глава двадцать шестая
ДОБРЫЕ ДРУЗЬЯ.
- Не отказывайтесь. Вам белый цвет к лицу.
- Это будет выглядеть чересчур экстравагантно, - покачал головой я, разглядывая принесённый для меня костюм.
- Ну, знаете, и клуб, куда мы собрались, довольно экстравагантен, - пожал плечами Коллинер. – Да и потом, вы же представитель богемы, натурщик.
- А вы за кого собираетесь себя выдать? – не подумав, спросил я.
- Ни за кого. Я – член клуба. Меня там и так знают. Просто поздравят с новым приобретением.
- Это вы обо мне так?
- Мы просто притворяемся, - напомнил он. – Хотя моё предложение остаётся в силе. Ну-ну, не хмурьтесь. Я же не с ножом к горлу к вам пристаю. Надевайте это и – вот увидите – вы будете великолепны.
- Боюсь, я не совсем представляю себе свою роль, - вздохнул я, всё ещё с сомнением прикладывая к себе смокинг.
- Самая простая роль: держать уши открытыми. Пластрон лучше голубой. Или салатный.
- Салатный? Вы с ума сошли!
- Немного чересчур оригинально... Ну ладно, голубой. И шнурок тоже белый. Шнурок будет лучше галстука.
- Руд!
- Ничего, всё нормально. Я знаю, о чём говорю. У «Добрых друзей» белые вороны поощряются. Се ву пле! Э, да вы не умеете завязывать. Позвольте, я помогу.
- Руд! – повысил голос я.
Он убрал руки. Помолчал, стоя неподвижно и глядя в пол, но потом резко вскинул голову:
- Уговор на берегу, Уотсон. То, что я предложил, остаётся в силе – я уже сказал вам об этом. Но это не значит, что в каждом моём прикосновении к вам надо непременно искать подтекст. Я – содомит, но не насильник. А сейчас я просто помогу вам завязать шнурок, ладно?
- Извините меня, - пробормотал я удручённо. – Да, спасибо.
Подойдя после всего этого к зеркалу, я увидел довольно отвратительного щеголеватого хлыща, разве что, с моими глазами.
- Сойдёт, - сказал Руд, облачившийся к тому времени в ослепительно-жёлтую сорочку и лазурный фрак. – Каждому сборищу своя униформа. Не тушуйтесь: туда всё равно поедем в моём экипаже, а там ещё и не такие водятся.
- Хорошо, - удручённо пробормотал я, а сам так и не мог отделаться от мысли, что Коллинер ведёт собственную игру, и игру мне непонятную, подозрительную.
Но в экипаже я вдруг, несмотря на всю свою подозрительность, неожиданно для самого себя отключился. Уснул. И очень крепко. И проснулся оттого, что Коллинер промокнул мне губы своим носовым платком.
- Ничего личного, - спокойно и насмешливо сказал он. – Слюни распустили – макияж нарушите.
У меня, действительно, было самым отвратительным образом накрашено лицо – Коллинер сказал, что для посещения «Добрых друзей» это необходимо, что Холмс тоже настоял бы на этом.
- Честью прошу: перестаньте, - хрипло сказал я. – Я не хотел вас обижать. Вы мне симпатичны, но для меня неприемлемо... Простите, мистер Коллинер, я теперь понимаю, почему натянулись ваши отношения с Холмсом.
- Руд, - снова поправил он с таким напором, что я почти испугался. – Ещё раз назовёте меня Коллинером, и я вас выдам людям Уоррона. Всё, мы приехали. Пошли.
Шокированный этой – похоже, совсем не шуточной – угрозой, я ещё замешкался, но Коллинер просто взял меня за локоть и выволок из экипажа. У него оказалась крепкая хватка и сильные руки.
Небольшой особняк. У парадной лестницы – каменные фигуры. Два сфинкса с полураскрытыми крыльями.
- Символ мудрости и холодности, - сказал Коллинер. – Я понимаю, что у вас есть все основания бояться, как у одержимого бесами перед дверями храма, - он странно коротко засмеялся и постучал дверным молотком о бронзовую чашечку звонка.
У меня уже был опыт посещения клуба содомитов на примере «Озера», и я втайне ожидал чего-то подобного, разве что только рангом повыше. Но дверь нам отворил швейцар в мундире с позументом, а у нижней ступени лестницы ожидал представительный седовласый мужчина в ливрее.
- Это со мной, - отрывисто сказал Коллинер, покровительственно положив мне руку на плечо. - Представлю сам. Не трудитесь, Джеб.
Ливрейный поклонился и отступил.
Оставив его попечению шляпы и трости, мы поднялись на один пролёт и оказались в не слишком просторном, но очень уютном зале. Мягкое освещение, обивка стен – всё казалось солидным, добротным, спокойным.
В креслах, которых здесь было множество, сидели у низеньких столиков мужчины разных возрастов. Многие, действительно, были накрашены, но не все. Многие были крикливо, даже вопиюще одеты, но опять-таки не все. На столах стояли вина и фрукты – вина, судя по виду, отнюдь не дешёвые, фрукты – тем паче: виноград дорогих сортов, груши, ананасы. Войдя, Коллинер молча отвесил общий поклон, я последовал его примеру, и мы направились к одному из столиков, освещённому меньше других и никем пока что не занятым.
- Я полагал, - шёпотом проговорил я, глядя во все глаза, - здесь будет что-то вроде великосветского борделя.
- Это вас характеризует, - не преминул заметить мой спутник, презрительно поморщившись. – Здесь клуб, Уотсон.
Сообразив, что он назвал меня настоящим именем, я попытался было испуганно шикнуть на него, но он усмехнулся:
- Оставим эти игры неуёмной натуре Шерлока. Полагаю, Уоррон всё равно знал о ваших планах до того, как вы сами о них узнали, так что особенно шифроваться не от кого.
Я побледнел от догадки:
- Вы сами работаете на него? На Уоррона, да? Вы выдали ему планы Холмса, а теперь...
- А теперь у вас разыгралась фантазия, - перебил Коллинер. – Сидите, друг мой, смирно, не то не на меня, а на себя будете пенять. Хотите, чего-нибудь закажем? Вы голодны? Мне-то эта пища противопоказана – вот разве что виноград, - и он, отщипнув кисточку, принялся с наслаждением её поедать. У меня же так пересохло во рту, что сейчас и кусок масла застрял бы в нём.
- Ох, и лицо же у вас, - вздохнул Коллинер, расправившись с виноградом. – Шерлок хлебнёт с вами горя – он ведь такой конспиратор. Выпейте, по крайней мере, вина – вам нужно расслабиться.
Я покачал головой, не говоря ни слова. Как вдруг увидел, что один из членов клуба поднялся со своего места и направляется к нам.
- А вот теперь, - сказал Коллинер, накрывая мою ладонь своей, – ни одной неверной ноты, мон ами, - и я почувствовал, что его пальцы влажны и холодны, как лёд.
Подошедший мужчина оказался немного лысоватым, но ещё молодым. На его лице выделялись яркие, какие-то лихорадочные глаза и нафабренные усы.
- Приятно снова видеть вас, Руд, - проговорил он, немного картавя. – Давненько вы не появлялись здесь.
- Не с кем было, - приветливо улыбнулся Коллинер. – Вот, кстати, это - моё новое приобретение, прошу любить и жаловать. Афганский герой, врач. Приехал в столицу недавно. Представьте себе, нас познакомил Холмс – несколько дней назад они заявились ко мне за рекомендательным письмом, чтобы прийти сюда. Даже хотели выдать себя за тех моих приятелей, художника и его партнёра – помните? Вероятно, Холмс решил, что его собственная фамилия звучит слишком резко.
- С Холмсом? – наш собеседник словно бы чуть удивился.
- Да не-е-ет, - развеселился Руд. – Бог с вами! Я не Шахматиста имею в виду, а его братца – детектива. Одно время мы были близки, вот он и обратился по старой памяти.
- Разве он... тоже? – удивление мужчины сделалось отчётливее.
- Он долго и успешно казался этим «тоже». И совсем заморочил голову моему бедному мальчику, - с этими словами Коллинер вдруг наклонился ко мне и быстро, скользяще поцеловал в висок. Выглядело это так, будто избыток чувств перехлестнул у него за известные рамки, и он не удержался.
- Гм... – пробормотал наш собеседник, явно задумавшись о чём-то своём.
- Ах да! – спохватился Коллинер. – Я вас не представил. Тэд, имя моего друга Джон Уотсон. Он врач. Джон, это Тэд, один из членов правления клуба. Анонимный, конечно.
При звуке моего имени Тэд как-то странно передёрнулся и вопросительно посмотрел на Коллинера. Но Руд смотрел спокойно и дружелюбно.
- Уотсон-Уотсон... – забормотал тогда Тэд, делая вид, что старается припомнить. – Знакомая фамилия...
- Распространённая фамилия, сэр. Несколько недель назад я именно здесь познакомился с одним Уотсоном – кстати, тоже блондином и тоже врачом. Его привёл... Кто же это его привёл? Не Лейденберг ли? Точно. Он ещё выглядел таким перепуганным, наш милейший барон. Вероятно, волновался, как примут его друга, не обременённого ни состоянием, ни особой знатностью, насколько я помню.
- Странно, - услышал я за спиной знакомый голос. – Как это вы могли видеть того Уотсона, Коллинер, если сами в тот вечер здесь не были?
- Я быстро обернулся и испытал лёгкий шок. Передо мной был человек, не так давно представившийся мне, как мисс Вансипетс. Убийца Рюсто. Всё во мне похолодело, словно я глотнул ледяной воды.
- Почём вы знаете, о каком вечере речь? – полюбопытствовал ленивым тоном Коллинер, в то же время кладя руку мне на плечо и нежно перебирая в пальцах свисающие пряди моих волос. – Мы, кстати, знакомы? Я вас раньше здесь не видел.
- Я – не член клуба.
- Тогда что вы здесь делаете?
- Зарабатываю на жизнь, - ответил Рюсто таким тоном, что ледяная вода во мне, о которой я уже упомянул, превратилась просто в лёд.
Он придвинул стул и сел рядом со мной, почти касаясь коленями. Его глаза смотрели пристально и безжалостно. Он, действительно, был очень молод, но теперь я понял, глядя на него, что на самом деле зло не имеет никакого возраста.
- У вас бумаги брата? – почти мягко спросил он. – Он вам писал?
- Вас не касается, - сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало с достоинством, но мой голос не хотел подчиняться мне и подрагивал.
- Это были письма безумца, - сказал Коллинер, хотя я ничего не говорил ему ни о каких письмах Дэвида. – Не стоит вспоминать о них. Не так ли, Джон?
Я промолчал, чувствуя, что напряжение между всеми нами достигло предгрозового состояния.
- Где они? – повторил Рюсто так тихо и так зловеще, что у меня зачесалось между лопатками. – Кому ещё известно их содержание?
- Да в чём дело? – Коллинер приподнялся. – Что такое? Ведь вы говорили, что там какая-то ерунда. Джон!
- Я их сжёг, - сказал я, скорее чутьём, чем разумом, угадывая, что должен говорить. – Я имел полное право сжечь их – это личные письма.
Краем глаза я заметил, что несколько человек встали с мест и придвинулись к нашему столу, образовывая зловещее полукольцо, и на содомитов эти люди что-то не походили. Скорее, походили на людей Уоррона.
- Что ж, прелестно, - проговорил Тэд, и в его голосе вдруг прорезались неожиданные властные нотки. – В таком случае, вероятно, на этом всё и кончится. Полагаю, вы не откажетесь проследовать в мой экипаж, господа.
Я бы с удовольствием отказался, но понимал, что едва ли мне позволят сейчас это сделать. Я посмотрел на Коллинера – его лицо было непроницаемым, но, мне показалось, развитие событий его и не удивляет, и удовлетворяет. Впрочем, даже Коллинер меня сейчас не волновал – я смотрел во все глаза на члена правления Тэда и спрашивал себя, как я мог быть так слеп.
- Моё согласие или моё несогласие могут что-то изменить? – хрипло спросил я.
Коллинер усмехнулся.