МИЛА ЛОГВИНОВА - http://proza.ru/avtor/galjshka - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ВРЕМЯ НЕ ВЛАСТВУЕТ НАД ПАМЯТЬЮ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
О, память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной...
К. Батюшков
- Я люблю тебя…- Повторяла она, не открывая глаза.
- Я люблю тебя…- Улыбалась на грани сна и пробуждения.
- Я люблю тебя…- Шептала пересохшими губами.
Юля медленно открыла глаза.
Черное платье на спинке стула, там же брошен узорчатый старинный шарф, скорбная реликвия женщин их семьи.
- Это правда…
Беду никто не ждет. Она, как смерч, обрушивается на хрупкую судьбу.
Третьего дня была счастливая семья. Сегодня дети – сироты, их мать – вдова…
В палату интенсивной терапии не пустили. Юля сидела одна на длинной скамье у кабинета главврача, долго ожидая, когда ее позовут.
Врач, привыкший ко всему, не стал ее успокаивать, а буднично сообщил, что состояние больного критическое – обширный инфаркт. Персонал делает все возможное, но многое зависит от организма.
- Мужик молодой, 36 – не возраст.– Доктор листал страницы больничной карты.
- Сосуды забиты «бляшками». Ваш муж ходит по лезвию ножа. Поднимется – к Амосову. Нужна операция. Аортошунтирование. Знаете, что это? - не ожидая ответа, он подробно объяснил ей суть сложной опереции.
- Набирайтесь терпения. Набирайтесь мужества, милая женщина. – Добавил он, сочувствуя.
В тот раз обошлось. После кардиоцентра был региональный реабилитационный. Саша учился ходить и жить по-новому. Съездил в институт Амосова, прошел обследования, но от операции отказался наотрез:
- Буду жить, сколько сердце выдержит. – И вернулся к работе.
Потом был еще инфаркт, и еще – последний…
Когда в семье неизлечимо больной, а ты ничем не можешь ему помочь, остается единственное – надеяться, что это не случится сегодня.
Не сговариваясь, они перестали говорить о будущем. Но с прошлым были связаны счастливые события.
Они вспоминали, как встретились нечаянно и, едва знакомые, вскоре подали заявление в ЗАГС, удивив и родителей, и друзей.
Надевая колечко на тонкий девичий палец, он сказал тихо – только для нее:
- Давай попробуем, чтобы у нас все было хорошо!
Прошло двадцать четыре года, а они все так же не могли друг без друга, все так же нежно и преданно любили, и в их семье росли дети – три сестры.
Память снова возвращает вдову в последнюю неделю их жизни.
Молча, обнявшись, сидели на диване, только тихая музыка разливалась по комнате. Неожиданно Саша произнес:
- Моя золка... как ты будешь одна? – и прикрыл ее губы ладонью.
Она поцеловала ладонь, пытаясь сглотнуть комок в горле. Прижалась щекой и замерла. Муж тоже умолк.
Три дня - как один длинный. Пахнущий смертью черный гроб посреди комнаты, открытая настежь дверь, венки, цветы, чужие люди, перешептывающиеся между собой. Конечно, они ценили, уважали ее мужа, и все говорили что-то хорошее о нем, выражая соболезнование.
Но что слова? Когда его нет, и уже не будет. Навсегда.
Никогда ничего не поправить, не изменить, и жизнь ее продолжится, но совсем другая, неизвестная.
Измотанная за день, она пила снотворное. Едва заснув, просыпалась, обнимая холодную подушку. Перебиралась на кресле, в котором Саша просидел свою последнюю ночь. Прижимаясь к спинке, вдыхала родной запах...
Никогда и навсегда – эти слова она слышала в себе.
Уже никогда он не обнимет ее и не скажет:
- Золка, все будет хорошо, обещаю. Я с тобой! Улыбнись!
Невозможно не помнить его тепло и его смех, не помнить, как в воробьиные ночи он крепко прижимал ее к себе, словно защищая от ненастья, как бежали они под летним дождем навстречу радуге, как уминал вареники с творогом, как скучали, расставаясь ненадолго.
В похоронах всегда скорбь. Но когда это твой родной человек, горе - бездна.
Кладбище и гражданская панихида. Первые лица области и города, руководители и друзья, сменяя друг друга, говорили о Саше, глядя на нее и детей. Слушая, Юля подумала, как несправедливы люди друг к другу. Эти слова, да вовремя, при жизни сказать, а не вдогонку. Для кого они сейчас, когда он их уже не слышит?
Ветер сдувал покрывало, она поправляла его замерзшими пальцами.
Слетал снег с деревьев, и не таял на лице...
Юля помнила его теплые, мягкие губы, его улыбку. А сейчас его друзья ставят гроб у вырубленной могилы... вот готовят крышку, гвозди, молоток…
Прощаясь, она не могла оторваться от остывших губ, оглаживала воротник на костюме, в котором Саша был на свадьбе старшей дочери. Совсем недавно, собираясь в гости, муж шутил:
- Свадебный костюм! Погоди, еще двух барышень выдадим, и тогда, золка…
Мерзлые комья глины падают вниз, ударяют мерно, как тяжелый колокол. Люди идут и идут, и все глуше стук.
- В радости и в горе…До самой смерти...– Торжественно клялись счастливые молодожены. Улыбались, ничуть не задумываясь, что это может случиться.
Говорят, незаменимых нет.
Но потребность в человеке не уходит вместе с его смертью. Юля часто вспоминает мужа. Обострилось чувство вины: что–то не успела сделать, что-то не успела сказать, невольно обидела… Не поправить. Не повиниться.
Говорят, время лечит.
Минуло много лет, и каждый год это самая трудная неделя в году и самый длинный февральский день.
Жена – это жизнь, вдова – это память…
-------
Photo Internet