Мурашев Вячеслав Александрович Минск, 220025, Курганная 38-2,
тел.206026-56,моб.19-488-19
Исповедь путаны
Апрельское солнце, заливая ослепительным светом здания женской исправительно-трудовой колонии, делало «казенный дом» похожим на образцовую воинскую часть – форма, норма и режим. После холодного марта это был первый по настоящему весенний теплый день. Практически весь спецконтингент грелся на улице, млея под долгожданными нежными лучами. Женщины как по команде сняли казарменные бушлаты и серый отряд превратился в цветущую разношерстную толпу. Хотя разноцветные косынки были неотъемлемой частью формы, некоторые девушки сняли косынки и длинные волосы разнообразили вид отряда. Мускулистые грубые «коблы» в спортивных костюмах и коротких прическах выглядели настоящими пацанами. Редкие ошибки природы или как модно говорить «сбой генов»приводил к тому, что прирожденные девочки чувствовали себя мальчиками. Они бегали быстрее всех сверстниц, прыгали дальше и выше и с детского сада примечались спортивными специалистами. Сюда они попали за драки, разбой, грабежи и даже убийства. Некоторые из коблих не находя удовлетворения на воле шли на повторные ходки, чтобы вернуться к своим любимым женщинам которые оставались на зоне. Лесбиянки, кто агрессивно-ревниво, а кто натянуто улыбаясь, охраняли свои гаремы. Ну а «жены», из называли «девочки», с красивыми прическами, обтягивающих фигуру кофточками и в юбках ниже колена или спортивных штанах, сонно щурились на слепящем солнце. «Девочки», как водится у натуральных женщин осуждались за детоубийство, растраты, мошенничество и другие гипертрофированные слабости. Они обычно строиили себя как деловые. Увидят у вновь прибывших приличный хороший кешар и сразу к ним – любыми путями попрошайничают. Ну а сами устроятся на лестнице и целуются как опущенные. Дают письку полизать. Нормальные же с ними не общаются. Их еще называют «животные» - ковырялок и коблих.
Вся эта пестрая толпа создавала иллюзию нормальной жизни, и женщины расслаблялись, чувствуя себя как бы на воле.
Рано состарившаяся, со шрамами на лице, высокая Оксана, похожая на вдову, идущую в церковь, открыла Библию в черном переплете.
«Смотри, как верно написано: «Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя, а жена да боится (своего) мужа», - прочла она, открыв наугад Книгу книг. Ей стало тоскливо и она отправилась в так называемый Бомбей» - двухэтажное здание разбитое на четыре сектора. В каждом секторе содержался отряд численностью около пятидесяти-шестидесяти человек. В секторах двухъярусные металлические кровати (шконки) в два ряда с проходом посередине (продол). Между кроватями тумбочки и узкий проход (подок) В помещении порядок, как в образцовой воинской казарме. Правд, в отличии от солдатской казармы, в воздухе витал запах доступной косметики и специфический «аромат» большого скопления женщин…
Ирина, молодая симпатичная блондинка, но уже второй раз тянувшая срок на зоне, лежала на металлической двухъярусной кровати (шконке).
- Слава Богу, дождались солнышка, - вместо приветствия сказала вошедшая Оксана.
- Здесь то и делаешь, что ждешь. Ждешь лета, ждешь письма, ждешь передачи, ждешь, когда кончится этот проклятый срок. И аообще, все время ждешь. Сердце кровью обливается, как вспомню ребенка. Так хочется вырваться из этого ада.
- А ты почему не гуляешь? – спросила Оксана.
- Тошно мне. Тоска на сердце невыносимая. Была бы я на воле, то нашла бы способ избавиться от этого душевного гнета. Позвонила бы подруге, пошли б на травку, расслабились по стаканчику. Вечером в ресторан или на дискотеку. Парней заклеили. Потом на хату… тачка… шампанское, музыка. Оттопырились бы по полной… денег заработали. Сыну подарки бы привезла…
Оксана положила на шконку Святое Писание и прервала сладкие грезы миловидной блондинки. За привычку постоянно носить Библию и ходить в строгой одежде высокую Оксану называли «монашкой».
- Жаль мне тебя. Неужели ты еще не настрадалась из-за этих пьянок-гулянок? Сколько горя ты принесла своей матери. Мальчик без матери живет. Мало натерпелась? Неужели для этого тебя мать рожала? Ты что? Хочешь всю жизнь провести за колючкой? Не об этом планы надо строить…
Ирине стало не по себе от этих слов и она призадумалась. Ей вспомнились слова бабущки: «Одумайся внученька. Эти гули тебя до добра не доведут. Вспомнила, как отравилась из-за сифилиса подруга Надя по кличке Пантера. Да и многие другие случаи вспомнились, когда после дружеских попоек просыпалась в чем мать родила и от стыда не знала куда глаза девать: непонятно с кем в непонятных компаниях. Ей захотелось плакать… Но въевшаяся, как тюремный запах, привычка жить по понятиям заставила ответить.
- А ты что… лучше меня? Ты что, всегда была монашкой? Срок то у тебя побольше будет… Это что… за твои святые дела? Это тебя так Бог наградил?
- Да, ты права Ирина, - согласно кивнула рано увядающая женщина. Несмотря на раны и морщины на лице, в ней явственно проглядывалась былая красота. – Я была в сотни раз хуже тебя. Да и в Бога поверила можно сказать в тюрьме, - губы Оксаны со шрамами от побоев, сжались в кривой усмешке.
- А как случилось, что ты в Бога поверила? – заинтересовалась Ира.
- А просто спонтанно. Пришла к Богу неожиданно. О моей жизни можно роман писать. Дай Бог, чтобы люди учились не на собственных ошибках. С детства родители говорили, что любят меня. а сами любили друзей и у нас часто собирались компании. А праздники у нас сама, знаешь, круглый год... – Оксана помолчала и продолжила, - Подарят мне куклу и пьют с утра до утра. Кукла от перегара пьяная валяется… По три-четыре дня дым коромыслом… хоть топор вешай. Добровольное сумасшествие… А утром: везде окурки, наплевано – разбитая посуда с остатками еды на полу валяется. То ли шляхта гуляла, то ли свиньи ели… Работать нельзя. Работать грех. На Благовещенье «птичка гнезда не вьет, девка косу не плетет. Зимой работать холодно, а летом – жарко». А ведь написано: «Кто не работает – тот не ест!» - и Оксана вопросительно посмотрела на Иру. Та, улыбаясь, сказала:
- И не пьет и не курит, - и уже серьезно спросила. – Откуда ты все знаешь.
- А я люблю читать. Читала все подряд. За день книжку проглатывала. Причитаешь Чейза, прошло время… спроси содержание – ничего не помнишь… А сейчас я одну книгу читаю и перечитываю, - Оксана взяла в руки Бибилию, - вот она – Книга книг! Смотришь на эти все «праздники» с детства – как будто так и надо. Когда родителей не было, я дома, копируя маму, красила губы ,брала сигарету в ротик и включала музыку. Становилась перед зеркалом и крутила попкой, представляя себя взрослой. Однажды презерватив нашла. Неделю разглядывала… даже надувала как воздушный шарик.
- Ты знаешь, я тоже девчонкой любила красить губы, - прервала «монашку» Ирина. А погруженная в свои воспоминания высокая Оксана продолжила:
- Дома был достаток, – неторопливо начала свой рассказ Оксана. - Родители неплохо зарабатывали. Отец работал на стройке плиточником-облицовщиком. Потом стал работать в кооперативе. Кооператив разогнали и он стал ходить на халтуры…
- А почему он на нормальную работу не пошел? – Ирина поправила подушку на шконке.
- На стройке вкалывать надо. Халтура – и есть халтура. Работа легче, денег больше. Можно утром отдохнуть после вчерашнего. У нас же как? Мастер приходит, работу сделает… тут его и угощают по обычаю… И отказаться неудобно. Нужные люди! Контингент то был отборный: то директор, то доктор… Все чаще и чаще отец приползал домой... Дома скандалы. Тогда он начал приходить по утрам. В конце концов собрал вещи и ушел… Мама работала уборщицей. Денег не хватало - стали жить бедно. Дома – хоть шаром покати. Чужие мужики появились… водка-селедка. Я подросла – ко мне приставать стали. Развратили меня. А мать за молодого кавказца замуж вышла. Ему прописка нужна была… Он меня полюбил… я, дура-дурой, взаимностью ответила. Горячий, обаятельный такой, не жадный… подарки, наряды… Мать застукала нас, в милицию заявила. Посадили его, а мать спилась… Я на панель пошла.
- Ой, я тоже на панель из-за парня пошла, - сказала сопереживая Ирина.
- Подожди. Потом расскажешь. Послушай сюда. Если тебе неинтересно, то не надо, - Оксана обижено отвернулась.
- Нет, что ты, продолжай. Мне моя жизнь припомнилась. Тебя слушаю и себя представляю.
- Слушай сюда, девочка моя. В ресторане познакомилась с хорошим парнем. Он веселый такой. Усы как у Чапаева и нос горбинкой.
- Нос горбинкой – это знак, - рассмеялась Ирина.
- Под мой рост трудновато мужика найти. А тут мы идем вместе, мочалки все оглядываются… Красивый. Вот фотка. Маленькая правда… Ему тут двадцать восемь.
- Я бы такому сразу дала, - мечтательно сказала Ира.
Я как первый раз его жезл увидела, чуть в обморок не упала… Классный мужик. От меня не отходил. Петя мне сказал, его Петром зовут: «Я о тебе всю жизнь заботиться буду, никогда не брошу». Полюбила я его. Замуж вышла. Петр в дорожном управлении работал. Бригадиром был, они бордюрные камни укладывали. Любовь окрыляет. Я про панель забыла.
- Старалась по бордюрным камням топать… для равновесия, - захихикала Ира.
- Не под яблонькой, подруга. Ну, так вот. – Оксана воодушевилась, глаза ее заблестели. – Даже поступила в строительное училище двадцать четвертое. Захотела, как отец и Петр мой, строителем стать. Быть нужной людям: поштукатурить, покрасить или обои поклеить. Всегда есть на батон с маслом…
Я как замуж вышла, мать спилась окончательно. А отец так ни разу и не приехал. А может, заболел и бедствовал? – печально произнесла Оксана. Я теперь-то знаю, что в жизни всякое может случиться, - она встала и стала нервно ходить туда-сюда по продолу. Потом остановилась, держась рукой за металлический уголок двухъярусной кровати. – Попала в хорошую бригаду. Никто не пил, да и курили редко. Мата не услышишь. Специалисты! Рост у меня, сама видишь, модельный. Здоровьем Бог не обидел. На штукатурке сила нужна. Работала по высшему разряду. Мать заболела и нам пришлось содержать ее. Рак у нее обнаружили. Три года мучилась. Мы с Петром, можно сказать, на врачей работали и лекарства разные. Народные целители, бабки с травами… настойки. Один гриб «Веселка» двадцать баксов стоит. Облучения… химиотерапия. Ничего не помогало. Теперь я понимаю, что она от тоски умерла… отца очень любила, поэтому ее рак и съел.
Жили мы с Петром дружно, хорошо жили. Все завидовали нам. Пьянка все погубила. Следить за собой перестала. На штукатурке маникюр не сделаешь… Гордыня меня обуяла. Сатана овладел мною… Охладели наши отношения. Петр на усталость стал жаловаться. Спать стал на диване. Другой у него не было – я нутром чувствовала. А как выпивши придет… веселый такой… обнимает, целует… у нас опять любовь. Разговариваем до полночи. Я и начала бутылочку покупать к выходным.
- Водка у роце – усе у рабоце, - прокомментировала Ира.
- Алкоголь в малых дозах полезен в любых количествах, - шуткой на шутку ответила Оксана. - Если серьезно, первая рюмка – это первый шаг к дороге в ад. Петр как выпьет, частенько дурным становился. Ревновал меня. Доброжелатели настучали, чем я до него занималась. Побил однажды. Правда, переживал страшно, прощения просил. Мы мирились… ласкал меня что безумный…
В меня как бес вселился. Подзуживала его. Он спрашивает: «Где так долго была»? – У подруги, - отвечаю, а сама улыбаюсь. Он меня и колотит. Мы выпьем мировую и у нас опять любовь как в кино.
- Милые дерутся – только тешатся, - снова не удержалась Ира и закурила сигарету.
- Не кури здесь, - строго произнесла Оксана.
- Я не в затяжку, - улыбнулась Ира, - но сигарету потушила и бережно спрятала бычок.
- Ладно,.. слушай мою исповедь, - чувствовалось, что Оксане хотелось выговориться. - Я вижу, ты хоть и моложе меня, но страдала в жизни выше крыши.
- Да, ты права. Я тоже имела страшную любовь. Ради ее путаной стала. Хотя здесь многие в любовь не верят, - с горечью добавила Ира.
- После ужина расскажешь. Послушай сюда, - Оксана расправила складку на халате. – Короче, стала я дразнить Петра, ревность вызывать. Нравилось, чтобы он на коленях передо мной ползал. Он понял это. Драться стал беспричинно. Однажды избил меня сильно ногами. Два ребра сломал. Я тогда в положении была. В больницу попала… ребеночка лишилась. Петра привлекли. Осудили. Первый раз – условно. Два месяца прошло – он мне руку сломал, про лицо я вообще не говорю. Его и «закрыли». Тут мне совсем туго стало. Работать я не могла – рука сильно болела. Перебивалась кое-как. Петр мне письма писал… Сердце кровью обливалось.
- А теперь он пишет? – глаза у Иры заблестели.
- Да, все время пишет.
- Дай почитать.
- Это личное. Потом… может быть. Я как Библию читать стала… поняла. Это все похоть моя – вот корень зла. Я когда спать не могу… открою Библию и книгу Руфь читаю. Обидно, что эту книгу, - Оксана взяла в руки Библию, - мы не знаем или узнаем, то уже поздно. Были бы у меня и муж и ребенок… и все как у людей. Да и родители бы жили по другому. И отец был бы у меня, и мать была бы жива. А теперь мучайся здесь… как хочешь. Не знаешь как найти истину – читай Святое Писание. Мы, женщины, когда много хотим от мужиков, тогда и ничего не получаем. Правильно написано, что муж для жены, как Господь Бог на земле… - Оксана открыла Библию и быстро перелистала страницы. – Вот, смотри, послание к Ефесянам, глава 5 стих 22 – «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу».
- Дай взглянуть, - вскинулась Ирина и стала шевелить губами. – Вот, написано, в двадцать первом. – Повинуйтесь друг другу в страхе Божием. – Как это важно… особенно здесь. А то совсем страх потеряли. По зоновским понятиям ответ надо держать. Смирение – вот понятие для нормального общения… - и Ира стала опять читать. – Слушай! Восемнадцать. – И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом. – И выше – Дорожа временем, - потому что дни лукавы. – Подумать только. Полстранички, а сколько мудрости… Дай мне почитать. И я грешу… теперь поняла. Как это понять «дни лукавы»?
Я так понимаю, что дни быстротечны. Жизнь на этой земле коротка. Нам надо готовиться к вечной жизни. Я сама сначала не все понимала, но чем больше перечитываешь Библию, тем больше находишь смысла. Важные места подчеркивала, а потом смотрю – вся книга исчеркана, все в Библии важно. Я мечтаю сделать что-то вроде молитвенного уголка, чтобы мы могли узнать эту истину. Сказала отрядному, а она – иди к «хозяйке», он поможет. Библию надо читать и читать… и молиться. Молиться и Бог утешит и поможет…, - они молчали, каждая думая о своем.
- А как у тебя с Петром? – спросила Ира.
- На свободе я к нему на свидания ездила, продолжила Оксана. - Петру год оставаосяь, как его кент зоновский «откинулся». Ко мне приехал, вроде как по делу. С бутылкой. Я как смогла закуску соорудила, про своего послушать хотела. А этот козел, как выпил, приставать начал. Ты, говорит, давно с мужиком была? Я отвечаю, что никого нет у меня. А он мне: - Я твоя кара. Ты Петра посадила. Вижу, врет все. Гнилые они все эти зэки… Он шипит: - Раздевайся, - и ширинку расстегнул. Потом схватил меня… Я вырвалась, за нож, да и завалила его. Случайно… я его убивать не хотела. Как это получилось – не помню. Он и подох. Статья от «восьми» с отягощающими… Алкоголь в крови. Спасибо, адвокат хороший попался. Состояние аффекта. Но не признали. Если бы трезвая была – оправдали… А так – пять лет! Судья дал ниже нижнего… Я в камере повеситься хотела – все про Петра думала. Веревку соорудила, а тут видение. Матерь Божия говорит: - Терпи! Будешь ты с Петром жить долго и счастливо. – Я тогда очнулась. На столе Библия открытая лежит. А там написано: - Благословенна ты, что не пошла искать мужчин чужих, ни богатых, ни молодых»… - Вижу, точь в точь про меня. Это знак, думаю. Теперь знаю - все плохое станется позади. Продолжила читать. Как про нас, женщин, написано правильно. Душа успокоилась.
- Да, трагедия у тебя, - в глазах у Иры стояли слезы. С улицы послышался чей-то звонкий смех.
- Теперь у меня единственный мужчина – это Иисус Христос. К нему я обращаюсь за советом и помощью. Ему я открываю свою душу, у него прошу прощения. Если бы Петр знал Библию, мы бы жили счастливо. Слушай, что в 28 стихе написано: - «Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя». – Знал бы, не бил бы он меня. Как можно причинить вред самому себе? Это все коммунисты придумали: - «Религия – опиум для народа…» - Церкви разрушили, священнослужителей преследовали. Довели страну до разрухи и разврата…
- Слушай. У меня подруга была, вернее не подруга, а знакомая, - сказала Ира. – Я по первой ходке с ней познакомилась. Она с другого отряда была… семнадцатого, с самого большого.
- Ну, кто не знает семнадцатый отряд, самый многочисленный, где вичинфицированные, - произнесла Оксана.
- Да, и самое обидное, что молодые. Старше тридцати никого нету. Так вот. Она из Пинска, красавица девка. А фигура, ну просто на загляденье, рост топмодельный. У нее тату чуть выше груди – ангел держит колокол. Никогда в жизни не подумаешь, что она больна. У меня тогда котенок был. Ну, она к локалке подошла, попросила погулять с ним. Так мы и познакомились…
- Я тоже очень люблю животных, особенно щенков. Они как маленькие дети. Я прижму к груди щенка как ребенка, аж под сердцем защемит… может потому, что у меня никогда своих детей не будет, - перебила Оксана Ирину.
- Слушай про Валю. Я так вспоминаю ее. Так ,вот. Попросила она котенка моего. А я то не отдала. После этого мы стали общаться холодно… Потом я в санчасть попала. А Валя заболела через день. У нее была высоченная температура. Она стала быстро худеть… одни глаза лостались. Лежала две недели, потом через неделю опять заболела. Врачи настояли, чтобы ее актировали – списали по болезни. Я запомнила как она освобождалась. Черный свитер, «лигенсы». Выглядела настолько счастливой, аж светилась. Ее забрали родители и повезли в Минск в отделение пульманологии. Туберкулез и ВИЧ – это смертельный приговор. Она была единственной в семье. Родители никак не могли смириться, что она безнадежно больна. В больнице ей совсем плохо стало. Из-за туберкулеза были поражены все органы… Когда я освобидилась, узнала, что тоже больна туберкулезом. С зэком гнилым сошлась… лечилась у того же врача, что и Валя. Я была уверена, что умру как она… У Вали тогда разошелся пуп… У нее развивалась болезнь лимфоузлов. Диагноз не могли долго поставить. Грудь у нее опухала – рак. А когда взяли пункцию с лимфоузлов, то и обнаружили туберкулезную палочку… Я даже фамилию врача помню – Метлицкая. Она мне сказала:
- Не бойся. Мы тебя вылечим .Это вичинфицированных лечить невозможно… А у Вали на руке часы были.Когда она умерла, так часы и остановились…
- Ну, пора уже, - сказала сдавленным голосом Оксана, - скоро ужин.
В столовой, похожей на армейскую, стояли длинные столы рассчитанные на десять человек. С краю каждого стола стояли бачки и лежал нарезанный большими ломтями хлеб (тюхи). Посуда алюминиевая: ложки, миски и кружки аккуратно расставлены. Отряд зашел как всегда стремглав, с шумом отодвигая скамейки и сходу хватая тюхи как стая голодных собак. Каждая стремилась схватить кусок побольше, стараясь в первую очередь забрать горбушку, как стая голодные собак бросается на кости. Считалось, что горбушка это самое вкусное. По случаю выполнения плана на этот ужин была гороховая каша. Оксане достался как всегда самый маленький кусок хлеба. Ей всегда было противно смотреть, как эти женщины голодными глазами пожирали друг друга, подобные животным во время кормежки. Они были похожи на собак готовых вцепится в горло каждому, кто попробует отнять эту кость.
- Не ведают что творят, - подумала Оксана и стало шептать молитву Отче наш.
- Что ты там все колдуешь? - спросила соседка напротив, похожая на цыганку.
- Смотрю как вы тело Христово хватаете, - раздраженно ответила Оксана.
- Какое такое тело? – чернявая рассмеялась и поправила бант в кучерявых волосах
- Мужское тело. «Береженого Бог бережет, сказала монашка одевая кондом на свечку, ехидно произнесла вертлявкая соседка
- Еду надо благословлять… после трапезы расскажу. В послании Коринфянам написано; Христос завещал, что хлеб есть его тело…
- Короче! – нетерпеливо сказала молоденькая шатенка.
- У кого короче, тот дома сидит и отращивает, - насмешливо произнес кто-то из женщин.
- Монашка, как всегда в своем репертуаре, - тщательно вытирая миску куском хлеба, - вступила изможденная блондинка.
- Оксана права, - заступилась женщина с седой прядью. – нам надо иметь терпение и помогать друг другу. А мы грыземся, как крысы в бочке… - все встали и пошли на выход строится…
- Оксана Грымова! Тебя ожидает замполит в клубе, - объявила бригадир.- Остальным приготовится к отбою!
После ужина отряд готовился к отбою. Некоторые тщательно занавешивали шконки и включали радиоточку, - готовились к любовным утехам. Ирина подошла к Оксане-монашке…
- Я хочу подрассказать теперь про свою жизнь. Послушала я тебя и во мне все перевернулось. А эту тяжесть держать на сердце невыносимо.
- Мне противны эти стоны. Пошли в умывальник, - предложила Оксана.
В умывальнике, как у хорошей хозяйки на кухне, идеальная чистота. Уборкой занимаются приезжие «поссажирки», которых никто не греет, да и сами жилички стараются, чтобы все было чисто. Женщины любят чистоту и ласку… Оксана с Ириной присели на широкий подоконник…
- Я родилась в семье алкоголиков, - начала свой рассказ Ирина. Отец и мать были горькими пьяницами. С детства была бита:
- Дура ты, надоела! – били ремнем за двойки. Я вообще былв, как падчерица… Золушка. Делала все: стирать, убирать, младшего ребенка смотреть…
Напившись ,родители могли и об стенку головой стукнуть, приговаривая при этом: «Сколько ты будешь на нашей шее сидеть?». Я это очень хорошо помню. Соседи однажды сказали: « Зачем вы ребенка мучаете? Сдали бы лучше в интернат…»
- Расскажи лучше про свою первую оюбовь, - попросила Оксана. Ира охотно перешла на другую тему:
Первая любовь, это скорее всего была не любовь, а просто мне было интересно, возникла в семнадцать лет. За мной ухаживал красивый парень из моего цеха. Позвал он как-то к себе в общежитие. Мне всегда нравились именно красивые парни. Правда и ничего хорошего я от них не видела. Обычная комната в общаге. Он был с другом, а я с подругой. Ну, и он лешил меня девственности. Он старше был, опытный – лаской, лаской. Мне было страшно, конечно… Он не думал, сто я невинная. Я вела себя грубо. Могла ругаться, пила и курила. Мы долго встречались. Бегал за мной, но я с ним не хотела встречаться – пресно как-то, неинтересно. Потом я залетела и сказала ему об этом. Он сразу стал воротить нос ,что мол не сном ни духом не знаео ни о чем. Пришлось делать аборт…
- Да, не повезло тебе с первой любовью. Мужика только одно и надо… переспал и в кусты, - сочувственно произнесла Оксана.
- Их дело не рожать. Всунул – вынул и бежать… ,- пошутила Ира. Помолчала немного и продолжила:
- Та горькая оюбовь заставила меня поменять отношение к жизни. Мне исполнилось восемнадцать и я, как и мать работала на заводе. Мать взяла путевку в Турцию и уехала без меня отдыхать. Мне стало обидно, что она не взяла меня с собой. Тогда Я тоже купила на заводе турпутевку за десятипроцентную путевку и уехала в Железноводск. Там познакомилась с азербайджанцами (не помню как их зовут). Они меня трахнули и предложили:
- Хочешь заработать денег? – мне всегда хотелось иметь много денег. Родители мне никогда ничего не покупали, а мне хотелось иметь красивые вещи и я согласилась. Простомежду ног зачесалосьь. Нехватало мозгов. Знаю, что сама себе жизнь поломала. Я всегда все решала за себя. Не могла и не хотела ни от кого зависеть. Азербайджанцы все сделали. Паспорт, визу.
- Мягко стелят – жестко спать. Разве можно было им верит? - удивалась Оксана.
- Да, ты права, подруга. Девка я была очень красивая, цыцки стояли сосками к носу. В турции меня поселили в самую дешевую гостиницу в паршивый номер и приводили по десять мужиков в день. Пять минут – турки кончают.. Если не обслужишь – убьют. Мне сразу сказали:
- Не станешь работать – посадим на иглу, сделаем наркоманкой. Сама за дозу все делать будешь, - у меня просто выхода не было… Убежать не могла. Я стала проституткой, но не наркоманкой.
- Да, представляю, что ты пережила! – Оксана встала и прошлась туда-сюда по блестящей плитке пола умывальника.
За мной мужики толпами ходили. Толпами! Одену шпильки, юбка короткая, ноги от ушей растут, волос светлый завитый. У них слюни реками текут.
Денег я от них не видела совсем Все доставалось моим сутенерам. А кормили хлебом и водой. Жадные… ну просто очень жадные. Нас ,славянок они за животных считают. Мы все там для них Наташи. Они на мне квартиры купили. Хорошо, если клиент заводил в ресторан. Там я отъедалась. А так питалась с помойки. Выбросят пельмени или еще чего-нибудь. Это и ела. Ела с мусора. Объедки. Твари жадные. Я навидалась всего этого гавна. Меня когда за деньги… это не прикалывает. Сутенеры клиентам звонили. Девочка – поехала! Пробовала деньги прятать от клиентов. Копейку спрятала. Так сразу нашли и сильно избили… Приковали наручниками к батарее и били ногами и при этом материли по всякому. Морду разбили. Но старались больше по почкам.. После избиения насиловали куда хотели… Я слух на одно ухо потеряла…
- Ты вроде нормально выглядишь… - посмотрев на Иру сказала Оксана.
- Проститутка со шрамами никому не нужна. Только на вокзал за бутылку, - ответила Ира. А внутри я вся гнилая… - и продолжила. - Проституция – это тяжелая работа. Тяжелее чем на стройке или у станка стоять. Дай в постели, подай, потом чай сделай, трусы постирай. Подай ,убери – пошла вон… А потом нужно своей шкурой рисковать. А я люблю рисковать. Риск и секс – двойное удовольствие, хотя сомнительное…
- Ой, как я тебя понимаю. Я тоже, когда работала, любила садится в попутные машины. Боялась, но все равно садилась, - добавила Оксана.
- На свободу выйду… пойду на завод работать. Там и познакомиться можно с нормальным парнем… Ну так вот. Хоть и вспоминать тяжело, но тебе я все расскажу, - сказала Ира.
- Меня полгода дома не было. Родители поседели…
- А как ты в Минск попала? – спросила Оксана.
- Мне убежать наши авторитеты помогли. Они работали на границе с Турцией. Один сказал:
- Убью, если не дашь! – а я не захотела из принципа. Он на курок уже хотел нажать. А другой говорит:
- Зачем нам этот лишний труп?
Они богатых баб грабили. Знакомились, садили к себе в машину и вывозили в лес. И там закапывали… Отпустили меня. Я в Грузию попала. А там война. Меня комендатура задержала и в Минск позвонила. За мной отец приехал с капитаном милиции вооруженным. Бабушка две тысячи долларов дала, чтобы внученьку спасти…
- Хорошо ,когда есть кому заботится, - Оксана сопереживала.
- Слушай, подруга дальше. Я сифилисом болела, но не знала. А в Минске забеременела. Он военный был… прапорщик. Жениться хотел… Ребенку уже пять месяцев было. Пришлось кесарево делать. Ребенок-то живой. Ножки, ручки… А родить нельзя. Риск большой. Сифилис. Я переболела. Берут мазки – скребут… больно, терпи! Ноги раздвигать могла?! Как я плакала! Заморозку сделали. Теперь шов на животе.
- Я тоже теперь родить не могу, - печально произнесла Оксана. – Ну так вот… - она хотела что-то сказать, Но Ира перебила.
- Ну, так вот… я давно не брала в рот, - улыбнулась Ира. - Мужика хочу, аж сердце болит… На воле я любого в постель уложу. Я классно работаю. Это жизнь меня научила всему… и руками… А мужик мой гавно, ну просто гавно большое. Думала удержу. Мужиков ничем не удержишь…
- Все мужики козлы… один мой Петр исключение.
- Исключение из правила, доказывает само правило. Ты права. Им всем одно надо… - произнесла Ира. - Меня как прапорщик бросил, у меня крыша поехала. Стала работать у минских таксистов у «кирпича». Тоже те гавнюки. Халяву рвут. Водкой торгуют… бабами… Он меня дальнобойщикам сдавал. Как «плечевая» все равно. Сдал меня на Москву. «Софику». Фура большая наша… парень красивый. Он довез до Москвы и выкинул меня. Я на «синих» нарвалась. Они мне предложили:
- Поедешь, отдохнешь…
Захотела водки попить. Они мне предложили поработать. Я согласилась. Привозят на поляну, а там десять машин стоит и мужиков человек пятьдесят. Меня в круг пустили, и мужики кольцом. Дали таблетку и воды. Заставили выпить и раздеться догола. Музыку включили… танцуй голой. Очень страшно было. Как я это все вытерпела – не помню. Издевались, как хотели. Бутылку между ног забили… били ногами по телу, по голове. Как бутылка не разбилась, не понимаю. Снимали на видео. Октябрь месяц, а они говорят:
- Иди голая в воду, - ну я и поплелась потихоньку. Один, правда, пожалел меня.
- Что, из этой оравы только один пожалел?
- Да! Говорит мне:
- Ты, что девочка? Они тебя утопят, - я кругами, кругами и голая кинулась в лес. Никто за мной не побежал… видно лень было или просто так. Я живая осталась. Я ненормальная, сумашедшая… Кое- как выбралась на дорогу. Голая. Уже ночь была. Машина остановилась. Я обслужила двоих мужиков. Они мне тряпки какие-то дали и в Москву привезли. Там я нового клиента нашла. Побыла с ним три дня. Он меня одел и денег до Минска дал…
- Повезло тебе. Кому суждено повеситься – тот не утонет, - с улыбкой произнесла Оксана.
- Я хочу бабу попробовать, говорят понравится, мужик больше не нужен. Мужики любят смотреть. А мне интересно просто… У меня была одна старая…
- А родители твои, что? – спросила Оксана.
- Мать мне разрешила этим заниматься. Она знала, что меня не переделаешь. Родители брали деньги вперед, восемьдесят долларов. Находили клиентов. Отвозили на своей машине к «Планете» и клиентов находили. Деньги они сразу забирали себе. Как-то был немец один. Он меня не мучал. Он просто отдыхал. Мне было 19, ему шестьдесят. Я ему в дочки годилась…
- Чем старше мужик, тем он лучше. Молодые, вообще, как бы себя дарят. Я с молодыми один раз побыла… так живой субботник. Два дня мучали, - Оксана встала и подошла к умывальнику попить воды.
- Мне сутенеры в Планете два ребра сломали. Меня один раз предупредили, чтобы я не появлялась. Ну, меня привезли, меня в женском туалете выловили и избили. Ногами по лицу и ребра… Я неделю в больнице лежала. Меня отец как увидел и запричитал:
- Господи, что с тобой сделали? Господи!
А родители бухали и дрались. Посуду били. Как-то отец захотел меня трахнуть. Пьяный сильно был. Говорит:
- Ты все равно со всеми подряд, - мать спасла, не разрешила.
- А я еще на своего отца обижалась ,что он нас бросил…
- Как я хочу на волю! Хочу ребенка своего воспитать, чтобы он в жизни не мучался. Я бы ему все покупала, только чтобы дома был и по подъездам не шатался. Мать пишет ,что его взяли в в футбол играть…
Они зашли в сектор.
- Оксана Грымова1 Тебя ожидает зампор в клубе, - объявила бригадир. – Остальным приготовиться к отбою!
- Пошла монашка куму стучать, - насмешливо произнесла чернявая. – Или подворачивать… – произнес писклявый голос. Кое-кто захихикал.
- Хорошая новость, - обьявила прямо с порога в барак Оксана. – «Хозйка» выделил территорию для часовни. Оборудуем молитвенную комнату в клубе.
- Хоть разнообразие какое-то, - сказала пышная блондинка.
- Хочет по УДО откинуться, - добавила изможденная из угла, с прикрытой крашеными волосами проплешиной.
- Хватит вам изгаляться, - заступилась пожилая. – Хорошее дело Оксана организует. Надо о душе думать…
- А батюшка к нам будет приходить? – спросила молоденькая шатенка.
- Обязательно! Иконы будут. Все, как положено, - улыбаясь, ответила Оксана.
Все притихли. Каждая грезила о своем…