Мария всегда мечтала о большой семье – чтоб пятеро малышей, не меньше. Чтобы двор был полон суеты и детского смеха. А подрастут, отцу-матери по хозяйству помогать станут – так в деревне заведено. Через год после свадьбы Мария понесла. Александр был доволен: «Ну, жена, нянька есть, теперь надо ляльку». И через год родился сыночек.
Ладно и справно жили.
Но что-то пошло не так. В течение следующих десяти лет Мария беременела дважды, но оба раза младенцы, не прожив и недели, умирали.
- Что ж, мать, видать, не судьба, - вздыхал Александр, а Мария, опустив голову, заливалась слезами.
Весна в тот год наступала бурно. Словно, вдохнув в себя всей грудью яркое солнце, заливая прибрежные луга и веселясь, как девчонка, маленькая деревенская речка со смешным названием Кондома неслась к матери-Томи. Стройные березки и серебристые осины окутали себя нежно-зеленой вуалью, еще чуть-чуть и вся деревня покроется летним «снегом» – зацветет черемуха в лесу, ранетки и вишня в садах.
- Саш, а я беременна, - Мария стыдливо прижалась к мужу. – Как думаешь, не поздно нам? Мне ж уже тридцать стукнет в будущем году.
Александр – высокий и сильный - вдруг растерялся, с удивлением глядя в голубые глаза своей миниатюрной жены.
- Машенька! – выдохнул он, не сводя с нее восторженных глаз. – Милая ты моя! Родная! Да какие ж мы с тобой старые! Да что ты такое говоришь-то!
Он схватил жену на руки и, крепко прижав к себе, закружил по двору.
- Ты только береги себя, пожалуйста! Береги себя, родная моя, - приговаривал он, поставив жену на землю, но, не отпуская от себя. – Я тебе тяжелей подушки ничего теперь поднять не позволю! – улыбался Александр.
А через месяц его забрали на фронт.
Ах, как не вовремя оказался этот долгожданный ребенок...
Мария устроилась в городской госпиталь санитаркой, оставив шестилетнего Борьку на попечении десятилетней сестры. С утра до ночи, согнувшись над чаном с горячей водой, она стирала руки в кровь бинтами, пропитанными чужой кровью. И каждый день со страхом вглядывалась в лица раненных: «Только бы не он! Только бы не Сашенька!».
Но ее мужа не было среди этих, покрытых кровью и копотью лиц молодых ребят.
Как не было и ни одного письма с фронта.
Зима наступила так же стремительно. Сначала огромные сугробы завалили дорогу к городу, потом ударили жестокие сибирские морозы - Мария была на восьмом месяце. Из деревни до госпиталя приходилось добираться пешком, но не работать она не могла: дрова и продукты выдавали только тем, кто трудился на благо фронта. А муж… Никто не знал, жив он или просто…сдался в плен – от Александра по-прежнему не было ни слуха, ни духа.
Как-то раз, вернувшись домой, Мария застала своих детей, сидящих в сарае на голых досках. Сестра с братом пытались согреться, укутавшись в старенькое ватное одеяло.
- Мам, там семью какого-то начальника поселили, - еле шевеля посиневшими губами, произнесла дочь. – А нам велели убираться.
Мария задохнулась от ярости и, не помня себя, рванулась к крыльцу. С остервенением принялась колотить в дверь худенькими кулачками, требуя впустить в свой дом.
В окне мелькнула женская тень, Мария услышала, как звякнул крючок на двери в сенях, и отступила на шаг, давая возможность открыть дверь, ведущую на улицу.
- Чего колотишься, стерва?
В залитом светом дверном проеме возникла фигура плотной, но ухоженной женщины с ведром в руках. – Пошла вон! – со злобой выкрикнула та и выплеснула в лицо Марии ведро помоев.
Что было дальше, она уже не помнила. Придя в себя у соседей, приютивших ее с детьми, Мария узнала, что их дом отдали семье какой-то «шишки» из НКВД, эвакуированной из Москвы. Вещей у «шишки» оказалось слишком много, чтобы поселиться вдвоем с женой в общежитии. А тут – целый дом. Без мужика. Возможно даже, изменника Родины.
Наверху думали не долго – экспроприировали. А то, что дети на улице и женщина беременная, так это же – отродье! Их, по-хорошему, вообще бы расстрелять надо, как жену и отпрысков врага народа!
Но через месяц «враг народа» появился в деревне. В шинели и на костылях.
Александр так и не добрался до фронта: железнодорожный состав с добровольцами разбомбила немецкая авиация. Александр попал в госпиталь, потом в другой.
Начало войны – не до почтовых извещений было тогда. К тому же, у Александра начался сепсис, и никто вообще не знал, выживет молодой мужчина или нет.
Его правая нога стала похожа на палку, но он все-таки выжил. А через неделю после возвращения Александра домой, Мария родила девочку: очень маленькую и худенькую.
«Она выживет! – думала Мария. – Не может не выжить человек, родившийся в один день с Христом!».
Это родилась моя мама, в ночь с 7 на 8 января 1942 года.