Бруклинские художники

               
                1


       Мы живём в старинном,  ветхом доме в Бруклине на Кортелъю Роуд и Ист 18-ой  улице.  Фасадом он выходит на Кортелъю Роуд, а  внутри себя образует замкнутый треугольник с крохотным двориком внутри.

        Лет сто назад дом этот был  единственным зданием на улице, и  жили в нём  богачи, которые могли себе позволить конную прогулку в коляске до Манхэттена.  У входа стоял швейцар в ливрее и брал под козырёк каждому входящему, распахивал двери, улыбался, подавал дамам  руку, подносил дорожные чемоданы и коробочки, шутил простым  ковбойским юморком и отдавал распоряжения извозчикам, уборщикам и прочему  рабочему люду. В холле бил миниатюрный фонтанчик, создавая прохладу летом и уют зимой, а во внутреннем дворике была разбита роскошная клумба с вечноцветущими розами!

       А вокруг благоухали картофельные поля!!!

       Жильцов же было всего шесть семей – по этажу на каждую, а первый этаж – для прислуги.

       Жили - не тужили, но времена менялись, миллионеры мельчали. Вместо шести семей стало жить 12-ть. А потом  - 24. В результате получилось то недоразумение, которое мы имеем сегодня -  семь квартир на этаж и сами квартиры эти – результат  какого-то непонятного деления, перемещения стенок, выгораживания кухонек и сортиров.

    Попали мы сюда после длительных поисков квартиры где-нибудь в Бенсонхёрсте.  Добрых пол года нас возили безрезультатно по предполагаемым объектам  различные риэлторы: то квартира была никудышная, то цена  заоблачная. Жили мы тогда в «светлом бейсмонте» на 85-ой и Бэй Паркуэй, и кто  знает Бруклин, представляет,  что лучше места и быть не может.  Однако,  подвал угнетал. Прошёл год, как умерла моя жена в Минске, и мы с Асей расписались. Я пил месяцами, месяцами же не выходя из подвала. Тогда у меня начиналась «бутырская болезнь»: от недостатка кислорода и гиподинамии  кожа покрывалась диковинными язвами. Но из своего колодца я видел звёзды, и, как мне казалось, общался с Богом… 

     Я становился философом.

     Метаморфоза была болезненна.

     Ася так не думала. 

      И вот в один прекрасный день я очнулся на новом месте, а когда понял где именно, я не просто рассердился, я офонарел, остолбенел и лишь промолвил:
   
       - Зачем ты притащила меня в ЮАР???

    Да. Район был не просто смугловат.

    Он был чёрен.

     За исключением нашего дома, где кроме негров  жили  грузины и «русские», то есть, евреи  со всех концов бывшего СССР. 

      Несколько чисто русских блондинистых баб жили с неграми и имели детей-мулатов. 


               
               
                2


    -  Ты вообще понимаешь, куда ты  нас завезла??? – орал я на Асю, когда хмель окончательно выветрился и силы постепенно стали возвращаться, - Я, когда еду в этом районе на такси, залакиваю все четыре двери, и гоню на полной скорости, что бы быстрее проскочить!!! А теперь на тебе – мы тут живём!!!

   -  Ничего страшного, парировала она, - люди, как люди. Ходят на работу, детей растят.

     Ночью были слышны выстрелы. Потом над домом нашим завис вертолёт и гудел до рассвета. Днём в новостях я узнал, что другой вертолёт – новостной – запутался в проводах и упал на крышу дома в ста метрах от нашего!!! 

      Однако, мои бутырские язвы тут скоро затянулись, хотя пить я меньше не стал, негры нас не трогали, а наличие ванны превращало жизнь чуть ли не в курортную. 



               
                3.      
   
        Шли годы. 

         Бум на недвижимость сделал своё дело: все частные дома в округе были скуплены белыми, а  Манхэттеновская дороговизна вытеснила сюда часть жителей Манхэттена.

         Толпа побелела.

          Цены в гастрономе стали заоблачными.

         Теперь, став частью этого социума, я иначе отношусь и к нашему дому.  Мне нравиться эта небрежная прочная кладка из красного кирпича, эти  пыльные снаружи стёкла у соседей, эхо в колодце двора, крыша, с которой виден горизонт и  профиль Манхэттена. Близкий Проспект парк  гонит со своей стороны мощную волну кислорода, а с другой стороны – Океан приносит прохладу, такую необходимую летом.…  И голоса: то болботание и ругань  в негритянских разборках под  мощный запах марихуаны, то пьяные грузинские восклицания и  ор в добрый  десяток лужёных глоток одновременно, то вой  огромной собаки, живущей за два блока в частном доме.…  Да и сами мы хороши – порой даём с Асей показательные семейные кухонные разборки с таким пафосом, что прибегает взволнованная соседка помирить нас, но мы смеёмся – милые бранятся, только тешатся!

       Но вот и новые голоса появились в  нашем дворе: детские!

       Бруклин не приспособлен для выращивания детей.  Дети – заложники  местного градостроительства, не предусматривающего игровых площадок, качелей, лавочек, песочниц, и прочей дребедени, столь естественной в любом микрорайоне СССР.  Как  трава, пробивающая  себе  путь сквозь бетон, так и бруклинские дети – растут и играют там, где придётся, а голоса их звонкие врываются в мой послеполуденный сон…

        Их две -  младшая, третья, дочь нашего бывшего супера, худенькая, не понятно когда успевшая вырасти –  гладенькая красавица по сравнению со своими старшими сестрами  и  крупная  лет шести-семи девочка, с лужёной глоткой, чистейшим американским английским и какими-то совсем недетскими ляжками.

      Крупная, как и бывает обычно, верховодит над мелкой. Кричит она громче – суперской дочки и не слышно.  Одни сплошные монологи в суть которых я не вникаю, но чисто эмоционально ясно – ребёнок увлечён, занят и впринципе так и должно быть: место только неподходящее – наш двор-колодец.
    
    Периодически у кого-то из жильцов лопает терпение и они жалуются владельцу дома. Тогда девочки исчезают со двора на день-другой, но неизменно появляются вновь. И снова громкие возгласы сотрясают окна  и  замшелые уши жильцов, кто постарше…

     А недавно, когда я вышел с собакой на прогулку, я обнаружил  что весь тротуар по Ист 18-ой улице разрисован цветными мелками – точь-в-точь, как это бывало в нашем детстве. Только у нас  мелки были  – белый да изредка красный, а тут – на тебе! – все цвета радуги!  Рисовали американские дети то же самое, что и все дети Земли – небо, солнце, звёзды, облака, рожицы, бабочек, птиц… 

      Ночью прошёл ливень и смыл все рисунки, но уже к вечеру всё было скрупулёзно восстановлено!  А я размышлял об анонимности творчества будущего, когда  искусство станет главнейшим  занятием в жизни человека, свободного от рутинного труда и добывания себе куска на пропитание, и восхищался этим детским интуитивным видением того, на что поломали копья  поколения философов всех времён и народов!!!

    Когда я возвращался домой, я столкнулся нос к носу и с Новыми Художниками!  Это они и были – нарушители тишины нашего двора! Заметив меня издали, они стали быстро между собой переговариваться, и когда я подошёл ближе, Крупная спросила прямо, без предисловий:

- Хочешь, мы нарисуем тебя вместе с собакой?

    Я был польщён таким вниманием и, конечно, подыграл им, и сказал:

-  Конечно, рисуйте!!!

-  А сколько ты нам заплатишь? – буквально выбила у меня землю из-под ног Крупная. Мелкая же тем временем стояла как бы в сторонке, крутила носком сандалии  землю и смотрела вниз.  Я, было, опешил, но тут же задал неправильный вопрос:

-  А сколько ты хочешь?
-  Двадцать баксов, - не моргнув глазом сказала Крупная, а Мелкая замерла и перестала крутить носком.
«Ёп-ть» - подумал я, и спросил:
- А где вы нарисуете меня?
-  Прямо тут, - показала она на дорожку.
- Нет, сказал я, - нарисуйте меня на листе бумаги, что бы я мог забрать рисунок домой, и двадцать долларов я вам не дам, а дам пять – если рисунок понравиться.

      Они очень обрадовались, и тут же помчались домой, а я с собакой поднялся к себе.

        Меня тут же стали терзать сомнения – а правильно ли я поступил.  С одной стороны,  ничего особенного не произошло, но с другой стороны, вдруг обернётся дело так, что они скажут родителям, что дядька им пообещал денег за то, что они покажут ему, письку ?  Вот тебе – наручники и небо в клеточку!!!  И чего тут больше – паранойи, или нашей ****ской действительности, трудно сказать!!!  Вот, написал недавно один знакомый на форуме: «спасибо, товарищ», а я и растерялся – похвала это, или  тонкий стёб!!!

     Утром хитрюги уже караулили меня. Лишь только я оказался с собакой в поле видимости, они , как две стрекозы, скользнули в подвал и тут же вынырнули и, улыбаясь, поджидали, пока я подошёл.

  - Вот рисунок! – Крупная протянула мне работу.   Действительно,  на рисунке стоял квадратный шкаф с бейсболкой козырьком назад, в шортах и с собакой на поводке. У собаки изо рта был высунут полуметровый красный язык.  Я улыбнулся,  достал из кармана пятёрку и протянул Крупной взамен за картину.
В этот момент я обратил внимание на чуть ли не слёзы в глазах Мелкой, и спросил:
  - А вы вместе рисовали?
 -  Вместе, вместе!! – согласились они хором.

   Тогда я достал вторую пятёрку и дал её Мелкой. В глазах ребёнка вспыхнуло недетское счастье!!!

      Вечером я рассказал эту историю Асе. Она почему-то всё восприняла со смехом. А на другой день она рассказала эту историю своей сменщице – и та тоже смеялась. Потом она пересказывала ещё много кому, но ни кому не было грустно, почему-то все  находили в этой простенькой истории повод для веселья.

        Тогда я решил написать всё то, что вы только что прочитали… 

         Смешно ли, грустно ли – каждому своё…

 
                ( 2-е мая, 2011, Бруклин )