1.
- Ну, пойдём уже, Юр… - умоляюще сказала Наташка, шмыгая носом и пряча замёрзшие руки в рукава серенького пальтишка. – Я замёрзла…
- Щас… Вот ещё попаду в ту большую льдину и пойдём.
Он поднял с берега льдинку и попытался попасть «в ту льдину». Не получилось. Льдинка просто хлюпнулась в серую свинцовую воду, не задев ничего.
- Ладно… Пошли уже, - разочарованно сказал Юрка, согревая дыханием красные, озябшие руки.
Они поднялись на пригорок и ещё раз посмотрели на реку, по которой неторопливо плыли серые льдины – и огромные, и совсем небольшие…
- Красиво… - пробормотал Юрка.
- Ага… - согласилась Наташка.
- Только ты Татьяне Иванне ни говори, что на реку ходили, - сказал Юрка. – Привыкла всё выбалтывать… А она ругать будет…
- Не скажу… - послушно ответила Наташка.
Они уже почти подошли к большому деревянному дому, на котором висела табличка «Ленинградский интернат». Табличка была старая, самодельная, но менять её почему-то не торопились.
- Скоро совсем будет весна… Настоящая. Девятое мая скоро, – сказал Юрка
- Нужно флажки сделать, цветы бумажные… Сцену украсить. И номера нужно новые приготовить. Танцы, песни, стихи ещё можно… Помнишь, как в прошлом году? – ответила Наташка.
-Угу…
Они поднялись на крыльцо и вошли в свой дом. Другого дома у них не было…
Когда их вывезли на Большую землю, почти половину детей пришлось оставить в больницах, иначе было не довезти. Остальных посадили в эшелон и привезли сюда, на Урал. Местные жители плакали, глядя на вялые, полуживые скелетики, но разобрать детей по домам им не разрешили.
- Вы их кормить будете… - устало говорила женщина в военной форме. – А для них это смерть, понимаете? Ваша жалость может их погубить…
Так в далёком от Ленинграда небольшом уральском городке узнали страшное слово «дистрофия».
Конечно, местные жители всё равно приносили в интернат, кто что мог. Баночку козьего молока, пяток яиц…
Многие были совсем малышами и ничего о себе не помнили. Редко у кого были документы, зашитые в подкладку пальтишек.
У Юры Лучникова просто везде были белые нашивки, на которых было написано химическим карандашом: Юрий Лучников. А больше ничего… Может, и были документы, но потерялись…
А у Наташи не было даже нашивок. О себе она только знала, что она - Наташа. Ни фамилии, ни адреса…
Примерную дату рождения им поставили в интернате. Дали отчества и фамилии. Пол-интерната были Ладожские, Ладогины, Невские, Ленинградские…
После войны многих из интерната забрали . Родные искали своих детей и нашли их здесь. Некоторых нашли по особым приметам, у кого были они, эти приметы, а фамилия новая, другая... А у Наташи и Юрки никаких особых примет не было, ни родинок там, ни шрамов… Их родных тоже искали. Долго искали. Но ни у кого из многочисленных Лучниковых в Ленинграде не пропадал в войну мальчик Юра примерно четырёх-пяти лет...
- Наташенька, ну, что-нибудь помнишь до войны? Где гуляла, что видела? - спрашивали её какие-то женщины, может быть из РОНО или ещё откуда-то…
Ничего. Ничего она не помнила, только одуряющий запах сирени из раскрытого окна. Видимо, жили на первом этаже, и под окном росла сирень…
А Юра помнил только звон трамваев.
…После войны прошло уже пять лет и оставшиеся в интернате очень хорошо понимали, почему их не ищут… Значит, некому искать. И этот дом – теперь их единственный дом. И скоро общий праздник – Девятое мая.
2.
- Баб, деда… Ну пойдёмте уже! Я замёрзла, - крикнула с пригорка Танюшка Лучникова, пряча руки в карманы новой красной курточки.
- Пойдём, Юра, правда… Холодно. Ольга с Алёшкой уже, наверное, волнуются…
- Сейчас, Наташ… Вот только попаду в ту большую льдину… Смотри, попал!
- Ну, наконец-то, - улыбнулась немолодая женщина.
Они поднялись на пригорок и, не торопясь, втроём пошли вдоль набережной.
- Ты помнишь?.. Тут стоял наш дом,- негромко сказала Наталья Павловна.
- Помню… Скоро придёт настоящая весна… Совсем будет тепло.
- Скоро праздник, День Победы, Девятое мая! – радостно сказала Танюшка. – Мы уже в Доме культуры готовимся вовсю… Только я ничего рассказывать не буду, а то вам потом неинтересно будет!
- Все наши придут… А кое-кто приедет… - задумчиво сказала Наталья Павловна.
- Баб, деда, а мы поедем летом в Ленинград? Вы обещали!
- Поедем, Танюша, обязательно поедем. Раз обещали, да, дед? – обняла внучку Наталья Павловна.
Они подошли к своему небольшому уютному дому с палисадником. Почки на кустах сирени уже почти набухли.
Значит, скоро снова будет одуряющее пахнуть сиренью. А звон трамваев здесь хорошо слышен всегда...