Из 6 миллионов евреев, уничтоженных фашистами в ходе Второй мировой войны, 1,5 миллиона были детьми. Их было бы на 2,5 тысячи больше, если бы не Ирена Сендлер.
Август 1942 года
Польша, Варшава
- Ирина, - водитель небольшого грузовичка медицинской службы тихонько тронул сидящую на пассажирском сиденье молодую женщину за плечо - мы подъезжаем.
Та распахнула глаза, кивнула и, привычно обернувшись, хлопнула три раза по задней стенке кабины, — тут же в кузове громко залаяла собака.
- Молодец, Малыш - прошептала Ирина и улыбнулась водителю — Видишь, Антони, а ты говорил, не получится!
Они подъезжали к Стене. Трехметровая кирпичная уродина, опутанная колючей проволокой, отрезала огромное количество евреев от связи с внешним миром, лишив их права на жизнь.
Грозный черный пес продолжал заходиться лаем в кузове грузовика, когда машина подъехала к пропускному пункту Гетто.
- Опять вы с вашей собакой... - проворчал немецкий солдат на посту — дождетесь, что я когда-нибудь ее пристрелю, - и, проверив пропуска Ирины и Антони, махнул рукой — проезжайте!
Проектировщикам и строителям Варшавы и в голову не могло прийти, что на площади в три квадратных километра в старых полуразрушенных зданиях без водопровода и канализации будут тесниться почти полмиллиона человек. Поэтому, грузовичок медленно и с трудом пробирался по зловонной, заваленной отбросами и нечистотами улице. Подъехав в серому двухэтажному строению, машина остановилась. Прихватив с собой сумку с медицинскими инструментами, Ирина вылезла из кабины и вошла внутрь здания.
Там ее моментально обступили воспитанники Дома сирот и, хватая за руки и за юбку, заголосили:
- Тетя, тетя, хлебушка дай!
- Да-да, маленькие мои, сейчас.. - еле сдерживая слезы, Ирина непослушными руками выхватывала из сумки хлеб, разламывала его на небольшие кусочки и раздавала детям. Так, чтобы никого не обделить...
Несколько ребят постарше стояли у стены, не считая себя вправе вмешиваться, - голод и горе так и не смогли лишить их жалости к младшим.
Ирина обратилась к худенькой девушке лет пятнадцати:
- Ну как вы тут? Где ваш директор?
- Не знаю, я его сегодня не видела... У себя, наверное, - ответила та и, не сдержавшись, стрельнула глазами в сторону сумки.
- Я отдам продукты ему - улыбнулась ей Ирина - ты же взрослая уже, понимаешь, что их нужно беречь?.. - и погладила девушку по плечу, та согласно кивнула.
- Януш, - тихонько позвала Ирина, пройдя в следующую комнату, но никто не отозвался.
- Януш! - уже громче крикнула Ирина, - Янууууш!! — закричала она изо всех сил, серде зашлось от страха...
- Здесь я - в дверном проеме, пошатываясь, стоял мужчина, - она живет...
- Кто, Януш, Софочка? - Ирина подскочила к нему, схватила за руки, заглянула в лицо.
- Ну да... - ответил тот, - Анна умерла три дня назад, молока у нее вообще давно не было, а ребенок живет... Как такое может быть, Ирина? Ты знаешь? - мужчина сел на грязный скособоченный стул и заплакал.
- Послушай, Януш, я тебе давно говорила, что могу попробовать ее забрать, но ты ведь не хочешь!
- Я боюсь... А вдруг вас поймают? Ты ведь не можешь гарантировать, что моя дочь выживет, — он вглядывался в лицо Ирины, ожидая опровержения своих слов.
- Нет, не могу. Но я могу тебе гарантировать, что она не выживет, если останется здесь! - жестко произнесла девушка - решать тебе.
- Я... Я не понимаю уже ничего...
- Януш! Ты получаешь хлеб по карточке умершей три дня назад жены! Чего ты ждешь?! Я устроила Александра, Влодека, Юстина, Адама, Ирену! Они уже в безопасности! Они живы, и им ни-че-го не угрожает! Доверься мне, я тебя прошу, Януш... - женщина протянула к нему руки...
- Мы завтра должны явиться на сборный пункт - он поднял на нее глаза. Все.
- Не может быть...
- Может. Приходили из Юденрата*. Завтра нас с детьми отправляют куда-то. Говорят, на восток... А скорей всего в Треблинку** - мужчина поднял на нее глаза.
- Боже... За что... - Ирина сползла по стене на пол и зарыдала.
- Забирай ее - Януш подошел к ней и крепко сжал плечо - только спаси.
- Неисправимо... Уже неисправимо... Не успели! Не смогли спасти, - шептала Ирина...
- Не плачь — Януш присел рядом с ней - ты и так много сделала... Я бы сказал, все, что было возможно. Не плачь — еще раз повторил он и погладил ее по голове.
«Господи! Меня успокаивает обреченный на смерть человек!» - пронеслась в голове женщины мысль.
- Согласен! Наконец-то! Я тебе обещаю, что смогу ее уберечь! - Ирина вскочила и защебетала что-то, чему сама не совсем верила, размазывая слезы по лицу, и, пытаясь не перестараться с наигранной бодростью. Она схватила свою сумку, трясущимися руками набрала в шприц снотворное и обернулась к Янушу:
- Где она?
- Пойдем — сказал тот и подвел ее к кроватке, где, замотанный в грязную излохмаченную простынь, спал полугодовалый младенец.
Ирина наклонилась над ним со шприцем...
- Не надо ее колоть... - остановил ее Януш - она и так все время спит... Наверное, ни на что больше сил нет...
- Я не могу рисковать - подняла на него глаза Ирина - а если она проснется и заплачет? Нас расстреляют на месте.
- Ты же говорила, что твоя собака лает, когда вы выезжаете от нас... Чтобы детей не было слышно...
- А вдруг Малыш замолчит? Риск и так слишком велик! Не переживай, Януш, все будет хорошо, я тебе обещаю... Пойдем, я там привезла кое-что. Разберем, пока лекарство подействует...
Ирина вернулась к своей сумке, выложила медицинские инструменты, подняла кусок брезента, изображавший дно сумки, и начала выкладывать из потайного отсека хлеб, молоко, овощи и лекарства. Закончила, оглядела...
- Мало, конечно... Извини, Януш, все, что могу...
- Спасибо и на том, - улыбнулся ей мужчина, - ты же знаешь, мы не в том положении, чтобы перебирать.
- У тебя есть немного времени попрощаться с Софией... - с трудом произнесла Ирина - Я не могу задерживаться дольше, это вызовет подозрения...
- Хорошо.
Спустя пятнадцать минут Ирина и Януш спрятали крепко спавшего младенца под двойное дно медицинской сумки, замаскировав шприцами и бинтами, и Ирина ушла, крепко обняв педагога на прощание.
До машины — метров десять. Внутри нее можно было почувствовать себя в относительной безопасности... Но, как только Ирина сделала первый шаг с крыльца, из-за угла вырулил полицейский патруль. Двое здоровых вооруженных мужчин шли по улице, выискивая, к чему бы придраться. Возвращаться было нельзя — они уже заметили ее, и один из них вскинул руку в приветственном жесте. «Возвращаться — плохая примета» - подумала Ирина и, постаравшись придать лицу непринужденное выражение, направилась к автомобилю.
Как мало значили эти десять метров в привычной жизни до оккупации! Ирина могла пробежать их всего за секунду для того, чтобы догнать уходящий трамвай, например... Заскочить внутрь на ходу, осветить всех радостной улыбкой: «Успела!» и отправиться на занятия в Университет...
Но сейчас они могут стоить ей жизни.
Пот стекает ручьем по ее лицу, застилает глаза... Липнут ко лбу волосы, от ужаса тяжело дышать — вдохи получаются короткими, тяжелыми... Капли пота катятся по спине, груди, ногам. Мокрая тяжелая одежда прилипла к телу, мешает двигаться. Стараясь не думать вообще ни о чем, Ирина повторяет по кругу, как заклинание:
- Только...
Шаг.
- Не плачь...
Еще шаг.
- Пожалуйста...
Шаг.
- Малышечка...
Шаг
- Потерпи...
Еще шаг.
- Немного...
Еще шаг.
- Осталось...
Она встречается глазами с водителем Антони — тот понимает ее без слов, по одному только взгляду, поворачивает ключ в замке зажигания, затем быстро наклоняется и распахивает дверцу кабины...
- Гони на выход! - еле слышно выдыхает Ирина, оказавшись внутри, и Антони сжимает руль автомобиля так крепко, что у него белеют костяшки пальцев...
«Успела!!!»
Лай собаки на выезде из Гетто, проверка пропусков, обыск сумки — все как во сне, под заклинание: «Только не плачь, малышка, немного осталось, очень тебя прошу, маленькая, мы будем жить, все будет хорошо, только потерпи немного, пожал...»
- Проезжайте!
И они на арийской стороне.
- Давай к монастырю, Антони, - говорит Ирина.
Тот кивает, и через полчаса машина останавливается у красивого старинного особнячка, заплетенного зарослями винного винограда. Ирина исчезает внутри, и возвращается еще через полчаса, радостно улыбаясь и размахивая полупустой медицинской сумкой...
- Живая! А у них там как раз мамочка есть кормящая! Представляешь! Она немного поела, а потом, когда ее отняли от груди, - нельзя же много сразу — как закричала! Надо же! Характерная! - Ирина передает радостные новости Антони, захлебываясь от счастья. Затем, резко погрустнев, добавляет:
- Да... С характером. Как отец...
Поздним вечером Ирина вернулась домой. Плеснула на лицо холодной воды. Пять минут полежала на кровати с закрытыми глазами. Потом поднялась, отодвинула половицу, достала из-под нее кусок разлинованной исписанной бумаги и, присев к круглому столу, записала: «Номер две тысячи четыреста сорок восемь. Имя — София Корчак. Возраст — шесть месяцев. Родители — Януш и Анна Корчак. Новое имя — Елизавета Кржижановски». Закончив работу, она аккуратно сложила листок, спрятала его под половицей, и, раздевшись, легла на кровать: «Надо спать — Антони заедет завтра в четыре утра...»
* Административный орган Гетто.
** Лагерь смерти.