Вера Николаевна с Галиной появляются у Мережковских, приехав из Грасса в Париж.
- Вот, решили немного проветриться от дачной жизни, ездить не на что, нищета заела,- жалуется Вера Николаевна.
- У нас тоже самое. Как вы выбрались? Давно не виделись.
- Иван Алексеевич настоял,- отвечает за нее Галина.- Он сказал, что ее кротость и смирение такое, что ей и в голову не приходит, захотеть поехать.
- А что он сам? Заработался совсем?
- Он завтра приедет. Беда нам с вами – вот и сербы перестали нам помощь присылать. Третьим классом приехали, а летом не на что ездить будет.
- Я в детстве всегда третьим классом путешествовала, второй был уже мечтой. Где мамочке одной было нас четверых прокормить? Еще бабушка с тетей жили с нами,- подхватывает Зинаида.
- Мы с Галей гуляли по Грассу и набрели на подвал, где пекут хлеб. От одного запаха свежего хлеба так сладостно стало!
- Тут столько новостей. Елизавета Кузьмина-Караваева приняла монашеский постриг, а ведь талантливая поэтесса. Постриглась тайно в Сергиевском подворье. Теперь она мать Мария, но в миру ее по-прежнему будут звать Елизаветой Юрьевной. Евлогий сказал ей, что ее монастырь – весь мир.
- Какие еще новости?
- Нина Берберова ушла от Ходасевича.
- Да вы что! К кому?
- Ни к кому, просто от него ушла.
- Представляю, в каком он отчаянии, он так беспомощен…
- Ян говорит о Ходасевиче, что он со своим маленьким чемоданчиком прошагал по жизни с видом, будто бы у него горы багажа. И еще он зовет его «муравьиным спиртом».
- Почему?
- Все выедает, к чему не прикоснется.
Зинаида громко смеется.
В гостиную входит Дмитрий, похудевший и осунувшийся.
- Что вы так развеселились?- мрачно произносит он.- Как там Иван Алексеевич?
- Совсем потерял надежду на премию. Он надеялся, что она обратит людей к нему лицом, станут читать его и переводить на все языки. Он очень удручен, но работает без устали.
- Надежду терять нельзя. Если получим, надо ее разделить.
- Он об этом и слышать не хочет. Опять ждать, потом страшное разочарование. Так что, работаем все, не думая о на-градах, много гуляем вокруг виллы.
- Да, окрестности у вас там прелестные, один вид с площадки чего стоит! Это божественное море и туманный Эстерель над ним. А весеннее цветение ни с чем несравнимо!- восхищается Зинаида.- Мы в этом году не имели возможности снять виллу по известным вам причинам. Давно видели Лопатину?
- Я ходила в монастырь, назад шла с Федотовым. Он интересный собеседник, но слишком категоричный.
- Вот как! Чем же он вас удивил?
- Говорит, что не любит женские монастыри из-за того, что женщинам половая жизнь необходима больше, чем мужчинам.
- Он откуда так может утверждать, не зная женскую психологию?- смеется Зинаида.
- По наблюдению. Он уверен, что у женщин без половой жизни развивается истерия и другие болезни.
- Вот еще! Только из-за этого он не любит женские монастыри?
- Федотов говорит, что там чаще встречается произвол и извращения разные.
- Значит, все по одной причине?
- Я спорила, но он остался непреклонен. Ну, нам пора!
* * *
Зинаида объявляет пришедшим на «воскресение»:
- Мы все имели возможность читать прекрасные стихи Смоленского в газетах и журналах последние 2 года и оценить их по достоинству. Сегодня хочется поздравить поэта с выходом первого поэтического сборника «Закат». Это большое событие не только для вас, но и для ваших поклонников, а их, как я знаю, у вас уже немало.
- Спасибо всем, я тронут.
- Вы не откажете нам в удовольствии послушать вас?
- Разве я когда-нибудь отказывался?!
Я не хочу поднять тяжелых век,
Там те же звезды, что во мраке стынут.
Как одинок бывает человек,
Когда он Богом на земле покинут.
После некоторого молчания Смоленский продолжает читать зычным голосом.
Какое там искусство может быть
Когда так холодно и страшно жить.
Какие там стихи – к чему они,
Когда, как свечи, потухают дни.
- Что скажет наш критик Адамович?
- Стихи эти не из тех, которые чем-либо удивляют или сразу бьют. В них много прелести, правда, прелесть этагрустная.
Штейгер постоянный посетитель «воскресений». Этот симпатичный узколицый брюнет с открытым взглядом темных красивых глаз ведет себя скромно, высказывается редко.
- Анатолий Сергеевич, мы поздравляем вас с выходом вашего второго поэтического сборника «Эта жизнь».
- Спасибо.
- Ваши стихи высоко ценит Ходасевич и Адамович. Слушаем.
Только утро любви не забудь,
Только утро,- как нищая в храме,
Мы внезапно схватившись за грудь,
Ничего не увидим за нами.
Будет серая мгла жестока,
И никто нам уже не поможет,
Лишь прохожий, что два медяка
На глаза, а не в чашку положит.
* * *
В середине апреля Бунин с Кузнецовой навещают Мережковских в их парижской квартире. Зинаида приглашает гостей в свою комнату.
- Садитесь в кресла, пожалуйста.
- Зинаида Николаевна, поздравляю! «Числа» напечатали ваш рассказ «Перламутровая трость».
- Он навеян нашей поездкой на Сицилию в Таормину в конце века еще. Я поставила его, как последнюю главу романа «Мемуары Мартынова». Давняя история…
- Мы навестили Зайцевых в новой квартире.
- Они переехали?
- Да. На деньги от вечера они сыграли дочери свадьбу и сняли 2-хкомнатную квартиру с ванной, кухней с горячей водой у Булонского леса,- рассказывает довольная Вера Николаевна.
- Что-то Борис совсем исхудал.
- Да, врач у него нашел истощение, расширение сердца, нервы и прописал усиленное питание. Только откуда оно будет при нашей общей нищете?
- О, у нас гости,- говорит Дмитрий, входя в комнату, и садится на кровать.- Приветствую вас!
- Наши писатели в условиях кризиса отчаянно бедствуют,- начинает говорить Бунин.
- Потому особенно важно будет поделить премию, если кто-нибудь из нас ее получит.
- И не подумаю,- твердо отвечает Бунин.- Вот вам, Дмитрий Сергеевич, сербский король дал орден. Что же вы его нико-му не отдаете от широты характера?
- Ладно, пойду,- печально произносит Дмитрий и выходит.
Бунин тоже начинает прощаться. В комнату внезапно влетает черный кот, перепугав всех. Гости быстро уходят.
- Каков! Разделить! Что делить?- возмущается Бунин, выйдя от Мережковских.- Галина, я как-то раз собрался почитать его книгу «Тутатхомон на Крите», но вскоре отшвырнул ее после строк, где критские девушки встречают египетского гостя словами: «Ой, ты гой еси…».Это же исконно русские выражения! А когда я начал читать вечером об апостоле Павле, я вскоре уснул. Вскоре, проснувшись, решил продолжить чтение и читал, не за-метив, что взял со столика другую книгу его о Наполеоне. Его книги так похожи друг на друга!
- Успокойтесь вы…
- Одни цитаты из источников и ни одного живого слова! Прав Амфитеатров, что раньше это плагиатом называлось. Сплошной монтаж! Ни одной новой мысли!