Эшелон, везущий солдат на линию фронта сделал короткую остановку на узловой железнодорожной станци.
- Из вагона не выходить!- скомандовал старший лейтенант Анатолий Инванович Гура. Спрыгнув на платформу Гура закурил. Худой, невысокий, со смуглым морщинистым лицом и короткой стрижкой он выглядел значительно старше свох сорока лет.
- Товарищ старший лейтенант, сколько стоять будем? – поинтересовался кто-то из солдат, пробравшийся к открытой части товарного вагона.
- Не знаю точно, не долго! – крикнул Гура, открывая планшет.
Гуре показалось, что вокзал пахнет довоенной жизнью. Он вдохнул воздух поглубже, как бы пытаясь ощутить и задержать запах времени… И Гура, и солдаты знали, что уже завтра их ждут "жернова" линиии фронта, если конечно, эшелон не будет разбомблен по дороге.
В вагоне происходила живая дискуссия на тему, выдадут ли оружие перед боем.
- Да тебе и оружия не надо!- шутил кто-то из солдат,- вон посмотри на свои ручищи! Будешь фрица так, по башке кулаком бить! Во!
- Так они же в касках! - отшучивался собеседник.
Их вагон остановился практически напротив входа в здание вокзала. На первом перроне, недалеко от входа, на ящиках сидели две бабули, перед ними стоял небольшой мешочек, по-видимому, с семечками. В сочетании с проезжавшими на фронт эшелонами это выглядело довольно нелепо.
- Почем семечки? – крикнул кто-то из солдат, после чего из вагона донесся смех.
- От-ставить! – машинально скомандовал Гура, всматриваясь в раскрытый планшет. Он просматривал станции пути следования.
Перешепнувшись, бабули свернули по большому рожку из газеты, наполнив их семечками. Взяв рожки, переваливаясь с ноги на ногу, бабуля выглядевшая помоложе, направилась в сторону Гуры. Подойдя к лейтенанту, она вручила ему увесистые рожки, сказав:
- Держи сынок, чем богаты…
- Спасибо вам,- поблагодарил он, взяв рожки в руки.
Он повернулся к солдатам и спросил:
- Ну, и кому захотелось семечек?
После небольшой паузы отозвался рыжий лопоухий солдат, сидевший в первом ряду, свесивши ноги наружу.
- Мне, товарищ старший лейтенант!
Гура усмехнулся и покачав головой, прокомментировал:
- Дитё ты еще, рядовой Прилуков…
Он передал семечки в вагон, где они были моментально рассыпаны по ладоням.
Стояло «бабье лето» 1941 года…
- Вот гад! Смотри че делает! – вдруг донеслось из вагона. Гура обернулся и увидел, что возле тех самых бабушек стоял милиционер, мешок с семечками был рассыпан по перрону. Молодой рослый милиционер что-то громко говорил, жестикулируя руками, потом пнул мешок ногой, рассыпав остатки семечек.
- Ментяра,- послышалось из вагона, - тыловой бог, мать его!
- Отставить разговоры! – повторил Гура.
Поезд дернулся, издавая громкий металлический лязг, но не поехал.
- Товарищ старший лейтенант! – обратился к Гуре все тот же рядовой Прилуков, - давайте прихватим этого «героя» на фронт, пусть там проявит себя!
Непонятно, что именно двигало Анатолием Ивановичем, но он почувствовал непреодолимое желание сделать именно так, как предложил солдат. Он прищурил глаза, как бы размышляя о последствиях такого поступка и потом скомандовал:
- Трое, за мной!
Из вагона спрыгнули трое солдат. Пока шли в сторону милиционера, Гура проинструктировал:
- Когда подойдем, молча берете его за руки-ноги и в вагон, понятно?
- Так точно! – ответили участники «группы захвата».
Через несколько секунд они уже тащили извивающегося милиционера в вагон. Под громкие угрозы попасть под трибунал его запихивали в вагон уже тронувшегося поезда. Поезд начал набирать скорость, унося младшего лейтенанта милиции Геннадия Балашева навстречу новой, совсем неожиданной судьбе для тылового вокзального милиционера…