СПИРАЛИ ЖИЗНИ
— С Анной я познакомился просто — ехал из райцентра, а она остановила меня, попросила подвезти до Желанного. В дороге выяснилось, что ей надо в Брезицк. А это всего шесть километров. Понятно, подвез. Но она вышла из машины не у своего дома, а в центре села.
Потом я, понятное дело, разобрался кто она. Ведь в этом селе знаю всех. Странно, я знаю ее мать и отца, иногда бывал у них, но ее совсем не помню. Я был в курсе, что у них есть старшая дочь, и все. Анна всегда стеснялась людей. Потом она уехала сначала в Омск, а после куда-то в Украину. А тут я ее встретил.
Меня задело, что Анна говорит как-то спокойно. Даже создается ощущение, что она слушает мои разговоры вполуха, мысли же у нее где-то далеко. Вот и отвечает только по необходимости. И то, короче не бывает — «да», «нет».
Меня такое если не разозлило, то, по крайней мере, задело — всегда ощущал себя неотразимым мужчиной, а эта меня совсем не замечает. Дал слово, что закручу ей голову, чтобы не была такая холодная. Постарался разузнать о ней все, что можно. Но... Об Анне мало говорят. Во это то и странно.
— А что тут странного?
— Странно то, что в селе все всё знают обо всех. А здесь — ничего. Какая-то странная пустота...
Филипп замолчал. Он смотрел прямо перед собой на дорогу. Николай закурил, сплюнул в окно машины. Он приехал из города со строительной бригадой шабашников, подружился с Филиппом. После работы всегда шел к нему, ездил с ним везде. Вот и теперь сидел рядом с Филиппом в машине и ехал в Брезицк, к Анне.
— А что у них за семья?
— Да так, ничего хорошего. Мать больная, еще смолоду, а отец — любитель выпивки. То уезжал, то приезжал. Анна старшая из детей, а их в семье пятеро. Видимо, ее детство было нелегким, да и похоже, она стесняется своего отца. После школы уехала, и о ней как-то забыли. Она почти не ездила домой. Зато мать ее каждый год ездила к ней. Да и сейчас никто не знает почему Анна приехала сюда и живет здесь уже второй месяц. Я знаком с ней больше месяца, а она все так же покрыта тайной. Даже не знаю, зачем она через каждые два дня ездит в район. Утром туда на автобусе, а оттуда — как придется. Я даже стал караулить ее, чтобы подвезти и поближе познакомиться. К сожалению, это получается не каждый день.
— Может, она завела себе там кого-нибудь вот и мотается. А ты ходишь вокруг да около, как кот возле сметаны. Надо, Филипп, быть смелее, не ждать у моря погоды.
— Что ты предлагаешь? Взять ее силой?
— А почему бы и нет? Сколько будешь ждать, пока она будет ломаться? С бабами разговор один...
— Нет, я так не могу. Она не такая как другие. Понимаешь, не такая...
За разговором проехали по селу. Остановились у дома, где жила Анна. Во дворе никого не было. Филипп вышел из машины, открыл капот. Николай подошел к нему.
— Ты же знаешь, что бабы все одинаковые: едва познакомится с мужиком — сразу падает на спину и готовит сюрприз — известие, что у нее будет ребенок. И все для того, чтобы поймать нас на крючок.
— До знакомства с Аней я тоже так думал и старался всего этого избегать. У меня есть одна семья и другую заводить мне ни к чему. Но здесь, понимаешь, другое дело.
Филипп надолго задумался.
— Понимаешь, я чувствую, что никогда не смогу ее понять до конца. Когда бываю с ней — у меня даже мысли нет, чтобы затянуть Анну в постель. Мне это как-то и в голову не приходит. Она же больше молчит. С другой, обыкновенной бабой, все случилось бы на вторую или третью встречу. Да и сам я каким-то другим стал. Вся моя прошлая жизнь кажется сплошной пошлостью.
— Заметил. И не только я. Все, кто тебя знает, считают, что у тебя, Филипп, «крыша поехала».
— Серьезно?
— Доигрался! Добеседовался! Дослушался! Да что бабу слушать? С ней один разговор. Или не езди больше сюда.
Николай затоптал окурок и сердито сплюнул. Если бы он смог сделать так, чтобы Филипп больше не появлялся здесь!
Филипп что-то хотел ответить Николаю, но не успел: к ним подходила Анна. Как всегда спокойная, приветливая.
— Здравствуйте. Я была на огороде, когда услышала машину. Наши все где-то разошлись, а дома никого нет.
— Мы уже поняли это, раз никто не вышел к нам. Решили немного подождать, заодно заняться осмотром машины. Что-то барахлит, — несмело бросил Филипп, смущенно вытирая руки тряпкой.
Николай, глядя на Анну свысока, ехидно улыбался.
— Это твоя машина, Филипп? Ты когда-то говорил, что у тебя их две. Одна старая, твоя, другая новая, сына.
— Моя совсем не хочет бегать. Я все время мотаюсь на машине сына. Она тоже сейчас в ремонте.
— Филипп, а нельзя у тебя попросить вот эту в аренду, когда ты отрегулируешь другую. Мне так нужна машина!
— Что я слышу! Тебе нужна машина? А водитель не нужен? Могу рекомендовать Николая. Хотя...
— Спасибо, но я справлюсь сама. Я немного умею. Думаю, в селе моего умения достаточно будет. Ты дашь мне несколько уроков вождения?
— Он даст уроки, будь уверена. Это его любимое занятие, — подал голос Николай.
— Аня, не обращай внимания на его болтовню. Он просто шутит.
Филипп посмотрел на Николая сердито.
Анна опустила глаза. Она понимала все колкости Николая, но не могла понять их причины. Просто он невзлюбил ее с первой же встречи. Как-то нужно осторожно попросить Филиппа, чтобы он больше не привозил Николая с собой. Он портит те несколько минут, что ей выпадают на встречи с Филиппом.
— Вы голодны? Заходите на чай.
— Нет, Аня, спасибо. Мы, действительно, сегодня спешим. У меня в запасе есть немного времени, и я хотел бы начать урок вождения. Ты не против?
Он выжидающе посмотрел на нее.
— Я готова, — просто ответила Анна.
Обойдя машину, открыла дверцу и села на место водителя. Филипп сел на место пассажира. Николай тоже хотел сесть в машину, но Филипп остановил его:
— Ты покури здесь, отдохни на лавочке, — посоветовал Филипп. — Это же фургон, и на сиденье трое не умещаются.
Николай злобно взглянул на Филиппа, резко повернулся и пошел к скамейке, сел, демонстративно вынул сигарету и закурил.
Филипп наклонился к Анне и стал ей объяснять, показывая на приборную доску, педали. Анна слушала его внимательно, иногда кивала головой. Потом включила зажигание, развернула машину и они поехали за село.
Филипп снова был поражен. Анна вела машину, вела хорошо, если не обращать внимания на небольшие толчки.
— Я совсем разучилась водить. Столько времени прошло, когда я последний раз была за рулем!
— У тебя все хорошо, правда. Но почему ты никогда не говорила мне об этом?
— Повода не было.
— А зачем тебе машина?
— Дела, требующие много поездок в район.
— Я могу узнать, что за дела?
Вопрос Филиппа прозвучал как-то тревожно.
Первое, что пришло ему в голову — у нее другой мужчина. Как говорил Николаю, он никогда не мог понять Анну до конца. А что было непонятно, старался объяснить себе самым доступным образом, всё с точки зрения других женщин, да и мужчин. Те, с кем он раньше был знаком, действовали бы именно так: либо был другой мужчина, с которым она встречалась тайно. А поездки на автобусе в район видели бы все. Либо это было связано с чем-то другим. Но больше всего Филипп боялся другого мужчины. Это его очень тревожило.
Он даже не хотел думать о том, что не сможет видеть ее, говорить с ней. О любовных отношениях уже не думал. Для него это уже не было целью в их отношениях. Если исчезнет возможность общения с нею — нечем будет жить.
— Прости, Филипп, но мне не хотелось бы говорить об этом. Поверь, ничего плохого делать я не буду. Но мне нужна машина. Хотя, если ты не сможешь... Ой! — Анна отвлеклась и заехала в канаву. Филипп быстро наклонился и нажал рукой на тормоз. Машина остановилась, Анна быстро выключила зажигание. Голова Филиппа легла на ее колени, и ее руки автоматически легли на его волосы. Он быстро поднял голову, пристально взглянул ей в глаза.
Анна открыла дверцу и медленно вышла из машины.
«Боже, что я наделал! Может, Николай прав, что в каждой женщине живет прежде всего баба?».
Анна постояла немного около машины, затем пошла назад, в село.
Филипп сидел в машине, обхватив лицо руками.
«Какие у нее руки! Словно током пробивает! Необыкновенное ощущение!»
2
Постепенно Филипп взял себя в руки, вывел машину из канавы, развернул и поехал к селу. Анна шла далеко впереди, потом вдруг остановилась, легла на землю, повернулась на спину. Когда Филипп подъехал к ней, Анна лежала на спине, раскинув руки. Он испуганно выскочил из машины, подбежал к ней, опустился на колени, и наклонился.
— Филипп, прости меня, что я такая неуклюжая, заехала в канаву.
— Ты не ушиблась? С тобой все в порядке?
— Да все в порядке. Просто мне нужно полежать.
Она помолчала. Тяжело вздохнув, — подняла глаза в небо.
— Посмотри, какое небо! Какие облака! Знаешь, я часто смотрю в небо, и такая грусть накатывается! Мне все время кажется, что я родилась не здесь, на Земле, а где-то там, на другой планете. Она проходит над Землей днем и поэтому ее не видно. И она зовет меня. А здесь, на Земле, мне так одиноко!
Она замолчала. Филипп смотрел на нее. Затем прилег рядом с ней на траву, стал смотреть в небо. И чем дольше он смотрел, тем сильнее кружилась голова.
— Я не хотела говорить тебе, но, видимо, нужно это сделать. Надеюсь, что все останется между нами. Не хочу, чтобы об этом знал еще кто-либо, кроме нашей семьи и тебя. Ведь ты мужчина, повидавший в жизни многое. Я это поняла из речей твоего друга Николая. Кстати, мне не хотелось бы с ним встречаться. Он напоминает мне моего мужа.
— Мужа?
— Да. Я была замужем. Влюбилась как все девчонки влюбляются в красивых, высоких, сильных и смелых. Но я не уступила ему — и он решил жениться на мне, чтобы добиться своего. Через месяц ему стало скучно со мной. Он стал мне изменять. Я отстранилась и молчала. Жили в одной квартире и на людях должны были показываться вместе. Этого требовала его работа в Комитете Комсомола.
Как-то поехали на вечеринку, да не доехали: Виктор сбил пешехода. Вместо того, чтобы остановиться и помочь пострадавшему — он прибавил газу. На все мои просьбы, даже мольбы — муж только ехал все быстрее и быстрее. Все кончилось тем, что нас занесло, мы во что-то врезались. Через две недели я пришла в сознание и узнала, что Виктор погиб. А у меня был поврежден позвоночник и ноги. Он вовсе не был сильным и смелым.
Мне понадобилось больше двух лет, чтобы ходить так, как сейчас. Поэтому мне нужна машина, чтобы продолжить лечение в районной больнице. Раньше я водила машину неплохо и всегда привозила Виктора домой после «заседаний» и «совещаний». Даже здесь он имел выгоду: не платить за такси. Я была его личным водителем.
Я говорю тебе все это потому, что мне не хотелось бы испытать насилие с твоей стороны. Мне это причинит боль как душевную, так и физическую. Раны мои все еще болят, поэтому я и должна была полежать, пока боль не пройдет от толчка. С моей стороны не хочется быть снова прикованной к постели и зависеть от окружающих. А тебя я уважаю.
Анна замолчала. И все так же глядела в небо. А Филиппу трудно было дышать. Сердце болело от того, что он слышал. С чего бы это? Ведь он никогда не задумывался над тем, что и у женщины, кроме его жены, есть душа, и она страдает.
— Знаешь, когда я лежала без сознания в больнице, кажется, я была там, на своей планете. И большой Совет Старейшин решил вернуть меня сюда. Я не сделала того, для чего я здесь.
— Для чего?
— Этого сказать не могу. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но то, что я хожу, говорит, что все это правда. После таких травм не ходят.
Они молча лежали еще минут десять. Над ними высоко в небе висел жаворонок, трепеща крыльями и заливаясь трелью.
— Филипп, тебе пора. Ты говорил, что спешишь.
— Да, это так. Я помогу тебе?
— Подай только руку. Остальное я сделаю сама.
Она поднялась и, опираясь на его руку, пошла к машине, села на место пассажира.
Они молча въехали в село. Когда подъезжали к ее дому, он сказал:
— С машиной что-нибудь решим. Я пригоню.
Николай встретил их подозрительным взглядом и своей обычной ехидной улыбкой.
Анна вышла из машины, попрощалась.
Николай сел на ее место. Всю дорогу, до самого дома, Филипп молчал. Когда прощались, Николай спросил:
— Ну, как, уговорил красотку? Что-то вы приехали какие-то подозрительные. Догадываюсь, что произошло. Ну и как она?
— Действительно кое-что произошло, но не то, о чем ты думаешь. С Аней я никогда так не поступлю.
— Ну-ну... — протянул Николай. Он все же не верил Филиппу.
3
Через два дня Филипп пригнал свой фургончик. Машиной сына он не хотел распоряжаться. Для этого ему пришлось бы объясняться с семьей. Несколько раз он с Анной ездил за село. Она водила машину хорошо и Филипп успокоился, что Анна больше не заедет в канаву. Теперь она могла ездить смело. Машина слушалась ее.
Так прошел месяц. Однажды Филипп подъехал к дому Анны. Навстречу ему вышла младшая сестра Анны Татьяна.
— Ани нет. Уехала. Куда и когда вернется — не знаю. Если бы и знала — все равно не сказала бы. Машину заберите.
Она отвернулась и пошла в дом. Филипп стоял, словно деревянный. На пороге Татьяна остановилась, посмотрела на него.
— Я не хотела вам говорить, но Аня написала вам письмо. Возьмите. Но читайте где-нибудь подальше. И нечего больше сюда ездить.
Она подошла к нему, сунула в руки письмо и скрылась в доме, захлопнув дверь. Филипп немного постоял во дворе, повернулся, медленно подошел к машине, сел в нее. Долго не мог вставить ключ в зажигание. Руки дрожали. Соображать стал, только когда выехал за село. И тогда вспомнил о письме. Его ошарашило поведение Татьяны. Она годилась ему в дочери, и такое поведение было непростительно. В селе не принято так говорить со взрослыми. Филипп остановился, быстро вскрыл конверт и стал читать:
«Филипп! Прости, что уезжаю так внезапно. У меня была твоя жена. Мы с ней долго говорили. Она все рассказала о вас, вашей семье, своей болезни. Я не хочу причинять боль ей и твоим детям. Поэтому решила уехать ради спокойствия твоей семьи. К счастью, твоя жена умная женщина, она поняла наши истинные отношения, не осудила их. Но люди, окружающие нас, не всегда могут щадить чье-то сердце, а особенно, сердца чужих детей.
Я буду всегда с благодарностью помнить о тебе, о нашей дружбе. Не ищи меня — это бесполезно. Удели больше внимания жене. Это все, что ты мне сможешь сделать хорошее для неё напоследок.
Быть может, мы когда-нибудь еще увидимся в этой жизни.
Прощай. Уважающая тебя и твою семью Анна».
Филипп уронил руки с письмом на колени, а голову — на руль. Сколько он сидел так — Филипп не знал. Одна мысль об отъезде Анны была в его голове, сверлила ее как червь, причиняя боль каждому уголочку души. Давила невыносимая тоска.
Когда он открыл глаза и поднял голову — уже светало. Он просидел в одном положении весь вечер и всю ночь. Почти двенадцать часов!
Филипп многое передумал за эту ночь: он был согласен с Анной: он должен больше уделять внимания жене. Но чтобы не искать Анну — Филипп не мог согласиться. Он должен видеться с ней, хотя бы изредка.
4
Когда Филипп вернулся домой — был спокоен. Жена внимательно посмотрела на него, но не сказала ни слова, лишь спросила:
— Ты будешь есть?
— Да. Я очень проголодался.
Завтракали как обычно, втроем, вместе с дочерью. Все было как и всегда, словно ничего не случилось.
С того дня у Филиппа пошли сплошные командировки. На самом деле он их выпрашивал у директора совхоза в разные места, где была хоть малейшая надежда встретить ее, свою Аннушку. И прошло много времени, прежде чем Филипп понял, что все его надежды не оправдаются.
Как рассказать о том, как жил Филипп все время, пока не слегла его жена? Все, кто знал его, дружно соглашались, что с ним что-то случилось. Всегда веселый, шутливый, бабник — Филипп стал каким-то сосредоточенным на чем-то внутреннем. Все свободное время проводил с женой и детьми. Дети радовались перемене отца, и только жена знала, как ему это дается.
Она одна знала, сколько раз Филипп плакал по ночам в своей комнате, стараясь заглушить тоску. Но ничего не могла сделать для него.
Она знала, что ее дни сочтены, и тогда он будет свободен, тогда будет волен поступать как захочет.
Она окончит свои дни, окруженная теплом и вниманием членов своей семьи, а не брошенная и опозоренная жена и не будут опозорены дети. Да и в глазах людей Филипп не будет подлецом, не потеряет уважение детей. Ведь вдовцу проще решить свои проблемы. И если Анна действительно любит его — подождет, когда он будет свободен. Филипп снова вернется к жизни, когда появится его Аннушка.
Когда она узнала, что у Филиппа и Анны не простые любовные отношения — поняла: ее мужа посетила большая любовь, которую она, его жена, не смогла вызвать у него. Этому помешала ее болезнь, появившаяся после рождения второго ребенка.
Они больше не могли жить как муж и жена.
Она ему разрешила иметь женщин на стороне, но просила не иметь на стороне детей, и не уходить из семьи.
Филиппа это устраивало до тех пор, пока не встретил Анну. Он не мог оставить жену, но и не мог потерять Анну. Она стала его душой. Под влиянием их отношений Филипп стал внимательнее к семье.
И вот теперь Филипп плачет по ночам. Но утром всегда приветлив и внимателен. Часто возит ее к сыну в город. Сын учится в Омском политехническом институте и нуждается в их помощи и поддержке. Да, ее муж всегда с ними телом и разумом. Но душой и сердцем он с Анной.
5
После разговора с Антониной, Анна уехала из села рано утром, на автобусе. Сначала хотела остаться жить в Омске. Ей не хотелось возвращаться домой, в Украину. Ее там ничего не держало. После травмы она получила инвалидность, жила на пенсию по состоянию здоровья. Все, что было в квартире, забрали родственники Виктора. Ей оставили голые стены. Но она и не претендовала ни на что. Одно воспоминание о прошлом угнетало и портило настроение надолго, отбило желание иметь близкого друга.
Переломы все еще давали знать о себе, хотя и шел четвертый год после трагедии. О Викторе Анна не вспоминала. Она не видела его мертвым и не могла представить, что его уже нет, и никогда не будет.
Для нее он просто уехал в командировку.
Длительную.
Вот и все.
Она уже не любила его. Была равнодушна к его делам и его жизни. Он мог в любое время уходить и приходить домой, ездить в командировки или с подружками на отдых. У них с Виктором была двухкомнатная квартира, они поделили ее поровну, и эти границы никогда не нарушались. Только кухни и мест общего пользования не касался этот раздел. Они мирно завтракали на кухне, изредка обмениваясь словами, потом расходились в разные стороны. Она — на завод, он — в областной комитет комсомола. Вечерами Анна, обычно, была дома одна, а он все «работал», вызывая у нее лишь брезгливость.
Вот так и прошла любовь, и появилось равнодушие. О своем браке Анна никогда и ни с кем не говорила. С детства у нее выработалось мнение: если брак не счастливый, если у мужа и жены нет ничего общего, то такой брак позорный. Это показали ей ее родители, которые, из-за пьянки отца. постоянно выясняли отношения, посвящая детей в свои мнения друг о друге.
Мать, приезжая к ней в гости, видела муку дочери, жалела ее, но не вмешивалась. Она не любила зятя и никогда не говорила о нем в селе. Поэтому-то Филипп ничего не мог узнать о жизни Анны.
После травмы жизнь Анне казалось законченной. И только то, что она может остаться прикованной к постели на долгие годы, заставила ее со слезами, со стоном, через страшную боль, подняться с постели, учиться ходить.
Глядя на нее, даже лечащий врач поражался, как она терпит такие боли. В организме Анны развился стафилококк, раны заживали плохо. А если и заживали, то поднималась высокая температура, приходилось снова и снова их вскрывать, появилось перенасыщение организма лекарствами, и оперировать приходилось без анестезии.
Анна все терпела, крепко стиснув зубы и обливаясь потом.
Она стала легендой среди больных. На нее приходили посмотреть и из других отделений, чтобы набраться мужества, переломить свою болезнь или решиться на сложнейшую операцию.
Она, сама еще едва передвигающаяся, помогала чем могла больным из своей палаты. К ее мнению прислушивались как больные, так и врачи, при ней стеснялись стонать и плакать.
У нее появилась новая черта в поведении: Анна старалась уединиться, побыть одной, ни о чем не думать. Это проявилось после второй операции.
Ее делали в спешном порядке. Анна была закована в гипс по самую грудь, в местах переломов скапливался гной, и он стал появляться в крови. Появилась угроза заражения крови, и врач решился на операцию, снять гипс и вскрыть гнойные мешки.
Организм Анны был ослаблен, и у нее во время операции остановилось сердце. Душа ее освободилась от тела, доставлявшего ей столько страданий, поднялась под потолок. Анна увидела свое тело, этот кусок мяса и костей, и оно ей не понравилось. Затем она поднялась еще выше, нисколько не сожалея о потере, и устремилась ввысь, увидев свет и ощутив радость от предстоящей встречи.
Но надежды ее не оправдались. Когда она предстала перед Большим Советом Старейшин, или проще, перед Ангелами Господними, ей приказали вернуться.
Протестовать было бесполезно. Пришлось вернуться.
Поэтому-то Анна и не могла долго приспособиться к земной жизни, у нее не стерлись воспоминания о полете за пределы Земли. И жизнь в этом, земном мире, казалась такой мерзкой, насыщенной грубостью и злобой, страданиями и тоской.
Когда Анна научилась ходить без костылей и палочки, поехала к родителям, надеясь хоть как-то снова приспособиться к жизни. Да и земля, где она родилась, где закопана ее пуповина, давала ей силы перебороть свою болезнь.
Анна каждый день уходила в поле или березовую рощу, ложилась на землю и смотрела в небо или на листья берез, ощущала, как из ее тела уходит боль и в него вливаются новые, чистые и свежие силы. Она сливалась с природой, знакомой ей с детства и являвшейся в снах, не замечала течения времени.
Сначала, когда она только устремляла взгляд в небо, голова начинала кружиться, потом все успокаивалось и ее взору представали миры, существующие за пределами нашего сознания. Это доставляло такое блаженство, что ей не всегда хотелось возвращаться в реальную, земную жизнь.
В семье родителей она тоже не нашла понимания и жила как в собственной капсуле. Для них она была чужой, непонятной.
Раны Анны изредка открывались, и их нужно было обрабатывать, поэтому-то она и ездила в районную больницу на обработку и перевязку. Толчки в автобусе причиняли боль. И еще не нравилось, когда односельчане задавали слишком много вопросов.
И вот встреча с Филиппом. Интересный мужчина, высокий и не глупый. Но, похоже, разбалован вниманием женщин. От матери Анна узнала, что у Филиппа больная жена и взрослые дети. Из-за жены ему нужны были другие женщины, но он никогда не обижал свою семью, создавал все условия для семейной жизни, учил детей. Сын у него учился в городе, дочь заканчивала школу. Сыну купил машину, дочери тоже готовил приданое. В общем — хозяин, глава семейства.
Анна понимала, что от нее хотел получить Филипп. Это сначала обидело и насторожило ее, и она попыталась избежать встреч. Но он, как нарочно, часто попадался ей на пути, и подвозил ее до дома. Она даже не поднимала руку, когда ехала машина, Филипп сам останавливал автомобиль.
Постепенно их отношения изменились. Она видела, что Филипп присматривается к ней, пытается узнать о ее жизни, но не шла на контакт. Не хотелось бередить больные воспоминания.
Потом она услышала неприятный разговор Филиппа и Николая. Это обидело Анну до глубины души. Поразмыслив, решила объясниться с Филиппом, как только появится возможность. И эта возможность скоро представилась.
А Николая Анна невзлюбила с первой же встречи. Его наглые глаза, губы, искривленные в презрительной усмешке, его рассуждения совсем не нравились ей. Он всегда смотрел оценивающе и презрительно, словно знал о ней что-то такое, чего она не знала о себе.
А его рассуждения? Упаси, Боже, оказаться в его руках. Он просто изломает физически и искалечит душу. Анна видела в его глазах интерес к ней и это ее пугало.
И вот она уехала. В Украину. Но не в свой город, а в тот, где жили ее знакомые.
Знала, что Филипп будет искать ее и не могла этого допустить. Анна продала свою квартиру, уехала в другой город, сняла себе комнату.
Жила тихо и спокойно, стараясь не вспоминать о Филиппе. Поняла, что с этим мужчиной может быть счастлива. Она видела в нем родственную душу, полное понимание и обожание в его глазах. И ее душа потянулась навстречу. Только разум протестовал. Она никогда не допустила бы раскола семьи, страданий его жены и детей. Поняла, что Антонина обречена, и Филиппу предстоят трудные дни, но ей было необходимо уехать. Так будет лучше для всех.
Анна продолжала лечение, нашла надомную работу, шила мягкие игрушки, ездила в санатории и дома отдыха, много читала. Старалась никогда не оставаться без работы. Это давало возможность жить физически. Душа же замерла.
Изредка из дома приходили письма «до востребования» и Анна была в курсе всех событий. Она не давала свой адрес даже родным.
Через полгода после кончины Антонины Анна перебралась жить в Омск. Еще через полгода поехала в Желанное, к Филиппу, убедиться, что она еще нужна ему.
Годы, проведенные в чужих краях, болезнь и переживания оставили след на ее лице, в волосах Анны появилась седина. И это в тридцать лет!
6
Прошло почти три года, как Филипп и Анна расстались. За это время он ничего не слышал о ней. Два с половиной года жил тем, что не думал о ней, а жил для семьи. За это время они с Антониной женили сына, дождались внука, потом подготовились к свадьбе дочери. В селе девушки рано выходят замуж. Вот и Вера в 18 лет уходила жить в чужой дом. А жена Филиппа, Антонина, все таяла и таяла.
Чувствуя свою кончину, испытывая сильные боли, она настаивала, чтобы свадьба Веры состоялась как можно быстрее. С ней были согласны и ее будущие сваты.
Антонина боялась, что после ее смерти дочь не сможет выйти замуж целый год. А за год может много утечь воды. Да и Филиппа она хотела освободить от лишних забот. Без материнского глаза оставлять взрослую дочь негоже. А семья, куда уходила Вера, была дружная, работящая.
Свадьба Веры отняла много сил у Антонины и через неделю она слегла. Филипп отвез ее в районную больницу, затем в городскую. Много дней и ночей пробыл с женой, и привез ее домой хоронить через два месяца, в самом начале лета, которое она так любила.
Он и сам истаял, стал черным и страшным на лицо. Филипп понимал, что всё в жизни потеряно, все пусто. И дом стал пустым, и в душе стало пусто.
Когда слегла Антонина — ему не было возможности даже вспомнить об Анне. Да и с Антониной они не говорили о ней. Только в самые последние часы жизни жене стало легче, и она сказала:
— Прости меня за все. Я не смогла тебе дать, что хотела. Видимо, Бог не допустил этого. Но я хочу, чтобы и тебе улыбнулась судьба. Мне было хорошо с тобой, Филипп . Пусть и тебе будет хорошо. Дождись Анну. Она хорошая женщина. Она даст тебе счастье. Я вас благословляю. Не забывай обо мне. Но Анна пусть не ходит на мою могилку, пока ты будешь жив и здоров. Только если никто из вас, ни ты, ни дети, не сможете приходить — пусть придет она. И чтобы не присутствовала на поминках. Это моя воля. Живите с ней и берегите друг друга. Жизнь так коротка. Я знаю, что ты любил и любишь ее до сих пор. Но я попросила ее уехать, чтобы сохранить добрую славу о тебе для детей, да и для меня. Прости, что причинила тебе боль. Но скоро ты будешь свободен. Дождись ее. Она обязательно вернется к тебе...
Филипп склонился к руке жены и заплакал. Из глаз Антонины тихо скатилась слеза.
После похорон дом показался Филиппу пустым и неприветливым. И вот в эти дни тоски и печали в селе вновь появился Николай, исчезнувший через неделю после отъезда Анны. Он пришел к Филиппу на сороковой день после похорон Антонины. Когда все разошлись после поминок, Николай остался с Филиппом. Они долго курили на улице, потом вошли в дом, выпили еще по стопочке водки и тогда Николай заговорил.
— Почему ты не спросишь, где я был? Или тебе все равно?
— Посчитаешь нужным — расскажешь сам.
— Так вот. Это я рассказал Антонине о тебе и Анне. За это твоя Антонина меня выгнала из дома. Я хотел отбить тебя от Анны, устранить со своего пути. Но она видела только тебя. Когда Анна уехала — я бросился ее искать. Надеялся ее заполучить, так как ей от тебя нечего было больше ждать. Я знал, что ты к ней не притронулся, не такая она. Я в этом убедился, когда она уехала. Другая бы жила и ждала смерти Антонины, стараясь привязать тебя покрепче. А она уехала. Я весь Омск перерыл, но ее там нет. Побывал везде, во всех городах, где у них есть родственники. Как я узнал их адреса — это тебе не интересно. Но ее и там нет. Значит, Анна уехала одна, в незнакомый город, на новое место.
— Раз уехала — значит не любила. Да и незачто меня любить. Слишком скверно я жил. Да и с ней хотел сначала только позабавиться. Только потом понял, что она значит для меня. Особенно, когда уехала.
— Да нет, она видела только тебя.
— О тебе мне Антонина сказала. И об Анне тоже. Завещала ждать только ее. Даже благословила нас. Вот так-то.
Николай с удивлением смотрел на Филиппа. Они долго сидели молча, курили. Далеко за полночь Николай простился и ушел. Больше в селе его не видели.
7
Прошел год как умерла Антонина. Собралась вся родня и знакомые, помянули ее. Когда все разошлись, а дочь и невестка стали убирать со стола и мыть посуду, Филипп снова пошел на кладбище. По пути нарвал большой букет полевых цветов, встал у могилы на колени, рассыпал по ней цветы. Когда поднялся на ноги и хотел сесть на скамейку — увидел женщину в черном, сидящую на ней. Ноги его ослабли, он снова опустился на колени, уткнулся лицом в руки женщины и заплакал трудно, с надрывом.
— Анна! Аня! Аннушка, — все повторял и повторял он. А она гладила его волосы и молчала...
— Пойдем, Филипп, — тихо сказала Анна, когда его рыдания утихли.
Когда они шли с кладбища, Анна сказала:
— Я приехала сегодня. Я знала, что встречу тебя здесь и именно вечером. Я знаю, что сегодня ровно год, как не стало Антонины.
— Где ты была все это время? Я искал тебя. Я все время ждал тебя. Антонина завещала мне ждать тебя. Это невозможно! Так не бывает! Ведь прошло четыре года, как ты уехала! Ты должна была забыть обо мне.
— Я никогда не забываю своих друзей. Своих хороших друзей.
— Куда нам идти? Нам нужно о многом поговорить. Да и я не могу отпустить тебя. Я боюсь, что ты снова исчезнешь, и теперь уже навсегда.
— Нет, Филипп, я пока не собираюсь исчезать. Мы можем добраться до нашего села, до нашего дома и там спокойно побеседовать на веранде.
— Я прошу тебя: подожди меня здесь, я схожу за машиной. Только обещай мне, что ты не пропадешь снова, не оставишь меня одного на страдания!
— Я буду ждать тебя, обещаю, — спокойно и тихо ответила Анна.
Филипп побежал к своему дому. Из изможденного, уставшего сорокапятилетнего мужчины он превратился в помолодевшего и сильного. Анна своим прикосновением, своим голосом вернула его к жизни.
Он забежал в дом, перепугав дочь и сноху.
— Я сегодня не буду ночевать дома. Не ждите меня. — Потоптался немного, кашлянул. И тихо добавил, — Анна вернулась.
Кинулся из дома в гараж, вывел машину и, не закрывая гаража и ворот, поехал к Анне. Он догнал ее уже за селом. Анна молча села рядом, просунула свою ладошку ему под локоть и прижалась к плечу. Он не думал, что от этого может закружиться голова, замереть сердце, не в силах был тронуть машину с места.
— Филипп, может я поведу машину?
Он глубоко вздохнул и медленно тронулся с места. Анна хотела убрать руку, но он прижал ее к себе локтем. Так они ехали медленно и молча до ее села, все шесть километров. Молча подъехали к ее дому.
На улице было темно, луна еще не взошла, небо было усыпано звездами.
Она усадила Филиппа на скамью у стола на веранде, достала хлеб, масло, варенье, поставила греть чай на газовую плиту, села напротив Филиппа, сложив руки на коленях. На столе горела настольная лампа, создавая уютную и спокойную обстановку.
Он смотрел на нее и не мог поверить, что это та Анна, которую он так долго искал, так долго ждал.
Перед ним сидела уставшая, поблеклая женщина. В ее волосах, уложенных на затылке узлом, поблескивала седина. Видно, и ей трудно было все эти годы. Как знать, что ей пришлось пережить, где пришлось скитаться?
Он молча протянул руку через стол. Анна, глядя ему в глаза, положила в его руку свою. Филипп сжал ее руку обеими, прижался лицом. Анна тихонько потянула руку к себе, хотела убрать. Филипп быстро поднял голову, посмотрел на Анну. Ее лицо было смущенным, глаза опущены.
Он понял, что смущает ее своим поступком. И все же спросил:
— Тебе неприятно мое прикосновение?
— Нет. Тебе не кажется, что мы ведем себя как-то странно. Давай лучше пить чай. Я голодна, весь день в дороге. Так хочется чаю!
Она встала, выключила газ, заварила чай.
Это был самый замечательный вечер, самая замечательная ночь. Они сидели вдвоем, на веранде, пили чай, много молчали и мало говорили.
Потом взошла луна и Анна выключила лампу. Теперь веранду заливал лунный свет.
— Ты любишь лунные ночи? — тихо спросила Анна.
— Не знаю. Я никогда не гулял в лунные ночи. Жил, не поднимая головы, не глядя на звезды. Нехорошо жил. Даже птиц некогда было послушать, понаблюдать как растет трава. Почти не видел как растут мои дети. Ими занималась Антонина. А я работал, таскался к женщинам.
— Тогда давай выйдем посмотрим на луну, послушаем о чем шумит лес и что приснилось воробью, — Анна вопросительно глядела на Филиппа, положив на его руку свою и лукаво улыбаясь.
Филипп поднялся, потянул Анну к выходу. Она успела захватить с вешалки шаль. Воздух был свеж, прохладен, и Филипп укрыл плечи Анны шалью. Они вышли на улицу и сели на лавочку у калитки.
Ночь стояла тихая, звездная. Но от лунного света было видно далеко вокруг. За домом и огородом Анны росла березовая роща. Она шептала таинственно, шелестя листочками. Изредка попискивала во сне пичужка. Филипп и Анна молча слушали эти ночные звуки, наслаждаясь ночной жизнью природы, и он удивлялся тому, что мог пропустить подобные наслаждения в жизни, прожигая свои дни в повседневной суете. Даже в юности он не замечал всей этой красоты. С Антониной они встречались всю зиму у нее дома, не хотелось мерзнуть на морозе. В конце зимы поженились, и тогда уже было не до звезд и луны. Тогда появились новые интересы и заботы.
Только теперь, с Анной, в сорок пять лет, он впервые ощутил всю красоту лунной ночи и ночных шорохов.
Они молчали. Филипп несмело положил руку на плечо Анны, и она не отстранилась, приникла к его плечу, но чуть отвернула лицо. И он не стал торопить события.
Когда начало всходить солнце — они смотрели, как из-за горизонта поднимается оранжевый диск, как на траве заиграла всеми цветами радуги роса, слушали как просыпались птицы.
— Давай поедем на наше место, туда, где ты учил меня водить машину?
— Давай.
Анна быстро вскочила на место водителя. Филиппу пришлось сесть на место пассажира. Они ехали той же дорогой, что и в первый раз. Анна съехала с дороги, поехала по полю и снова, как когда-то давно, заехала в канаву. И вновь повторилось все, как и раньше. Анна так же легла на траву, Филипп и теперь испугался за нее. И когда он, встав на колени, наклонился над ней — Анна подняла руки и обняла его за шею. Теперь Филипп уже не сдерживал свои чувства. Он крепко обнял Анну и жадно припал к ее губам, упиваясь их запахом и горьковатым вкусом до тех пор, пока она не отстранила его, легонько уперевшись в грудь ладонями. И он снова покорился, усилием воли сдержал свою страсть, ждал, пока Анна сама ответит на его призыв.
8
Через неделю они поженились.
Скромно зарегистрировав свой брак в сельсовете, Филипп ввел Анну в новый дом. В конце его улицы семья немцев уезжала в Германию, и Филипп купил у них дом, назанимав денег у близких и дальних родственников. А в дом, где он жил с Антониной, перешла жить его дочь со своей семьей.
Для Филиппа и Анны наступили лучшие дни их жизни. Он теперь горел на работе и как на крыльях летел домой, к своей Аннушке. Он, сорокапятилетний мужчина словно был ровесником ей, тридцатилетней своей жене. Он упивался ее близостью. Они были одним целым.
Своими страданиями и терпением они заслужили свое счастье.
Давно известно, что жизнь на Земле идет по спирали, а вместе со спиралью Земли существует и спираль человеческой жизни. Видимо, Филипп и Анна смогли своими чистыми и душевными отношениями выйти на новый виток жизненной спирали, очищенной их страданиями, терпением и любовью.
Их любовь была взаимной, но она потребовала доказательства того, что даже ради нее, ради страсти не следует приносить горе окружающим тебя людям. Ведь любовь приходит как в наказание, так и в радость, как на счастье, так и на муку.
К Филиппу и Анне любовь пришла на радость и счастье.
Они шли навстречу друг другу четыре года, неся свою любовь как молодое вино, закупоренное в бутылку, где оно настаивается и крепчает с каждым годом.
Они не выпили его молодым и незрелым, ощутив лишь горечь и, обдав его брызгами родных и близких, не огорчили их тем, что испортили этими брызгами их одежды.
Они бережно несли его, стараясь не причинить никому неудобств от своей ноши, и дождались того срока, когда вино любви настоялось и его можно было пить, ощущая весь аромат и испытывая трепет в душе от счастья и хмель от вкушения.
Они заслужили свое счастье и свою любовь.