Весна 2011 долго не могла, как говорят в народе, вступить в свои права. Обилие лежавшего на полях снега мартовское солнце никак не могло потревожить. Только в середине апреля начали появляться на бугорках первые несмелые проталины.
Лишь только пригорок Славы, где располагается обелиск погибшим в Великую Отечественную, освободился от снежного покрова, местные мужички – ветераны труда, без никчемного шума собрались здесь на субботник. Убрали прошлогоднюю траву, мусор и листья. Подкрасить решили в теплую погоду, ближе к празднику. Устроили перекур.
– Как жаль, что в нашем краю до сегодняшнего праздника Победы не дожил ни один ее боевой участник. А давно ли их было у нас не менее двух десятков человек, к некоторым из них относились с особым уважением, и я бы сказал, почетом! – невольно вырвалось из уст одного из жителей села.
– А лично для меня самым уважаемым ветераном войны был Дмитрий Иванович из Борка, – с тоской в голосе произнес Георгий Иванович, бывший главный инженер несуществующего теперь совхоза.
– Димка-поспеха хромой, что ли? – уточнил Сенька тракторист.
– Не Димка-поспеха, а Дмитрий Иванович Поспехов, – поправил Георгий Иванович.
– Что-то не припомню я, чтобы наш Димка-поспеха ордена, да медали имел. Жил он потихоньку на той стороне реки, охотой, да рыбалкой промышлял, к нам редко показывался, – не дослушав Георгия, вмешался известный в деревне балагур Тимоха, – лично я всех ветеранов войны помню. А этот только хромал, кстати, неизвестно от чего.
Георгий Иванович, притушив свою излюбленную беломорину, бросил ее в вычищенную урну для мусора, предложил:
– А может быть и вам интересно будет услышать, как я поменял свое, похожее, мнение о том ветеране. Забавная история тогда произошла.
– Расскажи! Давай поведай и нам! Рассказывай! – вразнобой просили ветераны.
– А случилось это в том памятном всем нам тысяча девятьсот восемьдесят пятом. Да, действительно вам трактористам, работникам ферм не все известно, что происходило в те дни. Работа была на первом месте. Самый разгар посевной.
А я прекрасно помню, что в то время, к сороковой годовщине Победы руководство, тогда еще, Великой Страны, решило: всех участников войны наградить Орденами и Медалями. Награждения проводили в торжественной обстановке по коллективам. Было и у нас такое собрание, но именно в те дни ледоход на реке был, и Дмитрий Поспехов из Борка, что на той стороне, не смог попасть на центральную усадьбу. Не велико дело, торжественное собрание и без него состоялось. Однако, восьмого мая рано утром звонит мне прямо домой районный военком. Приказывает срочно прибыть к нему в райцентр на машине. Дело срочное! С военкомом шутки плохи, поэтому, сообщив директору, взял летучку и мигом в райцентр.
К военкомату подрулил в половине восьмого. Вижу: военком – майор Володин уже ждет на улице. Вскочил он быстренько в кабину.
– Жми, – кричит, – на всех газах в деревню Заболотье. Там через реку переберемся на лодке в Борок, к Дмитрию Ивановичу Поспехову.
– К деду Поспехе, что ли? А он тоже ветеран войны? – не понял я.
– Жми, приказываю! Дмитрий Иванович во время войны был награжден тремя боевыми орденами, множеством медалей. Я должен срочно вручить ему орден Отечественной войны Первой Степени. Высшая награда к Дню Победы!
Добрались мы в Борок без всякого труда. Это сейчас только местечко Борок, а в то время в Борке еще шесть жилых домов было. Два дедушки, шесть старушек, три коровенки, тракторишко ДТ-20, да лошаденка Муля – вот и все население. Ни радио, ни электричества – провода через реку невозможно было перекинуть. Но жила деревушка!
Завидев нас еще на реке, Дима-поспеха хромал к нам навстречу.
– Что случилось? – кричит.
– Все нормально, Дмитрий Иванович, собирай всех жителей вашего городка на сход, – подойдя поближе, скомандовал военком.
– Заходите в дом, гости дорогие, попейте парного молочка, а я пока всех соберу. – Услышав наш разговор, вмешалась Мария Михайловна, жена Дмитрия.
Я, конечно, предполагал, что дед Дмитрий ветеран войны, но о тех лиходейских годах захотелось мне услышать из его уст. Попросил поведать о его воспоминаниях.
Дмитрий Иванович, внимательно всматриваясь в землю, а может быть в свои старенькие кирзовые сапоги, неожиданно произнес:
– Многое перенес, многое думал и давно решил, что Великая Отечественная война лично для меня оказалась самой, что ни есть настоящей, трилогией.
– Какой трилогией? – не понял военком.
– Самой, что ни есть настоящей трилогией. И выглядит она так: винтовка, сапоги и костыль. Попытаюсь пояснить все по порядку.
К этому времени к дому Дмитрия Ивановича стали подходить старушки, а хозяин начал свой рассказ:
– Служить меня призвали по самому первому призыву, из этой самой деревни. Было мне ровно тридцать пять. Понятно, что уже не желторотый пацан. Армия была отслужена более десятка лет назад. Прибыли к Ленинграду. Вручили мне винтовку трехлинейку и в придачу двух ребят лет по двадцать. Это для того, что когда меня убьют – винтовка должна была перейти к другому, а от второго – третьему. «Не дождетесь ребятки, дудки вам, а не смерть моя» – думаю. Винтовочка прикладистая такая была, била без промаха, главное – точно выцелить. За плечами – служба в Армии, да и на охоту мне приходилось ходить. Одним словом – умел стрелять. В первом же бою семерых фрицев на тот свет пустил. Ротный не поверил. В третьем, или в четвертом бою расположился он рядышком со мной. Наблюдает в бинокль и командует: «Снимай левого, снимай второго слева». Я старался, исполнял команды в лучшем виде. К концу боя ротный насчитал двенадцать фрицев, уложенных из той винтовочки. Так, почитай до зимы сорок третьего не расставался я с ней. В перерывах между боями множество раз выходил с ней поближе к переднему краю «на охоту». Сколько фашистов уложил – не счесть! Хороша была красавица!
– Так что с ней случилось? – не выдержал военком.
– С ней? Ничего с ней не случилось! А вот меня в разветроту автоматчиков перебросили. До слез жалко было ту винтовку, но пришлось автомат взять. И представляете – в первом же бою уложило меня в госпиталь, почитай, на четыре месяца.
А теперь про сапоги поведаю.
После лечения, как и все, я просился на фронт. Ведь Ленинград был еще в блокаде. Выписали из госпиталя, а кирзовых сапог моего сорок четвертого размера не было. Тамошний старшина, хороший такой мужик был, долго кряхтел и выдал мне отменные офицерские яловые сапоги. Вместо фронта отправили меня на охрану железнодорожного моста, что недалеко от Малой Вишеры.
День, два, неделю может быть – все шло прекрасно. Это тебе не фронт. Не болела бы нога – служи в свое удовольствие! Но случился очередной авианалет. Сколько тех самолетов было – не знаю. Вой, визг, грохот нашей зенитки, взрывы бомб. Может быть, я сам в глубокую траншею, может быть взрывом меня – не помню. Одним словом, контузило и заживо засыпало землей.
После авианалета проходивший мимо солдатик увидел торчащий из земли новый сапог. Не удержался, стал сдергивать сапог с моей ноги, а я, видать, в этот момент очухался. «Как же так, новые сапоги снимают!» – возмущаюсь, а не закричать. Видать, ногой дергать начал. Уж больно не хотелось мне новые сапоги отдавать просто так, за здорОво живешь! Откопали и опять в госпиталь.
– Так выходит, что сапоги эти Вас спасли? – не выдержал военком.
– Само собой! Они еще и при мне остались! Четыре раза попадал в госпитали. Когда в последний раз в сорок четвертом выписывали, мне снова яловые сапоги достались. И не только сапоги, еще и костыль отменный.
– Тоже офицерский? – пошутил я.
– Бери выше, главный инженер! Генерал его мне вручил! У него было легкое ранение в ногу. Когда, в госпитале мне вручали Орден Красной звезды, подошел ко мне тот генерал, обнял меня и вручил свой костыль, сославшись на то, что он теперь и без костыля обойдется, а для меня – необходимая вещь. Добротный костыль! Да вот он! Пятый десяток лет служит!
Все присутствующие с неподдельным интересом осматривали тот диковинный костыль, передавая его из рук – в руки.
– А я Вам, Дмитрий Иванович, в ознаменование сорокалетия Победы над фашистами, от имени Министерства Обороны и Советского Правительства, вручаю Орден Отечественной войны Первой степени! Надевай свой парадный костюм с наградами, прикрепим к нему еще один орден! – Заключил военком.
– Костюм с наградами приготовлен для завтрашнего дня, только не любит носить его Дмитрий, даже 9 Мая не заставить – вмешалась Мария Михайловна, – я сейчас за ним в дом сбегаю.
Именно после того момента, когда я увидел парадный костюм на плечах Дмитрия Ивановича, во мне многое перевернулось. И называл я его с тех пор только по имени-отчеству.
Военкому пришлось потрудиться, чтобы согласно Правилам, найти свободное место на том костюме для Ордена Отечественной войны Первой степени.