Лейтенант карабкался всё вверх и вверх, прилипая к скалам, как ящерица. Когда воздух уже не хотел питать надсаженные немыслимыми усилиями лёгкие, и лейтенант начинал задыхаться, приходилось останавливаться и отдыхать, почти вися на каменных громадах.
Онемевшие руки и ноги, избитое о камни тело протестовали против любого малого движения, но сознание гнало его вверх – к вершине. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем лейтенант достиг своей цели. Там, на плоском горном перевале, он понял, какое это блаженство – просто лечь на спину и лежать, раскинув руки и закрыв глаза.
Через пять минут лейтенант встал и двинулся по горному плато. Оно, изогнувшись, словно дракон, устремилось именно на восток, в сторону далёкого Дарвешана. Пить хотелось так, что он не мог думать ни о чём другом. Временами казалось, что откуда-то доносится гул реки. Лейтенант знал, что его путь лежит по безводной горной пустыне, но всё-таки каждый раз, слыша воображаемый рокот вод, он начинал оглядываться, ища глазами реку.
Забрезжило утро. Двигаться дальше при свете дня было опасно. Лейтенант добрался до нагромождения скальных пород, забрался в узкую щель, прикрытую сверху каким-то полусухим кустарником. Несмотря на жажду, терзавшую его всё сильнее, он всё-таки через несколько минут уснул.
Лейтенант увидел огромный диск луны, заглядывающий в окно. Вздохнул и сладко потянулся. Он дома - в своей спальне, но один. Жены нет – может быть, вышла на кухню. Хотя… почему он решил, что один? Женский силуэт выступил из-за шторы - тонкая гибкая девическая фигура в прозрачных восточных шелках. Танец живота… Ясно слышны тугие звуки бубна. Нежный живой голосок что-то бормочет в ритме танца.
-Шехерезада…- приходит ленивая мысль...
Лейтенант проснулся оттого, что солнце достало его своими безжалостными лучами. Губы обметали горячка и жажда – лейтенант не мог открыть рта. Тело затекло от неудобной позы.
Солнце стояло в зените и немилосердно жгло. Казалось, кто-то шутки ради сфокусировал через лупу его лучи именно на том месте, где прятался в каменной щели лейтенант. Даже нагромождение сухого кустарника над головой не спасало – тени почти не было
Лейтенант смотрел в бездонный сияющий провал неба и наблюдал, как высоко-высоко парит, раскинув крылья, едва видимый в синеве коршун. Его чёрный силуэт выписывал круги, постепенно приближаясь к центру – видимо, внизу, на земле была обнаружена добыча. Птица терпеливо и плавно кружила над ней, выжидая удобной минуты. Вот коршун почти вертикально упал и скрылся за каменными громадами скал.
Лейтенант закрыл глаза. Он потерял много сил, и сейчас ему трудно было даже просто смотреть в небо. Солнце проникало и сквозь закрытые веки – чистое алое зарево стояло перед глазами. Но через некоторое время алый цвет ушёл и засиял золотой, переливающийся бело-серебряными бликами. Раскалённый воздух, казалось, извлекал последние остатки влаги из лёгких, каждый вдох и выдох давались с трудом.
Жажда, перейдя свой апогей, как бы перестала ощущаться, и лейтенант забыл о ней. Он понимал, что к вечеру может не выдержать зноя. Впадать в бредовое состояние не хотелось, да и не имел он права на это – вдруг во время бреда выдаст себя неосторожным звуком или движением. А вдруг погоня уже идёт по пятам, и афганская овчарка уже вышла на след. Лейтенант всё-таки не заметил, как снова уснул, а может быть, улетел в провал угасающего сознания.