Наконец подвиг я себя на написание впечатлений, или, точнее сказать, уже воспоминаний о Бхимашанкаре 2009. Не прошло и полугода.
Размышляя о том, с чего начать, я не придумал ничего лучшего, как описать перипетии, предшествовавшие этой незабываемой поездке.
А началось все еще 2007 году, летом, где-то в августе, когда на «Заёне.ру» — сайте выездной школы йоги — появилось долгожданное объявление о предстоящем семинаре в Индии с Сергеем Угрюмовым. Тогда я, начитавшись в Интернете рассказов об Индии, о семинарах по йоге вообще и в Бхимашанкаре — в частности, твердо решил: «Нужно ехать!»
Первым делом я отправил заявку на участие, получил утвердительный ответ и забронировал в рекомендованном туристическом агентстве два билета до Мумбая для себя и Лены — моей супруги. Выкупать билет было еще рано, вносить деньги за занятия — тоже. Оставалось только с нетерпением ждать начала января.
Вдруг совершенно неожиданно я поменял место работы.
— Даже и не думай, — сказала Лена, имея в виду поездку в Индию.
К моему величайшему сожалению, она была полностью права. Уехать в отпуск после четырех месяцев работы — категорически не представлялось возможным. Оставалось одно — ждать. И на сей раз уже не три месяца, а целый год и три месяца.
«Ладно, — подумал я тогда с мрачноватым оптимизмом. — Возможно, это к лучшему».
Такое, вот, возможно, совсем и не обязательное вступление. Кто-то мистически настроенный скажет: «Индия не пустила. Были, значит, не готовы». Что ж, вполне вероятно.
Прошли три четверти отмеренного срока, за которые в нашей жизни произошло множество различных важных и не очень важных событий, наступил август, затем сентябрь, а долгожданного объявления на «Заёне» все не было. Я уже стал подыскивать в Интернете что-нибудь подходящее йогическое в начале января в Индии. Уж очень не хотелось все рождественские каникулы киснуть в Москве. И ведь нашел! На сайте «Аштанга йога центра» был замечательный анонс семинара в Гоа, в Арамболе с Наташей Сениной и Михаилом Константиновым. У Наташи я несколько раз бывал на занятиях. Впечатление было хорошим. Я быстро уговорил Лену, и мы решили, что если в ближайшее время ситуация с семинаром в Бшимашанкаре не прояснится, станем на время аштангистами.
Имел место даже такой, почти киношный момент, когда я занес руку над телефоном, чтобы позвонить по номеру, указанному на сайте «Аштанга йога центра», однако в последний момент, решил для очистки совести, зайти на «Заён». А там — объявление о семинаре в Бхимашанкаре с … Таней Толочковой.
Впоследствии выяснилось, что Сергей в это время должен был учиться в Пуне в Институте йоги, и Юля с Ваней — организаторы семинара — обратились к Толочковой, которая к тому времени уже год жила в Ауровиле.
Почему Таня согласилась, это тоже отдельная история. Оказывается, в тот самый момент, когда она говорила по телефону о семинаре с нашей группой, мимо нее индусы несли мыть в море огромную статую Ганеши. Я даже в красках представил, как человек сорок–пятьдесят черных тамильских индусов, обливаясь потом с озабоченными лицами, с шумом и криками деловито и целенаправленно, но медленно транспортируют статую божества в сторону моря. Отчасти этот знаменательный факт и повлиял на ее положительное решение.
На этот раз никаких срывов не было. Мы выкупили билеты, внесли деньги, стали дожидаться третьего января и благополучно дождались.
— Господи, куда мы едем? — риторически воскликнула Лена, когда днем третьего января, по легкому московскому морозцу, мы с рюкзаками загрузились в безразлично трещащий какими-то своими внутренними механизмами троллейбус и двинулись в сторону метро начав, тем самым одно из самых незабываемых наших путешествий.
С частью йогов из нашей группы (Игорем, Мариной и Таней) мы встретились в Шереметьево перед паспортным контролем, остальные присоединились к нам уже в Мумбае где-то в районе пункта обмена валюты.
Самолет — огромный аэрофлотовский «Боинг 767», в котором мы летели в Индию, — оказался поистине разгульным! Не помню чего-либо подобного в своей немаленькой путешественнической жизни. Буквально через полчаса после взлета пассажирствующий народ изрядно нагрузился различными спиртными напитками из бутылок с яркими этикетками, в избытке закупленных в Шереметьевском «Дьюти фри». Атмосфера всеобщего веселья до краев наполнила объемный фюзеляж авиалайнера. Люди встали со своих мест и начали усиленно тусоваться. Правда, через некоторое время, все столь же быстро угомонились. Похоже, народ, в большинстве своем, летел «на Гоа» — продолжать праздновать Новый год, судя по всему, ударно встреченный дома.
Почему-то особенно запомнился мне находившийся прямо на линии моего обзора щуплый светловолосый молодой человек лет около тридцати, летевший с небольшой компанией, состоящей преимущественно из старших товарищей, вероятно, сослуживцев. Как только самолет набрал высоту, молодой человек отстегнул свой ремень безопасности, развернулся к коллегам, сидевшим позади него и на протяжении почти часа оживленно беседовал с ними, до тех пор, пока выпитый алкоголь не пересилил его тягу к общению.
«Угомонился», — сквозь сон вяло подумал я, когда молодой человек мирно отрубился.
Удивительно, насколько порой непроизвольной бывает наша память!
Когда я попытался вспомнить свои первые и главные впечатления, полученные по прибытии в Мумбай, то в памяти всплыли необыкновенно красивые форменные сари индийских стюардесс, поголовные усы многочисленных служащих аэропорта Мумбая и маленькие смешные черно-желтые машинки-такси на выходе.
Что было дальше!
Нет! Отнюдь не общеизвестное «Индия поглотила нас без остатка».
Поменяв свои доллары и евро на толстые пачки купюр с портретом Махатмы Ганди, мы, со всем своим скарбом выбрались на улицу, где некоторое время ошалело взирали на пестрый поток людей и упоминавшихся смешных машинок, нестройной чередой движущийся мимо здания аэровокзала.
Через полчаса появился хозяин реcорта мистер Патил — смуглый красавец с орлиным взглядом и орлиным носом — который, как выяснилось, ждал нас где-то внутри аэровокзала, и повел всю нашу компанию к ушатаю-автобусу преклонного возраста. Что-то внутри этого антикварного экспоната надсадно скрипело, хрюкало и дребезжало, однако автобус двигался и со вполне хорошей скоростью.
Второе главное впечатление того дня — это бесспорно сам Мумбай за окном автобуса. Не прошло и трех-пяти минут, как он предстал пред наши очи во всей красе своих трущоб. Сказать по правде, это был настоящий нешуточный шок. Поначалу я подумал, было, что мы заехали в какой-то плохой район, который скоро минуем. Однако, «плохой район» все не кончался и даже становился хуже.
Признаюсь, трудно, практически невозможно достоверно описать увиденное.
Это была нескончаемая череда неимоверно ветхих, густонаселенных людьми, полуразвалившихся, преимущественно одно- и двухэтажных построек, перемежающихся убогими, кое-как сколоченными из необработанных досок, основательно тронутыми временем лавками, в которых чем-то торговали, столь же обшарпанными многочисленными парикмахерскими и какими-то мастерскими или чем-то в этом роде. Вдобавок ко всему в отдельных местах происходили еще и стройки, большую часть из которых, разумеется, судя по их виду можно было бы смело назвать долгостроем. С другой стороны, город представлял собой огромную помойку, раскатанную по всей его бесконечной площади.
Словом, все вкупе представляло собой невообразимый причудливый микст ветхих развалин, стройки, дикого рынка и грандиозной свалки.
И все бы ничего, но усугубляли эту, мягко говоря, непривычную картину встречающиеся периодически вполне современные приличные дома. Более того, раза два или три мы проезжали очень даже по-европейски выглядящие кварталы.
Помню, что, глядя на все это визуальное буйство, я несколько раз невольно произносил удивленное «Да-а-а-а-а!», а такое со мной не случалось уже очень давно.
Сразу же оговорюсь, что по моему описанию Мумбая отнюдь не следует составлять представление об этом городе. Я описываю всего лишь то, что мы видели из окон нашего автобуса и не более того.
Публика, населявшая этот город, была, похоже, весьма разношерстной и по большей части демократичной. Много было бомжей на индийский манер. Главной особенностью, отличающей их от наших звероватых, насквозь проспиртованных, вечно опухших от постоянного употребления внутрь немыслимого количества разнообразных ядов обитателей городского дна, было то, что имели они подчеркнуто религиозный вид со всем необходимым для этого антуражем. В целом же публика была, как принято говорить, вполне приличной. Вообще следует сказать, что при всей почти экстремальной помоечности городской среды, сами индусы выглядят прилично и чистоплотно. Мужчины носят брюки и светлые рубашки, женщины — яркие сари или пенджаби. Все отглажено и выглядит свежо. Даже в «черных» трущобах мы наблюдали примерно тоже самое. Такой, вот, контраст!
Отдельно следует сказать о том поистине неповторимом букете запахов, который встретил нас, как только автобус въехал в город. Отдельные компоненты в нем различались плохо, однако явно и ядрёно читались, по крайней мере, две доминанты: отходы человеческой жизнедеятельности и ароматические палочки, так, по крайней мере, мне тогда показалось. Запах был густ, но терпим. Однако самая настоящая феерия запахов ударила в наши непривычные носы, когда автобус добрался до восточных окраин Мумбая, а за окнами поплыли те самые, как будто бы сверху донизу облепленные жирной липкой грязью «черные» трущобы. Запахи сильно сгустились, стали по настоящему отвратительными, к тому же к ним прибавился, как мне кажется, крематорский запах. Впрочем, я не уверен. Окна автобуса пришлось спешно закрыть.
До сих пор вспоминаю тревожный с легким оттенком отчаяния взгляд Лены и немой вопрос в ее глазах: «Макс, куда ты меня привез?»
Каково же было наше облегчение, когда автобус выбрался на пространство, где не было ни трущоб, ни сопутствующих им запахов!
Это были пригороды Мумбая. Здесь картина была радикально иной — огромные пространства занимали грандиозные стройки. Явно строили жилье. Выглядело все вполне добротно и серьезно. Много домов было уже построено, но еще больше строилось. Вообще Индия сейчас, вдобавок ко всему, представляет собой огромную стройку.
Вот самая главная и одновременно радостная мысль, посетившая меня тогда: «Индия — не Мумбай и наоборот».
Как известно, Индия довольно густо заселена. Вдоль междугородней трассы, на удивление широкой и ровной, нескончаемой вереницей тянутся самые разнообразные населенные пункты, начиная от также вонючих палаточных бивуаков цыган-изготовителей кирпичей, до небольших городков, однако больше всего — маленьких крестьянских деревень. Встречались нам неоднократно по пути следования и огромные заводы, часть из которых еще строилась, часть — уже работала. Между всеми этими объектами без устали передвигался пестрый человеческий поток пешком и на самых разнообразных видах транспорта: велосипедах, вдвоем и более на мотоциклах, битком набившись в крошечные и не очень грузовики, автобусах, напоминающих транспортные средства из фантастических фильмов о пост-апокалиптическом будущем нашей планеты, и так далее.
Обращали на себя внимание индианки в красивейших ярких сари с какой-нибудь объемной ношей на голове, грациозной походкой идущие вдоль дороги, а также дети в аккуратной школьной форме.
Наверное, о любой стране мира можно, используя заезженный журналистский штамп, сказать, что она «страна контрастов». Абсолютно то же самое можно сказать и о той Индии, которую мы видели из окна. Разве что контрасты эти здесь поистине разительные. Полностью засранные улочки соседствовуют с роскошными зданиями в европейском стиле, широкие и ровные дороги с разбитыми до состояния стиральной доски проселками, шикарные гипермаркеты из стекла и бетона с убогими лавочками у дороги, пафосные даже по гипертрофированным российским представлениям мерседесы и прочие иномарки с видавшими видами авто местного производства и так далее, так далее, так далее.
После короткого привала с кормежкой во вполне симпатичном придорожном кафе неизвестного городка, наш автобус стал постепенно забирать в горы. Виды, представившиеся взорам тех, кто не уснул, становились поистине величественными, а плотность населения неуклонно уменьшалась.
«Скоро приедем», — коротко прокомментировал Игорь.
Около часа петляния по горному серпантину, и на дороге, наконец, появился указатель «Blue Mormon», а пейзаж стал похож на африканскую саванну, если судить о ней так, как ее показывают по телевизору.
После всего увиденного по дороге «Blue Mormon» произвел на нас весьма приятное впечатление. Когда автобус въехал на территорию и остановился около административного здания, все наши, не сговариваясь, зааплодировали, вызвав, тем самым, довольную улыбку у мистера Патила.
Думаю, имеет смысл сказать несколько слов о самом курорте. «Blue Mormon Resort» расположен в горах примерно на высоте 1500 метров над уровнем моря, вдалеке от крупных населенных пунктов: шесть часов езды на автомобиле от Мумбая и четыре — от Пуны. В окрестностях — несколько крошечных крестьянских деревень. Собственно Бхимашанкар — поселок, выросший вокруг знаменитого храма Шивы где-то в 18 веке, — находится примерно в получасе езды на машине.
Сам курорт представляет собой огороженный невысоким забором, сложенным из разнокалиберных камней, внушительный по размеру участок горного плато с большим прудом, заполненным дождевой водой.
Почти на въезде располагается центральное здание, в котором находится «ресепшен», кухня, столовая, гостиничные номера и просторный зал для занятий. Здание, насколько я понимаю, построено в современном индийском стиле и красиво раскрашено в белый, коричневый и зеленый цвета. На очень симпатичной лужайке перед главным зданием нам часто накрывали обед. В глубине территории — около десяти одноэтажных коттеджей (или «бунгало»), находящихся на достаточном расстоянии друг от друга. У каждого домика по два входа, то есть по две комнаты с удобствами. Обстановка внутри вполне приличная, но скромная и даже аскетичная. Кафельный пол, две железных достаточно жестких кровати и минимум мебели. Полотенца и постельное белье оставляют желать лучшего. Желательно привозить свои. Хотя бы полотенца;
Почти вся площадь курорта плотно усажена цветами и деревьями, к каждому из которых проведены оросительные шланги. Думаю, лет через пять здесь будет прекрасный оазис. В районе центрального здания разбиты целые клумбы роз и других цветов. Я, например, узнал гибискус (или каркаде). На многих деревьях закреплены таблички с их названиями на английском и хинди.
На территории курорта есть два храма. Один из них посвящен Шиве, другой Богини-матери. Оба храма — небольшие. Один под открытым небом, другой — с крышей. В том, что с крышей, Юля проводила занятия по концентрации и медитации.
Резюмируя сказанное о курорте, следует сказать, что «Blue Mormon» — во всех отношениях весьма и весьма приятное место.
Позже мистер Патил рассказал о своем намерении организовать на базе курорта международный йога-центр, в который могли бы приезжать учителя и садхаки из разных стран и практиковать.
При заселении я не стал предпринимать каких-либо специальных усилий, направленных на выбор и последующее заявление своих прав на жилье, и нам, в конце концов, достался самый лучший коттедж. Это был вполне просторный домик, как впоследствии выяснилось, очень даже шикарный по местным меркам, находящийся на краю «резорта», и с его крыльца и, особенно с крыши, открывался поистине живописнейший вид. Домик был оснащен тремя «европейскими» туалетами и одним «индийским» (очко), а также имел большую затейливо меблированную «гостиную». Вода по утрам разогревалась в специальной печке, находившейся снаружи. По заказу заботливые служащие резорта нагревали воду и вечером. В отличие от европейцев, индусы обычно моются по утрам. Согласно аюрведе за ночь на коже выделяется ама, которую необходимо смыть, иначе она впитается обратно в тело.
Единственным незначительным неудобством этого домика было то, что он находился сравнительно далеко от главного корпуса отеля, где мы питались и занимались. Однако впоследствии этот недостаток превратился в преимущество. Во-первых, местные «пацаны» имели привычку в послеобеденное время весело и шумно играть под окнами главного здания в «крикет» — некий аналог нашей лапты; во-вторых, — на выходные приезжало большое количество народу из близлежащих городов отдохнуть, а расселяли их преимущественно вблизи того же главного здания. Таким образом, вся их полнокровная и подчас шумная жизнь благополучно проходила мимо нас, и это радовало.
Помимо всех перечисленных прелестей особо следует сказать о бхимашанкарском воздухе, который мало того, что особенно чист в силу своей высокогорности, но еще напитан ароматом множества лекарственных растений, в избытке растущих в окрестностях. Все это, соответственно, благотворнейшим образом влияет на здоровье проживающих в ресорте людей. Так, во всяком случае, сказал мне мистер Патил.
Говоря о положительных сторонах «Блю Мормона» и нашего в нем бытия, конечно, следует особо остановиться на, наверное, главной из них — еде. Еда, которой потчевали нас гостеприимные хозяева, была без малейшего преувеличения, выше всяких похвал. Это была настоящая аюрведическая, индийская, полезная и одновременно вкусная вегетарианская еда.
Для тех, кто не знаком с аюрведической кулинарией сделаю короткую справку.
Основу индийского аюрведического стола составляет рис. Как правило, это «король риса» — длиннозерный басмати. К нему обычно подают суп и какое-либо блюдо из овощей или фасоли, к ним — различные приправы — чатни (чаще всего, острые). Кроме того, в трапезу входят свежие овощи (думаю, это специально для европейцев), десерт, который может быть самым разнообразным, и райты — смесь мелко порезанных овощей с йогуртом. Наконец, вместо хлеба подают различные лепешки: чапати, пудлы, досы, пури и пр. Иногда подают самосы (пирожки с овощами) и пакоры — овощи обжаренные в тесте. Все, буквально все из перечисленного очень вкусно!
А выглядит все это (по крайней мере, для нас) так:
Представьте себе длинный стол, в начале которого находятся столовые приборы — круглые металлические никелированные тарелки-подносы диаметром примерно сорок сантиметров, небольшие также металлические «пиалы» для супов и соусов, вилки, ложки, ножи (тоже для европейцев).
Далее располагается собственно еда. На специальных металлических подставках, оборудованных спиртовками, в ряд располагаются большие тарелки, по форме напоминающие советские тазики. Начинается все с супа. Это или самбар или дал. Оба — гороховые супы, которых вообще существует довольно много. Далее — басмати. Еще дальше — два-три овощных блюда: овощное рагу, фасоль, что-либо из картофеля, или из капусты. Все блюда щедро приправлены специями, однако, по-настоящему острым бывает всего одно или, в редких случаях, два из них.
Взяв упоминавшуюся круглую «тарелку-поднос», нужно было на нее по краю поставить несколько «пиал». В центр «тарелки» выкладывался басмати и овощные блюда, в «пиалы» наливались супы и приправы, а также десерты. Далее вдоль стола располагались сырые овощи и салаты, а еще дальше — лепешки и прочее. Наконец, в конце стола находились два никелированных термоса с «масала-ти» и «блэк ти».
Пару раз подавали «масала досы» — блины из риса и мунг-дала (индийский горох) с начинкой из картофеля, сдобренного специями, а также самосы и пакоры. На завтрак, а он у нас был два раза вместо пранаямы, когда мы ездили на пуджу в Бхимашанкар и в Пуну, давали кашу из похи — рисовых хлопьев — со специями.
Важно заметить, что вся эта пища была хорошо сбалансирована в смысле состава блюд и не только в течение одного приема пиши, но, как я понял, в течение дня, недели, а может и месяца. Думаю, в Индии с древних времен до сих пор действуют строгие предписания относительно того, какую пищу и когда готовить.
Вообще хочется выразить отдельный «респект» индийской ведической кулинарии. Мы все довольно плотно питались и весьма интенсивно практиковали. В результате, к концу семинара, Лена и, кажется, другие девушки вполне ощутимо похудели. Вот что значат правильное питание и йога! Все приходит в баланс.
Правда, отдельные девушки пытались роптать и несколько раз заявляли о своем желании поесть мяса. Однако поддержки у окружающих они не получили, и тема как-то сама собой закрылась
Шеф-повар в «Блю Мормоне» — добрейший мужчина по имени Ашок — жгучий брюнет невысокого роста с неизменной ярко красной точкой между бровей. Особое ему спасибо, «респект», «уважуха», и долгих лет жизни.
Еще одна особенность «Блю Мормона» — это, конечно же, «бои», или «пацаны», как называли мы их в шутку. Ваня рассказал нам, что мистер Патил собирает из окрестностей сирот, одевает их, кормит, образовывает, дает работу. В результате в ресорте проживает единовременно около пятнадцати-двадцати «пацанов» разного возраста. За небольшую плату они выполняют разные мелкие поручения Патила, Ашока, а также отдыхающих в ресорте.
По утрам вся эта честная компания в полном составе во главе с Ашоком и водителем, а иногда и с самим мистером Патилом, восседала на пластиковых стульях на крыльце главного здания.
Примерно в это же время мы с Леной обычно шли на пранаяму.
— Good morning, — произносил я отчетливо и громко.
— Good morning, — отвечал мне нестройный хор.
— Hello, — говорил я на другое утро.
— Hello, — отвечал мне тот же хор.
И нас, и «пацанов», и администрацию ресорта, включая мистера Патила, это утреннее приветствие ненавязчиво веселило.
— Намасте, — приветствовал я собравшуюся на крыльце публику в следующий раз, сложив руки в соответствующий жест.
На что публика вскакивала, отвечала «Намасте» и складывала руки перед грудью. К концу семинара наше утреннее приветствие превратилось в своего рода забавную утреннюю игру-ритуал.
Вообще местные ребята очень приветливые люди. Они с большой охотой и даже рвением брались за выполнение различных наших поручений. Искренне старались помочь при выборе блюд. Когда наша группа уезжала, все собрались у главного здания, чтобы проводить нас.
Наконец добрался я до и главной цели поездки в Индию, собственно, ее предмета — практики.
Надо отдать должное Юле и Ване, программа нашего семинара была до предела насыщенной. Начинался наш день ранним утром, примерно в 7.30., часом пранаямы. Затем следовал небольшой перерыв на чай с традиционным медом и, сразу после него, около двух часов — асаны. По окончанию асан, почти сразу, — плотный обед, после которого — по желанию часа полтора загара с купанием, сна или прогулки. Далее — Ванина лекция по Йога-сутрам, короткий перерыв на чай, занятие Юли по концентрации, опять короткий перерыв и, наконец — двухчасовая совместная практика, почти сразу после которой — ужин. Вот и все. Как следует из всего вышесказанного, свободного времени у нас практически не было.
«Практика, практика и еще раз практика». Так, наверное, можно было бы перефразировать великого мыслителя.
Если говорить сказать об асанах и пранаяме, то здесь, конечно, следует высказать безоговорочный «респект» Тане Толочковой. Как опытный преподаватель, она выстроила программу таким образом, что наше изучение йоги было весьма глубоким и детальным, практика интенсивной и разнообразной, и при этом всем собравшимся садхакам весьма разного уровня практики удалось вполне успешно «дожить» до конца семинара.
В течение семинара мы довольно глубоко прошли все группы асан и пранаямы. Многое из всего изучавшегося зацепилось в памяти. В определенном смысле нам повезло, что было нас всего десять человек, а потому у Тани была реальная возможность уделить внимание каждому из нас, и она эту возможность успешно реализовала.
Интересными и полезными оказались ставшие уже знаменитыми ванины лекции по Йога-сутрам. К всеобщему удовольствию Ваня мастерски сумел избежать излишнего дидактизма в изложении и вовлечь присутствующих в непринужденный разговор.
Насколько я помню, изучение Йога-сутр является обязательным элементом программы учительских курсов, для остальных — это, как говорится, дело добровольное. Далеко не каждый может самостоятельно осилить их непростой текст или взяться за прочтение обширных комментариев, написанных Б.К.С. Айенгаром. Ванины лекции легко снимали эту проблему, а его талант говорить о сложном простым языком превратили процесс в увлекательное действо.
Что же касается Юли, то ее занятия были вообще на тему, которая никак не изучается в классах школы йоги Айенгара, и еще целого ряда школ. Это концентрация и медитация. Юля давала очень интересные техники концентрации одновременно простые и эффективные. Кроме того, мы еще экспериментировали с чакрами, в том смысле, что пытались ощутить их друг у друга. Почему-то мне это удалось только в случае с моей супругой. Во всех остальных случаях не хватило эстрасенсорных способностей. Наконец, было еще одно замечательное занятие, на котором мы изучали одну из техник джана-йоги.
В общем и целом было очень интересно. Вообще следует сказать, что Юлины занятия — это всегда своего рода бонус — занимательная и интересная добавка ко всему предшествовавшему, как выступление хиппового зарубежного певца, а лучше – группы, в конце «Утренней почты» в перестроечные времена.
Вот, собственно, и все о практике. Остается сказать об еще одной, на мой взгляд, важнейшей особенности «Блю Мормона» — здесь очень хорошо и приятно практиковать. Хорошо по множеству причин, начиная от пейзажа за огромными окнами зала и заканчивая какой-то особенной непередаваемой энергетикой. Плюс к этому, отсутствие моря (океана), шведского стола, а также вечерних развлечений такого типа, как бары, дискотеки и прочие соблазны, явилось несомненным плюсом в том смысле, что отсутствовали факторы, отвлекающие от главного — практики.
Где-то к концу семинара, Таня охарактеризовала это место как аскетическое, располагающее к занятиям йогой и медитациям.
Нельзя не сказать о собравшихся садхаках. У меня нет большого опыта посещения подобных семинаров, однако, как я заметил, на такие семинары сбирается главным образом приличная и приятная во всех отношениях публика. Так и было на этот раз. Все было легко, без заморочек, и, что самое главное, никто никого не напрягал. Интересно, что на первой встрече, на которой все знакомились, выяснилось, что большинство собравшихся, включая Ваню и Юлю, — гуманитарии, а среди гуманитариев — большая часть — филологи (на второй семинар тогда приехали работники сферы финансов и несколько строителей – прим. Ред.)
Помимо интенсивной практики, была у нас и своего рода культурная программа, состоящая из нескольких пунктов. Особо в ней следует выделить посещение знаменитого храма Шивы в Бхимашанкаре.
Свое путешествие туда, как истинные паломники-шиваиты, мы начали пешком. Мистер Патил прикомандировал к нам Бабу (ударение на последнем слоге – так в Индии уважительно называют пожилых мужчин) — белобородого старичка, которому по слухам было больше ста лет. Баба размеренным индусским шагом шел впереди, указывая нам дорогу.
Мы шли по выжженной солнцем каменистой «саванне» мимо крошечных крестьянских деревенек и одиноких хижин, мимо искусственных запруд для сбора дождевой воды, мимо небольших стад местных худощавых коров и другого не менее худощавого домашнего скота, мимо высохших от работы, продубленных солнцем и ветрами крестьян, провожающих нас безразличными взглядами, и дивились этим экзотическим видам. Казалось и сто, и триста и пятьсот лет назад все было именно так на этом обжигаемом солнцем, продуваемом всеми в ветрами и омываемом дождями плато.
Не помню, сколько времени мы шли: полчаса или час, а может, больше, но, наконец, дошли до дороги, где нас ожидала машина, посланная мистером Патилом.
По мере приближения к Бхимашанкару количество мусора на обочинах постепенно увеличивалось. Вскоре мы прибыли на своего рода площадь на окраине поселка, где парковались прибывшие машины и автобусы. «Площадь» представляла собой относительно ровный незастроенный участок мелкокаменистой почвы, покрытой тонким слоем жирной грязи, темно-коричневого цвета. С одной стороны ее ограничивал огромный обрыв за кирпичной с большими проломами оградой и туалетом, степень засранности которого была такова, что рядом с ним российские общественные сортиры из городских парков 90-х мирно отдыхают. С другой стороны располагалось что-то вроде нашего «летнего кафе» сколоченного лет пятьдесят назад из грубых досок, приобретших за прошедшие годы облик почти музейной старины, успевших изрядно закоптиться и обветшать. На «витрине», построенной из красных пластиковых ящиков, кажется, из под «колы», накрытых белоснежной бумажной скатертью, в широком ассортименте были представлены различные бутылки с газированными водами и пакетами с чем-то наподобие чипсов.
— Нам туда, — указал Ваня в сторону неровной беспорядочной череды разнокалиберных построек, выстроившихся вдоль единственной, торговой по назначению улочки, ведущей к храму.
Под пытливыми взглядами торговцев-индусов, очевидно не слишком часто лицезреющих своих «бледнолицых братьев», вся наша компания медленно потянулась за ним.
По мере приближения к храму обстановка постепенно становилась серьезней и торжественней. Появилась длинная и извилистая вполне живописная лестница с тремя рядами перил: два ряда огораживали ее с внешних краев, а третий, похоже, должен был разделять потоки людей, движущиеся вверх и вниз.
Мы прошли мимо стайки не очень дружелюбно настроенных обезьян, еще одну торговую зону, в которой продавались, «дары», гирлянды из цветов-«ноготков» и многочисленные сувениры, миновали ярко одетого старичка, ставящего специальной проволочкой на лбы всем проходящим трезубец оранжевой краской со словами «Харе Ом» и «Ом Намах Шивайя», и перед нашим взорами открылся сам храм.
В самом конце лестницы, по которой мы спускались, отсутствовало несколько массивных каменных плит, и на их месте зияла внушительных размеров яма. В яме находились двое мужчин со строительными инструментами в руках. Мужчины неспешно беседовали с двумя подошедшими к ним девушками. Пройдя по узкому каменному перешейку мимо описанной ямы, мы оказались на небольшой прихрамовой площади
Вероятно некогда, возможно очень давно и храм, и прилегающая к нему территория представляли собой храмовый комплекс, построенный по единому архитектурному замыслу. Помимо самого храма, комплекс включал алтарь под открытым небом, а также расположенные в виде полукруга строения, на крышах которых было что-то наподобие трибун. Ныне в полукруглых строениях под «трибунами» жили люди, и их немудреный быт во всей своей красе представлялся взорам паломников и любопытствующих путешественников вроде нас. Внизу находился своего рода бассейн с цветущей зеленой водой.
Сам храм вызывал совершенно отчетливые ассоциации с инопланетным кораблем вполне современного дизайна из какого-нибудь голливудского фильма. Верхняя его часть, или «купол», была сложена из прочных каменных блоков довольно большого размера, а затем все здание было обработано целиком каким-то неведомым инструментом, собственно и придавшим ему весьма затейливую ракетообразную форму. Впрочем, я плохо знаком с древними технологиями. Возможно, все было совсем не так. И сам «купол», и то, что находилось ниже, были щедро украшены замечательнейшими скульптурами, вырезанными из камня.
Вообще, если говорить серьезно, то своей «ракетообразностью» храм обязан совершенно определенному архитектурному стилю, в котором он построен. К сожалению, не смог запомнить его названия, как ни старался.
Кто-то из наших сказал, что этому храму около трех тысяч лет и он содержит один из 12 нерукотворных лингамов, знаков бога Шивы.
К алтарной части храма явно позже была пристроена прямоугольной формы часть, в которой люди ожидали возможности войти в основную часть. По архитектуре пристройка довольно сильно отличалась от центральной части, но, также как и купол, выглядела древней.
Никаких действ в храме не происходило, и мы, оставив на входе обувь, обошли по периметру пристройку и зашли в алтарь.
Внутренняя часть храма была очень небольшой и очень древней. Об этом красноречиво говорили почерневшие от времени стены и до блеска отполированные и даже вполне ощутимо стертые босыми ногами верующих каменные ступени. В центре алтаря находился металлический шивалигам — скульптура символизирующая женское и мужское детородные начала. Около шивалигама сидел одетый в традиционную одежду пожилой индус, похожий на крестьянина.
Входящие давали ему «подношения» и несколько рупий, а он давал им взамен то, что давали ему пришедшие ранее, но уже освященное. Вполне разумная организация дела.
Некоторое время мы посидели в алтаре, пытаясь ощутить и впитать древнюю энергетику этого места, а затем двинулись к выходу.
На обратном пути нам встретилось большое количество местных жителей, и в частности, группа молодых людей, попросивших сфотографироваться с ними, человек пятнадцать детей, возвращавшихся из школы и пр.
Наблюдали мы также и одну забавную бытовую сценку. Около рычажной колонки находились усатый мужчина и молодая женщина в ярком сари. Женщина качала воду, а мужчина, судя по всему, «руководил» ей.
— Смотрите, — сказал я девушкам, идущим рядом. — Сейчас женщина потащит ведро, а мужик пойдет вслед за ней.
Так и случилось. Женщина водрузила ведро на голову и решительно направилась вперед, а мужчина пошел следом. Все наши засмеялись, вызвав тем самым его недоуменный взгляд.
Тут невольно вспомнишь Арбатову с ее феминистско-антииндийскими настроениями.
Поднявшись по упоминавшейся лестнице, вся наша компания отправилась посмотреть с обрыва, внизу под которым находилась огромная равнина, в конце которой — на берегу моря лежит Мумбай. Увидеть нам, к сожалению, ничего не удалось, поскольку все пространство внизу было затянуто плотной дымкой, что, однако не помешало ощутить всю величественность пейзажа.
Помимо храма Шивы в Бхимашанкаре есть еще один храм. Кому он посвящен, я не помню, хотя Ваня говорил об этом несколько раз. Выглядит второй храм гораздо менее живописно. Построен он был явно гораздо позже, в пользу чего свидетельствовал тот факт, что один из его остроконечных «куполов», увенчанных замысловатыми острыми «наконечниками», облицован небольшими кусочками разноцветной керамической плитки. Сам храм находился в состоянии ремонта, или, точнее, реконструкции, судя по внешнему виду, перманентной. Кто-то из наших зашел еще и туда, но мне вполне хватило впечатлений от первого храма.
Возвращались в «Блю Мормон» мы двумя партиями, поскольку машина была одна. Вторая партия, в которой был я, отправилась из Бхимашанкара уже в кромешной темноте.
Еще более интересно было в другой раз, когда мы ездили в тот же храм Шивы, но уже на пуджу.
В тот день мы проснулись раньше, позавтракали ведическими индийскими кашами (пранаямы не было) и отправились в Бхимашанкар, но на этот раз сразу на джипах.
На уже знакомой прихрамовой площади мы купили «подношения». В комплект входили кокосовый орех (коконат), несколько цветков ноготков с листьями и небольшой пакетик с сахарными шариками.
Внутри Ваня вступил в переговоры со священником — упитанным, коротко стриженым индусом, одетым в белую священническую одежду. Выяснилось, что нужно подождать «фифтин минитс». В алтаре уже была группа индусов, явно не местных, одетых богато, празднично и ярко. Мы отошли в сторонку и увидели, что в дальней от алтаря части храма прямо на полу сидела живописная группа из двадцати-двадцати пяти человек самого разного возраста: начиная от крошечной девочки примерно двух лет, держащей в руках волосатый кокосовый орех, и заканчивая сухой старушкой неопределенного возраста в ярком сари. Думаю, это было население небольшой крестьянской деревеньки в полном составе.
«Ждут», — объяснил я себе их присутствие.
Неожиданно мужчина, сидевший в центре этой колоритной группы, ударил в небольшие бронзовые тарелочки и запел: «Ом намах Шивай, ом намах Шивай…». Когда он пропел последнюю строчку. Все окружающие его индусы дружно и слаженно продолжили за ним: «Ом намах Шивай, ом намах Шивай…».
Пели они очень стройно и вдохновенно.
— Как хор имени Пятницкого, — охарактеризовала их пение впоследствии Лена.
Индусы пели мантры все время, пока мы ожидали своей очереди на пуджу. Кажется, священник отнюдь небескорыстно решил пропустить белых братьев вперед, и вся их веселая компания двинулась в алтарь уже после нас.
Внутри нас рассадили на низенькие скамеечки вокруг «шивалингама». Большинство село в Бхараваджасану. Священник и его не менее упитанный сын громко, и как мне показалось, сердито, тараторили слова молитв, наливали нам в ладони различные пищевые жидкости и насыпали порошки, а мы по их команде размазывали все это по выступающей части шивалингама. Потом руки и шивалингам омывали водой из висящего сверху бронзового котла. В определенных местах мы нестройно и неточно повторяли слова молитв за священником. Когда все закончилось, нам дали те же самые пакетики с сахарными шариками, которые мы принесли с собой.
— Ну что, теперь ты удовлетворен? — спросил священник Ваню после расплаты.
Выйдя из храма, мы еще некоторое время побродили по площади и отправились назад.
Второй (точнее, третьей) нашей поездкой за пределы ресорта была своего рода экскурсия в Пуну, в Институт йоги.
Это был второй день без пранаямы, и добрейшие хозяева накормили нас замечательнейшим ведическим блюдом под названием «масала доса». Напомню, это индийские блины из риса и гороха с начинкой из картофеля со специями. Затем мы все оделись «по-городскому» и подтянулись к центру местной жизни — крыльцу главного здания, где нас ожидали два джипа индийского производства. Важно сказать, что местные машины отличаются повышенной вместимостью — помимо двух мест спереди и трех во втором ряду, в задней части кабины размещены еще две боковых скамейки, на каждую из которых входило как минимум два человека. Таким образом, вся наша компания и Ашок, ехавший куда-то в ближайший город, вольготно расположилась в этих замечательных джипах и отправилась в путь.
Предварительно мы заехали в городок, в котором располагался Храм, посвященный человеку, записавшему Бхагават-гиту. Как раз на том месте, где была записана великая книга, ныне и находится храм (имеется в виду храм, под которым, согласно легенде, до сих пор находится Джнянанешвари, переводчик, который перевел Бхагаватгиту с санскрита на маратхи, местный язык – прим. ред).
Наши джипы остановились на небольшой площади, окаймленной по периметру лавочками торговцев с самым разнообразным товаром. Похоже, здесь парковались все машины, привезшие паломников и туристов к знаменитому храму.
Помимо всего прочего, на площади был еще и овощной рынок, точнее, длинный ряд небольших «лотков». Как большой любитель растительной еды, я подошел поинтересоваться. В целом ассортимент предлагаемых продуктов был вполне знакомым: картофель, помидоры, цветная капуста, просто капуста, кабачки, баклажаны, морковь, горох, болгарский перец, много зелени, листовых овощей. Однако присутствовали среди этого овощного изобилия и совсем незнакомые мне съедобные растения. Ничего из увиденного мне запомнить, конечно, не удалось, за исключением трубчатого растения под названием drum stick, и то благодаря его названию.
Немного размявшись, вся наша компания потянулась вслед за Ваней, знавшим дорогу. В сопровождении нескольких очень назойливых детей-попрошаек, мы вышли на весьма живописную набережную местной неширокой реки. В реке мылись и стирались человек пятнадцать бродяг, ничуть не стесняясь окружающих. Любопытно, что и набережная, и живописные постройки на обоих ее берегах получились на моих фотографиях очень впечатляюще.
Я и несколько наших внутрь храма не пошли. Остались понаблюдать за народом и пофотографировать. Пофотографировать особенно не удалось, зато удалось пофотографироваться. Тут же к нам подошли несколько местных ребят с допотопным пленочным фотоаппаратом и попросили сфотографироваться с ними. Их фотоаппарат заедал, надсадно жужжал, проматывая пленку, но наконец-таки сделал свое нелегкое дело. После фотосессии один из них, говоривший по-английски, вежливо расспросил меня, из какой мы страны, где живем, и нравится ли нам Индия. Удовлетворившись моими ответами, наш новый знакомый удалился, а мы осмотрелись.
Находились мы на узенькой мощеной пешеходной улочке, берега которой составлялись лотками торговцев, продающих что-то очень пестрое и яркое. При ближайшем рассмотрении на одном лотке в ассортименте были представлены разнообразные религиозные символы в различных исполнениях, на другой — уже знакомые нам подношения и непременные гирлянды из «ноготков», на третьей — диски с мантрами и бхаджанами, на четвертой — детские игрушки «кислотных» цветов и так далее, так далее.
Я сделал несколько снимков, особенно не целясь. Впоследствии, уже в Москве, я обнаружил, что в кадр попала группа индусов в одинаковых спортивных костюмах. Точнее, женщины были в одних одинаковых костюмах, а мужчины были тоже в одинаковых, но в других.
Тем временем вернулись из храма наши, и мы двинулись в обратный путь.
Дальнейший наш путь лежал в Пуну. Пуна — вполне современный город. После беспорядочного, полуразрушенного Мумбая она показалась нам почти европейским городом. Если говорить о путевых впечатлениях, то меня поразило больше всего как там строят дороги. Широкая гладкая лента дороги как будто бы съедает убогие лачуги, замусоренное пространство, на котором обитают те же полуразрушенные закопченные постройки торгового назначения, лавочки, закусочные, мастерские и прочее, прочее, прочее.
Первым делом мы заехали в местное общепитовское заведение, почему-то называющееся «Джёман бэйкери». Скорее всего, существует какая-нибудь очень увлекательная история этого места, и эту историю рассказывают сведущие люди.
Вообще многие называют эту точку общепита культовой. Не знаю причин этого, но догадываюсь. После нашего более чем недельного затворничества в «Blue Mormon» было как-то странно и непривычно видеть столь значительное стечение белых. Белые с аппетитом ели и пили, разговаривая на разных языках. Мне удалось идентифицировать как минимум итальянский, немецкий и английский языки. Кажется, были среди посетителей заведения и русские, но я не уверен, поскольку заключил об этом исходя лишь из внешнего вида двух девушек.
Есть что-то неуловимое в облике наших соотечественников, что не вытравишь, как не старайся, ни рафинированной утонченностью и самодовольной буржуазностью Европы, ни экстремальной экзотикой Востока. Вот и узнают друг друга наши в разных уголках Земли с помощью невидимых печатей на российских лбах.
Лена заказала себе каппучино с круассаном и вольготно расположилась за одним из столиков. Когда я присоединился к ней со своим салатом и картошкой, за тем же столиком уже сидели две слегка странноватого вида европейки лет по пятьдесят с небольшим и что-то оживленно обсуждали. Кажется, говорили они на голландском.
Выделялись на общем вполне экзотическом фоне бледные люди в длинных одеждах бордового цвета подпоясанных ремнями.
— Ошовцы, — пояснила Юля и сообщила, что где-то поблизости находится ашрам Ошо (Osho Community), и его обитатели ходят сюда столоваться.
Почему-то мне запомнился среди них даун лет тридцати, или около того, с бородкой как у Хо Ши Мина и хипповой сумкой через плечо. Выглядел он вполне адаптированным и даже продвинутым.
«Все-таки велика сила учения Ошо», — подумал я в связи с этим.
Закончив с обедом и закупив в находившейся тут же тибетской лавке различных эзотерических безделушек, мы направились на другой конец Пуны в Институт йоги.
Институт находится в хорошем по местным меркам районе и представляет собой здание круглой формы с барельефами, изображающими самого Айенгара в различных асанах.
Рядом с центральным зданием находится «жилой корпус», где живет Гуруджи. Пространство между этими зданиями представляет собой своего рода двор.
Мы прошли внутрь, чтобы посмотреть на занятия. В зале находились преимущественно люди пожилого возраста и делали «позы супта». Как выяснилось, Гита Айенгар — дочь Гуруджи — проводила терапевтический класс.
По залу степенно расхаживал сам Айенгар и изредка, как говорится, рукой мастера, поправлял практикующих.
В институте мы встретили нескольких преподавателей московского Центра йоги Айенгара во главе с Сергеем Угрюмовым. Было забавно наблюдать, как они все вместе шли на занятия в класс, «как такие зайки», по выражению Тани.
Мы расположились в фойе, чтобы ждать встречи с Гуруджи, однако встреча по каким-то причинам не состоялась (Гуруджи не смог оставить терапевтический класс без присмотра – прим. Ред.), и мы, накупив различных сувениров и пропсов в Институте, направились в роскошный по местным меркам многоэтажный торговый центр. Затем посетили йога-бутик, где народ накупил знаменитых трусов-«фонариков», маек, расписанных батиком и прочей йоговской всячины.
Тем временем потемнело. Мы попрощались с Юлей и Ваней, которые остались в Институте учиться, сфотографировались и тронулись в обратный путь, чтобы, вернувшись, продолжить усиленно практиковать. Поездка в самое сердце движения йоги Айенгара вдохнула в нас новые силы.
Прошло еще несколько дней и вдруг как-то внезапно, нежданно наступил последний день семинара.
Утренняя пранаяма, асаны, слова благодарности учителям и друг другу, несколько снимков на память, а после обеда Таня уже отправилась в путь. Мистер Патил выделил ей машину, которая и отвезла ее в аэропорт города Пуны, откуда она перелетела в Ченнай (бывший Мадрас), а уже оттуда — автотранспортом в Ауровиль.
Трудно передать щемящее чувство, возникшее у нас при расставании с ней. Кажется, во многом оно сходно с тем чувством, которое испытывают дети в конце смены в пионерском лагере, прощаясь с вожатой.
Когда джип, увозящий Таню, скрылся за поворотом, мы предприняли кроткий поход по окрестностям ресорта.
Завтра утром аэрофлотовский самолет унесет нас за несколько тысяч километров в промозглую заснеженную Москву со всей ее суетой недобрыми людьми в метро и прочими московскими заморочками.
Так оно и произошло. Шесть часов веселой ночной дороги с красавцем водителем-экстремалом. Опять Мумбай с его кривыми полуразрушенными улочками и немыслимым количеством людей, спящих на тротуарах. Ожидание в аэропорту, нелепый и бестолковый «шмон» на таможне, запредельно дорогой «дьюти фри», еще ожидание, потом еще пять часов в самолете и …
Велком бэк ту Раша!!! Ура! Вот он «Шарик № 2» — воздушные ворота нашей Родины. Вот они добрейшие таможенники и таксисты. Ну, дальше все как всегда…
Снимок на память, и все!
Вот она и закончилась, эта наша незабываемая поездка в Индию.
Максим Антошин
Абакан — Москва, май – август, 2009