Этот рассказ о парне, сослуживце по армии. Звали его естественно не Ваня, фамилия была тоже не Солнцев. Но так его называли. Появление этого прозвища, было связанно, с его ярко рыжим цветом волос, и некоторой наивностью. Случилось это так. Однажды, после отбоя, мы, небольшим кагалом, сослуживцев одного призыва, пили чай в ленинской комнате. За чаем, велись какие-то базары на разные отвлечённые темы. Острослов и подъёбщик Мороз, с чего не помню, но привожу разговор с запомненного момента: Мороз – Ване, с серьёзным видом – а как тебя мама в детстве называла? Всё присутствующие сделали стойку ушами. В воздухе явно пахло подъябоном. Ваня простодушно ответил – моё солнышко. Мороз торжественно объявил – Ваня Солнцев. Окружающие, пока, сдерживали смех, дожидаясь финиты ля комедии. Ваня заинтересованно произнёс – а почему Ваня Солнцев? На что Мороз ответил: А не читал Катаева «сын полка»? Ваня недоумённо моргал ресницами, не понимая, что так развеселило окружающих. Так и прикрепилось, но обычно, фигурировало в одном слове – «Ваня». Если уж дополнить о подъёбках, то это было явление распространенное. Сам автор однажды подъебал Мороза, впрочем, считать это подъёбкой или жестоким стёбом, об этом народ никак не мог договориться. Дело было так, мы с Морозом были в карауле, он первый помощник начальника караула, а я второй. Время было далеко за полночь, смена была Мороза, он сидя спал. Мне не спалось, и я ходил из угла в угол по караулке, маясь от безделья. Вдруг мне показалось, что Мороз сидит так, что ноги у него должны затечь. Решивши незамедлительно это проверить, я подкрался к Морозу и что есть силы, заорал ему прямо в ухо: «Тревога! Караул в ружьё!» Мороз рванулся к пирамиде вооружатся….. Но ноги разъехались как вата, он ***кнулся пятой точкой с размаха на пол. Первое что читалось в его не вполне проснувшемся, паникующим взгляде: война… ноги…. ранение… или хуже…. В конце концов, он убедился, что кроме ржущего меня, выскочивших на шум отдыхающих караульных, с помятыми со сна лицами, всё спокойно. Злобно заявив мне, что при первом удобном случае, пристрелит как собаку, заполз на стул и стал приводить конечности в порядок.
Ваня обладал несколькими особенностями, выделявших его из общего ряда сослуживцев. Во-первых, у него было дури как у трактора, что позволило ему, захватить первое место в полку по гиревому спорту. Помню я этот чемпионат. Особенно отличился там один чувак из хозроты. Нерусской национальности. Надо сказать, что каждая рота выставляла одного, самого лучшего своего гиревика. Так этот нерусский, когда наступила его очередь выполнять жим, схвативши двухпудовку, сменил заточку с самоуверенно наглой, на потрясённо растерянную - и заявил: «наш ротный гирь многа легче». Чемпионат полка тогда, выиграл Ваня, выжав гирю 140 раз. Он не обладал мощными формами. Просто крепкий, плотный парень. Каких много. И автор, и Ваня, висели рядом на доске – «лучшие спортсмены роты». Но, правда, когда автор, увидел на ней своё фото, высказался – если меня сюда повесили, ****ец в роте со спортсменами.
Ещё одна особенность, напрочь, выделяющая Ваню из общего ряда – это свойство засыпать. Казалось что тут такого? Ан нет. Ваня спал везде, где сидел. Этот человек, не посмотрел ни одного фильма, больше пятнадцати минут, если он шёл ночью в ленинскую комнату писать конспекты, то обязательно ставил дневальным задачу будить его. Через каждые пятнадцать минут заглядывать и будить. Нужно пояснить, что Ваня был в звании сержанта, а им приходилось время от времени писать всякую хрень, под названием – «конспекты по тактике», «взаимодействии в бою» и т.д. Автор, не раз, наблюдал нашего героя, уткнувшимся в парту мордой, с растёкшейся около рта слюной.
Теперь собственно и сам юмор, - «почти в коротких штанишках».
В общеармейской подготовке присутствовали политзанятия. Вели их обычно офицеры. Для политзанятий, у каждого солдата, имелась общая тетрадь, куда записывали то, что читал офицер. Тетради хранились у замполита, нам их выдавали на каждый раз, потом собирали. Политзанятия были раз в две недели. Офицеры их не любили проводить, поэтому, самый старший по возрасту офицер, командир второго взвода старший лейтенант по прозвищу «Дедушка Клыков», проводил их реже, чем другие, в разы. С Ваней, он пересёкся на политзанятиях, на памяти автора единственный раз. Мало ли чего? Наряды, учения и т.д. и т.п. Ваня обычно спал на политзанятиях, офицеры на него обычно внимания не обращали. Не то дедушка Клыков…. Этот сам спал. Происходило это так: Читая пропагандистскую белиберду, дедушка Клыков постепенно погружался в сон. Что самое интересное, на всех присутствующих он действовал как гипнотизатор. Все засыпали вместе с ним. Проспав секунд тридцать, он просыпался. И начитал опять читать. На всех спящих, это действовало как сигнал к пробуждению. Все просыпались и начинали писать. В среднем, этот цикл занимал минут пятнадцать. Прикольно было смотреть конспекты после его политзанятий. Начинается всё с твердого, чёткого почерка. Постепенно почерк разъезжается, аналогично углублению в состояние полудрёмы, дремоты у Клыкова. Заканчивается всё это чёрточками и закорючками, а бывает и кляксами от слюны…. Затем опять твёрдый почерк – и та же история. Обычно, политзанятия дедушки Клыкова, имели циклов по пять.
В тот раз, на политзанятиях, ведомых Клыковым, присутствовал и Ваня. Как всегда начались Клыковские циклы. Если все, автоматически проснулись, при первых словах, вышедшего из состояния сна Клыкова, то Ваня, продолжал пускать по парте слюну. Клыков, мирно терпел такое беспардонное неуважение цикла три. Потом мысль о совершенно беспардонном неуважении, начала явно читаться на его грубом мясистом лице. Понимаю, понимаю, перло через маску. Ты не можешь не спать. Но нельзя ли сделать исключение, ради человека, бьющему дважды? Это в смысле – один раз по человеку, а второй уже по крышке гроба. Убедившись окончательно в неуважении, Клыков потемнел лицом и рявкнул: Кто спит – встать! Над личным составом, нависла томительная пауза, протяженностью в секунду. Потом доброхот, сидевший сзади Вани, распрямил ногу в колене. Носок сапога, ударил в место нахождения Ваниной сраки, отделённой от ранта сапога, доской скамейки. Это вывело Ваню из состояния сна. Он подскочил, выпрямился и заорал во всю глотку: «Кто спит встать сесть! Кто спит встать сесть!» Потом, он, недоумённо хлопал рыжими ресницами, пытаясь понять, чего это все так ржут… и Клыков тоже….
Была весна, тепло и дембель. Дембель, висел на носу и играл в мозгу, непонятно сладостными предвкушениями. Я был дежурным по роте. После отбоя я сидел под третьим взводом (в расположении) на шконке Мороза, предаваясь, с упомянутым, сладостным трёпом, о том, что нас ждёт на гражданке. Напротив Морозовской шконки (между ними был проход), спал Ваня, замок третьего взвода (замком взвода) На базары подтянулись ещё дембеля. Замутили чай. Потом и гитару приволокли. Народ попёр. Места, в пределах Морозовского шконаря и на принесённых табуретах, стало катастрофически не хватать. Мне пришла в голову идея. Можно же сидеть и прям на Ване? Он всё равно спит крепко. Что я и озвучил, и подал пример делом, усевшись ему на спину (он спал лицом вниз) На Ваню уселось ещё два человека, Ваня бормотал сквозь сон проклятия, но сил проснутся, в себе не находил. Продолжалось это часов до трёх ночи, пока, под песню, «но советский дембель, он навеки дембель твою мать» мы не начали отбивать ритм подошвами сапог, от чего Ванина койка, скрипя на пружинах, качалась вверх вниз. Ваня, как проснувшийся богатырь, стряхнул нас, со спины, вставая. После чего, схватив табуретку, бросился гоняться за мной по расположению роты. Ему это быстро надоело, и он отправился досыпать. Праздник был окончен, все расползлись по своим местам. Утром, с подъёмом Ваня понятное дело не встал. Но в принципе, дембеля и не вставали с подъёмом, если в роте не было офицеров. В восьмом часу я отправился тормошить Ваню. Успехов не достиг. Полвосьмого нарисовался ротный старшина, прапорщик Цапиков. Че это у тебя тут за сонная команда – высказал он мне недоумение. Потом отправился будить Ваню. Как это происходило, я не видел. Занят был, еблей мозгов дневальным за уборку помещений. В восемь, я дополз до столовой, получил на роту масло, сахар и хлеб, быстренько позавтракал, оставил присматривать одного дневального, и вернулся в роту.
Старшина успехов не добился. Он стоял рядом со спящим Ваней, и что есть силы, тряс его - уже целых полчаса. Ваня, чтоб меньше трясло, вцепился руками в боковые перекладины шконки. Силы были не равны, поэтому для Вани, усилия старшины являли вид укачивания. Тут появился непосредственный Ванин начальник, командир третьего взвода старший лейтенант Осипян. Узрев происходящее ****ство, он коршуном рванул на помощь старшине. Оборона, не обращала на атакующие войска особого внимания. Трясите тормошите…. Мы спим - и всё тут. Свежую струю, в битву, внёс появившийся полдевятого комроты. Сразу увидев бесполезность тряски, шлепков и тормошения, он издал приказ – отнять у Вани постельные принадлежности. Борьба разгорелась с новой силой. Ваня не собирался сдаваться. Но ему, пришлось защищать множество предметов, от трёх противников. В итоге, он сохранил только самый важный – матрас. Автор, наблюдавший с живейшим интересом за происходившим, получил, в конце концов, от ротного команду: Толян! Давай дневального за водой гони! Ротный утирал пот со лба, произнося эти слова. Ваня, в это время, встал насмерть на последнем оборонительном рубеже. Т.е. лежал на полу в обнимку с матрасом. Времени было около половины десятого. Услышав про воду, Ваня решил капитулировать. Он поднялся, бросил матрас на шконку, с заспанным недоумением посмотрел на своих мучителей, сунул ноги в сапоги, водрузил на голову панаму и отправился в туалет. А туалет был один на целый батальон. Чтоб до него пройти, нужно было спуститься по лестнице на три этажа, потом идти по плацу вдоль штаба полка. У нас, служивших в средней Азии, обычное для тех времён бельё, выдавали только зимой. При переходе на летнюю форму одежды, это были трусы и майки. Все очевидцы Ваниного отправления в туалет, кинулись к выходящим на плац окнам. Ожидая очередного незабываемого зрелища. Оно и случилось…. Ваня выпулился из подъезда на плац, а навстречу ему, ****овал начальник штаба полка подполковник Аголец. Мужик с уставными задвигами и довольно суровый.
Кто-то высказался – трое суток кичи. Ваня, не замечал, сколько времени, и что он не по форме одет. Не по форме - это в сапогах, трусах, майке и панаме. Вид был просто потрясающий. В ласковом свете солнца, освещавшего плац, вырисовалась нежная розовая кожа, оттеняемая болтающимися на икрах голенищами кирзачей, сатиновыми, огромными, труселями темно-синего цвета, голубенькой майки, по чмошному обвисшей панаме. Ваня, как истинный очкист, (показушник перед начальством) нанёс превентивный удар по Агольцу, начиная с пятнадцати шагов до него. Вместо положенных по уставу пяти. Он принял парадную выправку, вскинул руку в отдании чести и замолотил сапогами в суперпарадном строевом шаге. Это когда нога поднимается до параллельного земле состояния. На меня, нашло вдохновение происходящим, и я заорал во всю глотку, создавая праздничный аккомпанемент этому параду: Пам парам пам пам пам пам, пам парам пам пам пам пам. За этим занятием мне, правда, не удалось заметить, как некто Шелестов, чуть не сверзился от смеха на плац из соседнего окна. Ваня с невинным и невозмутимым видом, продолжал маршировать мимо Агольца. Фуражка на голове того совершала какие-то движения, хотя Аголец башкой не тряс. Аголец стоя на месте, отдавал Ване честь, с удивлением наблюдая за ним, глазами размером по пятаку. Ваня прошёл мимо него, расслабился и по****овал дальше. Аголец некоторое время смотрел ему в спину, забыв опустить руку, поднятую к фуражке. Затем он поднял заинтересованный взгляд на окна…. Но там уже никого не было, все в разных позах давились от смеха в расположении…..
В любом рассказе, как и жизни, должно быть место и подвигу, тем более, если подвиги имеют в себе некоторый юмор. Нас оставалось трое дембелей в роте. Я, Ваня, и некто Евгений, по национальности татарин, тихий и безобидный. Все остальные уже ушли, оставались «залётчики», которых держали до последнего. Про автора то ему понятно, у того был серьёзный конфликт с новым командиром роты (не с тем что будил Ваню) А как эти двое оказались в таком положении, было непонятно вообще никак. Тем более я дембельнулся раньше их. Ну да ладно, выдумывать не будем. Значит так, однажды автор, решил послать одного душару, выполнить поручение. Душара был узбекской национальности, в этот момент, он беседовал с группой земляков, различных призывов – черпаками и дедами. Они лопотали что-то по своему, душара проигнорировал слова, даже не глянув в мою сторону. Было понятно, типа конфликтов не надо, просто сиди на жопе ровно. Сидеть на жопе ровно, автор не умел. Он подскочил к душаре и засветил тому, кулаком по фанере (в грудь), вопя: ты в уши долбишься падла!? Для всех присутствующих тут узбеков, это послужило сигналом, припомнить все тяготы и лишения военной службы. Зашуршали в воздухе полотнища ремней. Лязгали столкнувшись пряжки. Схватка продолжалась секунд тридцать. Неожиданно в драке наступил перелом. Вмешался Ваня. Правда, своим вмешательством он вывел из строя и автора. Потому-что тот мог только ржать. Ну, может, раза два пнул оказавшихся вблизи противников, не более. А всё из-за Мурадилло Мавлонова. Это была ходячая карикатура. Тощее тело, формой ближе к цилиндру, длинные руки и ноги, голова, похожая лицом на старушку, причём на длиннющей шее. Удачным ударом кулака в живот, Ваня отправил этого Мурадилло в полёт, в направлении пожарного шкафчика. Где тот, выдавив задом окошко из оргстекла, благополучно застрял. Это была ещё та картинка, беспомощно болтающий ногами и руками, вертящий головой в недоумении застрявший Мурадилло. А со стороны наверное вообще кабздец…. ****ящий узбеков рыжий Ваня, застрявший Мурадилло, ржущий с разбитой окровавленной головой автор…..