Часть 4
Осень – пора свадеб. Наши предки рассуждали трезво: урожай убран, закрома полны, всего в достатке – можно играть свадьбу. Не знаю, чем руководствовались Артем с Аней, но заглянув ко мне вечерком на чай, они объявили что, наконец, подали заявление в ЗАГС, и через месяц у них свадьба. А это значит, что мне нужно будет встретиться с Гориным и обсудить все предстоящие хлопоты. Странно, но сейчас мысли об этом не вызывали у меня особых эмоций. Что тут такого – придет бывший муж, а сейчас почти что посторонний человек, и мы обговорим сценарий нашего поведения в один определенный день. С родителями Ани мы встречались всего лишь раз, когда дети решили жить вместе, а мы с Гориным уже - врозь, но еще не были официально разведены, поэтому соблюдали некоторые формальности супружеских отношений. И вот теперь нам предстояло играть очередной спектакль на свадьбе. Хотя я не понимала, кому это нужно – все равно все знают, что мы разведены.
Горин пришел в выходной. С лета я его не видела.
- А ты хорошо выглядишь, - сподобился он даже на комплимент.
- На чужом крыльце и своя жена краше, - парировала я. Но, как ни странно, у меня уже не было желания ему дерзить, вызывать ревность. Не было совсем никаких чувств к нему. Просто пришел, давно знакомый, но, в сущности, чужой человек, с которым нужно решить определенную проблему. Вот мы и обсудили предстоящие материальные расходы, договорились, что ближе к свадьбе встретимся, чтобы утрясти все детали.
Почему так устроено: терзают самые родные люди, а когда они перестают быть близкими, то и отношения налаживаются. Мы просто не умеем терзаться из-за чужих людей.
***
С Егором мы играли в молчанку. Я его не спрашивала о Лене и ребенке, и он мне не напоминал, или не желал вспоминать. Но так не бывает. Проблема назрела, и рано или поздно она должна решиться. Сколько веревочке ни виться, а конец будет.
Хрустальный купол, которым мы оградили себя от внешнего мира, был слишком непрочен, и в один день он треснул от телефонного звонка на мой мобильник. Самого обычного звонка – для всех, без особой индивидуально выбранной мелодии.
Позвонила Юля – подружка Лены и попросила помощи.
Лена лежала с температурой, ребенок оставался без присмотра, домой в таком состоянии уехать - невозможно, а возвратившимся Юлиным родителям в собственной квартире не было места. Нужно срочно что-то предпринять, хотя бы до выздоровления Лены.
Егор молчал и хмурился, я предоставила ему право самому решать - что делать. И он решил.
Перевезти Лену с малышом в квартиру Егора было сущим пустяком по сравнению с тем, что же предпринять дальше?
Девушка была слаба и беспомощна, то и дело начиная плакать, корила себя за то, что гуляла легко одетой. Ей дуэтом «подпевал» Егорка. Температуру сбить удавалась лишь на пару часов и то ненамного. Пришлось вызвать «скорую».
Я стояла на кухне с малышом на руках, развлекая его ложками, больше для роли игрушек ничего найти не могла, боясь, а вдруг поранится. Зашел Егор растерянный и, кажется, даже испуганный. Он приблизился почти вплотную и шепотом спросил:
- Ир, а она не умрет?
Состояние неуверенности и внутреннего страха передалось и мне. Я крепче прижала к себе Егорку. Маленький живой человечек будто придавал силу. Посмотрев в глаза Егора, сразу поняла, о чем он думает. На какую-то долю секунды я тоже представила, что вот Лены не станет, и решатся разом все проблемы, если ребенок, действительно, Егора, это можно будет доказать и малыша усыновить. И тут же со страхом и стыдом оборвала в голове эту мысль.
Господи, прости, разве можно желать смерти человека. Я мысленно читала все известные мне молитвы и ненавидела себя за жестокость и бесчеловечность. У меня даже начался какой-то внутренний озноб, а тело будто парализовало. Из этого полуобморочного состояния меня вывел звонок. Приехала «скорая». Почти бросив ребенка на руки Егору, я побежала открывать дверь.
Врач осмотрел и послушал Лену. Ей сделали обезболивающие и жаропонижающие уколы.
Видя мое испуганное лицо, доктор улыбнулся и вдруг спросил:
- Валерьянка у вас есть?
- Что? – я совершенно растерялась.
- Галочка, накапайте мамаше валерьянки, - обратился уже к медсестре доктор. - А вы успокойтесь, ничего страшного с вашей дочкой не случилось, пневмонии я не нахожу, похоже, обычная вирусная инфекция. Побольше давайте ей пить. А если уж до завтра температура не спадет, вызывайте нас снова, заберем больную в стационар.
Галочка на самом деле подала мне валерьянку. И я ее залпом выпила.
С кухни показался Егор с малышом на руках.
- А вот, ребеночка надо изолировать от больной, уже уходя, констатировал доктор.
За врачами закрылась дверь, а мы все стояли в коридоре и молча смотрели друг на друга.
Я опомнилась первой:
- Собирайся, отвезешь меня с Егоркой ко мне, по дороге купим ему какого-нибудь детского питания и сока Лене. Она пока после уколов все равно спать будет, а потом ты вернешься к ней. Здесь нам всем вместе не разместиться, Егорке даже спать негде, да и слышал же – ребенка нужно изолировать от больной.
-Ты что же заставляешь меня провести с ней ночь? - Егор возмущенно смотрел на меня.
- Не говори ерунды. Ее нельзя оставлять одну в таком положении. Надеюсь, она не будет в бреду тебя соблазнять,- я попыталась шутить, хотя даже в такой ситуации мне ужасно не хотелось оставлять Егора с Леной.
Утром меня разбудил Егорка. Я уложила его рядом с собой, соорудив на всякий случай баррикаду из подушек, чтобы он не упал. И вот, проснувшись, он уже ползал и исследовал мою кровать. Спохватившись, побежала с ним в туалет, но опоздала - малыш уже был сырой. Как хорошо, что придумали памперсы. Во времена младенчества моего сына о такой роскоши и не мечтали.
Я уже совсем забыла, как нужно обращаться с маленькими детьми. Ничего – тренировка как раз кстати, может, скоро внуки пойдут. Я варила манную кашу - какая молодец, что вчера крупу не забыла купить. Когда же я последний раз готовила такую кашу? Наверное, лет двадцать назад. Мысли беспорядочно крутились в голове. Так, допустим, сегодня - суббота, завтра тоже выходной, а что делать с малышом в понедельник? Чем там занимается Егор? Больную тоже нужно кормить. Стало ли ей лучше? Может позвонить? Еще подумает, что я ревную. А разве нет? Да я бы лучше сама больная лежала, только бы он был со мной, заботился обо мне. Представила себя в постели с замотанным горлом, бледную и несчастную. Ну, нет. Куда приятнее использовать постель по другому назначению.
Егорка, кажется, уже привык ко мне. Не капризничает, кашу ест, смотрит такими милыми синими глазенками. Да, глаза, действительно, как у Егора, нос тоже похож. Интересно бы посмотреть детские фотографии Егора. Он мне никогда не показывал. А у Варвары Николаевны, наверное, есть.
Я пыталась разговаривать с мальчуганом, и он отвечал мне что-то, так забавно. Ползком он исследовал все комнаты и кухню. Поднимался у дивана и кресел на ноги и хорошо ходил за ручку. Видимо, скоро сделает первые самостоятельные шаги. И кто же увидит этот забавный, неуклюжий, первый неуверенный шажок? Только мама? Кому он скажет свое первое слово? Я снова терзала себе душу.
В дверь позвонили. Пришел Егор, бледный и уставший. Я поцеловала его, как обычно при встрече, но он меня не отпустил, а прижав к себе, продолжал целовать губы, глаза, волосы. Наконец, отстранившись, словно выдохнул:
- Я не люблю ее.
Я испугалась:
- Ей что, хуже?
- Да нет, вполне нормально, температура 37,3, ходит по квартире и все вспоминает, как она была у меня тогда. А я хочу все забыть, как кошмарный сон.
Егор был подавлен и измучен, причем, не столько физически, сколько морально. И я уже не знала кому из нас тяжелее.
После обеда я отправила Егора укладывать малыша спать, а когда, перемыв посуду, зашла в спальню увидела картину, которая перевернула всю мою душу.
Оба Егора спали в обнимку. Старший прижимал малыша к себе рукой за плечико, а младший - обнимал Егора своей маленькой ручкой за шею. Милое детское личико временами озарялось улыбкой, реснички подрагивали, так и хотелось погладить его по белокурой головке и поцеловать.
Лицо Егора, наоборот, было серьезно и спокойно. Мне всегда нравилось смотреть на него спящего. На лице во сне может отразиться столько эмоций. Но сейчас он просто спокойно спал, уставший, и, по-моему, ему ничего не снилось. Я смотрела на обнявшихся, спящих взрослого и ребенка – отца и сына, и на глаза наворачивались слезы. По телу разливался такой покой, безмятежность и блаженство. Словно завороженная, я села на краешек кровати и не могла на них насмотреться. А ведь это не мой ребенок и, кажется, уже не мой мужчина.
Егор наотрез отказался провести еще хотя бы ночь в своей квартире с Леной. Заезжал проведать и привезти что-то необходимое и тут же возвращался ко мне и Егорке.
Лена звонила, спрашивала о сыне, иногда плакала, я, как могла, утешала, говорила, что вот скоро она поправится, и мы привезем ей Егорку. Но плакала она из-за другого Егора, которого привезти ей никто не мог. А он уже совсем освоился с малышом. Менял ему памперсы, кормил и играл. И я не ожидала, что просто бурю эмоций у обоих вызовет купание. Малыш, видимо, очень любил водные процедуры и, услышав шум наливающейся воды, с веселыми возгласами пополз в ванную. А когда его раздевали, смеялся и подпрыгивал. Егор посмотрел на голенького мальчугана и удовлетворенно констатировал:
- Мужичок!
Ох уж эти мужчины!
В воде Егорка от восторга хлопал ручками, брызги летели во все стороны. Восхищение Егора старшего было ничуть не меньше. В воздухе кружились мыльные пузыри, по воде плавали импровизированные кораблики из мыльниц, ураганные волны рукотворного происхождения отправляли флотилию на дно, а через мгновение возвращали на поверхность. Егорка заливисто смеялся, добавляя еще больше брызг.
В результате мы чуть не протопили соседей. А пока я вытирала полы, Егор качал на руках малыша, замотанного в большое махровое полотенце. Со знанием дела укладывал его спать, рассказывая какую-то сказку. До меня долетали отдельные слова. Я слушала и понимала - из него получится идеальный отец.
Я соорудила Егорке кроватку в кресле, там он спал без опасения упасть на пол. А мы с Егором могли спокойно спать на кровати вдвоем, однако, как ни странно, Егор был со мной по-прежнему ласков и нежен, но мы не занимались любовью. Я засыпала у Егора на плече, а он лишь теребил мои волосы.
В понедельник Егор отпросился с работы, решив, что хотя бы еще день ребенок пробудет у нас, несмотря на то, что Лена чувствовала себя уже совсем хорошо.
Вернувшись с работы, я застала Егора, увлеченного игрой с малышом. Они вдвоем ползали на четвереньках и веселились. Появились даже настоящие детские игрушки: кубики и пирамидки. Оказывается, без меня приходил Андрей – хотел примерить на себя роль деда. Странно, что он не дождался моего прихода.
Я смотрела на играющих двух Егоров и уже в который раз ловила себя на мысли, что вернув малыша матери, нам не восстановить прежней жизни, прежних отношений с Егором. Он привязался к ребенку, расставшись с ним, будет скучать, захочет его навещать, даже если не свяжет свою жизнь с Леной. А смогу ли я делить Егора еще с кем-то, пусть даже и с ребенком, не начну ли ревновать? Егор будет ездить к ним, а я сидеть в это время одна изводить себя и терзаться. Потом мое недовольство выльется на Егора, начнутся ссоры, и тогда он меня бросит. Стоит ли этого дожидаться? Не лучше ли расстаться сейчас? Больно. Зато останутся только приятные воспоминания, и не будет зла, как на Горина.
- Егор, что ты решил? Так не может больше продолжаться.
Он сидел на полу, обхватив руками колени, смотрел на меня грустными синими глазами и никак не находил слов. Наконец, со вздохом сказал:
- Сегодня я отвезу Егорку матери, думаю, через пару дней она уже сможет уехать к себе домой.
- А ты? Ты же привязался к нему, я вижу. Из тебя получится хороший отец.
- А как насчет хорошего мужа? Ну почему так происходит? Если человек чего-то страшно боится – это с ним обязательно случается. Я с самого детства с ужасом представлял себе, что повторю судьбу своего отца, и что теперь?
Я вдруг вспомнила наш разговор с Валей, а потом с Сергеевым: «Наша судьба уже прописана где-то и кем-то, а мы следуем предначертанному и ничего не в силах изменить». Неужели на самом деле ничего нельзя изменить?
- Ты совсем не похож на Андрея.
- Надо же, а все говорят, что я - просто копия своего отца.
- Ты понял, что я имею в виду - душа у тебя совершенно другая. Ты ведь полюбил Егорку, а Андрею не было до тебя никакого дела.
- Но еще я полюбил тебя.
- А вот это скоро пройдет, даже уже проходит.
Егор сидел, задумавшись, он, кажется, осмысливал мои слова, пытался расставить все по своим местам, машинально подавая Егорке колечки пирамидки, которые тот собирал, копошась рядом с ним.
Не знаю, сколько вот так, молча, мы просидели. Но тут малыш поднялся около Егора на ноги и, глядя прямо на него, отчетливо сказал: «Папа».
Егор словно очнулся, он смотрел то на меня, то на Егорку, выражение лица у него было растерянное, но счастливое. А малыш коснулся ручкой его лица и снова повторил: «Папа!». Егор прижал его к себе. А я закрыла лицо руками, слезы покатились из глаз. И непонятно от чего были эти слезы: то ли от умиления, то ли от того, что это был конец нашим отношениям с Егором.
Малыша Егор повез Лене только утром, по пути в офис. А я весь день никак не могла сосредоточиться на работе. Мысли мои кружились в голове беспорядочно: то я хотела немедленно расстаться с Егором, то попытаться делать вид, что ничего не произошло, но вспоминая, что даже наши постельные отношения прекратились, а осталась лишь теплая дружба не понимала, как делать этот вид.
В обеденный перерыв подошла Яна:
- Ну, что? Колись, подруга. Снова с Егором все наперекосяк? Обедать, может, не пойдем, я, как чувствовала – бутербродов набрала.
В уголке за чаем я выплакала подруге душу.
- И что решила? - Янка сочувственно смотрела на меня. А я только пожимала плечами.
- Если рвать то, как в хирургии – раз и все, а по кусочку дергать – это ж пытка.
- А, если не рвать? – я ждала ответа, как ребенок любимую конфетку.
- Истерзаешь себя и его, а счастлива все равно не будешь.
Умом я все понимала, а с сердцем справиться не могла. Но вечером, когда Егор, как обычно, пришел ко мне, заставила сердце замолчать. Я спрятала его в железный ящик, заковала цепями, повесила амбарный замок и даже биться приказала через раз.
- Егор, ночевать ты сегодня пойдешь к себе, - говорить старалась как можно тверже, чтобы предательское дрожание голоса не выдало меня. Я ждала протеста, возмущений или еще чего-то, но Егор лишь спросил:
- Ты так решила? Приговор окончательный и обжалованью не подлежит?
Я только утвердительно кивнула. Смотреть, как он одевается и уходит, сил не было, я просто стояла и тупо уставилась в одну точку. Но Егор подошел, притянул к себе и поцеловал. Я сжимала кулаки до боли, так, что ногти впились в ладони, чтобы хоть этой малой физической болью заглушить боль души, чтобы не разреветься при нем, чтобы он не остался. И лишь когда захлопнулась дверь, дала волю слезам. Уснула прямо одетая на сырой подушке. А утром, проснувшись, не ощущала своего тела, как будто смотрела на себя со стороны. Словно это не я ходила, умывалась, что-то ела, куда-то шла. Наверное, меня больше нет. Кто-то, конечно, есть, но это уже не я.
А вещи Егора остались на своих местах, он ничего не забрал. Значит, он еще придет, значит еще не все. Внутри что-то шевельнулось, словно маленький огонек, но он тут же погас.
Дни проходили похожие друг на друга: один, второй, третий. Егор не звонил, не приходил. Но вот вечером раздался звонок в дверь. Невероятно громкий в моей такой тихой, опустевшей квартире. Я вздрогнула, сердце бешено заколотилось. На цыпочках подошла к двери и посмотрела в глазок. Но это был не Егор, а Андрей.
Ну, зачем, зачем он пришел?! Узнал, что мы расстались с Егором и решил воспользоваться ситуацией, неужели он думает, что между нами что-то может быть? Я не открою дверь.
Зазвонил мобильник – незнакомый номер.
- Ира, открой, я знаю, что ты дома, мне очень нужно с тобой поговорить о Егоре.
Я метнулась к двери, руки так тряслись, что еле справилась с замком.
- Что? Что с ним? – я трясла Андрея за ворот куртки.
- Может, войти дашь?
Пока Андрей раздевался и шел на кухню, думала, пройдет вечность.
- Да, успокойся ты, ничего с ним не случилось, кроме несчастной любви. У меня он живет, заходит к ребенку, возит продукты, а ночует у меня. Никогда бы не подумал, что такие театральные страсти - в наше время, да еще с собственным сыном. А знаешь, я ему завидую. Знаю, что вы оба – два правильных идиота, и совесть вам не позволит быть вместе, но все равно завидую, у меня такой любви не было. Я даже не знаю, зачем я пришел. Тебе ж не легче от того, что узнала - он с Ленкой не спит. Ты из-за своей правильности себя в жертву принесла, а он – ребенка усыновлять собрался. Так что, я настоящим дедом буду.
- Поздравляю.
- А вот я, тогда, если б кого-то любил, то не женился бы на Верке, даже из-за ребенка. Хотя, теперь-то понимаю, что кроме Егора у меня и нет никого. Бабы – они приходят, уходят, а сын – это все, что у меня есть, и мне жаль, что раньше я совсем им не интересовался, только сейчас это понял. И Егор понимает, он умнее меня.
- Чего же ты от меня хочешь?
- Сам не знаю. Может быть, просто еще раз посмотреть на тебя.
- Эка невидаль, что смотреть-то на стареющую одинокую бабу?
- Что-то есть в тебе такого, может то, что не вцепляешься руками и зубами, потому и тянет к тебе, потому и не бросают.
- Но Горин-то бросил.
- Значит, за него цеплялась. Но вообще, он – дурак и еще тебя вспомнит не раз.
Андрей ушел, а я все сидела и думала - какая же жизнь сложная, как переплетены все отношения между людьми, насколько эти отношения хрупки и непостоянны, и как меняется наше отношение к самим этим отношениям.
Вот с Гориным любовь была взаимная, по крайней мере, мне так казалось. И все было хорошо: и чувства, и секс, а постепенно чувства притупились, секс стал обыденным пару раз в неделю, а потом и совсем прекратился. Я старалась как-то реанимировать отношения, но, видимо, новые более яркие ощущения Горина захватили, и все мои старания ни к чему не привели, а точнее привели к разводу.
Отношения с Романом – совсем странная история - наивная влюбленность глупой плотвички, клюнувшей на крючок искушенного ловеласа. Да еще страшное желание отомстить Горину. Но когда обиделась, посмотрела на искусителя повнимательнее, а не через розовые очки, влюбленность тут же и прошла, да и факт отмщения был зафиксирован.
А с Егором? Тут, скорее всего, проснулся вулкан страстей, до сей поры только попыхивающий дымком, и вдруг взорвавшийся лавой и пеплом. Надолго ли хватает такого извержения? Совсем на чуть-чуть. Однако тут могут быть два пути дальнейшего развития событий: временное затишье с последующими извержениями или постепенное затухание и спячка на тысячи лет. Как же понять саму себя? Так хотелось с кем-нибудь поговорить. К маме и соваться нечего, сразу сказано было - плакаться не приходи, Янка свое мнение уже сказала, Валюшке в ее тихом омуте меня не понять. А как хочется успокоить душу. Егор мне как-то предложил для успокоения души поехать в Плес. Вот и съезжу к Варваре Николаевне, она меня хотя бы выслушает.
Я попросила машину у Артема, соврав, что мне нужно привезти картошки от родителей. Я иногда брала машину у сына, ну не таскать же, в самом деле, тяжести в руках по электричкам. Можно, конечно, отправлять сына самого наведываться к бабушке с дедом, но я предпочитала ездить самостоятельно. Поэтому и в этот раз сын без разговоров дал мне ключи от машины.
***
Я ехала по знакомой дороге, но не было, как раньше, ни ощущения умиротворения, ни предвкушения счастья, когда даже при мысли о том, что должно произойти, замирает сердце, а внутри накатывают будоражащие приливы, захлестывающие волнами блаженства.
Включила приемник.
«…И только небо в голубых глазах поэта.
Как упоительны в России вечера».
Только песен о голубых глазах мне сейчас и не достает! Нажала на другую волну.
«…А ты стоишь на берегу в синем платье,
И даже краше не могу пожелать я…»
Снова - синее, неужели и в третий раз от синевы не избавлюсь?
«О, Mami Blue, о Mami Blue…»
Видимо это мой рок. Конечно, перевод это – «о, мама, грустно», но «вlue» все же - синий. Ладно, пусть играет - песня под настроение.
Вот и мой любимый городок. Оставила машину на стоянке и пошла на гору. Промозглый, холодный ветер в лицо, пожухлая трава, нагие березы раскачивают длинными черными ветвями, как растрепанными косами. Серое, хмурое небо и вода в Волге, словно свинец. Никакой синевы и в помине, только запах реки остался неизменным. Я подставила лицо ветру и закрыла глаза. Так и стояла, пока не продрогла до костей, тогда, подгоняемая ветром, побежала обратно. А вид на заречье и примостившиеся по всей горе домики все же не такой хмурый, как на реку. И церковь блестит золотыми куполами.
В деревню я приехала еще засветло, хорошо, а то бы в темноте дорогу не нашла. Варвара Николаевна, как и тогда, вышла на крыльцо.
- Ира? Ты одна? А где же Егор? Что-то случилось?
- Да нет, здравствуйте, мне просто очень захотелось к вам приехать, можно?
- Конечно, конечно, здравствуй, проходи скорей.
Я так же сидела на кухне у окошка и не знала что говорить. На стене тикали ходики.
- Ты, наверное, голодная, давай-ка я тебя щами накормлю.
Варвара Николаевна доставала тарелки и ложки, несмотря на мой отказ.
- Ой, я же вам тортик привезла, - спохватилась я.
- А потом и почаевничаем.
Когда люди не знают, что сказать, они говорят о погоде. Вот и я говорила о дожде, о холоде и о скорой зиме, не зная, как сказать самое главное – как рассказать о Егоре, а хозяйка меня не торопила и только, когда чай был допит, а посуда убрана, села напротив и, заглянув прямо в глаза, спросила:
- Ну, что у вас с Егором? Рассказывай.
И я рассказала: и как в моей квартире появилась Лена с ребенком, и про ее болезнь, и про то, как маленький Егорка жил у меня, и как он назвал Егора папой, и что я решила расстаться с Егором, и даже про то, как приходил Андрей.
- Так, стало быть, правнук у меня есть и тоже Егорка. Вот ведь, как бывает, и снова ребенок, как монета разменная. Ты, девонька, все правильно сделала, время тебя вылечит. А Егорушке, видать, за отца своего беспутного испытание дадено. Что ж, в том и его вина есть, нечего без любви с девками спать.
Вот так, все просто, каждому – по грехам, по заслугам.
Я попросила у Варвары Николаевны посмотреть старые фотографии. Некоторые висели на стенах и стояли в серванте - в комнате, но фотографий совсем маленького Егора я не видела. И баба Варя принесла альбом.
С трех-четырех фотографий на меня смотрел уже знакомый мне Егор, с других – синеглазый мальчишка в позах и костюмах, очень похожих на такие, как у моего Артемки, скорее всего тоже сделанные в школе, профессиональным фотографом. Но, наконец, я нашла и то, что так хотела увидеть – черно-белые фотографии - Егор совсем маленький - лет двух, с отцом и матерью, Андрей на ней – копия Егора сейчас, вернее Егор сейчас – копия Андрея в те годы. И еще фото – Егор у матери на руках, наверное, ему около года. Да, вот на этой фотографии малыш Лены очень похож на Егора.
Так в раздумьях я и просидела допоздна, а хотела вечером же вернуться обратно, но темнеет сейчас так рано, а я и приехала-то я уже в сумерках, сейчас же стояла темная ночь.
Варвара Николаевна сказала, что уложит меня на диване в комнате. Но мне так хотелось на чердачок.
- Ты с ума сошла, там же стужа, - баба Варя только руками всплеснула.
Но я упросила ее разрешить унести туда матрас, одеяло из дома и включить обогреватель, и под оханья с причитаниями сняла с печки постельные принадлежности, которые Егор туда положил в прошлый раз.
Повздыхали знакомые ступеньки. Не так уж и холодно, только пока раздевалась. Насмотрелась снова на березовый потолок и задула лампу-свечу.
Казалось, что Егор где-то в доме, сейчас он придет, нужно только немного еще подождать, как тогда. И я засыпала в ожидании. А сквозь сон слышала, как скрипнули и oхнули ступеньки, и кто-то гладит меня по волосам. Как жать, что это только сон.
Но когда я почувствовала прикосновение губ, очнулась, и сердце бешено заколотилось.
- Егор?!
Но он не давал мне говорить, целуя снова и снова. Я обхватила его за шею, не веря в реальность происходящего. Такого с нами еще не было. Мы оба чувствовали, что это, наверное, последняя наша ночь, поэтому хотели взять от нее все до последней капли. Словно бродившие в пустыне и, наконец, вышедшие к источнику, мы никак не могли утолить жажду, рискуя умереть.
Кажется, было уже утро, когда Егор заснул, а я, положив голову ему на грудь, слышала биение сердца любимого, ровное, спокойное дыхание, но почему-то не могла уснуть. В голове, как удары маленьких молоточков звучали стихи Друниной:
Как резко день пошел на убыль!
Под осень каждый луч милей...
Грустят серебряные трубы
Прощающихся журавлей.
Как резко жизнь пошла на убыль!
Под осень дорог каждый час...
Я так твои целую губы —
Как будто бы в последний раз...
Тогда я, стараясь даже не дышать, выскользнула из-под одеяла, оделась, поцеловала на прощание Егора и тихо, на цыпочках спустилась в дом.
Варвара Николаевна, видимо, услышав, как хлопнула дверь, окликнула:
- Егор?
Я присела около кровати.
- Это – я. Спасибо вам за все. Передайте Егору, когда проснется…Хотя, не надо ничего передавать. Я поеду. До свидания.
- Господи, Ира, темно еще, подожди, хоть рассветает, позавтракаем…
- Нет. Еще раз, спасибо.
Я вышла на улицу. Стояла такая тишина, что был слышен стук собственного сердца. Ни ветерка. Воздух влажный, густой, а кругом туман, сквозь который едва виднелись дома на противоположной стороне улицы.
Включила все фары, но все равно почти ничего не было видно. Ехала потихоньку, ориентируясь по кустам на обочине. В Плесе у реки туман стал намного гуще.
Еще ни разу этот городок не представал передо мной одинаковым. Каждый раз он показывал себя в новом свете, словно хотел, чтобы я узнала его со всех сторон: и празднично радостным, и ветрено-озорным, бесшабашным, и сердитым, холодным и недовольным, и вот теперь – притихшим, таинственным и загадочно-непонятным. Мне снова захотелось подняться на гору. Что там сейчас – в тумане? Как и вчера, поставила машину на стоянке и поднялась по тропинке. Еще только рассветало. Заречья с милыми маленькими домиками совсем не было видно, только сплошной серый туман. Березы по обрыву и те выплывали мне навстречу из серой пелены. Волги тоже, как будто не было – не понять, что там – то ли вода, то ли ее и нет. В полной тишине послышался сначала слабый, потом все приближающийся шум моторной лодки. И вдруг ее стало видно. Она словно висела в воздухе, а за ней тянулись расходящиеся полоски волн, разрезающие гущу воды и тумана, делая реку полосатой. Невероятное зрелище таинственности и неповторимости.
Я медленно возвращалась назад к машине. Из-под горы туманную дорогу выделил свет фар. Я не увидела номера машины, но цвет и модель были, как у машины Егора. Неужели, он проснулся и поехал за мной?
Я пыталась догнать, но в таком тумане ехать быстро было невозможно, впереди не видно ни одной машины. Может быть, это вовсе и не Егор? Мало ли кто мог проехать по городу. На посту ДПС меня остановили для проверки документов. Молодой сержант представился и, изучив права и доверенность, пожелал счастливого пути.
- Скажите, а сейчас не проезжала серебристая Тойота? - и я назвала номер машины Егора.
- Да, минут десять назад. Какие-то проблемы?
- Нет, нет, просто знакомый.
- Будьте осторожны, туман - видимость очень плохая.
Я поблагодарила машинально, все мысли были уже направлены на одно - быстрее. Егор думает, что я впереди и пытается догнать. Зная его любовь к скорости, я просто сходила с ума. Что я наделала! Если с ним что-то случится, я себе этого никогда не прощу.
Стало немного светлее, но туман не рассеивался. Хорошо, что машин на дороге почти не встречалось. Когда впереди показались красные огоньки, обрадовалась и прибавила газа. Но это оказался не Егор. И снова - совершенно пустая дорога.
Я не сразу заметила машину в кювете, только когда уже совсем проехала мимо, меня будто что-то кольнуло, затормозив, оглянулась и похолодела. Не помню, как выскочила из машины, бежала, а ноги не слушались, как во сне, когда хочешь кого-то догнать, а ноги, словно прирастают к одному месту. Почти падая, слетела по мокрой траве вниз и рванула дверцу со стороны водителя. Почему-то ожидала, что она не будет открываться, но дверь распахнулась. Егор сидел, держась за руль руками, уронив на них голову. Я в полной истерике закричала:
- Егор!
За ту долю секунды, пока он поднял голову и посмотрел на меня, в моем воображении уже нарисовались самые ужасные картины. Я себя корила и ненавидела, кажется, уже и жить не хотела. Ощупывая руками его голову и лицо, только твердила:
- Ты жив? Жив?!
А он непонимающе лишь спросил:
- Ты вернулась? - за руки затащил к себе на колени.
Все еще не веря, что Егор цел, я продолжала гладить его по волосам, целовала сырое и соленое от моих же слез лицо, всхлипывая, никак не могла успокоиться. Не представляю, сколько мы так просидели, зажатые между сиденьем и рулем, только я за это время наобещала ему столько, сколько за всю свою жизнь не обещала всем своим родным и знакомым, вместе взятым.
Туман потихоньку рассеялся, когда мы вышли, наконец, из машины и осмотрели ее.
Все оказалось совсем не плохо: машина даже ни обо что не ударилась, лишь слетела под откос. Не считая нескольких царапин на бампере, других видимых повреждений не было. Мы даже смогли вытащить машину из кювета, прицепив буксировочный трос к моей, и до самого дома я ехала следом за Егором, держась от него на расстоянии не больше пятидесяти метров. Когда, подъехав к дому, вышли из машин, Егор, усмехаясь, спросил:
- А к себе пустишь? Я еще не забыл твои клятвы под откосом, - и уже серьезно добавил, - я хочу с тобой поговорить.
Я готовила то ли завтрак, то ли уже обед, а Егор сидел рядом такой близкий и родной, и такой далекий, что я это почувствовала еще до того, как он начал говорить.
- Помнишь, я тебе рассказывал, что был в командировке в Канаде. Тогда мы только оформляли документы на поставку оборудования. Теперь заключены все контракты и меня направляют на полгода куратором с нашей стороны. Я оказался удобным сотрудником, ведь второе высшее у меня – технический перевод, так что с языком проблем нет, а это в наше время ценится – мне не нужен переводчик. Через несколько дней я улетаю.
- А как же Лена и малыш?
- Вот если бы ты сейчас сказала: «А как же я?» - я бы остался, но я знал, что ты так не скажешь. Мы сходили в ЗАГС и подали заявление на установление отцовства, оказывается все так просто, когда по обоюдному согласию. Так что у меня теперь есть сын - Егор Егорович Иванов. Я бы лучше назвал его Андреем, но раз уж Лена назвала Егоркой, пусть так и будет.
- А жена?
- Ты так хочешь меня женить? Я не готов на такой шаг. Жить они будут пока в моей квартире, а дальше – посмотрим. Вот и все, птаха моя. Я выпускаю тебя из своих сетей. Можно, я буду приходить эти несколько дней?
Я хотела быть твердой и сильной, но не смогла, к тому же несколько часов назад я обещала ему всю себя до последней капли. Все равно теперь уже все решено.
***
Я ждала Егора, он должен был зайти попрощаться перед отъездом. Меня уже словно поделили на части, и одну частичку он увозил с собой.
Он зашел грустный, но какой-то загадочный. С непонятной осторожностью расстегивал молнию на куртке и вдруг, что-то достав из-за пазухи, протянул ко мне руки. В ладонях сидел крошечный пушистый комочек. Котенок. Расцветкой он походил на сиамского – светленький, с темными ушками и хвостиком, но пушистый. И это милое создание смотрело на меня большими, круглыми, голубыми глазами.
- Вот. Его зовут Лютис.
- Странное имя.
- Это аббревиатура, если писать, то все буквы - заглавные, кроме «ю».
И тогда я поняла, Люблю Тебя Ира, а «С» - наверное, «сильно» и чтобы получилось настоящее кошачье имя. Я взяла это сокровище в руки, а сама все смотрела в глаза Егора
- И я тебя.
Последний поцелуй был долгим. Очень долгим.
- Прощай, - и за Егором закрылась дверь.
Пустота.
Как же мне плохо. Даже когда меня бросил муж, не было так невыносимо больно.
Видимо, тогда все тянулось долго. Ревность, злость, ущемленное самолюбие и ненависть – сделали свое дело – любовь ушла, осталась привычка и обида. Это, как ноющий зуб. А потом его удаляют, потому что необходимо, причем с заморозкой. Неделя - другая и все проходит. А сейчас, если уж идти по аналогии – то, пожалуй, это сравнимо, как если бы вдруг по неосторожности или из злого умысла удалили здоровый зуб, да еще и без анестезии.
И вот она – боль, жалость, безвозвратная потеря. Сколько нужно времени, чтобы зажила такая рана? Говорят: «Время лечит?» Сколько же его нужно, чтобы исцелиться полностью. И возможно ли это?
Акация совсем уже бела,
И мне любовь прибавила седины...
Я жду весну к себе на именины,
Забросив неотложные дела.
Мы будем пить французское вино,
Смеяться над ошибками и болью.
Моя душа - открытое окно,
А за окном фиалковое поле.
Я пробегусь беспечно по траве,
Быстрей дождя и босоногих молний.
И в этот миг забуду о тебе,
И больше никогда уже не вспомню.
Неужели такое возможно? Никогда не вспомнить. Нет, я всегда буду вспоминать Егора, глядя на синий цвет. Только, наверное, когда-нибудь лишь с легкой грустью, а не с такой тоской, как сейчас.
Я стояла у окна и смотрела на улицу. Серо, сумрачно, моросит мелкий холодный дождь. По стеклу текут прозрачные капельки. И по моим щекам текут слезы. Одно окно и двое плачущих: с одной стороны – я, с другой – осень.
***
Пришла Валя. Она считает себя отчасти виноватой в моих страданиях. Хотя причем тут она? Я сама все решала и знала еще тогда, уступив настояниям Егора, что так будет.
- Я у тебя сегодня ночевать останусь, ладно?
- Не думай, я травиться не собираюсь, сколь бы фигово мне ни было. Как же Петя твой?
- Да, он к маме пошел, а то уж она теперь переживает, что я у нее сына совсем отобрала.
- Валь, тебе хорошо с ним?
- Да. Я так устала быть одна, мне необходимо о ком-то заботиться, а то я начинаю выдумывать всякую чепуху. Вот и тебя втянула в авантюру, - Валя захлюпала носом.
Ну вот, пришла подруга меня поддержать, а мне самой впору ее успокаивать:
- Что, ты уже больше не собираешься искать мне мужа?
Валюшка сразу встрепенулась:
- А ты не против продолжить? Я-то думала, ты коришь меня и ругаешь. Ирка, ты - золото! Я так рада, что ты не ставишь на себе крест, и настаиваю на твоем знакомстве с Темкиным начальником.
- Тут хоть настаивай, хоть не настаивай - все равно познакомимся. Свадьба-то вот она - на носу. Только я думаю, что после свадьбы продолжения не будет.
- Вот-вот, я как раз об этом. Надо, так сделать, чтоб продолжение было. И это в твоих силах. Ты выглядишь сейчас, как никогда. Эта любовь тебе явно на пользу пошла. И чего это меня, как на дрожжах разносит? Хоть есть любовь, хоть нет.
- Так надо же побольше ночного, поменьше мучного, а не наоборот. Хотя, Валюш, худая корова – все равно не газель.
- Ладно, не прибедняйся. Ир, что, правда, с Егором было настолько хорошо?
Я потупила взгляд, даже сейчас мысли о Егоре приводили меня в трепет. Мы никогда с Валей не обсуждали интимные подробности. Да и какие там были подробности? Молодыми жили мы во времена, когда, как теперь говорят, «секса в стране не было» и даже говорить о нем считалось неприличным. А в последнее время я с Гориным больше года нормальных интимных отношений не имела, а уж Валя и подавно, как со своим развелась, сидела на голодном пайке в плане секса.
Теперь мы стали все больше смотреть на запад, но русский менталитет – его, как оглоблю, не согнешь. Это в Америке у каждого свой психолог. Люди ходят, чтобы выговориться. А у нас – у каждой своя подружка.
- Валь, ты знаешь, как-то уж больно с Егором все было идеально, так просто не может быть долго.
- А и не было бы долго, даже не появись эта подруга с ребенком. Знаешь, что мешает всем идеальным отношениям? Быт. Как только начинаются всякие бытовые проблемы, так и заканчивается любовь. Чем вы занимались с Егором, ну, кроме секса? Гуляли, отдыхали. А представь – у тебя появляются внуки, ты начинаешь разрываться между ними и своей любовью. А мужчины ведь, как дети, не уделяешь им внимания и все – отношениям конец. Хочешь, чтобы тонус был в тебе - будь всегда в тонусе.
- Валька, это ты сейчас о чем? В рекламе все наоборот: «Хочешь быть в тонусе - надо чтобы «Тонус» был в тебе», но то – о соке, - я хохотала до слез.
- И не смейся. Егор твой не создан для семейной жизни, птица он вольная. Его устраивали ни к чему не обязывающие отношения с тобой, как и Романа, с той лишь разницей, что у второго к тому же ты не была единственной. И еще. Не лги сама себе. Егор с самого начала знал, что скоро ему нужно будет уехать. Так какая роль была отведена тебе? Пенелопы, вечно ждущей своего суженого. Ира, ты уже не девочка, чтобы постоянно ждать, время-то уходит. Это по молодости люди влюбляются, женятся, о предстоящих трудностях не думают, а с годами всем нужен комфорт. А мужики в особенности не хотят менять привычную беспроблемную жизнь на новую и создавать себе дополнительные заботы. Так что, коснись серьезных отношений: один в Канаду бежит, а другому жену-луну подавай. Нет, Ир, любовь и брак - понятия несовместимые. Любовь – это вздохи при луне, а брак – это серые будни.
- Если это на самом деле так, то замуж еще раз я не хочу.
- Тогда готовься страдать каждый раз после порции этих вздохов.
Мы проболтали с Валюшкой полночи, перебирая все мыслимые и немыслимые варианты отношений с мужчинами, и тут Валя высказала такое, чего я от нее никак не ждала:
- Ну вот, с мужиками разобрались, а теперь скажи-ка мне, подруга, сама-то ты чего хочешь? Не слишком ли велики у тебя запросы? Простые серые будни тебя не устраивают, тебе вечного праздника подавай. Да еще и чуть возникают сложности – сразу лапки кверху, и ну себя, родимую, жалеть. Вместо того чтобы отношения с дочкой Романа попытаться наладить – самоустранилась. За Андрея бы взялась – может и человека из него сделала, ведь закодировался же он. Нет, попался молодой, интересный. Так снова при первом же ударе судьбы, хвост поджала - и в кусты. Не пора ли начинать что-то делать, а не просто плыть по течению?
Я смотрела на Валю в полной растерянности. Вот – пришла, называется, подруга меня утешить, а сама - как обухом по голове. Так что, оказывается, это я такая неприспособленная, не умею строить отношения с мужчинами. Может поэтому и муж меня бросил? Стало ему скучно, я не придавала этому значения, плыли - плыли по течению, и разнесло оно нас в разные стороны, а я вместо того чтобы подгрести в нужное русло, ничего не делала.
- Что же это, Валь, я такая недотепа, получается?
- Ну вот, опять двадцать пять. Снова себя - любимую жалеть будешь? Ты уж давай определяйся, кто тебе нужен, а подвернется, так держи. А то ведь скоро все мои придуманные способы закончатся.
Ох, Валюшка-Валюшка, подбросила мне информацию к размышлению. Придется покопаться самой в себе. Похоже, что хуже-то всего мы знаем как раз сами себя.
***
Завтра свадьба у Артема с Аней. Месяц суеты, приготовлений и хлопот пролетел незаметно. Я так рада, что за всеми этими хлопотами мне было не до себя. Артемка приезжал или прибегал почти каждый день. Постоянное его приподнятое настроение передавалось и мне, заставляя жить, а не существовать, То и дело нужно было куда-то бежать, что-то заказывать, договариваться. Пару раз ко мне приходил Горин, чтобы обсудить совместно все, что касалось нас обоих. Как ни странно, встречи эти проходили в теплой и даже душевной обстановке. У меня совершенно прошла злость на него. Нисколько не задевали его звонки молодой жене и то, что он называл ее «дорогая». Я даже попыталась как-то представить себя с ним в постели и не смогла. Надо же, как устроен человек, двадцать лет бок о бок - одна постель, одни заботы, и вдруг ничего не осталось. Совсем ничего, кроме взрослого сына и этих предсвадебных хлопот.
Вот и сейчас я сидела рядышком с бывшим мужем, и мы просматривали набросанный на листочке бумаги весь распорядок завтрашнего дня. Нам предстоит целый день быть вместе и не просто рядом, а рука об руку, как положено идеальным родителям. Так хочет наш сын. Чтобы все на его свадьбе было по правилам. Только кто их придумал эти правила? И сколько будет игры, чтобы их соблюсти? И не только с нашей стороны - Аня на сегодняшние день и ночь уехала к родителям, чтобы завтра Артем с друзьями могли забрать ее из отчего дома.
А нам с Гориным и родителями Ани завтра еще предстоит передать зажженную свечу, как символ домашнего огня новой семье. Какой символ? Какой семейный огонек?
Ну, да ладно, просто красивый обычай, да и родители Анны все же не разведены, пусть это будет искорка их семейного огня.
- А ты в последнее время, кажется, даже помолодела. И выглядишь так сексуально. Артем мне говорил, что у тебя есть мужчина. Это правда?
- А тебя в этом что-то не устраивает?
Артему я не говорила, что Егор уехал, да и вообще, не хотела посвящать его во все свои переживания. Сейчас ему не до меня, а потом… Кто его знает, что будет потом.
- Да, нет. Наоборот, я очень рад за тебя. Хотя бы уже не буду считать себя подлецом, оставившим тебя одну.
- А разве наличие у меня мужчины так меняет мировоззрение?
- Ну, все же мне так спокойнее.
- Уж не думал ли ты, что я могу наложить на себя руки?
- Нет. Но я тебе собирался сказать и не решался, а теперь, пожалуй, можно. Я скоро стану отцом. В том смысле, что еще раз.
- Поздравляю. И надеюсь все же, это случится раньше, чем ты станешь дедом.
- А что, Аня беременна?
- Не знаю, но раз они решили официально пожениться, думаю – к тому идет.
Сергей задумался. Его явно смущал статус деда, притом, что он вновь готовился стать отцом, считая себя снова молодым. И вдруг – дед. А я так вот просто мечтаю стать бабушкой. Мне, как никогда, сейчас необходимо заполнить пространство вокруг себя новыми переживаниями, эмоциями, занять, наконец, все свое свободное время, чтобы отвлечься от мыслей о Егоре.
А тут еще Валюшка снова мне напомнила о нашем уговоре, упорно заставляя меня обратить внимание на начальника службы, в которой работает Артем. Сын не мог не пригласить на свадьбу своего, как он выражался, наставника и «производственного папу», который опекал его еще с институтских времен практики на предприятии.
Я купила себе к свадьбе очень элегантное, даже сказала бы, сексуальное платье. А за последнее время я немного похудела, так что снова стала влезать в старые любимые джинсы, которые носила лет пять назад, но не выбросила – настолько они мне нравились. Видимо, бурные отношения с Егором да последний месяц суеты и переживаний пошли мне на пользу, так что смотрелась я в этом платье, как Валюша сказала - лет на 35, ну - 38, не больше и имела все шансы привлечь к себе внимание мужчины.
- Сереж, скажи честно, почему ты от меня ушел? Почему наши отношения вдруг сошли на нет, ведь мы же любили друг друга?
Горин задумался.
- Честно? Я много думал об этом и только теперь понял. Может быть, в этом есть и моя вина, но я не смог сделать тебя настоящей женщиной. Ты всегда была какой-то зажатой, а мне хотелось большего. Поначалу я думал, что это хорошо, просто ты слишком молода, но время шло, а ничего не менялось, я даже и не ревновал тебя почти. А потом как-то в командировке я тебе изменил. Да, я считал себя подлецом, пытался всеми силами загладить свою вину, но забыть тех ощущений не мог.
Я слушала исповедь бывшего мужа, щеки у меня пылали, внутри все клокотало. Вот так, хранила мужу верность, за все двадцать лет не взглянула ни на кого другого, а ему, оказывается, нужна была распущенная шлюха. Обида меня душила, перехватив дыхание, даже не давала говорить, но все-таки вырвалась наружу, как джин из бутылки.
- А ведь ты на самом деле не сделал меня настоящей женщиной. Я ей стала только теперь. И я тебя понимаю, такие ощущения, действительно, забыть невозможно.
Высказалась. Теперь пусть и он почувствует хотя бы часть той обиды, что душила меня.
***
Свадьбу назначили на пятницу. Я сказала Темке, что в субботу как-то удобнее и привычнее, но они с Аней твердо решили венчаться, а по субботам не венчают. Регистрироваться в один день, а венчаться в другой, пусть даже и следующий, они не хотели. «Какой же день тогда считать днем свадьбы?» - возмущался Артем. Так и получилась – пятница.
Я не спала почти всю ночь. Это жуткое волнение охватило меня и выбило из обычного ритма. Вспоминался день собственной свадьбы. Какая же я тогда была счастливая, влюбленная и тоже не спала всю ночь.
Это сейчас к Ане на дом придет стилист-парикмахер, а я тогда с утра сама бегала в парикмахерскую. Потом Валя помогала мне одеваться. Она, как подружка невесты, была постоянно рядом. Сегодня она тоже придет. Артем пригласил на свадьбу и ее, и Машку с мужем, как-никак они росли в одном дворе, ходили вместе в детский сад, а Валюшка была Темке запасной мамой, как и я Машке. Это уж потом мы разъехались по разным районам и стали реже видеться.
И вот снова Валюша помогает мне собраться. Только я без фаты и не в белом платье. А из зеркала смотрит на меня совсем не та юная девочка, как двадцать пять лет назад, а уже не слишком молодая женщина. Хотя впрочем, своим отражением я осталась весьма довольна. Это платье цвета переспелой вишни с открытой спиной мне очень нравилось. В дополнение – меховая накидка – и не холодно выходить на улицу, да и в церковь с отрытой спиной и руками не ходят. Не забыть бы еще взять шарфик на голову.
Мы приехали прямо к ЗАГСу и ждали, пока прибудут жених с невестой. Когда они выходили из машины, у меня просто дыхание перехватило. Такие они были молодые, сказочно красивые и невероятно счастливые! Артем очень похож на своего отца, и я невольно посмотрев на Горина, снова вспомнила нашу свадьбу. Сергей стоял рядом со мной, и я видела, что он тоже волнуется, может быть, и он вспоминал о нашем счастливом дне?
Церемония в ЗАГСе пролетела четко, отлажено и стандартно-быстро. Потом сразу все поехали в церковь.
Венчание – это все-таки более торжественная, праздничная и, как мне показалось, обязывающая церемония. Когда священник давал напутствие молодым:
«Брак — чудо на земле. В мире, где все и всё идет вразброд, брак — место, где два человека, благодаря тому, что они друг друга полюбили, становятся едиными, место, где рознь кончается, где начинается осуществление единой жизни. И в этом самое большое чудо человеческих отношений: двое вдруг делаются одной личностью, два лица вдруг, потому что они полюбили и приняли друг друга до конца, совершенно, оказываются чем-то большим, чем двоица, чем просто два человека, — оказываются единством», я не могла сдержать слез.
Зажженные свечи, венцы над головами, церковное пение: «Господи, Боже наш, славою и честью венчай их!»
Такой обряд, должно быть, крепче связывает двоих влюбленных. Они перед Богом дали клятву в вечной любви.
В идеале христианский брак нерасторжим; расторжение его стало возможным, лишь как уступка «жестокосердию» людей.
Дай Бог, чтобы у нашего сына все было хорошо, чтобы ему не пришлось идти на эту уступку жестокосердия и потом не стоять на свадьбе своих детей под руку с Аней только для приличия, а всю жизнь ощущать тепло и близость родного человека.
Друзья Антона постарались, они даже раздобыли голубей. И когда Антон с Аней отпускали у храма в небо белых птиц, всех просто охватил шквал непередаваемого восторга. Белые голуби кружили над нами в невероятно голубом небе.
Молодые с друзьями из церкви поехали к Вечному огню и на мостик у речки – такое вот смешение традиций и обычаев разных времен.
С родителями Ани - Наташей и Володей мы находились постоянно рядом. И Горин, надо отметить, был просто безупречен. Я очень переживала, что станет заметна натянутость наших отношений и, хотя все знали о разводе, хотелось все же выглядеть парой, а не двумя чужими людьми. Пока мы ехали в кафе, Сергей постоянно шутил, рассказывал забавные истории, мне даже на какой-то миг почудилось, что все стало вдруг как прежде, когда мы были вместе, собирались с друзьями, а он был вечной душой компании.
В кафе подъезжали гости, и мы принимали их в роли радушных хозяев.
Вот, наконец, шумной веселой толпой высыпала из машин молодежь. Хлебом-солью встречали молодоженов.
Как хорошо, что мы заказали это кафе за городом. Уютный небольшой домик по типу охотничьего, с довольно вместительным залом. Столы, расположенные буквой «П», отдельно в углу - большущий самовар и чайный столик, рядом выход в бильярдную. Зал ребята украсили шарами, смешными плакатами, с пожеланиями, свадебными поговорками и двумя забавными буквами «А», символизирующими Артема и Аню. Буковки эти были изображены то целующимися, то с детской коляской, то просто шагающими за ручку.
Саму свадьбу взялся вести Артемкин друг, я даже и не ожидала, что из него выйдет такой заправский тамада!
После нескольких тостов, традиционного вальса молодоженов, когда обстановка стала совершенно непринужденной, ко мне подошел сын с весьма обаятельным мужчиной лет, наверное, чуть старше сорока, не слишком высоким, с интересной бородкой.
- Мама, я хочу познакомить тебя с моим руководителем, наставником и, вообще, замечательным человеком. Тимур Фаритович, а это моя мама – Ирина Александровна.
- Как официально, можно просто Ирина, - я протянула руку.
- Очень приятно, и для вас я просто Тимур, - он поцеловал мне руку, - вы воспитали замечательного сына, я очень рад, что он работает в нашем коллективе. И надеюсь, что обрадую и Артема, и вас сообщением о том, что вчера я подписал у руководства свою докладную о назначении Артема на новую должность, и после отпуска с еще большим энтузиазмом ваш сын приступит к новой работе.
Сын сиял. Он сам выбирал институт, сам договаривался о практике на предприятии и был очень счастлив, когда по окончании института его пригласили туда на работу. А во многом посодействовал этому Тимур. Артем им восхищался и как талантливым руководителем, и просто как человеком, с которым наконец-то меня познакомил.
Как истинный джентльмен, Тимур не удержался от комплимента в мой адрес, очень тепло отозвался обо всей организации свадьбы. Но только наша беседа стала переходить из русла стандартности к атмосфере непринужденности, как подошел Горин. Они с Тимуром уже успели познакомиться при встрече гостей, пока я была занята последними хлопотами в организации застолья.
- Я вижу вы, наконец, познакомились с моей женой. Ира, а мы, оказывается, с Тимуром однажды вместе были в Москве на выставке, я даже помню его доклад, только тогда я не знал, что он будет руководителем нашего сына. Как говорится – мир тесен.
Сергей, словно нарочно, подошел, когда сын знакомил нас с Тимуром, и даже назвал меня женой, коей я уже и не являлась.
Заиграл вальс, а тамада объявил, что сегодняшнего торжественного вечера не настало, если б не так уж и много лет назад еще две пары не соединили свои руки и сердца и не произвели на свет таких замечательных Артема и Аню. Поэтому тост за родителей, и приглашение на вальс.
Горин лишь пригубил фужер с вином и, обхватив меня за талию, увлек в центр зала.
- Ну, что? Вспомним твой институтский выпускной вечер? Вальс я не танцевал, кажется, с тех пор.
Пожалуй, он был прав. Сергей не слишком любил танцевать, хотя и умел.
Наташа с Володей кружились рядом с нами. Горин старался изо всех сил, он даже ни разу не наступил мне на ноги. Может быть, это только со мной он не танцевал с тех пор? Ах, да что теперь вспоминать.
Свадьба сына. Мне хорошо, мне весело. Вальс закружил голову, мелькают лица. Напротив лицо мужа, пусть и бывшего. Он улыбается, и я улыбаюсь. Музыка стихла. И надо же было кому-то крикнуть: «Горько!». И кричали не молодоженам, а нам – родителям.
Владимир обнял Наташу и поцеловал. Горин посмотрел мне в глаза и тоже поцеловал, а отпустив, тихонько сказал: «Прости». Придерживая за талию, довел до стола.
Интересно, за что он попросил прощения? За этот поцелуй или вообще – за все.
Я вышла на улицу глотнуть немного свежего воздуха и передохнуть от головокружительного вальса.
Чудесное мы выбрали место… Тишина, никаких посторонних. Здесь, наверное, летом просто замечательно: березовая рощица, небольшой прудик, скамеечки, качели на берегу. Но даже и сейчас - поздней осенью было замечательно. Главное - день выдался солнечным, хотя сейчас к вечеру - подмораживало. Солнца уже совсем не было видно, и небо окрасилось в приятные пастельные тона: от нежно-розового до бирюзового. На таком фоне оголенные березы казались тоненькими девчушками с распущенными косами. Я стояла, прислонившись к крылечку, наслаждаясь покоем и красотой. Как хорошо, что мы с Аней заказали себе меховые накидки. Невеста, естественно, белоснежную, а я черную. Она замечательно смотрелась с платьем, и сейчас мне в ней было тепло и уютно.
Я уже собиралась вернуться в зал, когда услышала какие-то печальные звуки. Сначала тихо-тихо, потом все отчетливее. Они доносились откуда-то из-за рощи. От крыльца мне ничего не было видно, и я отошла к пруду. В закатном небе показался журавлиный клин. Птицы летели низко, должно быть собирались опуститься на ночлег. Размеренные взмахи крыльев, печальное курлыканье. Я стояла, словно завороженная, и не могла отвести от них взгляд. К горлу подкатил комок, стало даже тяжело дышать, а из глаз невольно покатились слезы.
Я не слышала, как кто-то подошел, и обернулась, только когда меня окликнули по имени.
Рядом стоял Тимур. Я растерялась. У меня даже не было с собой носового платка – я не сообразила захватить со спинки стула свою сумочку.
- Вы плачете? Что-то случилось?
- Нет, просто такой день, а тут еще журавли,- я вытирала слезы рукой. - Сумочку забыла взять.
Тимур протянул мне свой носовой платок. Я вытирала слезы, стараясь не размазать косметику.
- Вот зеркальца у меня в карманах нет. Может быть, я помогу?
Я отрицательно закачала головой, но Тимур слегка за талию повернул меня к себе и, взяв из рук платок, коснулся моего лица.
- Не переживайте, все прекрасно, макияж не пострадал, и выглядите вы восхитительно. Я уже говорил сегодня - никогда бы не подумал, что у вас такой взрослый сын.
Он продолжал слегка придерживать меня за талию, и мне приятна была его забота, но, как ни странно, я не ощутила хоть малейшего трепета тела.
Раньше, когда меня касались приятные мне мужчины, внутри будто прокатывались волны, тело отзывалось каким-то трепетом, а сейчас я была совершенно спокойна, хотя Тимур мне понравился во всех отношениях.
- Пора возвращаться к гостям.
- Вы переживаете, что нас увидят вдвоем?
- Вот об этом я как раз думаю меньше всего. Мне кажется, вы знаете, что мы с Сергеем разведены, так что сцены ревности мне закатывать некому.
- А вы так чудесно смотритесь вдвоем, я даже подумал, что вы снова вместе, особенно после этого вальса.
- Нет, это только красивая игра. На свадьбе сына все должно быть по правилам. У Сергея новая семья, он скоро снова станет отцом. И я вам этого никогда бы не рассказала, но поскольку Артем, считая вас «производственным папой», поведал все наши семейные тайны, то – что уж скрывать.
- Разрешите и мне вас пригласить потанцевать. Хотя, кажется, я не очень хорошо это умею.
Когда мы вернулись, в зале как раз играла мелодия вальса.
А Тимур лукавил, он прекрасно танцевал, и я ему об этом сказала.
Лишь стихла музыка, и мой кавалер проводил меня к столу, подошла Валюша.
- Вы так замечательно танцевали! Тимур, вы, часом, бальными танцами не увлекаетесь?
И тут Валя, набравшись наглости, даже не спросив меня, бесцеремонно решила вмешаться и дать толчок нашим с Тимуром отношениям.
- Ира, а ты уже всех предупредила по поводу завтрашнего дня?
Мы не планировали праздновать второй день свадьбы, как это было принято в былые времена, но молодежь собралась развлечься в боулинг клубе, а мы – самые близкие подруги с мужьями и без - устроить посиделки у меня дома. И вот Валя намеренно завела этот разговор при Тимуре и пригласила его ко мне в гости.
А он не отказался.
Валентине я еще выразила все свое недовольство за столь явно сводническую инициативу, но она лишь посмеялась:
- Не возьмешь все в свои руки – ты без мужика останешься. Подумай сама – все завтра парами будут, даже Янка со своим Розановым придти обещалась, одна ты у нас без пары. А теперь все просто замечательно.
- Только выглядит это как сводничество.
- Не бери в голову, ты же не одна будешь. И давай уже прекращай этот траур по отношениям с Егором. Пора жить дальше.
Вот так, столько суеты, беготни и суматохи с приготовлениями к свадьбе, и все так быстро закончилось.
Хотя, мне кажется, прошло все замечательно: и регистрация в ЗАГСе, и венчание, и это застолье в ресторанчике. Даже с Гориным мне было так легко и свободно, словно мы и не были разведены. И все же я смертельно устала. Ноги просто гудели. Не чаяла, как добраться до кровати. А дома меня встретил Лютис - мое голубоглазое сокровище. Он, видимо, так соскучился один, что не отходил от меня ни на шаг и спать улегся прямо у головы на подушку, мурлыча мне в ухо.
***
На второй день мы собирались к обеду. Я не готовила чего-то особенного. Хотелось устроить просто вечер воспоминаний с просмотром фотоальбомов и домашних видеозаписей, без общепринятого застолья, но с пирожками, закусками и тортом.
Валюша - наш главный спец по печеностям, расстаралась на все сто – притащила целую корзину пирожков: и с мясом, и с картошкой, и с яблоками.
Таким составом мы собрались впервые, я сначала немного переживала, получится ли сразу всем чувствовать себя непринужденно, честно сказать, я не мастак организовывать всеобщее веселье, надеялась лишь на нашего незаменимого Лешу и его гитару.
Яна, наконец, появилась со своим Розановым в обществе, не скрываясь ото всех и вся. В компании он оказался куда интереснее, чем я его знала раньше, к тому же без особого стеснения стал хозяйничать на моей кухне, будто всю жизнь только и занимался приготовлением бутербродов.
Тимур пришел с шикарным букетом желтых роз. Я проводила его в комнату.
Еще с Егором мы задумали сделать к свадьбе видеоальбом об Артемке и Ане. И вот теперь мы смотрели наше творение, смеялись над детскими фотографиями. Валюша комментировала, кто как не она, знает Артемку лучше всех. А мне взгрустнулось – вспомнились прошлые годы и то, как совсем недавно Егор подбирал эти фотографии, проживая со мной те мгновения моей жизни, которые ему были совершенно неизвестны. Я непроизвольно обернулась и увидела, что Тимур смотрит вовсе не на экран, а наблюдает за мной. Мне стало как-то неловко, словно он мог прочитать или понять мои мысли.
Фильм закончился, и я вышла на кухню.
- Нужна помощь? - Тимур вышел следом. - Вы воспитали чудесного сына, я вам очень завидую, мне еще моего растить и растить.
Артем мне почти ничего не рассказывал о своем шефе, кроме того, что он разведен. Видимо, Тимур не слишком распространялся о своей личной жизни.
- А сколько вашему сыну?
- Десять лет. Я очень без него скучаю, так сложилось, что живет он сейчас у бабушки под Казанью.
- Артем мне никогда не рассказывал о вас кроме, конечно, взаимоотношений по работе, хотя я знаю, что мой сын вас просто боготворит.
- В моей личной жизни все так сложно, что я сам себе иногда не могу признаться в своих чувствах и спланировать происходящее. А если честно, то и не с кем поговорить. У меня здесь нет слишком близких приятелей. И я вам очень признателен, Ира, что вы пригласили меня сегодня в гости. С вашими друзьями я себя чувствую очень легко, словно знаком с ними сто лет, хотя, надо сказать, думал, что буду ощущать себя белой вороной.
- Я и сама немного переживала, в таком составе мы собрались впервые и очень рада, что все удалось.
На кухню заглянул Валин Петруша. Я заметила, что у них с Тимуром возникли какие-то общие интересы, и чувствовалось, что Петру очень хочется о чем-то поговорить. Тимур же, слегка стесняясь, попросил:
- Ира, вы не сочтете верхом неприличия, если мы с Петром чуть позже воспользуемся вашим компьютером на полчасика?
- Да, сколько угодно.
Я только надеялась, что это не было очередной Валюшкиной уловкой в своднической деятельности, о чем не замедлила ее спросить. Но Валентина, сделав круглые глаза, только вопросительно пожала плечами. Однако вечером, когда все начали потихоньку собираться домой, Валя не без удовольствия сама извинилась за «Петрушу», сообщив, что они немного задержатся.
Пока Тимур с Петром бурно обсуждали за компьютером неожиданно объединившие мужчин вопросы, Валя не менее бурно атаковала меня вопросами о Тимуре. Она слишком форсировала события, не понимая, что я не машина и не могу переключить свои чувства, как коробку передач. Конечно, общение, постоянная суматоха последних дней отвлекли меня от мыслей о Егоре, но каждая клеточка моего тела хранила память только о нем, как замороженные ягоды в пакетике хранят память о лете.
- Ну, как тебе Тимур?
- Валя, что ты от меня хочешь услышать, мы едва знакомы.
- Но он тебе хоть понравился?
Я неопределенно пожала плечами:
- Довольно приятный мужчина. Да и Артем о нем всегда хорошо отзывается.
- Ну вот, слава Богу, начала мыслить трезво. Что бы такое придумать, чтобы утащить сейчас Петрушу домой и задержать Тимура?
- Даже не пытайся! С ума сошла. Да Тимур и сам не останется, он интеллигентный, воспитанный человек, и не надо портить мнение обо мне своим дурацким сводничеством. Не торопи события.
- Ну вот,- обиделась Валюша,- а если он не придет больше?
- Значит, так тому и быть. И вообще, я не уверена, что Тимур – тот человек, который мне нужен.
- Это почему?
- Не знаю. Валь, он ведь татарин, а у мусульман свои обычаи, свои традиции и вообще…
- «Вообще» – это ты о чем? В плане секса? У них мужчинам, кажется, делают обрезание? Тебя это как-то напрягает?
- Кому до чего, а тебе до секса.
- А тебе будто нет. Чем ты с Егором занималась? А тут – «Восток - дело тонкое, Петруха».
Я не успела возразить Валентине, что в данный момент не могу даже представить кого-либо вместо Егора, как из комнаты вышли мужчины. Валя сразу засобиралась домой, видимо, специально создавая в прихожей много суеты, так что втроем в моем небольшом коридорчике одеваться было неудобно, и Тимур вынужден был отойти в сторонку, чтобы дать нам попрощаться. Валюша расцеловала меня у порога и, дернув за рукав, поторопила Петра.
Тимур стоял в некотором замешательстве, словно ожидая от меня каких-то действий или приглашения остаться? Но я даже мысли такой не допускала.
- Ира, а вы любите активный отдых? – вдруг неожиданно спросил Тимур.
- В общем, да,- ответила я машинально, не понимая, куда он клонит.
- Тогда у меня есть предложение: давайте завтра сходим на каток. Вы катались когда-нибудь на коньках? Завтра же воскресенье, или у вас намечены какие-то дела?
- Я даже не знаю, последний раз я стояла на коньках, наверное, еще в школе. Мне кажется, я буду выглядеть, как корова на льду. А что, уже работает каток? Еще же не зима? Да там и катается, поди, одна молодежь.
- Во дворце спорта каток с искусственным льдом, он работает круглый год, мы ходили туда с сыном. И вы глубоко заблуждаетесь, что там только молодежь. Туда ходят такие ли еще бабушки и дедушки! Ну, решайтесь. Там играет хорошая музыка, есть приличное кафе, обстановка, как в стародавние советские времена.
- Ну, хорошо, только если у меня совсем не будет получаться, то мы сразу уйдем.
- У вас все получится, это как на велосипеде, если когда-то катался, то уже не разучишься. А сейчас вы мне откроете небольшой секрет?
Я смотрела непонимающе, пока Тимур с улыбкой не пояснил:
- Номер вашего телефона.
Конечно же, я что-то перестала соображать. Тимур набрал мой номер на своем телефоне, и где-то в комнате заиграл мобильник. Обычная мелодия - для всех. - Пока обычная.
- Теперь и у вас есть мой номер. Еще раз спасибо вам, Ира, за приглашение, и спокойной ночи, - он лишь на несколько секунд задержал мою руку в своей и, повернувшись, вышел в подъезд.
А я нашла в комнате свой мобильный телефон и сохранила в его книжке последний неотвеченный номер под именем «Тимур». Ну что, еще одна новая мелодия в моем мобильнике? Я даже не задумывалась, что бы такое установить, а сразу пошла к компьютеру, чтобы найти и перекинуть на телефон «Восток - дело тонкое, Петруха». Моя глупая затея становится манией.
Я уже укладывалась спать, когда зазвонил телефон.
- Ну, как? Появилась новая мелодия в твоем мобильнике?
Ох, уж эта Валюшка!
- А тебе не кажется, подруга, что ты своим звонком, может быть, отвлекаешь меня от чего-нибудь эдакого?
- Я тебя слишком хорошо знаю, ты не способна на «чего-нибудь эдакое». Ну, скажи только, появилась мелодия?
- Да, да, появилась. Ты довольна, сводница?
- Не обзывайся, обижусь. Для любимой подруги же стараюсь. А хочешь, я с одного раза угадаю новую мелодию? «Восток - дело тонкое, Петруха»!
Валюшка действительно меня очень хорошо знала.
Когда на следующий день заиграла новая мелодия на моем телефоне, я уже перебрала всю подходящую одежду в своем гардеробе, не придумав ничего лучшего, чем джинсы с курткой, ярким шарфом и перчатками.
Теория по поводу умения кататься на велосипеде не слишком себя оправдала. Лишь только я ступила на лед, способность поддерживать вертикальное положение меня покинула напрочь. Тимур против меня был просто асом. Я не могла себе позволить повиснуть на нем, поэтому намертво приклеилась к бортику. Народа на катке было немного, и на самом деле, контингент присутствовал самый разнообразный. Большей частью родители с детьми, но катались и две пары весьма преклонного возраста. Играла мелодия Морикконе, и вся обстановка очень располагала к приятному отдыху. После «круга почета» я все-таки решилась оторваться от спасительного борта, но, сделав пару шагов, взмахнула руками, как испуганная ворона крыльями, и через секунду сидела на льду. Тимур подал мне руку. Подняв, он обхватил меня за талию, уверенно удерживая, продолжал сопровождать. И, о чудо! У меня стало получаться! Я уже ощущала свои ноги, а не ходули вместо них. Лед перестал выскальзывать из-под меня. Я решилась немного отстраниться от Тимура, сначала все же держась за его руку. Потом отпустила и ее. И только, полная счастья, хотела немного разогнаться, чтобы показать свою самостоятельность, как снова стала терять равновесие. Замахав руками, я уже падала, но Тимур был рядом, и я повисла на нем, обхватив руками за шею. Он тоже держал меня обеими руками, крепко прижимая к себе. Лицо мое оказалось так близко к его лицу, словно мы собирались поцеловаться. Мне было неловко, словно это я нарочно кинулась ему на шею, но отстраняться я не отваживалась, чтобы не упасть вдвоем.
Тимур заскользил по льду, увлекая меня за собой, и я потихоньку ослабила свои объятия.
Заиграл какой-то вальс.
- Попробуем?
- Боюсь, что на коньках я не сильна вальсировать.
Но, ведомая своим кавалером, я умудрилась не только не упасть, но даже попадать в такт. Только тут какая-то девчушка неожиданно столкнулась с нами, и я вновь двумя руками обвила Тимура за шею, а он прижал меня к своей груди.
Девчонка смеялась, мне тоже было весело, я перестала испытывать неудобство от этих вынужденных объятий.
И тогда я поняла, почему Тимур пригласил меня именно на каток. Эта обстановка, невольная близость делали нашу встречу в некотором роде интимной, в то же время ничего неприличного или предосудительного не было. Мой спутник нашел самый быстрый шаг к сближению, причем очень тесному. Не зря же, сидя в кафе после катания, он констатировал:
- Кажется, после таких бурных объятий мы спокойно можем перейти на «ты», как очень близкие люди.
- Да, очень близкие, - смеялась я.
Мы перекусили, Тимур заказал бутылку красного вина. Напряженность в наших отношениях исчезла полностью, и я решилась попросить Тимура рассказать о себе. Он задумался, глядя куда-то в одну точку, потом, взглянув на меня, как-то грустно ответил:
- Понимаешь, Ира, то, что я расскажу, может тебе не понравиться, потому что это коснется не только лично меня, но и, если выразиться официальным языком, отношений межконфессионных.
Я смотрела на него удивленно-непонимающе:
- Вот уж никогда бы не подумала, что дружеско-романтическая встреча может иметь политический характер.
- Я тоже так думал и по молодости считал изжившими себя предрассудками многие убеждения моих родителей, но жизнь вносит свои коррективы, и взгляды меняются. Начинаешь понимать, что в этом мире не все так просто, и, чтобы сохранить стабильность, приходится идти на компромиссы, а иногда даже жертвы.
- Вы меня заинтриговали. На какие же жертвы пришлось идти вам, извини, тебе?
- Для начала ответь мне на вопрос. Ты христианка?
- Да, но какое это имеет значение? Особенно в личной жизни, раз уж мы решили говорить о личном?
- Очень большое. Значит, ты считаешь себя христианкой. Но я почему-то уверен, что ты не соблюдаешь постов, в церковь ходишь очень редко, скорее всего, только на Пасху, да и из молитв знаешь, в лучшем случае, «Отче наш». А теперь ответь: Способна ли ты ради любимого человека сменить веру? Стать, к примеру, мусульманкой или иудейкой? полагаю, ты ответишь «нет».
Я задумалась. Никогда прежде мне не приходилось ставить перед собой такие вопросы. Но Тимур был прав, прав абсолютно во всем. Видимо, для него это настолько наболевшая тема, что он постоянно прокручивает ее в голове и очень хорошо научился понимать людей.
- Скажи, в чем я ошибся относительно тебя?
- Ты совершенно прав, во всем. Но ведь и ты не совершал хадж, постов тоже не соблюдаешь, не совершаешь ежедневно намаз, да и свинину, наверное, ешь, и вино, вот, пьешь? Но ты считаешь себя мусульманином. Тебе не кажется, что в отношении к вере мы с тобой очень похожи? Мы росли во времена пропаганды атеизма и не научились верить так, как это было, допустим, век назад.
- Я даже не ожидал, что ты окажешься таким понимающим собеседником, если честно, мне не с кем было поговорить на эту тему. Моя жена даже слушать не хотела о чем-то подобном, а основная масса людей, я имею в виду не мусульман, знают о мусульманах лишь то, что они свинину не едят.
- Но почему ради любимого человека обязательно менять веру? В нашем современном обществе возможны браки людей с разным вероисповеданием, разве не так?
- Да, конечно, только ваша церковь такие браки не приветствует. У нас можно жениться и на христианке, и на иудейке, но жена должна слушать мужа, растить детей, быть покорной. И если не соблюдать эти правила, брак неминуемо распадется.
- Ты был женат на русской? На какие же жертвы она не пошла ради сохранения брака?
- Это слишком наболевшая для меня тема. Я никогда ее не обсуждал, тем более с еще не слишком хорошо знакомым мне человеком.
- А обсуждать наболевшее с малознакомыми людьми легче, чем с друзьями. К тому же рассказывая, начинаешь видеть проблему как бы со стороны и многое переосмысливаешь.
- Ну, если ты готова меня выслушать. Да, я женился на русской. Вера очень эффектная и слишком независимая женщина. Мои родители были категорически против этого брака, они даже не приехали на свадьбу. Отец Веры всегда уступал капризам дочери и делал для нее все, а мать умерла давно, и Вера ее почти не помнит. Сначала все было замечательно. Мы не испытывали бытовых и материальных проблем, свекор очень помог в этом плане. Вера любила вечеринки, праздники. Детей она не хотела, а я мечтал о сыне, но когда, наконец, по моему настоянию эта мечта осуществилась, тут-то и начались все проблемы, сразу – с выбора имени ребенку. Вера хотела назвать сына Степаном – в честь отца. Я очень уважал своего свекра, но Хисматуллин Степан – это, явно - ни в какие ворота. Я назвал сына Русланом, хотел, конечно, Фаритом – в честь деда, но выбрал, однако же, вполне нейтральное имя. Только Вера по имени сына так и не называла, обращалась к нему: то «зайчик», то «котик». Потом была сущая истерика по поводу обрезания, жена упорно хотела ребенка крестить. Но это же сын – мальчик – продолжатель рода, как она этого не понимает?! Да, он только наполовину татарин, но он носитель фамилии.
Разговор этот, несомненно, причинял Тимуру боль, я уж и не рада была, что вызвала его на такую откровенную беседу и решила хоть как-то смягчить разговор:
- Тимур, а ты слышал поговорку: «Поскреби русского - найдешь татарина»?
- Нет, я знаю только: «Незваный гость хуже татарина», - в его голосе звучала обида.
Взрослый, состоявшийся мужчина, а столько комплексов, как у подростка. Мне стало его жаль, но что я могла сделать? В его глазах я была такой же русской женщиной, как и его жена, хотя и пытавшейся его понять, насколько была способна.
- Словом, мысли о разводе возникли уже тогда, но мне бы не отдали грудного ребенка, а чтобы оставить жене сына, я даже в мыслях не представлял. Вот так, время шло, а конфликт все нарастал. С рождением ребенка Вера не слишком изменила свой образ жизни, она не хотела сидеть дома. Откровенные наряды, вечеринки, встречи с друзьями - все это не ушло на второй план, а по-прежнему составляло образ ее жизни. Но последней каплей стал вопрос об обучении Руслана. Поскольку здесь нет школ, где бы изучали татарский язык, я настаивал на том, чтобы каникулы сын проводил у моих родителей и там обучался языку. И все больше стал задуматься о переезде в Татарию. Если бы мои родители жили в Казани, то я бы даже минуты здесь не задержался. Но все родственники у меня живут в маленьком городке, и перспектив на получение хорошего образования там нет. Я и сам когда-то уехал оттуда по этой же причине. А Вера считала, что тратить время на изучение татарского языка глупо, учить нужно английский, немецкий, на худой конец – французский. Все наши перепалки стали сказываться на сыне, он даже начал заикаться. Вот и все. А дальше, развод, суд, где мне, к счастью, удалось убедить, что сына должен воспитывать отец. Сейчас все-таки не те советские времена, когда ребенка практически всегда оставляли с матерью. Вера, конечно, с Русланом встречается, но не часто, поскольку у нее уже другой мужчина. Она даже не стала претендовать на квартиру, а почти сразу переехала к нему. Европейские женщины слишком эмансипированы. Они самостоятельны, независимы, слишком темпераментны. Они завоевали себе слишком много прав, но совершенно забыли про обязанности, а зачастую и про элементарные приличия.
Я улыбнулась, вспомнив, что мой бывший муж наоборот обвинил меня в излишней холодности.
Тимур истолковал мою улыбку по-своему.
- Вот видишь, а я предупреждал, что тебе не понравятся мои откровения.
- Ты не так меня понял. Я просто подумала, как же все относительно. Вот мой муж посчитал меня слишком скованной или, как он выразился, «зажатой», поэтому и развелся со мной, а ты считаешь свою жену чересчур темпераментной, но результат тот же – развод. Значит, тебе не нравятся русские женщины?
- Нет. Все совсем не так. Мне очень нравятся русские женщины. Вот только на роль мусульманской жены они не подходят. Ты знаешь, что означает слово «ислам» в переводе с арабского? «Покорность». Ты можешь представить себя покорной? Хотя, конечно, имеется в виду покорность перед Аллахом, но в семье женщина обязана слушать мужа. Думаешь, какова главная радость в жизни мусульманина? Это его праведная жена. Она хранит семейный очаг, заботится о своем муже и детях.
- Значит, тебе нужна покорная жена, но ты допускаешь связь с другими женщинами? Поэтому ваша вера и разрешает мужчинам иметь нескольких женщин, а у нас только одну.
- Это не так. Разрешается иметь несколько жен, но все они должны иметь равные условия. Но в нашей стране это недопустимо.
- Поэтому ты хочешь найти себе жену-мусульманку и иметь русскую любовницу, - я всегда была очень дипломатична в разговорах с людьми и особенно с мужчинами. Даже не знаю, с чего это меня вдруг понесло на столь прямолинейные высказывания. Тимур явно не ожидал от меня такой лобовой атаки и не находил, что ответить.
- Извини, я обычно не высказываюсь так прямолинейно и не хотела тебя обидеть. В конце концов, по каким-то там опросам 40% мужчин имеют связь на стороне, и вообще, это твое личное дело.
- Зато мы расставили все точки над i и избежим каких-либо претензий друг к другу при продолжении наших отношений.
- А ты хочешь продолжения?
- А ты нет?
Теперь он своим прямолинейным вопросом поставил меня в тупик. Я не ожидала столь откровенного предложения и была не готова к такому повороту событий.
- Все слишком быстро, извини, но давай не будем спешить, - меня даже в жар бросило от таких разговоров. Надо же было самой брякнуть, не подумавши, к чему это может привести.
Тимур улыбнулся:
- Ну вот – речи истинного дипломата. Знаешь, есть один старый анекдот: Если военный говорит «да» - это означает « да», если он говорит «нет» - это «нет», если военный говорит «может быть» - это не военный. Если дипломат говорит «да» - это «да», если он говорит «может быть» - это означает «нет», а если дипломат говорит «нет» - это не дипломат. Ну, а дальше еще про девушку.
- Нет уж, начал – так договаривай.
- Ну, в общем, ели девушка говорит «нет» - это «может быть», если - «может быть» - то это – «да», а если девушка говорит «да», то - это не девушка. Исходя из этой теории и всей этой дипломатической игры слов – у меня есть надежда?
Я засмеялась:
- Ты так и хочешь, чтобы я ответила: «да».
- Ну, хорошо, хорошо. Но хотя бы позвонить я тебе могу?
- Конечно.
Но видимо, чувствуя какой-то подвох, он все же уточнил:
- И ты ответишь?
- Да, да! - мне стало совсем весело. Напряженность спала.
Тимур проводил меня домой. Но, видимо, помня разговор о том, что не нужно слишком спешить, на прощание всего лишь взял мои руки в свои и слегка коснулся губами моих пальцев. А я всю дорогу поглядывала на его импозантную бородку, и в голову лезли смешные мысли: «Интересно, колется ли борода при поцелуе и, вообще, не мешает ли она». Мне ни разу в жизни не приходилось целоваться с бородатым мужчиной. Вот если мужчина недостаточно хорошо побрит, это колко и не слишком приятно, а тут целая борода. Но, увы, видимо, придется продолжить отношения с Тимуром, чтобы иметь возможность рассуждать о поцелуях с бородатыми мужчинами.
Шутки шутками, а если серьезно – что же мне теперь делать?
Когда знакомишься с очередным мужчиной, не знаешь, кем ты впоследствии для него станешь. Ждет ли тебя легкая интрижка, будешь ли ты его любовницей, или же он сделает предложение, и ты станешь женой. Подразумевается какое-то развитие отношений, но мне еще ни разу не доводилось сталкиваться с ситуацией, когда заранее была бы определена конкретная граница в твоем статусе этих отношений. А сейчас все более чем ясно - любовница и не выше. Пока Тимур не женат, но, видимо, поиск жены-мусульманки входит в его планы, а отношения со мной - это некая параллель, с предыдущим никак не связанная. Именно так, как в учебнике геометрии: параллельные прямые – не пересекаются. Теорема. Она уже доказана, и опровергать ее – нет никакого смысла. Все разложено по своим местам, а что делать нет ни малейшего понятия. С Янкой надо посоветоваться – она мастер выстраивать теории и определять жизненные позиции. Вот и посвятим завтрашний обеденный перерыв душевным излияниям, тем более что подруга все равно спросит о Тимуре. И Валя спросит, но ей я пока всего не расскажу. Буря эмоций без конкретных выводов, или наоборот, слишком поспешные выводы, мне сейчас ни к чему.
Янка действительно уже с утра хитро на меня посматривала и делала намеки типа: а умею ли я готовить манты и чак-чак?
Уединившись с подругой в перерыве, я выложила ей все как на духу.
- Да, ситуация. И кто же тебя за язык-то тянул на такую явную откровенность? Сама виновата. А он тебе понравился?
- Приятный мужчина, но перейти сразу к близким отношениям я, конечно, не готова – слишком свежо в памяти все, связанное с Егором, наверное, я его еще долго не забуду. Но жить-то надо, и будь Тимур русским, без всех этих национальных предрассудков, может все у нас и получилось бы. Но теперь я даже не знаю, как мне себя с ним вести. Что же это такое? Кругом, оказывается, полно неженатых мужчин, но связать свою судьбу не с кем. На кого ни посмотри – сплошные проблемы.
- А ты думаешь, почему все эти мужики неженаты? Именно потому, что они и не хотят жениться. Женятся по молодости – по глупости и любви, что, собственно, одно и то же, или же сразу после расставания с прежней женой. Так что надо знакомиться с женатым и разводить его с женой.
- Это не по мне. Я сторонник теории, что на чужом несчастье свое счастье не построишь. Да и ты вот, сколько уже ждешь, пока твой Розанов с женой разведется? А он что-то не торопится.
- Да мужики – они слишком консервативны и очень боятся перемен. Если не случается чего-то очень уж существенного, ни за что не пойдут на резкие перемены. И на развод-то в большинстве случаев жены подают.
- Все так, но что же мне-то делать?
- А что бы ты делала, если бы не этот ваш разговор?
- Наверное, завязала бы отношения с Тимуром.
- Так и завязывай.
- Но я-то знаю, и он знает, что я знаю. Исходя из всего этого, на долгие прелюдии рассчитывать не приходится, а к постели с ним я не готова. Понимаешь, мне захотеть нужно сначала головой. А от просто постели я не получаю никакого удовольствия.
- Сердцу не прикажешь.
В этот момент открылась дверь и вошла наша главбух.
- Как хорошо, что я вас тут застала, как раз вас, Ирина Александровна, я искала.
Обращение по имени-отчеству сулило разговор официальный.
- С понедельника у нас оформлены и проплачены курсы на двух человек в Москву. Курсы – это, конечно, громко сказано, но будут лекции, информация о новых программах, словом - день бухгалтера. Приглашаются главные бухгалтеры предприятий с заместителями. Вот мы с вами и поедем. Командировка на пять дней, а уж выходные - на ваше усмотрение, Москва все-таки, мало ли какие планы возникнут – все ж не специально ехать, а совмещая приятное с полезным.
- Людмила Павловна, может чаю? - предложила Яна.
- Нет, спасибо, надо все дела до пятницы подобрать, и вы уж постарайтесь, что бы тут - никаких вопросов.
- Ну, Ирка, тебе везет и прямо в струю, как нельзя лучше! Съездишь, отвлечешься, развеешься, обдумаешь все как раз. Кстати, на таких мероприятиях обычно мужиков много бывает. Весь этот компьютерный продукт мужчины представляют. Так что сходи-ка, ты подруга, в салон красоты, и маникюрчик сделать не забудь. Да, расслабься ты, в конце концов! Не откладывай на завтра то, от чего можно получить удовольствие сегодня.
- По поводу мужиков – это вряд ли, но хотя бы съезжу к сестренке своей двоюродной, так давно у нее не была, а там на электричке - час от центра, и в Третьяковку схожу. Почему-то так туда хочу, последний раз была с Артемом, когда он еще в школе учился. Только, Ян, заберешь к себе моего Лютиса?
- Не переживай, не пропадет твой голубоглазый.
Я и в самом деле воспряла духом. Только вот Тимуру, мне кажется, надо позвонить и сказать, а то еще подумает, что я от него прячусь. А дальше – видно будет.
**
Уехала в пятницу на ночном поезде, чтобы выходные побыть с двоюродной сестрой.
Москва встретила меня легким морозцем, привычной утренней суетой. И хотя был выходной, народу на платформе толпилось много. Собственно, чего я удивляюсь – как раз в выходной люди и едут за город. Это в будний день все было бы наоборот.
Купила какой-то журнальчик и устроилась у окошечка. Но когда при объявлении станций, где-то уже за пределами столицы, неожиданно услышала: «Следующая – N-ское», поняла, что электричка дальше идет без остановок, а мне выходить на одну раньше объявленной. Да собственно, какая разница – идти и от одной, и от другой станции - одинаково. И билет, насколько я помню, тоже по одной цене, так что, не все ли равно. И я успокоилась. Вот только, оказывается, зря.
В N-ском меня не выпустил турникет. Тут же подлетела вахтерша, закрыла выход грудью, указав: «Идите все в кассу «на выход» (я такая оказалась не одна). Объяснения по поводу цены билета не возымели никакого результата. Мне было легче через турникет перепрыгнуть, чем ругаться с дежурной, но моя законопослушность не позволила мне сделать ни первого, ни второго, и я направилась в кассу. Там потребовали оплатить проезд за одну остановку. Но почему? Цена же одинаковая. За выход!!! Дело даже не в деньгах, но я же не «зайцем» ехала, и проезд оплатила. А кругом через ограждения перепрыгивали молодые ребята, и никому до них не было совершенно никакого дела.
Я заплатила, прошла через турникет по всем правилам под бдительным оком вахтерши, сидящей в своем «аквариуме». И вдруг, куда только подевалась вся моя законопослушность и правильность! Я скомкала два билета и бросила в окошечко ехидно смотрящей на меня дежурной.
Какие «комплименты» сыпались мне в след, я уже не слышала, взбегая вверх по лестнице на мост.
Сестра моя Шура жила с мужем и двумя дочками. Виделись мы не слишком часто, но знали друг о друге, благодаря интернету, почти все. Поэтому я была рада, что мне не пришлось во всех деталях рассказывать о своем разводе и тем более о подробностях жизни незамужней женщины. Болтали мы о детях, о работе и всякой женской чепухе.
Узнав, что командировка у меня на неделю, Шура предложила приезжать ночевать к ней. Но каждый день ездить на электричке в Москву и обратно и терять по три часа в день на дорогу способны только живущие в Подмосковье. Для нас, отделенных от столицы не одной сотней километров, к тому же работающих и живущих в пределах одного города, это кажется абсурдом.
А уж после моего рассказа о «войне» с турникетом и вахтершей Шура оставила свои уговоры, осознав, что мне и двух дней для таких поездок достаточно. Она и сама не слишком любила ездить в Москву и категорически отказалась составить мне компанию на завтрашнюю прогулку по столице. А я все же, несмотря на капризы погоды, наутро заспешила на электричку.
Ветер был сырой и противный, особенно на мосту, но я же не буду целый день болтаться по городу, а в музее тепло и сухо.
Внимательно посмотрела расписание, чтобы на сей раз не получилось никаких сюрпризов, взяла билет, прошла через турникет, вышла на платформу. И только тут поняла, что платформа - не та. В сторону Москвы – другой выход с моста. Вот она – матушка провинция собственной персоной! А вернее моя невнимательность.
Вернулась к этому ненавистному турникету. Но назад он меня не пустил. Я - к вахтеру.
Сегодня там мужчина. Он посмотрел на меня, ухмыляясь:
- Дамочка, о чем мечтаете? Смотреть надо, - но выход открыл.
Я спросила:
- Что же мне теперь, новый билет брать, ведь другой турникет меня тоже не пустит?
- Зачем? Объясните вахтеру – пропустит вас и с этим билетом.
Вышла я на другую платформу. Объяснила все вахтеру (тоже мужчина!). Он мне даже улыбнулся, открыл и пропустил.
Ну почему у нас в стране такие бабы злые?!!!
Рассказывая вечером Шуре вторую серию войны с турникетами, я вложила в этот вопрос столько пафоса и эмоций, что сестра рассмеялась:
- Эх, Ириша, жизнь у нас такая серая и неприглядная, а люди столько этой серости в себе накопили, вот и выплескивают ее на всех подряд, а особенно на тех, кто от них хоть как-то отличается. Вот была бы ты страшная и толстая, вахтерша бы тебя точно пропустила и за билетом не отправила.
- Тогда сегодня меня не пропустили бы вахтеры- мужики.
- Это уж точно, такова жизнь!
Да, жизнь. А она продолжается и течет потихоньку своим чередом. Хотя слово «потихоньку» к Москве совершенно не применимо. Вроде бы и не так уж мал мой родной город, все же областной центр, но Москва – это другой мир, другой ритм. Все бегом, все куда-то спешат.
Мне некуда было торопиться, я просто собиралась прогуляться и сходить в Третьяковку, но невольно поддалась ускоренному темпу и уже бежала по ступенькам эскалатора, обгоняла замедливших шаг прохожих. Только спокойствие музейных залов, полушепот разговоров вернули меня к размеренному ритму.
Я, не слишком задерживаясь, прошла несколько залов, пока не достигла цели своей сегодняшней поездки.
Зал Левитана. Вот она эта картина - «Вечер. Золотой Плес». Я видела ее не один раз, но сегодня - просто не могла от нее отойти. Такое величие, умиротворение и душевный покой. Мне хотелось туда, хотелось раствориться в этой безмятежности, прикоснуться к вечности. Все та же Волга, та же церковь, вдалеке еще одна. Домик под красной крышей на берегу, сейчас там, кажется, художественный музей. Только эти деревца на переднем плане, наверное, сейчас огромные. Сколько же прошло времени? Больше ста лет. Какие мы в сущности песчинки в этом мире, и как коротка наша жизнь. А ведь я ни разу не видела Плеса именно с этого места. И возможно ли сейчас вот так его увидеть за выросшими деревьями? В следующий раз, когда поеду в Плес, обязательно схожу к этому месту и посмотрю на Волгу. Интересно, с кем я поеду туда в очередной раз? Только не одна. Одной там будет невыносимо тяжело и тоскливо, даже в такой красоте.
Да, а картина на стене у Егора очень хорошо написана, только в два раза меньше этой, но неизвестный мне художник скопировал ее идеально.
Я провела в этом зале, кажется, около часа, а уходя, прошептала: «До свидания, мой милый Плес, я обязательно к тебе вернусь, туда – на Волгу».
Возвращаясь к сестре, я тщательно изучила расписание, внимательно смотрела на указатели, и турникеты не встали передо мной, как заградительные сооружения перед немцами на подступах к Москве в 1941 году.
Шурка моя ужасно любила торт «Прага», и я, помня ее пристрастие, купила ей такой. Внешне очень даже похожий на тот, что в советские времена можно было купить только у ресторана «Прага».
Однако дома я застала сестру чем-то расстроенную и недовольную, даже своему любимому торту она не обрадовалась, копошилась на кухне и была не слишком расположена к разговорам.
Валентин сидел у телевизора, а племяшка доложила, что мама с папой поругались из-за какой-то чепухи.
Валентин воспрял духом при моем появлении.
- Ир, как хорошо, что ты к нам приехала. Ну, поговори ты с Сашкой – какая-то она стала затюканная и юмора совсем не понимает.
- Да, что случилось-то у вас?
- Маразм! Начиталась благоверная какой-то мелодраматической женской лабуды и пристала ко мне: чего это не делаю ей комплиментов и не называю ласковыми именами – рыбкой, например, или птичкой. Ну, нашлась – птичка! Я и пошутил, назвал ее «птеродактиль ты мой».
- Как?! – я прямо-таки покатилась со смеху. Это ж надо, такое придумать!
- Вот, я тоже ожидал такой реакции, а она надулась, как мышь на крупу.
Я пошла на кухню.
- Что, уже рассказал? – констатировала сестра, видимо, услышав мой смех, - сам он – тираннозавр!
- Шур, ты прямо, как дитя, нашла, на что обижаться. Любит же он тебя, неужели не видишь?
- Тоже мне, любовь! Тебя вот птеродактилями называют?
- Нет, не называют. Меня вообще никем не называют, и называть некому.
Шура села на табуретку и виновато на меня посмотрела.
- Прости, Ир, я не хотела.
- Да, ничего. Все уже прошло. Давай, зови мужа ужинать и не майся дурью.
- Эй, тираннозавр, пошли к столу, - сменила сестра гнев на милость. А племяшка заключила:
- Ну, слава Богу, помирились мои ископаемые.
***
Я просто счастлива, что учеба в понедельник начиналась только в десять утра, а не раньше. Нет, я не способна ежедневно добираться на работу по два, а то и три часа, да плюс ко всему – это чудовищно невообразимое море народу в метро и прочем общественном транспорте. Но на личной машине по Москве я бы ехать вообще не решилась. Это же не движение, а игра без правил. Надо почаще приезжать в столицу, тогда почувствуешь себя самым счастливым человеком за рулем на улицах родного города.
До занятий нужно было еще успеть оформиться в гостинице и оставить там вещи. Невелика сумка, но не с собой же ее таскать. Нам с Людмилой Павловной забронировали два одноместных номера. Надо же, с чего это вдруг так расщедрилось наше предприятие? Хотя Павловна сама – главбух, знает, как деньги списывать.
Я все же смогла не опоздать и приехала за пятнадцать минут до начала, даже успела зарегистрироваться в списках приглашенных.
- Одну минуточку,- окликнул меня какой-то мужчина, когда я уже направилась в зал. – Извините меня, пожалуйста, я услышал, откуда вы приехали. Мне приходилось бывать у вас на предприятии.
Полный мужчина в очках, с изрядной лысиной улыбался мне так приветливо, словно старой знакомой.
- Серов Виктор Петрович,- представился он. – Вы непременно должны взять все методички по нашей теме, так вам легче будет вникнуть в суть новой программы. Вы главный бухгалтер?
Мне ничего не оставалось, как тоже представиться и взять предложенные брошюры.
- Нет, я только зам, но если вам нужен наш главбух, то, думаю, она уже в зале.
Виктор Петрович шел рядом и, словно гид, знакомил меня с предстоящим регламентом занятий.
Я нашла взглядом Людмилу Павловну и села рядом с ней, а Виктор Петрович занял соседнее место. У меня создалось впечатление, что кто-то специально приставил его к нам. Целый день наш «гид-путеводитель» что-то уточнял, дополнял и комментировал. В перерыве галантно предлагал бутерброды и кофе.
- Ира, где вы его подцепили? - полушепотом спросила моя руководительница.
Пришлось объяснять, что свалился он мне, как снег на голову, около регистрации и в толк я никак не возьму – чего же ему от нас надо?
- Сдается мне, что решил мужик в командировке развеяться. А насколько он в этом веянии преуспеет, решать вам.
Я сделала удивленный вид.
- Чему вы удивляетесь? Некоторым мужчинам свойственно отдыхать в командировке от семейных проблем.
Взглянув на руки Виктора Петровича, я увидела кольцо на безымянном пальце. Конечно, Людмила Павловна, трижды побывавшая замужем, сильную половину человечества видела насквозь. Это только я никак не научусь смотреть на мир глазами разведенной женщины.
В сумочке у меня играла мелодия «Пусть говорят, что дружбы женской не бывает». Интересно, Валя знает, что я в Москве? Я забыла ей позвонить и сказать, что уезжаю на неделю. Пожалуй, отвечу. Не так уж много снимут за роуминг.
- Привет, подруга! Как жизнь столичная?
- Откуда ты знаешь, что я в Москве?
- Да, Янку встретила, она и сказала, что отправили тебя проветриться. Вот я и решила позвонить и сказать, чтобы ты голову свою от всех предрассудков провентилировала и отдохнула, как следует. Помнишь, я излагала тебе способы знакомства с мужчинами? Тогда я сказала, что, пожалуй, в Москву я тебя не отпущу. А видишь, как вышло, так что беру свои слова обратно. Ты там не только учись, но и отдохни.
- Только для этого позвонила?
- Конечно.
- Сумасшедшая, Валька! Пока, подружка!
Ох, Валюшка, Валюшка! Она снова вплотную занялась устройством моей судьбы. Я, наверное, глупо улыбалась сама себе, потому что совсем рядом услышала голос:
- Приятные новости? – Виктор Петрович взглядом показывал на телефон.
У меня на самом деле стало так тепло на душе. Иногда не так уж и много надо, чтобы поднять настроение, достаточно телефонного звонка и нескольких дружеских слов.
- Занятия закончились. Какие у вас планы на вечер?
Я неопределенно пожала плечами.
- Пойду в гостиницу отдыхать, день сегодня у меня слишком уж длинный получился. Завтра мне не нужно будет так рано вставать – гостиница совсем близко.
- А я хотел пригласить вас поужинать.
- Да что-то есть совсем не хочется.
- Тогда, может быть, просто выпить кофе с чем-нибудь вкусненьким, - не сдавался Виктор Петрович, - или вы сейчас скажете, что бережете фигуру, не едите после шести, тем более сладости?
- Нет, я ем после шести и очень люблю сладости.
Что, в самом деле такого, если я посижу немного в кафе с мужчиной, пусть даже и женатым?
На улице было не слишком приятно. Пронизывающий ветер, с неба падал то ли снег, то ли дождь. Но, к счастью, буквально в нескольких шагах оказалась «Шоколадница», и через пару минут мы уже сидели за столиком, отбросив официальный тон и обращаясь друг к другу без отчества.
Виктор оказался приятным собеседником, находил занимательные темы для обсуждения, не превращая вечер в продолжение сегодняшних занятий. Он умело обходил вопросы, связанные с семьей и личной жизнью, шутил, и я не чувствовала себя с ним неловко.
Как-то очень незаметно мы просидели полтора часа, а когда вышли, Виктор сразу поймал такси.
- Мне до гостиницы совсем близко, я бы дошла и пешком.
Но мой провожатый уже открыл заднюю дверцу и ждал пока я сяду. Опустившись на сиденье рядом со мной, он неожиданно взял меня за руку и прошептал на ухо:
- Поедем ко мне,- и уже вслух назвал водителю адрес.
Я совсем растерялась.
- Нет, Виктор, нет, я в гостиницу.
Но он не сдавался:
- У меня есть бутылочка хорошего вина, посидим еще совсем немножко, а потом я вас провожу.
Я чувствовала себя шлюхой. Ну зачем я еду? Не хочу я к нему идти. Или он считает, что после кафе я уже просто обязана продолжить наше знакомство? Я оказалась в жутко нелепой ситуации. Мелькали огни вечерней Москвы. Город жил своей обычной жизнью. Кто-то спешил домой, а кто-то, наоборот, только выходил из дома, чтобы приятно провести время. Вот именно – приятно, а я? Вечно со мной что-то приключается.
И тут я услышала мелодию, от которой у меня перехватило дыхание, и учащенно заколотилось сердце:
«Облака качнутся, поплывут назад,
Только б окунуться в синие глаза
Лишь в твои глаза мне окунуться…»
Я лихорадочно расстегнула сумочку и дрожащими руками стала искать свой телефон. В ушах звенело, а через этот звон я слышала только: «Синий, синий иней…»
- Ира, что с вами? Что-то случилась?
- Стойте! Пожалуйста, остановите, - закричала я водителю.
Машина остановилась, я выскочила на тротуар и все продолжала искать телефон, но никак его не находила.
Виктор вышел следом.
- Вам плохо?
- Нет, все нормально, вы поезжайте. Не надо меня провожать. - Я отдернула локоть, когда Виктор попытался взять меня под руку. Он, недоуменно глядя на меня, сел в машину, а я захлопнула за ним дверцу и снова стала рыться в сумочке.
Музыка стихла. И только тут я поняла, что играл вовсе не мой телефон, а просто приемник в такси, наверное, какое-нибудь «Ретро FM». Я сунула руку в карман пальто – там лежал мой телефон. Словно еще не осознавая до конца, что это на самом деле была просто песня, я проверила звонки. Последний - от Вали.
А ведь мне все постоянно говорили, что можно ошибиться, услышав знакомую мелодию, и принять ее за звонок. Но мне было все равно. Мне просто нравилась эта причуда с выбором мелодий на звонки.
Как хорошо, что я никого не послушала. Какое счастье, что я сейчас ошиблась, приняв просто песню за звонок.
Милые синие глаза, вы даже теперь помогли мне.
Я вспомнила, как смотрел на меня Виктор – как на сумасшедшую. Мне вдруг стало так смешно. Я шла по улице, освещенная огнями витрин, и смеялась сама над собой. Вот если кто-то со стороны посмотрит на меня сейчас – тоже решит, что я сошла с ума.
Следующим утром мы встретились с Людмилой Павловной в гостиничном коридоре. Вместе спустились на улицу и шли до института, где проходили занятия. В гардеробе я увидела Виктора. Мы встретились взглядами. Он лишь слегка кивнул мне в знак приветствия и тут же отвернулся, в зале тоже не подошел. Вот и прекрасно, просто замечательно. Не нужно этих дурацких объяснений. К чему мне такая глупая интрижка - командировочный роман. Я, конечно, понимаю, как говорится, клин клином вышибают. Но не таким же. Чтобы вылечить мою дьявольскую любовь, разве хватит такого клинышка? Тут нужен кол, и скорее всего – осиновый.
Я обвела зал взглядом. Виктор Петрович сидел во втором ряду рядом с какой-то женщиной и увлеченно что-то ей рассказывал. Я невольно усмехнулась. Людмила Павловна, поймав мой взгляд, тоже посмотрела в ту сторону.
- Не оправдали вы, Ирина Александровна, оказанного вам высокого доверия, - шепнула она мне на ухо и рассмеялась. – Пойдемте-ка лучше сегодня в театр, у меня есть два билета, думала уж, один придется кому-нибудь продавать.
***
Права, ох, как права поговорка «В гостях хорошо, а дома лучше». До чего же все-таки привыкаешь к своей постели. Какая она уютная, удобная и родная после всех этих гостиничных номеров. Обожаю свою спальню. И совсем я не согласна с тем, что постель у меня пустая и холодная. Конечно, когда со мной ее делил Егор – это была не просто любимая постель, а постель с любимым, а теперь со мной спал только Лютис, сворачиваясь клубочком у меня в ногах - ему разрешалось покушаться на мою собственность. Даже скорее это он считал, что я вторгаюсь в его владения по ночам. Вот и сейчас он уютно устроился в ногах, пока я сидела, откинувшись на подушки, размышляя о прелести своей кровати, и пыталась представить кого-либо рядом с собой, но что-то из этого ничего не получалось.
Я даже вздрогнула от неожиданно заигравшего телефона: «Восток – дело тонкое, Петруха…»
- Добрый вечер, Ира! Надеюсь, я тебя не слишком потревожил, и ты не ложишься спать в девять часов? Как съездила? Как учеба?
Тимур сдержал слово и позвонил, как и обещал, когда мы попрощались перед отъездом.
Значит, он настроен на продолжение наших отношений. С одной стороны мне это было приятно, но с другой – я все никак не решалась самой себе сказать, хочу ли я этого.
- Добрый вечер, Тимур. Все хорошо. И поучилась, и отдохнула.
- Чем ты сейчас занимаешься?
- Да, собственно, я в кровати...
- О, прости, я не думал… - Тимур от растерянности никак не мог подобрать слова.
- Да, нет, я не сплю, я просто соскучилась по своей постели вот и устроилась с книгой. Не переживай, ты нисколько меня не потревожил. Что молчишь?
- Пытаюсь представить тебя в постели. Белые наволочки в цветочек и ты - вся в кружевах.
- Вот и не угадал, я не слишком люблю постельное белье в цветочек, и сама совсем без кружавчиков.
- А что же ты любишь?
Меня разобрал смех:
- Тимур, у нас какой-то секс по телефону начинается.
- Забавно, но я совсем не знаю твоих вкусов и привычек, так, может, стоит начать с телефонных отношений, хотя, признаться, никогда не понимал мужчин занимающихся этим. Так что же на тебе надето?
Я вошла в раж и, решив подыграть, заговорила медленно, полушепотом:
- На мне коротенькая шелковая сорочка на тонких бретельках. Я, полулежа, расположилась на куче подушек, чуть прикрывшись одеялом…, - меня снова разобрал смех. - Теперь твоя очередь.
- Я понимаю, что это слишком быстро, но я бы приехал к тебе сейчас, если б ты позволила.
- Пожалуйста, Тимур, не торопи меня.
- Но, ты же не говоришь мне «нет»? Правда?
- Правда.
- Тогда спокойной ночи. Я позвоню тебе, сходим куда-нибудь вечерком.
Вот так, я все же решилась и, судя по настрою, Тимур не расположен к длительным платоническим отношениям. Что ни говори, а секс для мужчины стоит чуть ли не на первом месте. А может и не «чуть ли».
Но я все же заблуждалась. Тимур меня не торопил. Мы сходили с ним в кино, как-то посидели вечером в кафе, он затащил меня на книжную выставку-распродажу, а я его на елочный базар, вернее на базар елочных игрушек. Скоро Новый год – мой самый любимый праздник. И чем он становился ближе, тем чаще я задумывалась: «А с кем же я буду встречать этот Новый год?» Праздник семейный, и в новогоднюю ночь мы всегда собирались с родителями, с Артемкой.
С коллегами - традиционный корпоратив
А сейчас я никак не могла решить, как же быть с Тимуром? Знакомить его с моими родителями мне совсем не хотелось. Маме бы он, конечно, понравился. Но объясняй ей потом о «национальном колорите» наших отношений, да и Темку посвящать в эту историю с его начальником тоже желания не возникало. Вот и получалось, что с Егором и то таких условностей было меньше.
Однако все решилось само собой. Пока я думала и гадала зачем, почему и стоит ли, Тимур сообщил, что уезжает на Новый год к своим родителям – такой праздник встречают в семейном кругу и обязательно с детьми. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
***
Валюшка канючила уже вторую неделю – просила поехать в деревню к моим родителям. Мама растрезвонила о небывалом урожае яблок в этом году. Предлагала их всем, включая моих подруг, вот Валентина и мечтала об австрийском штруделе, яблочном пудинге и еще каких-то немыслимых вкусностях с яблоками, чтобы в очередной раз порадовать своего несравненного Петрушу.
И я сдалась, имея, конечно, свой меркантильный интерес на яблочный десерт. Артемка в очередной раз дал мне ключи от машины и, забрав Валю, мы покатили в деревню.
Погода, надо сказать, стояла отвратительная: зима – не зима, осень – не осень. То моросил мелкий дождь, то вдруг ветер нагонял синюю косматую тучу, и начинал валить снег огромными мокрыми хлопьями. Как раз про такую погоду и говорят, вспоминая собаку и хорошего хозяина, а мы с подругой потащились, как две бездомные шавки, в предвкушении запаха яблочного пирога.
Дома у родителей было тепло и уютно, мама накормила нас настоящим борщом с пампушками.
Отец после обеда задремал в кресле под мерное вещание с голубого экрана. У меня тоже веки отяжелели, и я начала клевать носом на кухне за столом, пока мама с Валей обсуждали очередной рецепт очередного блюда с яблоками.
- Все, пора прекращать эту борьбу, надо ехать, пока еще совсем не стемнело.
- Какую борьбу? - не поняла мама.
- Так ведь у нас вся жизнь в борьбе: до обеда – с голодом, после обеда – со сном, - подхватила мою мысль Валентина, потягиваясь, вставая из-за стола.
Мы загрузили в багажник пару больших коробок с яблоками и расцеловались на прощанье.
В зеркало заднего вида я заметила, как мама перекрестила нас на дорожку.
Впереди тащился какой-то грузовик, обдавая нас маревом мелких брызг воды вперемешку с копотью. Так хотелось его обогнать, но по закону подлости: то была сплошная, то беспрестанно шли встречные. А машину почему-то постоянно тащило в сторону.
Вот как раз и надо остановиться посмотреть, может, что с колесом, заодно и отстану от этого надоевшего грузовика.
Я свернула на обочину и включила «аварийку».
- Что-то не так? – встрепенулась Валя.
Я неопределенно пожала плечами и вышла из машины в холод, сырость и мерзость, накинув на голову капюшон куртки.
Вот только этого мне и не хватало. Ну, почему же так не везет! Спущено переднее колесо. Как мы только еще ехали?! Валя вышла следом.
- Ужас! Ирка, ты умеешь менять колеса?
- Теоретически – да, а вот практически – мне еще ни разу не приходилось. Может быть сначала попробовать накачать?
- А это тебе приходилось практически? Может быть, мы поголосуем, и кто-нибудь возьмет нас на буксир?
- А на буксир-то зачем? Со спущенным колесом все равно нельзя ехать, а если его накачать, то мы и сами поедем.
Валя и техника – понятия совершенно несовместимые. Ее познания о машине сводились к тому, что это не роскошь, а средство передвижения. У этого средства есть четыре колеса и руль, а при поломке открывают крышку, почти как на кастрюльке, только под ней – мотор. Однако и мой опыт в ремонте машин был не намного богаче Валиного, хотя я и знала, что «кастрюлькина крышка» – это капот, открывать мне ее, равно, как и подруге, абсолютно бесполезно.
Ну, надо же было такому случиться. Всегда же ездила нормально, и – на тебе. Именно сегодня и именно по пути с Валей. Что-то тут нечисто.
-«Меня терзают смутные сомненья: У Шпака магнитофон, у посла – медальон»,- вдруг пришла мне в голову киношная фраза.
- Это ты к чему?- удивилась Валя.
- А к тому, что как только я поехала с тобой, вдруг спустило колесо.
- Значит, я такая невезучая?
- Значит, ты такая авантюристка. Твоих рук дело? Как ты могла? Да еще в такую погоду! Вот и меняй сама это колесо!
- Ира, честное слово, я тут ни при чем, - взмолилась Валька. Вид у нее был на самом деле расстроенный и даже испуганный. Может и правда – совпадение. И снова действует ее теория о предопределенности всего происходящего? Бред сивой кобылы.
Но надо что-то делать с колесом. Я открыла багажник и достала насос. С тяжелым вздохом посмотрев на грязную машину и свою светленькую курточку, присела у спущенного колеса.
Валюшка прыгала у обочины, пытаясь голосовать и в тоже время не попадать под волны брызг воды и грязи от пролетавших мимо машин.
Некоторые притормаживали, вглядывались, что случилось, но никто не останавливался. Какой же дурак в такую погоду выйдет возиться с колесом! Может только, если бы голосовала длинноногая блондинка, а тут – две самые обычные тетки. Я со вздохом стала присоединять насос к колесу. До статуса автомеханика мне, как до луны, но и не законченная ж я дура – справилась! Однако напрасно я порадовалась – толку от накачивания не было. Значит, надо менять колесо. Теперь я уже готова была разреветься от обиды, если бы не злость, которая всегда мне придавала уверенности в себе. С досады пнула колесо и снова открыла багажник. Если я заменю это колесо, то мне можно будет поставить памятник при жизни. Даже вытащить запаску из багажника одной у меня не хватало сил, ведь еще и не хотелось прислоняться к машине, чтобы не перепачкаться. Но взглянув на свою куртку, поняла: такое – из области фантастики.
В этот момент прямо перед нами остановилась машина. Я с надеждой и мольбой смотрела на открывающуюся дверку. Из нее вышел парень лет тридцати – типичный «браток»: невысокий, плотный, коротко подстриженный, в кожаной черной куртке. И машина соответствующая - BMW. В голове сразу песенка припомнилась: «Черный бумер, черный бумер».
Открылась вторая дверка и из нее кто-то крикнул:
- Димон! Ну чего там?
- Тут, типа, две тетки колесо, кажись, менять пытаются, - он весело рассмеялся.
Из машины вышел еще мужчина – на голову выше первого, такой большой, не сказать, что толстый, но крепкий и широкий в плечах, постарше первого, коротко подстриженный, с залысинами на голове
Валя подбежала ко мне. Радость от вида остановившейся машины на ее лице сменилась то ли испугом, то ли паникой, она зачем-то вынула и надела очки. Я заметила, что руки у нее трясутся, может от холода, а может – от страха.
- Ну что, авто-леди, проблемы?
Валя открывала рот, но звука не было, а я лишь молча кивнула головой. Мужчины рассматривали нас, не удостоив взглядом спущенное колесо.
- Училки, что ли? – спросил тот, что помладше.
- Почему училки? - не поняла я.
- А, че в очках?
И тут Валентину прорвало:
- По-вашему, очки только учителя что ли носят? А если в штанах – то мужики? А вот и не угадали, женщины мы, и я вот - кондитер, а Ира, – бухгалтер.
Я не ожидала от Валентины такой бойкости и на всякий случай загородила ее собой, чтобы больше не выступала.
- Колесо у нас спустило, может, поможете?
Тот, что постарше, заинтересованно посмотрел на меня.
- Че, в натуре – бухгалтер? И где пашешь, в какой-нибудь шарашкиной конторе?
- Почему в шарашкиной? В нормальной фирме, абсолютно законной и официально зарегистрированной.
- А как у тебя с налогами? Ну, декларации там подать, отчеты в налоговую инспекцию сдать можешь?
- Конечно, могу, - я не понимала, чего он от меня хочет.
- Слушай, давай дашь на дашь – мы тебе колесо чиним, а ты мне отчет в налоговую помогаешь делать. Если все хорошо оформишь, я из твоей машины конфетку сделаю. За мной не заржавеет. А то бухгалтерша у нас тупая, - он недовольно посмотрел на своего друга или напарника, кем он там ему приходился.
- Ну, Макс, в натуре, че сразу – тупая, классная телка.
- Вот именно – «телка», и классные у нее – только сиськи, а сама, как тарифный план - «Супер ноль» - мозгов ваще нет. Выгоню к черту, не посмотрю что твоя баба. Ну как, идет? – обратился Макс ко мне.
- А где вы работаете? – я уже пыталась сообразить какой объем работы мне предстоит. Давать пустых обещаний я не любила да, если честно, и побаивалась такого-то рода субъектам.
- Да у меня своя автомастерская, все путем. И бухгалтером знакомая работала, только родила она, теперь типа – в декрете, и Димон вот свою кралю приволок, а у нее лапша «Доширак» вместо мозгов. Но если ей, как бы, помочь, ну, научить, а?
Я молчала в нерешительности. Валя топталась около меня и тоже помалкивала, чувствовалось, что она не слишком расположена к продолжению знакомства и явно побаивается свалившихся вдруг нам на голову помощников. Но вариантов не было. Либо торчать тут на дороге, либо соглашаться.
- Ну, хорошо. Поедем, вы дадите мне документы, и я все посмотрю.
- Вот и лады! Димон, давай займись колесом. Не может работать твоя краля – работай ты.
Димон, недовольно бурча что-то себе под нос, стал доставать запасное колесо из моего багажника.
Когда смотришь со стороны, все кажется, так легко и быстро. Мы с Валюшей уже снова ехали к городу в сопровождении черного BMW.
- Ир, что же теперь делать? Как от них отвязаться? Ты что и правда к ним собралась?
- А что ты мне прикажешь делать?
- Сбежать!
- Как?
Мы въехали в город. В это время машина наших сопровождающих обогнала нас, поморгав фарами, они дали понять, чтобы мы ехали следом.
Валя все продолжала причитать, неся всякую чушь. А мы уже подъезжали к каким-то гаражам или мастерским. Кругом было довольно темно и безлюдно.
Валька вцепилась в дверку машины, заблокировала ее и сказала, что ни за что не вылезет. А я вышла с жутким чувством страха, нагнанным подругой, оставив в машине и сумочку, и ключ зажигания.
Увидев мой растерянно-испуганный вид, Макс усмехнулся:
- Да не дрейфь ты. Ничего мы с тобой не сделаем. Ну, в натуре, не бандиты же мы. Когда-то по молодости по глупости, может, чего и было, но сейчас я законопослушный гражданин и честный предприниматель. - Макс провел меня через мастерскую в небольшой кабинет, к моему удивлению довольно приличный, и я засела за бумаги.
Навскидку просмотрев документы, я не нашла ничего криминального и ужасного – обычные бухгалтерские отчеты - и попросила у Макса разрешения забрать необходимое с собой, чтобы дома поработать и подготовить все отчеты.
Он смотрел на меня несколько обескураженно. Я бы тоже не отдала бухгалтерские бумаги вот так – неизвестно кому, но не сидеть же здесь у него всю ночь, а с утра мне на работу. И тогда я, сама себя не узнавая, выдала:
- Не дрейфь, ничего с твоими бумагами не случится. Ну, в натуре, не мошенницы же мы с подругой.
Макс сначала оторопело смотрел на меня, а потом начал хохотать на весь кабинет, так, что даже Димон открыл дверь и заглянул посмотреть, что же тут происходит.
- Ну, ты даешь! Я думал – обычная затюканная баба, а ты мне нравишься! Как, говоришь, тебя зовут?
- Ирина. Ирина Горина. Неплохо бы и познакомиться, раз уж мы стали строить наши деловые отношения, тем более по принципу доверия.
- Макс, Максим Суханов.
- Ну, я, в принципе, уже это знаю, - и, опередив его вопрос, тут же ответила, - из документов. Я запишу свой телефон и адрес, могу еще показать права, просто других документов у меня с собой нет. Думаю, этого достаточно будет, чтобы доверять мне?
Набрав на своем мобильнике номер Максима, и удостоверившись, что мой высветился на экране его дорогущего телефона, я забрала документы и пошла к выходу.
Макс проводил меня до машины и, по-приятельски хлопнув по плечу, попрощался:
- Бывай, Ирэн. Я завтра позвоню.
Да, для Макса «Ира» – это слишком банально, а местоимение «вы» отсутствует напрочь.
Валя сидела, как нахохленная курица, с телефоном в руках и набранным номером милиции, оставалось только нажать кнопку вызова. Лишь когда отъехали, облегченно вздохнула.
- Все в порядке? С тобой там ничего не сделали?
- Меня там пытали и насиловали! Что за чушь ты несешь, Валя!
- Это ты сейчас стала такая храбрая, а на дороге, признайся, тоже ведь струсила?
- Первое впечатление бывает обманчиво. Филологического факультета мальчики, конечно, не заканчивали, но ведь не это главное, может в душе они белые и пушистые.
- Ага, особенно этот Димон, прямо крылья растут, и нимб над головой.
Шутки шутками, но Макс деловой и прагматичный. И колесо они нам сделали, как аванс за предстоящий труд, но тащить такой объем работы помимо моей основной – это уж слишком. Надо будет встретиться с этой их бухгалтершей и, если она не полная дура, научить ее элементарным вещам. А пока, раз уж завязалось такое знакомство, на свой телефон к имени Макс я скачала и установила новую мелодию, естественно - «Черный бумер».
Я проконсультировалась на всякий случай с Яной. Отчетов, подобных тем, что начала делать Максу я, она сдала по фирме своего Розанова вагон и маленькую тележку. И что нас особенно поразило – абсолютно чистая бухгалтерия. Так что страх у меня помаленьку проходил. С криминальной отчетностью мне возиться не пришлось, а что касается личности самого Макса, так Бог ему судья, чем там он занимался в прошлом. А сейчас…
Входить в круг его близкого окружения я не собиралась, баб ему и без меня, наверное, хватало, а консультировать его подчиненную, да притом еще получается и подрабатывать, мне не составляло чересчур непосильного труда.
Кстати, познакомившись с этой самой бухгалтершей, я не была слишком уж шокирована и разочарована.
Люся оказалась, действительно, очень эффектной блондинкой лет тридцати. Когда-то окончила техникум (или сейчас это называется колледж?) Правда, толком нигде не работала, но кое-какие понятия остались и, поднатаскав ее за пару месяцев, есть шанс научить работать самостоятельно.
Макс, услышав такое заключение, остался очень доволен. Даже пригласил меня в ресторан, но я отказалась. Тогда он, исполненный чувством долга, велел пригнать мою машину к нему в СТО, заявив:
- Гадом буду, если не выполню, что обещал. Машине сделают техобслуживание, заменят масло, фильтры и, вообще, сделают полную диагностику.
Артем был несказанно рад такому известию, с восторгом сообщив, что и впредь будет мне давать машину даже с радостью.
Но все же времени эти отчеты отнимали много, а в преддверии Нового года его катастрофически ни на что не хватало. Я даже решила не ставить дома елку. Конечно, что это за Новый год без нее, пусть даже искусственной. Но покупать абы что не хотелось, а хорошую искать было некогда. О натуральной даже и не думала. Где там эти елочные базары, самой мне ее не дотащить, а привезти не на чем, разве что совсем маленькую - в багажнике. Лучше уж поставлю несколько веточек, повешу шарики – переживу. Да и сколько я буду дома в праздники? Тридцать первого уеду к родителям, потом приглашала Валюшка, Надежда. С Янкой, может, и у меня посидим. Да к тому же – отчетный период на работе начнется - это значит, что буду приходить домой только ночевать. А там должен вернуться Тимур. Кто он мне: друг? Любовник? Мы даже ни разу не целовались. Может по приезду все и решится? Собирался заехать поздравить с праздником и попрощаться, но еще не звонил, а без звонка он не появляется.
«Черный бумер» на моем телефоне» играл довольно-таки часто. И когда эта мелодия зазвучала в очередной выходной перед самым Новым годом, я не удивилась.
- Привет, Ирэн, ты дома?
- Да, только я еще не закончила отчет, но ты не переживай, все сделаю, как и обещала.
- Да я и не переживаю.
И все, связь прервалась. Чего, собственно, звонил?
Снова раздался звонок, только уже в дверь.
Насколько же я была поражена, когда открыла! На пороге стоял сияющий Макс с елкой в руках.
- Вот, держи! Тебе подарок от деда Мороза! Куда занести?
Я растерянно показала рукой на комнату, и Макс втащил туда елку, высокую, почти под самый потолок, такую пушистую, зеленую. В доме сразу запахло Новым годом.
- Макс, Боже, откуда ты ее приволок? Зачем?
- Как, зачем? Ты, блин, даешь! Новый год ведь. Есть кому ее поставить-то?
Я не знала что ответить.
Видя мою растерянность, Макс стал раздеваться.
- Ну, давай, я поставлю, эх, я не догадался подставку купить!
- У меня есть подставка, на антресолях, сейчас найду.
Я взяла табуретку и полезла искать подставку в коридоре в верхнем шкафу. От неожиданности и быстроты всего происходящего, я, только стоя на табуретке на цыпочках, поняла, какая я идиотка. Я никого не ждала, на мне был надет мой любимый коротенький халат, волосы, чтоб не мешали, завязала в два хвостика. И вот такая стояла на табуретке, как маленькая девочка, рассказывающая стихотворение гостям. Нащупав, наконец, подставку, я обернулась. Макс смотрел на меня. Чтобы скорее выйти из этого дурацкого положения, я прыгнула с табуретки на пол, а Макс, то ли ожидая этого, то ли, наоборот, от неожиданности, меня поймал, прижав к себе. Он был такой большой, с огромными ручищами, залысиной на лбу и очень короткими волосами сзади – просто Шрек, только не зеленый. Сожми он меня чуть посильнее, и я бы испустила дух. Дергаться и вырываться было просто бесполезно, я висела, прижатая к груди Макса, даже не доставая ногами до пола, и смотрела на него испуганными глазами, как воробей, пойманный в кулак. И сердце у меня в груди трепыхалось, как у того воробья. Макс усмехнулся и разжал руки, а я скорее упала, чем опустилась на пол, так что ему снова пришлось меня поддержать.
- Ты че, в натуре, меня боишься что ли? Во, дура! Думаешь, мне баб не хватает? Или я тебя насиловать буду? Не, я только по доброй воле, - он снова усмехнулся и пошел в комнату.
Я поплелась следом со странным чувством радости, стыда и облегчения одновременно. Сунула Максу в руки подставку для елки и села напротив.
- Слушай, я, когда вас на дороге увидел, думал тебе лет под пятьдесят, а сейчас – так пацанка-пацанкой, на тридцатник с небольшим тянешь. Сколько тебе лет?
- Женщине столько лет, на сколько она выглядит.
- Ой, только давай без этих интеллигентских штучек.
- Ну, если без штучек, то мне – сорок пять.
- Надо же, ты на год меня старше, а я подумал, моложе.
- Маленькая собачка – до старости щенок.
- Ты только с Димоном всякими там поговорочками не кидайся, парень он простой, еще чего не так поймет.
- Ладно, с Димоном буду говорить по фене.
Макс засмеялся:
- Никогда таких баб не встречал. Вроде из интеллигентных, а прикольная. А чего ты не замужем?
- Почему ты решил, что я не замужем?
- Не гони пурги, а то не видно. Мужик-то у тебя хоть есть?
- Не все ли равно, есть он у меня или нет, на наши отношения это никак не влияет.
- А может ты мне понравилась.
- Макс, давай останемся друзьями и прекратим этот бессмысленный разговор.
- Ну, насмешила, с бабой – друзьями. Да у меня корешей и без баб полно.
- А я тебе в кореши и не набиваюсь.
- А сама сказала – друзьями.
- Вот именно, друзьями.
- Ну, извиняйте, мы институтов не кончали.
Макс обиделся. Он присел и начал молча устанавливать елку.
- Иди, подержи, чтобы ровно стояла.
Я взяла елку за ствол, а Макс закручивал винтики у подставки. Когда он, пыхтя, вылез из-под нижних веток, я отпустила елку и тронула его за шею. Максим встал и обнял меня за плечи.
- Ладно, друг, так друг.
- Мой самый большой друг,- я встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Макс потер рукой место поцелуя и, смущенный, пошел к выходу.
- Ну, бывай, друг, я позвоню.
***
Все новогодние праздники Тимур провел у своих родителей с сыном. Скучала ли я по нему? Кажется, нет. А точнее, я как-то и не задумывалась. Сам праздник прошел традиционно – в семейном кругу, а прочувствовать всю прелесть длительных рождественских каникул мне никогда не доводилось в силу своей профессии.
Для меня в январе наступает не только новый год, но и жесточайший цейтнот. Я с этим уже давно смирилась и переживаю этот период относительно спокойно, как традиционный приход эпидемии гриппа: неприятно, тяжело, но не смертельно и, в общем-то, скоро пройдет.
Годовой отчет – это как черная всепоглощающая дыра. А тот, кто придумал столько выходных дней в самом начале года, явно никогда в жизни не сдавал отчетов. Верхнее начальство бьет копытом, нижнее – берет под козырек, а рядовой сотрудник – исполняет.
Работа заняла все – время, мысли, чувства, плюс - двадцать пятым кадром – отчеты по фирме Макса. Да, добавила я себе головной боли, взявшись за его бухгалтерию. Люся, правда, старалась изо всех сил. Чтобы мне не разрываться на части – сама приходила ко мне домой с бумагами, и по полночи мы с ней делали отчеты по СТО.
Не скажу, что схватывала она на лету, но процесс обучения двигался. Как-то она даже, смеясь, сказала мне, что она вовсе не настоящая блондинка, а крашеная. Так что есть шанс к следующему кварталу осилить отчеты самостоятельно.
Так где же взять хоть каплю времени на личную жизнь? Это еще счастье, что к возвращению Тимура забрезжил свет в конце тоннеля в виде относительно свободных воскресных вечеров.
Еще когда Артем мне лишь рассказывал о своем начальнике, и я совсем не представляла себе Тимура, отметила, что в первую голову его качеств сын ставит исключительную пунктуальность и аккуратность. Таким Тимур был сам и этого же требовал от своих подчиненных. Но работа работой, а в личных отношениях я допускала некоторую свободу и простоту, а вот Тимур так не считал. По нему можно было сверять часы, и уж если он что-то обещал, то выполнял при любых обстоятельствах. А если в чем-то сомневался, то пустых слов на ветер не бросал. Казалось бы - все просто идеально, и себя-то я всегда считала правильной, но, оказывается, не до такой степени. А на милые романтические мелочи Тимур был вовсе не способен. Нет, он не был скуп, но разного рода безделушки считал совершенно ненужными. Уж если подарить, то что-то полезное, а изо всей бесполезности, на худой конец – цветы. Он был внимательным и предупредительным, но с четкими разграничениями, что должен делать мужчина, а что женщина. Я уже сейчас понимала - он никогда не принесет кофе в постель, поскольку это негигиенично, да и вообще, по его представлению, кофе по утрам должна варить женщина. Тем более, ему и в голову ни в жизнь не придет разогнать в чашке кофе пенку в виде сердечка, как это делал Егор.
Тимур по роду своей деятельности прекрасно разбирался во всякой технике и, конечно же, компьютерах. Побывав в моей квартире всего несколько раз, он успел починить мне настольную лампу, отрегулировать положение стиральной машинки, так что теперь все мои шампуни и кремы, стоящие на ней, не спрыгивали на пол от вибрации при отжиме. Но так же счел надобностью прочитать мне лекцию о целесообразности определенного расположения файлов и необходимости копирования различного рода компьютерных документов. И еще настоял на некоторых изменениях в расположении вещей в моей квартире, аргументируя это тем, что привык к такому положению предметов, и со временем я пойму, что так удобнее.
А Егор, практически живший у меня в квартире, этого не замечал или не придавал особого значения таким мелочам.
Я постоянно сравнивала Тимура с Егором, с Гориным, иногда и с Романом. Наверное, все женщины сравнивают мужчин, а как же иначе выбрать того единственного (или очередного) кандидата, если уж не на руку и сердце, то хотя бы на постель и какое-то времяпровождение.
С Гориным по молодости все было проще. В юности мы еще не обросли комплексом занудных привычек, и найти компромисс легче.
С Егором решение недоразумений и конфликтов как-то очень быстро перемещалось в постель и плавно затухало под волной страстей.
А с Тимуром все было гораздо сложнее. Тут всегда нужно было действовать логически, исходя из здравого смысла, а главное, не забывать, что решать и делать выводы – это приоритет мужчины.
Егор считал меня слишком правильной. Родители эту правильность во мне воспитывали долгие годы, и в браке с Гориным я следовала всем канонам добропорядочности. Но где-то глубоко внутри у меня видимо сидела заноза безрассудства и сумасбродства. И когда оно прорывалась наружу, Егору это нравилось, а вот Тимуру – категорически нет. А я так устала всегда быть правильной!
Когда Тимур провожал меня домой, обычно подвозил до подъезда и никогда даже не выходил из машины, не то чтобы подняться на третий этаж. Он мог зайти за мной до прогулки, выпить чашечку чая или кофе, но не вечером. Мне казалось, он боится отказа или двусмысленности положения. Он даже ни разу меня не поцеловал. Да, я просила его не торопиться, но почему не поцеловать?
И вот в очередной раз, когда мы прощались, в машине Тимур, как обычно, взяв меня за руку, чуть коснулся губами моих пальцев, я будто невзначай повернулась и стала доставать свою сумку, брошенную на заднее сиденье, коснувшись головой щеки Тимура. Его губы были совсем рядом, но он не обнял меня.
- Ты не хочешь меня поцеловать?
- Хочу.
-Тогда я тебя не понимаю.
- Это я тебя не понимаю. Мы взрослые люди и сколько можно, как школьникам начальных классов, бояться подойти поближе? Целоваться в машине? А потом ты уйдешь, а что делать мне? Проститутку снимать? Я мужчина, мне нужен секс.
Вот так. Дождалась. Все логически правильно, одно следует из другого. А из всего этого следует, что либо нужно пригласить Тимура к себе, либо не мучить больше мужика разной сентиментальной ерундой. Цветочки–поцелуйчики – прошлый век. «А не заняться ли нам сексом, детка» - банально, но в точку.
Я смотрела на Тимура, как баран на новые ворота. Вот и пойми его – то разговоры об эмансипации, о недопустимой свободе женщин, то вот так просто – «мне нужен секс».
Нет, я не сгорала от любви и не пылала бурной страстью. Но может, мне она больше и не светит – эта неземная любовь. Вот тогда я взяла Тимура за галстук и, потянув на себя, сама поцеловала его, а потом вышла из машины. Он вышел следом. И что уж, казалось бы, совсем не в его правилах – обнял и стал целовать – у подъезда, на ветру. А отпустив, произнес, как отрезал:
- И даже не думай, что сейчас ты уйдешь и будешь спать одна.
Оказывается, борода при поцелуях не колется, она мягкая и нежная. Может быть, Тимур отрастил ее, тоже исходя из практических интересов: не нужно ежедневно бриться, а вот целоваться – в любое время, не боясь, что доставишь женщине неприятные ощущения от колкости неидеально побритого лица. Как бы то ни было, но бородка еще и очень шла Тимуру.
Казалось бы, я уже начала привыкать к неимоверной аккуратности и даже педантичности своего друга (любовника или, как теперь называют, бойфренда), но и снова он не переставал меня удивлять: никаких разбросанных по полу носков, аккуратненько повешенные на стул рубашка и пиджак. Мне и самой пришлось соответствовать: зайдя в спальню, я лихорадочно принялась убирать разбросанные впопыхах колготки, кофточку и бюстгальтер, почти сгорая от стыда.
Ну, дал мне Бог идеального любовника! Хотя уместно ли упоминать Бога, если любовник мусульманин? Видимо, совсем неуместно при любой вере. Бог может дать мужа, а любовник – это искушение.
Я еще не была у Тимура дома. Интересно, как мужчина поддерживает идеальный порядок, живя один, без жены?
Только одно чуть было все не испортило. Зайдя в спальню, Тимур взял за шкирку мое голубоглазое сокровище и, вышвырнув его в коридор, плотно закрыл дверь. Я уже открыла было рот, собираясь высказать все свое негодование и убедить, что Лютис всегда спит со мной, но Тимур целовал меня, не давая произнести ни слова, а потом загадочно прошептал:
- Ну, зачем ребенку видеть, чем занимаются взрослые…
В душе я еще возмущалась, но старалась убедить себя, что, действительно, присутствие голубых глаз совершенно ни к чему – это все в прошлом, их уже не вернуть.
Несколько раз за ночь Лютис мяукал и скребся в дверь. Он не желал мириться с изгнанием из любимой спальни, а Тимур не собирался пускать его в постель и проснулся несколько раздраженным.
С Егором такое недоразумение можно было бы решить с легкостью – парой поцелуев и утренним сексом (хотя, скорее всего, Егор и не выбросил бы кота за дверь). А вот в идеальные отношения с Тимуром подобный сценарий не вписывался. И чтобы поднять настроение пришлось выяснить его предпочтения на завтрак и идти готовить. Но, положа руку на сердце, могу сказать, что мой бывший муж в качестве компенсации за бессонную ночь потребовал бы того же. Так что, варите, Ира, варите. Что там было заказано: омлет с сыром, свежесваренный (ни в коем случае не растворимый!!!) кофе и булочки (за неимением круассанов). Предвидя такое положение дел, я, пожалуй, тоже выбросила бы чьего-нибудь кота или собачку, лишь бы потом мне приготовили такой завтрак, а если еще и в постель! Эх, даю объявление: «Срочно требуется губозакаточная машинка».
Тем не менее, как подведение итогов сегодняшней ночи, Тимур констатировал, что в следующий раз мы будем ночевать у него.
Что ж, я хотела посмотреть его квартиру.
И я, глупая, думала, что Тимур потащит меня к себе на следующий же день. По крайней мере, Егор бы сделал именно так. Но то Егор. А Тимур, хоть и говорил, что ему нужен секс, имел свой ритм сексуальных отношений.
Через пару дней он позвонил и пригласил в субботу в кино. Я с радостью согласилась – очень уж хотелось посмотреть так разрекламированный фильм.
А потом мы ехали по ночному городу, холодному, белому и чистому. Наконец-то слякотная погода сменилась морозом, и настала настоящая зима. Витая где-то на заснеженных улицах, еще не скинувших праздничное, новогоднее убранство, я не сразу поняла, что подъехали мы вовсе не к моему дому.
Я вопросительно посмотрела на Тимура.
- Мы же договорились – следующую ночь ты проведешь у меня.
- Но надо было хотя бы заехать домой, мне необходимо кое-что взять, я не могу вот так.
- А я купил все, что может тебе понадобиться. Вот только машину не хочется на улице бросать, может, поставим ее в гараж вместе, тут рядом.
От гаража, действительно, идти было всего несколько минут. Снег искрился в свете фонарей и хрустел под ногами. Даже воздух пах морозом.
Мне с детства нравилось заходить с холода в теплый дом. Сразу возникает ощущение уюта, добра, заботы. Кто-то уже побеспокоился о тебе и можно раздеться, согреть руки пусть и не у печки, как в деревне, а у батареи центрального отопления, но тепло и уют не перестают радовать в любом случае.
Квартира Тимура по расположению комнат была очень похожа на мою. Тоже двушка, те же спальня и гостиная. Только я компьютерный стол переместила в спальню, когда осталась одна, а у Тимура он стоял в гостиной. Все было довольно строго, как я и предполагала – без лишних безделушек и ненужных вещей.
На правах гостьи я имела некоторые уступки, не входившие в стандартные правила поведения женщины согласно мнению Тимура. Он сам накрывал на стол, отказавшись даже от моей помощи. Хотя, конечно, о каком застолье можно говорить в двенадцатом часу ночи. Но даже это отступление от установленных Тимуром принципов меня радовало.
Когда в разговорах за бокалом вина я, не подумав, умудрилась ляпнуть, что не люблю чужих постелей, Тимур заметно помрачнел, видимо, пытаясь представить, сколько у меня их было – этих чужих постелей.
Странно мы все-таки устроены. Прекрасно понимая, что до тебя твой партнер имел свою личную жизнь, с тобой совершенно не связанную, и, естественно, определенный сексуальный опыт, все равно злимся, слыша это от него лично, ревнуя его к прошлому.
И это полная ерунда, если кто-то говорит, что ему совершенно безразлично все, что было до него. Неправда, если испытываешь к человеку определенные чувства, не может быть все равно.
Я постаралась реабилитироваться, продолжив тему постелей рассказами исключительно о гостиничных номерах в отпусках и командировках.
Тимур вышел и вернулся с коробкой в руках:
- А это тебе. Должна же ты у меня во что-то переодеться.
Я открыла коробку. Там лежало белье. Но поразило меня не именно это, а то, что оно было красного цвета.
Кого он во мне представлял, и как мне себя вести? Как-то уж все выглядело слишком дешево, если бы белье не было таким дорогим. Я видела подобное в магазине. Купить себе – денег пожалела. Но если бы купила, то черное или бежевое, но уж никак не красное.
- Твоя жена носила красное белье?
- Нет, никогда. Тебе не понравилось? А я почему-то подумал, что в нем ты будешь такой эффектной и страстной.
- Просто я не представляла себя в таком.
В конце концов, если мужчине этого хочется, что тут такого? Не подарил же он мне набор для садо-мазо с плеткой и еще какими-нибудь прибамбасами. И я отправилась в ванную.
А с размером Тимур угадал идеально. Ну, надо же! А я мужу плавки не могла подобрать, вечно было что-то не так. Я накинула пеньюарчик и вышла из ванной. А зубная щетка в отдельном стаканчике была тоже красной. Все четко по правилам: мальчикам – синюю, девочкам – красную.
Тимуру явно понравился мой вид, но он не кинулся сразу же меня обнимать. Все должно быть по правилам: сначала душ, и никаких лишних терзаний души и тела.
Перед настоящим восточным мужчиной женщине нужно было бы сейчас танцевать танец живота или что-то в этом духе. Может быть, Тимур этого и ждал, но мне почему-то не хотелось. Я стояла у окна, смотрела на заснеженный город, а душа моя летала неизвестно где. В памяти всплывали разные эпизоды прошлого года: печальные, странные, даже комичные и будоражаще-волнующие. Вспомнилось и наше знакомство с Тимуром.
Хорошо ли мне с ним? В целом – да, но не просто. А с кем просто?
Тимур тихо подошел сзади и, обняв, тоже стал смотреть в окно.
- Почему ты грустишь? Тебе со мной плохо?
- Нет, я просто задумалась.
- О чем?
- А когда ты привезешь сына? Ты же сам говорил, что он должен учиться в хорошей школе.
- В этом году он окончит начальную школу, и дальше будет учиться здесь. Я уже нашел ему гимназию. А почему ты спрашиваешь?
- Когда ты его привезешь, я не смогу ночевать у тебя, да и ты у меня, наверное, не будешь оставаться на всю ночь, все же ребенок.
- Руслан довольно самостоятельный мальчик, и если пару раз в неделю он останется один, ничего не случится. К тому же он иногда будет встречаться с матерью и оставаться у нее. Так что сын не станет препятствием в наших отношениях.
Пару раз в неделю. Строго обусловленный график. Интересно, он и дни определенные установит? Нет, пожалуй, рано Валюшка решила, что эксперимент ее завершен. Как бы не пришлось ей еще варианты знакомств придумывать.
Тимур четко регламентировал наши отношения, сведя их к двухразовому общению в неделю. Он никогда не приезжал без предварительного звонка и был очень недоволен, если я вдруг оказывалась занята. Мне пришлось несколько пересмотреть свои привычки и научиться четче планировать время. Все сразу встало на свои места. Меня вполне устраивало такое положение дел. Я не стала посвящать сына в отношения с его начальником, а при таком графике общения совсем не трудно было сделать так, чтобы они не смогли встретиться у меня дома.
Янка посмеивалась надо мной и говорила, что если меня не устраивает такой ритм, то я вполне могу завести еще одного столь же пунктуального любовника, и они никогда не столкнутся.
Смех смехом, но работы сейчас было столько, что я едва справлялась с одним.
Лютису пришлось купить кошачью лежанку и устроить ее у батареи в гостиной, а дверь спальни держать закрытой. Зато через пару недель кот совершенно привык к новому месту, Тимур не выражал недовольства от присутствия «животного» в принципе, но не в спальне, зато я могла спать в своей любимой кровати, что мне нравилось несравненно больше, чем ночевать у Тимура.
Если Тимур заранее не приглашал меня где-нибудь отдохнуть и поужинать, то к его приходу я старалась приготовить что-нибудь вкусненькое. Раз-другой за неделю - это меня, не слишком большую любительницу кулинарных творений, не очень напрягало. Зато теперь нисколько не докучали разного рода бытовые проблемы: исчезли кошмарные неприятности в виде текущего крана, тупых ножей или отвалившейся вдруг дверки шкафа. Казалось бы, все просто идеально. Меня только ужасно выводили из себя нравоучения Тимура – из-за какой-нибудь мелочи он начинал читать мне нотации, как провинившейся школьнице. Да, я бывала безалаберна, не всегда просчитывала все последствия своих действий, но мы же все неидеальны, порой надо проще смотреть на вещи. А Тимур мне иногда даже казался машиной, роботом-терминатором. Нет, не злым, конечно, просто запрограммированным под правильного человека и четко выполняющим свою программу. Но ведь и терминатор в фильме поддавался некоторой корректировке и обучению. Так может еще не все потеряно?
***
Люблю пятницу! Впереди два выходных дня. Погода замечательная. Легкий морозец, все кругом белым-бело от свежевыпавшего снега. И никакой слякоти. Завтра вполне можно покататься на лыжах. Я пошла домой пешком. Хотелось сбросить с себя офисную усталость и навалившуюся сонливость, наверное, от недостатка кислорода. Приду домой разрумянившаяся, как в детстве. Буду выглядеть посвежевшей. Это же нравится мужчинам, хотя Тимур сегодня не звонил.
Тут в сумочке заиграла мелодия «Восток - дело тонкое, Петруха…» Ну, вот я уже научилась предугадывать желания и действия Тимура. Значит, он придет вечером.
Я свернула во дворы, чтобы немного срезать и сократить путь. Около горки играли дети, раздавались громкие крики. Горело всего несколько фонарей, мне было не слишком хорошо все видно, и что-то меня насторожило. Я остановилась и глянула повнимательнее. В снегу возились двое, а присмотревшись, я поняла, что они вовсе не играют, а дерутся. Причем тот, что был сверху, безусловно, мальчишка, а снизу, судя по голосу – девчонка. Я подошла, взяла верхнего за воротник и чуть приподняла. Он закричал: «Пусти» и стал вырываться.
- Что ж это ты, герой, девочку обижаешь, да еще и младше себя?
- Она не младше, она такая же. Из-за нее, заразы, я сегодня двойку получил, теперь дома влетит.
Девочка встала, отряхивая снег:
- Так тебе и надо, не будешь меня за косы таскать, - и, развернувшись, ударила мальчишку кулаком прямо в лицо. Тот вывернулся у меня из рук, сшиб девчонку с ног, и они вновь клубком покатились по снегу. Я даже опешила от такого напора, но подбежала и, растащив, встала между ними. Придерживая девочку, повернула мальчишку спиной к себе и слегка подтолкнув, скомандовала:
- А ну, шагом марш домой!
Забияка нехотя поплелся прочь, чуть отойдя, погрозил подружке кулаком, а я присела около девочки - что-то показалось мне очень знакомым, то ли голос, то ли жесты.
- Боже мой, Катюша! – я узнала непоседу и болтушку – внучку Ивана, с которым меня знакомили летом.
- Тетя Ира! Это вы? – девочка меня тоже узнала.
- Что ты тут делаешь?
- Да я же живу тут рядом – в соседнем дворе.
Я огляделась по сторонам и поняла, что их дом действительно рядом.
- Ну, пошли, провожу тебя, а то снова драку устроите. Чего не поделили? – я отряхивала снег у Катюшки со спины и увидела, что рукав у куртки наполовину оторван. – Вот петухи, даже куртку порвали.
Катя сильно расстроилась.
- Ну, теперь влетит от деда, совсем засадит дома, на улицу не выпустит все выходные, я и так условное наказание несу.
- Это как же – условное?
- Ну, как-как, до первого проступка, и тогда условное станет настоящим. Все, как во взаправдашнем суде.
- И за что же ты получила свой условный срок? – смеясь, поинтересовалась я.
- Да, за привод, - Катя в сердцах махнула рукой.
- Какой привод? В милицию что ли?
- Да, нет. В кабинет к завучу. Вот этот же Гошка дернул меня за косу на уроке, я повернулась и – бац! Ему учебником по голове. А училка меня из класса выгнала с урока.
Я Гошку дождалась и погналась за ним на перемене. Он у англичанки под рукой проскочил и - в мужской туалет. А меня она поймала, в наш-то туалет она может заходить, а в мужской – надо физрука звать. Вот она и решила меня к завучу вести, только фиг бы дотащила, да ей наша Вареньевна помогать пришла.
- Кто? – не поняла я.
- Да, училка наша - Оксана Валерьевна, только мы ее Вареньевной зовем. Вот. А заучиха деду позвонила, нажаловалась. Дед выпороть грозился, сказал - сил больше нет, но потом все же слово с меня взял, что я присмирею, а пока наказание считается условным, но уж если еще провинюсь, то получу за все сразу. А Гошке я отомстила. Специально неправильно подсказала, Вареньевна ему пару и поставила. Но он, гад, меня здесь подкараулил и куртку порвал.
Катя сникла, зашмыгала носом.
- А надолго тебя дед гулять отпустил? Мама в рейсе?
- Да, мама только завтра вернется, а дед еще домой не пришел, сегодня ж пятница. Дед ее тяпницей зовет. Они с мужиками в гараже расслабляются, говорит: «В пятницу имею право». Можно бы домой пойти и зашить куртку, но я не сумею, все равно заметят.
- Ну, что ж, пошли ко мне - зашьем аккуратненько, глядишь, все будет шито-крыто.
- Че, правда?! Тетя Ира, вы - прелесть!
Катя засияла от счастья, как начищенный пятак. Мы зашли по дороге за хлебом, а через полчаса она уже безумолку щебетала у меня в квартире. Лютис привел девчушку в полный восторг.
- Ой, какой замечательный! Я так люблю кошек. Вы давно его завели? А как его зовут?
- Мне его подарили, а зовут кота - Лютис.
- Странное имя. Никогда такого не слышала. Оно как-то переводится? С какого языка? С литовского, что ли?
- Нет, Катюш, не с литовского. С языка любви.
- Это как это? Такого языка не бывает.
- Еще как бывает. Только ты пока слишком мала для него.
- Ну да, конечно, все вы так – взрослые- считаете, что самые умные, а мы – дети – ничего не понимаем. Еще как понимаем. У меня вот несчастная любовь.
Я прыснула со смеху, но спохватилась и постаралась взять себя в руки, обидится же совсем ребенок. А у нее любовь – неразделенная.
- Вот вы зря, тетя Ира, улыбаетесь. Все очень серьезно. Знали бы вы только, как мне Никита нравится. А Вареньевна взяла и посадила его с Машкой, да еще на вторую парту, на соседний ряд. И мне теперь все время видно, как они вместе сидят и разговаривают.
Пока я зашивала Катину куртку и готовила ужин, она успела поведать мне о своих чувствах, о тяготах неразделенной любви. О том, что деду такого не расскажешь, а мама приезжает усталая, а потом - у нее тоже есть личная жизнь.
Катя ходила по комнатам с Лютисом на руках, рассматривала мои вещи, осыпая меня нескончаемым потоком вопросов. Она вошла на кухню с коллажем синих глаз Егора.
- Как красиво! А чьи это глаза!
- Одного очень хорошего человека.
- Они правда у него такие синие?
Я кивнула в ответ.
- А у Лютиса тоже глаза синие, хотя у котов обычно зеленые или желтые бывают. Так его вам этот человек подарил?
Я на самом деле недооценила эту девочку, она умела видеть и чувствовать. Детская непосредственность и гиперактивность делали ее забавной и наивной, но душа у нее была, как у взрослой самостоятельной женщины.
Мои размышления прервал звонок в дверь.
- Кто это? Вы деду звонили? – испугалась Катя.
- Нет, успокойся, это мой…, - я не могла подобрать слово, и Катя завершила фразу:
- Любовник!
- Катя!
- Ну, бойфренд. У мамы тоже есть бойфренд, только он не торопится стать моим отцом.
Тимур вошел и поцеловал меня у порога, как обычно. Раздевшись, он заметил Катю и вопросительно на меня посмотрел.
- Знакомься, Тимур, это…
- Екатерина.
Катюша - маленькая кокетка - подошла и протянула Тимуру руку. Меня она сразила таким поведением наповал, а вот Тимур как-то не разделил моего веселья. Я отправила девочку в комнату поиграть с Лютисом, а сама на кухне стала рассказывать Тимуру историю нашей встречи.
- И зачем ты притащила ее к себе домой? Совершенно чужой ребенок и практически незнакомая семья. К тому же ты знала, что я приду и захочу побыть с тобой наедине.
- Господи, это всего лишь маленькая девочка, и я же не собираюсь оставлять ее ночевать у себя. Сейчас мы поужинаем и проводим ее домой.
- Ты еще и ужином ее будешь кормить?
- А что тут такого? Разве она нам помешает? Да дома ее и покормить сейчас некому: мать в рейсе, а дед на работе.
- Пьянствует. И ему плевать на собственную внучку, а ты, значит, добрая самаритянка.
- Тим, зачем ты так? - я поставила на стол тарелки, порезала хлеб.
Тимуру ужасно не нравилось, когда я так его называла, поэтому такое имя я обычно употребляла в его отсутствие, рассказывая о нем, но сейчас я назвала его так намеренно, сама не знаю зачем, подливая масла в огонь.
- Катюшка, мой руки и садись за стол.
Да, Катя превосходно понимала все настроения и чувства. Она почти не болтала, вела себя согласно всем нормам и правилам поведения за столом, насколько могла их знать в силу своего воспитания. Я старалась хоть немного вести беседу, чтобы ужин не прошел в полном молчании. На Тимура я была зла, но не выяснять же отношения при девочке.
Вежливо поблагодарив за ужин, Катюша засобиралась домой.
- Может быть, мы оставим дядю Тимура дома, а я провожу тебя сама? – предложила я Кате, но Тимур запротестовал:
- Ну, уж нет! Нечего женщинам одним ходить темными вечерами.
Дорогой настроение у Тимура, видимо, поднялось. Он стал расспрашивать Катю о ее семье, о школе, но она отвечала коротко и сдержанно, не выливая, как на меня, поток эмоций и подробностей. У подъезда я попросила Тимура подождать, а сама поднялась с Катей до квартиры. Я дала ей номер своего телефона и сказала, чтобы звонила, не стеснялась – Тимур ведь не каждый день у меня бывает, и поцеловала ее на прощанье.
Катя открыла дверь своим ключом и уже с порога сказала:
- Странные вы все-таки - взрослые - любите одних, спите с другими... А жалко, что вы не стали моей бабушкой, мой дед лучше этого вашего Тимура.
Да, на такое логическое мышление и понимание не каждый взрослый способен. Вот тебе и наивная девочка-болтушка! Ведь она в моих чувствах разобралась лучше, чем я сама.
Всю дорогу домой я молчала, лишь односложно отвечая на вопросы Тимура. В голове все крутились последние слова Катюши. Как у нее по-детски все просто: любит – не любит, как на лепестках ромашки: раз и два. Словно белое и черное, как сейчас – зимой: белый снег, черное ночное небо. А если присмотреться, сколько их – полутонов? И снег в тени - серый, а на небе – желтый глаз луны. А уж летом – такая пестрота! Нет, жизнь она не раз и два, и не поделишь всех на просто любит и не любит.
- Ира, что с тобой? – Тимур что-то спрашивал, а я даже не слышала.
- Извини, задумалась.
- И о чем же? Если не секрет.
- О полутонах.
- В живописи?
- Нет, в жизни.
- Ты слишком романтична и импульсивна, а часто вообще поступаешь необдуманно. Это простительно такой девочке, как Катя, но ты же - взрослая женщина.
- Если я тебя не устраиваю, зачем ты приходишь ко мне?
- Ну вот, обиделась, - Тимур обнял меня, - не сердись, но если ты будешь немного себя контролировать и думать, прежде чем что-то делать, тебе же станет легче жить.
Легче, а значит ли это – лучше? Я не стала спрашивать об этом Тимура, но и сама ответа не знала.
Впервые за время нашего общения мне не было хорошо с Тимуром. Утром я встала неотдохнувшая, словно всю ночь меня заставляли таскать кирпичи или окучивать картошку. Тим это чувствовал, поэтому сам завел разговор о лыжной прогулке, хотя вчера, когда я предложила покататься, отнесся к этому без особого энтузиазма. Я достала с антресолей лыжные ботинки: свои и Артема – они оказались Тимуру как раз впору.
Бодрящий морозный воздух, искристый снег, суета детворы на горке произвели на меня тот оживляющий эффект, как нашатырь на человека в обмороке. Мне всегда нравилось кататься на лыжах с гор, а сегодня вдвойне – потому что получалось у меня лучше, чем у Тимура. Он падал гораздо чаще. Это, кажется, его злило, а я, наоборот, чувствовала себя отмщенной за вчерашний вечер и особенно ночь.
Съезжая очередной раз, я разогналась, догоняя Тимура уже под горкой, но какой-то мальчишка выехал мне наперерез. Чтобы не столкнуться с ним, я повернула в сторону Тимура, но не заметила кочку и полетела кубарем, зацепив своей палкой лыжную палку Тима. От неожиданности он упал рядом со мной.
Мы оба изрядно ушиблись, но вся злость и недовольство прошли, словно чувство боли вытеснило весь негатив, накопившийся за последнее время.
Прихрамывая, но смеясь, мы медленно тащились в гору.
Изменив всем своим привычкам, Тимур остался ночевать у меня вторую ночь подряд. А утром даже встал первым и сам сварил кофе.
Так может быть и не нужно просчитывать вперед все ходы, а стоит иногда делать глупости? Чтобы встряхнуть застоявшееся болото и покататься потом на крутых волнах?
Ничто так не поднимает женское настроение, как хороший секс и хороший шопинг. И я даже не берусь сказать, что же лучше. Наверное, одно после другого, и все равно в какой последовательности.
Макс заплатил мне за консультации Люси и сделанные в срок отчеты. Вот и появился повод немного потратить деньги и поднять настроение. И оно, конечно же, поднялось, как только я купила себе новую меховую курточку.
Домой возвращалась счастливая и довольная, хотелось петь и радостью своей с кем-нибудь поделиться. В это самое время раздалась из моей сумочки мелодия про тонкое дело – восток, значит, Тимур придет, вот и приготовлю на ужин что-нибудь особенное. Когда настроение хорошее, и готовить удается лучше, чем обычно. И так мне захотелось вдруг блинчиков. Сделаю, как мама, на дрожжах, пышных и много-много дырочек.
Дома быстренько приготовила тесто и поставила его в кастрюле на пол, прислонив к батарее, чтобы лучше подошло.
А с чем же блинчики есть? С маслом, со сметаной… Открыла холодильник. Сметаны, как назло, осталось совсем чуть-чуть.
Подумала, что пока тесто подходит, как раз успею в магазин сбегать, можно еще икры красной баночку купить. Раз уж сегодня день так удался, праздновать - так праздновать!
В магазин летела, как на крыльях, но слишком быстро не получилось. Подбегая к своему подъезду, столкнулась с соседями: Виктор с Ольгой возвращались откуда-то домой.
- Привет, соседка! Как жизнь! Все порхаешь?
- Привет! Какое там «порхаешь», вот уж еле ноги волоку, убегалась.
- Ладно-ладно, мы за тобой никак не угонимся. Ой, Ир, как хорошо, что тебя встретили, я все хотела попросить твои журналы по вязанию, старые, там так понятно все, а то я начала Витьке джемпер вязать, да в рисунке запуталась, одолжишь на время?
- Да, конечно, какой разговор, найти только нужно. Пошли сейчас и найду.
- У нас там дома сын сидит, нас ждет, внучку привел. Пусть Витя зайдет, заберет, а я пойду с сыном переговорю да отпущу его – торопится. Хорошо?
- Ладно, ладно, пока, - я чмокнула Ольгу в щечку и открыла квартиру.
Виктор зашел за мной следом.
Быстренько скинув дубленку и сапоги, я пошла искать в шкафу журналы и, как ни странно, тут же увидела нужные. Обрадованная, вышла в коридор, где ждал меня Виктор.
- Представляешь, Вить, прямо сразу и подвернулись. Редко так бывает, когда что-то ищешь, оно по закону подлости попадается последним, а тут – прямо в точку.
Сосед уже разделся, видимо, приготовился ждать меня целую вечность, а я, споткнувшись о пакет с продуктами, брошенный тут же – в коридоре, машинально подняла его и понесла на кухню, не оборачиваясь и продолжая болтать, но увиденная картина заставила меня замолчать на полуслове.
Из кастрюли на пол вылезло тесто и расползлось по кухне. Я схватила кастрюлю, но тесто висело через край. На середину пола шлепнулся еще комок пузырчатой массы. От растерянности я снова поставила кастрюлю на пол и оглянулась на Виктора. Мне стало так смешно. Ну, надо же – растяпа, прислонила к батарее, от такой температуры мозги вылезут, не то что тесто на дрожжах. Я думала, что Виктор сейчас тоже начнет смеяться, но он даже не смотрел на тесто. Перешагнув через кастрюлю, он шел прямо на меня, а глаза его лихорадочно блестели.
- Ирка, после того раза я с ума схожу, мне никогда не было так хорошо, как с тобой.
Я пятилась, пока не уперлась в кухонный стол.
- Вить, ты с ума сошел!
А он уже облапал меня и пытался поцеловать. Я вырывалась и толкала его в грудь, но Виктор не отступал, а руки его уже шарили у меня под юбкой.
От возмущения и негодования я аж задыхалась, но никак не могла его остановить.
В этот момент в дверь позвонили. Виктор замер, и я, наконец, отшвырнула от себя его руки.
- Ты - нахал и сволочь!
- Ну, неужто Ольга? Ревность, что ли вдруг проснулась? – Виктор нехотя пошел к двери.
Я сунула ему в руки журналы.
- И даже не смей больше к моей двери подходить без жены.
Я распахнула входную дверь. На пороге стоял Макс. Виктор посмотрел на него, потом на меня и, усмехнувшись, направился к своей двери.
- Это что за чмо? – Макс спросил между прочим, но с определенной долей недовольства и заинтересованности.
- Да, так – сосед. Жена послала журналы у меня забрать, - я постаралась ответить как можно более непринужденно.
- Ага, сосед. А сама соседка, типа, в Магадане и зайти не могла.
- Макс, ради бога, что за намеки? Ты привез документы по пенсионке?
Тут я снова вспомнила про блины и, заглянув на кухню, только прошептала: «Боже!».
Макс глянул мне через плечо.
- Это чего там такое? Ты из соседа мозги вышибла?
- Надо было, но это всего лишь блинное тесто убежало.
- Так ты блины на полу печешь? А пол у тебя не с подогревом? – Макс начал хохотать, - прикинь, включаешь полы на полную катушку и один блин - на полкухни.
Он уже покатывался со смеху. Я не могла сдержаться, глядя на него, и тоже смеялась, представляя, как я переворачиваю блин на полу.
Из коридора снова раздался звонок в дверь.
- Оба на! Сосед решил, что я уже ушел? Может начинить твои блины его мозгами?
- Что ты, Макс, не вздумай, да он и не вернется, это, наверное, уже Тимур пришел.
- Еще сосед?
- Макс, прекрати, мы же с тобой друзья?
- Понял, не дурак. Интеллигент твой пожаловал. Можешь передать ему, что у его тачки клапана стучат. Хочет, пусть пригоняет – сделаем, по высшему разряду.
Где-то он уже видел меня с Тимуром. Даже на машину внимание обратил.
Максим отдал мне папку с документами и открыл дверь. На пороге, действительно, стоял Тимур. Мужчины посмотрели друг на друга с нескрываемой злостью в глазах.
- Бывай, Ирэн, - бросил Макс на прощанье и зашагал вниз по лестнице.
Я поздоровалась с Тимуром как можно приветливее, даже попыталась поцеловать, но он отстранился.
- Это Макс заходил, принес документы по пенсионке. Помнишь, я тебе рассказывала, что помогаю ему делать отчеты для налоговой. Ты проходи, отдохни немного. Я не успела еще ужин приготовить. Мне страшно не хотелось, чтобы Тим заходил на кухню. Видя его испорченное настроение, предполагала, что веселья увиденная картина под названием «Тесто убежало» не вызовет у него положительных эмоций, но он почему-то предпочел идти отдыхать именно на кухню, опередив меня, и замер в дверном проеме.
- Ира, что это?
Я принялась весело рассказывать о своем желании приготовить блинчики, про то, что пока в магазин бегала, тесто тоже убежало, может быть, даже за мной следом. И что Макс посетовал на отсутствие у меня теплых полов, а то бы можно было сразу тут блины печь. Я изо всех сил старалась перевести стрелки на веселый лад, но Тимур становился все угрюмее.
- И чем же вы тут занимались с этим самым Максом?
- Ничем, он только отдал мне папку.
- На кухне?
- Ну, да. Он пришел, как раз когда я пыталась остановить тесто, и только посмеялся над всем происшедшим.
- От такой безалаберности плакать надо, а они веселятся. Что ты делаешь с этим тестом? – поинтересовался Тим, увидев, что я уже убрала все на полу и ставлю сковородку на плиту.
- Как что? Блины печь собираюсь.
- Блины из этого теста?
- Да. А что тут такого, я же не собирала его с пола, что убежало – то убежало, но в кастрюле-то еще много осталось. Ты не любишь блины?
- Любишь, не любишь. Ира, ты ведешь себя, как ребенок. Никогда не думаешь о последствиях.
-Ты сейчас о чем? О блинах или о Максе?
- И о Максе тоже. Неужели ты не видишь – это же стопроцентно криминальная личность. Да он мог сделать тут с тобой все что угодно!
- Да у нас чисто деловые отношения. И почему я все время должна перед тобой оправдываться? Ты постоянно мной недоволен. А, между прочим, эта «стопроцентно криминальная личность» по звуку определила, что у твоей машины стучат клапаны и предложила свои услуги по ремонту.
- А вы на кухне не только тесто успели обсудить, но и мою машину, может быть и меня?
Таким злым Тимура я еще не видела. Что он возомнил? Что я тут занималась с Максом сексом прямо на кухонном столе, только исходя из того, что вид у Максима, по его мнению, криминальный? Знал бы он, что до Макса мужчина, с весьма презентабельным внешним видом, как раз чуть не поимел меня именно на кухонном столе. Так что, внешность ох, как обманчива.
Высказывать все это Тимуру было бесполезно, оправдываться я больше не хотела. Мне надоело быть в положении вечной школьницы перед строгим учителем.
- А, думай что хочешь!
Настроение было испорчено вконец. Я не чувствовала себя виноватой и не собиралась извиняться. А Тимур, видимо, расценил это по своему – он оделся и ушел, хлопнув дверью.
И осталась я наедине со своими блинами. Ну надо же, а так удачно все поначалу складывалось. Врут, врут все приметы!
Я сидела, жевала пышный блин, весь в дырочках без сметаны, без икры. Перед глазами все стояла картина расползшегося по полу теста. И что интересно, трое мужчин наблюдали вместе со мной это зрелище, и каждый по-своему на него отреагировал.
Виктор не обратил на сей «натюрморт» никакого внимания, хотя, может, желание его просто ослепило.
Макс хохотал до изнеможения. На мой взгляд, самая адекватная реакция.
Тимур же был недоволен и зол, хотя зол, скорее всего, тоже не из-за теста, а из-за Макса.
И, тем не менее три характера – три разные реакции.
Вспомнились мои любимые карикатуры датского художника Херлуфа Бидструпа. Есть у него зарисовка со шляпой: реакция мужчины на то, что опустившийся рядом с ним на скамейку человек, уселся на его шляпу, лежащую рядом. В первом случае хозяин шляпы рассвирепел и ругался, во втором - хохотал, в третьем - расплакался и в четвертом – молча надел на себя сплюснутую шляпу, даже не заметив этого.
В моем случае было только три разных характера, хорошо еще мне не попался мужчина, который бы разрыдался, при виде убежавшего теста.
От таких мыслей мне стало смешно. Над собой. Надо всем произошедшим.
Вот так всегда - из ничего вырастает ссора. Вечер испорчен окончательно и бесповоротно.
Сходить, хоть почту вынуть, газетку почитать, а то так домой спешила, что даже в ящик не заглянула.
Из газеты выпал листочек. Ничего хорошего я уже не ждала. Так и есть - повестка в суд. Но, по правде сказать – это не такое уж и плохое известие. Преступника, я надеюсь, осудят и одним гадом на свободе будет меньше, хотя бы и на время. Но вот только все, связанное с этой историей, вызывало во мне только негативные воспоминания, и внутри становилось как-то пакостно. Снова видеть этого человека, заново пережить весь ужас происшедшего. Тем не менее той бедной девочке, наверное, еще хуже. Так что, пойду и исполню свой гражданский долг, раз уж мне довелось стать свидетелем такой ужасной истории. Но внутри было предательски страшно и неуютно. А что, если позвонить Сергееву? Я, конечно, понимаю, что к суду он не имеет никакого отношения. Он свое дело сделал. Следствие закрыто, материалы в суд переданы, дальше дело правосудия, но поговорить-то я с ним могу. Он же сказал – обращаться, если что. Будем считать - как раз это «если что» и наступило.
Сказано – сделано. Я позвонила Сергееву и договорилась с ним о встрече на завтра.
***
После работы я направилась в кафе, в котором мы с Сергеевым уже как-то встречались, но не успела еще дойти, как услышала на телефоне знакомую мелодию: «…Прорвемся, - ответят опера».
Сергей извинялся, что опаздывает, никак не удалось уехать пораньше, и поинтересовался – не дома ли я, потому что как раз находится в моем районе. И я решительно переиграла все прямо на ходу.
- Ждите меня около подъезда, я сейчас подойду.
Чего таскать измученного голодного мужика по кафешкам с пирожными и кофе. Я думаю, ничего страшного не случится, если я приглашу его домой и накормлю ужином. Блинов у меня осталась со вчерашнего дня целая гора. В конце концов, он не обязан со мной встречаться и тратить личное время – это будет своего рода благодарность за оказанную мне поддержку.
У подъезда я увидела машину Сергеева, он тоже меня заметил и, открыв дверцу, предложил садиться.
- Не поймите меня превратно, но я ужасно голодна, да и вы – прямо с работы. Давайте, зайдем ко мне, поужинаем, там и поговорим.
- К вам? - Сергеев стоял в нерешительности, - а я ведь не откажусь.
- Вот и замечательно.
Поднявшись ко мне, на свету я увидела, что Сергей Сергеевич, и правда, выглядит весьма усталым: под глазами круги, на скулах – щетина, по-моему, двухдневная.
- Где тут у вас ванная – руки помыть? Я вторые сутки на работе, уж простите меня.
- Это вы меня простите, что ж вы сразу не сказали. Вам отдохнуть нужно, а я тут со своими страхами.
- Да, ничего особенного – это ж не впервой. Работа у нас такая. А мне даже удалось прикорнуть пару часиков на диванчике, так что это еще не самый худший вариант.
Я разогрела блины в микроволновке, достала сметану, икру, которой хотела Тимура порадовать.
- О, у вас тут царский ужин, икра красная…
- И это все, ни черной, ни заморской – баклажановой – нет.
- Под такую закусь, да сто грамм. Простите, это я так к слову.
- А почему бы и нет. Коньяк будете? С блинами, конечно, странновато, но водки у меня нет.
Я сама себе удивлялась. Теперь точно решит: одинокая баба специально пригласила мужика. Ну и пусть думает, что хочет. Я принесла начатую бутылку коньяка, достала рюмки и лимон – хотя бы так.
Мы выпили. Я глоток, Сергеев - рюмку.
- Не переживайте вы, Ирина, и ничего не бойтесь. Срок этому извергу грозит солидный – умышленное нанесение тяжких телесных, плюс изнасилование. Отец девчонки адвоката нанял самого известного у нас, так что получит насильник свое по полной. Если бы не вы, девушка та, вероятно, и не выжила бы.
- Это все Бонька, я тут ни при чем.
- Тогда, может еще по одной – за Боньку?
Выпили и за моего героически погибшего пса.
Сергей ел с аппетитом, нахваливал блины.
Неприятное чувство страха и волнения от предстоящего посещения суда как-то улеглось, то ли настало расслабление от выпитого коньяка, то ли Сергеев своими выводами и подробным рассказом о порядке проведения процесса настроил меня на оптимистический лад, и я дошла до того, что сама предложила:
- Ну, Бог троицу любит. Еще по одной и будем чай пить.
Сергей налил еще коньяка.
- За что пить будем? Может на брудершафт, и перейдем на ты?
- И целоваться будем? – коньяк явно ударил мне в голову.
- Все, как положено.
Поцеловал он меня именно, как положено: без страсти и каких-либо намеков на развитие романтических отношений.
На кухне стало жарко. Я проводила Сергея в комнату - чай решили попить за журнальным столиком. Оставив гостя перед телевизором, помыла посуду и приготовила чай. А когда вернулась в комнату, увидела, что Сергеев спит. Я застыла с подносом в руках, не зная, что делать дальше. Оно конечно, не мудрено, что человек, вторые сутки не спавший, к тому же немного выпивший, так вот сразу заснул. Но как теперь быть мне?
Если поразмыслить трезво, есть два пути: будить или не будить? Вот в чем вопрос. Чуть ли не шекспировские страсти. Если разбудить, можно попить чая и выпроводить его домой. Но он выпил, а приехал на машине. О чем, спрашивается, думал? Что останется или, что и так доедет? А если не будить? Пусть спит здесь на диване. Всего скорее до утра он и не проснется.
Сергей склонился набок, рука подвернута под голову, ему, наверное, жутко неудобно. Я принесла подушку и плед. Осторожно высвободила руку и уложила головой на подушку. Когда запрокидывала ноги на диван, увидела, что один носок на пятке с дыркой. Мне стало его так жаль. В моем представлении майор милиции – это такой крутой мент, просто кремень. Сильный, смелый, бегает по крышам и подворотням, ловит всяких бандитов и жуликов, вытаскивая из-за пояса пистолет, стреляет и побеждает, словом - супермен.
Дура провинциальная. Насмотрелась сериалов про ментов, а жизнь – она и есть жизнь. На диване у меня спал немолодой измученный мужчина, и выглядел он сейчас совсем беззащитным, как ребенок. Испытывая скорее материнские чувства, не имеющие ничего общего с влечением женщины к мужчине, я укрыла Сергея пледом и выключила свет.
Если бы сейчас ко мне зашел Тимур, он посчитал бы меня совершенно беспутной, падшей особой. В его голове не укладывается такое вот поведение женщины.
Но раньше я себя так и не вела. После развода я стала совершенно другой, а может быть, и нет. Просто раньше я постоянно думала: «А что скажет или сделает муж, если я так поступлю», а еще раньше тормозил постоянный запрет: «Мама будет ругаться». А если разобраться в себе хорошенько, то была я всегда легкомысленной и непредсказуемой, но как говорила мама: «тщательно это скрывала». По своим строгим меркам она до сих пор не может мне простить, что переспала я с Гориным до свадьбы, да еще и замуж выходила уже беременной.
И так прокручивая сейчас назад свою жизнь, я стала задумываться, что вот если бы не забеременела я тогда, может быть, вовсе мы с Гориным и не поженились. Это кажется, что настигла нас сумасшедшая любовь, а может, и нет, и женился мой бывший просто, как порядочный мужчина, а любовь была только иллюзией, которая с годами растаяла.
Я долго крутилась в постели и никак не могла уснуть, а утром меня разбудила привычная мелодия «Солнышко мое, вставай».
Пока готовила на кухне завтрак, услышала шаги в коридоре. Сергей стоял в дверях, не решаясь зайти на кухню.
- Доброе утро. Садись к столу.
- Извини, я даже не помню, как вчера заснул.
- И что, совсем ничего не помнишь? - я решила подшутить, но, наверное, зря.
Сергеев смотрел на меня виновато, недоуменно, видимо, ужасно жалея о том, о чем подумал, но чего не было на самом деле.
- Я вел себя неприлично? Мы же выпили совсем чуть-чуть. Черт! Почему я ничего не помню? Должно быть, от усталости.
- Да успокойся ты. Первый раз, что ли, ночевал у женщины?
- Чтобы вот так – первый.
- Ну, вот видишь, хоть какое-то разнообразие в жизни. Садись, ешь, а то мне на работу бежать.
- Я подвезу. Тогда можно не торопиться?
Прощаясь, Сергеев пообещал мне приехать в суд. Я отказывалась, убеждая скорее саму себя, что совершенно не волнуюсь и обойдусь без всякой поддержки. Но Сергей, во искупление чувства собственной вины, а может, и по другим, известным только ему причинам, все же вместо «до свидания» сказал «до послезавтра».
Но в назначенный день в суде Сергей не появился.
Заседание началось. Человека, от вида которого меня до сих пор пробирала дрожь, привезли в наручниках, под конвоем. Народу в суде было совсем немного и, когда свидетелей попросили покинуть зал, почти совсем никого не осталось. Скорее всего, отец Алены позаботился, чтобы не было посторонних. Девушке было очень трудно вспоминать все пережитое и стараться держать себя в руках.
Я ждала, что Сергеев придет к моменту допроса свидетелей, но он так и не показался до конца заседания. Видимо, снова дел невпроворот – никак не вырваться. Мог хотя бы позвонить. Я тоже не стала дожидаться оглашения приговора. Гнетущая обстановка, постоянное нервозное напряжение меня сильно подавляли, жутко разболелась голова, и я решила уйти домой. Узнаю потом у Сергеева, сколько же лет дали этому извергу.
Дома у меня все не выходило из головы, почему же Сергеев даже не позвонил. Он так упорно обещал придти, хотя я вовсе не просила его об этом. Мне даже стало как-то тревожно, мало ли что, всякое ведь бывает, тем более с милиционером. И я решила позвонить сама. Если все в порядке, то просто спрошу результат приговора.
Но мобильный у Сергеева был недоступен. А волнение в душе только нарастало.
Вот что, собственно, такого? Может быть, зарядка села или просто отключил телефон, мало ли какие обстоятельства. Сидит, например, в засаде. Ох, опять у меня в голове эти шпионские страсти. И чего я о нем переживаю? Ну, кто он мне? И что, по правде говоря, мне от него нужно? Сама не знаю. Но мысль, как залетевшая в комнату муха – кружит, кружит, но все равно возвращается к окну и бьется о стекло, и так до бесконечности. Чтобы успокоить свое воображение и не представлять больше погони со стрельбой и прочих детективных страстей, я решила позвонить Сергееву в отдел, там хотя бы скажут, где он.
Ответил какой-то старший лейтенант, я не разобрала фамилии, и сказал, что Сергеева нет и не будет в ближайшие дни, а дела его переданы пока капитану Орлову. Но узнав, что звоню я по личному вопросу, сообщил, что Сергеев в больнице, кажется с сердцем что-то.
Сухая констатация фактов меня ничуть не успокоила, даже наоборот - я поняла, что волновалась не напрасно. Не такой Сергеев человек, чтобы пообещать и не сделать. Да, он прямолинеен и порой резковат, а подход к человеку находит, только когда заинтересован в нем по долгу службы. Но уж если обещает, то исполняет всегда.
Тогда я достала справочник, твердо решив, найти больницу, где лежит Сергеев, и навестить его. Разыскать пациента с таким неординарным именем было парой пустяков.
Вот завтра после работы и навещу. Только одна мысль, как червячок, подтачивала твердость и решительность моих намерений. А вдруг у него есть женщина? Придет к нему, а тут я нарисовалась. Еще не хватало объяснений, что никаких далеко идущих намерений у меня нет, и навещаю Сергея только из чувства… А собственно, какого же чувства? Сострадания, благодарности? И что же, в самом деле, я испытываю к Сергееву? Это только Валюшка строила далеко идущие планы, а сама-то я на Сергея ни разу и не смотрела, как женщина на мужчину. Чисто из человеческой симпатии пригласила к себе ужинать, а теперь еще и в больницу собралась. А он что подумает? Что одинокая женщина заинтересовалась одиноким мужчиной. А мне это, кажется, совсем не нужно. Тут я вспомнила про Тимура. В суматохе последних дней я о нем совсем забыла. Надо же!
Он не звонил, значит, обиделся сильно. Или ждет, что должна позвонить я сама и извиниться, поскольку считает меня виноватой. А я не считаю, не звоню и даже не вспоминаю о нем. Сам собой напрашивается вопрос «А нужен ли он мне тогда?»
Совсем я запуталась в этих мужиках. Что-то все не то и не так. Хоть бы сердце мое что-то подсказало. А оно молчит, как назло. Бестолковое мое сердце, не знает что ему нужно. Может оно совсем разучилось любить? И бабочки в душе не порхают. Кажется, там, вообще, прошло стадо слонов и все затоптало.
А к Сергееву я завтра все-таки схожу. Из чисто человеческой симпатии.
Тут еще и Янка заболела, надо сходить навестить и подругу тоже. Будет день посещений.
После работы зашла в магазин, купила фруктов Сергееву и Янке и направилась сначала в городскую больницу.
В голубых полиэтиленовых бахилах дошлепала до палаты в кардиологическом отделении. Четверо мужчин устремили на меня свои взоры, лишь только я открыла дверь, в нерешительности переводя взгляд с одного на другого.
- Ирина! Что ты тут делаешь? – Сергей поднялся с кровати мне навстречу.
- Вот, зашла навестить. А тебе можно вставать?
Сергеев прошел мимо меня в коридор, и мне ничего не оставалось, как выйти следом.
- Зачем ты пришла? И как, вообще, узнала, что я в больнице? - Сергей был, мягко сказать, не слишком доволен моим появлением.
- Ты не пришел в суд и не позвонил, я подумала, может что-то случилось. Твой телефон недоступен. Тогда я позвонила в кабинет, и мне сказали, что ты в больнице, - от такого напора я еле лепетала.
- Я позвонила, мне сказали…, - Сергеев был раздражен и не скрывал этого. – Какого черта? Жалеть меня пришла? Не нуждаюсь я ни в чьей жалости. Ничего особенного не случилось. Ну, прихватило чуть-чуть, отлежусь. Развели тут институт благородных девиц!
Я настолько опешила, не ожидая такой яростной реакции Сергея, что стояла, только хлопая глазами, не зная, что ответить. Никак не могла понять – чего он так злится, я бы, например, радовалась, если бы меня навестили в больнице. Но то, видимо, я – слабая женщина. А он мужчина - всегда решительный, сильный и бескомпромиссный. Он привык быть на коне, побеждать и покорять, а тут его жалеют, да еще не кто-нибудь, а женщина, у которой к тому же он несколько дней назад умудрился уснуть на диване от усталости. Такого жалеть нельзя ни в коем случае – это же удар по самолюбию, как говорится – ниже пояса. Вот разойдется сейчас еще больше, а волноваться ему, конечно же, вредно. Мне ничего не оставалось делать, как тоже пойти в атаку.
- А я и не собираюсь тебя жалеть. Очень нужно! На вот, держи витамины и отлеживайся поскорее, а то без тебя всех преступников в городе переловят.
Я сунула Сергею в руки пакет с фруктами, повернулась и пошла по коридору к выходу.
Он, кажется, тоже не ожидал такой моей реакции и окликнул уже, когда я подходила к двери в вестибюль.
Но как раз в этот момент из двери вывалилась прямо на меня огромная фигура.
- Ирэн, это ты? Здорово! Ты че тут? Димона что ли навещала? – Макс весело сгреб меня в охапку.
- Макс! Здравствуй. Нет. Я тут к знакомому приходила А Дмитрий, тоже здесь лежит?
- Прикинь, у него, оказывается, сердце есть, вот уж никогда бы не подумал, что к Димону в кардиологию придется ходить, куда бы уж ни шло – в хирургию. Ну, ладно, бывай! – и Макс зашагал по коридору.
Я оглянулась ему в след. Сергеев, конечно, видел нашу встречу и теперь шел ко мне.
Я подумала, что он все-таки решил извиниться и поблагодарить за заботу, но не тут-то было.
- Ты хоть знаешь, кто это? – Сергеев кивнул в сторону уходящего Макса.
- Конечно, знаю. Это Максим Суханов. Частный предприниматель.
- Ах, ну да, конечно. Теперь это так называется, - в голосе Сергея звучала злая ирония. – Что у тебя с ним? Откуда ты его знаешь?
- Это что допрос? Товарищ майор, вы, кажется, не при исполнении.
- Ох, и дуры ж вы, бабы. Да, ты знаешь, кем он был в девяностые? Рэкетом он промышлял, целый район в руках держал, и камера по нему плачет.
- Не знаю, кем он был в девяностые, но сейчас он - законопослушный гражданин, имеет свой бизнес и абсолютно чистую бухгалтерию, ты уж мне поверь, я делала ему все отчеты. А вот почему он на свободе, а не в камере - это твои проблемы. Значит, ты плохо работал в девяностые, раз не смог его посадить, и нечего на мне злость срывать.
Сергеев растерялся, явно не ожидал от меня такого отпора.
- Чего бы ты понимала в нашей работе с такими вот несознательными личностями. Все знали, чем занимается – и ни одного заявления от граждан – боялись.
- Ладно, проехали. Выздоравливай.
Я пошла к выходу, переваривая все сказанное.
- А за фрукты спасибо! – крикнул Сергеев.
Я обернулась и помахала ему рукой. На душе стало тепло и приятно. Чудненько, что мы не расстались сердитыми и недовольными друг другом. К чему такие негативные эмоции? А уж Сергееву, как пациенту кардиологического отделения, они категорически противопоказаны.
Я шла по улице, полностью погруженная в свои мысли и даже улыбалась сама себе. Люди, спешившие мне навстречу, тоже улыбались. Я была так довольна собой, все-таки не зря сходила к Сергееву. Душа пела.
Проходившая мимо женщина с маленькой девочкой, улыбнулась мне, я - ей. И тут я услышала тоненький голосок:
- Мама, а зачем тетенька надела такие смешные сапожки?
Я не сразу сообразила, что это обо мне, а когда опустила глаза, увидела, что иду по улице в этих синих больничных бахилах.
Ох, и чучело же я! Шагаю довольная, улыбаюсь, думаю, и люди все счастливы, а они веселятся над моей рассеянностью. Рассмеявшись на саму себя, я, наконец, сняла бахилы и бросила их в урну.
А придя к Янке, первым делом рассказала ей про свои целлофановые «туфельки».
Подруга, в отличие от Сергеева, была страшно рада моему приходу, только приказала держаться от нее на расстоянии, боясь меня заразить.
Я загнала Янку в постель, похозяйничала у нее на кухне, потом напоила ее маминым любимым травяным чаем с малиновым вареньем, поведала последние рабочие сплетни. Ничего не хотела рассказывать про свою ссору с Тимуром. Подруга болеет – зачем нагружать отрицательными эмоциями, для скорейшего выздоровления нужен позитив, но Янка сама начала вдруг расспрашивать, словно чувствовала, хотя обычно первой не лезла в душу. Тогда уж я выложила ей и про тесто, и про все перипетии вокруг него.
Яна уселась на кровати, завернувшись в одеяло, а я смотрела на нее и ждала вердикта.
- Ирка, ты из той породы баб, которые не могут жить одни, без мужиков. И если сейчас разругаешься с Тимуром совсем, то обязательно появится кто-то еще, ты словно волны какие-то вокруг себя распространяешь. Только намагничиваются на эти волны все подряд, включая соседей, командировочных и прочих гомосапиенсов мужского пола. Так что, давай, включай антирадары.
- Ну, ты скажешь, так скажешь! И что, правда, считаешь, что я не смогу жить одна? Ты ведь живешь, и Валюшка - сколько лет одна была. Вот закончатся все способы, придуманные Валей, иссякнет ею запрограммированное биополе и все, стану я нормальная, одинокая, баба, как все.
Янка стала смеяться, кашляя и закрываясь носовым платком.
- А сколько еще осталось, способов-то, а?
- Да, пожалуй, уже и все. Тимур и Сергеев - последние кандидаты.
- И что, Сергеев, тоже нацелился на твою постель?
- Да ну тебя, Янка! Он вообще в больнице сейчас лежит, и я к нему, наверно, больше не пойду, а то точно решит, что у меня на него виды.
- Да, не густо с кандидатами. Тогда мирись с Тимуром. Все же два раза в неделю – это лучше, чем совсем ничего. К тому же он такой практичный и хозяйственный. Мой Розанов тоже на больше двух раз в неделю не способен, так его еще и не допросишься починить чего-нибудь.
Янка начала чихать и сморкаться.
- Все, давай шуруй домой, пока все мои вирусы на тебя не кинулись.
***
Тимур не звонит уже вторую неделю. Неужели так серьезно можно обидеться из-за чепухи? Или он упорно ждет, что я сама позвоню? Нет уж, пусть и не надеется.
Около дома меня ослепил яркий свет фар, но тут же погас. Я свернула к подъезду и снова оказалась в луче яркого света. Обернувшись, хотела посмотреть, что же это за машина, но ослепленная, сразу ничего не видела. Из машины вышел человек и направился ко мне, только тогда я узнала Тимура.
- Привет! Ты без звонка, на тебя это совсем не похоже. Или ты решил узнать, кто меня провожает домой?
- Лучшая защита – нападение? Ира, ну почему ты такая колючая, тебя еще не тронули, а ты уже иголки выставила? Я жду тебя здесь уже полтора часа.
- Я навещала Яну, она на больничном, но если бы ты позвонил, не пришлось бы страдать у подъезда. А почему ты на машине?
О Сергееве я, естественно, промолчала. Тимур не поверит в мои чисто дружеские чувства и заботу.
- Хотел пригласить тебя куда-нибудь, а теперь, наверное, уже слишком поздно.
- Тогда я приглашаю тебя к себе, - сменила я гнев на милость. Янка совершенно права, пусть будет два раза в неделю.
- А ведь у тебя скоро день рождения, - неожиданно уже в постели вдруг промолвил Тимур.
- Откуда ты знаешь?
- От Артема.
- Ты поставил сына в известность о наших взаимоотношениях? – я уже хотела было завозмущаться.
- Нет, как ты могла подумать, если он и узнает об этом, то, я думаю, ты сама решишь, когда ему это рассказать. Но мне кажется, не стоит его посвящать, и не только потому, что он мой подчиненный.
А по поводу дня рождения - так твой Артем на работе в обеденный перерыв притащил какую-то коробку, чтобы вечером увезти ее домой, а был без машины. Вот и попросил оставить ее у меня в кабинете до выходного, пояснив, что это подарок тебе ко дню рождения. У них в комнате мастеров тесновато, и она стала бы там мешать. У вас намечается семейный праздник?
- Да какой там праздник. Я уже не в том возрасте, когда радуются дням рождения. К тому же, именно рожденье - у меня в среду, а в выходной так – приедут родители, да Артемка с Аней.
- А я могу придти в среду?
- Конечно, думаю, и Валюшка забежит вечерком, а с Яной и коллегами мы на работе отмечаем в обед чисто символически. Юбилей – это другое дело. Хотя мне просто не по себе делается, как представлю, что скоро мне будет пятьдесят.
Тимур, обычно сдержанный на комплименты, тут, видимо, решил меня приободрить и сделать приятное.
- Не говори глупостей, очень многие сорокалетние тебе только позавидуют. А что бы ты хотела в подарок на свой день рождения? - Тимур был практичен во всем.
- Я предпочитаю сюрприз заранее заказанной, пусть даже и очень нужной мне вещи.
- Это ни к чему ненужный романтизм, он только осложняет людям жизнь. Когда трезво смотришь на вещи, получаешь меньше разочарований, как ты этого не понимаешь?
Егор как-то назвал меня неисправимым романтиком, ему это нравилось, а Тимуру нет.
И я попыталась его хоть чуть-чуть разубедить.
- Но без романтики жизнь становится скучной и пресной. Вот представь, что в твое любимое мясное блюдо не положили соли и специй. Ты же есть его не будешь.
- Нет, специи - это совсем другое, как ты можешь сравнивать романтизм с азартом и игрой. Если уж сравнивать, исходя из вкусовых ощущений, то романтизм – это шоколад или мороженое. Без них можно прожить.
- Ты можешь прожить без шоколада? А я - нет.
- Не знал, что ты такая сладкоежка, хорошо, я подарю тебе шоколадку, - засмеялся Тимур.
Я же говорила, что даже терминаторы поддаются корректировке заложенной в них программы!
Вечером заехал Артем, привез продукты, которые я попросила его купить, чтобы не таскать самой тяжести, хоть и невелик праздник, но приготовить чего-нибудь необычного, чтобы порадовать родных, хочется. А после тяжелых сумок я вечно чувствую себя орангутангом или гориллой - кажется, что руки висят ниже колен.
Сын рассказывал последние новости, и я снова тщетно ждала известий о скором появлении внуков. Нет, все только о работе.
- Да, мам, начальник-то мой – женился!
- Какой начальник? – не поняла я.
- Ну, как – какой? Ты что, не помнишь? Мой начальник – Тимур Фаритович.
- Тимур женился? Когда? – известие настолько сразило меня, я напрочь забыла, что сыну ничего не известно о наших с Тимом отношениях.
- Да вот, неделю назад он ездил к себе в Татарию и вернулся оттуда с женой.
- Это он что, тебе сам рассказал?
- Да нет, конечно. Просто, он брал неделю отпуска по семейным обстоятельствам.
- И что? У него же там сын.
- Ой, мам! Он тысячу раз ездил к сыну, и никто это не обсуждал, а тут наши дамы только и шушукаются по углам, что нашел, наконец-то, наш Тимур себе жену–татарочку. А ты что так разволновалась? У тебя с ним что-то было?
- Что за глупости! – я скорее попыталась привести себя в чувство и уйти от этого разговора, переключившись на вопросы об Ане. Но сын все же подозрительно посматривал на меня и, кажется, не совсем поверил в мою наигранную беспечность.
Я всю ночь не могла уснуть. Известие, принесенное сыном, меня просто шокировало. Да, мы с Тимуром, еще не начав наших отношений, будто бы обо всем договорились. Но чтобы вот так - привезти жену и даже не обмолвиться об этом! Придти, как обычно, остаться у меня на ночь. Судя по всему, он не собирается прекращать связь со мной, но разве вот так можно? Я еще понимаю, была бы сумасшедшая любовь ко мне и настояние на браке со стороны своих родных. Как говорится, выполнил волю родных по национальному принципу. Но я не обольщаюсь и знаю, что нет у него ко мне никакой безумной любви, только секс, неужели жена ему не может дать этого? Зачем тогда надо было жениться? И как же мне теперь себя с ним вести? Делать вид, что я ничего не знаю? А если не делать вид, то что, проглотить? И стать любовницей по закону жанра?
Одни сплошные вопросы и ни одного ответа. Так с ума можно сойти. С Янкой бы поговорить, она вмиг разложила бы все по полочкам. Я уселась в кровати и стала рассуждать сама.
Что же изменилось от того, что я узнала о женитьбе?
Исходя из привычного поведения Тимура – абсолютно ничего. А вот если судить со стороны моего женского самолюбия - я считаю себя оскорбленной, потому что делю мужчину еще с одной женщиной. Ее-то самолюбие не страдает, потому что она обо мне не знает. Или знает? Бред, не может быть, что знает. Но раз он по прежнему ходит ко мне, значит, она не дает ему то, что даю я, а это уже льстит моему женскому самолюбию. Получается - 1:1. Поэтому самолюбию можно заткнуть рот.
Остается только одно – мнение окружающих. Теперь мне придется скрывать наши отношения, по крайней мере, от Артема и родителей. А ему? Как он собирается оставаться у меня ночевать, и что будет говорить жене? Но это его проблемы, и меня они не касаются. Видимо, у них заведено так, что мужчина ставит в известность о своем отсутствии, а жена, покорная мужу, сидит дома, воспитывает детей и не задает лишних вопросов. Кстати, еще плюс в отношении детей, когда он привезет сына, присматривать за ним будет жена.
Вот и выходит, что не нужно информировать Тимура о том, что я все знаю.
И все же, странная у нас получается «любовь».
***
В среду, как именинницу, после обеда меня отпустили домой. Не успела я наделать своих любимых салатиков, как пришла Валюша. Одна, но с букетом тюльпанов и своим фирменным тортом, украшенным так невообразимо, что даже жалко есть такую красоту. Она не взяла с собой драгоценного Петеньку, решив по традиции посидеть со мной хоть немного вдвоем.
- Тимур твой придет?
- Собирался, даже поинтересовался, что бы я хотела в подарок.
- Ну, надо же! И что же ты пожелала?
- Сказала, что хочу сюрприза.
- Ой, вечно ты со своим романтизмом, а я так всегда намекаю, что мне нужно подарить, зато никаких разочарований. Значит, я посижу немножко и свалю домой. Воркуйте тут одни, голубки.
Тимур пришел около семи с букетом желтых роз. Он никогда не спрашивал, какие цветы мне нравятся, дарил всего несколько раз и всегда – желтые розы.
Тим был в прекрасном настроении и как-то загадочно улыбался.
- Ира, ты сказала, что хочешь сюрприза и любишь шоколад. Вот! – Тимур дослал из кармана и протянул мне на ладони яичко Киндер-сюрприз.
Валюшка прыснула со смеху.
Я не обиделась нисколько, мне тоже было весело, но все же про себя я решила, что надо придумать, как подтрунить над его практичностью в отместку за насмешку над моим романтизмом.
Когда Валя вдоволь навеселилась, Тимур открыл шампанское и уже совершенно серьезно произнес:
- С днем рождения!
А поставив пустой фужер, достал из другого кармана коробочку и протянул ее мне:
- Это к твоим зеленым глазам.
Я открыла коробочку, там лежали малахитовые бусы и серьги.
Ну надо же, вот он – сюрприз! Из сухаря, конечно, не сделать сдобную булочку, но и его можно съесть, размочив в молоке.
Валюша слегка засомневалась в цвете моих глаз:
- Что-то я и не замечала, что они у тебя зеленые, в детстве так, вообще, карие были.
Я поцеловала Тимура, взглянув в глаза:
- А это и, правда, так, они с годами почему-то зеленеть стали.
«С нами поживет – позеленеет», - снова вспомнилась мне незатейливая фраза из мультика.
Да, Тимур превзошел сам себя. Может быть, он ощущает некоторую вину передо мной. Раз теперь у него есть жена, стало быть, я - сторона обделенная вниманием, вот он и постарался.
Я примеряла перед зеркалом подарок. Камни приятно холодили кожу. Я просто как чувствовала, когда надела блузку с глубоким вырезом и зеленым рисунком. Довольная своим отражением в зеркале, я обернулась.
Тимур и Валя смотрели на меня. Во взгляде мужчины угадывалась очевидная самоудовлетворенность и одновременно - желание, а в глазах подруги – легкая зависть.
Ох, Валюша, не завидуй, роль любовницы – штука сложная, а я еще только начиная ее на себя примерять, чувствую в душе какую-то тоску. Это же не мой мужчина.
Валя, видимо, почувствовала себя третьей лишней и засобиралась домой.
Проводив подругу, я обняла Тимура и, заглянув в глаза, совершенно не отдавая себе отчета о подсознательном ходе собственных мыслей, неожиданно спросила:
- Ты останешься у меня сегодня?
Тим весь напрягся, словно пружина, безмятежность и удовлетворение исчезли с лица.
- А почему ты вдруг об этом спрашиваешь? – он явно пытался понять - знаю я все уже или нет.
Вот дуреха, вечно я сначала говорю, потом – думаю. Постаралась изобразить совершенно раскованный взгляд:
- Завтра же – рабочий день, может быть, тебе нужно хорошенько отдохнуть, - я пыталась придумать что-то похожее на истину, но он и раньше оставался у меня в будни, и спрашивать об этом мне не приходило в голову. Понимая, что такой ответ его не успокоит, попыталась притупить бдительность поцелуем и напускной томностью во взгляде.
Тимур, действительно, сразу расслабился, поцелуи стали опускаться к бусикам и ниже.
И тут он прошептал:
- Конечно, ты же еще не поблагодарила меня за подарок.
Обычные слова мужчины женщине, но я вдруг ощутила себя проституткой, которой платят за любовь. А разве не так? Теперь он будет приходить, когда ЕМУ этого захочется, делать мне подарочки и покупать мою любовь. А я не вправе буду от него что-то требовать, все праздники, скорее всего, оставаться одна и скрывать эту связь.
Я, конечно, и раньше почти не звонила ему первой и не афишировала наших отношений, но то было, потому что я сама так хотела, а теперь - того требуют обстоятельства. Потому он и не сообщил мне о своей женитьбе, что его в наших отношениях все устраивало.
Волна желания, нахлынувшая было на меня, погасла, мне ничего не хотелось. Неужели теперь постоянно я буду чувствовать себя женщиной, торгующей своей любовью? А вот если бы я не знала, что Тимур женат, как бы я тогда восприняла его слова про благодарность? Да, никак! Я бы просто не обратила на них внимания. Получается, что целая цепь условностей и стереотипов руководит нашим сознанием, а мы в силу своего воспитания, образования и характера воспринимаем все с той или иной точки зрения. И как ни крути – все мы родом из детства. Когда-то мне запрещала мама отвечать на чувства женатого мужчины, считая это грехом, так оно и теперь не принесет мне ни радости, ни удовлетворения.
И вот когда я слабодушно позволяла Тимуру себя целовать и расстегивать блузку, в дверь неожиданно позвонили.
Тим недовольно чертыхнулся и сел на диван:
- Ты еще кого-то ждешь?
- Нет, я никого не приглашала, а родные придут меня поздравить в субботу. Может быть, это кто-то из друзей?
Я открыла дверь. На пороге стоял Сергеев с букетом белых лилий.
- Сергей?! С выздоровлением! – я немного посторонилась, он вошел в квартиру и захлопнул дверь.
- Вот, зашел поблагодарить за заботу и поздравить, так сказать, с днем рождения.
- Откуда ты знаешь про день рождения?
- Это же проще-простого. В деле есть твои паспортные данные.
Я находилась в таком замешательстве, что никак не могла сообразить, что же мне делать, Сергеев тоже в нерешительности топтался у двери.
Взять букет, поблагодарить и выставить Сергея за дверь, было неудобно, а приглашать его я никак не решалась, Тимур явно не так поймет и будет недоволен. Хотя если представить гостя, как майора милиции и поспрашивать о здоровье... Что тут особенного? Я взяла букет.
- Раздевайся, Сергей, проходи.
Но увидела, что Сергеев смотрит помимо меня в комнату. В дверях стоял Тимур и тоже смотрел на него.
- Я, кажется, не совсем вовремя, - Сергей снова застегнул только что распахнутую куртку, - еще раз - с днем рождения вас, Ирина Александровна. И желаю больше не попадать в неприятные ситуации.
Он повернулся и, быстро справившись с замком, вышел в подъезд.
Что он имел в виду под неприятными ситуациями? Летнее происшествие или только что сложившееся положение?
- И кто это такой?
- Только не нужно устраивать мне допрос с пристрастием. Это майор милиции Сергеев, он вел дело, тогда еще погиб мой Боня, помнишь, я тебе рассказывала.
- Какая чуткая и внимательная у нас милиция стала. Просто всем свидетелям преступлений теперь дарят ко дню рождения букеты. И не какие-нибудь сержантики-курьеры, а сами майоры уже на посылках.
- Тимур, ты не смеешь меня в чем-то обвинять, ничего предосудительного я не совершала, а если человек чисто из симпатии зашел поздравить, что в этом такого?
- Конечно ничего, но ты его уже пригласила зайти, и, если бы меня не было, вы тут уже пили бы за твое здоровье. Около тебя постоянно крутятся какие-то мужики. Кстати, весьма логично: сначала криминальные элементы, теперь милиция.
- Да, может быть, и крутятся, вот только замуж я ни за кого не выходила.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Только то, что сказала, и ты меня прекрасно понял.
Тимур молчал и внимательно смотрел на меня.
- Так ты все знаешь? Это даже хорошо. Теперь мне не нужно тебе ничего объяснять. Только мы сейчас говорили вовсе не об этом.
- Почему же? Как раз об этом. А ты не допускаешь, что я тоже могу выйти замуж?
- Допускаю, но тогда наши отношения прекратятся.
- Да, конечно, потому что, если уж я выйду замуж, то не стану параллельно заводить любовника.
Не знаю, сколько бы еще продолжалась эта перепалка, и чем бы она закончилась, но в дверь снова позвонили.
- Ну вот, кажется, еще один кандидат в мужья пришел поздравить тебя с днем рождения, - съязвил Тимур.
Я распахнула дверь. Нет, это был вовсе не «кандидат». На площадке стоял мальчишка лет семи-восьми с огромным букетом синих ирисов. Таким большим, что в одной руке держать он его не мог. И протянув вперед обе руки с букетом, шмыгнув носом, мальчишка выпалил:
- Вот держите, это вам велели передать.
- Кто? – я смотрела на эти синие цветы и чувствовала, что земля уходит у меня из-под ног.
- Дяденька какой-то, - мальчишка сунул букет мне в руки и кинулся, уже было бежать вниз, но я схватила его за рукав.
- Подожди, где этот дяденька?
- Он уже уехал, велел мне отдать букет в эту квартиру, а сам сел в машину и поехал.
Я потащила мальчика в квартиру, и он, видимо, решил, что я хочу его отблагодарить:
- Мне ничего не надо, дяденька мне уже заплатил.
Но я, прижимая одной рукой букет к груди, другой держала мальчугана за рукав и тащила в комнату.
- Ты не бойся, я только сейчас тебе кое-что покажу, - уговаривала я посыльного.
В комнате я открыла шкаф, вынула оттуда альбом и стала лихорадочно его листать. Наконец, мне попалась эта фотография. Одно-единственное фото, на котором мы были сняты вместе с Егором.
Он не любил фотографироваться, но как-то, возвращаясь домой, мы остановились перед огромной лужей. Я была в босоножках и стала смотреть, где бы обойти, а Егор подхватил меня на руки и понес, шагая прямо по воде. Кто и когда успел нас сфотографировать, я даже не видела, а через несколько дней Егор принес мне эту фотографию, сообщив, что друг его просто - папарацци и мастак на такие кадры. Но фотография была очень удачной, и я оставила ее себе.
И вот теперь я показывала мальчику эту фотографию.
- Вот этот дяденька? Посмотри хорошенько, я присела на корточки, показывая фото.
Мальчуган внимательно смотрел на фотокарточку, потом, наконец, изрек:
- Нет, этот молодой, а тот уже старый. Только, может, эта фотка была давно сделана, и он уже постарел?
У меня бессильно опустились руки. Значит, это был не Егор, а Андрей?
- Я пойду, ладно? – мальчик попятился и пулей помчался из коридора в подъезд.
Я села в кресло, прижимая к себе синий букет и держа в руке фотографию. Только тут сообразила, что Тимур молча наблюдал за всем происходящим. Он подошел ко мне, так же молча взял из рук фотографию и, посмотрев, положил на столик.
Он ничего не сказал, не спросил, не возмущался. Он все понял без слов. Вышел в коридор, оделся и ушел, тихо и аккуратно закрыв за собой дверь, не хлопая.
Вот и все. День рождения. Заключительная сцена - я да именинный торт. И у меня нет сил даже разреветься.
Эксперимент под кодовым названием «Как найти мужа или 45 – баба ягодка опять» благополучно провалился. Мне уже сорок шесть, все кандидаты бесследно исчезли, а придуманные Валюшей способы закончились. И что же собственно я получила? Несколько приятных любовных увлечений, не слишком продолжительных, к сожалению, да кучу разочарований и страданий.
О возобновлении отношений с кем бы то ни было из всех этих мужчин не могло быть и речи. Мелькнула, было, искорка надежды при виде синего букета, только все это - ерунда, просто яркая вспышка воспоминаний, да и та оказалась фальшью – букет-то не от Егора.
Кстати, Андрей-то зачем это сделал? Чтобы напомнить и заставить страдать? Или снова решил за мной приударить? Но тогда почему не зашел? И этот синий цвет, он наверняка знал, какую вызовет реакцию такой букет. Снова гора вопросов без ответов. А вот возьму сейчас и позвоню Андрею.
Тупо сидеть и терзаться – это у меня никогда не получается, мне просто необходимо скорее что-то предпринимать, пусть даже потом приходится жалеть об этом.
Номера телефона Андрея у меня не было. Позвонить Галке и спросить – не хочется. На сайте в «Одноклассниках», кажется, таких данных тоже не было. Решила посмотреть на всякий случай.
Ну, надо же! Есть номер мобильного! Еще не поздно, не спит же он в половине девятого.
Андрей ответил после второго гудка, словно ждал моего звонка.
- Привет!
- Здравствуй, Ириша, а я знал, что ты позвонишь.
Значит, точно, ждал.
- Зачем ты прислал мне этот букет?
- Чтобы поздравить тебя с днем рождения. Я думал, тебе понравится, а ты, я вижу, недовольна?
- Почему ты не зашел?
- Да, мало ли кто у тебя был, может и не пустила бы. А ты хочешь, чтобы я пришел? Так я приеду.
- Нет, не нужно.
- Ну, тогда, пока!
- Подожди, Андрей, я поговорить хотела.
Но я не знала с чего начать, и что вообще я хотела узнать. Не Егор ли просил прислать мне букет? Чушь. И Андрей что-то не слишком склонен к откровениям.
- Ну, что же ты молчишь, говори, я слушаю. Слов не находишь? Приезжай, раз уж меня к себе пускать не хочешь, давай у меня чайку попьем, большего, извини, не предложу, ты же знаешь, нельзя мне.
И я решилась. В самом деле, что страшного, если я зайду? Он абсолютно трезв. Еще не слишком поздно. К тому же так не хочется сидеть тут одной в собственный день рождения.
Поставила цветы в воду, отрезала половину от фирменного Валюшкиного торта, упаковала в коробку и вышла на улицу.
Идти не слишком далеко, помнится, мы с Егором прекрасно летом прогулялись, но сейчас я поймала машину и через несколько минут была уже у Андрея.
- Ставь чайник, я принесла несравненный торт, такого ты никогда не пробовал. Подруга моя делала, она профессиональный кондитер. Да, извини, я не поблагодарила тебя за цветы. Спасибо.
- Вот видишь, как бывает. Ты сама ко мне пришла, да еще с тортом.
- Андрей, не обольщайся.
- А я и не обольщаюсь, видишь, как я все точно рассчитал. Приди я к тебе с букетом алых роз, ты, в лучшем случае, пригласила бы чайку с друзьями попить, а скорее всего, просто на порог не пустила. А синие цветочки через посыльного… И вот ты одна, у меня.
Неужели ты думала, что букет от Егора? Конечно, он и оттуда мог тебе цветочки заказать, только зачем? Обнадежить тебя, что не все еще потеряно, заставить здесь сидеть и ждать, заперев себя в монастырь, так ты ведь не девочка. А контракт ему продлили на год, и скорее всего - это еще не предел. Нужна ли ты ему будешь через год? А через два? А Леночка оказалась девочкой упертой. Играя на нежных чувствах к сыну, она добилась приглашения и оформила уже визу в Канаду. Сидит, английский учит. Так что, женит она Егора на себе, как пить дать, женит, если, конечно, не нашел он там себе канадочку, лет эдак сорока. Любит он, почему-то, баб старше себя, наверно, от недостатка материнской любви в детстве.
Я сидела, слушала все это и понимала, что Андрей абсолютно прав. На душе было тоскливо и муторно.
- Зачем ты говоришь мне все это?
- Да затем, дурочка, чтобы перестала ты гоняться за этой синей птицей счастья. Сколько можно? Начинай уже жить для себя, годы-то идут. Пока ты еще нравишься мужикам. А сегодня ты останешься у меня, - последнюю фразу он сказал, именно, в утвердительной форме, все решив, и ни о чем меня не спрашивая.
- Нет, Андрей, прости, но ничего у нас с тобой не получится. Спасибо, как говорится, за предложение. Я пойду домой.
Но Андрей встал, загородив собой дверь.
- Ну, уж нет, по крайней мере, сегодня ты меня не покинешь. Я столько лет ждал этого момента, и вот теперь, когда ничего и никто нам не мешает, просто дать тебе уйти? Я ведь еще тогда, летом хотел только одного, но Егор бы дверь снес. А сейчас – ни – за – что!
Он сказал это так медленно, уверенно, что я поняла – уйти он мне не даст. Идиотка, сама пришла. О чем думала? Что не пьет, а глупости совершают только по пьянке. Нет, ущемленное мужское самолюбие куда страшнее!
Я пыталась призвать Андрея к разуму уговорами, просьбами, угрозами – все безрезультатно.
- Чего ты ломаешься? Не убудет же от тебя.
- Сейчас я начну кричать.
- Сколько угодно, у меня такие соседи, что не прибегут даже на взрыв в моей квартире.
Андрей повалил меня на диван, и как я ни сопротивлялась, медленно, но верно раздевал.
Ложбинке под малахитовыми бусами и ниже досталась еще одна порция мужских поцелуев. А я снова, воспринимала эти ласки совсем не так, как хотелось бы. Что за день только сегодня такой! Мой день рождения!
Тогда я взяла и укусила Андрея за губу, хотела не слишком сильно, но получилось до крови. Он слегка ослабил напор, но из-под себя не выпустил.
- Ирка, прекрати, сейчас порву одежду, домой пойдешь голая.
Представила себя на морозе без колготок, в порванной юбке. Не буду же я на него в милицию заявлять. Сама к нему приперлась. Я корила себя самыми последними словами и отворачивала голову от его поцелуев.
Как же все странно и непредсказуемо. Не напейся тогда Андрей на встрече однокурсников, я, скорее всего, после ресторана оказалась бы вот здесь же у него или он у меня и уж, конечно, не сопротивлялась бы с таким остервенением, как сейчас. Я не познакомилась бы с Егором, но и с Андреем у нас вряд ли получилось бы что-то мало-мальски похожее на нормальные отношения, но уж в тот день, наверняка, случилось именно то, чего я сейчас так не хотела.
Но ничего и не произошло. Андрей вдруг сел, повернувшись ко мне спиной, и обхватил голову руками. Он ничего не смог. Очень хотел, но не получилось.
Я впервые столкнулась с такой ситуацией. Он же еще не старый. Говорят, что для мужчины это страшнейший удар. Нам – женщинам - такого не понять.
- И давно у тебя это?
- Что? Это?
- Проблемы с потенцией?
- Случается иногда. Я думал, с тобой все получится, поэтому и затеял все это. Прости.
- Дурак ты, Андрей. Разве ж так решают подобные проблемы. К врачу иди и чем скорее, тем лучше. Не зацикливайся на своем «не могу», а пройди обследование, а то в придачу заработаешь какой-нибудь психоз.
Злость моя на Андрея прошла. Если несколько минут назад я готова была его прямо-таки убить, то теперь мне было его ужасно жалко.
Я привела себя в порядок и села рядом с ним.
- Ты рассуждаешь, как психоаналитик. Я думал, ты сейчас хлопнешь дверью и сбежишь или издеваться начнешь. И такие были.
- Все-таки ты меня плохо знаешь. Я пойду, а ты прекращай все эти эксперименты и завтра же иди к врачу, не тяни.
- Думаешь это так легко – решиться? А вдруг - все, и я уже не мужик. Столько баб было вокруг, а теперь – никого. Я один.
- Не мне читать тебе морали, но ты подумай хорошенько, как ты жил? Знаешь, а ведь никому не дается крест больший, чем он может вынести. Возьми себя в руки, не раскисай. Видишь, как у нас с тобой получилось – сначала ты меня учил жизни, теперь – я тебя. Так что, мы квиты.
Я вышла в коридор и стала одеваться. Андрей предложил проводить, но я наотрез отказалась.
- Ты теперь будешь меня ненавидеть всю оставшуюся жизнь?
- Считай, что я тебя простила, и все забудем. Только никогда больше не предпринимай таких попыток.
- Так ты считаешь, что у меня еще все сможет получиться?
- Конечно, только не со мной.
Утром проспала на работу. Позавтракать не успела, но зато надеялась придти вовремя. На улице как-то пусто, будто все проспали, как и я, только грузный ротвейлер в свитере выгуливал заспанного хозяина.
Помчалась вприпрыжку, чтобы проснуться и не выглядеть, как мужичок с собакой на поводке.
Прискакала, словно паровоз, выпуская пар и точно по расписанию.
Янка посматривала на меня и ухмылялась, предполагая, что я провела незабываемую ночь после дня рождения, настолько незабываемую, что до сих пор не отдышусь.
А я и на самом деле почти не спала, переваривая все случившееся. В душе было пусто, как в холодном склепе. Даже рассказывать никому и ничего не хотелось. Чтобы не возникло соблазна плакаться весь обеденный перерыв Янке в жилетку, решила сбегать заплатить за телефон. Пятый день носила счета в сумочке, еще не хватало, чтобы отключили телефон, и я осталась без интернета.
А на улице-то уже весна. На солнышке лужи, снег почернел, обочины грязные и страшные. Еще эти машины (или водители в них?), так и норовят пролететь по лужам, не снижая скорости, и забрызгать несчастных пешеходов, шарахающихся во все стороны и готовых влезть на фонарный столб, только б не попасть под такой «душ».
Я спешила по мосту через речку, когда в сумке заиграл телефон самой обычной мелодией для всех. Остановившись, достала уже его из кармашка, когда заметила, что стою прямо напротив огромной выбоины, наполненной грязной водой, а навстречу несется машина.
Я, как коза на ярмарке, скакнула в сторону, взмахнув сумочкой. Телефон выскользнул у меня из рук, упал на тротуар, подпрыгнул, совершив в воздухе невообразимое сальто-мортале, проскользнул сквозь решетки моста и полетел вниз.
Речка в городе и в сильные-то морозы редко полностью покрывалась льдом. А сейчас, перегнувшись через перила, я увидела мутную серую воду. И вот в эту грязную мерзкую жидкость, которую и водой-то назвать сложно, падал мой маленький симпатичненький мобильничек. Раздалось тихое «бульк», и только несколько кругов разбежались по поверхности.
Тимур – тот еще зануда, постоянно меня учил, что нужно сохранять информацию минимум, как на двух различных носителях. Я соглашалась, что он прав, но не была столь педантична, чтобы выполнять эти правила, как он. И если с компьютерной информацией я худо-бедно разобралась, то вот телефонные номера у меня нигде не были продублированы. Конечно, номера родных и близких восстановить не составит труда, но некоторые, думаю, исчезли безвозвратно. Серая муть разом поглотила все мои контакты вместе с установленными на них мелодиями. Не далее как сегодняшней бессонной ночью я собиралась выбрать время и, вздохнув над всеми своими неудавшимися знакомствами, стереть из памяти телефона и «Восток – дело тонкое, Петруха», и все еще не удаленное «Позвони, мне позвони», и «Прорвемся, ответят опера», и «Только б окунуться в синие глаза». А теперь мне и вздыхать не пришлось – телефонные номера всех моих потенциальных женихов лежали вместе с моим мобильником где-то на грязном илистом дне. Вот так, и концы в воду.
А телефона жалко, придется новый покупать. Снова вспомнились слова Валюши о предначертанности судьбы. Что же это получается? Теперь я свободна? Нет больше плана, нет никаких заранее запрограммированных случайностей. Этот «кто-то», управлявший моей судьбой, постарался так, что даже телефонные номера стер. Живу я теперь как хочу, делаю, что хочу, и никто мной больше не управляет.
После работы я позвала Яну к себе доедать праздничный торт. Созерцая весь день мое полуобморочное состояние, подруга не стала торопить события и вопросов не задавала. С горем пополам удалось разыскать телефон Валюши, ее тоже пригласила, чтобы не повторять все два раза. Так за чаем я и подвела черту под нашим экспериментом.
Валя сильно расстроилась. Задуманный и выстраданный ею план с треском провалился. А поскольку сама-то она спутника жизни себе нашла, то оставлять меня одну на произвол судьбы никак не хотела, намереваясь возобновить поиски в интернете.
- Ну, уж нет, хватит с меня и этих двух раз.
- Как это двух, ты еще пыталась?
- Еще чего. То был первый и последний.
- Ирочка, у меня – интуиция, она мне подсказывает, что все скоро переменится.
- Интуиция – это способность головы чуять задницей. Нет уж, хватит с меня учуянных на это место приключений!
Янка засмеялась.
- Раз она шутит, значит, все в порядке. А вообще-то, я скажу так: когда обстоятельства складываются не лучшим образом и кажется, что вот он тупик, и хуже уж быть не может, в такой момент нужно принять неординарное решение. Необычное, из ряда вон выходящее. Такое, узнав о котором друзья и родственники только покрутят пальцем у виска, чтобы все пошло не по рядовому сценарию. И тогда все изменится.
На следующий день я купила себе новый телефон, и даже не стала восстанавливать прежний номер. Родным всем перезвоню, а в остальном начинать новую жизнь - так с чистого листа, кто захочет найти – найдет. Но одну старую привычку в своей новой жизни я все-таки оставила: снова перекачала на телефон и установила все мелодии оставшимся в моей книжке особенным абонентам и, конечно же, «Солнышко мое, вставай» - на звонок будильника. Восстановить потерянные номера оказалось очень даже легко, в Валюшкином мобильнике, как на чердаке старого дома, если поискать, можно найти самые удивительные вещи.
Сходила в парикмахерскую, сменила привычную прическу на стрижку покороче, с задорной челочкой. Покрасила волосы. Нет, я не превратилась в жгучую брюнетку или, наоборот, в блондинку, просто изменила тон на более яркий. По крайней мере, родным, отмечавшим в субботу мой день рождения, понравилось.
На работу в понедельник шла довольная, в ожидании чего-то нового, неповторимого.
Янка единственная заметила мои перемены, небрежно бросив:
- Ничего причесочка, тебе идет.
И все. Дальше - обычный рабочий день с бумагами, отчетами и цифрами. Дома – вечер у телевизора, а из всех приятностей – только Лютис - ласковый, пушистый, умиротворяющее мурлыкающий мне на ухо. Он снова перекочевал в мою постель, тут же уловив своим шестым кошачьим чувством отсутствие конкурентов на любимое ложе.
Вот так проходил день за днем, а одна неделя сменяла другую. Я была словно в центрифуге – ровно по центру. Жизнь крутилась вокруг меня, разбросав центробежной силой всех и вся на недосягаемое расстояние, а я торчала одна посередине и не знала, как остановить эту круговерть, чтобы хоть кто-то смог ко мне приблизиться. Надо как-то изловчиться и сделать шаг в сторону, тогда эта сила меня тоже подхватит и отбросит в сторону. Вопрос только – в какую?
На работе привычный завал в отчетный период. Яну вызвала к себе Павловна. Вернулась подруга вся красная, проклиная приметы.
- Что, с утра день не задался? – решила я хоть как-то посочувствовать Янке.
- Наоборот. Представляешь, Розанов у меня ночевать остался, и утро началось с секса ну, думаю, теперь целый день счастье повалит. Так нет же, оказывается, то был намек, что теперь меня весь день будут иметь все, кому не лень. Вот тебе и приметы! Хоть не оставляй теперь любовника до утра.
Я прыснула со смеху.
- Смейся, смейся. Тебе бы так.
- Ну, от такого начала дня, я бы пожалуй не отказалась. А вот продолжения не надо.
Подруга сочувственно взглянула на меня:
- Может, сходим куда-нибудь вечером?
- Да, нет, не бери в голову, все нормально.
Я только теперь вдруг стала осознавать, какое же это пустое слово «нормально». И говорим мы его, когда не можем или не хотим выразить свои эмоции.
Бывает безумно хорошо, тебя просто распирает от счастья. Кто-то спрашивает: «Ну, как?» И ты, боясь спугнуть, сглазить, накаркать беду, смущенно потупив глаза, отвечаешь: «Нормально».
А то тянутся серые будни, как бездомная собака по улице, косточку нашла – повезло, пинка никто не отвесил – замечательно. А спросят: «Как жизнь?» - Тоже, смущенно улыбаясь, отвечаешь: «Нормально».
От тоски потянуло на философские размышления.
Возвращаясь сегодня с работы, встретила у подъезда соседа, живущего этажом ниже. Приятный очень вежливый мужчина примерно моего возраста. Он потихонечку прогуливался по тротуару с детской коляской. Надо же, я и не знала, что у них появился малыш.
Поздоровавшись, невольно залюбовалась такой идиллической картиной.
- Внук?
- Внучка! Вот отпуск взял. Работаю теперь усатым нянем.
- Какая же замечательная у вас работа!
- Бог даст, и у вас скоро такая же будет.
Поблагодарив соседа за добрые слова, поднялась к себе домой.
Интересно, а у Горина уже появился малыш? Я тогда даже не спросила его о сроках. Если еще и нет, то, наверное, ждут со дня на день.
И чего только Артем с Аней никак не соберутся? Катала бы я тоже сейчас колясочку, вместо того чтобы сидеть дома одной у телевизора.