Небо этого дня — ясное,
Но теперь в нём броня лязгает.
А по нашей земле гул стоит,
И деревья в смоле — грустно им.
Дым и пепел встают, как кресты,
Гнёзд по крышам не вьют аисты…
(В.С.Высоцкий)
Считается, что идея салютовать освободителям городов принадлежит лично Сталину. Приказ о проведении салюта Верховный подписал в деревне Хорошево, куда он выехал после освобождения города Ржева от немцев.
Вечером 5 августа 1943 года грохот победных залпов впервые раздался в столице нашей Родины – Москве.
Прозвучали залпы Первого салюта Великой Отечественной в честь освобождения Орла и Белгорода! Заряды двенадцати залпов из 124 орудий взмыли вверх, рассыпались огненными гвоздиками, разнеслись гулким эхом по улицам и площадям столицы и осветили зубчатые стены и башни Кремля …
Но тот радостный для всего нашего народа августовский вечер ценою огромнейших потерь и страданий на фронтах и в тылу, ценою крови и пота солдатского нужно было приблизить, сломав хребет ненавистному врагу в битве на Курской дуге, начавшейся ранним утром 5 июля тысяча девятьсот сорок третьего…
***
Все самые современные виды оружия того времени были брошены немцами в бой.
Так для проделывания проходов в минных полях враг использовали радиоуправляемые танкетки В-IV (Sd.Kfz.301). Дистанционно-управляемая по радио машина типа B-IV (в советских документах тех лет она именовалась «телетанкетка») представляла собой гусеничную машину малых габаритов, управляемую по радио из обычного танка и несущую на борту сбрасываемый контейнер с зарядом взрывчатого вещества. Машина предназначалась для взрывных работ, а также разведки местности и противника.
Так вот, они тянули сцепку из нескольких тяжелых зубчатых колес, которые наезжая на мины, провоцировали их взрыв, или, как я уже заметил, сбрасывали заряды взрывчатки, заставляющие детонировать заложенные мины на больших площадях. Так готовились проходы в минных полях для самоходок «Фердинанд», идущих следом.
Однако, на перепаханном взрывами поле безопасного прохода не всегда было видно и потому много немецких машин сбивались с пути и подрывались. Противотанковые мины буквально разрывали траки гусениц, а советские пушки «добивали» ходовую часть тяжелых боевых машин. К вечеру первого дня наступления уже половина «Фердинандов» вышла из строя.
На южном фасе дуги на атакующие танки немцев тоже обрушился шквальный огонь советской артиллерии, затруднявший разминирование проходов. «Тигры» подрывались на минах и выходили из строя даже при неповрежденной броне. На пути танковых клиньев врага обороняющимися советскими войсками были отрыты противотанковые рвы общей протяженностью 500 км. Чтобы танк мог преодолеть такой ров шириной 7 метров и глубиной 3 метра, немцам приходилось подрывать стенки рвов точными ударами авиабомб с пикирующих бомбардировщиков. Прежней легкости блицкрига для немцев уже не было. Танковые части и пехотные дивизии врага буквально увязали в лабиринтах полос советских укреплений. Уничтожив один противотанковый опорный пункт, немецкие танки тут же подвергались обстрелу из другого. В донесениях немецких частей все чаще звучали фразы: «Sind angehalten! Haben sich eingegraben!» («Остановлены! Окопались!»)…
Упомянутый мною в первой части рассказа немецкий генерал Friedrich Wilhelm von Mellentin (30.09.1904 – 28.06.1997) отмечал: «Следует подчеркнуть искуснейшую маскировку русских. Ни одного минного поля, ни одного противотанкового района не удавалось обнаружить до тех пор, пока не подрывался на мине первый танк, или не открывало огонь первое русское противотанковое орудие…»
Но все же огромный боевой опыт немцев и их новая техника делали свое дело. Они стали концентрировать силы на узких участках. Немецкие танковые части действовали боевым порядком «клин». Его острие образовывали тяжелые «Тигры», которым предстояло взламывать советскую противотанковую оборону, за ними уступом шли средние и легкие танки. Пробив даже малую брешь в советской обороне, немцы всеми силами ее расширяли. В первый день битвы группировку Манштейна поддерживали с воздуха почти 400 самолетов. Град авиабомб уничтожал один ПТОП за другим. С помощью той же авиации немцы пробивали коридоры и в минных полях. Все это требовало огромной массы техники и боеприпасов. Но немцы не жалели ни того, ни другого, справедливо рассчитывая, что дальше минных полей будет меньше. Первую полосу советской обороны танковый корпус СС прошел всего за 17 часов.
Чтобы остановить немецкие танки, Ватутин решил им навстречу бросить свои танковые резервы. Сильнейшим из них была 1 танковая армия Катукова (Михаил Ефимович Катуков,1900 – 1976, командующий 1 танковой армии, генерал-лейтенант).
Михаил Ефимович вспоминал доклад командира одной из передовых бригад своей армии: «Бурда стал рассказывать, что на их участке противник атаковал непрерывно. По 50-100 танков шли… Впереди – «Тигры», «Пантеры». А с ними трудно, товарищ командующий, бьешь по ним, а снаряды рикошетом отлетают… - Ну, каковы результаты боя? - спрашиваю. - Потери… Ужасные потери, товарищ командующий, процентов шестьдесят бригады».
Уважаемому читателю поясню, что советскому среднему танку Т-34-76, который применялся летом 1943 года в битве под Курском, для того, чтобы поразить броню «Тигра» требовалось приблизиться к нему на расстояние 500м и ударить при этом в борт! Немецкий же танк «Тигр», или «Пантера» мог пробить даже лобовую броню тридцатичетверки с расстояния в 2 км..
Огромные потери армии вынудили Катукова высказать Ватутину свои сомнения. Однако, ответа не последовало. Скрипя сердцем, Катуков продолжал выполнять поставленную задачу, собирая силы для броска вперед, когда в его штабе раздался телефонный звонок. Сталин просил высказаться о возможных вариантах действий в сложившейся ситуации. Михаил Ефимович предложил использовать танки для ведения огня с места, из засады, подпустив машины врага на расстояние их поражения прицельными выстрелами. Верховный некоторое время молчал. Знаменитая пауза Сталина… «Хорошо…» - сказал он, наконец, - «Вы наносить контрудар не будете…» Танки Катукова заняли огневые позиции рядом с артиллерией и пехотой.
Находившийся на соседнем участке Сталинградский гвардейский корпус Кравченко (Кравченко Андрей Григорьевич, 1899 – 1963, командир корпуса, генерал-полковник танковых войск), действовал в точном соответствии с приказом Ватутина. С соответствующими полномочиями от командующего армии к Кравченко прибыл полковник Никифоров, который вплоть до угрозы оружием, требовал идти в контратаку невзирая ни на какие потери. Прямолинейное исполнение приказов привело к трагическим последствиям: корпус Кравченко пошел в контратаку, но немцы обошли его с флангов и замкнули круг… От полного разгрома корпус спасло лишь то, что кольцо оказалось неплотным. Ночью корпус Кравченко, потеряв больше половины боевых машин, с боем прорвался к своим.
На северном участке Рокоссовский также отдал приказ на контрудар. Утром 6 июля – второго дня битвы, 2 танковая армия генерала Родина (Родин Алексей Григорьевич ,1902-1955, командующий 2 ТА, генерал-лейтенант танковых войск) контратаковала немецкий танковый клин, но тоже безуспешно. Ближе к вечеру под проливным дождем в атаку перешел еще один корпус и тоже безрезультатно. Потери были меньшими, чем у Ватутина, но несколько десятков тридцатичетверок осталось чадить густым черным дымом на раскисшем от дождя поле. Танковая армия Родина также перешла к обороне и вскоре эта тактика принесла свои положительные результаты.
Модель ввел в бой свежую танковую дивизию из своего резерва. Изучив обстановку, он нацелил ее на слабую точку советской обороны в районе села Тёплое. Для выполнения задачи командир корпуса генерал Joachim Hermann August Lenelsen сосредоточил свои танки на узком участке фронта под Ольховаткой. Здесь их и встретили огнем из капониров замаскированные советские танки и атака немцем разбилась о советскую оборону.
Другой ключевой точкой сражения на северном фасе дуги стала железнодорожная станция Поныри, от которой остались лишь руины. Для ее штурма немцы создали группу «Каль» из уцелевших «Фердинандов» и штурмовых орудий «Бруммбер». Группе удалось прорваться глубоко в тыл советским частям, оборонявшим станцию, но здесь немецкие танки попали в огневой мешок нескольких противотанковых артполков.
Участник этого боя - наводчик орудия 159-го гвардейского артиллерийского полка 75 гвардейской стрелковой дивизии гвардии сержант Фомин Михаил Сергеевич уничтожил 5 средних и 2 тяжелых танка «Тигр». Будучи раненым, продолжал вести огонь. За этот подвиг он удостоен звания Героя Советского Союза.
Следует пояснить, что «огневой мешок», то есть обстрел вражеского танкового клина с трех сторон организовывали на поле боя за счет так называемых «заигрывающих» орудий. Открыто ведя огонь, они привлекали на себя танки врага. Те, двигаясь на орудия, попадали под фланговый обстрел противотанковых батарей, находящихся в укрытии. От артиллеристов требовалась огромная выдержка и мужество, чтобы подпускать атакующие танки на расстояние 200-300 м, с которого поражалась их броня. Группа «Каль» была остановлена. Не под Ольховаткой и не под Понырями немцы успеха не достигли. Уже 10 июля на пятый день битвы наступление Моделя на северный фас курской дуги практически остановилось. Задачу измотать противника войска Рокоссовского выполнили и теперь настало время думать о наступлении. В разговоре со Сталиным по телефону Жуков назвал дату его начала – 12 июля.
В то время, как на Центральном фронте враг был остановлен, ситуация на Воронежском фронте становилась критической. Здесь у немцев простора для маневров было больше. Медленно, но верно, несмотря на большие потери в живой силе и технике, они преодолели уже две из трех полос обороны. Командиры советских противотанковых бригад, используя связь, стягивали свои полки на участки прорыва. Туда немедленно перебрасывались орудия, сходу открывавшие огонь по врагу.
Уже на пятый день боев из 200 «Пантер» в строю оставалось всего 16 машин. Новые советские авиабомбы ПТАП стали крайне неприятным сюрпризом для немцев. И все же немецкие танки шли вперед. Сказывалась тактическая грамотность и опыт немецких командиров. Нанося удары в разных местах, уничтожая один опорный пункт обороны за другим, они вышли на последнюю – третью линию обороны Воронежского фронта. В советской оперативной сводке отмечалось: «Условием для прорыва танков противника послужило следующее: при отходе автомашин и танков, противник преследовал их вплотную. По этой причине не было возможности перекрыть противотанковыми минами дорогу, идущую с Тетеревино на Ивановский Выселок…» За третьей полосой обороны серьезных оборонительных позиций уже не было.
Чтобы не допустить прорыва последней полосы обороны Воронежского фронта, Ставка ввела в бой стратегические резервы – общевойсковую армию Жадова и танковую армию Ротмистрова. Под палящим июльским солнцем их армии двинулись к линии фронта.
(Алексей Семёнович Жадов (до 25 ноября 1942 года — Жидов), 1901 – 1977, советский военачальник, в дальнейшем первый заместитель главнокомандующего сухопутными силами, генерал армии.
Павел Алексеевич Ротмистров , 1901 – 1982, советский военачальник, Герой Советского Союза, Главный маршал бронетанковых войск (28 апреля 1962), доктор военных наук, профессор).
Борис Назаров – заряжающий самоходного орудия САУ-152 вспоминал: «Шли всю ночь и следующий день. Несмотря на то, что люки были открыты, жара в самоходке была неимоверная. Высовываться из люков командир запрещал и мы сидели внутри, скинув почти всю свою одежду…».
С помощью резервов Ватутин планировал перейти в долгожданное наступление. Танковой армии Ротмистрова предстояло занять исходные позиции у деревни Прохоровка и оттуда нанести удар. Предприняв очередную атаку, немцы захватили район Прохоровки, чудом не прорвав до конца 3 полосу обороны. Не останавливаясь, танки дивизии СС «Лейбштандарт» рванулись вперед, но с другого берега реки Псёл по ним ударила советская артиллерия. Эсесовцы отошли, однако удобный ровный как стол участок местности под Прохоровкой оставался в их руках. Подразделения «Лейбштандарта» заняли оборонительные позиции, ожидая пока дивизия СС «Мертвая голова» форсирует Псёл и ликвидирует угрозу с фланга. В это время танки Ротмистрова уже подходили к Прохоровке. В ходе марша танкисты соблюдали строжайший режим радиомолчания и передвижение, и сосредоточение четырех сотен советских танков удалось скрыть от врага вплоть до утра 12 июля. Но с восходом солнца немецкие самолеты-разведчики заметили советские танки, сообщив об этом своим войскам сигналами - фиолетовыми ракетами.
Армии Ротмистрова предстояло наступать в узком коридоре между рекой Псёл и железной дорогой. Участок наступления был частично непроходим из-за глубокого оврага, огибая который, атакующим танковым бригадам пришлось выстроиться буквально в затылок друг другу в несколько волн. Обычно танки шли крупной массой и широким фронтом. На выстрел пушки по танку, немедленно следовал ответный удар с нескольких танковых пушек. Атака же небольшой группой на узком участке не давала танкам Ротмистрова такого преимущества, но контрудар отменять не стали. Утром 12 июля эфир наполнился командами и боевыми терминами.
Командир дивизии СС «Мертвая голова» Hellmuth Becker: «Я заметил на горизонте тучи пыли. Вскоре из этих туч стали появляться русские танки. – Эти русские двинули свои резервы, - сказал я своему начальнику штаба и понял, что битву за Курск мы проиграли…»
Однако, события у Прохоровки развивались не так, как планировали. Я уже отмечал, что советским танкам пришлось обходить широкий овраг, что заставило танковые подразделения сосредоточить свой боевой порядок в относительно узком проходе. А посему в первом эшелоне контрудара участвовало всего около сотни боевых машин. Они стали удобной мишенью для немецких орудий. Когда через час к ним присоединились еще две танковые бригады, первый эшелон уже понес большие потери. Вторую волну атакующих танков немцы встретили таким же шквальным огнем и танки вспыхивали один за другим.
Командир танкового взвода лейтенант Брюхов вспоминал: «Горели танки. От взрывов срывались и отлетали в сторону на 15-20 метров пятитонные башни. Иногда срывались верхние броневые листы башни, взмывая ввысь. Нередко от сильных взрывов разваливался весь танк, в момент превращаясь в груду металла…»
Но все же основной массе танков удалось прорваться по берегу реки Псёл к переправам дивизии СС «Мертвая голова», угрожая, таким образом, ей окружением.
Другие тридцатичетверки пробились к позициям артиллерии «Лейбштандарта», ворвавшись в боевые порядки немцев и давя орудия и живую силу врага гусеницами. На выручку немцам подошли «Тигры». Завязался кровопролитный встречный танковый бой, продолжавшийся несколько часов. Густой дым, висевший над полем, превратил день в ночь….
В этом месте я хочу подробнее донести до читателя несколько версий происходящих событий в танковом сражении под Прохоровкой.
Итак, версия первая:
Первое столкновение в районе Прохоровки произошло вечером 11 июля. По воспоминаниям Павла Ротмистрова, в 17 часов он вместе с маршалом Василевским во время рекогносцировки обнаружил колонну вражеских танков, которые двигались к станции. Атака была остановлена силами двух танковых бригад.
В 8 утра советская сторона провела артподготовку и в 8:15 перешла в наступление. Первый атакующий эшелон насчитывал четыре танковых корпуса: 18, 29, 2 и 2 гвардейский. Второй эшелон составлял 5-й гвардейский мехкорпус.
В начале сражения советские танкисты получили существенное преимущество: восходящее солнце слепило наступавших с запада немцев, но очень скоро боевые порядки смешались. Высокая плотность боя, в ходе которого танки сражались на коротких дистанциях, лишила немцев преимущества более мощных и дальнобойных пушек. Советские танкисты получили возможность прицельно бить в наиболее уязвимые места тяжело бронированных немецких машин.
Южнее основного сражения наступала немецкая танковая группа «Кемпф», которая стремилась зайти наступающей советской группировке в левый фланг. Угроза охвата заставила советское командование отвлечь на это направление часть своих резервов.
Около 13 часов немцы вывели из резерва 11 танковую дивизию, которая совместно с дивизией СС «Мертвая голова» нанесла удар по советскому правому флангу, на котором находились силы 5-ой гвардейской армии. Им на подмогу были брошены две бригады 5-го гвардейского мехкорпуса и атака была отбита.
К 14 часам советские танковые армии стали теснить противника в западном направлении. К вечеру советские танкисты смогли продвинуться на 10-12 километров, оставив, таким образом, поле сражения у себя в тылу. Сражение было выиграно.
Существует и другая версия этого сражения.
На основании воспоминаний германских генералов (Гудериан, Меллентин и др.) в бою приняло участие около 700 (часть, вероятно, отстала на марше — «на бумаге», поскольку в составе армии - более тысячи машин) советских танков, из которых было подбито около 270 (имеется в виду - только бой 12 июля). Авиация участия в бою не принимала, с немецкой стороны не летали даже разведчики. Столкновение танковых масс было неожиданным для обеих сторон, так как обе танковые группировки решали свои наступательные задачи и не предполагали встретить серьезного противника.
По воспоминаниям Ротмистрова, его армия должна была прорвать фронт и двигаться на Харьков (косвенно это подтверждается качественным составом армии, наполовину состоящей из легких машин и почти не имеющей тяжелых), обходя германское танковое скопление, находящееся, по данным разведки, в 70 км от Прохоровки и «успешно атакуемое» в тот момент штурмовой авиацией.
Группировки двигались навстречу друг другу не «в лоб», а под заметным углом. Немцы первыми заметили советские танки и успели перестроиться и приготовиться к бою. Легкие и большая часть средних машин атаковали с фланга и заставили обратить на себя все внимание танкистов Ротмистрова, принявшихся на ходу менять направление атаки. Это вызвало неизбежную сумятицу и позволило роте «Тигров» при поддержке самоходок и части средних танков неожиданно атаковать с другой стороны. Советские танки оказались под перекрестным огнем, причем - откуда велась вторая атака видели лишь немногие. Танковая свалка имела место лишь на направлении первого удара немцев, «Тигры» вели огонь без помех, как в тире (отдельные экипажи заявили до 30 побед). Это был не бой а избиение. Тем не менее, советские танкисты сумели вывести из строя четверть германских танков! Корпус вынужден был остановиться на двое суток.
К тому времени начались контрудары советских войск по флангам немецких ударных группировок и дальнейшее наступление корпуса становилось бесперспективным. Как и под Бородино в 1812 г тактическое поражение в конечном итоге стало победой.
Потери:
Оценки боевых потерь в разных источников сильно различаются. Генерал Ротмистров утверждает, что за день из строя было выведено с обеих сторон около 700 танков. Официальная советская «История Великой Отечественной войны» приводит сведения о 350 подбитых немецких машинах.
Геннадий Олейников критикует эту цифру, по его подсчетам в сражении не могло принимать участие больше 300 немецких танков. Советские потери он оценивает в 170—180 машин. Согласно докладу, который представил по итогам сражения Сталину представитель Ставки А. М. Василевский, «в течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 % и 18-й корпус — до 30 % танков». К этому нужно добавить значительные потери пехоты. В ходе боев 11-12 июля наибольшие потери понесли 95-я и 9-я гвардейские дивизии 5-й гвардейской армии. Первая потеряла 3334 человека, в том числе убитыми почти 1000 и пропавшими без вести 526 человек. 9 гв. вдд потеряла 2525, убитыми — 387 и пропавшими без вести — 489 человек.
Лев Лопуховский, историк утверждал, что по данным военного архива ФРГ, 2 танковый корпус СС с 10 по 16 июля потерял 4 178 человек (примерно 16% боевого состава), в том числе убитыми - 755, ранеными - 3 351 и пропавшими без вести - 68. В бою 12 июля он потерял: убитыми - 149 человек, ранеными - 660, пропавшими без вести - 33, всего - 842 солдата и офицера. 3 танковый корпус с 5 по 20 июля потерял - 8 489 человек, из них на подступах к Прохоровке с 12 по 16 июля - примерно 2 790 человек. Исходя из приведенных данных, оба корпуса (шесть танковых и две пехотных дивизии) с 10 по 16 июля в боях под Прохоровкой потеряли порядка 7 тыс. солдат и офицеров. Соотношение по потерям в людях порядка 6:1 в пользу противника. Удручающие цифры… Особенно если учесть, что наши войска оборонялись, обладая превосходством в силах и средствах над наступающим противником. К сожалению, факты говорят о том, что к июлю 1943 года наши войска еще не в полной мере овладели наукой побеждать малой кровью, - отмечал Лопуховский.
А вот и третья версия, есть и такие, с позволения сказать «исследования». Цитирую дословно пасквиль некоего Мирослава Цаплюка в газете «Вечерние Вести», №084(580) от 12 июня 2001 года под заголовком «Бой под Прохоровкой мы проиграли вчистую»:
«…хотя официальная статистика утверждает обратное… Бой под Прохоровкой в 1943 году является одним из крупнейших танковых сражений Великой Отечественной. Тогда на боевище сошлись 1200 гусеничных машин. По данным Советской энциклопедии, в том сражении гитлеровцы потеряли 400 танков. Эта цифирь фигурирует и в других официальных источниках, повествующих о масштабных потерях врага.
На самом деле 2-й немецкий танковый корпус СС, противостоявший под Прохоровкой советской 5-й гвардейской танковой армии, безвозвратно потерял лишь... пять танков, а еще 38 танков и 12 штурмовых орудий противника были повреждены. В то время как невосполнимые потери только трёх корпусов 5-й гвардейской танковой армии составили, по данным секретных советских донесений, не менее 334 танков и САУ ("самоходок").
О полном провале боевой операции доложили Верховному. Сталин вызвал генерала Ротмистрова, командовавшего советскими танками, "на ковер" и возмущенно спросил: "Что же ты, м..., за один день всю армию загубил, а ничего не сделал?"
"Лихому полководцу", положившему на поле боя 334 танка, грозил расстрел.
Ротмистрова "отмазал" генерал Василевский, который предложил... завысить число немецких танков, участвовавших в сражении, в 2,5 раза - до 700, а потери противника - в 50-70 раз, до 300-400 машин, чтобы сделать их сопоставимыми с советскими.
Буквально на следующий день "уточненные" данные доложили Верховному, и вождь сменил гнев на милость. В результате генералу Ротмистрову удалось избежать военного трибунала.
К слову, такими "приписками" не гнушались многие советские полководцы Великой Отечественной. Такая арифметика давала возможность оправдать свои потери, в несколько раз превосходившие потери противника, а заодно получить орден на грудь за "блестяще" проведенный бой или сражение.
Кстати, тот же Ротмистров после битвы под Прохоровкой, где он "уничтожил" 400 вражеских "тигров", был представлен к ордену Суворова I-й степени…»
Как видно из противоречивых данных, расставлены не все точки над «i» и для современных исследователей и историков имеется обширнейшее поле деятельности.
Автор не является сторонником какой-либо из версий, однако считает, что подход к этой теме должен быть разумным и объективным. А потому лишь обращается к воспоминаниям участников тех событий. Так командир танкового корпуса СС Пауль Хаусер в этот же день начал отход от Прохоровки. Опытный командир, он уже не испытывал никаких иллюзий относительно перспектив «Цитадели». Операция явно провалилась.
В этот же день 12 июля на северном участке курской дуги началось наступление Западного и Брянского фронтов. Операция получила название «Кутузов». Главная идея наступления заключалась в том, чтобы атаковать основные силы Моделя, втянутые в наступление. Удар наносился севернее Орла в тыл немецким войскам. Для наступления Ставка выделила резервные армии, но прибыть и вступить в бой они могли только спустя несколько дней после начала наступления. О начале операции возвестила мощная артиллерийская подготовка, настолько мощная, что советские пехотинцы шли в атаку в полный рост, почти не встречая противодействия врага. Сопротивление немцев усилилось лишь при подходе ко 2-й полосе обороны. Модель понял. Что ему угрожает, а потому распорядился срочно вернуть в оборону войска, еще недавно наступавшие на Курск. Чтобы осуществить отход и задержать советское наступление, он направил всю свою авиацию против атакующих с севера советских танков.
Пилот «Юнкерса» Ju-87 Ганс Ульрих Рудель вспоминал: «Я лечу в самолете, вооруженном противотанковыми пушками, а за мною другие «Юнкерсы» с обычными бомбами. Во время первой атаки четыре русских танка взрываются от прямого попадания снарядов из моих пушек. К вечеру итоговый счет доходит до двенадцати…»
Прикрывая отступление Моделя, немецким пилотам приходилось совершать вылеты по несколько раз в день. Над Болховым самолет Руделя был поврежден и он совершил вынужденную посадку. Но уже через 2 часа на другом пикирующем бомбардировщике он находился в воздухе и в том же районе. Из тех же воспоминаний Руделя: «Через некоторое время русским удается успешно справиться с нашими воздушными противотанковыми атаками. При первой же возможности они перемещают свои противовоздушные средства вместе с передовыми танками…»
Активно вели борьбу с немецкими самолетами и советские истребители. Самый результативный летчик-истребитель советской авиации Иван Кожедуб свой первый самолет сбил именно в небе над Курском.
Кожедуб Иван Никитович (1920-1991) в 25 лет стал трижды Героем Советского Союза. За всю войну ни разу не был сбит. Совершил 330 боевых вылетов, сбив 64 самолета противника, в том числе реактивный Ме-262. В его летной биографии числится и 2 сбитых самолета «Мустанг» ВВС США, которые атаковали его, приняв за немецкий самолет (американцам, очевидно, гордость не позволяла изучить профили и опознавательные знаки союзников, чтобы различать, где противник, а где свой).
Очередной этап сражения за Орел начинался с появлением на фронте резервов, обещанных Ставкой. Они вступили в бой через неделю после начала операции, правда к этому времени немецкая оборона уже приобрела достаточную устойчивость. Танкист Николай Железков вспоминал: «Немцы оборонялись на окраине деревни, где у них были и противотанковые орудия и закопанные танки. В этом бою я уничтожил две пушки и закопанный Т-3. По нему два раза выстрелил из орудия и он замолчал. Ну, а две пушки, что мы раздавили, то не моя заслуга, а механика-водителя. Я успел только по ТПУ скомандовать – Миша, влево! Пушка! А когда по станине проехали, рядом где-то в десяти метрах стояла еще одна. – И другую дави! А то развернется и по корме нам шандарахнет!»
Окружить немецкие войска на Орловском выступе не удалось, но постоянная угроза окружения заставила Моделя отступить. Если Ржевский выступ в свое время он удержал, то Орловский – приходилось оставлять. 5 августа Орел был полностью очищен от немцев.
Наступление войск Ватутина против Манштейна на южном участке Курской дуги началось позднее. Воронежскому фронту понадобилось почти 3 недели для восстановления сил. Но 3 августа, наконец, началась операция «Румянцев» - наступление под Белгородом и Харьковом. Поскольку танковые дивизии СС были переброшены немецким командованием на Донбасс на помощь 6 армии, то немецкая оборона, таким образом, оказалась существенно ослабленной. Сравнительно быстро её прорвав, танки Катукова и Ротмистрова устремились вперед. На 3-й день наступления в то же день, когда был освобожден Орел, советские части освободили и Белгород. А вечером 5 августа, как я уже отмечал, Москва салютовала освободителям Орла и Белгорода.
Советские войска шли к Харькову. На 4-й день наступления, когда танкисты Катукова ворвались в Богодухов и вышли к железной дороге Полтава-Харьков, последовал мощный немецкий контрудар. Манштейн, собрав в кулак танковые дивизии, бросил их в бой в отчаянной попытке удержать Харьков. Передовые бригады армии Катукова вынужденно отступили к Богодухову и заняли оборону. Тем временем, непосредственно на Харьков наступал Степной фронт Конева (Конев Иван Степанович, 1897-1987, советский полководец, маршал Советского Союза). Немцы превратили город в крепость и его лобовой штурм грозил большими потерями для наступающих. Нужен был обходной маневр. Для этого Коневу передали танковую армию Ротмистрова. Ей предстояло обойти Харьков и вынудить немцев оставить город. Но тут из Донбасса вернулись «старые знакомые» Ротмистрова - танковые дивизии СС «Райх» и «Мертвая голова», которые немедленно нанесли ответный удар в районе Богодухова. Ротмистров вспоминал что в какой-то момент он получил два взаимоисключающих приказа: один от Ватутина, другой – от Конева. Первый направлял его армию на выручку Катукову под Богодухов, второй – на помощь войскам, атакующим Харьков. У Ротмистрова даже возни спор с членом военного совета Гришиным и начальником штаба Баскаковым - какой же все-таки приказ выполнять и что нужно делать в сложившейся обстановке. Принятое Ротмистровым решение оказалось правильным. Его армия поставила точку в немецком контрударе. Прорыва вражеских танков в тыл частям Воронежского фронта удалось избежать. Вскоре Ротмистров двинулся на помощь войскам Конева и обошел Харьков с запада. В распоряжении немцев остались только одна железнодорожная и одна шоссейная дороги, по которым они могли оставить город. Гитлер требовал от Манштейна при любых обстоятельствах удерживать Харьков. Но выполнение этого требования грозило окружением всей армейской группы «Кемпф». Манштейн не стал повторять ситуацию Сталинграда.
22 августа во второй половине дня советская авиаразведка донесла, что немцы начали выводить войска из города. Конев не стал медлить и ночью двинул войска на штурм Харькова. К полудню 23 августа 1943 года город был освобожден. Вечером освободителям города салютовала Москва, отмечая тем самым и победное завершение Курской битвы. Гудериан вспоминал: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Само собой разумеется, русские поспешили воспользоваться успехом. И больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику…»
Операция «Цитадель» стала последним крупным наступлением Вермахта на Восточном фронте. Немцев гнали за Днепр! Они уходили, оставляя за собой выжженную землю в прямом смысле этого слова. Они уходили… Русские деревни и украинские села выжигались дотла, горел хлеб на полях, угонялся скот, взрывались мосты и железнодорожные станции, население вагонами вывозилось в Германию на принудительные работы. Советские войска тяжелой поступью шли освобождать Украину. Здесь, на берегах Днепра предстояло разыграться новой битве за Киев.
Но то уже другая славная страница истории Великой Отечественной…