Глава первая – вступительная:
А вчера ещё лежал снег и дул холодный ветер. В северный лес пришла весна, и первые лучи весеннего солнца прожигали ледяную печаль лесных обитателей. Просыпались травы от прикосновения тёплого ветерка, тёмная река, хранитель лесного полумрака, отпускала лёд. Животные смотрели на таяние льда и начинали задумываться о скоротечности времени. Первая весна могла стать последней…
Лесного вожака звали Леонид Матвеевич Кошачий, он был слишком стар и не мог следить за происходящим в лесу, хотя явного желания властвовать он никогда не испытывал. Это стечение событий и ознаменовало «начало конца». Некоторые звери думали, что всё это из-за того, что он был один и после гибели жены он не произнёс ни слова, только по ночам слышалось рычание отчаявшегося зверя, вселяющее злость, печаль и страх одновременно.
Голод, пришедший в лес, стал сильным потрясением. Вроде бы, весной должно быть много пищи, но по сложному стечению обстоятельств, все растения стали ядовитыми, а хищные животные не могли питаться травоядными, так как здорово подружились за зиму. Совесть.
- Нам нужны перемены, - воскликнул кот Микель, - так дальше жить нельзя!
- Всё что мы могли поменять, мы уже поменяли, - ответил ему филин, работающий священником, - теперь вся надежда на бога.
- А где этот Бог? - возмущённо спросил ёжик Женя, - покажи, я не вижу!
- Если ты чего-то не видишь, это не значит что этого нет, - сказал филин, - даже наоборот, если ты что-то видишь, не будь уверен, что это существует, мир обманчив, мой друг.
- Ты хочешь сказать что тебя, Микеля, меня, травы, солнца не существует?! Ты тупее тупайи! – воздавая дань концепциям современного естествознания сказал Женя.
- Если на-то пошло, то тупайа умнее нас всех, она не пустословит понапрасну, а ищет выход из этого худосочного мирка, - громко перебил их кот Микель, - и если мы будем спорить, то времени на жизнь у нас не останется. Мы уйдём из этого мира в качестве болтунов, а там, на небе таких не уважают…
- Откуда ты знаешь как там, на небе? – спросил ёжик Женя, - ты разве был там?
- Глупый вопрос, - сказал Микель, - мы все там были, все от туда…
Небо огорчило своим закатом. Луна была огромной и пугающей, похожей на тарелку из которой едят ведьмы перед шабашем. Ночью опасно оставлять свет в норах, но вентиляция одной норы светилась ещё около часа после наступления темноты.
- Сегодня я написал стихотворение о лете, - сказал тушканчик, который уже девять лет занимается стихосложением и прозой.
- Почему о лете? – спросила куница, - ведь весна только что наступила.
- Понимаешь, зимой я написал о весне, и она пришла, а я хочу, чтоб и лето ступило на северную землю.
- А разве оно может не наступить?
- Тут нет однозначного ответа, - ответил ей тушканчик, - для кого-то оно наступит, а для кого-то нет. Вот мы дышим и не знаем, успеем ли вдохнуть, а если вдохнули, неуверенны, успеем ли выдохнуть. Понимаешь?
- Да, - ответила куница, разочаровавшись в этой беспощадной системе бытия.
Свет погас в последней норе, и весь лесной народ погрузился с головой в чёрно-белый сон, не зная, успеет ли проснуться…
Глава вторая – жизненная, или как енот стал жертвой святой инквизиции:
- Солнце, чёрт возьми, это солнце, - воскликнул енот со странной улыбкой на морде, - я вижу, я вижу солнце, СОЛНЦЕ!..
Крик енота разнёсся по окрестностям, заглянув даже в самую глубокую нору, в которой проживали тушканчик и куница.
- Опять этот енот…
- Ну, всё, успокойся, - сказала куница, - ты же знаешь, у него не все дома, а точнее сказать дом пустует. Не обращай внимания.
- Каждое утро, каждого дня, этот енот будит меня, в самый интересный момент моего чёрно-белого сна. Я не могу так, в полдень пойду к филину, будем решать.
- Что решать? – удивлённо спросила куница.
- Не что, а кого, - монотонно произнёс тушканчик…
Солнце вошло в привычный зенит, играя бликами в радиоактивных лужах. Кот Микель и филин, сидели на тонкой сухой ветке неизвестного им дерева, размышляя о целях бытия.
- Нет, ты не прав, Фил, - сказал Микель, - рациональное зерно в этом есть.
- О каком зерне ты говоришь?! Если бы мир был вечным, то интерес к жизни был бы столь мал, что звери вымерли бы вслед за этими, ну как их там, хомосапиенсами, вот!
- А почему ты так уверен, что этого не произойдёт?
- А потому, что Богу угодно не просто вымирание, а научение одних, путём вымирания других, - ответил филин.
- Бред, просто бред, ушам своим кошачьим не верю! Ты священник, а такую чушь несёшь, даже я знаю, что Бог не способен на такое!!! Сатана и тот не стал этого делать, пожалел нас, что уж о Боге говорить.
- Это моё мнение, уважь его, а христианская доктрина в прошлом! Сейчас каждое, даже самое безграмотное, животное имеет право высказать самые смелые мысли, вот только мир отвергает таких.
В этот момент, ветка обломилась и обрушила на голову, пришедшего тушканчика, два «философских тела»…
- Ты же птица, почему не взлетел? – спросил кот Микель.
- Не успел, - перепуганным голоском проворчал филин.
- Бм-х-м-ф-тфу, вы что совсем?! Не видите куда падаете?! – отплевавшись, заорал тушканчик.
- Извини, брат, - сказал Микель, - я не специально.
- Ладно, забыли. Кстати, я к вам по делу, этот енот мне житья не даёт, каждое утро, каждого дня орёт как дурак, вся муза уходит. Давайте решать.
- Что уж тут решать, - угрюмо пробормотал филин, - он сумасшедший, значит, злое в нём правит, не чист он.
- Козни дьявола!!! – заорал тушканчик.
- Мы не будем его сжигать, пусть просто уйдёт из нашего леса, - сказал филин.
- Инквизиция нового поколения? – спросил кот Микель, ехидно улыбаясь.
- Церковь на месте не стоит, она развивается.
- А может все же, ну чтоб наверняка, а? – взмолился тушканчик.
- Побойся Бога, не тебе судить…
- А кому, тебе, Фил? – грубо спросил Микель, почесывая длинные усы.
- Я ближе к богу… - с наигранной святостью произнёс филин.
- Ты уверен? – спросил Микель.
- На все сто! – ответил филин, усмехаясь.
- КОНЧЕНЫЙ!!!!! – злостно рявкнул Микель, неторопливо удаляясь.
В то время как красное солнце догорало, где-то вдалеке, филин перекрестил енота и отправил за периметр леса, туда, откуда ещё никто не возвращался. Кот Микель, засыпая на тёплой деревянной жёрдочке, проклинал филина и обвинял тушканчика в его тупости. Сны были чёрно-белыми и спокойными, плавно переплывающими в утреннюю дрёму…
Глава третья – глобальная:
- Почему такая темень? – спросила куница, озираясь по сторонам испуганными глазками.
- Вот чего не знаю, того не знаю, - ответил тушканчик, нежно обнимая куницу.
- Странно это, уже восемь, а солнце ещё не проснулось, и петухи молчат, словно онемели.
Ближе к вечеру, на главной опушке леса, собралось всё лесное братство, за исключением вожака. Пронёсся слух, что он отдал земле своё тело и уже на небе, играет в карты с ангелами. Проверить это было невозможно, так как солнце и не думало просыпаться…
- Хоть глаз коли, - сказал Микель.
- Да хоть два, - сказал ёжик Женя, - знаешь, а ведь я знал, что это должно случиться.
- Закономерность бытия, всё имеет начало и конец, - сказал Микель, шаря лапами по полу.
- Ты хочешь сказать, что мы подходим к концу, - испуганно спросил Женя.
- Я не хочу сказать, я уже сказал. Мы должны освободить землю, для новых видов животных, ещё не известных, таких же как мы, но в других шкурах.
- Мне страшно, - сказал Женя, свернувшись в клубок.
- Всем страшно, тебе страшно, мне страшно, но это вполне нормально, особенно при переходе в иной мир, - с толикой иронии сказал кот Микель.
- И как дальше быть, - спросил, заметно постаревший, тушканчик.
- Очищай разум, замаливай грехи, проси господа, чтоб он взял тебя к себе, - сказал филин, ковыряя пером в заднем проходе.
Его слова прозвучали звонко, а звонко значит пусто, и забылись в тот же миг, как животные осознали, что жить осталось не больше недели. Не теряя времени, всё зверьё понеслось по норам, прожигать оставшуюся жизнь…
Глава четвёртая – развратная:
На вечерней сходке горел огонёк, но, подойдя ближе, Микель понял, что это светлячок, пленённый филином, бьётся в конвульсиях, пытаясь выдавить из себя остатки света. Филин читал старую книгу, в переводе бурундука Белкина А.С. звери вслушивались в каждое слово, им было интересно, что может рассказать о жизни учёный хомосапиенс.
- …ВОТ ТАК ЗИГМУНД ФРЕЙД И ОПИСЫВАЛ ИНСТИНКТЫ, - закончил своё выступление филин.
Кот Микель пришедший на сходку в самом конце, долго не мог понять, что побудило животных к столь безнравственным и аморальным поступкам…
Глава пятая – сердитая:
После прошедшего накануне, звери не могли смотреть друг другу в глаза и сидели в своих норах. Кот Микель, будучи единственным существом которому радиация не успела просушить серое вещество, думал о выживании и спасении в условиях экологической катастрофы. Но придя к выводу что спасения нет, решил зайти в гости к тушканчику и обсудить с ним один вопрос.
- Можно?
- Да, заходи Микель, - сонным голосом, ответил тушканчик.
- Я тут думал о смерти, хочу попросить тебя кое о чём.
- Я слушаю, - продрав глаза, сказал тушканчик.
- Мы же все-таки культурные звери, не смотря, конечно, на недавние события, и умереть мы должны достойно, как полагается.
- Ну, хорошо, а я тут причём?!
- На, посмотри, это мой план…
План:
«Все звери одеваются в лучшую одежду и собираются в норе у филина, так как нора большая и места хватит всем. Это будет братской могилой, как у хомосапиенсов. А последний вошедший закроет плиту, могильную плиту с надписью, которую сочинит тушканчик. Когда мы все умрём, новые звери-археологи найдут наше захоронение, они прочитают надпись и поймут, кто мы и что представляет наша потерянная цивилизация. План исполнить в ближайшее время».
- Ну что, ты согласен? – спросил Микель.
- Не вопрос, брат, согласен! - добродушно сказал тушканчик.
Кот Микель пошёл договариваться с остальными, а тушканчик принялся слагать стихи. Поздно ночью, хотя ночь была похожа на день, Микель вернулся в свою квартирку, на вершине дерева, выпил чашку кофе с валерианой и улёгся на жердочку, предвкушая события следующего дня, дня похожего на ночь…
Глава шестая – насыщенно-обширная:
Шёл дождь. Настоящий тропический ливень. Не какая-нибудь морось, пролетающего мимо, жалкого облачка, а восковые, тяжёлые капли огромной грозовой тучи. Сверкала молния, отражаясь в промокшем чернозёме. Стук капель смешивался со стуком молота о наковальню, в кузнице лося Игната, которого, в последствии, контузило молнией. Тушканчик был занят стихосложением, кот Микель обдумывал мелочи массового захоронения, филин неустанно молился, ёжик Женя лежал, свернувшись в комок, куница напевала песенку из своего детства, черепаха Андрей полз по скале вверх, в надежде попасть на небеса раньше других, а ливень и темнота становились привычными. Холод, пришедший из неоткуда, окутал всех животных, кроме черепахи Андрея, так как к этому моменту, сорвавшись с мокрой скалы и разбившись о водную гладь радиоактивной лужи, он беседовал с Леонидом Матвеевичем о карточных фокусах, попивая горячую тэкилу и сидя в тёплом облаке, похожем на кресло. Звери долго гадали о первопричине, падения, казалось бы, нерушимой животной империи, под названием «Северный лес имени трёх снегирей». Подавленное настроение сменилось неразборчиво-хаотичным состоянием душевного покоя и равновесия. Но иногда предсмертная идиллия нарушалась воплями вновь сошедшего с ума зверя…
- Быть может оно и к лучшему, - сказал ёжик Женя, выползая из клубка иголок, - у меня была никчёмная жизнь, даже не жизнь, а просто отрезок времени, на котором я существую.
- Не говори так, - сказал Микель, проходя мимо, - все мы для чего-то нужны.
- Постой, Микель! Скажи, а для чего нужен такой бесполезный ёжик как я.
- Что бы задать свой вопрос и получить ответ на него.
Несколько секунд ёжик молчал, обдумывая сказанное, а потом молниеносно вскрикнул: «Да, я понял, я нужен, жаль, что лишь для этого»… Его нашли бездыханным через два дня и три ночи, или наоборот, точно не знал никто. В руке у ёжика лежала записка.
Записка: Я был ёжиком, звали меня Женя, я был бесполезен, а теперь я властен над миром, над миром своих мыслей, мыслей бесполезного животного, стремящемуся к поглощению пищи и размножению. Никого не виню в своей никчёмной смерти, с любовью никчёмный Женя.
Череда смертей вызвала панику, животные не хотели умирать. Инстинкт самосохранения, некогда спящий в них, неожиданно проснулся и долбанул по сознанию…
- Боже, что творится?! – крикнул филин, не ожидая, что его услышат.
- Предсмертная агония, - прошептал Микель, который старался поговорить со всеми, помочь, утешить, - ты ведь умный филин, духовную семинарию заканчивал, вот и расскажи всем о преимуществах загробной жизни.
- Я не в праве, слишком грешен.
- А если не ты, то кто? – сказал кот Микель и медленно побрёл по узкой тропинке, ведущей к норе тушканчика.
Над северным лесом сияли звёзды, от чего становилось ещё холоднее. Даже Микель, обладая густой шерстью, не мог бороться с низкой температурой, пронизывающей до мозга костей. Нет ничего на свете, что осталось бы не познанным для животных этого леса. Все знания передавались из поколения в поколение и хранились в священных книгах, а книги, в свою очередь, хранились в деревянном контейнере, под названием «почтовый ящик № 1357203804» в котором было семнадцать ячеек, пять из которых были до отказа набиты книгами.
Кот Микель, будучи философом-астрономом, думал о таких вещах как вечность и покой вселенной. Уйдя в размышления, он не заметил, как подошёл к норе своего старого друга тушканчика, которого считал своим братом, хотя понимал, что коты и тушканчики родственниками быть не могут. За это он не раз проклинал биологию, зоологию и маму Дарвина.
- Здравствуй брат, как с надписью?
- Знаешь Микель, ничего не написал, муза ушла к другому. Хотел написать, как никогда ещё не писал, чтоб красиво и смысл был, чтоб всем запомнилось, но, увы, все усилия напрасны, брат.
- Ну, вот ещё, ты гениальное животное. Я уверен, ты успеешь в срок.
- Надеюсь.
- Ладно, не буду твою музу пугать своей усатой мордой. Счастливо!
- Удачи!
Печаль, недавно растопленная лучами солнца, нарастала с невиданной силой. Тьма играла огромную роль, ведь дневные животные привыкли к свету, даже филин молил бога о лучике света, но видимо, Бог не слышит в темноте. Тьма…
Глава седьмая – предпоследняя:
- Всё готово!!! – закричал филин, - можем начинать.
Животные смиренно заходили в нору филина, начиная задумываться о том, почему филин живёт в норе и почему никто не разу не видел как он летает. Кот Микель заходил последним. Попрощавшись с лесом, он переместил свой взгляд на могильную плиту…
Животные!!! В этой могиле,
Не просто трупный приют,
Тушканчик, Микель и филин,
Здесь Господу дань отдают…
Вечную память нашу,
Некому будет чтить…
Не надо гадать даже,
Мы просто хотели жить…
2shkanchik
- Весьма не плохо, - сказал Микель, взглянув на тушканчика, - я закрываю…
Звери расселись по стульям, тушканчик уснул на полу, а кот Микель лежал у входа, припирая спиной плиту. Сон просочился сквозь отверстия в стене и поглотил в себя животное братство, то самое животное братство, которое ещё несколько дней назад встречало весну и смотрело, как река отпускает лёд…
Глава восьмая – все точки над «Й» расставляющая:
Лучик тёплого солнца, коснулся толстого мохнатого комочка по имени Микель. Он лениво приоткрыл зелёно-голубые глаза и лениво зевнул.
- Микель, Мике-е-ель, кс-кс-кс-кс. Иди кушать!
Кот спрыгнул с подоконника и направился на кухню, виляя мохнатым хвостом.
- Мяу! – сказал Микель.
- Кушай, кушай мой любимый котик, - сказала женщина пятидесяти лет на вид, поглаживая кота по пушистой спинке.
Микель много раз пытался рассказать женщине о своём чёрно-белом сне, но она его не понимала…