(ничего исторического)
Сон сладко-долог, газовый полог,
Розовый утренний свет…
Шелк бел и тонок, тонок и дорог
Нежных иллюзий привет.
Ах, просыпается, жизнь начинается,
Как продолжение сна.
Ах, умывается, ах одевается
Сама, но инфанта она.
Тело не тружено, в шорох погружено
В греющий сердце наряд.
Что здесь заслужено, так ли все нужно, но…
Выход, поклон и парад.
Игры весенние, думки осенние
Детские платья не мнут.
Грезы посеяны, дремой овеяны…
Вот и откушать зовут.
Этим – тепличная, тем – необычная
В теплой наивности глаз.
То ограничена, то органичная…
Сменится платье не раз.
Сдвинуты шторы – вечные шоры
Детских зрачков и окон.
Гнется пробором над перебором
Струн под аккордовый стон.
День продолжается, пальцы ломаются,
Те, что хотели творить.
Бросит, покается, снова пытается…
Инфанта. О чем говорить?
Длинное зеркало. Сколько в нем меркнуло,
Сколько в нем кануло снов.
Крупных ли, мелких ли, служащих грелкою
В холоде взглядов и слов.
Чашка роняется, мысль разбивается,
Та, что никак не пропечь!
Плачется, кается, искрой играется,
Смотрит в горячую печь.
Ручки уложены, ножки стреножены,
Юбки парчово хрустят.
Тельце ухожено, воля заложена,
В далях теряется взгляд.
Челочка взбита, локон завитый
К щечке настойчиво льнет.
Лаком облитый, по губкам открытым
Бьет и допеть не дает.
Камнем и золотом, бантом подколото,
Душит за шейку колье.
Кружевце с ворота так и не спорото
С шалых времен Ришелье.
Обеты, обеды, встречи, беседы,
Помочи родственных рук,
Беды, победы, книги до бреда…
Милый, но замкнутый круг.
Свету на смену – тень на шпалерах,
Чаем согретый фаянс.
Держит колено лютню, и в стенах
Бьется жестокий романс.
Выйдут подружки, снимутся мушки,
Плечи укутает плед.
Пышны подушки, а над макушкой
Рыцарский реет сюжет.
Свечка зажжется, слезка прольется
К ножкам на мягкий ковер.
Тень подкрадется, сказка вплетется
В вышитый явью узор.
Ночь голубая полог качает.
Спит в ней дитя королей,
Горя не зная, к груди прижимая
Кукол своих и зверей.