В пещерах танца смертельных линий,
где желтизна давления прирученных мечей высекает погоду штормящего моря,
где сладкий дым оторванных от приюта сердечных мембран ведет войну за отраженный звук,
в бесполезных муках рождаются бумажные боги, молнии которых - лишь эхо народного грома.
Тихий шепот поэта стучится в дверь грязной сути, но не слышат деревянные воины, поглощенные дорогой мысли и топора, что платят налог с торговли буквами.
Дождь из глаз зараженных сплетен разбивает плотность блестящих окон западного дома - и смех болезни захватывает совесть освобожденных слов.
И хотя до сих пор высятся руины башен поверженных знаний, покрытых травой заходящего солнца, тень важности накрывает их пеленой одурманенных храмов, ведь боль подношения тяжела только в сюжете из плавающих слез.
И потому так легко падение заарканенных душ в пасть победы холодных страниц над пропастью лунной бездны.
Империя мертвых деревьев не ждет небесного огня, плывущего на лодке необходимости. Зачем тянуть горькую нить внутреннего стержня, если яркость туманных голосов толпы говорит об алхимии их воли?
Только вера в оковы вечности дарит смысл звездного света, в то время, как атеисты снов правят в темноте собственных душ. Война пахнет жженым мусором, но солнечный поток судьбы создает лишь видимость пророчества.
Так пройдем же металлом по жадности горных троп, за вином из хлеба и крови - и нахлынем волной разореных сот на ложные тени продажных лучей краденого солнца! Пусть город борьбы и славы пьет из бывших рабов света западных окон, а двери на восток, наконец, поглотят разжиревших мух отражением их зеркал.
С подносом из стеклянного колеса,
ваш Бу.