Родительский недогляд.
Позднее вмешательство родителей в личную жизнь детей, часто приводит к трагедии.
Романтика новизны и неизвестности привела меня по комсомольской пу-тёвке на стройки Сибири. Была работа, забота, отдых, пора студенчества с её незабываемыми трудовыми лагерями и, конечно же, пора любви. Но, как говорится, всё когда-то начинается и кончается. Кончилась и пора юности. Мы поженились, появились дети, новые заботы, новые друзья, знакомые. Иными словами, та пора, когда люди начинают дружить семьями. Мы с женой в этом плане не были исключением из правил. Нашими друзьями были Виктор Алексеевич и Марина Андреевна Скворцовы. Это прекрасные, доброжелательные и внешне красивые люди. Оба с высшим техническим образованием и при должностях. Жили мы в одном доме, больше того – в одном подъезде и знали о жизни друг друга многое. Да и как не знать, нас связывала не только совместная работа, но и забота. Дачи были рядом, и у них, и у нас было двое детей с той лишь разницей, что у нас два мальчика, а у них мальчик и девочка. Дети учились, подрастали, развивались, дружили. Нам, родителям казалось, что всё идёт нормально, и у детей от нас нет никаких секретов, тайн, проблем, но это только казалось. Время шло. У моих друзей сын перешагнул четырнадцатилетний возраст, а девочка из соседнего подъезда тринадцатилетний. Как, когда, где они встречались, было тайной не только для родителей, но и для всех нас. Когда этот факт для родительских сторон стал явью, было уже поздно. Беременность Вики перешагнула тот барьер, за которым начинаются заботы по покупке всего необходимого для малыша. Узнав об этом первой, Марина Андреевна посмотрела на мужа и испуганно произнесла:
– Володя, поговорил бы ты с ним сам.
Владимир строго посмотрел отцовским взглядом на Алексея и растерял-ся, не зная, как и о чём с ним говорить. На него смотрел не мужчина, а его ребёнок открытым детским взглядом. Владимир только и смог произнести:
– Ладно, занимайся своим делом, завтра поговорим.
Вечером, лёжа в постели с женой, Владимир молчал. Жена посмотрела на его окаменевшее лицо и спросила?
– Поговорил?
Владимир вздохнул и ответил вопросом на вопрос.
– Что будем делать?
Жена, облокотившись на локоть, решительно, в порыве женского тще-славия произнесла:
– Нет, нет и нет. Мне такая сватья не нужна. Не доглядела, пусть теперь и возится сама. А ты сыну скажи, чтобы он не смел больше подходить к её бес-путной Вики. Понял?
– Понял. Завтра поговорю.
Придя с работы, Владимир заглянул в комнату сына и строго сказал:
– Зайди ко мне.
Алексей зашёл к отцу с опущенной головой.
– Ты что, подлец, наделал? – повышая голос, спросил Владимир Алексеевич.
Алексей ещё ниже опустил голову и молчал.
– Чего молчишь? – распыляя себя, выкрикнул Владимир, и две увесистые оплеухи опустились на голову, ничего не понимающего ребёнка.
Голова мальчика дёрнулась туда, сюда, но он по-прежнему молчал, и только две предательские слезинки скатились с ресниц мальчика.
– Подлец! – услышала с кухни жена, и град новых ударов посыпались на голову ребёнка, приговаривая: «Не смей, негодяй, больше близко подхо-дить к ней. Понял?»
Алексей, молча, кивнул головой, но слезинки уже не скупо, а градом ли-лись по щекам ребёнка, не издавая всхлипывающих звуков.
– Хватит, хватит тебе руки распускать, – осадила Марина мужа и увела Алексея с собой на кухню.
– Успокойся, успокойся, – сказала она, – погладив сына по голове, – зав-тра мы с тобой всё обсудим, а к Вике больше не подходи. Хорошо?
Алексей снова, молча, мотнул головой.
– Вот и хорошо. Сейчас иди в свою комнату, успокойся и отдохни. Завтра мы всё решим без отца.
Алексей ушёл. Последние слова мамы, как бальзам надежды подейство-вали на неустоявшуюся психику мальчика, а, между тем, Марина с Владими-ром зашептались на кухне:
– Ну, зачем ты так грубо начал разговор с сыном. Разве так можно? – укоряла она мужа.
– А мне, что, прикажешь целоваться с ним? Сама же просила поговорить, как мужчина с мужчиной.
– Всё, больше не лезь в это дело, я сама разберусь и с Алексеем, и с её дурёхой мамой. Мне такая родня не нужна.
– Вот и разбирайся, – глухо сказал Владимир и пошёл на лестничную площадку покурить и тоже успокоиться.
Перед сном Марина обдумывала предстоящий разговор с сыном, при-слушиваясь к скрипу кровати в детской комнате, понимая, что её сын тоже не спит. Утро выходного дня и для сына, и для матери было тревожным. Мать не знала, что спросить, а сын, что ответить. Ему было вдвое тяжелее, чем матери. Он – ещё ребёнок, но интуитивно чувствовал свою ответственность перед любимой, хотя взять на себя какую-либо ответственность без согласия родителей он не только не мог, но и не имел возможности. Это для него было и горько, и мучительно. Одна надежда у него была на мать. Он наивно полагал, что она одна сумеет всё сделать хорошо для всех.
За завтраком отец не проронил ни слова. Выпил стакан чая и удалился в свою комнату. Мать придвинулась к сыну и спросила:
– Сынок, как давно ты встречаешься с Викой? – ещё надеясь, что бере-менность Вики не от Алексея.
– Мама, почти год.
– А когда впервые ты с ней переспал? – с трудом подбирая слова, спро-сила мать.
Алексей нагнул голову и молчал.
– Сынок, ты пойми, я должна знать, от тебя ли у Вики будет ребёнок.
Алексей ещё ниже опустил голову.
– Я твоя мать и должна это знать, – уже твёрже повторила она.
Алексей ответил, и все сомнения Марины Андреевны рассеялись. Она минуту, другую постояла в задумчивости и сказала.
– Алексей, у меня к тебе большая просьба. Ты должен дать мне слово, что больше с Викой встречаться не будешь, – при этом она в упор посмотре-ла в глаза сына. Он стоял и молчал, не говоря, ни да, ни нет.
– Алексей, ты слышишь, что я говорю?
– Слышу.
– А почему не отвечаешь?
Сын вздохнул и без должной уверенности в голосе произнёс:
– Мама, больше я к ней не подойду.
– Вот и договорились. Всё, больше не думай об этом. Все дальнейшие вопросы я решу без тебя.
Алексей ушёл, и Марина тихо сказала мужу:
– Всё, больше он к ней не подойдёт.
– Он-то, может быть, и не подойдёт, а с её мамашей всё равно как-то этот вопрос надо решать.
– Только ты, пожалуйста, в это дело не вмешивайся. Я сама разберусь.
– Разбирайся, – удовлетворённо сказал Владимир, что его освободили от столь неприятной миссии.
От разговора-то его освободили, а вот встреч с Верой Петровной избе-жать было никак нельзя. Дом, в котором они жили, стоял у подножья горы с единственной лестницей для спуска. А если учесть, что подход к лестнице проходил мимо их подъезда, то ситуация усугублялась.
Если разговор Алексея с интеллигентными родителями прошёл относи-тельно спокойно, то для Вики этот разговор – сплошная пытка. Да оно и по-нятно. Мать Вики воспитывала без мужа помимо её ещё одного ребёнка. Её понять можно. Ещё молодая женщина, желающая, но лишённая постоянной мужской ласки, в ежедневных трудах и заботах получает дополнительный удар судьбы. Узнав о случившимся, она не просто испугалась или растеря-лась. Она впала в состояние прострации. При этом она опустилась мимо сту-ла и, очутившись на полу, тупо уставилась в одну точку. Вика, испугавшись, бросилась ей на помощь, приговаривая:
– Мама, мама, что с тобой.
Медленно, медленно до сознания Веры Петровны стал доходить смысл происшедшего и весь трагизм её дальнейшей жизни. Наконец, её прорвало неуправляемой яростью и жестокостью:
– Ты что, мерзавка, наделала! – взвизгнула она, вцепившись левой рукой в волосы дочери, а правой наотмашь, нанося удары куда попало.
Дочь заревела, и слёзы градом полились из глаз, она била, била и никак не могла остановиться, пока не отбила себе руку. Варвара, видимо, позабы-ла, что сама вышла замуж с «довеском» молодости, к тому же, и муж ушёл от неё не без оснований ревности. Наконец, пыхтя, Варвара угомонилась и, не подумав, произнесла:
– Я не знаю, как ты будешь разговаривать с их кобелём, но ты мне боль-ше не нужна. Они богаты, вот и пусть воспитывают и тебя, и своего «козли-ка», и ваше будущее потомство.
После этих слов, произнесённых ровным, чётким голосом, дочь, практи-чески ещё больший ребёнок, чем Алексей, перестала всхлипывать и окаме-нела, уставившись в одну точку. В первый час, другой Варвара Петровна не обращала на это внимания, но, с приходом с улицы сына, не на шутку испу-галась. Она села рядом с дочерью и, гладя её по горящим от побоев щекам, плечам, с испугом приговаривала:
– Ну, что ты, что ты, всё образуется. Прости меня, это я, не подумав, во зле сказала. Ты знаешь, как мне тяжело одной вас двоих воспитывать. Прости меня, как-нибудь справимся и с этим делом.
Бесполезно. Дочь, как будто, её не слышала, войдя в состояние отрешён-ности. Только вечером, как показалось матери, глаза дочери оживились. Она встала, прошла в спальню и, молча, без слёз легла на кровать, уткнувшись в подушку. Мать тихо перекрестила дочь и, вытирая собственные слёзы, прошла на кухню. Утром, уходя на работу, Варвара подошла к кровати дочери и тихо сказала:
– Вика, не проспите в школу. Завтрак на столе и ни о чём не думай, про-живём как-нибудь.
Вика, не открывая глаз, утвердительно кивнула головой. После этого же-ста у Варвары Петровны потеплело в груди, как говорят в народе, отлегло от сердца, и она со спокойной душой ушла на работу. При выходе из подъезда она, что называется, нос к носу столкнулась с Владимиром. Они сухо поздо-ровались и, не разговаривая, разошлись. Варвара работала штамповщицей на том же заводе, что и Владимир. Она переоделась, подошла к прессу, от-штамповала несколько деталей, но неожиданный прокол в сердце заставил её опустить руки. Через минуту, другую боль в сердце сменилась необъяс-нимой тревогой. Не помня себя, она прямо в спецодежде припустилась вон из цеха. Пробежав проходную, не показывая пропуска, она выскочила на улицу. Автобус в двадцати метрах от проходной уже тронулся с места. Варва-ра закричала, замахала руками. Водитель заметил её неестественные дви-жения и тормознул. Подбегая к своему подъезду, тревожное чувство Варва-ры сменилось дрожью во всём теле. Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Наконец, дверь открылась, и она услышала грохот па-дающего стула и глухой удар падающего тела. Варвара кинулась в зал. Око-ло стола валялся стул, а рядом тело её дочери с петлёй на шее и вырванным крючком подвески люстры. Варвара рванулась к дочери и первое, что она заметила на всю оставшуюся жизнь, это бледное лицо дочери медленно ста-ло принимать розоватый оттенок.
– Слава Богу, жива, – толи прошептала мать, толи просто промелькнуло в мозгах.
Она прижала дочь к груди, и, как завороженная повторяла всего три сло-ва:
– Прости меня, дочка, прости меня, дочка, ...
Три дня Алексей крепился, избегая встреч с Викой. На четвёртый день не выдержал и, когда родители были на работе, они встретились. Автор этих строк не может описать, о чём они говорили и какие строили планы, скажет только, что тайные встречи продолжались, и это стало достоянием гласности Владимира Алексеевича и Марии Андреевны. Реакция последовала неза-медлительно. Владимир сильно избил сына. Сын не плакал и не давал слова о прекращении встреч. Родители, так и не добившись своего, отступились, не зная, что предпринять. Рано утром Владимир толкнул локтем жену в бок и спросил:
– Не спишь?
– Нет.
– Что будем делать? Может быть, Варваре предложить денег.
– Какие деньги, не понимаешь, что ли. Если бы можно сделать аборт, то-гда другое дело.
– Мне одно не понятно. Почему Варвара не подходит к нам первой.
– Сама не могу понять.
Ясное дело, они не могли понять по той простой причине, что об инци-денте, случившимся с Викой, не знал никто. Варвара договорилась с доче-рью, что будущего ребёнка они воспитают сами.
Утром родители Алексея встали с постели с усталыми лицами, сказалась бессонная ночь для обоих, к тому же Владимир чувствовал свою вину перед сыном за побои. Ему бы подойти к нему, как-то помягче поговорить, пусть даже без извинений, но Владимир был жестковат по характеру и не мог пе-реломить гордыню своей правоты. Оба родителя ушли на работу, твёрдо ре-шив, вечером встретиться с Варварой. При этом Марина спросила:
– Володь, если потребуется, ты сможешь в общежитии организовать комнату.
– Не беспокойся, уже этот вопрос проработал.
– Вот и хорошо. Вечером и этот вопрос обсудим.
Где-то в районе одиннадцати часов в кабинете Владимира Алексеевича раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и спокойно сказал:
– Слушаю.
Вдруг лицо его стало бледнеть, бледнеть, и он медленно опустил трубку на рычаг.
В реанимации ему сказали, что всё обошлось, ваш сын будет жить.
Оказывается, как только родители ушли на работу, Алексей открыл гараж отца, сел на мотоцикл и попал в аварию. Красивое лицо Алексея украсилось дополнительно несколькими шрамами, зато после этого случая они с Викой стали жить вместе. У них родилась девочка, которую воспитывали сообща и молодая мама, и две бабушки.
Время шло. Дочка подрастала. Алексею забрали в армию на три года. Срок большой. В первый год службы Алексей часто получал письма от любимой. Кто служил, знает, чего стоят письма из дома для восемнадцати-летних ребят, а для женатых тем более. Автор этих строк лично наблюдал их страдания и переживания. Первый год службы для Алексея прошёл без сучка, без задоринки, командиры его службой были довольны, чему, безусловно, способствовали хорошие весточки из дома. На втором году письма от Вики стали приходить всё реже и реже. Уже не было в них той теплоты и ласки. Иными словами, письма стали похожими на отписки, что не могло не сказаться на службе. По тем временам настроение солдата заместителями командира по политической части по-отечески отслеживалось. С Алексеем побеседовали, учли его былые заслуги и отпустили в отпуск. Алексей нагрянул неожиданно. Автор не будет расписывать, как всё это было, а скажет только, что испытание на верность Вика не выдержала, у неё был другой мужчина. Позже от него она родила ребёнка и неожиданно для всех скончалась.