ОТСРОЧКА
Увы – я знаю ответ на вопрос приходящий всякий раз, когда я направляюсь в мой чуткий мир.
Если не получится – что тогда? Стоит единожды не одолеть волну – меня поглотит пучина страхов, ужасов. Болящая, ранимая душа во мне легко отдастся притяжению, безропотно, не оправдываясь, она сгинет. Я улыбнусь моим слезам, и это будет самая мужественная улыбка в моей трусливой жизни…
Пока рок щадит. Но сердцу не редко приходится дрогнуть особенным льдом средь постоянного дрожания. Проклятые номерки – они сгубят все! Если за концерт этот кусочек жести упадет, звеня (будто его нельзя положить подальше), больше четырех раз – я пропал. Пропал, несмотря на то, что у меня достает сил превозмочь стыд за открытые кривые ноги скрипачки. Я могу стерпеть старческий кашель, одолеть ненависть к детям. Я не замечу или притворюсь, что не заметил глупых лиц среди музыкантов.
Счастье – я лишен музыкального слуха и не могу придраться к исполнению. Что там – я ничего не смыслю в музыке! Как был бы удивлен добряк-виолончелист, узнай об этом. Явно не стал бы раздражать меня кивками, которые он посылает мне, будто любимому знакомцу. Возможно, меня даже вывели бы из зала. А оно и к лучшему. Я бы лишь рассмеялся. Иначе – меня ждет жестокое унижение.
А не послать ли им письмо, дескать, постоянный посетитель такого-то вида, волнительно прислушивающийся к музыке,- никакой не знаток, а лишь мелкий обманщик, тешащий свою жалостную душонку. Нет, до этого я не опущусь. И у меня есть гордость.
Так чем я счастлив? Когда затихают последние звуки инструментов, их я узнаю по сильному толчку крови к голове, холодению рук моих, готовности к работе рук чужих, и слышится жидкий плод их труда в виде аплодисментов, я, преодолевая волну робости и страха, вскакиваю и кричу: «Браво!» Сердце мое трепещет и ликует.
Благословен же тот день, когда я понял свое назначение!
Да, с тех пор, как я стал человеком кричащим «браво», я почувствовал себя значительно лучше.
Январь 94 г.