Горькое прозрение
Вблизи маленького деревянного домика утро начиналось с голосов рабочих, шума подъезжавших машин, скрежета подъёмного крана – здесь полным ходом шло строительство нового кирпичного дома. До позднего вечера кипела работа. И чем выше становился строившийся дом, тем неказистей и меньше казался старый, осевший на один бок.
На веранде этого домика, на узкой кровати, под бежевым пледом лежала девушка с книгой в руках.
Напротив веранды, в вольере из штакетника, стояла собачья конура, а рядом с ней, прикрыв лапой чёрный нос и постукивая хвостом о землю, лежал огромный пёс по кличке Добрый. От его внимательных, преданных глаз, неотрывно смотревших на девушку, не ускользало ни одно, даже малейшее движение её.
Утро было солнечное и яркое. День обещал быть знойным. В палисаднике склонили тяжелые головки тёмно-красные георгины, припудренные серой пылью. Казалось, ничто не нарушало покоя этого дворика.
Девушка отложила книгу в сторону и, приподнявшись на локте, взглянула на собаку. Пёс тотчас же вскочил и радостно завилял хвостом. Открыв пасть, он поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, при этом преданно смотрел в грустные зелёные глаза девушки, будто хотел сказать ей о чём-то. Она, увидев это, рассмеялась, и Добрый радостно залаял.
Взглянув на пустую миску собаки, девушка присвистнула:
– Ого, Добрый, да тебе, оказывается, забыли дать завтрак! Или ты уже успел всё съесть? – она развернула газету, достала хлеб с колбасой.
– Не беда. Сейчас мы поделимся с тобой по-братски,– девушка отломила краюшку хлеба, кусок колбасы и бросила Доброму. Пёс, на лету, подхватил всё это и в мгновение ока проглотил, благодарно посмотрел на девушку и завилял хвостом, выражая своей мордашкой несказанный восторг.
Cолнце уже было в зените и беспощадно жгло землю. Не шевеля ни единым листочком, запылённые клёны, плотной стеной стоявшие вокруг домика, выглядели поникшими и усталыми, и были похожи на людей, одиноко проживших безрадостную жизнь, не нужных ни себе, ни окружающим.
Казалось, что деревья, как милостыни, ждали освежающего дождя.
пыль, поднимаемая периодически подъезжавшими машинами, повисала в воздухе и медленно покрывала серым налётом всё вокруг.
Длинная рука крана в последний раз пронесла поддон с кирпичом и застыла на месте. Рабочие ушли обедать, и строительная площадка опустела и затихла.
Девушка медленно перелистывала страницы, а пёс, уткнувшись в лапы, думал о своих собачьих делах и тяжело дышал. Время от времени он неохотно поднимался и жадно лакал из миски нагревшуюся воду.
С запада подул слабый и нежный ветерок, и от его дуновения слегка шелохнулись цветы, затем он усилился, уверенно прошёлся по цветам, пригнал тучи. Пахнуло сыростью. Где-то вдали заметались по небу молнии, прогремел гром, будто мальчишки прокатили по булыжной мостовой пустую бочку.
Пёс панически боялся грозы. Когда-то приятель хозяина, желая перевоспитать Доброго в свирепого пса, способного наводить страх на входивших во двор людей, запер собаку в конуре и стал колотить молотком по металлической крыше.
Пёс выл, и при каждом ударе молотка всем телом дёргался, пытаясь вырваться из конуры.
Хозяин поспешно вышел из дома и выхватил молоток из рук друга, прекратив издевательство над псом…
Вот и сейчас: пёс, услышав далёкие раскаты грома, стал беспокойно водить головой из стороны в сторону, к чему-то тревожно принюхиваясь и чуть слышно поскуливая, но, не обнаружив ничего страшного для себя, немного успокоился и улёгся около своего жилища.
Мощный порыв ветра поднял клубы пыли и стал раскачивать огромные клёны. Деревья натужно застонали. Строившийся дом почти совсем скрылся из вида, только кран чуть виднелся и был похож на призрачного великана. Он издавал какой-то неприятный равномерный скрежет.
Вскоре из-за дома стремительно выползли тёмно-грязные огромные тучи, обрамлённые светлой каймой, они закрыли небо и стали быстро нагромождаться друг на друга. Было что-то до ужаса неотвратимое в этом движении. Раскаты грома всё приближались, звук их был резким и оглушительным. Казалось, что от этого грохота содрогается вся земля.
Собака напряглась, и тело её вытянулось, затем она стала тревожно втягивать носом воздух, метаться по вольеру, отрывисто взлаивая и отчаянно вскидывая передние лапы на ограждение.
Небо пронзила зигзагообразная молния, и вскоре со страшной силой раздался удар грома, похожий на взрыв разорвавшейся бомбы. Редкие и крупные капли дождя звучно забарабанили по крыше конуры.
Добрый, поджав хвост, заметался по вольеру и жалобно завыл, и в этом вое слышался извечный страх животного перед неизведанными силами природы.
Девушка любила грозу. Приподнявшись на локте, она жадно следила за разбушевавшейся стихией, но, услышав панический лай собаки, стала ласковым голосом успокаивать её:
– Добрый, дружище! Ну, что ты волнуешься? Не бойся, глупый! Скоро всё пройдёт, снова засветит солнышко, и ты будешь бегать, как ни в чём не бывало…
Пёс, заслышав спокойный голос девушки, затих на мгновение, но потом завыл ещё громче, словно призывая на помощь.
Девушка повысила голос:
– Добрый! Успокойся! Ну, успокойся же!
Но собака не слушала её и рвалась из вольера.
Девушка упала на подушку, плечи её содрогнулись от рыданий, и плач её слился с воем собаки.
Добрый метался по вольеру, стараясь выбраться из плена, но он не мог перепрыгнуть через высокую ограду – не было места для разбега. Тогда он вцепился крепкими зубами в штакетник и начал его яростно грызть.
При каждом новом ударе грома Добрый, вздрагивая всем телом, приседал, как бы желая вжаться в землю, но тут же вскакивал и с новой силой вгрызался в штакетину.
Дождь барабанил по крыше, нарастая с каждой секундой, а через небольшой промежуток времени превратился в непроницаемую завесу. Потоки мутной воды образовывали пузырящиеся лужи.
Наконец, Доброму удалось перегрызть две штакетины в ограждении. Он рванулся в образовавшийся проём и в два прыжка достиг веранды. Забился в угол под кровать и свернулся в клубок, продолжая тихо повизгивать.
Монотонно шумел дождь. Мало-помалу тёмная громада стала светлеть. Солнечные лучи, пробиваясь между стальными тучами, веером падали на землю.
И вот уже нет ливня, только мелкий дождичек серебрится в лучах солнца, выглянувшего из-за поредевших туч. Ожили деревья, цветы, запели птицы. Только девушка всё ещё лежала, отвернувшись к стенке, и беззвучно плакала.
Добрый понемногу успокоился, осторожно вылез из-под кровати, встряхнулся и благодарно лизнул руку девушки, свисавшую с постели. Он хотел обратить на себя внимание, даже несколько раз беззлобно, но требовательно гавкнул, но, поняв тщетность своих попыток, заскулил и, ухватив краешек пледа, потащил его вниз на себя, оголив безжизненные, исхудавшие ноги…
А девушка продолжала беззвучно плакать. В эти минуты она окончательно поняла, что ей уже никогда не встать на ноги, и она навсегда останется беспомощной, что случись пожар или другое какое-то несчастье, она ничем не сможет помочь ни только собаке, но и себе. Она осознала, что отныне и навсегда её удел – одиночество и четыре стены…
____Екатерина Лошкова___________________