Эту историю я услышал очень давно, вероятно, что всё это даже не правда. Человек, который поведал мне все, про эти трагические события, сам к ним не имел прямого отношения. Тогда он был слишком молод, чуть старше меня. Потом он уехал с семьёй на другое место жительство. Связь с ним прекратилась. Мне и в голову не пришло бы всё это записать, …. но вот, пришло и я записал. Самое трудное было определить всю историю в реальные временные рамки. Какой это был год, Вы можете спросить у меня. Я затрудняюсь ответить, не знаю точно. Но уверен, что главное действующее лицо этой истории спокойно доживает свой век на далёкой, исторической родине.
-«Ты, что, Никифорыч? Сума сошел совсем! Дашь этому фашистскому ублюдку оружие? Да, ты в своём уме, падла? Меня совсем хочешь под монастырь подвести? Тут не только партбилет на стол положишь, тут голову снесут!»
Никифорыч держал в руках карабин образца 192х года, оружие хорошо смазанное, блестело в лучах керосиновой лампы. Его очки тускло поблескивали тоже. Невысокий потолок старой крестьянской избы, низкие небольшие окна, стол из толстой столешницы, табуретки, несколько лавок по углам, занавески, отделяющие угол за печкой, открытый старый сундук, приспособленный под временное хранение оружия. Оружия было много. Никифорыч тщательно вытер тряпицей изделие, и убрал его на место, чтобы достать следующий экземпляр. Разговор был трудный, неприятный для обоих.
Обращался к нему местный участковый Иванов Иван Игнатьевич. Это был заслуженный человек. Чекист со стажем. Мнение его на больной вопрос было прямо противоположным. Эти два человека на данный момент были единственные представители Советской власти в этом месте. Место было глухое, удалённое от районного центра. А что происходило в самом районном центре, это было трудно представить, так как несколько недель точной информации не было. Беспорядки. Какое то массовое помутнение в сознание трудящихся и колхозников. Про то, что в районе орудует несколько банд мародёров, они узнали случайно. Последние директивы из центра были путанные, начальство обошлось только общими фразами, потом связь оборвалась. Всё ждали, что связь наладят, но видимо, что было некому, или не до них. Даже обычное радио передавало только симфонические концерты по просьбам трудящихся масс.
–«В первых, это не фашистский ублюдок, как ты его назвал, а бывший пленный военнослужащий, который добровольно остался в Советском Союзе после своего освобождения. Он, между прочим, отказался от репатриации на свою родину, мать твою! Во вторых, следует как – то защищать от этих банд мародёров местное население! А тут три села, и только мы с тобой – власть. Все остальные или ссыльные, или бывшие родственники врагов народа, или бывшие заключённые!»
-«Да! Расскажи мне! Я можно подумать не знаю, как эти «гитлерюганд» в Берлине наши танки «фаустпатронами» поджигали. Десятками уложили тогда, а потом другие пацаны из снайперских винтовок добивали членов экипажа этих танков!»
-«Знаю! Помню! «Сражаться и умереть!», «С Нами Бог!» всё это не только в прошлом, но и не существует на настоящий момент. Нам сейчас, ох, как не хватает нескольких бывших бойцов! Несколько дисциплинированных солдат! А где ты возьмёшь подмогу, когда телефон уже несколько дней не работает, света нет, и по радио ничего определённого не передают. Только концерты классической музыки и марши слушаем. Чем ты всё это объяснишь?»
Беспорядки в Тельманском районе начались так же, как и в других местах. И только в рабочих посёлках и немецких «слободках» поддерживался относительный порядок. Если в рабочих посёлках были организованы добровольные дружины по охране, то у «слободчан» просто никто не «бузил» и не выражал недовольства – немцы всегда были приверженцы порядка и почитали власть, какой бы она не была.
Банды состояли из матёрых уголовников, которых принесла по стране поэтапная волна амнистий, а также из той части праздной молодёжи, не желавшей строить своё социалистическое будущее. Так получилось, что некоторый кризисный период времени принёс стране бремя безвластия, о котором потом все постараются забыть. Потом будут подавлять протест силой, судить, брать подписку «о неразглашении», отправлять в тюрьмы, в ссылку. Но всё это будет потом!
Кризис в социальной жизни, нехватка качественной жилплощади и другие экономические трудности – всё это как то на поверхности вылилось в погромы магазинов, складов, убийства представителей власти на окраинах. А недостаток продуктов, столь очевидный в это время, принёс новый способ распределения: спекуляция и настоящий грабёж! Название района я выбрал, чисто символично, имя героя немецкого рабочего движения было очень распространённым в нашей стране.
Когда закончилась война, то многих военнопленных оставили восстанавливать народное хозяйство. Так в городах убирали завалы после бомбёжек, строили дороги, новые дома. Первыми уехали а
- «Морда фашистская! Фриц.»
Крики пьяных придурков. Они обступили встречного ими молодого жителя немецкого поселения. Именно туда им следовало попасть, в это самое поселение. Один из них держит в руках обрез. Это тяжёлый коротыш, обрубок, остаток оружия, хищно смотрит своим стальным дулом. Какой - то умелец стянул металлическим обручем конец ствола, чтобы не раскрылся после стрельбы «розочкой». Обрез одноствольный, гладкий, такой удобно прятать за пазуху, крепить брючным ремнём или просовывать в рукав шинели. Двое одеты в ремесленные куртки, это указывало, что они где то учились, но в данный момент должны были отдыхать дома, в увольнении. Но застряли, потому что начались беспорядки. Потом водоворот событий засосал их окончательно, они много пили с деревенскими дружками, и сами того не понимая, оказались в банде. Это было их первое «дело», они не сами всё придумали, идея принадлежала не им, их просто, послали сделать грязную работу, заодно и проверить. Третий был тоже новичок в этом деле, но прошлая жизнь свела его с ворами немного раньше. За последние несколько дней в округе было разграблено несколько торговых точек. Безнаказанно и в открытую. Многие магазины давно не работали, их просто взламывали ночью. Там где грабить не получалось, сначала запугивали жителей стрельбой в воздух. Искали продавцов. Забирали у них ключи. Потом подводили подводу, и всё вывозили. Одежду, ткань, консервы, муку, обувь.
Вообще с нормальной одеждой было напряженно, носили полувоенную одежду, рабочую форму. Хорошо одевались только в центральных городах, сельская местность всецело завесила от мануфактурой. Шили на стареньких машинках типа «Зингерс», обычно умелая портниха обшивала свою семью и всех соседей, поэтому любая ткань была в цене.
***
- «За что он его так ненавидел?»
Мысль пронеслась в голове, но не задержалась. Ответа на этот вопрос он сам не знал.
Ну, немец! Да, в это время все ещё ненавидели фашистов! Но этот был простой, уже советский немец. Молодой парень. Широкие плечи, крепкие руки, открытое лицо с выразительными скулами, светлые волосы, серые живые глаза. Эти глаза так и остались навсегда открытыми, когда он упал на землю, лицом вверх. Он должно быть так и не понял, за что его убили, и вообще убили ли его! За вот этот пиджак, который немец и так им уже отдал! Нет, он был им чужой! Или можно сказать, что Севка был всем чужой. Он с малолетства всё по детским домам и по колониям, жизни – то не знал! А этот… немец! Он был чистым, опрятно одетым, должно быть хорошо учился в своей школе с немецким языком, спрягал там, правильно русские и немецкие глаголы, чтобы потом уехать навсегда в свою далёкую Германию, из этой страны. Теперь не уедет! Теперь точно никуда не уедет! Не так, чтобы это была его, Севкина, личная победа над врагом, нет. Убить безоружного Фрица – это не победа! Это случайность! Но кто теперь поверит?
Они, втроём, шли в это немецкое поселение, чтобы там ограбить магазин. Оружие тогда было только у Всеволода. Ему дали его на время, обычно с оружием выходил «Хорь», но сегодня он был занят, поэтому их послали одних. Севка считал, что ему несказанно повезло. Нужно было показать своим «корешам», что и он не лыком шит! Но встреченный ими по дороге молодой немец привлек общее внимание. Сначала они решили его раздеть, он безропотно отдал свой пиджак, ничего даже не сказал. На оскорбления не отвечал. Он смотрел на вооружённых молодых бандитов и только ждал, когда они от него отвяжутся. Пиджак – шерстяной, настоящего немецкого качества, уже старенький, да ладный! Уже было не так холодно, можно было потерпеть.
А они были уже не пьяные, но чуть подвыпившие. Стали обзывать, грязно ругаясь. От них несло перегаром, луком. Так сказать, «на веселее», после недели разгульной жизни. Так получилось, что от немца они не отстали. Пытались избить его, но куда там, парень был высокий, ладный. Тогда Севка поднял свой обрез, думал, что попугает. Тут его окликнули, как назло! И он обернулся. Одновременно нажал на курок. Грянул выстрел. Оказывается, что таскал его все время заряженным, так сказать, наготове. Обрез нервно дёрнулся в одной руке, а когда Севка повернул голову, то увидел, что Фриц в недоумении смотрит на свою испачканную кровью руку. На рубашке медленно расползалась огромное бурое пятно. Немца поразил цвет собственной крови, и состояние боли, которая больше его не отпустила.
Тут Севка озадаченно оглянулся на подельников. Те уже прекратили бессмысленно ржать. Уставились на раненного. Один из них сразу зарядил «корешу» подзатыльник.
- «Ты что шмальнул бедолагу?»
- «Да, он пытался обрез вырвать!»
- «Какой пытался? В горячке шо-ли? Шо теперя делать? Валим отсель, пока сюда никто не припёрся, пока никто не видел.»
- «Может в кусты отволокём?»
- «Тебе надо, ты и отволоки, похорони ешо! Севка отдай обрез, а то по роже схлопочешь! Вот ведь, понедельник – день нелёгкий!»
- «Валим от сюда, по - тихому. Обратно валим!»
Им ничего не будет, но сегодня в этот посёлок они решили всё – таки не ходить. Там было слишком много мужчин. За смерть своего родственника те теперь строго спросят.
- «Они – ничто! И имя им – никто!»
Ещё пытался храбриться Севка. Но смотреть на своих «корешей» без былой удали было сложно. После войны многих военнопленных отпустили, но не сразу, а только после длительного периода восстановления разрушенного хозяйства. Те, кто пожелал остаться, «осели», обзавелись семьями, трудились и уже успешно воспитывали своих детей. Фриц был именно такой, из тех самых детей. И получается, что он расплачивался за «вину» всей Германии. Семья была дружная, у его отца родилось два сына. Мать была из семьи «бывших» ссыльных. Её с родственниками вывезли в течении одних суток, сразу после освобождения территории от немецко – фашистских войск, а потом, на новом месте, мало кто из них выжил. Если Фриц был похож больше на отца, то его брат был точной копией матери. Потом отцу предлагали уехать, но из – за семьи он остался. Теперь Фриц лежал на земле. Он видел, что небо становилось лиловым, потом серым. Слышал приглушенную ругань совсем рядом, но уже ничего не понимал. Ему ещё можно было, как то помочь, спасти, или облегчить его участь.
Бандиты стояли рядом, и не решались что – то сделать, они даже не пытались ничего сделать! Выстрел наверняка уже услышали в посёлке, а это означало, что скоро сюда придут люди. Поэтому, эти подонки решили «дёргать» с места.
Потом местный совет активистов собрал жителей посёлка. Все молчали. Фрица уже забрали родственники и соседи. Убитая горем, мать тихо плакала. Ганс с отцом пришли потребовать принять меры к поимке преступников. Все прекрасно знали, что в области творятся разного рода беспорядки, но обсуждать сложившееся положение дел, было не принято: такое потом «припишут», как осуждение действий Советской власти!
В посёлок прибыл участковый милиционер и «уполномоченный» представитель райсобеса. Они долго спорили, выдавать ли оружие со склада посёлка: три карабина и одно охотничье ружьё, результат одной удачной конфискации. Они ещё «перестраховывались», потому что оба были против выдачи оружия.
- «А как я их буду защищать? Они тут получаются, самые незащищённые слои населения! Одно дело – прийти, чтобы морду набить. Так эти, городские бандюки, стрелять людей удумали!» - серчал милиционер.
Уполномоченный уже выступил на митинге, пытался успокоить людей, но у него ничего не получилось!
- «Говорят, что в соседнем районе участкового милиционера прямо на улице, средь бела дня «грохнули!»
Продолжает разговор Никифорович:
- «Мы с тобой, тут Советская власть на многие километры этой проклятой степи, болота. Мародёры кругом. Когда ещё войска справятся со всеми?»
- «Вот бы выследить их «малину». Да, мне бы три – четыре человека надёжных! Мы бы их разом всех повязали!»
Не унимался, серчал Иван Игнатьевич. Так, после трудного разговора, согласившись с доводами, было решено создать временную дружину вооруженных людей. Оружие выдать под расписку, под ответственность участкового милиционера. Сразу решили выставить вооружённое охранение, и пост перед посёлком. Благодаря, особенностям ландшафта попасть туда можно было с одного направления, там и организовали настоящий шлагбаум. Если раньше в посёлке было относительно спокойно, все жили своей жизнью. Работали в поле, по хозяйству, на МТС, вечером молились в молитвенном доме. Магазины и склад никто не грабил, стёкол не выбивал, других беспорядков не учинял. То в период массовых волнений, тут всё осталось по старому, по - прежнему. Так жили нормальные, мирные люди. Ну, и что, что немцы? Такая национальность была очень распространена в Казахстане, в Поволжье, и в Сибири. Они были законопослушные граждане. Пока не стали убивать их жителей. Так в руках дружины появилось не только выданные карабины, но и корейские серпы на короткой деревянной рукоятке, цепа, и длинные хозяйственные ножи. У некоторых охотников были охотничьи ружья. Когда посёлок ополчился, то решили, наладил связь с другими немцами, из такого же немецкого посёлка. Там уже происходило то же самое – население вооружалось и ждало нападения мародёров. Те не замедлили появиться.
Мародёры быстро втянулись в беззаботную жизнь. Они за последние три дня успели разорить несколько складов и магазинов. Награбленное добро вывозили подводами, отправляли дальше, на «общак». Или всё прятали сами, в старых землянках.
Нападали, обычно, когда охраны уже не было. Для этого ещё на окраине посёлка стреляли в воздух, предупреждая, потом пьяной толпой окружали нужное место, ломали замки, били стёкла. Кладовщики и сторожа прятались, они были наслышаны о тех зверствах, что творились в городах, им помощи искать было не откуда. Бандиты делали своё дело и возвращались на свою «базу». Там они долго пили водку, самогон, поили молодёжь, и уже тогда, в большем количестве, направлялись дальше. Настоящих зачинщиков среди них было мало. Несколько настоящих воров «в законе» и группа «приблатнённых». Сами они никуда не выходили, но получается, что держали руку «на пульсе». Так молодой парень по имени Севка подчинялся Кривому. Тот был «бывалым» человеком, авторитетом! Его руки украшали почетные для его среды татуировки, он «правильно» думал, мог «разрешить» любую проблему. Основная задача для него было собрать всё «безнадзорное имущество» в это не спокойное время, «заныкать», потом успешно «лечь на дно» и «отлежаться».
После рассказа Севки, тот оскалился. Убийство немца в его планы не входило, и хвалить «бойца» было не за что. Кривой грузно встал из – за стола. Затем подошёл к «молодёжи», распростёр перед собой свои могучие руки и, как саданёт Севку обоими ладонями по ушным раковинам. Потом, когда тот согнулся от удара, последовал удар по затылку. И так у него это складно вышло, будто бы он всю свою сознательную жизнь занимался такой штамповкой заготовок.
Севку «повело», он на время оглох, потом чуть не потерял сознание. Его часто били, он сам часто избивал людей, но такой силы ударов сам еле смог выдержать! Подельники пьяно таращили глаза, им было ещё смешно.
«Я тебя куды посылал?»
- Кроя матом, шипел Кривой над поверженным Севкой.
- «Тебе, сопляку, нужно было только магазин «взять»! А ты бойню там устроил! Курскую Дугу, мать твою! Как теперь там появимся?»
Последовал удар сапогом, мало того, что Кривой был уродом, но такой силой его наделила природа, что её и девать было некуда. Севкина голова, отфутболенная сапогом 45 размера, пострадала на все 100%. Севка был щуплый малый, недоедал в детстве, брал всё наглостью, нахрапом. Такому, как он, было трудно самоутвердиться в своей среде. После невыполненного приказа, он мог только молча сносить все побои, поэтому сжался и тянул время. Он был мстительный малый, и затаил обиду. Помимо Кривого были и другие «люди», так думал Севка.
- «Что ему этого фашистского отпрыска стало жалко? Ну, подумаешь не дошли до лавки! Так там ещё склад есть! Успеем!»
Кривой устал его бить, потом повернул голову к своему верному адъютанту:
- «Короче, собираемся! Пока там не опомнились! Зови остальных. И бери всех этих, (он показал рукой на сеновал) «сельских»! Так, запрягайте лошадей, мы на двух подводах поедим к «немцам». Пусть самогона возьмут побольше! Нужно там кассу забрать, мануфактуру всю, что будет, продуктов, сколько сможем увезти. Потом что – то зарыть. А остальное в город отправить, с нашими хлопцами. Нам ещё в другое село поспеть следует. Да, Севку берём с собой, там, я думаю, в дороге оклемается!»
Во дворе все стали собираться в дорогу. Молодые с утра ещё пьяные, пошатывались и шутили. Сели, поехали с песнями, как на свадьбе.
«Вперёд, в немецкую слободку!»
Постоянно кричали молодые бандиты. Но в пути все поутихли. Сбоку мелькала хилая аллея деревьев, рядом проходил небольшой овраг, сворачивать было бы некуда. Не доезжая до посёлка подводы остановились. Дорогу перекрывал хорошо сделанный шлагбаум. Местные с изумлением смотрели на это нововведение. Там же находились два человека, оба вооруженные карабинами. Вид у них был такой, что никто из приезжих не сомневался, что они готовы применить своё оружие в ход. Подводы остановились на пятачке, несколько человек, вышли вперёд.
- «Нам проехать нужно! Что тут такое?»
- протянул голову за шлагбаум один из приезжих, но конечно ничего там не увидел.
- «А военное положение в области! Не слыхали, поди! Так что проезд тут запрещён!»
- сказал с акцентом высокий мужчина.
- «Какого хрена!? Где военное положение? В какой области? Мы на свадьбу спешим, нам опаздывать не гоже! Вали, Дядька, а то мы дырок наделаем, жена не заштопает потом!» - издевался молодой бандюг. Но тут вдруг зашевелилась живая изгородь, вдоль дороги, и от туда высунулись несколько длинных стволов.
- «А, фашисты, засаду устроили! Мы Вам сейчас всем покажем! Гады!»
На подводах нервно заёрзали, стали спрыгивать на землю.
«Стойте!»
крикнул Кривой, подумав о том оружии, которое оказалась у поселковых. Он понял сложность сложившегося положения, и ему совсем не светило быть убитым на этом месте. Немцы действительно устроили им засаду, они грамотно отрезали их от дороги.
- «Кидайте оружие! А то всех тут уложим!»
- приказал немец. Приехавшие люди тупо уставились на Кривого. Тот понимал, что только от его действий сейчас зависит их дальнейшее существование.
- «Ну, кто мог предположить, что «слободским» выдадут оружие, и так быстро они организуют самооборону!»
Кривой сам прошёл вперёд, уставился своим искажённым лицом на немца! Такой приём он применял очень часто, многие люди не выдерживали такого обращения. Но этому немцу было словно всё равно, он даже взгляд от него не отвёл. Кривой, как в дурашливом танце сделал прискок. Это у него получилось не очень красиво. Надо напомнить, что он, как сатир был уродлив, и так же силён. Именно могучая натура была его движущей силой! Он лихорадочно думал, что тут он с десятком пьяных парней должен выстоять против (он успел пересчитать) шестерых. Танцуя, кривляясь, он возвращается к первой подводе, делает глазами знак:
- «Сейчас! Робяты, всё решим!»
Он, как бы всех успокаивал. Лёха приготовился, сразу всё понял, перевёл центр тяжести руки с приклада оружия на цевьё, ствол отошёл в направлении шлагбаума.
- «Отточки!»
- продолжает «Пахан», только теперь Севка понял. Что сейчас произойдёт Кривой опускает руки, выхватывает пистолет из – за пояса и в повороте, начинает стрелять в караульного немца! Но, что это? Того нет за его спиной, след простыл. Он переместился в сторону, и уже тоже командует, стреляет в прыжке. Кривого случайно заслонил возчик, и получил за это его пулю, упал. Мародёры открыли «огонь». Кривой схватил за узду лошадь первой телеги и погнал её к шлагбауму. Это было первое правильное решение, с данного места следовало уходить, а лошадь, как живой щит прикрывала его от других стрелков. Вот таран, длинные деревянные оглобли бьются о перекладину, ломают её! И это позволит двум подводам вырваться вперёд, сзади им ещё доносятся выстрелы из – за изгороди. Несколько человек серьёзно ранены, два убито, немцы стреляли в ноги, в руки, и только один человек стрелял в голову противнику. Он не торопясь мог перестрелять их всех, но это не входило в его планы. Засада передвинулась с места, изгородь оказалась щитовым сооружением с бойницами. Щиты были прошиты листовым железом, которое сняли на время с крыши местного МТС. Поэтому выстрелы противника не принесли «поселковым» никакого вреда.
Кривой прорвался в сторону посёлка, но после такой встречи он не был готов к дальнейшему нападению. Один конь стал хромать и не смог тащить подводу. Они перегрузились всех на другую подводу. Осмотрели труп и раненых, свернули с дороги, стали пробираться через поле. Так атака была сорвана. Преследователи уже сели на коней, и были готовы продолжать бой! Со стороны посёлка так же появились люди. Теперь перевес был на стороне «поселковых», их было больше. Все они пока не стреляли, держались поодаль.
В плену оказались два человека, после боя остался один труп нападавшего. Милиционер смотрел на молодых парней, тем перевязали раны, скрутили руки верёвкой. Их даже не били. Хмель у них прошёл, но их уже колотило от страха. Они впервые, в жизни по настоящему рисковали своими жизнями, и похоже сейчас поняли это. Поздно поняли. А ведь до этого, всё для них заканчивалось хорошо, они грабили склады, которые никто не охранял, или сторожа не оказывал им серьёзного сопротивления. Тут им впервые дали отпор, можно сказать, что настучали по роже.
-«И кто? Кто сопротивлялся? Бывшие ссыльные, дети врагов народа, «вольно поселённые»! Эти немцы!»
- подумал милиционер, он сам прошёл войну с 1943 года, много повидал. После войны ещё служил во внутренних войсках, ушёл бы на пенсию, но стал сельским участковым. В этой области много немецких поселений, они давно живут своей жизнью. Беспорядки в крупных населенных центрах и больших городах, их как будто бы не касались. Они оказались более сознательными гражданами, чем другие слои населения.
- «На цепь их посадите, в сарай, чтобы не сбежали, потом с ними поговорим. Кормить и часового выставить.»
- решил он, подумав, что мародёры могут вернуться. Потом пришёл отец погибшего Фрица, это и был главный человек на поселковой заставе.
- «Твоя пуля?»
- показывая на подводу с трупом, спросил Иванов. Тот только кивнул, мол, по всей видимости, да! - «Я же просил стрелять в ноги, в руку. А ты его, прямо в лобешник зарядил. Тут такое потом начнётся!»
Иванов уже был не рад, что принятое ими решение привело к таким результатам.
- «Они стреляли настоящими, боевыми патронами. Тут, как на войне, или они нас или мы их!»
Он много лет назад был настоящим горным стрелком. Егерем, снайпером, воспитанный в духе «юнгеркомандс»!
-«Другие могут вернуться!»
- «Вот вернутся, и поговорим!»
Отец Фрица. Его много лет воспитывали в духе превосходства немецкого оружия, и военный крах в 45 году очень отразился на всём мировоззрении. «Юнгер….» юнный снайпер, как и другие его сверстники, сидел на чердаке своего дома и держал оборону на родной улице своего немецкого города. Потом, прямой наводкой из орудия разрушили и дом и улицу. А когда крыша обвалилась, то он оказался отрезанный от остальных. Один, и без оружия! На долго отрезан от остальных членов его немногочисленной команды. Тогда думали, что снайпер умер, но парень выжил, спрятался и это спасло его от явной расправы русских солдат, которые не церемонились с такими, стреляли на месте. Позже ему удалось спуститься, но на окраине города попал в руки советского патруля. Так его и забрали, грязного и испуганного. Тогда ничего серьёзного предъявить не смогли, его эпизоды были не доказаны. Но допрашивали долго и нудно. Потом его поместили в лагерь, были там такие сборные пункты для военнопленных. Но на месте не оставили, эшелоном отправили на восстановительные работы. Он выжил, много профессий пришлось перепробовать. И строитель, и каменщик, и рудокоп. Через несколько лет он встретил Её. Свою «Кармен», правда, её звали Карина! Она была дочерью бывшего полицая, имела неполное образование. У них родились два сына. Парень был настроен вывезти их в Германию, только бы выдали им соответствующее разрешение. Но это было почти нереально.
Эти беспорядки разрушили всё! Так погиб старший сын. Фриц. Отец решил, что будет искать убийцу.
- «Ты мне вендетту тут не вздумай устроить! Пойми, через какое то время тут будет спокойно, как прежде! Вот введут войска, очистят все поселения, кого с оружием поймают, тех в первую голову, порешат!»
Немец молчал.
- «Может быть Вы уедете? Тебе только дождаться нужно, ваша община напишет нужное письмо. На новом месте получите паспорт.»
- «Они сейчас в соседнем селе. Оккупировали здание бывшего сельсовета. Там кого то убили. Остальные жители попрятались. Банда состояла из 15 человек, не больше. Они и подводу бросили на пути, там не проехать было. Раненных оставили на хуторе, там мы их и нашли. А остальные ушли в село. Мы ещё двоих взяли по пути, и труп нашли. Застрелили сами. Что делать будем?»
Акцент, как у прибалтийца, немного гортанная речь.
- «Что – что? Войну тут устроили!»
Пауза.
- «Хорошо! Пойдём в разведку. Ты, Коваль, Питер и я. Нужно, выбить их из этого места. Получить боеприпасы и в дорогу. Сбор через два часа.»
- «Если их выбить из этого села, то они уйдут. И тогда их не найти. Может быть, просто запереть в селе, потом разбить на несколько частей и повязать.»
- «Там жители, как заложники сейчас, нужно очень осторожно действовать.»
- «Пленных пусть кузнец запрёт, чтобы не убежали от будущего возмездия!»
Коваль – беспартийный бригадир МТС. Питер – уже пожилой немец из бывших солдат. Все остальные останутся на месте.
- «И кто сопротивлялся? Бывшие! Семьи врагов народа! Эти немцы!»
Милиционер был русский. Он прошёл войну с 43 года до самого конца. Мобилизовали только в 47, потом служил во внутренних органах. Ушёл бы на пенсию, но стал участковым милиционером в селе. В этой области много немецких поселений. Немцы живут тут своей жизнью, немножко замкнутой от внешнего мира. Конечно, беспорядки в крупных центрах их касались мало. Они оказались более сознательными, чем другие граждане Советского государства. Что касается его лично, то у него было какое – то двойственное чувство. С этими людьми он уже долго прожил вместе, многих знал лично. Некоторых из них он уважал. Вместе с тем он видел отношение к таким людям в исправительных учреждениях, на поселениях. Они были бесправны, даже не могли голосовать, что там голосовать, у них по прежнему не было документов, они были привязаны к этому месту. Многие вопросы сами не решали ничего! Начальство помыкало ими, как бесплатной рабочей силой. Работать за трудодни, как в колхозе, не получать за свой труд денег. Как они ещё живут, на что надеются? Именно живут и надеются. Вот в чём была их настоящая сила. Для Советской власти они как бы отсутствовали. От них требовали выполнение обязательств и текущего плана, а как про народ вспоминали, когда использовали в агитационных целях. Показуха! Обман.
Но, как представитель власти он должен быть выше этих отношений. То, что сейчас происходило, ни в какие рамки не укладывалось. Ему всё казалось, что завтра наступит утро, в область войдут войска, прочешут округу, и поставят всех виновных к стенке, или осудят на длительные сроки. Но вот наступало это завтра, а ничего не менялось. Тянуть было нельзя, так могли пристрелить по темноте самого.
-«Лучше мы вас, но сейчас, чем вы нас!» Решил он.
Теперь ему следовало возглавить и произвести целую операцию. Нашли несколько старых плащ палаток, проверили экипировку, снаряжение. Вышли до наступления темноты. Добрались до околицы соседнего посёлка. Сначала занялись собаками, чтобы те не выдали их месторасположение. На это ушло много времени. Потом сняли часового на дороге. То есть просто убрали деревенского парня с поста. Он сидел на пустой телеге, курил папиросу. Через некоторое время там уже сидел другой человек, а парень был крепко связан собственным ремнём, во рту его торчал кляп. Его прикрыли сеном. Теперь группа перебралась ближе к центру посёлка. В кустах уже лежало несколько пленных жителей и бандитов. Никого не выпускали, мало ли что могло произойти. Немцы разговаривали между собой на немецком языке, но только когда оставались одни. Именно это потом будут указывать в разного рода рапортах, подумал Игнатьевич, но ничего не стал делать. Лица были перемазаны сажей, маскировались по высшему разряду. Со стороны всё выглядело очень страшно, действует диверсионный отряд, никто не говорит на русском языке. Всё выполняется молча, быстро и без всякого обсуждения. Узнать в перепачканных лицах никого не возможно. Людей сбивают с ног, валят в кустах. Вяжут, затыкают рты, оставляют до поры до времени. Собаки куда – то делись, ни лая в деревне ни шума. Сами жители вечером мало куда выходят, чаще сидят запершись в домах. За высокими заборами.
Очень скоро Кривой заподозрил неладное. С наступлением темноты стало подозрительно тихо. Он никому ничего не сказал по этому поводу. Приказал помощнику собрать подводу, чтобы была готова к утру. Мол, нужно отправить несколько человек в другое село. На самом деле, ему нужно было уже уходить. Несколько человек играли в карты, многие спали. У Кривого в сенях был заныкан старый мешок. За поясом лежал наган, с которым он никогда не расставался. Приказал поставить самовар. А сам вышел в уборную. Тихо постоял в темноте, а потом нырнул во мрак сарая. Пора уходить! Тревога гнала его, душила. Пешком он далеко не уйдёт, но на окраине, у мельника есть подвода. Стал пробираться туда. Ему пока везло. В доме не сразу обнаружили его отсутствие. Лишь потом помощник понял, что остался без «пахана». На этот случай у них был устный уговор, они должны были встретиться у железнодорожной магистрали, в сторожке путевого обходчика.
Они обещали сделать новые паспорта своим собутыльникам, чтобы вместе попытать счастья в других краях. Но обещание – это одно, а суровая действительность, это совсем другое. Кто – то должен ответить за всё, что здесь происходит. Почему - то Кривой не желал быть этим крайним человеком. Подводы, с его лёгкой руки, регулярно увозили награбленное добро в центр. Об это знали все, но никто не знал, куда именно идут краденые вещи. Основная масса товаров была спрятана. Зарыта в специально вырытых землянках. О них знал только его помощник. Вместе они и уйдут. Тот тоже хочет получить новые документы. В городе, у надёжного человека они сфотографируются, немного подождут, и готово! Кривой обещал и ему, тут он своё слово сдержит, ему нужен подельник, но только до поры до времени. Потом он избавится от опасного помощника. Зачем ему лишний свидетель. Потом ищи ветра в поле. Новая «ксива», толстая пачка денег, хорошая одежда. Несколько золотых украшений. Обручальные кольца. Всё это поможет ему скрыться. Куда он поедет? Наверное, на Дальний Восток. Затеряется там, на просторах социалистических строек. Устроится счетоводом в артель, благо образование успел получить.
Отряд уже подступил к бандитскому штабу. Было решено идти на штурм, ведь их там никто не ждал. Во дворе никто не ходит, свет горит только в комнатах. Вдоль забора прошли к самому зданию. В сарая обнаружили приготовленную подводу с мешками. Двое вошли в горницу. Держали оружие на «готовсь». Потом с криками, мол, всем на пол, стрелять будем. Пальнуть пришлось. Один прыгнул в окно, сразу попал в опытные руки нападавших. Последовала возня, но потом всё поутихло. В горнице оказалось семь человек. Самого главного из банды не нашли. Это очень озадачило милиционера, он покачал головой. Нужно подмогу вызвать, погоню устроить. Помощник в это время осторожно спустился с крыши сарая, тень поглотила его так же, как и Кривого несколько минут назад. Он стал пробираться на окраину. Ему не зачем было возвращаться. Самое главное это догнать своего напарника, у того были связи, деньги. Деньги были и у помощника. Целая мощна на поясе, он никому не показывал, но опытный взгляд мог бы определить, что человек поправился.
Когда всех связали, то Коваль мрачно покачал головой. Он уже знал, что молодого немца убили Всеволод. Именно того в банде не оказалось. Вместе с ним не досчитались двоих человек.
- «Главарь ушёл. Его помощник тоже. остальную шушеру повязали всю.»
- «Собирай народ, будет Советскую власть восстанавливать!»
Переубедить его никак не получалось. Он видел свою основную задачу в том, чтобы навести окончательный порядок в этом посёлке. Через полчаса перед зданием правления собрались все оставшиеся жители посёлка. Мужчин почти не было. Коренные жители часто выезжали на заработки в соседний город, а женщины своим большинством воспользоваться не могли, поэтому власть так подло перешла в руки посторонних людей, пришлых бандитов. Теперь при появлении милиционера в посёлке, тем более не одного чаша весов перевесила. Все должно было вернуться в обычное русло. Именно так, по крайней мере говорил участковый. Было решено похоронить тех, кто безвинно пал в последние дни этого беспредела. Пленных повязали попарно, чтобы никто не смог убежать. Всех уже опознали, с этой стороны жители вели себя сознательно. Молодых парней из этой деревни жалели, но понимали, что отвечать им придётся по всей строгости наступившего периода времени.
- «Товарищ Иванов! Нужно в погоню людей снарядить, ведь уйдут!»
-«Забудь, пусть этим другие люди занимаются, те, кому это положено делать. А то беспредел чинить каждый будет, чем всё закончится?»
- «А как же справедливость? За что парень умер?»
Иванов ещё раз посмотрел на отца Фрица, без сажи и маскировки он выглядел усталым и злым.
-«Хорошо, приказываю обеспечить патрулирование окрестностей до самого утра, и чтобы без всякой самодеятельности. Ты и Коваль. Утром пришлю двух других человек, на смену!»
Помощник уже думал, что смог уйти незаметно из деревни, но через пару километров почувствовал, по тракту идёт не один. Он ещё никого не видел, но явно не мог отделаться от мысли, что рядом кто – то находится. Поэтому когда его окликнули, то испытал некоторое облегчение. Повернулся на голос и выстрелил. Но ничего у него не вышло. Там никого не оказалось, зато сразу же он получил сильный удар в живот. Когда оправился, отдышался, то оказался поверженным на землю и полностью обезоруженным. Обратную дорогу ему пришлось бежать впереди всех. На длинной веревке ему соорудили крепкую петлю, и погнали грубыми пинками. В деревне он попал в сарай ко всем, и был значительно рад, этому самому факту. Жив и ладно!
Утром его допросили. То что за всё придётся отвечать, это его уже не волновало. Многое ещё следовало доказать, а помощник на себя брать чужие грехи не собирался. Чтобы как то напакостить Кривому, помощник сообщил о путевом обходчике. Это было не близко, но вполне допустимо, что можно перехватить. Иванов собрался в путь. Жители собрали две подводы, на них погрузили пленных, немцы охраняли их молча. Они знали, что местные жители их не очень жалуют, поэтому не хотели подливать масло в огонь. На дороге их встретили односельчане, подводы передали под надёжную охрану. Коваль, Иванов и отец Фрица повернули обратно, им дали свежих лошадей, теперь бы только успеть.
Как удивился Кривой, когда вместо своего помощника увидел Севку! Вот это был номер, зверёныш был вооружен старым обрезом. Он уже приготовил подводу, и собирался удрать. Несколько ударов привели сопляка в себя! Оружие Кривой отобрал сразу, не зачем судьбу испытывать. Приказал, чтобы тот взял управление поводьями в свои руки, и они поехали. И вот, когда главарь успокоился, то стал расспрашивать обо всём, что Севка успел увидеть. Оказалось, что парень не промах, сразу засёк нападавших, но тревогу не поднял, а решил «улизнуть» из деревни. И это ему почти удалось. Кривому трудно было бы без лошади, а так оказалось тоже ничего. Короче, в волю, помахав перед носом кнутом, Кривой решил задобрить парня пряником!
-«Я тебе «ксиву» сделаю, если всё выйдет, как нужно. Уедешь в свой Краснодар, как хотел.»
Об этой Севкиной мечте Кривой уже всё знал. Он много слушал в последнее время, много полезного. Но Севка думал только об одном, не просто унести от сюда ноги, но и подставить Кривого. Только как это он сделает, об этом он точно не знал.
(продолжение следует….)