Забравшись в короткую тень, лениво лежащую под валуном с северной стороны, лейтенант решил отдохнуть несколько минут. Раскалённое солнце медленно и верно делало своё дело - вода неумолимо уходила из клеток. Становилось всё тяжелее дышать. Лейтенант закрыл глаза–малиновое марево качалось перед его взором, явственно закручиваясь в огненную воронку.
Прошла минута или две. Лейтенант приоткрыл правый глаз, готовясь мысленно к продолжению пути. Напротив него в густых зарослях колючих кустарников стоял большой седой волк. Лейтенант, не шевелясь, оглядел боковым зрением пространство, убедился, что волков больше нет. Значит, это старик- одиночка. Наверняка голодный. Два существа смотрели друг на друга. Прозрачные умные, полные дикой силы глаза зверя, не мигая уставились в измученные глаза человека. Лейтенант знал, что ему нельзя отводить взгляда. Это может спровоцировать прыжок волка, который расценит такое поведение человека как отступление, признание силы противника и сигнал к нападению.
Через минуту волк отвернулся и, отойдя несколько назад, лёг на землю. Лейтенант понял, что он в осаде. Ничего другого теперь не оставалось, как ждать. Сколько продлится это противостояние, неизвестно. Всё зависит от случая. Если что-то или кто-то, например другой зверь, привлечёт внимание волка, он может и уйти. Но терпение зверей сродни терпению человека, и волк может сторожить свою жертву до тех пор, пока не поймёт, что пора нападать.
Лейтенант решил попробовать прогнать своего непрошеного сторожа. Он дотянулся правой рукой до куска щебня, поднял его и бросил в сторону волка.
-Уходи! – прохрипел лейтенант.
Но волк даже не шелохнулся. Ни брошенный камень, который упал с недолётом, ни хрип человека его не испугали. Он был уверен в своей безопасности и не нападал только потому, что пока не оценил до конца силы своей жертвы. Но ему понадобится немного времени, чтобы понять это.
Лейтенант попытался отползти от камня и немного продвинуться вперёд. Он хотел увидеть реакцию волка. Может быть, зверь не рискнёт нападать, и тогда можно будет продолжить путь. Пускай, оглядываясь, постоянно настороже, но всё-таки двигаться.
Волк, казалось, никак не отреагировал на манёвры лейтенанта, поэтому тот позволил себе увеличить скорость, если так можно было назвать его черепашьи усилия. Он полз, удаляясь от зверя, как будто чувствуя спиной его гипнотический взгляд. Продвинувшись метров на пятьдесят, лейтенант с левой стороны в кустарниках обнаружил спокойно лежащего старого знакомца.
-Чёрт с тобой! – выдохнул лейтенант. – Но если ты хочешь жить, то не советую на меня нападать – я перегрызу тебе горло. Пускай и ты сделаешь то же самое, но пойми – тебе лучше остаться целым и невредимым. Иди лови косулю. Она тебя не тронет. А я – не твой! Ты усвой это!
Волк слушал хриплые звуки речи, и казалось, он понимает всё сказанное. Лейтенант двинулся дальше. Волк снова остался лежать на месте. Это было похоже на игру в кошки-мышки. И опять через пятьдесят метров лейтенант увидел серого в кустарниках с левой стороны. Он спокойно лежал, как будто всегда был здесь.
-Старый козёл! Нашёл с кем играть! Я тебе ещё раз говорю – уходи подобру–поздорову! - спокойно сказал лейтенант и двинулся дальше.
Он полз, теперь уже не обращая внимания на волка – похоже тот пока настроен на изучение обстановки. Надо пользоваться этим. К вечеру лейтенант устал так, что продвижение дальше стало просто невозможным. Нужно было отдохнуть и поспать. Но как спать, если рядом зверь. А волк, не меняя тактики, следовал за лейтенантом по пятам. Он явно ждал удобного момента.
-Слушай, серый, оставь свои игрушки. У меня дома маленькая дочь, она ждёт отца. Знаешь, что это такое? Ты знаешь, а вот я ещё и не понял. А ещё там, далеко, на берегу большого озера живёт красивая женщина. Ты и не видел таких. Твои волчицы ей в подмётки не годятся… Так что тебе здесь делать нечего. Иди прочь, найди косулю или какого-нибудь барсука.
Зверь слушал хриплое человечье бормотание и понимал, что сил у его живой добычи остаётся меньше и меньше. Но почему-то ему, старому охотнику, становилось с каждой минутой всё скучнее. Он любил запах крови, но этот человек не возбуждал в нём желания убить его. От измученного существа не исходили волны агрессии, от которых у волка вставала дыбом шерсть на загривке.
Каким-то странным инстинктом зверь понимал, что этому человеку н е л ь з я умереть.
***