Четырнадцать лет прожил в нашей семье коричневый доберман по кличке «Грей», но ввиду его незлобливости мы звали его Гриша. Он настолько хорошо понимал все человеческие слова, что воспринимался нами как член семьи. На прогулках он совершенно спокойно реагировал на кошек, которые шипели и горбили спины, завидев его, но если кошка лежала спокойно и не реагировала на проходящую собаку, он делал резкий прыжок к ней и гавкал страшно ей в морду. Кошка в ужасе бросалась бежать. А Гриша спокойно, видимо довольный, продолжал прогулку по привычному маршруту. Но была у Гриши слабость. Стоило унюхать ему «течную» сучку и его было не остановить, не удержать, и не вернуть домой.
В тот злополучный день мы пошли с Гришей за Зоопарк, где он свободно мог бегать без поводка. Прогулка прошла обычно.
Мы уже собирались возвращаться назад, когда откуда-то выскочила свора собак, сбившаяся вокруг сучки – овчарки. Собак было более десяти. Я дёрнулся было к Грише, чтобы взять его на поводок и увести, но было поздно. Гриша рванул в стаю к сучке, совершенно бесстрашно «растолкав» её окружение, покусав или обгавкав слишком ретивых, хотя большинство стаи были такие же крупные собаки. Сучка, испугавшись, бросилась бежать. Гриша не отставал. Сначала он пытался наброситься на неё, прижав к земле, потом старался ухватить её за холку, но длинная овчарочья шерсть забивала пасть, и он кашлял и мотал головой. Половина стаи разбежалась, испугавшись Гришки, другая половина растерялась за время этой гонки. Через какое то время он начал выдыхаться и уже просто бегал за овчаркой, делая лишь изредка попытки найти взаимность.
Улучив момент, овчарка рванула к своему двору, попыталась перепрыгнуть через забор и не смогла. Тогда она побежала вдоль забора и обогнула его там, где забор уходил концом в воду Темернички. Гриша рванул за ней. Глубина жижи в том месте была не более 10 сантиметров, но я был в туфлях и не полез в грязь. Овчарка подбежала к своему дому и, ожидая поддержки хозяина, развернувшись, начала злобно гавкать на Гришу, свирепея при его приближении. Гриша бегал туда - сюда, пытаясь приблизиться. А я тщетно орал, призывая его вернуться. Кое-как я перелез через забор и с трудом ухватил его за ошейник.
Эта беготня так вымотала его, что он, не сопротивляясь, поплёлся за мной на поводке.
Мы подошли к забору и тут я понял, что перелезть этот забор да ещё с собакой дело не выполнимое. Что делать?
Недалеко лежали деревянные ящики из тонких досточек. Я подумал соорудить из них горку и перебросить Гришу через забор. Ящики меня выдержали. Но стоило мне взобраться на них с Гришей, как они жалобно хрустнули и я провалился вниз. Я наносил сверху ещё одну гору ящиков. Они опять хрустнули под нами, но мне удалось немного возвыситься над землёй. Невероятным напряжением своих мышц, я поднял тридцатикилограммовую тушу над собой и, перевалив его через забор, бросил на травку за забором.
Но стоило ему оказаться на той стороне, как он вспомнил свой предыдущий путь и, оббежав забор, снова помчался к своей невесте.
Хорошо, что хозяев не было дома. Я снова поймал его, прицепил на поводок и потянул к забору. Снова изо всех сил перебросил его на ту сторону, но теперь, не спуская с поводка. Благо, что я его сделал вдвое длиннее стандартного, покупного.
Как я перелезал через забор, я уже не помню, но в мои пятьдесят семь, уже не спортивные годы, это было не
просто.
Домой мы пришли оба вымотанные, а я ещё и такой злой на Гришу, что встретившая дома моя жена, долго не могла добиться от меня, что же случилось. Однако, через неделю, на дне рождения у друзей, все надрывались от хохота, слушая подробности моей истории с Гришей.