Я сегодня картошки нажарила. Что, не будешь? Восемь лет не ела? Я тоже года два не ела, а сегодня захотелось что-то. Картошечки, салата из помидоров с луком и крепкого чая. Как в студенческие годы, исключая чай, конечно. Тогда был турецкий, упаковка жёлтая и сам жёлтый, безвкусный, как трава. Турецкий чай пьём за дружбу и любовь – так, кажется.
Всё-таки не будешь картошку? А пирожные миндальные? Да, с кремом. Ну, конечно. Конечно, я могу есть потому, что у меня обмен веществ хороший. Угу. А по часу упражнений каждый день и по округе только пешком ходить ты не пробовала? Да, детей у меня нет, это верно.
А салат-то хоть будешь? Заправлен маслом подсолнечным и чуть-чуть уксуса яблочного. Ещё сыр есть. Жирность 45%, если этикетке верить. Ну, с закуской определились, наливай. Хорошее вино. Что, из самого своего прекрасного далёка везла? Погоди, ты же вроде в Филадельфии жила? Что, уже давно нет? А где? Да, тогда ясно. Галку я нашла недавно – в Германии она. Светка здесь, отделением банка командует. И Алина здесь, то есть, на Сахалине, но здесь, в России. Маришка? Погоди, ты что, не знаешь ничего? А… Неужели четырнадцать лет уже… Ну, слушай. Только налей ещё. Хорошее вино. И картошка вкусная, зря ты отказалась.
Маришка всегда стеснялась своего отца известного, ты же помнишь. Поэтому замуж долго не выходила, всё боялась, что парням не она нужна, а чиновный тесть. А лет в двадцать семь ей повезло – встретила на дискотеке парня, встречалась, влюбилась, полтора года вместе прожили и собрались пожениться. Накопила она отпуска на пять недель и уехала на юг. Вернулась загорелая, стройная, хорошенькая, а тут как раз день рожденья её… Ну салатики, карбонад, колбаса, торты. Вино, конечно, а кому и водку. И она радостная такая. «Всё», - говорит, - «девчонки. В сентябре свадьба. Ребёнок у меня будет».
Только то не ребёнок оказался. Помнишь, в институте она всё жаловалась на родинку под лопаткой, что лифчиком натирает? Ну вот, родинка переродилась. И пошла она в сентябре вместо ЗАГСа на операцию. Хирурга известного пригласили, тот опухоль удалил, посмотрел метастазы по всей левой половине и отцу её позвонил. Отец решил: резать. Вот её всю исполосовали. Недели через две посещение для неродственников разрешили. Мы приехали, дыню с собой привезли – она дыню просила. Всем отделом приехали и с начальником. Смотрим: она худенькая, побледневшая, но держится ровно и всё та же улыбка во все её тридцать два шикарных зуба, ну, может быть, чуть поуже, чем обычно. Светка выскочила дыню мыть, Алинка за ней – помогать. А я и Андрей Петрович остались. Рассказали ей все новости, потом вместе дыню ели. Странное вспоминается… Как я всё не хотела ни кусочка от той дыни есть, чтобы не путать своё здоровье с болезнью этой страшной. Да и все мы чувствовали себя неуютно там, как, впрочем, в любой больнице чувствует почитающий себя здоровым человек.
Потом ещё пару раз навещали, потом она домой выписалась. Пришла в ноябре, принесла салаки копчёной – её Антон рыбу ловил и коптил сам, мы купили хлебушка, масла, вина молдавского «Медвежья кровь», кажется, называлось. Сидели, слушали её. Она рассказывала, что химеотерапия вовсе не так страшно, что стала вегетарианкой, что пророщенная пшеница очень помогает… Потом ещё на Новый Год заходила, в феврале, и на 8-е марта, конечно. И всё одинаково всегда: придёт, пакет оставит, сумочку с собой возьмёт и – в ванную. Минут через тридцать возвращается – розовенькая, весёлая, причёсана – волосок к волоску. И мы все стараемся, щебечем, как она хорошо выглядит, и что в весе прибавила – «Точно, точно, нам виднее, мы тебя редко видим», и как жаль, что она волосы остригла (то парик был, конечно. Но мы упорно не замечали).
Потом началась весна. Ручьи зажурчали, птички запели, солнышко самое первое проснулось и засияло во всю свою жизнетворную-жизнегубительную силу. У Марины колено заболело. От боли она стала прихрамывать, и теперь уже мы приезжали к ней к точно назначенному времени: привозили матпомощь в конверте, отводили глаза от нервного лица матери, бежали от полных отчаяния Маришкиных взглядов. Обманывали её, как могли, - а уж и не могли, конечно.
Да, твоё вино кончилось уже. Ну, у меня есть. Не такое, конечно, вкусное, но всё-таки. И потом, теперь же уже можно; всё равно вкусовые пупырышки помидорами и картошкой забиты.
В конце мая это случилось. Кровоизлияние в мозг. Нет, не умерла. Ещё два месяца промучилась. И в июле… А какие грозы тогда были в июле! С утра жарко, солнце парит, после обеда тучи нагнетаются, и как молниями жахнет, как ливанёт! Да, перед дверью в офис лужа образовывалась, в брод переходили, а к утру уж и высыхало всё. Да… У тебя в твоём прекрасном далёке такое и не снилось. Ураганы, говоришь? Да, ураганы. Иногда мне кажется, что они и у нас бывают. Только если посмотреть правильно и знать, чего ищешь. В 2001 году это было, в первый июль нового тысячелетия, о котором мы ничего не знаем.