По велению сердца. часть 1

ПРЕДИСЛОВИЕ.
Роман – дилогия «По велению сердца», соавторами, которого являются Фидан Везир и Парвин Везир, выступает в качестве художественно – психологической прозы, основанной на жизненные наблюдения, на цепную связь реалией и на способность выразить эту связь языком художественной прозы. Он, в принципе, охватывает довоенные, военные и послевоенные периоды жизни главных героев и состоит из двух частей. Кроме этого, дилогия «По велению сердца» отражает политические события, происходящие в 1988 – 1993 годах в Азербайджанской Республике, период исторического поворота в судьбе народа, тот отрезок времени, в течение, которого азербайджанский народ выступал на  площадях с лозунгами «Карабах наш» сразу после того, как только возродилось национальное сознание народа. Роман производит обзор трагедий 20 января, и в Ходжалы, запечатлённых в памяти народа красными буквами на фоне личной трагедии героев романа – врачей и Солдатов, чья отвага на поле битвы оставила незаменимую лепту в Карабахской войне. Он написан в духе реализма, и отражает реальное отношение азербайджанской молодёжи к общественно – политическим событиям, к войне, к народной трагедии, к образу и к укладу жизни своей страны. Здесь зафиксированы многочисленные проблемы, которых следует перечислить в следующей  последовательности;
1. Семейно – бытовые проблемы, возникающие на почве не взаимопонимания между родителями и детьми; анархия, господствующая в обществе, которая поневоле оказывает воздействие и на маленькое сообщество – на семью; активное участие более смелых и отважных представителей молодого поколения – настоящих патриотов в народной борьбе за свободу и восстановление независимости в республике, несмотря на присутствие и таких представителей молодого поколения, у которых наблюдаются  отрицательные привычки и неправильные жизненные убеждения, а также и аморальное поведение; самоотверженный труд врачей – хирургов в разгаре военных событий Карабахской войны и отвага Солдатов в Ходжалинской трагедии; наркомания и её отрицательные последствия, наблюдаемые в душевном неравновесии, в психологическом состоянии молодёжи; ложь, лицемерие, зависть и предательство, которые способны оставить в судьбе многих нестираемые пятна;
2. Массовое истребление народа во время события кровавой субботы в ночь с 19 на 20 января 1990 года, когда в городе Баку солдатами Советской Армии была учинена бойня.
3. Коррупция, борьба за власть, которые стали главной причиной Ходжалинской трагедии, общественно – экономического урона, стремительного спада жизненного уровня населения. Безразличное отношение руководства страны к народной трагедии, в результате, которой последует оккупация 20% территории Республики. Геноцид, горькая участь пленных Карабахской войны. Фальсификация  реальных фактов войны со стороны Армении и предоставление к вниманию мировой общественности ложной информации о Карабахских событиях. Внутренние переживания беженцев в лице эпизодического персонажа.
4. Любовь к матери, к родине, воспитание чувства патриотизма; проблема вмешательства посторонних лиц в судьбу главной героини с распространением сплетен среди соседей и знакомых; предвзятое отношение между сословиями общества.
5. Проблемы проституции и альфонизма; слепая склонность молодёжи к западным устоям, которых они готовы принять, не думая при этом об их последствиях.
Роман – дилогия «По велению сердца» хотя заочно, но оживляет перед взором читателя картину падения города Ходжалы в хронологической последовательности, при этом опираясь на документальные факты. С целью привлечения большего интереса к данному произведению, соавторы воспользовались метафорами, афоризмами, пословицами, применили методов сопоставительного анализа в диалогах, и в речи, и, наконец, блестяще продемонстрировали психологические потрясения некоторых героев. В романе также встречаются парадоксальные моменты, стихи, тексты народных песен, монологи, выражающие внутренних переживаний героев. С этой точки зрения, несмотря на то, что роман «По велению сердца» написан в молодёжном духе, но он всё - таки способен встревожить читателя любого возрастного периода и заставить его задуматься над теми или иными проблемами бытовой и общественной жизни.
РАСМИЯ МУСТАФАЕВА.
КАНДИДАТ НАУК, ИСКУССТВОВЕД.
ПРЕПОДОВАТЕЛЬ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ИСКУССТВА И КУЛЬТУРЫ.


ПРОЛОГ.
Дуновение осеннего ветерка пронеслась по улицам, по переулкам и тротуарам, словно напоминая пешехода, промчавшегося вдогонку за осенними сюрпризами. Осень, жёлтая осень дотронулась до тонких струн сердец, спокойно приглаживая осенним ветерком волосы своих горожан, не взирая на безмерную печаль, появившуюся с приходом осени в их глазах. Словно город и сам соскучился по её приходу. Словно этот город, еле – еле спасаясь от знойной жары лета, бросился распростертыми объятиями к встрече осенних дождей и опавших сухих листьев. Асфальтовые покровы тротуаров, трескаясь от жары под золотистыми и обжигающими лучами солнца, поросли травой, измученной жаждой, и чья радость была связана с  первым осенним дождём. Этот осенний дождь сегодня не только падал в полупустые улицы города, но и упорно бил по судьбам тех, кто даже и не подозревал об этом. Что вселяло в людей столько пессимизма? Дождливая погода или столь неожиданный приход пасмурного времени года? Откуда нам знать? В одно осеннее утро, когда солнце с приходом рассвета, выглянуло в окошко, один из горожан, распахнув окно на пустые улицы, и с полной грудью вдохнув влажным и чистым осенним воздухом, а также, запахом листьев чинара, которые развеялись по всему городу и наблюдал за мокрыми тротуарами, пасмурной погодой, тучами, закрывающими небо своим толстым и чёрным одеялом, холодным Бакинским ветерком, охлаждающего любого, мимо проходящего прохожего, шорохом листьев и ещё, и ещё за беспокойными горожанами в поношенных  куртках, всё время спешившими, бежавшими, метающимися по всему городу.
А кому взбрело в голову в такую непогоду бродить в обратном направлении города, то есть, по береговой линии посёлка Бильгях? В то время, когда каждая живая душа собиралась вокруг тёплого очага из-за похолодания погоды, вдоль берега медленно шагала женщина Бальзаковского возраста. Женщина, которая, приглядываясь за девочкой - подростком, играющей с песком, шептала с намёком; «Как же всё-таки зловещна ирония судьбы. Она, только она сломила меня, погубила во мне всё самое святое именно тут, на этом берегу, и не взирая на мою молодость, на мои мечты, разрушила мост с прекрасным будущим. Но, спустя некоторое время по воле той же зловещей судьбы, я, наконец - то обрела покой и сумела прожить самые прекрасные минуты моей жизни вот тут, на том же берегу моря. С ума сойти! Я  нашла здесь именно то, чего я лишилась ещё много лет назад». Женщина шептала эти слова с иронией на лице. В ней не было ни чуточки надменности и злости. Она погрузилась в раздумья. Открыла ту книгу, перевернула страницу той летописи, которая состояла наверняка из пяти – десяти томов, которая, по сути, и называется жизнью. Но она испытывала всё время жгучую боль и горечь, с попыткой возвращения в недалёкое прошлое, отчего она в каждую секунду старалась не думать про тех мгновениях, память, о которых наносила ей жуткую боль. Какими только унижениями не столкнулась эта ханум за столь не короткий и короткий период. В её глазах погасло то, чего называют светом, поледенело то, чем взирают на мир. Её карие и миндалевидные глаза уставились на одну точку, а точнее, на зигзагообразный танец белых чаек, гоняющихся за дичью на открытом море. Её зоркие глаза напоминали очи привлекательной девицы, чей образ запечатлен на белом полотне разноцветной акварелью под точкой-зрения неизвестного художника. Разве человеческое бытие не возвращается на своё русло после отражения многочисленных спусков и вершин? Разве человеческое бытие не напоминает бушующие морские волны? Разве человеческое бытие не лезет из кожи вон, чтобы притягивать на дно тех, кто считает себя весьма уверенным и передвигается крепкими шагами? Разве человеческое бытие не создаёт пучину среди белого дня и не ищет жертвы среди миллионов? Чайки, хлопающие крыльями и пролетающие над морем и гоняющиеся шумно за дичью, напоминали тех людей, которые каждый день и каждую ночь возились с повседневными проблемами и капались в них. Участь  подобных людей напоминала бушующее море во время штурма. Море, синее море, иногда вселяющее в людей безумное спокойствие, а иногда способное претворять в жизнь всякое безумие, разве, по сути, не напоминает таинственную людскую природу - порой инертную, а порой помешенную, словно бездонное море? Но, к великому сожалению, если человек, попадающий в водоворот моря хотя и спасается по милости Аллаха, то для того, кто суетится в водовороте жизни, преимущественно не существует ни пути спасения, ни пути избавления. Отчего  невозможно найти того, чего теряешь безвозвратно на пути восхождения и спускания. И потому, возвращение ей судьбой той милости того, чего она отняла без жалости и снисхождения, следует считать даром, настоящей чудой, -  ибо чудеса случаются не каждый день. 
День клонился к вечеру. Погода дышала серостью. Безумные волны разбрызгивались во все стороны и бились по серым, крутым скалам. В это время над морем грохнул сильный гром. Его мелкие искры, которые трудно было разглядеть в столь пасмурный день, рассыпались над морем. Молния словно раздалась не на этом берегу, а в памяти женщины, где она давным-давно сумела угробить те воспоминания, к которым она и не намеривалась возвращаться. Молния неожиданно открыла могилу нежеланных воспоминаний, пробудила их от спячки и вдохнула в них новую жизнь. После всего этого, было ли возможным заслонять их всей настойчивостью? Отнюдь. Кто же в силах заставить умолкнуть память, заговорившуюся человеческим голосом спустя много лет? Сегодня, в эту ночь, то далёкое прошлое этой женщины, погрузившееся в её душе в долговременную спячку, намеревалось прокричать во весь голос именно на этом месте, именно здесь. Да, сегодня она была вынуждена прослушиваться к зову своего измученного сердца. Просто-напросто обязана…и всё.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ.
Глава 1.
Честное имя женщины настолько хрупка,
что её необходимо защитить даже от прикосновения лёгкого ветерка.
( Лефтер).
Бакинский бульварь - известный не только среди горожан, но и среди всех его посетителей, отдыхающих под паленым солнцем в дневные часы, раскрывал свои объятия в тихие вечера перед горожанами, осчастлививших его с приходом после суетливого рабочего дня, перед влюблёнными, дающим обет друг – другу о любви и верности в садике влюблённых, перед ветеранами и стариками, собирающимися здесь, чтобы сыграть партию шашек, домино или же для того, чтобы бросать нарды для своего удовольствия, перед детьми, чей шум и весёлые голоса раздавались повсюду, перед фаэтонами, треск колес, которых, звучал материнской колыбелью.  Итак, в ночные часы для Бакинского бульвара перед описуемой картиной возвышалось здание, построенное ещё в годы первой мировой войны в архитектурном стиле немецкой готики. В одной из квартир, расположенной на четвёртом этаже этого здания чувствовалось безграничное оживление. Этот день, если и являлся для некоторых обычным, ничем не отличающимся осенним днем, то для жителей этого дома оно считалось именно необычным и отрадным. Этот день послужило праздником для той семьи, в которой отец и мать радовались желанному событию. Их единственная дочь Айбениз в этом году поступила в высшее учебное заведение, от чего отцовское сердце билось ещё сильнее, а материнское радовалось сбывшейся давней мечте. Сегодня в этом доме чувствовалось праздничное настроение. Глава семьи Вахид, - неупитанный мужик, чуть выше среднего роста, с густой копной темных волос, которому по внешным данным, пятьдесят или больше, - празднуя успех дочери, пригласил своих близких и друзей на торжественный вечер - организованный в честь дочери. Мать Айбениз, Рена – худощавая и привлекательная по своему возрасту женщина, - никак не выходила из кухни. Она готовила разные блюда и сладости к приходу гостей и при всём этом чувствовала лёгкость в душе. Порхала в кухне, словно бабочка и чувствовала себя невесомой и радушной. В это мгновение ей под силу было всё, в это мгновение ей были подвластны все её чувства и желания. Вахид, постояв в гостиной на несколько минут, прошёл в кухню. Рена витала в облаках и не заметила мужа. Он, чуть подумав, подошёл к Рене и положил руку на её хрупкое плечо. И как раз в это время раздался громкий, мужской  голос, оторвавший женщину от приятных воспоминаний.
– А где дочь? Что – то её не видно? Зачем же ей не помочь тебе хотя бы в приготовлении блюда? – спросил Вахид. Рена, взглянув на мужа осуждающим взглядом, вымолвила;
– Вахид, ты же знаешь, я не выношу, когда в кухне много народу. Ведь я же хозяйка этого дома и я не хочу, чтобы кто – то путался у меня под ногами, когда я занимаюсь стряпней.
– Что правда, то правда.– засмеялся Вахид, а затем, нахмурив брови, произнёс серьёзным видом: -  Шутки в сторону, но она же девушка, и в один прекрасный день ей придется зажечь свечу одного очага. Должна же она уметь заниматься домашними делами.
– Не тревожься,  - сказала Рена, более чем уверенно. - Она у меня и без того очень умелая. И потом, стоит ли преждевременно тратит свои силы на такие пустяки? Сперва, пусть закончит институт, и только после этого подумает о замужестве…..
Вахид, почувствовав в Рене запланированное отношение к судьбе дочери, высказал своё возражение;
– И, по-твоему, это нормально? У неё что, всё должно идти по плану? А вдруг за эти пять лет она полюбит кого – то, ты что, скажешь жениху, что, мол, подожди, после того, как моя доченька закончить учёбу, то вы и поженитесь?
На что Рена, упрямо заявила:
– Ну ничего, подождет. От этого его любовь не ослабеет, а наоборот окрепнет.
За всю свою семейную жизнь, настрадавшийся от таких рассуждений Рены, Вахид предпочёл сразу же менять тему разговора;
– Что мне тебя сказать, возможно, ты права. А куда она отправилась? Ты что, отпустила её одну? – И в его словах почувствовалось опасение за своего ребёнка.
– Да ты что, разве можно в такое время отпускать дочь одну? Ведь сейчас же в республике беспорядок. – недовольно высказалась Рена, а затем озабоченно добавила: - если честно, то я еще ни разу не видела Баку в таком хаосе. Каждый божий день в городе устраиваются митинги. Только одному Всевышнему известно,  чем всё это закончиться. Полчаса тому назад Джавад зашел к нем. Он тоже говорит, что в институте не проводятся занятия. Все студенты и преподаватели каждый день собираются на площади Ленина.
Рена говорила про тех событиях, с которыми этот город столкнулся в последнее время. Жители города встревожено относились к недавно разгоревшимся Нагорным Карабахским событиям. Вахид прекрасно знал, как Рена живёт и дышит вместе со своим городом, как принимает близко к сердцу все его беды и неприятности, метающихся, словно тень по улицам города. И потому он на этот раз заговорил конкретно;
– Увы. И в нашем институте точно такая же ситуация. Значит, Джавад был у нас? А зачем он со мной не поздоровался?
После того, как Рена промолвила несколько слов типа:
– А тебя не была дома. Я сама посоветовала Айбениз, чтобы она прогулялась с Джавадом по бульвару. Пусть немного развеются. А то девочку эти экзамены совсем замучили.  Всё равно гости ещё не собрались. Хотя бы до приезда гостей немного погуляют. – раздался звонок за дверью. Вахид зашагал к двери. В прихожей уже стояли Айбениз с Джавадом. Девушка, игриво посмотрев на отца, поцеловала его и спокойно прошла в кухню. А Джавад, после того, как поздоровался с Реной, сразу же обратился к Вахиду.
– Добрый вечер.
В ответ на приветствие, он, прижав руку Джавада, пригласил его в гостиную.
– Добрый вечер, сынок, ну, чего стоишь, проходи.
Они вместе прошли в гостиную. В этой маленькой комнате, украшенной со вкусом, создавали комфорт не столько дорогие вещи обихода, а акация, разветвленная ветвями перед окном, а также, голые стены, пропитавшие в себя доброту и искреннее отношение его обителей. Вахид с Джавадом, пройдя мимо рояля, присели в креслах, расставленных рядом. Джавад, - белолицый, подтянутый, представительный шатен, - являлся сыном Тахира, который еще с детства рос вместе с Вахидом в одном дворе, а после того, как они вместе закончили одну и ту же школу, их дороги рассеклись, и они стали работать в разных сферах. Но дружба, перенесенная сквозь годы, продолжалась до того несчастного случая, который несвоевременно оборвал жизнь Тахира. После кончины друга, Вахид всеми силами пытался помочь его семье, но в связи с материальными трудностями, с которыми сталкивались сейчас не только эти семьи, но также вся страна, он стал чувствовать свое бессилие перед этими проблемами. Он очень горевал в виду того, что на плечи Джавада ложилась ответственность за всю семью, и он вынужден был одновременно и работать, и учиться, чтобы как-то содержать семью. Но при сложившихся обстоятельствах, увы, у друга семьи никакого выхода не оставалось, помимо того, как с болью в сердце наблюдать со стороны за всем происходящем. В гостиной воцарилась безмолвная тишина. Вахид ради того, чтобы нарушить тишину, заговорил первым;
– Ну что, Джавад, как мама? Опять боли на ногах?
– Нет, слава Богу, все утряслось, я же отвез ее к врачу, так он ей назначил мазь и теперь ее положение весьма удовлетворительное, – в ту же минуту отозвался парень, вселив в Вахида спокойствие. На этот раз он обратился к Джаваду со следующим вопросом;
– А почему она так задерживается? – спросил он о Гюльтекин, поражаясь тому, как она непривычно опаздывает к назначенному мероприятию. После того, как последовал следующий ответ Джавада:
– Она зайдет вам через час, а я просто решил ее опередить.
Вахид, качая головой с согласием, произнёс;
– Ну, вот и отлично. – после чего, вспомнив на мгновение беседу с Реной, промолвил о последних событиях; - А как дела в институте? Тоже участвуете в митингах? По правде говоря, я очень редко туда хожу. В последнее время, что-то здоровье у меня пошаливает. Ну что там нового говорят? Намечаются ли какие-нибудь существенные изменения?
– Пока что нет. – задумчиво признался парень, - Все в руках держат знамени и кричат во весь голос; «Карабах наш! Пусть будут прокляты армяне, которые после того, как веками клянчили у нас кусок хлеба, начали уничтожать и поджигать нашу Топхану. Пусть сам бог покарает кляузника Горбачева , который не только не собирается урегулировать обстановку, но также, потакая этим экстремистам, дает почву для накалывания безосновательной и несправедливой розни». Ведь Карабах – это наш родной райский уголок, что подарил нам таких гигантов литературы и музыки, как Узеир Гаджибеков, Молла Пенах Вагиф, Хуршидбану Натаван, Видади, Фикрет Амиров и таких незаменимых певцов, как Бюльбюль, Хан Шушинский, Джаббар Гарйагдыоглы, Сейид Шушинский, Рашид Бейбутов и многих других. А вот со вчерашнего дня толпа начала кидать партбилеты в костёр. Но я даже не полагаю, что от этого выйдет хоть какой-то толк. Потому что для правительства это лишь очередная незначительная неприятность, которому даже не стоит обращать внимание. Вся «держава» как будто оглохла и некому слушать наше недовольство. – сказал Джавад, опустив голову на плечи.(сноска - Начиная с 1987 года, вокруг Азербайджана шла самая настоящая информационная война. В момент распада СССР, в еще советских СМИ практически не было и двух слов правды о событиях в Азербайджане, все преподносилось в искаженном виде, а что нельзя было дезавуировать, то просто нахально замалчивалось. И следствием этого была порождена и создана абсолютная информационная блокада Азербайджанской Республики. Так, мир не увидел азербайджанских беженцев из Армении, в искаженном виде узнал про Сумгаит и Кровавый январь 1990 года, фактически проигнорировал геноцид азербайджанцев в Ходжалы и на остальных оккупированных землях. Весной 1987 года советник Горбачева - Абел Аганбенян в Париже сказал свое слово о Карабахе. Заявление А. Аганбеняна мгновенно стало темой № 1 для зарубежных армянских газет и журналов, радиостанции «Айк» в Париже, армянских редакций радио «Свобода» и «Голос Америки». Армянское лобби также не осталось в стороне от предвыборной компании кандидатов в президенты США: советником Майкла Дукасиса стал М. Топалян, а руководитель армянской общины в США Парйур Зорчян выступил в поддержку Буша – старшего. И в СССР армянское лобби достигло вершин власти: помощники Горбачева Аганбенян, Шахназаров и Брутенец, советники премьер – министра Рыжкова – Старян и Хачатуров. Так что все было прихвачено. И воспользовавшись ситуацией, они превратили «наивный национализм» в идейный: о несовместимости пребывания на одной территории двух наций. 12 февраля 1988 года в Ханкенди (Степанакерт) состоялся первый митинг сепаратистов. А 20 февраля 1988 года большинство депутатов Областного совета НКАО проголосовали за передачу области из состава Азербайджанской СССР в Армянскую СССР. Представители азербайджанского населения НК к участию в собрании допущены не были. 22 февраля азербайджанское население провело в городе Аскеран мирную демонстрацию протеста, к которой присоединились жители окружающих районов. Армянские боевики расстреляли мирное шествие азербайджанцев. В результате двое азербайджанцев были убиты, 19 ранены. В Баку началась серия протестных митингов в различных организациях и учреждениях. 27 – 28 февраля 1988 года в Сумгаите группой хулиганствующих элементов были спровоцированы беспорядки. Накануне событий неизвестные люди разъезжали на «Жигулях» с замазанными номерами, бесплатно раздавали перед школами и ПТУ пачки сигарет зарубежного производство, как потом выяснилось, с наркотическими веществами и водку. А в 28 февраля 1988 года все азербайджанцы проснулись «кровожадными убийцами и насильниками». Для расследования этих событий Прокуратурой СССР было возбуждено уголовное дело № 18/55461 – 88. Вел это дело следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, старший советник юстиции В.С. Галкин. Ход расследования показал, что трагедия в Сумгаите было умело спровоцировано армянскими национал – сепаратистами. Выяснилось, что сценарий беспорядков был заранее детально расписан, предусматривалось убийство армян, не вносивших взносы в комитет «Крунк», не поддерживающих армянских боевиков. Было установлено, что в первых рядах погромщиков был Эдуард Григорян, армянин, выдававший себя за азербайджанца, призывавший к убийству армян и лично убивший шестерых своих соплеменников. Л. Меджлумян (потерпевшая): «….Григорян вошел в нашу квартиру, ножкой сломанного им же стула нанес удар моей матери, я несколько раз пыталась оказать сопротивление, но моих сил было недостаточно. Он повалил меня на пол и сделал, что хотел…я потеряла сознание. Когда открыла глаза, увидела лежащего на мне Эдуарда Григоряна…». Потерпевшая хоть и опознала насильника, но центральная пресса даже после суда обошла молчанием факт участия в беспорядках Григоряна Э.Р. Многие, очень многие азербайджанцы и люди других национальностей не думая о своей безопасности, встали на защиту армян, живущих в Сумгаите. Жители Сумгаита самоотверженно спасали армянские семьи – своих товарищей по работе, соседей, родственников, укрывали их от разбушевавшейся толпы в своих квартирах, домах, цехах предприятий и.т.д. через четыре часа после событий в город было введена войска и введена комендантский час. Назначенный военный комендант г Сумгаит генерал – лейтенант В. Краев указал в рапорте: «Жертв было бы больше, если бы нам не помогали жители. Один водитель автобуса, азербайджанец, сразу же вывез в город Шеки десятерых армян. Другая азербайджанская семья преградила путь хулиганам к многоэтажному дому. Рабочий ехал в автобусе со своим другом – армянином. Внезапно остановившая автобус группа людей потребовала его выдачи. Азербайджанец сам получил ранения, но друга спас»).

– Да, к сожалению, так оно и есть, - согласился Вахид с Джавадом. – Но и это верно, что сила народа, проснувшегося из долговечной спячки, способна свернуть любые препятствия на своём пути. Но также неминуемо, что группа чуждых элементов, защищающие свои личные амбиции, пробалтывая пустые слова, превращают народ в массу, повинующегося ложным обещаниям. Народ же не сознает того, что, порвав и сжигая партийные билеты, он не добьется спасения Топханы или же возвращения сотни беженцев из Армении в свои родные края. В такой ситуации необходимо, чтобы слова и дела власти с народом составляли единое целое. Здесь излишне всякие разногласия. Как говорится, необходимо, чтобы власть опиралась на народную силу, а в ответ получало то же самое. Все эти митинги, забастовки являются, по сути, ещё одним историческим этапом. А после его завершения, что ждёт нас в будущем, чего ожидать и на что надеяться - вот этого трудно всего предвидеть, – промолвил Вахид, как историк, высказавший свою гражданскую позицию в отношении политической ситуации, формировавшейся в стране. Такие беседы Вахида находили положительный отклик в душе Джавада, наверное оттого что, он преподавал историю в высшем учебном заведении и,  действительно, был влюблен в свою профессию. Именно поэтому он время от времени занимался чтением исторической литературы и умел давать правильную оценку любым историческим событиям. Собеседники увлеклись разговором и потому даже не заметили, как Рена зашла в комнату, чтобы подать им чай. Она положила на стол чашки с чаем, сахарницу и варенье, приготовленное из лепестков розы. Но, почувствовав, что со своим приходом помешала разговору, она поспешно покинула комнату. Она тотчас же прошла в кухню, и, положив поднос на стол, обратилась к дочери.
– Ну вот, опять беседуют о политике. Ты же их знаешь, если они разговорились, то это надолго.
Слова матери звенели в ее ушах, словно эхо. Девушка призадумалась. Но через мгновение внезапно произнесла;
– Мамочка.
Рена, став очевидцем того, что Айбениз мечется в каких – то сомнениях, сразу же поинтересовалась причиной этого состояния дочери.
– Что, доченька? – спросила она в ответ, как в тот же миг раздался вопрос, которая выбила ее из колеи.
– Мама, скажи, а счастлива ли ты с папой?
Рена, несмотря на свою растерянность, хоть и собиралась ответить, но продолжительно раздавшийся звонок в дверь, оставил вопрос дочери без ответа. Рена, торопливо проходя в спальню, закричала.
– Ну, вот и пришли твои гости, иди, открывай. А я пойду переоденусь.   
Когда девушка распахнула дверь, то перед нею предстали дядя Халид и его супруга Зарнигяр ханум. Айбениз хотя и недолюбливала Зарнигяр за её злословие и лицемерие, но ей всё же пришлось ради дяди, проявить вежливость к тётушке и радушно принять её подарки. После того, как она предложила им пройти в гостиную, девушка собиралась захлопнуть дверью, но тут же заметила свою соседку Ираду, которая как видно собиралась именно к ним. Она тоже была приглашена на эту вечеринку и эта добродушная женщина относилась именно к числу тех закадычных соседей, о которых можно сказать лишь тёплые слова. Да и известная азербайджанская пословица, «Хороший сосед, лучше всякого близкого родственника» имела прямое отношение к ней. Она долгие годы хранила теплые отношения с Реной. Чуть что и она тотчас же рвалась помочь своей соседке. А сегодня она с большим восторгом в душе заходила в этот дом. Ирада, - плотная женщина, с короткой стрижкой, но с ухоженными, цвета хны волосами, - несла на руках большой торт, который она испекла в честь Айбениз.
– Да вы посмотрите, кто к нам пожаловала. – радостно прокричав эти слова, Айбениз вскружила её на подъезде и поцеловала в щечку.
– Ай доченька, осторожно. Ну и напугала же ты меня. Вот, специально для тебя приготовила. Дала обет, что если поступишь, то сама своими же руками угощу их этим сладостями. – торжественно заявила соседка, как Айбениз, выразив жалость в лице, вымолвила.
– Бедняжечка ты моя, тётя Ирада, ну и измучила же я тебя. Но я так тебе благодарна. А сейчас, ханум, пожалуйте к нам.– сказала она напоследок, приняв из ее рук сладости и радушно пригласив её в дом. Но в этот момент, как назло, послышался стук каблуков и раздался голос Сарвиназ, с грубоватым видом лица женщины, с впалыми, да и с хитрым выражением глазами. Эта соседка, живущая этажом выше, без колебания вступила в разговор.
– Значит, наконец–то поступила? Ну и молодчина. Вот моя дочь тоже собирается поступать в ВУЗ. Посмотрим, что выйдет.
– По Воле Аллаха, пусть сбудутся и её мечты. – промолвила  Айбениз а адрес дочери Сарвиназ и готовилась зайти в квартиру, как соседка тут же обратилась к ней с другим, с более компрометирующим вопросом.
– А можно тебя спросить? – осведомилась она, зажмурив глаза.
– Я вас слушаю. – неохотно прислушалась Айбениз к соседки, как она неприятно усмехнувшись, постаралась выведать у нее самые свежие новости.
– Знаешь ли, в чем дело,…намедни я увидела тебя с одним солидным малым. Если не секрет, то кем же он тебе приходится? – спросив она, ехидно заулыбалась.
– Другом. – сразу же раздался лаконичный ответ Айбениз и Сарвиназ, поняв, что ей не удастся узнать ничего нового, и, каясь от души, с сожалением добавила:
– Значит, другом? А жаль…Ну, и ладно, ступайте, не смею вас задерживать. – сказала она, быстро поднимаясь по лестнице к себе. Айбениз хотя и нашла в себе смелость ответить грубым тоном женщине, которая ничего не умела кроме, как с утра до ночи разводить сплетни по всему кварталу, но она никак не могла скрывать своё возмущение и потому взволнованно высказала своё личное мнение по этому поводу.
– Ну и впрямь, какая же она…Тётя Ирада, ну зачем же на свете то и дело встречаются подобные люди, которым не лень вмешаться в личные дела других? Что же это им даёт?.. Все же любопытна, как же она быстро заметила Джавада. Если мне не изменяет память, то я же с ней за этот день даже ни разу не сталкивалась. Она так превосходно обо всём проинформирована, что у человека иногда появляется такое ощущение: словно она всё время выслеживает тех, кто входит и выходит в наш квартал. А меня подавно.
Ирада, выслушав жалобу, постаралась отогнать негативное настроение Айбениз. Она, обняв ее, промолвила;
– Доченька, а ты просто оставь все это без внимания. Как говорится в нашей популярной пословице, собака лает, а караван-то идёт. И что ей о тебе говорить? Ты же у нас образцовая.
Слова Ирады успокоили Айбениз, и она сразу же взяв себя в руки, спросила. 
– А зачем мы стоим на пороге? Пройдемте в дом. – сказав она, пригласила своего дорогого гостя в дом….
Гостиная постепенно оживлялась от чмокания бокалов, шумных голосов гостей, несмотря на то, что ещё час назад здесь царила мертвая и скучная тишина. Друзья вспоминали былые дни, поздравляли Айбениз от всего сердца и высказывали приятные слова в адрес этой семьи. Среди гостей присутствовал друг студенческих лет и коллега Вахида - Имран. Кажется, Вахид яростно погрузился в спор с другом. Со стороны, прислушиваясь к их беседе, можно было бы услышать следующее;
– Я,  конечно, не посмею вмешиваться в твоё личное мнение, но, все же, остаюсь при своём. Атмосфера нашего института не желает ничего благоприятного. Везде взятка и поручительство. Ну просто безобразие! До каких пор мы будем так свински относиться к своему делу? Вчерашний студент, который ни черта не знает и срезан тобою на экзамене, приходит в аудиторию без сдачи разницы и без получения назначения. Он проходит мимо тебя. И при этом он наглым образом смотрит тебе прямо в глаза. Но ты, мой друг, даже не посмеешь поднять и направить на него свой взор, дабы в этих глазах ликует недостойная, дешёвая победа и ирония. Они бросают тебе вызов и беспечно заявляют: «Учитель, не мучь себя попросту. Не утруждайся. Всё равно мой папаша решит все проблемы в мою пользу». Вот так вот, - говорил Вахид, ведя беседу о своей работе. Имран, посмотрев на своего друга упрекающее, выразил своё отношение к услышанному.
– Нет, Вахид, тебе никак не успеть наравне со временем. Пойми, то, за что, ты так стремительно боролся всю свою сознательную жизнь, то есть, человеческие качества, высшие идеалы и всё прочее, давным-давно испарилось в воздухе, наподобие мыльного пузырька. Очнись, Вахид. Правдивость, честность, совесть, достоинство - всё это лишь красноречивые и громкие слова. И не более того. Уж если сегодня твоя мизерная заработная плата не хватает для того, чтобы прожить месяц без всяких долгов, когда с этими грошами, ты обязан ещё и ходить в гости, и на свадьбу друга, и даже сыграть свадьбу для сына или дочери, когда ты даже при всём желании, не сумеешь делать и десятую часть запланированного, то в это время для решения проблем тебе  не приходится вытащить из кармана своё достоинство,  и ты не кладешь на стол свою совесть. Вот тогда остается лишь одно. Не бросаться на глаза ни другу, ни близкому, потому что они никогда не поймут того, кто всеми силами отдает преимущество не материальным, а моральным благам жизни. Ведь они, твоя беспомощность вызовет в них лишь насмешку. И тогда, мой друг, твоё достоинство не будет стоить и ломаного гроша. А те, которые издеваются над твоей бедностью сегодня и отказываются выслушать твою истину, завтра в случае, когда твои деньги будут иметь власть над ними, примут твое горькие слова за сладкую нектар. Потому постарайся не вникать во всё слишком глубоко. А то, как надо запутаешься.
При этой беседе не улизнул из внимания Вахида и то, что Айбениз украдкой прислушивается к разговору отца с его коллегой. Его молчание в ответ на слова Имрана означало бы согласие с выдвинутым компроматом, а самое худшее поражение отца. А такой поворот событий мог бы сбить Айбениз с пути истинного. За эти годы Вахид воспитывал ее, опираясь на личные жизненные убеждения, которые он считал абсолютно верными и неоспоримыми. Он не желал, чтобы его дочь посчитала убеждений отца абсурдными. Поэтому, Вахид взяв в руки бокал, поднялся и решил произнести тост, дабы этим указать Имрану о несостоятельности его идей. Гости в ту же минуту затихли. Вахид, обращаясь к гостям, приступил к своей речи.
– Дорогие гости, – сказал он. – Я  рад, я очень рад приветствовать вас в своём доме. Я благодарен вам за чистосердечные пожелания и приятные слова, которые вы сегодня произнесли в честь моей дочери. В этот день, когда мы с вами вместе празднуем за этим столом долгожданный успех Айбениз, мне тоже хотелось бы высказать своё отцовское наставление. Минуту тому назад, один из моих друзей, присутствующий на этом меджлисе, постарался убедить меня в том, что те благодетели, которым я придаю столь высокое значение, как совесть, человеческое достоинство и честность потеряли свою силу и значение в том обществе, в котором мы с вами удостоились жить. Он, в отличие от меня, ярый материалист. Я, безусловно,  не осуждаю его за это. Но моя дочь стала невольной свидетельницей нашего с ним беседы и посему я, обращаясь к своей дочери, хочу выразить свое личное отношение к вышеизложенному. Достоинство, честность - всего это невозможно сравнить с каким-то мирским благом. Да будет впрок. Да будет впрок говорят про тех, кто в силу своего достоинства, не чувствует себя ни перед людьми, ни перед Всевышним виноватым, за что он обязан отвечать перед своей совестью. Такой человек чист и душой и телом. Вот подумайте сами, дорогие друзья. Сегодня ты владеешь невероятным богатством, а завтра вдруг ты его теряешь. А те, которые признавали и уважали тебя за те неземные богатства, которыми ты владел, сегодня или завтра забудут тебя в одно мгновение, дабы ты для них перестанешь быть интересным в нужде и в бедности. И лишь те благодетели, о которых я напомнил, никогда не потеряют свою цену. Они бесценны. Они дают тебе право назвать себя человеком. Те, которые любят и ценят тебя за прекрасные человеческие качества, всегда будут помнить тебя и при жизни и даже после смерти. Сегодня я обращаюсь не только к своей дочери, но и к Джаваду, единственному сыну моего покойного друга. Дети мои, вы - будущие врачи, обладатели самой прекрасной профессии в целом мире. А тот, кто владеет врачебными навыками, просто - напросто обязан служить всему человечеству, оказывать безвозмездную помощь тем, кто потерял самое ценное в жизни – своё здоровье. Врачи не должны взвешивать человеческую жизнь на весах, превращать свое благородное дело в постоянный источник прибыли. Ну что вы можете найти или что вы можете увидеть в глазах тех, кто страдает от неизлечимой болезни или же тех, кто не находит для себя места и не в силах терпеть страдания близкого, родного, любимого? В этих глазах вы узрите только одно. Боль, беспомощность и маленькую искру надежды, которая зажжется и перейдёт в большое пламя, в безграничную радость благодаря именно вашим усилиям. Врач - это посредник Аллаха на этой земле. А тот врач, который потерял всякое расположение в глазах у своего больного из-за корыстных целей, рано или поздно понесёт ответственность перед человечеством и не сможет миновать божьей кары. Я желаю вам знать себе цену и с чистой совестью преодолевать всякие трудности во время исполнения своего святого долга перед людьми, – сказал Вахид, осушив свой бокал. После того, как глава семьи произнёс тост, Халид, решившись прервать тишину в гостиной, обратился к гостям;
– Уверен, что каждый из вас уже осведомлен о способности Вахида. Давайте же попросим его сыграть для нас какую-нибудь мелодию на рояле.
Вахид не отклонил просьбы брата и не позволил себя долго упрашивать. Располагаясь за роялю, он прикоснулся со своими длинными пальцами к его белым клавишам и сыграл ту лирическую мелодию, которую он уже долгие годы играл для своей Рены. Через несколько минут супруга, зайдя в комнату с подносом в руках, трепетно взглянула на своего мужа. В тот момент, когда Вахид присаживался за рояль, в тот миг она чувствовала себя героиней какой – то  сказки: со скольжением его пальцев по клавишам рояля, ее душа превращалась в белую лебедь и пролетала над родимым городом, над бушующими волнами Каспия, над нефтяными промыслами, над тем маленьким уголком земли, к которому она принадлежала и телом и душой. Вахид, не переставая, играл. Меджлис замер под сказочной мелодией этой песни. Эта божественная мелодия пролетела через открытое окно по сумрачным улицам города, нарушила покой осеннего вечера, возбудила самые тёплые воспоминания и приятные впечатления у прохожих. Кто - то, проходя мимо перед домом, расположенным напротив Бакинского бульвара, останавливался на минуту, прислушивался к этой музыке, вздыхал полной грудью и чувствовал себя лёгким осеннем листом. А кто – то, присев на ближайшей скамейке, притупил свой взор на третьем этаже пятиэтажного дома. Это кто - то, прислушиваясь к сказочному исполнению Вахида, чувствовал себя не одиноким на той скамье, на которой он сидел столь неподвижно. Рядом с ним полной грудью вздыхала её молодость, тёплые и далёкие воспоминания, к которым он не смел даже возвращаться. Этот кто-то встал со скамьи возле этого большого дома и прошагал не один, а рука об руку со своей юностью, которую он потерял и не мог найти. В это время Джавад внезапно поднялся со стула и, подойдя к Айбениз, перед глазами гостей пригласил её на танец. Ошарашенная девушка сперва захотела отказать ему, так как чувствовала себя неуютно и по причине стеснительности, не решалась ответить ему взаимностью. Но в это время Ирада подмигнула ей настойчиво и словно велела ей встать и не ставить Джавада в неловкое положение. Айбениз встала, подошла к нему и они полностью забылись. Они, эти два голубка, не придавали никакого значения ни нареканиям, ни насмешкам, ни шептанием, которые носились по всей комнате. В эту минуту они чувствовали себя одинокими. Вокруг них никого не было. В эту минуту в этой маленькой комнате, чьи окна открылись прямо к сумраку ночи, их было пятеро. Рояль, нежные пальцы, скользящие так легко по клавишам, Джавад, Айбениз и этот белый танец. Вдруг она неожиданно услышала голос, а точнее, шёпот Джавада раздавшейся в унисон с мелодией, сыгранной на рояле. Этот голос, наклоняясь к ней, прошептал те незнакомые Айбениз стихи, которых она услышала в первый раз.
О, владыка той души, где живёшь и дышишь ты,
Не упрямься, погоди, ты услышь мои мечты.
Ты же видишь, не слепа, как ты дорога Джаваду!
В этом мире дышит тот, кому ты чуточку хоть рада.
Ты промолвишь хоть словечко, хоть недоброе и пусть,
С глаз долой, из сердца вон к нему придёт вдруг в гости грусть.
Он рад и той пылкой брани, что полетит из уст твоих,
Он зачтёт себя виновным,  чтоб не упасть в глазах твоих.
Милость ведь благое дело, ты не мучай молодца,
Он без милости зашагает с той любовью до конца.
Если дверь очей закрыта, он откроет в добрый миг,
И проникнет в ту глубину, куда и без того проник.
Перестань сжимать ту руку, что протянута к тебе,
Он зарыдает как ребёнок и добьется своего.
Не устоишь перед слезами, если скажет – «Загляни,
В эту душу, где зачерк я  милый облик, загляни».
Ты не думай, что полюбит кто - то, как он полюбил,
Ты  не встретишь, нет, не встретишь сих, похожих на него.
Кто сумеет, раз сверкнуть лишь для той, кого любил,
Тот достоин в этой жизни получать всегда всего.
Он привык сгореть свечой на пути к своей мечте,
Он сгорит, не погорает, ты поверь его словам.
Не поворачивай головкой, не  перекуй своей судьбе,
Ну отдай-ка шанс Джаваду, без сомнения отдай.
Айбениз, сей бренный мир вместе с ним и покидай .
После прочтения газели, замолкла и мелодия, сыгранная на рояле. Айбениз была в замешательстве. Боясь вдумываться в суть этих загадочных рифм, она прошагала в сторону и при этом не посмела поднять глаза и посмотреть ему в лицо. А он, просыпаясь от прекрасного сна, втянул голову в плечи.
– ….Замечтался. – произнеся несколько фраз, парень поспешно вышел из комнаты…

Глава 2.
Начался новый учебный год. В первые осенние месяцы чувствовалось оживление на улицах города, несмотря на малое число горожан. Дачный сезон подошёл к концу. Приток студентов в город из районов, отдалённых уголков республики, создавал пробки в средствах массового передвижения. Среди этой толпы зашагали Айбениз с Джавадом. Они вошли в фойе института. От гула студентов некуда была деваться. Джавад, провожая Айбениз до третьего этажа, направился на свой факультет. Он поступил в медицинский ещё несколько лет тому назад. Он обучался в субординатуре. Через два года после получения назначения, Джавад собирался приступит к исполнению своего врачебного долга. Но пока он радовался вместе с родными и близкими Айбениз за её немаловажный успех. С первого же дня, Айбениз услышала от него следующие слова; «Если появятся какие-нибудь трудности, обращайся ко мне без каких - либо колебаний. Помогу, чем смогу». После ухода Джавада, Айбениз зашла в аудиторию. Незнакомые лица, непривычная атмосфера, - всё это вселяло в неё определенное беспокойство. Она подошла к окну, постояла несколько минут, а потом, решила присесть, как внезапно к ней подошла девушка - шатенка с скрученными волосами, которая вдобавок имела очень вызывающий вид и представилась без всякой надобности.
– Привет, – сказала она. – меня зовут Назрин. А как тебя звать - то?
Айбениз ради приличия сочла необходимым ответить подобному грубому обращению культурно и как можно скорее отдалиться от неё. 
– А я Айбениз, весьма рада знакомству.
Но Назрин, видимо намеривалась завязать с ней дружбу и посему, подойдя к ней ещё ближе, заговорила;
– Зачем так напряжена? Давай-ка присядем.  По слухам, будет проводиться заседание. Я тоже, как и ты, здесь ни с кем не знакома. Но во мне, ты с первого же взгляда, произвела импонирующее впечатление. Не знаю как ты, но я бы не противилась нашему близкому знакомству. Как  знать, а может, в будущем станем близкими подругами.
Спустя некоторое время, в аудиторию вошёл декан факультета. Он поздравил студентов с новым учебным годом, произнёс краткую речь, после чего начался первый урок. Айбениз завершила первый учебный год с большим успехом. Этот успех радовал и её родителей. Джавад провожал Айбениз в институт и обратно. С первого же дня возникшие неприятные впечатления, связанные с Назрин в последующем переросли в крепкую дружбу, а причиной этому, стал неприятный инцидент… Во втором семестре, Айбениз избрали старостой группы за хорошую успеваемость и за отличную учёбу. В конце месяца её вызвали в бухгалтерию и выдали стипендию, чтобы та раздала ее в группе. На завтрашний день Айбениз пришла пораньше. Открыла сумку, вытащила деньги, подсчитала напоследок, проверила список студентов. В этот момент в аудиторию зашла Назрин. Она вежливо поздоровалась с Айбениз. Затем пришли и остальные. После первой двухчасовки, Айбениз вызвали в деканат. Оставив сумку на столе, она поспешно вышла, а когда вернулась, то сразу же обнаружила, что та сумма, которую она собиралась раздавать студентам, исчезла из кошелька. Она стала волноваться. Поискала деньги в карманах. Перевернула сумку, но не нашла того, чего искала. Айбениз отпросившись, вышла в коридор, подошла к окну и заплакала. Через минуту за ней побежала и Назрин. Она, подойдя к ней, с любопытством спросила:
– Что случилась, зачем это ты хнычешь?
– А я деньги потеряла, – сказала Айбениз в ответ и зарыдала.
– Я  что – то не врубилась. Как это потеряла? А может, покопаешься в сумочке? – спросила Назрин, не скрывая своёго волнения. Но Айбениз, бросив сумку в сторону, закрыла лицо руками.
– Покопалась, искала, да не нашла. – нервно вымолвила она, и Назрин заметила, как у нее трясутся руки. Она, призадумываясь на минуту, неожиданно заявила: 
– Да не в бери ты в голову, что-нибудь придумаем. Но предупреждаю, об этом никому ни слова. Потом тебе же от этого будет плохо. В конечном счете, сама же настрадаешься. Лишишься своего авторитета и в глазах ректора, и в глазах своих однокашников. Ну хватит, не реви. Я же сказала, что-нибудь придумаем.
Айбениз чувствовала всем сердцем, что попала в неприятнейшую историю. Она не видела выхода из создавшегося положения, и потому неуверенно заговорила.
– В таком положении ничего и не придумаешь. А вдруг ребята будут требовать свою стипендию, что же я им скажу?
Назрин постаралась успокоить подругу.
– Ох! И что же им сказать?….Вот, придумала, скажешь, что забыла дома. А до завтрашнего дня найдем какой-нибудь выход из ситуации, – произнесла она, пытаясь вселить в нее спокойствие.
– Тебе-то легко говорить. – не унимаясь, твердила Айбениз, после чего ни на шутку спохватившись, начала топать взад и вперед, как ошпаренная: - А вдруг до завтрашнего дня деньги не найдутся? Что ж тогда будет? Я же не могу об этом рассказать родителям, представляю, как они расстроятся. У них же столько денег не водится. Даже не знаю, к кому обратиться за помощью.
Назрин, на этот раз, взяв её за руку, намерилась убедить ее не подаваться панике.
– Не горюй, - сказала она, -всё наладится, устроиться. А сейчас вытри слёзы и улыбнись. Пусть никто тебя не видит такой печальной….
После уроков Айбениз столкнулась с Джавадом возле лестницы. Он почувствовал, что она совсем не в настроении.
– Айбениз, в чём дело, зачем такая грустная? – сразу же осведомился он, стараясь разузнать причину ее негодования, как она в тот же миг постаралась от него избавиться.
– Не беспокойся. Всё хорошо. Просто немножко голова приболела,– вымолвила она, прошагав вперёд. Но когда Джавад, все же, настойчиво обратился к ней с очередным вопросом:
– Айбениз, скажи правду, у тебя что, неприятности?
То она больше не смогла сдержаться и не по своей воле обошлась с Джавадом грубо.
– Да отстаньте же вы от меня! – сказав, она побежала к автобусной остановке. Парень, как ни старался, но не смог догнать девушку. Он опечаленно вернулся назад, чтобы спросить о случившимся Назрин, но она тут же, опередив его, поспешно произнесла.
– Извини, Джавадик, но я тоже спешу. Пока. 
Айбениз пришла домой в полном отчаянии. Она стучала в дверь кулаками и не смогла скрыть своих слёз. У нёе ком свернулся в горле. Рена, поспешно открыв дверь, взглянула на дочь взволнованно;
– Что, моя красавица, что случилось? Зачем ломаешь дверь?
Но Айбениз, не ответив маме и пройдя мимо, зашла в свою комнату и закрылась. Удивленная от такой поступки дочери, мать тотчас же постучалась к ее двери, и раздался мягкий голос матери.
– Дочка, ради бога, скажи, что с тобой стряслось, а то я совсем изволновалась, – произнесла она, но Айбениз чуть слышно ответила.
– Мамочка, не волнуйся. У меня всё великолепно. Просто устала, мне бы не помешала немного отдохнуть.
Как бы Рена не была в смятении, но она решила не докучать дочери, и ей больше ничего не оставалось, как пройти в кухню. А к десяти часам вечера, когда Айбениз проснулась с жуткой головной болью, в ее комнате раздался телефонный звонок. Она хоть и взяла трубку, но заговорила с подавленным голосом.
– Алло, слушаю, – произнесла она, размяв лоб.
– Привет. Ну, как ты? Прошла головная боль? – сразу же вымолвил Джавад, не скрывая своёго смятения. - Послушай, я чувствую, что ты от меня что – то скрываешь. И не говори, что я не прав. Ты же знаешь, что я тебя ценю, как друга …. Мы же с тобой в первую очередь близкие друзья, не так ли? И ты знаешь, что в трудных ситуациях можешь во всём на меня рассчитывать. А может, поделишься со мной своими проблемами?
Айбениз всю свою сознательную жизнь привыкла делить с Джавадом, с другом детства, все свои переживания и неурядицы. И потому она не удержалась;
– Ладно, я  поделюсь с тобой, но лишь с одним условием.  - сказала она, пытаясь заранее с ним договориться.
– Я весь в внимание, ханум, – ответив Джавад, постарался пошутить. Но Айбениз на этот раз заговорила более обидчивым тоном.
– Я так расстроена, а ты не отстаешь от своих шуток.
– Расстроена? - спросил парень, потеряв самые последние крупицы терпения.- А может, тебе изложить суть дела? Так, давай начистоту, в чём же причина твоей грусти? – постарался выудить из ее уст правду парень, как девушка снова выдвинула свои условия.
– Расскажу, но с одним условием. Пообещай, что папа и мама о нашем разговоре ничего не узнают, – произнесла она и после того, как Джавад дал обещания промолчать, она чистосердечно призналась. - Сегодня я потеряла деньги своих товарищей. Вот так вот, – с трудом вымолвила Айбениз, готовая расплакаться. Но для Джавада подобные мелкие проблемы казались нелепыми и смешными. Это, видимо, объяснялось его преждевременным столкновением с горькими сторонами жизни. Он с детских лет, а точнее, будучи подростком, научился принимать все камни, летящие в его сторону. Он, будучи подростком, научился быть мужчиной, опорой для матери и защитником домашнего очага.
– И только - то всего? И ты вот из-за такого пустяка плачешь? Ну, успокойся же ты. Ну, скажи, сколько тебе нужно? – спросил он напоследок, предлагая свою дружескую услугу.
– Не надо, Джавад. Я не хочу, чтобы ты из-за моей оплошности лез в долги, – ответила девушка, стараясь отгородить его от лишних забот.
– А ты с чего взяла, что я собираюсь одалживать у кого-то денег? – упорствовал Джавад, стараясь изменить отношение Айбениз к его бескорыстной помощи, но она, ни на шутку, вспылила.
– Да брось. Я же тебя знаю, ты же из-за меня горы свернешь, но найдешь эти злополучные деньги. А я не желаю, слышишь, не желаю, чтобы ты мне помог! Я обязана сама, сама справляться со своими проблемами, не впутывая никого в свои дела. Мне не хочется стать для тебя обузой! – сказала она, не скрывая при этом своих истинных намерений.
– Ты… обуза…для меня? – голос Джавада задрожала. – Да, я вижу, ты совсем запуталась…. Даже не знаешь, что лепишь? Давай лучше тихонько поговорим. Ну, я же тебя знаю. Ты, похоже, даже дома об этом не промолвила ни словечка. И я тебя в этом плане очень даже поддерживаю. Ты очень правильно поступила. Не стоит вселить в них излишнюю тревогу. Но, а с другой стороны, ты же, так или иначе, должна вернуть эти деньги тем, которым они предназначены. И как же ты поступишь? Будешь просить денег? И к кому же ты собираешься обращаться по этому поводу? У тебя же кроме родителей никого нет, кто мог бы протянуть тебе руку помощи. А у них, навряд ли, найдется такая сумма….И ты полагаешь, что я закрою на это глаза и приму всё это, как в порядке вещей? Нет, я непременно окажу свое содействие в решении этой проблемы, если даже ты  со всеми силами будешь этому противиться! Пойми, я просто не имею право остаться в стороне,– парень, произнося эти слова, тоже вышел из себя и, почувствовав его ярость, Айбениз пришлось уступить другу.
– Возможно, ты прав, – сказала она,  вздыхая полной грудью.
– Вот видишь, - высказался Джавад ликующим тоном, - ну что, согласна с моим предложением? Айбениз, милая моя. Ну не будь же такой упрямой.
– Ну, хорошо. Ты меня уговорил. Но от кого же ты сам собираешься занять эти деньги? – спросила Айбениз, не скрывая свое любопытство.
– Дядя даст или же приятели. – конкретно ответил Джавад, но подобный жест не вселял Айбениз спокойствие. Она позабыла себя и начала волноваться за столь глупое решение друга.
– Но если ты возьмёшь у них в долг, то нам всё равно не удастся вернуть эту большую сумму за один раз, – упорно заговорила она.
– А они подождут, сколько надо подождут. – уверенно заявил Джавад и во имя того, чтобы переубедить девушку, добавил: - Самое главное, чтобы ты не потеряла доверие своих товарищей. Сначала решим эту проблему, а потом уж, что-нибудь придумаем.– промолвил Джавад, настойчиво её уговаривая.
– Ну, ладно, я вынуждена согласиться, так как у меня нет другого выхода. – наконец – то сдавшись, пришла с ним к общему решению девушка, после чего она от души отблагодарила парня. - И спасибо, большое тебе спасибо.
Она собиралась вешать трубку, как вдруг снова раздался голос Джавада.
– Айбениз, постой. Мне еще нужно тебе сказать. Но сперва обещай, что не будешь дуться.
Айбениз без всякого сопротивления выразила своё согласие.
– Обещаю.
– Айбениз, у меня к тебе еще один совет…. – начал разговор Джавад и после недолгой паузы, произнес: - Прошу тебя, Айбениз, не дружи с Назрином. Ты же знаешь, я тебе желаю только добра. У тебя с ней не может быть ничего общего.– высказал он свое мнение, как подруга детства в ту же минуту стала в защиту Назрин.
– Откуда у тебя такие серые мысли? Подобает ли так сурово судить о человеке, не познав его характера?– возразила она, но Джавад не унимаясь, заявил.
– Ну, не знаю как её характер, но поведение у неё совсем не подарок. Я нисколько не удивлюсь, если когда-нибудь всплывет наружу то, что эти деньги были украдены именно ею. Я тебя понимаю, вполне вероятно, что ты к ней очень хорошо относишься, ну, как к своей сокурснице. Но что - то в ней есть, что меня крайне настораживает. А теперь вспомни, кто находился рядом с тобой, когда ты считала деньги? – поинтересовался он подробностями дела, как Айбениз осторожно призналась:
– ...Назрин. А другие ребята только после нее вошли в аудиторию. – сказала она, но, все же, придерживаясь своего мнения: - Но это не исключает того, что от их взгляда ускользнула это… Знаешь ли, Джавад, не стоит подозревать людей без какого – либо основания. – вымолвила она, более чем уверенно, после чего раздался ответ Джавада.
– Разумеется. Как бы там ни было, но Назрин тебе не пара. Лучше тебе держаться от неё подальше, – посоветовал он Айбениз, как она, отнекиваясь, заявила:
– А я всё равно с ней не так уж близка. Она всего-навсего моя сокурсница, вот и все.
– Ну ладно. Ты и так изнурена, ты лучше отдыхай, после поговорим, – сказав Джавад, распрощался с нею и пожелал ей спокойного и сладкого сна. Айбениз повесила трубку, почувствовав после разговора с ним, необыкновенный лёгкость в душе. Но как только она повесила трубку, раздался другой звонок.
– Ну, слава богу, что смогла до тебе дозвониться. – облегченно вздохнула Назрин, при этом, продолжая ее нарекать: - Ну, те на. Я из-за тебя так переживаю, а ты часами болтаешь с кем - то по телефону, как ни в чём не бывало. А может, нашлись бабки? – спросила она с сарказмом.
– Увы, не нашлись. – немного дергано ответила Айбениз, после чего добавила: - Минуту назад позвонил Джавад, мы с ним поболтали и мне полегчало. Видишь ли, он…он предложил мне свою безвозмездную помощь, и я…,– и не успела она закончить свою фразу, как Назрин сразу же взорвалась, как бомба.
– И ты сразу же согласилась?! – закричала она, не сумев скрыть своего возмущения: - Ну, ты даешь. Разве подобает девушки брать у парня денег?!
– Почему бы и нет? Он же мне не чужой, он мой самый лучший друг, -  ответила Айбениз с удивлением, но Назрин, никак не угомонившись, твердила.
– Да уж, друг. Эй, очнись, между девушкой и парнем никакой искренней дружбы не бывает. Это, скорее всего, идеально придуманная тактика к пути завоевания твоего сердца. – заговорила она, стараясь сеять в душу девушки семена сомнений.
– О чем это ты?! Да у него даже в мыслях не было такого, он просто меня уважает и любит, как закадычного друга! И он ни разу не давал мне повода сомневаться в его добрых намерениях!– заявила она, поспешив оправдать столь бескорыстное поведение Джавада.
– Ничего, придет время и засомневаешься. А то, что касается его намерения и дружбы, то может быть, когда-нибудь он и являлся твоим другом детства, а если ты не заметила, то он давным-давно вышел из детства. Уж если он сам вырос, то и его чувства тоже, знаешь ли, не уменьшились. Ох, и дуреха же ты, совсем не знаешь мужиков, – уверенно заявила Назрин.
– Это всё клевета! – закричала Айбениз с некоторой обидой, - Ты его оговариваешь! Если бы его отношение ко мне изменилось, я бы это заметила раньше тебя!
Более решительные соображения Назрин, наносящие тень личности Джавада, спугнули бы девушку, за чем последовало бы прерывание отношений с нею навеки. И посему, Назрин постаралась не утомлять Айбениз и не заплетать языком.
– Ну что мне тебе сказать? – заявила она напоследок, - Можешь обманывать себя, сколько лезет. Я просто тебя по – дружески предупредила. Поступай, как взбредет в голову. Ну, пока, – произнесла она, после чего послышались беспрерывные гудки телефона. Айбениз, выслушав Назрин, сперва решила забыть этот неприятный разговор. Но, она немножко успокоившись, подумала  на досуге: «А может, она в чём-то и права. Мое близость с Джавадом и так не принимаются со стороны единолично. Даже больше, со временем это превращается в орудие сплетен. Но я не питаю к нему ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Но порою, на почве именно безобидных отношений и появляются подобные мнения. Но а если это так, то на кого же мне положится, кроме него? О, боже, что же мне делать?». На следующий день Айбениз не пропустила уроки. Зашла в аудиторию раньше всех. Как ни странно, Назрин появилась раньше её. Они поздоровались, и она совершила настоящий человеческий поступок, которого Айбениз никак от неё не ожидала. Она открыла сумку, достала оттуда пачку денег и протянула их Айбениз. - На возьми, раздавай ребятам стипендию, – сказала Назрин спокойным и ровным голосом. Девушка при виде денег потеряла голову. Она даже не соображала, как же ей поступить. Брать деньги или же отказаться от них? Она не желала чувствовать себя должницей. Но в этот момент голос Назрин прозвенела в ушах Айбениз; - Эй, послушай, ну чего призадумалась? Ну, бери же, бери, – повторила она.
– Нет, я не могу их взять, – сказала Айбениз, качая головой.
– Ну тогда что думаешь предпринять? Между прочим, если даже у кого - то будешь просить эту сумму, то никто тебя её не даст. Даже в долг. Ты же не вчера родилась, должна сама сознать того, что в это трудное время никто никому не доверит денег и тем более, такую бешеную сумму,  – говоря Назрин, не скрывала иронического тона в своем голосе. Айбениз обратилась к ней с вопросом;
– А зачем же ты мне доверяешь, а может, и мне не удастся с тобой рассчитаться? – спросила она.
– Причина очень проста,… я в тебе верю. Более того, мы же с тобой, ни на шутку, подружились и ради этой женской солидарности, стоит хотя бы протянуть друг – другу руку помощи. Я же не могу закрыть глаза на то, что ты собираешься задолжать от парня денег. Если у моей подруги беда, то и мне дурно, я просто обязана быть тебе подмогой в такую минуту. Но а ты такая надменная, что отвергаешь мое содействие. Я же не такая уж и вредина. – с обидой заговорила Назрин.
– Прошу тебя, не обижайся. – объяснилась Айбениз. - Но ты и вправду не обязана мне помочь. Ведь это сумма равна моей годовой стипендии. Если я возьму у тебя долг, то мне их сразу и не вернуть. – призналась девушка и Назрин, не мешкая, произнесла:
– Ну и пусть, мне же некуда спешить. Когда будет возможность, тогда и рассчитаемся, – сказала она, улыбнувшись.
– Я непременно верну тебе долг, даже и не сомневайся. – уверенно прошептала Айбениз. После этого благородного поступка, мнение Айбениз о своей сокурснице, основательно поменялось. А через месяц, когда она протянула ей ту же сумму, Назрин взглянув на нее с тупым выражением, неожиданно спросила.
– Что же это такое?
Этот неожиданный вопрос сбил Айбениз с толку.
– Как, неужели забыла? Это же мой долг, – ответила она, как Назрин, пожав плечами, заговорила.
– Какой еще долг? Ах да, вспомнила, долг….А я его тебе дарю. – внезапно послышался ответ девушки, заставив Айбениз удивиться.
– Не поняла, - изумилась она, подняв брови, - разве можно дарить долг в такую сумму? Возьми, я не хочу быть тебе должной.
Но Назрин, не обращая внимания на реакцию девушки, снова повторила сказанное.
– Нет, ты и вправду меня не поняла. Я просто их тебя дарю. Как говориться, дарю ради нашей дружбы. Если ты и впрямь считаешь меня своей подругой, то примешь эти деньги. Представь, что я тоже попала в безвыходное положение. Если бы у тебя были такие деньги, и тебе бы ничего не мешало дать их его своей подруге, то ты бы мне не помогла? – спросила она, после чего раздался ответ Айбениз.
– Помогла бы, – ответила Айбениз в замешательстве, а затем добавила. - Но ты тоже пойми. Это бешенная сумма и…,- она не смогла закончить фразу. Назрин по старой привычке прервала её и настойчиво возразила.
– Достаточно! Ты же знаешь, я не такая уж и бедная. И я не нуждаюсь в этих клочках бумаги. Поэтому заруби себе на носу - ты не должна мне, и закончим на этом.
Но Айбениз никак не могла угомониться. Её волнение оказывало дурное влияние на Назрин. Она ненавидела в человеке сентиментальностей. И потому она, зажимая руку Айбениз, обратилась к ней не с просьбой, а с мольбой.
– Прошу тебя, Айка. Не мучай попусту ни себя, ни меня. Забудь о долге, забудь.
В этот же вечер, когда Джавад звонил, чтобы заговорить о потерянной сумме, Айбениз отказалась от его дружеской помощи. 
– Благодарю, Джавад, но Назрин меня уже выручила. Потом я сама с ней рассчитаюсь, – сказала она, отказавшись от посредничества друга, как Джавад не ожидавший подобного поворота событий, невольно закричал.
– Но мы же с тобой заранее договорились. И ты отказала мне ради помощи той, с которой знакома всего - то четыре – пять месяцев? Значит, ты считаешь ее ближе себе, чем я? Пусть будет так. Самое главное, чтобы ты потом не пожалела, в чём я уже начинаю сомневаться, – сказал он, не скрывая своей злобы.
– Ну за что ты так ненавидишь эту девочку? Что же она скверного тебе сделала? – настойчиво спрашивала Айбениз, но Джавад оставил этот вопрос открытым. Он предпочёл помолчать. Иногда бывают такие ситуации, что сама жизнь находит точный и верный ответ на те или иные вопросы. Просто для этого требуется уйма времени. Время - это самый пунктуальный измеритель всяких сомнений и догадок.

Глава 3.
Через день, прекрасное настроение и приятная улыбка, появившиеся на красивом личике Айбениз не смогла оставить Назрин равнодушной. Она до конца урока наблюдала за ней со стороны. Она с первого же дня узнала в ней тот тип людей, к которым всю свою жизнь питала чувство неприязни и зависти. Она превратилась в узницу своих чувств. Невинный взгляд, дружелюбный характер, доброе сердце, искренность, трудолюбие, одним словом, внешняя и внутренняя красота этой девушки, которая, по сути, составляла единое целое, день ото дня начала действовать на нервы Назрин. Айбениз ничуть не подозревала даже о том, как её самая близкая подруга, которой она доверилась целиком и полностью, плела против неё заговор и жила мыслью, хотя бы когда - то в подходящий момент расставить для неё сети. Она смотрела на неё со стороны с чувством зависти, которая гложила её каждую минуту и шептала под носом; «Ты даже не можешь себе представить, как ты мне ненавистна! Твой высокий нрав, спокойная атмосфера твоего дома, доброжелательные и искренние отношения твоих родителей, твой голос, твоя речь, короче, всё то, что хоть чуточку имеет отношение к тебе, порождает во мне лишь отвращение. Я прекрасно знаю и тебя и тех людей, которые принадлежат твоему кругу. Они рождаются в семье либо врача, либо учителя, в семье, где господствует шаблонное отношение к жизни и аналогичная форма познания мира. Они, подобно тебе, получают достаточно родительской любви и заботы. С ними любят нянчиться и потакать их капризам. Они, подобно тебе, выбирают ту же профессию, которую выбрали их родители и в конце, сплетают свои судьбы с теми, кто, подобно Джаваду, кружится вокруг них с утра до вечера и кто соответствует им не только по характеру, но и по воспитанию и нравам. Успешный брак, счастливое будущее. Мир не для таких, как ты! Я в любую секунду могу доказать твоё легкомыслие. Ты не в силах понять, что твой горький удел в любой момент способен повелевать твоей никчёмной жизнью. И только тогда станет ясным отношение твоей среды к тебе и к твоим неожиданным поступкам. Ты и подобные тебе никогда не сумеют решить свою судьбу и управлять ею! Они всё время прячутся за тенью своих родителей и потому не умеют выходить из трудного положения. Лишь я достойна всяких почестей и похвал. Только я! Ну ничего, как говорят, всему своё время. Придёт день, и я скажу своё последнее слово. Я  раскрою твоё истинное лицо и расскажу всем, кто ты на самом деле. Ведь для того, чтобы свершить задуманное насчёт тебя, не стоит долго ломать голову. Достаточно только подтолкнуть тебя чуточку, и ты сама свалишься в ту пропасть, откуда вовек не сможешь выйти. И тогда те, которые теперь считают тебя эталоном морали, при виде твоей пошлости: «Это же невинный ангелочек» скажут они обо мне».
После уроков Айбениз вместе с Назрин направилась к выходу. Они вышли и Айбениз, не заметив Джавада, стоявшего под деревьями возле лестницы, прошла на другую сторону дороги, как тут как тут, откуда-то появился чёрный «Пежо». Он с большой скоростью проехал до входа института, остановился с трудом, скользя колёсами по асфальту. Такой маневр не мог не привлечь внимания окружающих. Айбениз тоже краешком глаза взглянула в сторону владельца дорогой машины. Дверца переднего сидения открылась, и из машины вышел молодой, смуглый, симпатичный парень в дорогом костюме, надушенный последними духами, с длинными чёрными кудрявыми волосами, с особым шармом и обходительностью, к которому Айбениз никак не смогла не приглядеться. Назрин, увидев таинственного незнакомца, подошла к нему, поздоровалось, обменялась на ходу двумя словами, а затем, махая рукой, обратилась к своей подруги; 
– Айбениз, подойди-ка сюда, пожалуйста.
Айбениз не спеша двинулась с места. Она всем своим телом чувствовала на себе дикий взгляд этого таинственного парня. А он, взглянув в сторону девушки, которая подходила к нему всё ближе и ближе, проглядел в ней дугообразные брови, большие миндалевидные глаза, губы, напоминающие лепестки розы, длинные чёрные волосы, милый силуэт. Этот таинственный незнакомец, который от волнения начал жадно всасывать сигарету, с каждым шагом обаятельной незнакомки, чувствовал непонятное и приятное волнение. Его сердце словно хотелось вырваться из груди и упасть в ноги той, чья красота затмила в его глазах всё земное благолепие. Он сразу же бросил окурок на землю, раздавил его ногою, и сам не ведая причину, начал вертеться волчком. Наконец они встретились. Постояли на секунду с глазу на глаз молча, боясь шевельнуться. Назрин, представила незнакомца своей подруге и сказала:
– Познакомься, это мой старый знакомый - Тярлан.
– Очень приятно, – ответила Айбениз и от волнения поникла головой. А Назрин с удивлением глядя на протянутую руку парня, не сдержавшись, воскликнула;
– Эй, ведь рука-то бедного парня висит в воздухе, ну хотя бы стоит ради приличия с ним поздороваться, а может, у тебя руки так коротки, что тебе никак не дотянуться до него?!
Ошеломленная Айбениз, покраснев до слез, протянула парню руку.
– Ничего, ханум, бывает. Я тоже, как и вы, рад нашему знакомству, – вымолвил малый, поцеловав руку, протянутую ему на встречу. Девушка в этот момент вздрогнула от приятного ощущения, которое струей холодного воздуха проносилась по всему её телу. Прикосновение Тярлана к её руке губами, его белоснежная тёплая рука встревожили ее до безумия. Она поспешила избавиться от этого нового для неё, дикого и необузданного чувства.
– Извините, но мне уже пора, – сказала она, собираясь прощаться с Назрин и его приятелем, как подруга выступила со встречным предложением.
– Куда спешишь? Тярлан любезно вызвался нас проводить. Ну, давай, садись. 
Айбениз, покачав головой, вежливо заговорила;
– Благодарю, но я могу и сама дойти до дома.
Она, поблагодарив подругу и его давнего приятеля, повернулась, перешла дорогу и пешком пошла к автобусной остановке, расположенной в переулке. Но Тярлан не мог отвести глаз от нее. Он провожал её взглядом до тех пор, пока она не скрылась за переулком. Назрин, почувствовав непонятный интерес Тярлана к её «подруге», проболтала языком:
– Эй, чувак, ну чего уставился? Ни фига себе, она только раз стрельнула на него глазками, и он сразу же растаял перед ней как мороженное. Такой клёвый парень, а таскаешься за такими простушками. Право, не знала, что ты такой безвкусный. – с иронией высказалась она, сев на переднее сидение автомобиля.
– Эх, тебе не дано меня понять.– ответил Тярлан, а затем, подойдя к своей машине, присел за руль и сильно захлопнул дверцу. В эту секунду один из провожающих Айбениз своим безответным взглядом был Джавад, которого раздирало чувство злости и бессилия. Появление этого незнакомца, и, скорее всего, приятеля Назрин на пути у той, чьё имя превратилось в устах этого простого парня в лирический стих, чьё милое личико преследовало его не только в его грёзах, но и во сне, заставляло его подойти к нему и попросить этого парня, нет, нет, приказать ему оставить Айбениз в покое. Но такой необдуманный и дерзкий поступок мог навести тень на честное имя его избранницы. Он мог просто-напросто встретиться с ней и попросить её отстраниться от таких людей, как Тярлан. Но он больше всего опасался услышать слова, которых он не желал услышать; «Это тебе не касается. Это моё личное дело». Да и вообще, какое Джавад имел право вмешиваться в личную жизнь Айбениз? Ведь она каждый раз, называя его «другом», дала ему понять, что никакие другие чувства не могут их связывать не только в настоящем, но и в будущем. Но Джавад, так и не терял надежду и думал, что когда-нибудь, она сможет поменять свое отношение к нему и может, когда – то…
Парень всю дорогу домой старался взять себя в руки, чтобы мать не почуяла ту боль, которую Айбениз нечаянно ему причинила. Но материнское сердце способно почуять любую беду, с которой столкнется её дитя. Гюльтекин возилась с посудой, когда прозвенел звонок в дверь. Она поспешно отворила её, и увидела в коридоре сына, нахмуривавшего брови, но старающегося фальшивой улыбкой скрыть своё скверное настроение. Гюльтекин, - скромная, добрая, бесхитростная, хотя и приятная по внешне, но выглядевшая старше своих лет и носившая после смерти мужа на голове большую, черную келагайи  женщина, (сноска - Большой головной платок из тонкого щелка)-  не задумываясь, прошла в его комнату  и сразу же заговорила, не ожидая никаких возражений.

– Джавад, сыночек, ну что с тобой такое происходит? Ты, в последнее время, что – то не в себе, – сказала она, не скрывая своё волнение.
– Не беспокойся, мама. Всё хорошо, я бы сказал, отлично.
Гюльтекин почувствовала в словах Джавада некую иронию и посему, отбросив чайное полотенце в сторону, присела к нему поближе.
– Послушай, Джавад! Пока ты не объяснишь, что с тобой происходить, то я не отстану от тебя!- высказалась она, более чем настойчиво.
Джавад не привык к тому, чтобы обманывать мать или же водить её в заблуждение. Он сказал задуманное прямо, без всяких уловок. То есть, сделал маленькое признание. 
– Мама, мне уже давно хочется тебе сказать…- произнес он эту фразу и прежде, чем выговориться, сделал небольшую паузу.
– Ну что, милый, что тебя гложет? – спросила мать, лаская его беловатое лицо.
– Мама….Я влюбился….в Айбениз. – ответил Джавад на ходу.
– Эх ты, дурачок, вот из-за этого-то ходишь таким понурым? Ведь я уже давным – давно заметила, что ты к ней неравнодушен. А к Айбениз я превосходно отношусь. Ты же знаешь, как я её люблю. Как свою дочь. Она же выросла у меня на глазах. Я думаю, что лучшей невесте, чем Айбениз, мне нигде не отыскать. И с лёгкой душой пойду и посватаю её, – порадовалась мать, строя планы на ближайшее будущее.
– Нет, мамочка, нет, ещё очень рано об этом говорить. Да и не стоит спешить. Всему своё время.– сказал Джавад, попросив мать подождать. Но Гюльтекин забеспокоилась ещё сильнее и объяснила причину своей тревоги.
– Ну, как тебе будет угодно. Если нет нужды торопиться, то и я не буду настаивать. Но боюсь, что пока ты додумаешься жениться, выйдет кто – нибудь и посватается раньше тебя. А тебе придется остаться у разбитого корыта. Ну что, промолвить  мне словечко об этом с Реной или как?
– Нет, мама, нет! Не спеши. Еще не время, не время, – повторял Джавад,  настаивая на своём.
– Ну, если ты это твое окончательное решение….,– сказала мать, задумчиво покидая комнату сына. Джавад сразу взял трубку и набрал номер телефона Айбениз. Она не успела поднять трубку, как он неожиданно набросился на неё с вопросами.
– Кто этот парень?! – спросил он, даже не поздоровавшись.
– Какой парень? – удивлённо спросила Айбениз.
– Да тот, с которым ты поздоровалась, да и в придачу, пожала ему руку. – ответил Джавад, заговорив о Тярлане.
– Ах да, он. Он добрый знакомый Назрин. А в чем собственно дело? И потом, зачем же ты меня расспрашиваешь? – спросила Айбениз, ибо её больше всего удивило столь резкое отношения Джавада к таинственному незнакомцу.
– А тебе и вправду любопытно? Ну, тогда выслушай: мне не нравится, как ты здороваешься с чужими людьми и пожимаешь им руки. Я даже не мог себе представить, что ты такая легкомысленная.
Джавад, не ведая того, нечаянно оскорбил свою любимую.
– Я легкомысленная?! – Айбениз со злостью повысила голос, - С каких же это пор поздороваться с человеком воспринимается как легкомыслие?! Не ожидала я от тебя, Джавад, такого комплимента! Право, не ожидала. И я не могу ещё одного понять, с каким это правом ты так нагло вторгаешься в мою жизнь? Не забывайся, мы с тобой всего лишь друзья! Вот и все!
Джавад, после этого, не видя причины скрывать свои чувства, сразу же заявил.
– Нет, не все, вполне вероятно, что для тебя я просто друг…но ты для меня ….
– Ну, давай, выскажись, ….ну скажи, кто я для тебя?! – закричала Айбениз сквозь слёзы.
– Ты для меня….Ну, короче говоря….я к тебе не равнодушен….я тебя…- он снова не смог выговорить то, что начал.
– Не надо, не произноси этого слова! – с обидой произнесла Айбениз. - Я уже начинаю беситься от этого разговора. Назрин была права, когда говорила, что между девушкой и парнем никакой дружбы не бывает! А я не хотела этому верить. 
Джавад почувствовал, что отношение Айбениз к Назрин, которую она сначала называла просто - напросто сокурсницей, поменялось в лучшую сторону. Они сблизились, что абсолютно не радовало Джавада. Он, на минуту позабыв о своём признании, про своих чувствах, поменял тему разговора и постарался хоть как - нибудь повлиять на мнение Айбениз о Назрин. Но получилось так, что из его уст снова понеслись существенные обвинения в адрес своей собеседницы. Это окончательно вывела Айбениз из себя.
– Да пойми же ты, от таких девушек ничего благого не дождёшься! Неужели ты не видишь, что она та еще штучка? Она же горит желанием таскать тебя за собой. А ты настолько с ней сблизилась, что даже не противишься знакомству с её приятелями. – не успел Джавад закончить фразу, как Айбениз взорвалась, как пороховая бочка.
– Ну, будь же посмелее, выговорись! Что ты, на самом деле, подразумеваешь под словом не противишься? Я что, тоже того же поля ягода? Послушай, я не позволю тебе меня оскорблять! Слышишь, не позволю! И если у тебя нет для меня доброго словечка, то тогда вообще не звони сюда! Не звони! – закричала Айбениз и бросила трубку. Рена невольно подслушала разговор дочери с Джавадом и потому она, не задумываясь, взволнованно зашла в комнату.
– Ну что, опять повздорили? – спросила она, как Айбениз захотела быстро избавиться от матери.
– Мамочка, прошу тебе, мне вовсе не хочется об этом говорить. – сказала она, стараясь уклониться от разговора. Но она сама же не сумела сдержать слёз и заплакала.
– Доченька, ну зачем же ты плачешь? Ну, хоть скажи, что стряслось? Послушай, доченька, ну, между нами же никогда не была тайн, я же твоя мама. И я как мать имею право знать правду. – сказала Рена, присев рядом с ней на кровать.
– Мама, я больше не увижусь с Джавадом! – сказала Айбениз решительно.
– И в чём же причина? – спросила Рена, нахмурив брови.
– Мама, он не такой уж и хороший парень. Я всегда думала, что он мне друг. Но у него, оказывается насчёт меня были совсем иные планы. – ответила Айбениз, обвиняя Джавада чуть ли не во всех земных грехах.
– Не пойму, о чём это ты? Какие ещё планы? – спросила Рена с удивлением.
– Несколько минут назад, он признался мне в любви. Вот так вот. – ответила Айбениз обидчивым тоном.
– Ну и что? Джавад же у нас рубаха парень. Лучше его никого нет, – довольно засмеялась Рена.
– Нет, мамочка! Я же его не люблю. А его признание в любви я оцениваю, как предательство дружбы. И потом, он высказал в мой адрес такие ужасные слова, думаю, что даже простить его я не смогу. – упёрлась Айбениз.
– Неужели, он тебя обидел? Что-то не верится. А может, это ты подтолкнула его к этому? – сказала Рена неуверенно.
– Нет, я его ни к чему не принуждала. Ну почему же ты всегда на его стороне? А разве он не может быть виноватым? – заговорила Айбениз, обижаясь на мать за ее заступничество.
– Доченька, ну я же не могу быть в стороне несправедливости.  Если даже я твоя мать, я же не могу поддерживать тебя, когда ты пропускаешь какую –то ошибку. Я же тебя очень хорошо знаю, ты всегда из – за каких – то  пустяков споришь с Джавадом, и каждый раз его обижаешь. Ты даже в детстве, когда играла с ним, все время умышленно нарушала правила игры. Помнишь? – Рена этими словами припомнила Айбениз её капризный характер.
– Но на этот раз виноват он! – настойчиво заявила она.
– Давай, доченька, давай, рассказывай, чем же он тебя так обидел? – спросила Рена, требуя от дочери объяснения. Айбениз рассказала матери всё по порядку. Рассказала даже о Тярлане, о непонятном для неё ревности Джавада, с которой она никак не могла примириться. - Доченька, ну ты же не можешь из – за первого встречного парня и из – за какой – то неблаговоспитанной девушки испортить отношения с Джавадом? Сама посуди, а может, он прав в своих догадках? А может, эта девочка Назрин и ее друг и вправду люди совсем другого сорта? И потом, Джавад признался тебе в любви. А в том, что влюбленный парень ревнует понравившуюся ему девушку, нет ничего ненормального. Как же, по-твоему, он должен был реагировать, когда увидел, что ты пожимаешь руку незнакомому тебе парню? Радоваться ему, что ли? – удивлённо спросила Рена. А затем продолжила свою беседу. - Доченька, жизнь довольна сложная штука. Она также беспощадна к тем людям, которые ждут от неё пощады. А парни вроде Джавада, встречаются в жизни только раз, и если ты сегодня позволишь, чтобы ненадёжные люди ютились вокруг тебя, типа Назрин и Тярлана, тогда завтра это может тебя завалить в пропасть. Доченька, ты уже сделала один шаг к независимой жизни. Но для того, чтобы уверенно стоят на ногах, прежде всего, требуется быть немножко расторопной, уметь различать плохое от хорошего. Поэтому, прежде, чем примешь какое-нибудь решение, сначала сто раз отмерь, а потом уж отрежь. Это мой тебе материнский совет. Ты моя умница. Дай мне слово, что ты больше не будешь из-за кого - то спорить с Джавадом. Он же у нас сирота. Пожалуйста, ради меня, больше не наезжай на него, договорились? – с просьбой обратилась Рена к дочери. Но Айбениз настаивала на своём.
– Мама, да пойми же ты. Это не я его, а он меня обидел. Я его и вправду очень ценила, но не как любимого, а как друга.
– Ничего, доченька. Вы же ещё очень молоды. Если даже поссорились, то обязательно помиритесь. Ведь в жизни иногда даже размолвка может сблизить юных людей. И постарайся наперед, забыть обиду к Джаваду, не держи зла на него. А то, что касается его признания, то не торопись сказать ему «нет», – сказала Рена, стараясь хоть как-то помешать дочери в принятии скоропалительного решения.
– Хорошо, мамочка, постараюсь, постараюсь с ним поговорить в более спокойной обстановке, – пообещала ей Айбениз, решив позабыть грубость Джавада и думать о сегодняшней ссоре, как вдруг послышался голос Вахида.
– Рена, разве можно так долго возиться с чаем? – закричал он из гостиной.
– Ну, вот видишь, настолько заболталась, что забыла даже подать чай отцу. – покачала головой Рена. - Сию минуту. – ответила она мужу и побежала в кухню. Рена зашла в комнату с подносом свежего, ароматного чая. Её руки тряслись от волнения, что не улизнуло от внимания Вахида.
– Зачем же ты так взволнована? – спросил он, кладя газету в сторону.
– Что? – спросила Рена, не вникая в слова мужа.
– Спрашиваю, почему у тебя трясутся руки? – повторил Вахид свой вопрос.
– Да не обращай внимание. – ответила Рена, собираясь выйти из комнаты. Но Вахид настойчиво попросил её не скрывать от него ничего.
– Нет, лучше уж скажи.
Рена присела рядом с мужем и заговорила тихим голосом.
– Вахид, несколько минут назад Айбениз беседовала с Джавадом по телефону. Так вот, он признался ей в любви. А вдруг…
– Рена, прошу тебя, - сказал Вахид, качая головой, - я же тебя сто раз предупреждал, чтобы ты не вмешивалась в личную жизнь дочери. - Но и он всё - таки не смог скрыть своёго любопытства и спросил о дочери. - А каково её отношение ко всему этому?
– Твердит, что ценит его как друга, но, по-мне, она и сама не знает, чего хочет. Полагаю, что со временем их отношения…. Ну, ты же  знаешь, какими ветреными бывают девушки в таком возрасте, в каждую минуту меняют свое решение. Помнишь ли, ведь я тоже, когда – то была такой,  – вспомнила Рена о своей молодости.
– Как же не помнить, была такой неуступчивой, что даже не знал, как втереться в твоё доверие. Если бы не сноровка Тахира, то мне так и пришлось бы остаться старым холостяком. Царство ему небесное, – вспомнил он в ту минуту своего друга.
– Надеюсь, что и Джавад со своей прыткостью сумеет добиться любви Айбениз. – с надеждой заговорила Рена.
– Рена, ну зачем тебе так нравится себя обманывать? А может, Айбениз к нему совсем ничего не испытывает? А ты продолжаешь строить планы насчёт её будущего. Да пойми же ты, это её жизнь и у нее имеется право выбора. Мы не должны её к чему - то принуждать. – посоветовал Вахид.
– Ну зачем же ты так уверен, что она не выберет Джавада? А может, всё будет по-нашему?
Материнское сердце не хотело, ничуть не хотело изменять своим желаниям.
– Прошу тебя, Рена, не размечтайся. – сказал Вахид, заставляя жену вернуться к реальности. - Но, ты же, сама не хуже меня знаешь свою дочь, характер у нее своенравный. Она ни за что на свете не пойдет наперекор своей воли. Лучше оставь её в покое. И не пытайся оказывать на неё давление. Не досаждай ей. В данный момент, целесообразнее ждать и надеется на лучшее. – сказал он, призывая жену к терпению. В эту минуту любое слово Рены не имело бы никакого смысла, и потому, она, молча встала с места и спокойно вышла из комнаты.

Глава 4.
На следующий день, Айбениз пришла в институт в плохом настроении. Она даже не подозревала, что Джавад сопровождал её всю дорогу. Он ехал вместе с ней в одном транспорте, шёл за ней по пятам. Хмурое настроение девушки привело парня в смятение. Но он решил заново вернуться к спорной теме и поговорить с нею с глазу на глаз. Он шёл за ней на цыпочках, не давая о себе знать, но вскоре, в коридоре второго этажа без всякого предупреждения схватил девушку за руку.
– Айбениз, нам нужно поговорить. – заговорил он с нетерпением. Девушка, столкнувшись с Джавадом, сразу же вспомнила вчерашнюю ссору. Она попыталась избежать разговора с ним, но он схватил её изо всех сил и буквально потащил ее в свободную аудиторию. Дерзкое поведение парня привело девушку в растерянность. Она, повернувшись к нему, резко заявила;
– Отпусти, мы вчера с тобой достаточно задушевно побеседовали! Мне больше нечего добавить.
– А у меня есть чего, – ответил Джавад. Айбениз, освободившись от сильных рук парня, вымолвила пару слов, шагнув в сторону двери.
– Ну, хорошо, постарайся быть конкретным, у меня вот-вот начнутся уроки.
– Айбениз, - сказал Джавад умоляющим голосом, - я признаю, что вчера очень грубо с тобой обошелся. Но пожалуйста, не отвергай меня. Сначала внимательно выслушай, а уж потом суди на свое усмотрение.
Айбениз ничего не оставалось, как прислушаться к словам Джавада, и они присели рядышком за студенческой скамьей.
– Слушаю. – сказала она, направив свой взор на своего собеседника. Джавад высказал следующие слова еле слышным голосом.
– Айбениз, я тебя люблю. – сказал он, покраснев со стыда. Айбениз, качая головой в ответ, произнесла усталым тоном;
– Нелепость какая-та. Признаю, я до этого времени обожала тебя, но как друга, друга, Джавад, а не как любимого. Но видя, как ты не собираешься сдаваться и от упоминания своих чувств ты навряд ли воздержишься, то у меня не остается иного выхода, как…. Ну, как же мне ещё тебе объяснить, мы с тобой друзья. Вот и все!
Подобный решительный тон девушки вывел Джавада из себя. Он, резко подняв глаза, уставил их на свою избранницу.
– Ты то и дело твердишь одно и то же. Словно и не слышишь меня. – сказал он хрипящим голосом. – Но ты напрасно называешь мои чувства предательством. По-моему, я перед тобой ни в чём не виноват. Просто ты мне очень нравишься. Что мне делать, это же не зависит от меня. Ну, скажи, разве можно приказывать сердцу не любить? – спросил он, медленно подняв голову Айбениз. Но она, отталкивая руку Джавада в сторону, заговорила ровным голосом, стараясь образумить своего друга.
– Нет нужды затруднять и без того сложную ситуацию. Мне меньше всего хочется того, чтобы те узы дружбы, проходящие многочисленных испытаний, разорвались в одну минуту в клочья. Лучше не будем затягивать эту бессмысленную беседу. Ну что, согласен? – спросила она. Но усилия Айбениз оказались напрасными. Джавад не пытался даже выслушивать «пустую» болтовню Айбениз.
– Нет, после того, как ты осведомлена о моей любви, нет нужды молчать,– сказал он, ударив кулаком по парте. Айбениз почувствовала, что продолжить разговор в таком темпе не имеет смысла, ибо в конце может разразиться жуткий скандал.
– Кажется, ты отказываешься меня понять. Ну что ж, мне очень жаль. – сказал она, поднимаясь с места. Но прежде, чем покинуть аудиторию, она повернула голову в сторону Джавада. - Джавад, выбрось из головы эту мысль. Я никогда, слышишь, никогда тебя не полюблю! – с жаром заявила она, и решительными шагами покинула аудиторию…..
Во время лекции она ни разу не подняла глаза со стола и не промолвила с Назрином ни одного словечко. Она, прислоняясь к своей подруге, спросила шёпотом; «Послушай-ка, что это с тобой? Зачем не в настроении?». Но Айбениз махнув рукой, ушла от разговора. «Ну ничего, во время перемены поговорим»  подумала она и оставила её в покое. Во время перемены, когда Айбениз собиралась выйти из комнаты, Назрин грубо схватив ее за руку, заставила ее присесть рядом с ней. Такое поведение рассердило её собеседницу.
– Назрин, отстань, не видишь, мне больно. – массируя руку, заговорила Айбениз, без всякого желания обсуждать что - либо.
– С утра такая угрюмая. А к твоему сведению, твое падшее настроение и на меня оказывает дурное влияние. А может, поделишься? – обратилась Назрин к своей подруге с вопросом.
– А мне нечем поделиться, видишь ли, повздорила я с Джавадом. Но если он будет продолжать в том же духе, тогда мы основательно с ним поссоримся. – нехотя ответила Айбениз. Назрин сперва не поверила своим ушам, но потом, выражая глазами недоумение, спросила спокойным голосом;
– Правда? Ты же его всячески обороняла, и вознесла его чуть ли не до небес. И какая же кошка между вами пробежала?
– Назрин, а все – таки ты была права. – ответила Айбениз. - Парни не умеют дружить с девушками.
– Постой – ка, – воскликнула Назрин, цепляясь к каждому слову Айбениз. – Ты лучше не вгоняй меня в тоску. Рассказывай в деталях, что у вас там приключилось? – хотя и поинтересовалась девушка, но затем сама же догадавшись в чем дело, лукаво заговорила: - Бьюсь об заклад, что Джавад предложил тебе руку и сердце. Ну что, я права?
– Ну, как же он мог со мной так поступить? А ведь я считала его другом.–спросила задумчиво Айбениз, стараясь найти объяснение поступкам Джавада. Назрин, пользуясь подходящим моментом, решила давить на свою подругу.
– Вот видишь, я же тебя предостерегала относительно того, что он к тебе неравнодушен. Но ты, к общему сожалению, сочла нужным оставить все мои доводы без должного внимания. А ведь парень после долгого времени общения с девушкой, в конце - концов, влюбляется в неё. Это ты видела в нём друга, а он, в отличие от тебя, питал к тебе иные чувства и хотя он до поры, до времени набрав в рот воду, не намекал на нежное отношение, и даже больше, скрывал свои истинные чувства под занавесом дружбы, то в конце, он отчего-то раскололся, а из этого вытекает следующее, он не был до конца с тобой искренним. Но я одного не пойму, зачем же он до сих пор молчал, и вот только сейчас сделался таким разговорчивым? Весьма любопытно, что же его привело в действие?
– Тярлан. – объяснилась Айбениз в двух словах.
– Я что-то не усекла, а Тярлан здесь при чём? – удивлённо спросила Назрин.
– Оказывается, он вчера стал очевидцем того, как мы с ним поздоровалась. А вечером он мне позвонил, сначала вспылил, после чего не выдержал и признался мне в любви. Вот так вот. – открылась Айбениз подруге безо всякого колебания.
– Ясно. Бедняга, наверное, приревновал. – с насмешкой ответила Назрин.
– Ты об этом так беспечно отзываешься, но ты на минуту представь, в каком состоянии была я. - с обидой заговорила Айбениз. Назрин присела к ней поближе и постаралась своими ценными советами повлиять на мнение подруги.
– Да ну ему. Подумаешь, увидел вас вместе. Что же в этом такого? Вы же не занимались чем - то непристойным…Поверь, из-за его одного словечка не стоит войти в напряженку. Лучше присмотрись по сторонам. Видишь, вокруг нас столько веселых и бодрых ребят. И просто грешно оставаться на стороне этого веселья. Ведь мы же жильцы-оптимисты совремённого мира. Поэтому и стоит стремиться жить певуче. А ты вместо этого ведешь себя как сорокалетняя старушка, или же, как аскет. Милая, от жизни нужно взять большего. Ведь так же нельзя. Сначала, постарайся изменить своё отношение к жизни. Вот тогда увидишь, как вся красота мира в один миг простилается перед тобой. Например, я, завтра собираюсь на дискотеку. Ну что, оторвемся на полную катушку или как?
Подобное предложение Назрин навёл на Айбениз внезапный страх. Она, увидев боязнь девушки, постаралась успокоить её.
– Что это с тобой, разве я ляпнула чего – то плохого? Ну, чего ты так испугалась? Это же не бар, а дискотека, молодые парни и девушки, вроде нас ходят туда, чтобы немного развлечься в хорошем смысле этого слова.
Айбениз на минутку стало неловко, и она постыдилась своей реакции.
– Чего мне бояться? Просто мне чужды такие места, да и никакого интереса они для меня не представляют,– сказала она в своё оправдание.
– Ну и напрасно. – ответила Назрин, пожав плечами.
А во время другой перемены она исчезла на пару минут. Она зашла в деканат, попросила позвонить и набрала номер Тярлана, а затем, воскликнула радостным голосом;
– Чувак, похоже, всё идет по плану. Сегодня после уроков подъезжай к зданию института. – предупредила она своего соучастника. Секретарша, услышав слова девушки, бросила на неё свой подозрительный взгляд. Но Назрин, относясь к ней пренебрежительно, покинула комнату, как ни в чём не бывало. После уроков, когда она рука об руку с Айбениз вышла на улицу, её беглый взгляд по сторонам привлек внимание даже ее подруги.
– Назрин, зачем оглядываешься, кого же ты так ищешь? – не успела Айбениз произнести, как вдруг, откуда - то появился знакомый автомобиль Тярлана. Он остановился возле них. Назрин бросилась к своему знакомому. Они поздоровались. Тярлан ожидал, что Айбениз подойдёт и вежливо вступит с ним в разговор. Но к великому изумлению парня, она покачала головой в знак приветствия и пошла медленным шагом в сторону автобусной остановки. Он, нахмурившись, сел за руль. Назрин, захлопнув дверь автомобиля, заговорила первой, так как он сидел молча, не желая раскрыть рта, что наводило на нее тоску.
– Ну и кислая же у тебя мина. Ах да, ведь красотка-та с тобой довольно сурово обошлась. – с иронией выговорила она.
– Держи своё мнение при себе! – грубо вымолвил Тярлан.
– Ну, ну, не парься. Между нами, чувак, похоже, это умора сразила тебя наповал, и ты прилично в неё втюрился. Но я обязана тебя предупредить, тебе никак не налепить нос этой недотроге. Уже которое время лезу из кожи вон, чтобы любыми средствами привлечь её к себе. Так вот, я застряла в эпохе застоя, и по – мне, тебе тоже ничего не светить.– Назрин решила подразнить своего приятеля. Но он, зажмурив глаза, потянул руку в ее сторону и твердо сказал;
– А вот на это ещё посмотрим. Дай мне её телефон!
– Чего задумал? – спросила Назрин с любопытством.
– Позвоню. – ответил Тярлан беспечно.
– А вдруг она начнет меня расспрашивать, и как же мне тогда выкрутиться? – начала беспокоиться Назрин.
– Что - нибудь придумаешь, приведешь какие-нибудь убедительные доводы, а на худой конец, заявишь, что без понятие, что это я сам достал ее номер. – с той же пренебрежительностью ответил Тярлан.
– Тебе лучше выкинуть из головы эту дурь,– с насмешкой вымолвила Назрин.
– Ни за что, она будет моей, она должна быть моей!  - раздражительно произнёс он, стуча пальцами по рулю. Назрин открыла сумку, достала оттуда ручку и тетрадь. Она написала номер Айбениз и протянула его Тярлану. Но прежде, чем передать записку своему приятелю, сказала;
– Пошарься – ка в бардачке. Немного белого мне не помешает. Как говориться, в последнее время, сплошная ломка.
– Между нами, джана, но даже здесь ты не отстаешь от своих делишек. Ну и торгаша же ты. – хитро улыбаясь, ответил Тярлан. Он достал из бардачка дурь, завёрнутую в целлофановую упаковку, высыпал содержимое на палец и предложил своей приятельнице. - Сперва ты, а уж потом я. В доме никого нет. Поедем или как….? - спросил он, пронюхивая белый порошок. Потом,  шире раскрыв покрасневшие глаза, жадно посмотрел на голые колени Назрин, сидящей рядом в мини - юбке. В это время в нём появилось плотское желание завладеть ею. Он скользнул пальцами по её гладкой коже, стараясь разбудить в ней то же желание. Она сгладила руку Тярлана, улыбаясь ему в ответ.
– Не-а, в любом случае, нам не удастся улизнуть от взгляда прислуги. А они у тебя стукачи, сразу же проболтаются твоей мамуле, а она скандал закатить. Нет, лучше уж в «Низами». – предложила она без всякого стеснения. Тярлан нажал на газ. Машина с большой скоростью скрылась за переулком …
По дороге домой Айбениз обсуждала сама с собою свой разговор с Джавадом. Она поистине не могла питать к нему никаких других чувств. Долгими годами между ними складывались самые добрые и отзывчивые отношения. Но это было не больше, чем привязанность. Она в любую трудную минуту могла полагаться на помощь и поддержку Джавада. И потому она не могла даже думать о том, что когда – то ей придется расстаться с ним и разорвать всякие отношения, то есть, однозначно в его лице порвать все узы и со своим прошлым, а также, с тёплыми воспоминаниями. Айбениз никогда не видела в нём какую – либо опасность или же неприятную проблему для себя. Но после того как она подружилась с Назрин и имела смелость поздороваться с парнем, который по своей природе и натуре был далёк от того мира, где жила Айбениз, Джавад превратился в пороховую бочку, которая была готова взорваться в любую минуту. Казалось, что его спокойный нрав - это буря после ясной и солнечной морской погоды. А его неожиданное признание привело Айбениз в смятение, бросило её в огонь, слепо горящий во мгле. С этими мыслями, не успев даже одуматься, она оказалась возле двери своего дома. Девушка нажала кнопку звонка, но он не зазвенел. Вырубили свет дома. После стука в дверь, Рена распахнула её перед носом. Айбениз вошла в квартиру. Коридор с небольшой площадью полностью огораживался от дневного света. Там было очень темно. Она прошла в гостиную. Сняла обувь. Потянулась в диване, как вдруг Рена заговорила.
– Ну вот, опять меняют кабель здании. Сказали, что ещё два часа нам не видать света. Ты лучше переоденься. Немножко передохни, а потом пообедаешь.– вымолвила она, приласкав усталую Айбениз с неустанной улыбкой в глазах. Они прошли в кухню. Присели на табуретке. Рена налила горячий суп и подала ей дочери.
– Мама, что – то у меня сегодня нет аппетита. – ответила Айбениз измученным голосом.
– Ну что, виделась с Джавадом? – спросила мать присев за столом.
– Да, виделась.
– Поговорили или опять повздорили? – спросила Рена, пытаясь разузнать подробности у дочери.
– Мамочка, что – то у меня голова трещит, лучше уж мне отдохнуть. – к удивлению Рены, ответила Айбениз, оставив её в недоумении.
– Наверное, это всё от голода. Доченька, ну хотя бы поешь немного хлеба. Ну ничего, сейчас я сама тебе покормлю, – сказала Рена, но когда та корчила кислую рожу, мать не выдержала: - Доченька, ну что с тобой такое? Если не хочешь мне что – то рассказывать, то и не надо. Ну не стоит же из – за этого себя уморить.
– Мама, мне сейчас не до еды.– сказала она, отталкивая протянутую с ложкой руку матери, и прошла в свою комнату. Рена на секунду задумалась о судьбе своей дочери. Она, как любая любящая мать, всё время беспокоилась, хотя и без причины, когда разговор шёл непосредственно об Айбениз. Но как только она собиралась разговаривать об этом с мужем, появлялись разногласия и, чтобы не видеть недовольное лицо Вахида, Рена предпочитала погрузиться в безмолвие. Но сейчас, когда Айбениз каждый раз валилась с больной головой на здоровую, больное сердце Рены готово была разорваться от волнения и тревоги. В это время случилось так, что господь сам послал Ираду, чтобы поделиться своими соображениями насчёт своей дочери. Постучали в дверь. Рена открыла её и на пороге увидела Ираду, которая, при виде своей соседки, сразу же начала жаловаться;
– Похоже, этот кабель ещё долго будут ремонтировать. А темнота совсем не для таких людей, как я. Не знаю, чем себя занять. Когда нет света, даже вода не идёт, по крайней мере, занялась бы уборкой. Но, а с другой стороны, хорошо, что вырубили свет, хотя бы немножко поболтаем. – сказала она, проходя в дом.
– Как хорошо, что пришла. Будто сам Аллах услышал мой голос и привел тебя ко мне.
– Ну и унылый же у тебя вид. – сказала Ирада в ответ, видя в лице недовольную гримасу соседки. - Послушай, а может, что – то случилось?
– Проходи, есть разговор.– с шёпотом промолвила Рена, приглашая её в кухню.
– Тихо у вас. А разве Айбениз не вернулась из института? –  спросила Ирада, постояв на пороге кухни, но вскоре, увидев несьеденное блюдо на столе, воскликнула виноватым тоном: - Кажется, не вовремя я объявилась, вот, помешала тебе обедать. Да ты не обращай на меня внимания, поешь.
– Да нет же, нет, это не я, а Айбениз не притронулась к еде. Говорит, что мол, пропал аппетит. Эх, милая моя, даже не знаю, что мне с ней сделать. – сказала Рена, присев на табуретку.
– Мучает, не так ли? Ну что делать, дорогая, дети не всегда слушаются своих родителей. Накануне я столкнулась с ней около подъезда. Она была очень задумчивой и поэтому, прошла мимо и даже не поздоровалась. И я тоже не захотела отрывать её от мыслей, подумала, наверняка, какие – то проблемы в школе. – произнесла Ирада.
– Ирада, а знаешь ли ты Джавада? – спросила Рена неожиданно.
– Знаю. А что с ним? – соседка ответила на вопрос Рены с вопросом.
– Да ничего. Я же тебе рассказывала про то, что мы всегда были с его семьей очень близки. И я всегда возлагала надежду на то, что Айбениз и Джавад в будущем составят прекрасную пару. А вот сейчас, когда он признался ей в любви, она ему отказывает. Говорит, что он, мол, предал её дружбу, что она не сможет его из – за этого простить. Короче, я совсем потеряла из-за всего этого голову, даже не знаю, что и подумать. Ну и упрямая же она у меня. Даже меня не хочет выслушать. А Вахид то и дело защищает дочь. Требует оставить ее в покое. Ирада, она же моя дочь и я волнуюсь за её будущее. Ты же сама знаешь, если дать волю девушке, то она свяжет свою судьбу либо с алкоголиком, либо же с наркоманом.  – поделилась Рена с Ирадой.
– Рена, что бы ты не говорили, но, по-моему, Вахид прав. И впрямь, не стоит давить на девочку. А то отстранишь её от себя. Айбениз толковая. Я не думаю, что она способна вас разочаровать. А что касается парня, то, наверное, его неожиданное признание поймало её врасплох. А может, она ещё призадумается над этим и в один прекрасный день примет его предложение. Всему своё время, как знать, может, сбудутся и твои мечты насчёт неё. Так что, мой тебе совет, не воспринимай все это со штыком. Но, ты же сама знаешь, молодое поколение сегодняшнего дня стремиться к самостоятельности и они в силе решить свою судьбу, не вмешивая близких в свои личные дела. – посоветовала она своей близкой соседке.
– Но как же я боюсь того, что она споткнется, а я останусь в неведении.
– Послушай, Рена, – сказала Ирада, - Ты вроде хочешь что – то сказать, да никак не можешь выговориться.
– Да нет же, нет,…просто вместе с Айбенизом учиться одна девушка. Она даже однажды гостила у нас. Знаешь ли, я с того дня как – то не полюбила эту девочку. Несколько дней тому назад, она познакомила ее с одним парнем. А Джавад стал случайным свидетелем этой встречи, представляешь, как это на него удручающе подействовало. Из-за этого-то он и повздорил с дочкой. Вот, думаю, а вдруг Айбениз присоединиться к этой компании, так погаснет же свет моего очага. Я не смогу пережить это бесчестие. – сказала Рена, чуть не заплакав.
– Угомонись, ничего такого с ней не случиться. Айбениз же вовсе не безрассудная, у нее хватит ума, чтобы различить уместное от неуместного? И потом, допустим, что её знакомая совсем тебе не нравиться. Но это не значит, что знакомый этой девочки скабрёзный парень. Ты же его совсем не знаешь. Так что, не суди его по своей мерке так строго. Да и не забивай свою голову такими незначительными вещами. – сказала Ирада, более чем уверенно.
– Но а если вдруг, не дай бог, впутается она в неприятнейшею историю, ведь тогда будет поздно жалеть.– сказала Рена недовольным голосом, что вывело Ираду из терпения.
– Ну, и что ты собираешься делать? Как же, по - твоему, выйти из положения? А может, собираешься с утра до ночи караулить девочку?.. В таких делах, лучше уж полагаться на судьбу. Да и если чересчур притеснить ребенка, то это вызовет у нее отторжение, а ты именно этим и подтолкнешь ее к неверному поступку, так как, действие всегда равна противодействию. Это я тебе, как психолог говорю. Более того, этим ты взбудоражишь Вахида. А ведь ему противопоказано волноваться. Сама же говорила, что чуть что – и у него сразу же поднимается давление.–с жаром заговорила она. Рена, немного успокоившись, продолжила беседу.
– Может, ты и права, - сказала она, -  Но сердце мое чует, что здесь что-то не так..…Сейчас не для кого не секрет, что жизнь, в данный момент, напоминает сплошную неурядицу. Везде господствует бесчинство. Из-за этого-то молодые выбирают себе неправильную дорогу, занимаются непристойными делами, ведут чужеядный образ жизни. А Айбениз с утра до ночи на улице. Ни у Вахида, ни у меня нет времени хорошенько позаниматься с доченькой. Пока Джавад присматривал за ней, я была очень спокойна за неё. А после их ссоры, они даже не ходят вместе в школу. Ну, как мне не кручиниться?
Ирада, схватив за руку Рены, сжала ее, пытаясь утихомирить свою подругу.
– Рена, выслушай меня. Всё у них еще уладиться. Да помирятся же они, обязательно помирятся.  По воле Всевышнего, еще вместе потанцуем на их свадьбе. – вымолвила она с оптимизмом. На лице Рены появились следы радости. В это время включили свет. - Какая радость, - воскликнула Ирада.- свет дали. Ну, я пойду, дома столько работы, надо бы ещё успеть постирать бельё.  – сказала она, выйдя из кухни.
– Спасибо, что выслушала меня. Как будто тяжесть из сердца с рукой сняло. – сказала Рена, провожая её до двери.
– Если что, позови. Помогу, чем смогу. – ответила Ирада уже в парадной. Она не успела зайти к себе, как вдруг, откуда – то появились Солмаз с Сарвиназ. Услышав голос Рены и Ирады, они снова начали разводить склоку по старой привычке.
– Голос Ирады. Наверное, опять зашла к Рене. – сказала одна другой.
– А помнишь ли ты того смуглого парня, который всё время ходил к ним? Ну, того, которого Айбениз назвала другом? Ну, вспомнила? Так вот, что-то он, в последнее время, совсем не появляется в здешних местах. – сказала Солмаз, сочиняя басню про Айбениз.
– А чёрт его знает, наверное, испарился. Разве ты не видишь, какие загадочные люди посещают эту семейку? А когда пытаешься что – то выудить из девочки, она как бомба незамедлительного действия, сразу вспылить и начинает артачиться. Изредка хотя бы выходила гулять с моей дочуркой. Но, в последние месяцы, что – то и с нею перестала видеться. После того, как поступила, уже ни с кем не считается. Слишком высока уж она залетела. Игнорирует всех соседей. А мне так и хочется узнать о ней побольше нового. – ответила Сарвиназ.
– Наверное, поругалась. Или же Аллах её знает, какие откалывает штуки.  – вымолвила Солмаз, более чем уверенно.
– Эх, всё равно, ее проделки рано или поздно раскроются. – подтвердила Сарвиназ.
– Без сомнения. – поддержала Солмаз подругу, медленно поднимаясь вверх по лестнице…
Рена прошла в кухню, чтобы мыть грязную посуду. Через некоторое время с работы вернулся глава семьи. Он переоделся и прошёл в ванную. Рена подогрела пищу. Поставила чайник в плиту. Вахид зашёл в кухню, сел за стол и обратился к жене с вопросом.
– Ну что, сегодня ходила на работу?
– Утром у меня был один урок. Пришла домой к одиннадцати. – сказала Рена, накрывая на стол. - С тех пор, всё время на ногах. Айбениз тоже, после того, как вернулась со школы, ничего не съев, легла спать голодной. Эта девочка, в конце – концов, меня доконает.
Она снова открыла рот с жалобой в адрес дочери. Но Вахид, покачав головой, высказал своё негодование. Ей пришлось замолчать. После ужина Вахид прошёл в гостиную. Перелистал газету, включил телевизор. Он слушал вечерние новости, выпивая горячего чая, которой приготовила Рена. Через десять минут встала Айбениз, с которой мать столкнулась в коридоре.
– Встала, мое солнышко, проснулась, – сказала она, ласково обращаясь к ней.
– Мамочка, я хочу купаться. – сказала Айбениз сонным голосом.
– А я  уже разогрела воду. – ответила Рена. Как только Айбениз зашла в ванную, чтобы купаться, она тотчас же прошла в ее комнату. Открыла сумку дочери, порылась в её вещах и, наконец - то нашла того, чего искала. Она быстро набрала номер той, с которой она намеревалась разобраться раз и навсегда. Ответила женщина. Голос на другом конце проводки казался грубым.- Добрый вечер. Позовите, пожалуйста, Назрин. – вежливо обратилась Рена.
– А ты кто будешь? – спросил незнакомый голос.
– Мать её…подруги. – еле-еле вырвались у Рены эти слова.
– Не вешай трубку. Сейчас позову. – сказал неприятный голос и бросила трубку так, что удар её об пол послышался в телефоне. Затем Рена случайно стала свидетельницей неприятного разговора.- Эй, вставай тебя к телефону.
– Блин, ну, кто там ещё?
– Кто-кто, конь в пальто. Ну, давай, вставай, ты же не вкалываешь, как я с ночи до утра. Ох, как голова трещит. А все-таки, мне следовала воздержаться от последней рюмки…
– Алло,  – наконец - то из трубки послышался голос Назрин.
– Добрый вечер. С тобой говорить Рена, мать Айбениз. – поздоровалась Рена с подругой своей дочери.
– А, это ты? Чего нужно? – произнесла Назрин недовольным голосом.
– Надо поговорить.
– Ну, валяй, – вымолвила Назрин таким тоном, словно она разговаривала не с женщиной, которая годилась ей в матери, а с какой - то смазливой девчонкой. «Какая же она невоспитанная. Нет ни капельки уважения к взрослым. Я так и думала»- про себя подумала Рена;
– Держись подальше от моей дочери! Она тебе не пара! – сказала она, не скрывая своего негативного отношения к Назрину.
– Не поняла, твоя дочурка на редкость драгоценна, что ли? И потом, ты кто такая, чтобы совать свой нос туда, куда не надо?! – грубо ответила Назрин.
– Замолчи, хамка! Как ты смеешь мне перечить? Я требую, держись подальше от моей дочери! Она не нуждается ни в тебе, ни в твоих дружках. Она не такая, как вы! Если хотите заморочить кому – то голову, то найдите себе другую дурочку!
Рена была готова бороться за свою дочь независимо от того, какого соперника и испытания ниспошлет ей господь.
– Да ты кто такая, что болтаешь со мной в таком тоне?! Не забывайся, а то так пожалеешь! Заруби себе на носу, никто, слышишь, никто не в силах нас разлучить друг с другом! И никто не в силах этого изменить! Даже такой неудачник, как Джавад! Я тебя предупреждаю, если опять вздумаешь вмешиваться в наши отношения, то я сама, лично позабочусь о том, чтобы она узнала о нашей «теплой» беседе, но так, как это мне выгодна. Обещаю, я добьюсь того, что она тебя возненавидеть. Если будет надобно, то изобличу в лицо! Ну что, не подхожу я твоей дочери?! Подумаешь, велика важность! Ну кто, кто ты сама такая?! Умирающая от голода учительница! Открой ушки и хорошенько меня выслушай, ты даже не можешь себе представить, на что я способна! Не звони сюда больше! И иди ты знаешь куда! – нагрубила ей Назрин в ответ и бросила трубку. Если бы только в этот момент Рена имела при себе какое - либо устройство, а точнее, диктофон, то она с большой бы радостью записала голос Назрин на кассету и разоблачала бы её, как могла. Но мать больше и не полагалась на благоразумие дочери, ибо она слепо доверила свою судьбу той, которая могла попросту, не задумываясь сломать ей жизнь. «Нет, так не пойдёт. Я обязательно должна поговорить с Джавадом. Попросить его, чтобы он всё время наблюдал за Айбениз. В данной ситуации, мне не кому опираться, кроме него». Айбениз, зайдя в свою комнату, застала мать в плохом настроении. Рена, увидев дочь, встала, поцеловала её в щеку, после чего сказала;
– Доченька, ну неужели тебе не жалко меня? Ну зачем же ты мне так мучаешь? – и у нее с глаз потекли слезы.
– Мамочка, ну почему ты выдумываешь бог весь что? Разве ты не видишь, когда ты в плохом распоряжении духа, то мне тоже не по себе, – сказала Айбениз,  крепко обнимая мать.
– Ну, тогда зачем же ты меня не слушаешься? Почему бы тебе не расстаться с Назрином? Вот увидишь, она тебя, в конце – концов, погубит, а потом уж успокоится. Недаром в народной пословице гласит: путник направляющейся в преисподнюю, ищет себе попутчика .– сказала Рена, потеряв всякую надежду.
– Мамочка, ну зачем ты не веришь в меня? Ведь я же ни разу вас не разочаровала. И потом, я же не могу без какой-либо веской причины расстаться с Назрин. Она же до сих пор ни разу меня не подводила. И я не верю, что она желает мне плохого. Я тоже, как и ты, раньше про нее выдвигала неверные соображения. Но потом она доказала мне свою дружбу и завоевала мое доверие. Мамочка, прошу тебя, ну не стоит расстраиваться из – за таких пустяков.
«Нет, так не может продолжаться, я просто обязана поговорить с Джавадом!», - бормоча, Рена тихо про себя приняла окончательное решение. Ночью она никак не смогла уснуть. Она дважды встала, прошлась в кухню, выпила воду, а когда легла в постель, то Вахид сразу же спросил; «Ты не спишь?». Рена оставила без ответа вопрос мужа. Утром, когда завершился урок в школе, она поспешно вышла с работы, пришла домой и позвонила Джаваду. Трубку подняла Гюльтекин.
– Добрый день, Рена. Как самочувствие, а Вахид уже не болеет? – сказала она, как только услышала голос Рены.
– Всё нормально, Гюльтекин, да вот столько работы, что даже не находим время хотя бы наведываться к тебе. – услышала она в ответ.
– Не смею тебе упрекать. У меня то же самое, не успеваешь моргнуть глазом, как тут же наступает вечер. Как говориться, бесконечные семейные проблемы. – сказала она.
– Дааа, в особенности, проблемы касающиеся детей. Джавад тоже как – то убавил визиты к нам. В тот раз, когда общалась с ним по телефону, даже не смогла удержаться и попрекнула его этим. – сказала Рена.
– Бедный мой мальчик, он тоже замучился с этой работой и учёбой. Настолько бывает усталым, что нет силы для беседы с собственной матерью. – ответила Гюльтекин в оправдание своего сына.
– Ничего, он ещё совсем молод, а в том, что с юных лет он приучает себя к труду, нет ничего предосудительного. А где он сейчас, вернулся ли из школы? – спросила Рена про Джавада.
– Вернулся. Отдыхает в своей комнате. – прозвучал ответ Гюльтекин, после чего Рена, с некоторой опаской попросила Джавада.
– Можешь ли ты позвать его к телефону?
«К чему такая таинственность? Может ли быть, что она в курсе происходящего? Возможно, им с Вахидом стало не по души его поступок, наверное, они его отчитывать будут, но нет, они этого не сделают, скорее всего, они утаят все это, но ни за что на свете его не осудить. Ведь они оба в нем души не чают» на досуге подумала Гюльтекин, угадывая причину столь странного поведения подруги, но, сразу же, попрощавшись с Реной, передала аппарат сыну.
– Передай привет от меня Вахиду. Даст бог, встретимся. – сказала она напоследок, после чего Джавад, приблизив трубку телефона к уху, вежливо поздоровался:
– Тётя Рена, здравствуйте.
– Добрый день, сынок. Джавад, у меня к тебе разговор и оно не подлежит к отлагательству. А можем ли мы с тобой встретиться? – неожиданно спросила Рена.
– Да ради бога, тётя Рена, встретимся, когда вам будет угодно. Если это так необходимо, то могу прийти к вам. – сказал Джавад, сгорая от любопытства.
– Нет, нет, только не к нам! Ну в том смысле, что Айбениз не должна узнать о нашей беседе. Ты лучше стой возле фонтана, я сама к тебе подойду. – сказала Рена в ответ.
– Ну что ж, тётя Рена, через полчаса я буду там.– ответил Джавад, прощаясь с Реной. Он сразу же переоделся, вышел на улицу и отправился к месту встречи. Рена опоздала на десять минут. Джавад до этого смог перекусить на скамейке. Увидев женщину, которая поспешно переходила дорогу, он вежливо встал, вынул руки из кармана. Рена, подойдя к Джаваду, поблагодарила его за приход.
– Сынок, спасибо что пришел. Уж больно ты меня заждался. Вот, готовилась выйти из дому, как пришла Айбениз. Прости, что опоздала, – сказала она виноватым голосом.
– Не надо, тётя Рена, не извиняйтесь. Всё отлично.– ответил Джавад, предлагая ей присесть. Рена, не позволив себя ждать, сразу перешла к сути дела.
– Знаю, сынок, всё знаю.
– …Тётя Рена, я же ее не предал. Ведь любовь - это вовсе не предательство. Если вы тоже обо мне плохого мнения, то обругайте меня. Поверьте, я готов выслушать и принять все нарекания от вас. – ответил Джавад, опустив голову.
– Сынок, мне следовала бы обсуждать этот вопрос не с тобой, а с твоей матерью. Но если этого требует обстоятельство…, тогда уж поговорим начистоту. Джавад, ты же знаешь, как я тебя люблю, ты для меня как сын. Айбениз и ты, вы оба мои дети. Я же никогда не ставила разницу между вами. Ты очень трудолюбивый, умный и ответственный во всех смыслах парень. В такой сложный период учиться и в то же время работать, материально поддерживать свою семью – это очень тяжело. Если честно, то ты способен осчастливить любую девушку. У тебя все задатки для этого. Знаешь ли, ведь женщина, в первую очередь, нуждается в стабильной и прочной опоре. И Вахид и я были бы очень рады, если бы это любовь состоялась. Ты же знаешь, мы с Вахидом уже как двадцать лет вместе. Не скрою, за эти двадцать лет, мы с ним всего пережили - но счастливых мгновений у нас было уйма. Вот поэтому мы, всегда, высоко ценя семейные отношения, пытались как - то привить это нашей единственной дочери. И я думаю, что эти глубокие чувства заложены и в её маленьком сердечке. Просто она очень юна и, к сожалению, ещё не разбирается в людях. А это её большой недостаток. А если перед ней начинают кружиться охотницы за честью вроде как Назрин, она может запросто попасть в её капкан и совершить непростительную ошибку.…Сынок, я знаю, Айбениз очень несправедливо с тобой обошлась. И я не смею тебе упрекать в том, что ты на неё обиделся. Но сынок, если бы ты знал, в каком я отчаянии. Ну не нравиться мне эта Назрин, я чувствую, что она что-то замышляет против моей дочери. Вот даже вчера не смогла устоять и позвонила ей.
В это время Джавад пришел в замешательство. Он, открыв глаза шире от изумления и заикаясь, спросил;
– К-кому, Назрин?
– Да, Назрин. – ответила Рена, - прямо от нее потребовала, чтобы она оставила Айбениз в покое. Мне даже стыдно повторить те слова, которых она произнесла в ответ. А я даже не предполагала, что она настолько….да она же хищница. С вчерашнего дня, себе места не могу найти. Я только одного не пойму, как же Айбениз не замечает её безнравственности? Я как-то убеждена, что она против нее что-то замышляет. Я же её столько умоляла, чтобы она рассталась с этой распутницей. Но все бесполезно. Сынок, у меня надежды на тебя. Вразуми ее, а может, она тебя послушает?
– Тётя Рена, она от меня, после того случая, и так отдалились, но и Назрин слила масло в огонь. Как же мне, в этом случае, ей помочь? – ответил Джавад неуверенно.
– Джавад, сынок, ты на несколько лет старше её. Несмотря на то, что ей уже двадцать лет, она в душе так и осталась ребёнком. Я прошу тебя, будь к ней немного снисходительным. Будь к ней терпеливым. И она, увидев твоё упрямство, отступиться. Поймет свою ошибку, и отступиться. – сказала Рена, старясь вселить в него веру. - Ты обещаешь мне, что не отставишь её? – спросила она напоследок.
– Не беспокойтесь, полагайтесь на меня. – ответил Джавад, провожая Рену до дома. Но досада была в том, что он сам сомневался в своих словах. Он больше Рены переживал за ту, которую любил. Обещая ей помочь, он сам не понимал, за какую тяжёлую ношу брался. Могла ли Рена полагаться на него на самом деле? Ведь со временем Джавад не сумел повлиять на решение Айбениз, потерял её из – за безответной любви, хотя никак не мог смириться с этой потерей. Он не понимал, к чему может привести его настойчивость и решимость. Но он больше всего не хотел осуждать себя за скорое поражение. Он был готов даже и без просьбы Рены ходить за Айбенизом по пятам, ни минуту не оставлять её без своего внимания, превратиться в ангела - хранителя, караулить её даже во время сладкого сна и найти укромное местечке в её сердце, даже и без согласия своей ненаглядной. Он не надеялся на возвращение Айбениз. Но он считал себя обязанным спасти её от пагубного влияния Назрин и Тярлана и не позволить ей превратиться в рабыню этих омерзительных людей. Он не желал видеть её в облике Назрин, напоминающей уличную проститутку, нежели нормального человека. Он опасался этого всей душою. Он, сам того не ведая, восстал против подобных типов и не хотел отступиться ни на один шаг. В последнее время, он чувствовал, что Айбениз небезразлична к Тярлану. Опасаясь этого, он день и ночь повторял эти слова, чтобы сеять в себе семена гнева; «Чёрт его знает, скольких невинных девушек они погубили во имя своих утех. Нет, я не намерен отдавать им то, что по праву принадлежит лишь мне! Я не отдам вам её! Вы этого не дождетесь!». Но вопреки всему, владыкой грёз Айбениз стал не тот Джавад, который годами вился и крутился вокруг неё, а тот, кто в результате, случайной встречи своим внешним видом и шармом привлёк внимание той, в ком он души не чаял. Всё - таки Джавад надеялся, надеялся, что Айбениз, проснувшись ото сна, поймет, что идёт по ложному пути и, в конце - концов, вернется  к нему с чувством раскаяния. Сегодня он жил лишь этой единственной надеждой. Сегодня он превратился в друга, в спутника не той, ради которой так страдал, а той надежды, которая давала ему силу принять и постоять против этих мук ради возвращения дружбы и веры своей подруги детства…. На следующий день Джавад, вспомнив свою встречу с Реной, неустанно искал способа, который мог бы заставить Айбениз передумать. Он всеми силами старался противостоять тому бунту, который зародился в душе Айбениз против него без всяких причин. Он никак не мог смириться с тем, чтобы его столь высокие чувства подверглись всяческим натискам и возражениям, обесценились  со стороны его любимой.  С той поры, когда Джавад имел счастье сблизиться с нею по воле судьбы, с той поры, когда он так привык к голосу, к облику, к шуткам, к обидчивости, к непонятным и резким выходкам Айбениз, он вспоминал тот миг, когда, будучи подростком, во время прогулок на берегу моря, он жадно приглядывался к тем черным и длинным волосам, которые она дарила южным и северным ветрам родного Каспия. Он вспоминал тот миг, когда Айбениз взглянула на него волнующим взором, смеялась, подшучивая над ним и разыгрывая его на каждом шагу. Он вспоминал те миндалевидные глаза, которые она зажмурила под знойными лучами паленого солнца, закрывая их рукой, и те глаза, которые горели словно факел под слабым лунным светом. Он вспоминал её нежную и упругую кожу, от прикосновения, к которой он терялся не на один миг, а на целую вечность. Он вспоминал её длинные нежные пальцы, напоминающие пальцы пианиста, её длинную шею, которую она прятала под длинными волосами и на которой висела золотая цепь, подаренная ей в день последнего звонка в школе. Он вспоминал её тело, которое он принял, как свою половинку. Он вспомнил тот день, когда потерял её одним только признанием, но никак не мог смириться с тем, что кто - то по имени Тярлан вторгнется в их мир так неожиданно, при этом имея наглость заменить Джавада для той, которой не был достоин. Подобные муки, терзающие его душу уже с той поры, когда всё это началось, нарушали его покой и жизненный ритм, заставляли его забыть себя, попасть в забвение, мешали ему сосредоточиться на  работе и в учёбе, не давали ему найти хоть чуточку покоя в той маленькой комнате предприятия, на котором он работал в ночную смену сторожем. Джавад жил словно загробной жизнью, превращаясь в человека - зомби, нежели в  простого смертного. «В чём же я виноват? – думал Джавад про себя всю ночь, – Неужели, Айбениз все эти годы ни разу не почувствовала того, за что взялась осуждать и обвинять меня без всякой причины? Неужели, она не разглядела в моих глазах ту любовь, которая убаюкивала её во время  наших чаепитий под ветвями чинара, во время наших бесед за одним столом, во время наших прогулок вдоль берега морского, во время тех неповторимых дней, которые мы пережили вместе? Неужели, она не ощутила ту нежность, то трепетное отношение, с которым она сталкивалась чуть ли не каждый божий день? Неужели, она так любит себя обманывать? Зачем она не выбрала того, которого знала на протяжении долгих лет, которого она считала для себя опорой в трудную минуту? Зачем она решила ни с того, ни с сего связать свою судьбу с тем, кто даже мизинца её не стоит. Чем он лучше меня? Чем он превосходит меня? Я  убежден, убежден в том, что у них не только не совпадают самые простые интересы, мировоззрения, но и характеры, внутренние переживания и требования к жизни. Ведь они же совсем разные, больно отличающиеся друг от друга люди. Их союз невозможен, как кажется абсурдным соприкосновение солнца с луной в едином временном полюсе, как кажется абсурдным встреча времён года и как кажется абсурдным прикосновение двух природных сил воды и огня, которые, по сути, составляют две противостоящие силы с той поры, когда была создана жизнь на земле. Они не могут слиться в одно целое, прошагать вместе через огонь и воду, через все жизненные перипетии. Ах, моя глупенькая Айбениз, ищущая своё счастье не рядом, а неизвестно где. Ах, моя глупенькая Айбениз, гонящаяся за своим блаженством в голубых небесах, в тёмном, холодном, в бесконечном царстве. Зачем же ты меня не замечаешь? Зачем противишься моей любви? Зачем отталкиваешь Джавада, того Джавада, который  преклонялся лишь перед тобой, который насмешил тебя даже в те минуты, когда ему самому было грустно. Нет, ты даже не желаешь об этом думать. Ибо не я - тот, кто овладел всеми твоими мыслью и душой, не тот, которого ты назвала бы принцем своих грёз. Это он, он, Тярлан! Но наперекор всему этому, неужели ты, ты, Айбениз, допускаешь мысль про то, что я откажусь от тебя так легко, и не стану бороться за то, что называют любовью? Но Джавад не из тех, кто оставляет поле боя без битвы! И не надейся!». Этими словами он готовил себя в психологическом плане к той рукопашной, слепой борьбе, которая ожидалась за самую чистую и великую любовь его жизни. Возвращение Джавада в столь задумчивом и в плохом расположении духа насторожило мать в том, что она считала себе безучастной к судьбе своего сына. Джавад обладал трудным характером. Ему было свойственно теряться в себе, забыться, впасть в уныние, в депрессию. Он целыми днями и месяцами мог находиться в таком положении, сам того не ведая. Первый раз, когда мать потревожилась за него, это случилось в день смерти его отца. Джавад после этого внезапного события, отрёкся от всего, отказался от пищи, от увлечений, заперся в своей комнате на целую неделю и даже не желал глотнуть чистого воздуха. Но спустя некоторое время у него проснулась совесть, а может, просто произошло пробуждение, во время которого он вспомнил, что у него есть мать, которая пропадёт без единственного сына. И в этот момент, когда Джавад был наказан за признание в любви Айбениз, рядом с ним оказался не кто иной, а мать со своими ценными советами и вниманием. Когда Гюльтекин, постучала в дверь комнаты сына, Джавад вскрикнул.
– Заходи.- сказал он унылым голосом. Мать поспешно зашла в комнату, подошла к нему, посмотрела на него ласковым взглядом, что пробудило в нём желание спросить о самочувствии матери, так как беспокойный вид Гюльтекин взволновал его. - Мама, ты плохо выглядишь. Что с тобой? – спросил он  вполголоса.
– Сыночек, ну до каких пор это будет продолжаться? Ты, в последнее время, так замкнулся в себе, что даже пренебрегаешь своей учёбой. Если у тебя есть какое-нибудь горе, то, тогда хотя бы поделись со мной. Мне больно видеть тебя таким. Джавад, сынок, ну что с тобой такое? – обратилась мать к нему с тем же вопросом.
– Мама, прошу тебя, не плачь. У меня не было даже в мыслях расстроить тебя. Ты же знаешь, если бы у меня было какоё – то горе, я бы обязательно поделился бы с тобой. Если я виноват перед тобой, то только в том, что не хочу причинить тебе беспокойство. – сказал Джавад, обнимая и целуя её.
– Эх ты, дурачок. Ты же знаешь, как я в тебе души не чаю. А ты, всё время, скрывая от меня что - то, терзаешь меня. Я обязана быть в курсе всех твоих дел. Это моё материнское право. И ты не должен отнимать его у меня. А теперь будь со мной искреннее. Что тебя так гложет? – снова спросила мать, пытаясь разузнать причину его бессонных дней.
– Мама, ответь, почему же человеческая натура так противоречива? Ну почему некоторые люди не признают истину, живут в ожидании сверхъестественного и не ценят то, что имеют? Ну, зачем они отказываются понять того, что это не что иное, как мыльная пена, которая может в каждую минуту лопнуть и опустить человека, верившего в него, с мнимых вершин.
Слова сына показались матери непонятными и странными.
– Короче, опять поссорились с Айбениз, не так ли? – спросила мать, упрощая разговор.
– Не знаю, и да, и нет, - ответил Джавад, создавая у матери впечатление запутавшегося человека.
– И как же ты прикажешь это понимать? Что это значит? Ты что, задумал со мной в игры играть?
– Мама, мамочка, - ответил он. - Айбениз познакомилась с одним парнем.
– Он ее сокурсник? – сразу же поинтересовалась ошарашенная от такого признания мать.
– Нет, их познакомила её подруга …Назрин. Сразу видно, что он из богатой семьи. Даже имени его знаю. Тярлан – хвастун и кутила. Сдается мне, что и она к нему тоже небезразлична. – с болью отозвался Джавад.
– Джавад, ну я  же сто раз тебе твердила, что в таких делах стоит быть немного юрким. Зачем же ты тогда не дал мне поговорить с Вахидом? Разве не слышал такую пословицу, если вовремя не проглотишь свою долю, то найдется человек, который предъявит на него свои права1,- сказала мать, пытаясь объяснить сыну, в чём его ошибка и оплошность, за что не следует обвинять других людей, кто печется о своем будущем,  в отличие от него. Джавад, придя в ярость от слов матери, решительно встал с кровати. Надел на себя что - то лёгкое и собирался выйти, как вдруг;  - Сынок, ну куда же ты? – закричала мать.
– Нет, мама, ты ошибаешься! Я не дам ему отнять ее у меня?! Не позволю! Ну, ничего, вот сейчас я встречусь с нею и сделаю все от меня зависящее и независящее ради того, чтобы доказать ей свою любовь. И она образумится, обязательно образумится.– ответил Джавад сквозь слёзы. Он пролетел пулей с лестницы. Гюльтекин, захлопнув дверь, вышла на балкон. Она смотрела за сыном, бегущим по тротуару, но играющим в прятки со своей судьбою. Мать вздохнула и дрожащим голосом произнесла; «О, Аллах, не сведи свой взор с моего сына!»…
Он стоял под балконом Айбениз и не сводил глаз с её окна. Он хоть колебался, но быстро пришёл в себя и подошёл к телефонной будке, откуда набрал ее номер. Как только она подняла трубку, он нетерпеливо заговорил;
– Здравствуй, Айбениз. Надеюсь, ты узнала мой голос. Это я, Джавад. Айбениз, я звоню тебе из телефонной будки. Мне надо срочно с тобой поговорить. Если тебе нетрудно, то спустись вниз, – сказал он на одном дыхании.
– Опять закрутишь старый вал, не так ли? Мы же с тобой давеча поговорили и мне больше нечего добавить. – ответила она, безразличным тоном.
– Не волнуйся, я тебя долго не задержу. Разве ты не говорила, что мы друзья? Чудно, в таком случаи, побеседуем как друзья. Ну что, сможешь выйти на минуту, или как? – ответил Джавад, пытаясь её уговорить. Айбениз больше всего сгорала от любопытства разузнать, о чём может идти речь, кроме как не о безответной любви, которую она отвергла.
– Ладно, жди. Я скоро. – ответила она, бросив трубку.
То время, в течение, которого она спускалась к нему, длилось приблизительно двадцать минут, не более. Но этот миг показался ему утомительным и бесконечным. Джавад взглянул на встречный тротуар и увидел её подходящей к нему всё ближе и ближе. Его сердце билось всё сильнее и сильнее. В этот момент он побоялся, что Айбениз услышит стук его сердца, потому он и закрыл руками куртку. А она, подходя к нему, засмеялась, забыв о недавней ссоре.
– Зачем же так укутался? Разве в Баку идет незаметный снег? – спросила она игривым голосом. Но Джавад, не обращая внимание на её слова, оглядывал её молча. Господи, как она была красива, бесподобна и пленительна. В эту минуту он почувствовал холод, но не от погоды, а от того страха, который вселял в него чувство боязни, связанной с потерей Айбениз. Если бы он мог, он бы схватил её, спрятал бы её за пазухой, словно маленькую куклу, бросился бы с ней в побег подальше от Тярлана и Назрин, отвёз бы её на далекий зеленый остров. Если бы он мог, он посадил бы её на корабль мечты, который он построил бы своими руками, раскрыл бы паруса, отдалился бы от берега, и в ту же минуту отучил бы её думать о Тярлане, о его шарме, о его чёрных диких глазах. Если бы он мог…. а точнее, если бы этого пожелала Айбениз…
– Зачем это ты молчишь? Ну, скажи хоть слова. – вымолвила Айбениз, нарушив тишину.
– Не беспокойся, я не собираюсь злоупотреблять твоим временем. Но лучше прогуляемся  по бульвару. Заодно и поговорим. – сказал он, предлагая ей место на первых - же скамейках.
– Я тебя слушаю, – обратилась Айбениз с вопросом.
– Айбениз, скажи, неужто, ты меня презираешь? Ну, скажи, чём же я перед тобой провинился? – спросил Джавад у неё.
– Да при чём тут вина? Да пойми же ты, ну не могу же я повелевать своему сердцу, не могу! - ответила Айбениз, положив руку на то сердечко, которое билось у нее в груди.
– Знаю, - сказал Джавад, поникнув головой, - признаваясь в любви, я потерял тебя как друга. Но, Айбениз, неужели, ты никогда не чувствовала, что я к тебе совсем не равнодушен?
– Даже и не замечала! - ответила Айбениз, упираясь.
– А может, просто игнорировала?! – спросил Джавад на этот раз, не сдерживая свою ярость.
– Послушай, не разговаривай со мной таким тоном, словно я тебе что-то должна,– ответила Айбениз, - Если когда-то между нами и существовали теплые отношения, то я воспринимала их за детскую забаву и не более того. Ты для меня был всего лишь добрым другом. А твоё признание разрушило всё это. Джавад, пойми же, Джавад, я не могу себя принудить к такому.
– Ну почему? Разве так трудно в меня влюбится? Ты же можешь,– с надеждой вымолвил Джавад, задаваясь вопросами.
– Нет, Джавад, нет! – категорично ответила Айбениз, качая головой, - Я не могу позволить, чтобы ты жил пустыми надеждами. Ты не должен превратится в жертву невзаимной любви.
– Если тебе и вправду не безразличны мои страдания, то не упрямься. Я сию же минуту не требую от тебя ответа. Прошу тебя, перед тем, как принять окончательное решение, хорошенько подумай. – попросил Джавад Айбениз. Но она, перебивая его на полуслове, воскликнула.
– Полно, Джавад, полно! – сказала она. - Не обманывай себя. Ну не люблю я тебя, Джавад, понимаешь, не люблю!
– Нет, ты должна меня выслушать!– вымолвил Джавад, грубо схватив за руку Айбениз, которая собиралась встать со скамейки.
– Пусти, Джавад, пусти! – сказала она, отталкивая руку парня и выскочив с места. Джавад хоть и отпустил руку Айбениз, но, схватив её за плечи, повернул ей лицо к себе, после чего сказал.
– Ну, хорошо, но у меня к тебе и другой разговор. Айбениз, ты ошибаешься насчёт Назрин. Не надо возражать, просто послушай. Вот придёт время, и будешь горько жалеть, что проигнорировала мои слова. Если у тебя осталось в душе хотя бы немного уважения ко мне, то постарайся быть подальше от таких девчонок. Пойми же ты, чувства, надежность и дружба таких людей, как Назрин фальшивы, как и она сама. Ты же не принадлежишь к тому миру, к которому принадлежит она. – сказал он решительным тоном.
– А к какому же миру я  принадлежу? – ответила Айбениз с сарказмом.
– По правде, я молюсь только одному человеку, который стал обителью моего мира. А имя её Айбениз. – ответил Джавад печальным голосом.
– Полно, Джавад, полно. – вымолвила Айбениз на этот раз, безнадёжно взмахивая руками.
– Айбениз, ты вправе отвергать и выбросить меня из своей жизни. Ты даже можешь забыть обо мне навеки. Это твой выбор, а мой выбор - любить тебя. И поэтому, несмотря на то, что между нами случилось, ты не можешь запретить мне интересоваться тобой и твоей жизнью. А знаешь почему? Потому что, ты не сможешь, ты слаба перед моими чувствами. Если бы я был уверен, что есть в мире такой человек, который будет любить тебя больше чем я, то я бы отказался и похоронил, закопал бы свою злополучную любовь в землю. Но я знаю, нет, уверен, что нет на земле такого человека, кто бы готов был умереть и жить ради тебя. – произнес он, более чем уверенно. Айбениз, разгневавшись от такого обращения и эгоизма Джавада, решила подшучивать над ним.
– Любопытно, доктор Джавад. – сказала она. - Почему же вы пришли к такому мнению? Если нетрудно, то объясните, пожалуйста, причину.
Джавад взял руку Айбениз подержал её в своих ладонях, приблизил к своим щёкам, поцеловал, после чего вымолвил.
– Не найдется на белом свете того, кто полюбить тебя так же сильно, как я.
– Хорошо, а может, закроем эту тему? Видишь, даже холодно стала. Мне домой пора. – ответила Айбениз взволнованно и вскочила со скамейки, не скрывая своего желания побыстрее распрощаться с Джавадом. Но он не хотел отпускать её и потому, сняв с себя куртку, набросил ее на плечи своей любимой. Он не удержался и обнял её за плечи, прикасаясь к её шее дыханием полным страстью.
– Не спеши. – прошептал Джавад в её ухо. Айбениз вздрогнула от такого трепетного любовного отношения, которого она никак от него не ожидала.
– Нет, не удерживай меня, я лучше уж пойду,– сказала она, сняв с себя куртку и отталкивая от себя этого добродушного парня. Она перешла дорогу медленным шагом. Джавад смотрел за той, которая в любой момент была готова оторваться и убежать от него, от его ласки и внимания подальше в тот мрачный мир, в котором обитал Тярлан. В этот момент, он вспомнил стих Нюсрета Кесеменли, которого в последнее время любили читать его сверстники, и которого он уже знал наизусть.

Стоит ли плакать о той, кто в конце,
Не хочет смеяться, утирая глаза.
Не каждую встречу любовью зови,
Аль она без счастливого конца.

Без любви душа страдает в  клетке,
С чем она может бороться, мстить.
Зови её хоть тысячу раз, хоть изредка,
Если не желает вернуться, прости.

Брось в огонь - она растает льдом,
Отпустишь - залетит в другое гнездо.
Позовёшь - пройдёт лишь мимо, следом,
Если не ценит любовь, отпусти .

Глава 5.
Старания Айбениз оказались напрасными. Она не могла забыть лицо, манеры, загадочный голос, безумные глаза Тярлана. Когда он обращал на неё взор с лёгкой насмешкой, она таяла словно лёд перед его очаровательной улыбкой, перед его элегантной внешностью, напоминающей, скорее всего, иностранных актёров, которая никак не давала забыть его хоть на минуту. Ей нравились парни, ухаживающие за собой. Но Тярлан являлся сверх пределом её желаний. Она даже не могла представить себе, что такой парень как он, может взглянуть на неё краешком глаз. Ей казалось, что Тярлан с первой же встречи поздоровался с ней лишь из - за крайней вежливости. Но она никак не могла забыть прикосновения его рук. Её больше всего поразила его внутренняя  культура, и, наверняка, больше всего загадочное выражение его изумительных глаз. Айбениз, хотя и опасалась превратиться в рабыню его таинственного взгляда, но она никак не могла обуздать своё волнение при одной мысли, что когда-нибудь неожиданно встретиться с ним, с ним, кто заставляет её так волноваться. Оно попадала в забвение. Она погружалась в думы, словно корабль в дно океана, где в видениях вместе с Тярланом, рука об руку шагала по бульвару, танцующей вальс на белом снегу или же сидящей на скамье в садике влюблённых, прислушиваясь к шороху опавших сухих листьев. Айбениз вздрогнула от неожиданного звонка. Она удивилась столь позднему звонку, после чего, захватив телефон, прошла в свою комнату, чтобы не разбудить родителей. Она подняла трубку и;
– Алло. – сказала она, убавив голос.
– Добрый вечер, ханум. – ответили ей хриплым голосом.
– Добрый вечер. – ответила она с подозрением, так как не узнала своего собеседника.
– Извините, позовите, пожалуйста, Айбениз к телефону. – ответил тот, видимо, не подозревая с кем он разговаривает.
– А кто её спрашивает? – спросила она, не выдавая себя.
– Знакомый. – ответил тот, кто побеспокоил её ночью.
– А может, вам представиться? – спросила она, пытаясь разузнать незнакомца.
– Извините, что потревожил вас в такой поздний час, ханум, но я лучше перезвоню позже. – ответил тот вежливо и повесил трубку. На следующий день, во время урока вдруг она поняла, что её ночным собеседником мог бы быть сам Тярлан. Здесь подозрение пало на Назрин, которая без согласия своей подруги, передала ему домашний телефон Айбениз. И потому она во время перемены, отведя ее в сторону, обратилась к ней с вопросом.
– А можно тебя спросить? – сказала она тихим голосом.
– Валяй. – ответила Назрин, разжевывая жвачку.
– Вчера нам поздно вечером позвонил один незнакомый парень и попросил меня.
– Ну и что? –  изумленно спросила Назрин, хотя прекрасно сознавала, о чём может идти речь.
– Послушай, а ты случайно не давала мой телефон номер посторонним?
– Например, кому? – спросила Назрин сразу.
– Ну, например, Тярлану.
– Тярлану? Послушай - ка, а ты я вижу хорошо его помнишь. А может, успела в него влюбиться? – провоцировала её Назрин.
– Да о чём это ты? Просто до сих пор не было такого случая, чтобы кто – то посторонний звонил и беспокоил меня в ночные часы. Это случилось после знакомства с Тярланом. А может, он попросил тебя дать мой телефонный номер, а ты ради старой дружбы не смогла ему отказать?
– Ради бога, не мели чепуху, – кривя рожей, ответила Назрин, - Разве я могу без твоего разрешения дать твой номер Тярлану?
– Назрин, ты же знаешь, я ненавижу ложь и не могу простить предателей. Если ты без моего согласия дала мой номер Тярлану….
– Послушай, - нетерпеливо перебила её Назрин, - сколько нужно тебе толковать? Я никому не давала твой номер. Не – да- ва- ла! А сейчас оставь – ка ты меня в покое!
Айбениз почувствовала, что Назрин готова поссориться и посему предпочла помолчать и решила никогда больше не возвращаться к этой теме…. Летний семестр подходил к концу. После последнего экзамена, девушки решили хоть один день провести свободное время вместе, отдохнуть, веселиться, чтобы потом было что вспоминать. Они собрались в фойе института. Айбениз сдала программы в библиотеку, спустилась по лестнице, когда увидела своих товарищей, толпящихся возле института. Она подошла к ним и тихо вымолвила;
– А вы ещё здесь? Кого ждёте? – спросила она с удивлением.
– Вот, недавно Назрин выступила с одним предложением. Давайте перед тем, как расстаться, поедем на пляж. Ты же сама видишь, как невыносимо жарко. Ну, что скажешь? – сказала одна из девушек игривым голосом.
– Нет, девочки, мне не нравится это предложение. – ответила Айбениз угрюмо.
– Ну, зачем же, зачем? – в один голос спросили девушки.
– Ну, во - первых, я не умею плавать. А вдруг что – то случиться…- ответила Айбениз с опасением.
– Ох, какая же ты мнительная. Ты что, ни разу не была на пляже? Ну, прости, не могла даже себе представить, что такая чушка! – воскликнула Назрин, отзываясь грубым образом.
– Ну не дуйся, Назрин же говорит правду. Не хочешь купаться, то и не надо. Ну, хотя бы подышишь свежим воздухом. – настаивала одна из девушек.
– Вот видишь, никто тебя не поддерживает. – вымолвила Назрин, при этом, сознавая, что немного перегнула палку. - Ну, право, не стоит же из-за этого столько жеманиться. Мы же не сможем увидеться до осени. Прежде, чем расстаться, стоит хотя бы немного поразвлечься. Это же наше право. Но а если ты не согласишься с нашим предложением, то я с тобой просто порву.
Айбениз не возразила.
– Если молчит, то согласна. Урра, едем! – в один голос закричали девушки, не скрывая своей радости. Автобус, полный студентками, передвигался в сторону пляжа. Всю дорогу девушки подшучивали между собой, привлекая внимание пассажиров. Кто - то со стороны смотрел на них недовольным видом, а некоторые вспоминали свою юность и радовались вместе с ними, словно всё это имело к ним какое-то отношение. Наконец автобус доехал до назначенного места. На береговой линии, на которой народ решил отдохнуть, с трудом можно было бы найти укромное местечко, чтобы посидеть и спрятаться от жгучих лучей солнца. Стоял жаркий, летний день. В такую погоду жители города предпочитали отдохнуть на берегу моря, нежели сидеть в маленькой квартире под болезненным воздухом кондиционера. В море плавало столько народу, что даже при всём желании их невозможно было бы сосчитать. Девушки переоделись и вошли в воду. Айбениз не умела плавать и потому решила ходить по берегу, забраться на крутые скалы и посидеть там, пока девушки не выберутся из моря. Больше всего она любила любоваться барашками в любое времена года, ибо эта панорама приносила ей душевный покой. Морской прилив, столкновение крутых волн со скалами, отчего капельки воды обрызгивались по сторонам - всего этого она наблюдала с особым наслаждением. И на этот раз, когда она пришла на этот пляж с друзьями, ей захотелось забраться на вершину и получить удовольствие от чудной картины. Она сделала несколько шагов, отдаляясь от того места, где купались девушки. В это время, когда Айбениз шагала по береговой линии, поблизости отдыхали два парня, выпивая холодное пиво и, цепляясь к каждой, кто казался им интересным. Вдруг они заметили девушку в летнем платье, блуждающую по берегу, не обращая ни на кого внимания. Она понравилась им, в связи чем, один из них не смог удержаться и прошептал другу;
– Взглянь-ка. Какая же она и воистину привлекательная. – сказал он, не отводя глаз от незнакомки.
– Да уж, привлекательная белая ворона. – ответил другой, придираясь к её одежде.
– А похожа на белую лебёдку. – сразу же откликнулся первый.
– По твоей области, что ли? Ну, тогда чего сидишь, пойдем познакомимся. А может, ещё подпоет для нас как соловьиха?– ответил другой, компрометировав своего друга. Они встали, подошли к ней и начали приставать к Айбениз средь белого дня, при этом не испытывая чувства стыда и не смущаясь посторонних глаз.
– Что вам надобно? – не мешкая ни на одну минуту закричала девушка, отталкивая парней, которые придирались к ней, размахивая руками.
– Нам нужна ты. – ответил один их них, скребя зубами.
– Да стыдитесь же вы! Вы же в общественном месте! – журила их Айбениз, пытаясь выбраться из этой компании.
– А зачем это мы должны краснеть? Ты стыдись. Разве не видишь, мы  же на пляже, и все вокруг нас ходят в купальных одеждах. И только ты одна, окуталась как монахиня. А может, у тебя есть какой – то дефект? – засмеялся один из парней и вцепился в неё. Другой взялся за платье девушки, и, чуточку приподнимая его, заговорил;
– Ну, будь паинькой, покажи-ка.
– Не трогайте меня, больные! – закричала Айбениз, мечась между ними.
В эту минуту никто из окружающих даже не обращал внимания на бедную девушку. Проще всего было обвинять не тех, кто решил оскорблять достоинство невинной девушки, а ту, которая подвергалась подобным оскорблениям. Никто из тысячи людей не пошевелил пальцем, чтобы отозваться на помощь. В это время как нестранно, откуда - то взялся Тярлан, как будто он заранее учуял беду.
– Что, дружище, какие – то проблемы? – сказал он, схватив парня, сжимающего руку Айбениз изо всех сил.
– No problem. Но у тебя они явно возникнут. – ответил один из обидчиков, отталкивая парня.
– На вряд ли! – на этот раз повелительным тоном заговорил Тярлан, толкая его в сторону.
– Тярлан, не надо, не обращайте на них внимания. Успокойтесь.– вымолвила взволнованно Айбениз, стараясь избегать ссоры. 
– Руки прочь от девушки! – повысил голос Тярлан и бросился в драку.
– А тебе что? Мы же не в твоем огороде. Лучше катись - ка ты отсюда вон! – ответил один из парней и постоял с ним лицом к лицу.
– Как бы ни так! – ответил Тярлан смелым голосом.
– Ну тогда, не обижайся. Мы тебя хорошенько проучим. – Не успели они ответить, как вдруг получили оплеуху.
– Кого, меня? Ну на это мы ещё посмотрим! – сказал Тярлан и бросился на них с кулаками. Через минуту парни, пристающие к Айбениз, струсили и побежали с поле боя. А он подошёл к Айбениз, которая тряслась от пережитого. - Добрый день, а с вами всё в порядке?  - спросил он вежливо.
– Всё отлично. Извините, пожалуйста, мне перед вами так неловко.– ответила Айбениз, стыдясь своего положения.
– Не надо, Айбениз ханум, мне никак не закрыть глаза на такое своеволие. – ответил Тярлан, не теряя своего самообладания.
– Но вы не были обязаны меня защищать,…я так смущена. – ответила Айбениз вполголоса.
– Ну что вы, ханум, я помог вам как знакомый. Мне же известно, какая вы серьезная и целомудренная девушка. Подобает ли в таком положении пройти мимо и не помочь?
– Я вам так благодарна, - поблагодарила Айбениз. - я никогда этого не забуду.
– А может, вас подвести? – предложил ей Тярлан.
– Нет, не утруждайтесь. Я и сама могу доехать. – ответила Айбениз, отклоняя предложение парня.
– Но, вам не доехать в таком состоянии домой в автобусе. – сказал Тярлан, указывая на синяк, которым покрылась рука Айбениз после этой передряги.
– Ну хорошо,…я согласна. – ответила девушка, из - за безвыходности присоединяясь к своему спасителю.
– Ну что же, тогда в путь. – сказал он, уступая ей дорогу. Они вышли на трасс. Тярлан открыл дверь переднего сидения. - Садитесь, – сказал он, предлагая ей присесть.
– Лучше уж я сяду сзади. – ответила Айбениз, отказываясь от предложения Тярлана. После того, как они присели на свои места, парень, поворачивая головой в сторону Айбениз, спросил;
– Айбениз ханум, а где вы живете?
– Если вам нетрудно, то подбросьте меня около кукольного театра. – ответила Айбениз, остерегаясь видеться с новым знакомым во дворе.
– Ханум, право, не стоит меня стесняться. Я вполне могу довести вас до дома. – вымолвил Тярлан, при этом пожимая плечами.
– Нет, лучше подбросьте меня на Азнефти. – сказала Айбениз, не соглашаясь с ним.
Всю дорогу они сидели молча. Тярлан выкуривал красное марльборо, испытывая скрытое волнение, время от времени приглядываясь к Айбениз через лобовое стекло. Она спрятала глаза, чтобы Тярлан не чувствовал волнение своей спутницы. Она смотрела на дорогу, боясь столкнуться с ним глазом на глаз. А Тярлан, бросая свой взгляд на Айбениз, думал про себя; «Зачем она боится сблизиться со мной? Наверное, повышает себе цену. Как бы ты не отдалялась от меня, ты всё равно будешь моей». А Айбениз еле – еле держа себя в руках, думала; «Напрасно я  села к нему. Лучше было бы поймать такси. Что же это за секрет, я даже не могу взглянуть в его глаза? Словно он испепелит меня своим взглядом. А интересно, чувствует ли он моё волнение?». Они подъезжали к её дому. Машина остановился возле кукольного театра. Айбениз поблагодарила Тярлана:
– Извините меня за то, что причинила вам столько беспокойство. -  сказала она и собиралась выйти, как Тярлан  заговорил;
– Обижаете. – сказал он с невинным взглядом. - Айбениз ханум, а вы можете дать мне свой номер? Понимаете ли, я за вас очень беспокоюсь. Я бы изредка справлялся бы о вашем здоровье. – обратился он к Айбениз с первой просьбой. Она не дала себя долго ждать. Не видев в этом ничего дурного, она тут же записала свой номер в клочок бумаги и передала ее парню. Тярлан хоть и схватил записку, но заодно успел зацепиться за её пальцы. Удержал их, не отпуская, но этот миг длился не больше двух минут. Айбениз открыла дверцу автомобиля. -Ну, пока. Присматривайте за собой. – сказал он, стараясь растрогать её своим вниманием. В ответ опять - таки послышались слова благодарности. А через пять минут на том месте, где он высаживал Айбениз, не осталось ни Тярлана, ни его иномарки, на которой он ездил по всему городу…. В одиннадцать часов вечера, когда Вахид с Реной сидели в гостиной за телевизором, раздался телефонный звонок. Звонил тот незнакомый голос, хотя через несколько минут, Айбениз все же удалось узнать своего тайного поклонника.
– Добрый вечер, извините за беспокойство. Позовите, пожалуйста, Айбениз ханум. – сказал он.
– Я вас слушаю. – ответила Айбениз, на этот раз, не выдавая себя за другую.
– Здравствуйте, Айбениз. Это Тярлан.– ответил тот голос. Удивление Айбениз была безмерно.
– Добрый вечер. – сказала она, не понимая того, зачем же Тярлан попросил у неё домашний номер, тогда как он имел его при себе без ведома Айбениз.
– Ну, как ваше самочувствие? Я вам не помешал? – спросил он, интересуясь её самочувствием.
– Да ради бога, конечно же, нет. Наоборот, я вам так благодарна за всё, что вы для меня сделали. Вы довольно учтивый человек. – ответила она, смущаясь.
– А зачем вы так официально со мной разговариваете? А может, вам не по душе мой звонок? Скажите мне правду, если я вам неприятен, то я больше не буду вам надоедать. – спросил он, пытаясь разузнать отношение Айбениз к его персоне.
– Да что вы? После вашего пристрастного отношения, как я могу запретить вам звонить? Но сейчас очень поздно. Не хочу, чтобы родители начали подозревать что – то неладное. А может, попрощаемся? – ответила Айбениз, собираясь повесить трубку.
– Одну минутку, ханум, - быстро заговорил Тярлан, - а можем ли мы завтра встретиться? – спросил он, выступая с неожиданным предложением.
– Мне кажется, в этом нет никакой надобности. – ответила Айбениз, отклоняя его просьбу.
– А по-моему, есть. Не думайте обо мне скверно, просто я бы хотел увидеться с вами, ну, как добрый знакомый. – ответил Тярлан, не позволяя ей подумать о чём-то другом.
– Я не могу вам заранее что-то обещать. Не знаю… я должна подумать над этим. – ответила Айбениз, не решаясь отказаться от его предложения.
– Будьте уверены, я не собираюсь к вам навязываться. И вы тоже не спешите, прежде чем ответить, хорошенько подумайте. Я вам перезвоню. Ну, опять – таки, как добрый знакомый. А сейчас, добрый вам ночи. До свидания. – ответил Тярлан, прощаясь с Айбениз. Она не успела опомниться, как вслед за ним позвонила Назрин.
– Ну, зачем же ты мне врешь? – бросилась девушка на неё с обвинениями и жалобой. - Знаешь, кто мне намедни звонил? Твой старый знакомый Тярлан. Я сразу же узнала его голос. Значит, ты с первого же дня нашего знакомства, без моего согласия, передала ему мой номер? Не пытайся меня надуть. У меня хорошая память на голоса. Как же тебе не стыдно!
– Ну, во-первых, здравствуй! – яростно произнесла Назрин, не примирившееся с таким поведением подруги, - А во - вторых, чего заладила: Тярлан, да Тярлан? Я уже долгое время с ним не вижусь. Ну, скажи, откуда у тебя такое недоверие ко мне? Но, это же необоснованное подозрение. Я же тебе ещё тогда сказала и сейчас готова повторить, я никому ничего не передавала! И уж тем более, Тярлану. Да и я совсем не в курсе того, что он тебе звонит. Разве он не может достать твой телефонный номер из другого источника? Между прочим, у него большие связи. Если захочет, разузнает все номера нашего города. А твоего подавно! – ответила Назрин в расстроенном виде.
– А что можешь сказать насчёт появления Тярлана на том же пляже, где мы отдыхали? А кто передал ему эту информацию? Чайки, что ли? – продолжала недоверчиво иронизировать Айбениз, как Назрин, расстроено произнесла:
– Ей - богу, ну и странная же ты. Всё время ищешь во мне ошибки. Ну, скажи-ка на милость, разве ты сама больно идеальная? Ничего себе, едем на пляж, все купаются, а ты держишься на стороне. А может, считаешь нас недостойными своей персоне? Ну, чего молчишь? Я только одного не пойму, из-за того, что ты надумала отдохнуть в пляже, то другие, ну, например, Тярлан, не имеет право посещать пляж? И ты это называешь нормальным рассуждением?! – вымолвила девушка, обвиняя подругу в слабоумии.
– Когда моя самая близкая подруга оставляет меня на побережье в полном одиночестве и даже не умудряется хотя бы изредка взглянуть в мою сторону, то мои предположения можно считать вполне нормальными суждениями. Если бы не присутствие Тярлана, то….,- не успела Айбениз выговорится, как Назрин сразу же затянула струну.
– Я что-то не смекну, что ты имеешь в виду? И какое, черт подери, имеет отношению ко всему этому Тярлан? – заговорила она в грубой форме. Айбениз не удержалась и рассказала ей о том неприятном происшествии, которое произошло с ней на берегу моря. Назрин слушала её, навострив уши и не издавая при этом ни единого звука. Подозрения Айбениз были небезосновательными. Обычно первые впечатления не бывают обманчивы. Происшествие на берегу и вправду являлось заранее запланированным сценарием, невольной участницей которого стала Айбениз. – Надо же. Айка, могу поклясться всем святым, что я об этом ничего и не знала. И типун мне на язык, если я вру. Если бы я была в курсе случившегося, могла ли я остаться хладнокровна к этому безобразию? Где бы не была, сразу же пришла бы в помощь,– оправдывала себя Назрин, а затем и добавила:- Послушай, а Тярлана-то в этот миг к тебе привел сам Аллах.
Но Айбениз не могла успокоиться. Она обвиняла её без умолку.
– Ну хватит да, Айка, давай не будем из-за этого сомневаться друг в друге.– сказала Назрин, пытаясь успокоить её и вывести из стресса. – Но, а если в вашей судьбе и вправду есть место встрече, и даже близкому знакомству, то в таких ситуациях, как правило, не стоит искать виноватых. В таких ситуациях, остается только одно. – загадочно вымолвила она.
– Что? – спросила Айбениз с нетерпением.
– Дать волю своим чувствам и любить! Любить! – ответила Назрин, сумев этими словами притронуться к  самым нежным струнам её сердца. Айбениз положила трубку на место, хотя была ошеломлена советом своей подруги. В это время у неё за спиной раздался голос матери.
– Доченька, а с кем это ты разговаривала в такой поздний час? – спросила она.
– С Назрином. – ответила та, снова расстроив мать. Рена смотрела на дочь оценивающим взглядом. Столь непонятная настойчивость Айбениз в этом вопросе сводила её с ума. - Мама, я помыла посуду и убралась в комнатах. Спокойной ночи. – сказала она, как вдруг Рена расстроенным голосом воскликнула.
– Постой, у меня к тебе разговор! – промолвила мать, зайдя в комнату дочери. - Айбениз, доченька, - сказала она с нетерпением. - ты до сих пор всегда слушалась меня. Я хотела бы, чтобы и в последующим, у нас не испортились отношения. У меня к тебе один совет. Не дружи ты с Назрин, оставь ты ее, оставь!
– Мамочка, но она же такая безобидная. – ответила Айбениз с упорством.
– Ты не права, доченька, не права. Как – никак, но я набралась большого опыта в жизни и отлично разбираюсь в людях. Между поступками, мыслями и нравами этой девочки и тобой ничего общего нет. Я даже чувствую, как она тебе завидует. И подобная черная зависть способна заставить любого человека сделать больно другому. Да пойми же ты, я не хочу, чтобы ты превратилась в жертву дурных проделок Назрин. Ты же у меня такая доверчивая. И она может запросто воспользоваться этим. – посоветовала мать.
– Но как? – спросила Айбениз, требуя разъяснений.
– Доченька, от людей стоит всего ожидать. А такие девушки, как Назрин, очень опасные люди.  Представь, что ты под палящим солнцем шагаешь в безграничной песчаной пустыне. И тебя морить усталым. Хочется немного передохнуть. Неожиданно перед тобой появляется маленькая глыба. Ты усаживаешься на ней. Но ты даже не догадываешься, что под тобой копошится много скорпионов и змей. В жизни нам встречаются точно такие же змеи, которые умело скрывают свои намерения. Такие люди ищут удобного случая, чтобы ужалить тебя. Короче, как бы ты не возражала, но я уверена, что и Назрин точно такого же сорта. И я не хочу, слышишь, не желаю того, чтобы ты с ней дружила! – вымолвила мать, качая головой.
– Мамочка, но…
– Ты моя умница. – Рена перебила дочь на полуслове, - Если ты будешь меня слушаться, то тебе не придется жалеть. Ты попозже убедишься, как я была права. Доченька, прошу тебя, расстанься с ней, спаси своё доброе имя и не дай нам опозориться перед добрыми людьми. Обещаешь? – спросила она, надеясь получить от дочери положительный ответ.
– Хорошо, мама, я постараюсь держаться от неё подальше. – ответила Айбениз, успокаивая мать. Рена вышла из комнаты, и забегала в кухню. Айбениз накинула на себя одеяло. Она пристально смотрела на стенные часы с большим маятником. С каждым его движением, глаза Айбениз слепились и тянули её ко сну. Она даже не почувствовала, когда вошла в глубокий сон, где её ждал мир приятных сновидений.

Глава 6.
Тярлан не переставал звонить Айбениз и высказывать своё желание встретиться с нею. Но она каждый раз отказывала ему, хотя металась в водовороте сомнений. Но не надо забывать, что за каждым колебанием следует рисковый шаг. Это неизбежно. Айбениз думала о нём днём и ночью, оправдывая Назрин; «А может, Назрин права?– шептала она про себя, – а может, эта моя судьба, мой рок. Ну, зачем же я не должна принять его? Он же запал мне в душу. Ну, тогда, зачем же я его избегаю? Ведь для того, чтобы достичь чего - то в жизни, надо уметь рисковать без всяких сомнений. Нет, так не может продолжаться. Я  отвечу ему; или да или нет». Она прошла в свою комнату. Переоделась. Айбениз собиралась выйти, как тут же вернулась мать. Она, взглянув на дочь с удивлением, спросила:
– Ну и куда же ты собралась?
– В библиотеку. Ведь до окончания каникул осталось совсем мало времени. Хотелось бы немного позаниматься. – ответила Айбениз. Мать, полностью доверяя своей дочери, отпустила её без всяких уговоров.
– Ладно, доченька, иди, но не задерживайся допоздна. – сказала она, прощаясь с нею. Айбениз вышла из дома в хорошем настроении, хотя всю дорогу думала о той лжи, которую она впервые произнесла ради того необыкновенного парня с безумными глазами. Она даже не почувствовала, как дошла до места встречи. Тярлан с большой скоростью затормозил на её пути. Он вышел из машины, подошёл к Айбениз и поздоровался с ней вежливо;
– Добрый день, ханум. А я не опоздал?
– Нет, вы не только учтивы, но к тому же и пунктуальны. – ответила Айбениз. Тярлан пригласил свою возлюбленную в один из дорогих ресторанов города, куда Айбениз не могла бы даже заглянуть мимоходом. Во время обеда он, пользуясь моментом, приласкал  руку Айбениз за столом. Но затем, боясь спугнуть её, решил наконец - то признаться в любви.
– Айбениз ханум, не скрою, что я очарован вами. …. Вы уж извините меня за назойливость. Но, поверьте, у меня даже в мыслях не было злоупотреблять вашей добротой и подстрекать вас к чему-либо. Просто вы тоже поймите меня, мне трудно справляться со своими чувствами. Я как - то уверен, что после этой беседы, у вас относительно меня возникнут скверные впечатления. Вполне вероятно, что будете меня презирать, но я не могу больше молчать о своих чувствах, вы не можете даже себе представить, как это тягостно. – сказал он, не скрывая своего волнения. Он дрожащими пальцами вынул из кармана дорогую сигарету, закурил и посмотрел на неё, с надеждой уповая услышать положительный ответ. Айбениз была ошеломлена столь внезапным признанием.
– Понимаю, но я пока что не могу ответить вам взаимностью. Для того, чтобы мы хорошо узнали друг - друга, требуется определенное время. Вы согласны? – спросила она умеренным голосом, не торопя события.
– Да, пожалуй, в таких делах не стоит торопиться. – ответил Тярлан, хотя это предложение его вовсе не устраивала. Он был их тех, кто не полагается на решение проблем временем, а преждевременно добивается сразу всего, даже не взирая на то, что в большинстве случаев, подобные порывы заканчиваются фатально.
– А сейчас мне пора. Я и так больно задержалась. – сказала Айбениз, вставая из-за стола.
– Не спешите, я сам вас отвезу. – ответил Тярлан, позвав официанта. Он  рассчитался с ним, вежливо открыл дверь и пустил даму вперёд. Айбениз осознала того, что культурных манер ему не стоит и занимать. Он довёз её до кукольного театра, а когда Айбениз собиралась выйти из машины, вымолвил. - Я через два дня вам позвоню. Расстаюсь с вами в надежде когда – нибудь услышать из ваших прекрасных уст положительный ответ. До свидания.
На самом деле, Тярлан наблюдая за ней, думал о другом; «Какая же она недотрога. Ну ничего, я сумею тебя сломать. До сих пор никто не сумел противиться моим желаниям. Тебе нравиться капризничать, ну и пусть. Придёт день, когда ты сама будешь искать со мной встречи». После чего, он сорвался с места, не обращая внимания на встречные машины….Через несколько минут, он остановился во дворе большого особняка. Вышел из машины и запальчиво захлопнул дверью. Неприступность Айбениз казалась для него смешной. Он был не из тех, кто уважает женское достоинство. Тярлан обвинял Айбениз за её упорство и потому никак не мог успокоиться; «Кем это она себя возомнила? Я же не из тех, кто валяется на дорогах. Ничего, я  сумею сорвать твоё сопротивление. Ты не обольщайся на тот счёт, что я стараюсь быть вежливым в обращении с тобой. Это временные явления. Каждому терпению приходит конец. Я  в любой момент могу пользоваться тобою и ты не лучше тех девок, с которыми я проводил время». Несмотря на подобные грубые реплики Тярлана в адрес Айбениз, он представлял её в своих грёзах рядом, прикасался к ней без всякого препятствия и чувствовал жгучее волнение от визуальных представлений. Она отличалась от других девушек, с которыми он вёл беспутную жизнь не только своей красотой, но и величавостью. Но тот, который за счёт денег папули был способным купить половину города, мог бы понять смысл девичьей чести. Отнюдь. Сегодня он чувствовал себя не в своей тарелке. «Только бы дойти до дома. Лишь бы понюхать дури. А то сейчас голова взорвётся», -думал он, взирая красными зрачками на окружающих. В это время шофёр дома Ширзад, -усатый, краснолицый, щекастый, забавный мужик, с длинными ресницами и с густыми, черными бровями, - еле – еле передвигался с тяжёлыми корзинами на руках. Он при виде молодого хозяина, заговорил раболепным тоном;
– Тярлан бек. Добрый вечер. – стал приветствовать его слуга, как он, даже не одарив его вниманием, прошел мимо. Ширзад впялил в него глаза и осторожно под носом прошептал; «Ты на них посмотри, мян олум (сноска - в переводе с азербайджанского языка на русский означает, «ей – богу, честное слово»).Они из-за этих проклятых денег так зазнались, что даже скупятся поздороваться с человеком». Ширзад, бормоча про себя эти слова, с трудом затащил корзины в кухню с заднего двора. В кухне домашним хозяйством занимались особа средних лет Саида – грузная, с размашистой осанкой, да с добрым лицом и сияющими глазами женщина, которая сперва, хоть и являлась кормилицей и воспитательницей Тярлана и его сестры Ганиры, но с годами, в силу обстоятельств, превратилась в незаменимую повариху этого дома, а также, подкрашенная блондинка Самира – привлекательная, с грушевидным телосложением и со средней длиной волосами служанка, которая больше всех понравилась Ширзаду своим бойким характером. Саида в последнее время очень тревожилась относительно отрицательных изменений, которые она наблюдала в характере Тярлана. Но она не имела права даже упомянуть об этом перед хозяевами дома. Это не секрет, что она жила в этом доме уже больше двадцати лет. Но при всём этом, она умела держать рот на замке и выбирать слова, когда решалась высказать своё мнение по поводу детей. Хотя Фикрет, хозяин особняка и относился к ней доброжелательно, но Дильшад, жена Фикрета, имеющая сильное влияние в этом доме, не считалась с мнением прислуги и представляла собой высокомерную, властную и корыстную женщину. А Саида никак не могла оставаться непричастной к судьбе своих воспитанников. Она настолько привыкла к домочадцам этого дома и больше всего Фикрету, что и один день не смогла бы жить за пределами этого дома. Порой, задумываясь о судьбе Тярлана, она старалась всеми силами оправдывать его поступки; «Даст бог, жениться, может, после этого и образумиться». Но она где - то в глубине сердца понимала, что изменить Тярлана в лучшую сторону непосильный труд, который даже страшно себе представить. Иногда Саида даже обвиняла себя в том, что не сумела воспитать Тярлана как надо; «А может, это моя роковая ошибка? А может, это моя оплошность?» – спрашивала она себя. Вскоре, став свидетельницей материнского эгоизма Дильшад в отношении своего сына, сама же опровергала эту мысль, взваливая всю вину на хозяйку дома. «Нет, я ни в чём не виновата. Родная мать несёт ответственность за поступки своего сына. Она портит его своим излишним вниманием и заботой. Кто я, на самом деле, чтобы вмешиваться в их отношения? А если перегибу палку, то и меня на старости лет от нее достанется, да и не только, она еще и выгонит меня из дома».
Интерьер этого особняка, в котором господствовали высокомерные отношения Дильшада и Фикрета к низшему сословию общества, в действительности, вызывал приятное головокружение. В этом доме, общая площадь которого равнялась двести квадратным метрам, стояла тяжёлая атмосфера вне зависимости от погоды. Глава семьи Фикрет, работал в верховном суде на должности народного судьи. За свой двадцатилетний труд, он так сильно привык к взяточничеству, что оно превратилась в стержень его ремесла. Он был настоящим бюрократом. Он настолько был далёк от понятия справедливости и правды, что в любой момент мог бы упрятать невиновного человека в тюрьму взамен на солидную сумму, при этом, не испытывая угрызения совести. Семья Фикрета может, и создавала впечатление благополучной и счастливой семьи, но, в действительности, это являлось фарсом. Жизненным лозунгом семьи Фикрета стали деньги, высокое положение, роскошь, расточительство. Все эти критерии разрушали эту семьи со всеми её корнями. На фоне всего этого, Фикрет не считал себя беззаботным человеком. Он не ладил с Дильшад из – за её пререканий и потому каждый раз, когда выбирался из дому хоть на час, он сразу же находил покой и комфорт в объятиях Жанны, которая в отличие от его жены, всегда радовалась его присутствию. Хозяйка дома Дильшад ханум, с того момента, когда она вышла замуж за Фикрета, даже не могла себе представить, что когда-то она сможет распрощаться с бедностью и возвыситься до такого уровня, которому будут завидовать всё её окружение. Они оба не имели благородства. Но, несмотря на это, сегодня Дильшад, забывая о своём истинном происхождении, рисовалась своим богатством, роскошной жизнью во время бесед с подругами. Она больше всего любила Тярлана. Дильшад закрывала глаза на выходки своего сына и всегда стояла стеной, когда речь шла об критическим отношении к нему со стороны его отца и сестры. Этим она толкала сына в бездну, не желая внять ничьих советов. В отличие от Тярлана, Ганира была сознательным человеком. Она сумела не попасть под пагубное влияние этого дома, сохранить своё лицо, жить более содержательной жизнью и выбрать для себя в женихи честного и достойного парня – молодого и не столь состоятельного следователя Шахбаза, - высокого, худощавого, доброжелательного и скромного парня с умными глазами. Он являлся полной противоположностью Фикрета, жил, не злоупотребляя своей профессией. Отец Шахбаза, с которым дружил Фикрет еще с детства, работал простым инженером, а мать являлась домохозяйкой. Как говорится, простой парень из простой семьи. Но самое худшее состоялась в том, что Дильшад никак не могла смириться с бедностью и семейным положением своего будущего зятя. Она с первого же дня бесконечно спорила с Ганирой, чтобы та поменяла свое решение. Но покровительство отца в этом плане и его поддержка, которую он оказывал дочери, защищая её от нападений Дильшад, заставило её успокоиться, хотя с того же момента, хозяйка дома объявила своей дочери холодную войну. Ганира же, - девушка с приятной внешностью и с отзывчивым сердцем, - в свою очередь ещё больше разжигала ненависть в сердце матери против своей персоны, критикуя брата за его легкую жизнь. Сегодня, когда Фикрет находился на судебном заседании, а Ганира побежала на встречу со своим женихом, Дильшад сидела дома одна и болтала по телефону со своей соседкой Гамер, точно такой же спесивой, но чуть слабовольной и больно веровавшей в предрассудки женщиной. Муж Гамер работал в таможне и потому Дильшад, учитывая их материальное положение, сочла необходимым построить близкие отношения с его женой. На этот раз Дильшад позвонила Гамер. Она, услышав её голос, удобно уселась на диване, после чего завязался разговор.
– Алло, Дильшад  ханум слушает.
– Делечка. Это я, Гамер ханум.
– Гама, ну здравствуй, здравствуй, рада слышать твой голос.
– Спасибо, дорогуша. Ну, как ты? А как самочувствие Фикрета Пашаевича и Тярлана?
– Да так себе, работает. Как у нас говорится, утром в пойло, а вечером в кормушку. А мой голубчик Тярлан, слава Всевышнему, в хорошем расположении духа.
– Ну что, собираетесь справлять свадьбу Ганиры или как?
– Гамочка, я прошу тебя, не напоминай о ней. Надоело она мне, понимаешь, надоело!
– Ааа, Деля, ну зачем ты так? Как-никак, но она же твоя дочь.
– Не дочь она мне, а потенциальный недруг! После того, как она приклеилась к этому Шахбазу, я уже вычеркнула её из нашей семьи. Да посмотрите на неё, с кем она связалась. С каким – то жалким бедняком! Гамаджан, клянусь своей жизнью, до помолвки с Шахбазом, каждый день звонили друзья Фикрета и просили руки Ганиры. А муж всё время твердил, что, ей ещё рано выходить замуж. Гамочка, если бы я прежде знала, что она обручится с этим оборванцем, то я тут же нашла бы для неё достойную пару. Сколько раз можно твердить, что он не из нашего сословия, а она наперекор мне, обоими руками вцепилась в него, как клещ. И что она в нём нашла? А этот голяк настолько обнаглел, что отказывает Фикрету в содействии. Несет вздор о том, что не нуждается ни в чьей помощи. Ой, Гама, он даже не подлежит к обсуждению, и так видно, круглый идиот и мазила. Ему то что, он же сроднился с этой бедностью. Пусть катится ко всем чертям, но оставит Ганиру в покое. А она, балда, играет под его дудкой. Гама, поверь, когда вижу её лицо, так и хочется разорвать её на куски. Жду не дождусь того дня, когда она уберется с моих глаз долой, только тогда я смогу спокойно передохнуть.
– Деля, ну, ты тоже хороша, она же тебе совсем не мешает.
– Не мешает? Да она же всё время травит бедного Тярлана. Я  одного не пойму, что, что она хочет от моего бедного сыночка? Ох, и достала же она горемыку со своими безосновательными упрёками. Сдается мне, что всё это влияние Шахбаза. Нет до тех пор, пока она не вылететь вон из этого дома, моему мальчику не видать свободу, как своих ушей. У него теперь один единственный выход, закрываться в своей комнате и никуда не выходить. Ну, скажи, разве подобает такой душечке, как мой Тярлан, запираться среди четырех стен? Да лишится она света земного! Нет, в конце - концов, у бедного парня от нехватки воздуха однозначно лопнет сердце.   
В этот момент, в комнату вошла Ганира с Шахбазом. Заметив краешком глаза будущего зятя, Дильшад начала игнорировать его, поменяла тему разговора с таким умением, что Гамер на минуту ответила ей длинной паузой.
– Гамочка, что – то давно не видно Гусейна Аббасовича? Похоже, у него тоже много работы, не так ли?- продолжила она свой разговор. Ганира переживала за подобное пренебрежительное отношение своей матери к своему жениху. Но Шахбаз, почувствовав всем сердцем, печаль своей невесты, постарался её успокоить.
– Полно. – сказал он, обращаясь к ней ласковым тоном. - Я и так не собираюсь задерживаться.
– Она так к тебе несправедлива. – с мольбой произнесла Ганира, – Если можешь, прости.
– Не надо, милая. – вымолвил Шахбаз. - Для меня важнее всего ты. Остальные вещи для меня никакого значения не имеют. - После чего парень, прежде чем покинуть дом, весьма серьезно обратился к своей неуступчивой тёще. - Дильшад ханум, вот, вручаю вам дочь в целостности и в сохранности. Спокойной вам ночи. – сказал он, прощаясь с нею. Но Дильшад даже не вздрогнула в ответ своему зятю. После ухода Шахбаз, Ганира не смогла удержаться и с гневом высказалась.
– А может, положишь трубку в сторону? Ну что тебе стоит хотя бы ради приличия поздороваться со своим будущим зятем, это же совсем не трудно.  - сказала она, отняв у неё трубку.
– Послушай, ты лучше не указывай мне, что делать! Знай своё место, нахалка! – ответила Дильшад, отталкивая её руку.
– А тебе вместо того, чтобы висеть целыми часами на телефоне, следовала бы поинтересоваться своим сыном. Вот увидишь, рано или поздно угодить он за решетку, но тогда уже будет поздно убиваться. – сказала Ганира, снова заговаривая о Тярлане.
– Оставь моего мальчика в покое! Не придирайся к нему! Лучше болей душой за себя. Собираешься замуж за какого - то оборванца. На него посмотри, даже от помощи своего тестя отказывается. Не думает о своем будущем. Ну, хотя бы подумал о тебе. Иди, иди, образумь своего любимчика, уж потом будешь совать свой нос в мои семейные дела. – сказала Дильшад, угрожая ей кулаком. В эту секунду в пороге двери и появился Тярлан, возвратившийся после неудачной встречи с Айбениз. Ганира, столкнувшись с братом, сразу же воскликнула;
– Легок же он на помине. Ну вот, опять, как всегда, на взводе наш маменькин сыночек.– подшучивала она над ним.
– Эй, не морочь мне голову. Назойливая дура, – высказался тот, стараясь спастись от придирчивости сестры.
– Ах, ах, если бы я была на месте Тярлана, так задала, так задала бы тебе. – сказала Дильшад, сгорая от гнева, и сразу же обратилась к сыну;- Сыночек ты мой, идём со мной, идём, я сейчас покормлю тебя.
– Не надо, мамуль, я вовсе и не голоден. – ответил Тярлан. - Если немного посплю, то всё будет окей. Ты только прикажи прислугам, чтобы они меня не беспокоили.
– Милый, что – то случилось? – засуетилась мать, как сын, стиснув зубы от тупой головной боли, злобно закричал:
– Да нет же, нет. Сколько же в этой дыре надо повторяться, чтобы кому-то что – то дошло?- произнес он, напоследок кривя рот.
– Сыночек, ты только не нервничай. – умоляющим тоном вымолвила мать. - Просто у меня из - за тебя в душе не спокойно, вот поэтому - то и спросила. Делай так, как тебе будет угодно.
Тярлан поднялся в свою комнату, оставив слова матери без внимания. Он бросил пиджак в сторону и сразу набрал номер телефона своего знакомого.
– Стасик, у меня закончилась травка. – сказал он хриплым голосом. - Если у тебя в запасе имеется хоть что-то, то пересылай скорее. Деньги получишь, как и обычно, от телохранителей.
– Нет проблем, гагуля, сию же минуту перешлю. А сколько тебе нужно?– спросил Стас сонным голосом.
– Для начала два пакетика более чем достаточно.
– Знаешь ли, а у меня, в данный момент, столько не имеется. – заискивая. возразил Стас. – у меня всего лишь один пакет.
– Ладно уж, пересылай. Потом созвонимся. – сказал он, застонав и бросив при этом трубку. После принятия необходимой дозы, он почувствовал, как его тело теряло свою невесомость. Он лежал на краю кровати, свернувшись клубком. Дурь, которую парень успел глотнуть, стояла в открытом виде на столе. Через несколько секунд, кокаин подействовал на своего хозяина. А через минуту, он уже порхал на седьмом небе. Он терял над собой контроль. Смеялся без умолку, качался на кровати, кружил по всей комнате, звал её, только её, Айбениз, которую он видел в облике белой чайки; - Постой, Айбениз, погоди, не улетай так далеко. Видишь, я не могу до тебя дотянутся. Ну ничего, сейчас я тебе поймаю. Поймаю и крепко, крепко обниму. – шептал он, бегая по всей комнате, словно хотел поймать свои иллюзии. В этот момент Дильшад либо не слышала непонятных и странных слов своего сына, либо же, вообще, пыталась их не слышать. Лишь Саида, проходившая мимо дверей комнаты Тярлана, прислушиваясь к странным словам молодого хозяина, начала волноваться: «О Аллах! Что же это с ним? А может, он окончательно свихнулся?». Но она мучилась в одиночку, так как не решалась делиться с кем – то о существующей проблеме. Лишь изредка Фикрет слушал её некоторые соображения, и то с большим трудом. Так как, он сам уставал от той тяжелой атмосферы, что воцарилась в доме. Наблюдая усталое выражение глаз своего хозяина: «Что за напасть? – шептала она про себя, – даже страшно думать, чем всё это кончиться?». Но Саида при всей своёй ясности ума, неспособна была понять, что в этом доме невозможно для спасения хвататься даже за соломинку, ибо в её стенах не существовало чувство страха ни перед богом, ни перед взрослыми, да и ни перед совестью. Саида не понимала, что атмосфера домашнего очага любого бедняка, работающего в поте лица за кусок хлеба более доброжелательна и искреннее, чем погода в этом доме, где разводятся всякие нечисти. Разве не это главное счастье? Человек, который не в силах смотреть на будущее с трезвой и ясной головой, он просто - напросто недостоин называться человеком. А именно, лишь те люди, в чьих кошельках водятся мыши, как отзывался о неимущих граждан Тярлан, те, которые знают настоящую цену сегодняшнему, завтрашнему дню, не взирая на своё маленькое существование в обществе - это и есть именно те, которые умеют возвысить человеческое существо сверх всякого предела. Саида зашагала в сторону кухни с задумчивым видом. После болезненного сна Тярлан спустился в гостиную в полусонном состоянии. На диване перед телевизором сидел, недавно вернувшись с работы Фикрет с чашкой чая в руках. Он, поворачивая голову в сторону сына и видя, как он выводить вавилоны, подумал про себя; «Наверняка, где-то наглотался спиртного вместе с безалаберными дружками». А между тем, сын приволокся к отцу, еле держась на ногах с очередной просьбой на устах. – Знаешь ли, папуль, я позарез нуждаюсь в пяти тысячи зелёных. – сказал он сразу, даже не поздоровавшись с отцом.
– Какой же ты все – таки паразит, а? Разве я две недели тому назад не дал тебе две тысячи? – неистово заговорил Фикрет.
– Папуля, ну как тебе не стыдно, а? Ворчишь из-за каких-то грошей. – шмыгая носом, ответил Тярлан.
– Ну и бессовестный же ты, разве можно за одну неделю метать столько денег на воздух? Я одного не могу понять, куда же ты их так тратишь? – снова задорно спросил Фикрет.
– Ээээ, папуля, не начинай да, пожалуйста. На этой же земле не успеешь глазом моргнуть, как то, что ты называешь бабкой, в один миг превращается в воздух. Ведь я же не могу отказаться от привычного для меня образа жизни? Ну, хотя бы нужно порой сходить на меджлисы друзей, отдыхать на пляжах, гулять с девчонками, посещать развлекательные центры, бары. А для этого что требуется? Конечно же, деньги. Две тысячи зелёных для таких забав совсем немного, поверь. Кто – кто, но ты должен меня понять. Ты же у нас, как говориться, понятливый мужик. Мы же с тобой как-никак, но известные люди. И ты считаешь дозволенным, чтобы кто - то про тебя или обо мне говорил как о крысе, которая скупится в каких – то копейках? Не знаю как ты, но я не желаю стыдиться перед своими братанами. – сказал Тярлан, объясняя своё положение отцу.
– Знаешь, ты кто?! - завопил Фикрет, вскакивая с места: - Подлец окаянный! Успокоишься, когда окончательно меня разоришь! –гневно ответил он, вынув из кармана пять зеленых и, кидая их на стол, как тут как тут, откуда - то появилась Дильшад на зов своего любимого сыночка.
– Фикрет? А ты уже дома? Почему же я не заметила твоего приезда? – спросила она с удивлением.
– И впрямь не заметила? Да не может этого быть. Ведь пять минут тому назад аист самолично привез меня в своей сумочке, не понимаю, как же это могло улизнуть от твоего зоркого взгляда? – с иронией ответил тот.
– Фикрет, да ты что, издеваешься надо мной?! – вспыльчиво заявила Дильшад, как Фикрет тут же взорвался.
– Да вы что, Дильшад ханум, это не я, а ты со своим отпрыском издеваетесь над таким несчастным, как я! Ни дня покоя!
– Эээ, не тронь ребёнка. Ну что ты от него хочешь? – спросила Дильшад, словно предупреждая своего мужа не придираться к ее чаду.
– Да что я могу хотеть от такого лоботряса?! – не угомоняясь и, с еще большим жаром, отозвался Фикрет, после чего добавил: - Что мать, что сын. Между вами никакой разницы. Ну и впрямь, два сапога пара. Совсем совесть потерял. Две недели тому назад, я дал ему две тысячи долларов, а сегодня он вынул у меня ещё пять тысяч. Ну, нельзя же быть таким расточительным, он меня с такими расходами сведет в могилу. – снова жаловался Фикрет, но Дильшад, услышав про деньги, тут же вспомнила о своих расходах.
– Ааа, - воскликнула она, – а я тоже вспомнила. Фикрет, мне ведь тоже понадобиться семь тысяче зелёных. Говорят, в город привезли красивую норковую шубу из натурального меха. Завтра я должна обязательно её купить.
– Ну вот, пожалуйста, - с сожаленьем заговорил Фикрет, - я уже как час твержу о том, что не подобает вам допускать такое расточительство, а она бредит о каких-то семи тысячах. Нет, женушка, твои родители погрешили, когда давали тебе имя, они должны были назвать тебя не Дильшад, а Манат  ханумом.
– Фикрет, ты лучше не испытывай мое терпение. – ответила Дильшад. - Разве подобает таким достопочтенным людям, как мы, расхаживать по городу без гроша в кармане? Я что, для тебя какая-то оборванка, что ли? Я же полноправная хозяйка этого дома и всё вокруг меня должно складываться в соответствие моего положению! Ты что, хочешь, чтобы знакомые и соседи, показывая на меня пальцем, пустили сплетню про то, что Фикрет Пашаевич содержит свою ханум, как прислугу?
– Ох, бедная моя голова. – схватил Фикрет руками разболевшуюся голову, - Ну какой же я и вправду невезучий человек. Женщина, да пойми же и ты меня, я не владелец банка, чтобы всё время чеканить для тебя деньги! А ты хотя бы в курсе, что карманные деньги этого хоромы стоят дороже, чем средства для жизни? – спросил он, но, увидев как беспечно смотрит на него жена, закричал, бросая пачку денег в ее сторону: - На, подавись ты этими деньгами, только оставь меня в покое! – После чего захватил пиджак и собирался выбежать из дома, как вдруг Дильшад с интересом спросила:
– Если не секрет, то куда же это ты собираешься в эту тёмную ночь? Ты же только сейчас вернулся домой.
– В преисподнюю, куда же еще? – ответил он, повысив голос.
– Ну что ж, скатертью тебе дорого. Наверное, и там для тебе найдется койка, где ты и переночуешь. – под носом пробормотала Дильшад, считая деньги.
– Трогай! – сказал через несколько минут Фикрет, сев в машину.
– Хозяин, а сейчас куда путь держим? – спросил Ширзад с особым акцентом, как хозяин, прислоняясь головой на мягкий диван автомобиля, загадочно произнес:
– Известно, куда.
Ширзад всю дорогу так и пытался заговорить с Фикретом. Но, увидев его угрюмый вид, не решился вымолвить ни словечка. Вскоре они подъехали во двор пятиэтажного дома. Фикрет подошёл к подъезду, после чего, обращаясь к шофёру, сказал;
– Ты лучше меня не жди. Вернись-ка лучше домой. А вдруг ребятам что – то понадобиться. А завтра в семь приедешь за мной и отвезешь меня на работу.
– Как прикажешь, хозяин, будет сделано, -ответил Ширзад, не осмелившись затягивать беседу. Фикрет не успел зазвонить в дверь, как она распахнулась перед его носом. Перед ним в белом халате с мокрыми волосами стояла Жанна. Она взяла его за руку и притащила в квартиру, захлопнув дверь.
– Привет, мой милый. А зачем так поздно? – сказала она обидчивом тоном. –Я же так соскучилась. – И она поцеловала Фикрета в щеку. После чего, мужчина, схватив Жанну за талию и прижав ее к себе, жадно поцеловал её в губы. Затем он отпустил её и снял обувь. Он прошел в комнату и присел в кресле. Жанна почувствовала, что он не в том настроении. Она привыкла всегда выслушивать своего любовника с терпением, давая ему возможность высказаться. И на этот раз она подошла к нему, присела рядом и ласково дотронулась руками до его густых волос. - Что, пупсик? Зачем не в настроении? – спросила она, как Фикрет, развязывая галстук, вымолвил:
– Давай, мамочка, налей мне чаю, потом уж поговорим.
Когда Жанна прошла в кухню, он растянулся в кресле, стараясь вырваться из рук усталости. Через секунду на пороге комнаты появилась Жанна. Она поставила на стол чашку чая, шоколадные конфеты, сладости, которые она испекла для своего любимого. Даже во время чаепития, недовольство Фикрета не сошел с его лица.
– Бедняга, совсем замучился. – произнесла Жанна, массируя его плечи, шею и спину. Фикрет почувствовал, что его тело постепенно освобождалось от тупой боли.
– Ещё, милая, ещё, – прошептал он, прося Жанну продолжить. Она помогла ему прилечь навзничь, а затем, начала массировать его от кончиков пальцев до плеч.
– Пупсик, давай, раздевайся. Одежда мешает. – сказала она. Фикрет встал на ноги, умирая от утомленности, разделся и прилёг на прежнее место. Во время массажа Жанна явно ощутила,  что его клонит ко сну. Она осторожно нагнулась к нему и кончиком языка облизала его уши и шею. Фикрет почувствовал блаженство от прикосновения рук Жанны. Но после подобной выходки его словно ударило током. Он повернулся, схватил Жанну, повалил её на мягкий диван, и начал грубым образом кусать её шею, не оставив без внимания её пухлых губ. Она застонала от удовольствия: - Пупсик, перестань, больно ведь.
Фикрет остановился на пару секунд;
– Прости, милая, прости, это всё из – за напряжения. – сказал он, на этот раз, подойдя к ней с нежностью. Через минуту они слились не только дыханием, но и телом. Их вопли ясно слышались в соседней квартире, жильцом которой являлся пенсионер пожилого возраста. И лишь спустя некоторое время в комнате воцарилась тишина. Всё осталось позади. Они лежали рядом, выкуривая сигарету. Фикрет рассказывал Жанне о своих домашних неурядицах во всех подробностях. Если бы не она, если бы не её участливость, то наверняка бы, Фикрет лишился бы разума от того неблагодарного отношения, которое он испытывал в ответ от своего сына и жены. Жанна имела небольшой банковский счёт, куда Фикрет перечислял время от времени небольшую сумму денег после покрытия расходов своей семьи. Она никогда не жаловалось на столь скромное проживание. Ей полностью хватало и того, что она занимала хоть чуточку места в судьбе своего любимого. Советуя Фикрету по поводу его проблем, она умела выбирать слова, не позволив себе выговорить чего-то лишнего, боясь потерять его навсегда. - Я одного не пойму, что же им нужно? – спрашивал Фикрет с жаром, - Они явно хотят разорить меня. Этот оболтус переходит всякие границы. А Дильшад, словно Анна на шее. Знаешь, Жанночка, я так устал, так измучился. Хоть бы уехать из города навсегда. Забыть обо всём, обо всех проблемах, о своих обязанностях и обо всех обязательствах. Жить себе певуче. Никого не знать. Уехать на далёкий островок, где нет ни одной живой души. Загорать под солнцем. Купаться на пляже. Любить и быть любимым тобой. – сказал он шёпотом, нахмурив брови. Фикрет сам не верил тому, что он сможет когда-то найти вместе с Жанной тот глоток счастья, о чём мечтал всю жизнь. А она, поглаживая Фикрета по волосам, произнесла;
– Пупсик, не надо себя мучить. Всё равно у тебя в хате ничего не изменится. Пацан потратит бабки налево и направо. Жена будет ворчать день и ночь. А ты, в принципе, только нервы истратишь, обращая на них внимание. Лучше забудь обо всём и думай о нас. Обо мне. Вот закроешь глаза, и сразу появлюсь я перед тобой в вечернем платье. Закроешь ещё. Появлюсь в твоих грёзах совсем нагая, покрытая цветами. – заговорила она, решив сыграть чувствами этого мужчины.
– Ах ты, проказница. – ответил Фикрет, прикусив гладкий живот своей любовницы и хохоча от удовольствия. Он заигрывал с нею, после чего лёг в постель усталым. Он достал бутылку шампанского, налил его в хрустальный бокал, глотнул, закрывая глаза, после чего взглянул на Жанну пристально, прочитав для неё стишок хриплым голосом, трепеща от вожделения. 
Огонь в камине весело горит,
На теле твоем бликами играя,
А ты стоишь передо мной нагая,
Притягивая взгляд мой как магнит.

Хочу продлить минуты наслажденья,
Любуясь обнаженной красотой,
Я словно раб покорный пред тобою,
Я весь уже горю от вожделенья.

Но вот прошел фантазии накал,
Расплылось все, растаял сладкий сон,
А я надеялся, что был реален он,
Опять мечты, опять я просто спал.
 Она слушала его молча, не издавая ни единого звука. Но, к большому сожалению, завершился и этот день, а точнее ночь, полная романтики и сказочных переживаний. Жанна, наблюдая за Фикретом, храпящим на диване, думала о той любви, которая по праву не принадлежала ей, которой она пользовалась украдкой, радовалась краденному счастью. Она прошептала для него строки тихим голосом, словно пела колыбельную для своего возлюбленного.
Из миллионов разных глаз
Не нахожу, не вижу Вас.
И Вы глазами без огня
В толпе не видите меня.
А осень снова за стеной
И мы проходим стороной.
Так мало время, много дела,
Я Вас опять не разглядела.
- вымолвила Жанна, опустив голову на подушку. Капли горячих слёз, раздирающих её душу, падали из ее серых глаз на пухлую подушку….

Глава 7.
  Каждый раз, когда Тярлан звонил Айбениз с предложениями о встрече, девушка принимало только некоторые из них, посещая вместе с ним развлекательные центры, кинотеатры, театральные спектакли, дорогие рестораны. Корыстные цели Тярлана касающиеся Айбениз никак не осуществлялись, так как она избегала всего этого, или же не создавалось благоприятного условия для близких отношений. Но терпение Тярлана было на исходе. Он часами мог молчать, пристально разглядывая её. За то время, что он не промолвил ни слова, оглядывая ту, которую желал добиться, всё время, думал; «Долго ли ты собираешься мучить меня, играя моим терпением? Неужели ты думаешь о чистой платонической любви, которую я презираю, как и твою благовоспитанность?». Безусловно, Айбениз даже не догадывалась о его мыслях и намерениях. Она каждый раз, вспоминая слова М.Горького: «Береги честь смолоду», шептала; «Он относиться ко всему с безразличием и это нормально. Ведь он же мужчина. В этом деле всё зависит только от меня одной». Но Тярлану начал надоедать глупое сопротивление Айбениз. В очередной раз, когда он довёз ее до дома, решил по дороге зайти на минуту к Назрин. Он позвонил к ней и недовольно заявил;
– Будь дома! У меня к тебе одно экстренное дело.
Через несколько минут, он уже стоял около её подъезда. Назрин, увидев Тярлана, собиралась поцеловать его, как он повернул лицо, отталкивая её в сторону.
– Сто тысяче чертей! Подумаешь, ведет себя так, как будто внучка самого шах Аббаса. Тоже мне, на что она так рассчитывает? Плебейка! Я что, должен холить её? Ну, ничего, я поставлю её на место! – начал с угрозами жаловаться Тярлан.
– Ну, чего ты гонишься за этой мямлей? Разве вокруг тебя мало классных тёлок? - высказалась в свою очередь Назрин, падая духом, после чего загадочно оглядывая Тярлана, произнесла: - Стоит лишь подмигнуть глазом, как они мигом бросятся в твои объятия.
– А может, покажешь мне эту джану? – не мешкая ответил малый, отзываясь на это заманчивое предложение. Но Назрин, приставая к нему, внезапно заявила:
– А разве я не джана?
– Отстань! Надоело, – произнёс Тярлан, отвергая свою содержанку.
– Послушай-ка, чувак, что-то ты, в последнее время, совсем сбился с толку. – вымолвила Назрин с серьёзным тоном. - Тебе нужна Айбениз? Ну что ж, великолепно. Тогда иди ты к ней, зачем же ты ко мне пожаловал? Горел желанием с нею познакомиться, и благодаря меня, тебе это удалось. Ну что еще я для тебя должна сделать? А может, мне держать перед вашей головой свечку, чтобы вы успели при свете её хорошенько присмотреться друг - другу? Вот этого вы не дождетесь! – сердито выговорила Назрин, как Тярлан снова взялся за угрозы.
– Эй, осторожно на поворотах, а то нарвешься на такие неприятности, что весь мир тебе пестреньким покажется. – сказал он, в ярости выпучивая глаза, а затем, взяв себя в руки, немного мягче добавил: - Назрин, ты же сама знаешь, что со мной шутки плохи. И потом, тебе же нужен товар, не так ли? Так что, знай. Если ты сегодня мне откажешь, то и я от тебя отвернусь. Весьма и весьма любопытно, кто же тогда будет себя содержать? Я бы на твоем месте, не надеялся бы на свою гулящую мать. Она же грошами, которая зарабатывает на трассе, не сможет как надо тебя обеспечить.
«Да иди ты к чёрту», собиралась послать на все четыре стороны Назрин Тярлана, но все же предпочла не ослушаться своего старого приятеля, чтобы не лишиться его милости.
– Ну и чем же я могу тебе помочь? – спросила она с неохотой.
– Вот это совсем другое дело. Ты же у нас бездна премудрости. Ну, покопайся-ка в мозгах, а может, что-нибудь и промелькнуть в твоей ценной головке. – предложил Тярлан, после чего Назрин, немного призадумавшись, призналась:
– Чувак, даже в уме не складывается, какой же ты и впрямь простофиля. Ну что стоит тебе её заманить? Для начало показывай себя перед ней щедрым, потрать на неё немного бабок, и она сразу же скажет тебе «да». – посоветовала ему Назрин, но Тярлан раздраженно ее перебил:
– Ради бога, хватит! Неужели, ты думаешь, что я до этого не додумался? В том то и дело, что она не позволяет мне тратиться.
– Ха, значит, набивает себе цену? Дай-ка подумать. Аха, нашла, – вдруг воскликнула она, - А может, организовать какую-нибудь вечеринку?
– Браво! – обрадовался Тярлан. - Вот видишь, когда хочешь, то умеешь пошевелить мозгами. Ну что ж, я за. Но эту вечеринку должна организовать ты, ну, чтобы она не подозревала неладного. А соберемся мы в твоем доме, в восемь вечера. Известишь ее тоже ты.
– Но вдруг она выяснить, что день рождение у меня через три месяца? – собиралась возразить Назрин, как он живо запротестовал.
– Эээ, не разводи бобов. Она же не такая сметливая, чтобы додуматься до этого. Ты лучше не вбивай голову такими пустяками, ведь она же, как-никак, но доверяет тебе. Значит так, пригласишь её в свой дом. И дружков своих позови. Ну, ты же понимаешь, всё должно выглядеть естественно. Скажи им, чтобы не жадничали и купили для тебя подарочек. Не беспокойся, всё это за мой счёт. А для нас подготовишь маленький уголок в другой комнате. – посоветовал ей Тярлан.
– А потом что? Она же ….ну, ты же понимаешь, о чем я? Но она же, в конце – концов, не беспризорная и за это, чувак, нас могут казнить, а мне совсем не по кайфу сидеть. – на минуту испугалась Назрин.
– Да она же не настолько глупа, чтобы трубить об этом всему городу, ну, во имя избежание позора. Да и найду я, чем укоротить ей язык. Так что, не беспокойся, всё будет о' кей. Иди и выполняй задание. – ответил Тярлан, вытащив из кармана пачку белого порошка. Назрин долго не мучилась над его предложением. Получив свою дозу, она сразу же позвонила своей подруге.
– Айка, привет. – сказала она, как только она подняла трубку, - Ну как самочувствие?
– Да так себе, ни шатко – ни валко. И тебя что-то давненько не слышно. Проблемы? – спросила Айбениз, припоминая ей о её посещение.
– Нет, всё окей. Ну, я хотя бы иногда звоню, а ты совсем позабыла меня. – пожаловалась Назрин.
– Не обижайся, ради бога. Мама немножко захворала и я так с нею возилась, что не находила времени с кем-то поболтать. – ответила Айбениз. «Ах ты, стерва! На свидание с Тярланом у тебя хватает времени, а чтобы звонить мне ленишься? Ну ничего», - прошептала Назрин, после чего спросила:
– Ну, а сейчас чем занимаешься?
– Как всегда, уроками.
– Скажи, ну, что ты нашла в этих книгах, а? В конце – концов, у тебя благодаря этим книжкам либо испортится зрение, либо же тронется башка!- с уверенностью заявила Назрин, как Айбениз удивленно произнесла:
– А если я не подготовлюсь, то тогда кто вместо меня будет сдавать экзамены?
– Эх, на это всегда можно найти время.– беспечно заявила подруга, - ведь в этом бренном мире, помимо уроков, есть и другие развлечения. Давай лучше встретимся и организуем вечеринку.
– Что за вечеринка? – спросила Айбениз.
– Самая обыкновенная, встретимся, посидим и потрясно проведем время. – предложила Назрин.
– Просто так, безо всякой причины? – изумилась Айбениз.
– Ну зачем же, самое главное, чтобы было желание, а причина само собой найдется…Если честно, то у меня завтра день рождения. Завтра, в восемь вечера, у нас и соберется молодежь. Хочу, чтобы и ты была рядом. Обещаю, будет очень весело. А оторвемся мы по полной программе. Кстати, Тярлан тоже собирается зайти. – сообщила Назрин. Но в ответ последовала длинная пауза. – Ну зачем замолкла? Придешь или как? – терпеливо спросила она.
– Назрин, я бы с удовольствием. Но мама... Если она будет против, то, вероятно, я не смогу прийти. Ты же не обидишься на меня? - как бы извиняясь, спросила Айбениз.
– Напасть какая-та! Неужели, все так и будет продолжаться, ну, ты же не собираешься до гробовой доски держаться за юбочку своей мамочки? Дорогая, тебе бы давно пора освободиться от этих оков. Мудрено ли быть такой невольной? Тебе что, трудно принять свободное решения? Я бы на твоем вместе, нашла бы какой – нибудь предлог.
– Нет, я не собираюсь её обманывать! –Айбениз сначала взбунтовала, но потом с трудом взяв себя в руки, добавила. - Извини, я, несомненно, постараюсь добиться её разрешения, но если вдруг не смогу её убедить, ну тогда не обижайся.
– Ты только не нервничай. Я же тебя не принуждаю.…Ну хотя бы ради Тярлана постарайся….Ну, пока. – сказала она, кладя трубку. Последние слова Назрин внушили Айбениз волнения. Она, безусловно, желала поучаствовать в этой вечеринке, но не ради неё, а ради Тярлана. Но она обещала себе больше не лгать матери. Посему вечером, после того, как она зашла в кухню, она сразу же подошла к матери, которая возилась с посудой и вымолвила тихим голосом;
– Мама, хочу тебя попросить.
– Слушаю, доченька. – ответила Рена, не поднимая голову.
– Мамочка… завтра день рождение Назрин. И я тоже приглашена. Если ты позволишь…- запинаясь, выговорила эти фразы Айбениз, как Рена, решительно заговорила, перебив дочь.
– Не может быть и речи!
– Мама, мамочка, но пойми же…,- сказала Айбениз, пытаясь объясниться. Но решение Рены было окончательным.
– Никаких возражений! – сердито заговорила она. – Ты не пойдешь к ней, не пойдешь!
После такой реакции матери, Айбенизу пришлось покинуть кухню, не проронив ни слова. Она понимала, что в подобном случае, любые возражения неуместны. И потому Айбенизу ничего не оставалось, кроме как пройти в свою комнату, вытирая слёзы….В тот день, когда справляли «день рождение» Назрин, в доме собрались множество молодежи. Это были те, которые тусовались на подобных вечеринках без всякой причины, лишь бы было чему веселиться, выпить, потанцевать, побаловаться наркотиками. Все безумно радовались, не зная чему, исключая, конечно, Тярлана, который и являлся непосредственным организатором этой тусовки. Он понимал, что Айбениз не собирается порадовать его своим приходом и потому, зажигая сигарету, присел в кресло и задумался. Назрин ни на секунду не оставляла его без внимания и когда та подошла к нему, Тярлан запел как соловей.
– Нет, я так долго не протяну. Я и так на пределе! Назло всему, ёще и её предки на лобном месте ставят палку на мои колеса. Но я этого так не оставлю! – сказал он.
– Эй, ты лучше остынь, а то не успеешь опомниться, как сгоришь дотла от злобы. – с иронией обратилась к нему Назрин, после чего спросила: - Чего задумал?
– Не знаю, но в данный момент, мне не помешало бы затянуться. Иди, и принеси мне дурь. – произнёс Тярлан, посылая Назрин за кокаином. Она, не мешкая, выполнила его просьбу. Он затянулся. Потерял равновесие. Зрачки его расширились. Та комната, в которой он находился, молодежь, которая танцевала вокруг него, вопя во весь голос, показались ему в зеленых тонах. Он взглянул на Назрин, которая тянулась к нему за лаской. Целуясь с нею, Тярлан представил её в облике Айбениз. - Айбениз, ты станешь моей, только моей! – трепетно прошептал он. А Назрин, опасаясь вспугнуть Тярлана, оставила без внимания его слова и решила не сопротивляться…После встречи с Назрином, Тярлан вернулся домой в совсем плохом состоянии. Он был в истрёпанном виде, его ноги путались. Ганира, которая столкнулась с ним на пороге, не смогла удержаться и засмеялась, произнеся следующее;
– Оооо, да посмотрите, кто к нам пожаловал. Сам царь царей собственной персоной.
Тярлан не стал долго с ней церемонится. Не взирая на то, что он раскачивался на ногах, брат успел ударить сестру, которая упала от сильного удара на пол. Фикрет побежал в гостиную, где завязалась драка. Он, помогая дочери встать, тотчас же набросился кулаками на сына;
– Да как ты посмел поднять руку на сестру?! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?! Дармоед несчастный! – закричал Фикрет, сильно ударив его в лицо.
– Скажи ей, пусть не треплет языком! – Ответил Тярлан, очнувшись от сильного удара.
– Бессовестный, по-твоему, поднимать руку на слабую девчонку, поступок достойный мужчины?! – заорал Фикрет, цепляясь к сыну за рубашку.
– Эй, полегче! А то я и тебе покажу! – сказал Тярлан, скребя зубами.
– Что, что ты мне покажешь?! А может, думаешь, что запугаешь меня со своими угрозами?! – заговорил Фикрет, после чего снова ударил сына. Тярлан схватил его руку и наверняка собирался ответить отцу, как вдруг Саида, зашедшая в гостиную с подносом в руках, бросилась к нему и, разняв их, нарекла парня;
– Сынок, ну зачем ты дерзишь отцу? Разве тебе хоть чуточку не стыдно? – сказала она, а когда заметила его красные глаза, то с осторожностью прошептала: - Сынок, ну успокойся же ты, успокойся, я тебя как мать прошу, возьми себя в руки.
– Ну, ничего, я не останусь в долгу!  – ответил Тярлан в гневе.
– Долой с глаз моих! Щенок! – закричал Фикрет, плюнув за ним вслед. Парень поднялся в свою комнату, опираясь на Саиду. На лестнице он внезапно вспомнил о матери и спросил;
– Сайка, а где мамуля?
– У соседки. – тихо ответила Саида, а затем, качая головой, добавила;- Сынок, ну зачем ты всё время что – то вытворяешь? Не можешь хотя бы один день вести себе прилично? Лучше пойдем со мной, надо обработать рану, а то микроб попадёт.
– Эээ, к чёрту всё. – взмахнул рукой Тярлан, вскакивая на кровать. А Саиде пришлось пройти в кухню, качая головой и бормотав под носом. Ганира, которая сумела встать только с помощью отца, присела на диван и взялась утирать слёзы. У Фикрета, как отца болела душа за своих детей. Но среди них он больше всего обожал Ганиру за её излишнюю честность. И он на этот раз не смог оставаться безразличным к семейным казусам.
– Ганира, я же тебе тысячу раз просил,  чтобы ты его не дразнила. – сказал Фикрет, обнимая её за плечи.
– Пап, а разве ты не видишь, какой он заносчивый? В последнее время, вообще, перешел всякие границы. Весь день только и делает, что шалопайничает. А мама потакает ему в этом. Вот увидишь, она уймется только тогда, когда окончательно выбьет его из колеи. – пожаловалась Ганира.
– Доченька, ему никак уже не повлиять. Да и слишком поздно что-то изменить. Горбатого только могила исправить. А с Дильшад и с Тярланом даже сам чёрт не в силе разобраться. Видишь, в последнее время, даже у меня не осталось никакого выхода, как бежать из этого дома, куда глаза глядят. Ну, хотя бы вне дома я чувствую себя комфортно. Знаю, это тоже не выход. Но что мне делать?  - с жалостью ответил Фикрет.
– Нет, папа, ты глубоко ошибаешься. Может, ты и смирился со своей судьбой, но я, я в отличие от тебя, не собираюсь сдаваться! Извини, но я скажу, что о тебе думаю. Ты, заботясь о своем удобстве, подталкиваешь своего сына на неверную дорогу, откуда нет пути назад. Ты, даже не думая о последствиях, даешь ему столько денег, сколько он не просит. А он тратит эти деньги на бродячую жизнь.  И это, по-твоему, нормально? – спросила Ганира, всхлипывая.
– А что прикажешь делать, не давать ему денег? Откажу ему в деньгах, он станет воровать. Ну тогда, как я объясню все это окружающим?– мрачно ответил Фикрет.
– Нет, ты лучше ничего не делай, продолжай в том же духе, закрывай глаза на поступки своего сыночка, лишь бы он остался довольным тобой! Лишь бы ничего не мешала твоему наружному спокойствию! Лишь бы никто не шушукался за твоей спиной, какой у тебя никчемный сын! Возможно, никто и не посмеет сказать это тебя в лицо, но это  не означает, что никто этого не замечает. И ты не обольщайся на этот счёт, пока в твоей семье царит анархия, у тебя никогда не будет желанного комфорта. А на мнение других членов этой семьи, ты можешь просто наплевать! – нагрубила Ганира отца, не владев собою.
– Ганира, не забывайся! – заговорил Фикрет, повышая голос.
– Не тревожься, отец, я знаю свою меру. Ну, вот моего дорогого братца с такими выходками, рано или поздно, но уж точно посадят в каземат, даже и не сомневайся. А насчёт меня не беспокойся, я всё равно не собираюсь долго здесь задерживаться. А вы, господин судья, видя смысл своей жизни в трате своего капитала, заработанного с таким трудом, в забавы своего блудного сыночка, сами не ведая, чего творите, приговариваете и себя, и его к смертному приговору. Но в жизни существует и одна истина. Если приговор дан, то он когда – нибудь приведется в исполнение. А правящую в этом доме Дильшад ханум ожидает либо гроб, либо дурдом! Папа, но разве нельзя была вовремя предотвращать всё это? Ну, зачем ты стал таким хладнокровным? Ты же хозяин этого дома и лишь ты вправе создать в этом доме дисциплину. Только ты и никто другой! – сказала Ганира, обнимая голову отца.
– Но у меня нет права голоса. –поворачивая голову, сказал Фикрет.
– Многоуважаемый господин судья, в суде вы говорите о какой-то статье закона, но в своем доме вы даже ни один его пункт не можете привести в действие. Браво! – ответила ему Ганира, шагая к кухне.
– Проходи, доченька, садись. – сказала Саида, как только увидела Ганиру, - Ох, у меня даже нет слов. Не плачь, доченька, не плачь, мое золотко. Всё равно слезами горю не поможешь. Пусть Аллах сам даст Тярлану хоть чуточку ума.
– Тётушка Саида, я так изнеможенна. – на ответ на ласки тети Саиды вымолвила девушка. А Самира, наблюдавшая со стороны, только моргала глазами. Ведь она всегда придерживалась такого мнения, что не стоит вмешиваться в домашние конфликты этого дома. И потом, из – за того, что она считала себя посторонней, то она предпочитала не добиваться отрицательной реакции со стороны хозяев, тараторя языком. Ганира, не обратив внимание на Самиру, заговорила с болью; - У меня даже сил не осталось. Каждый божий день я то и делаю, что спорю с Тярланом и с матерью. Но никакого проку от этого нет. Но надо же иметь хоть капельку совести. Неужели, они не видят, в какую пропасть они катятся? Тётушка Саида, ну скажите, как мне закрывать на такое глаза? Мне больно от этого. Тётушка, посоветуй. Что ж мне делать?
– Доченька, милая, не терзай себя. Если бы слезами можно было что-то изменить, то я бы отдала всё, что имею, ну хотя бы для того, чтобы Тярлан набрался уму-разуму. Даже сам чёрт не в силе справиться с проблемами этого дома. А ты рассчитываешь на то, что тебе удастся что-то изменить. Напрасно, очень напрасно. Доченька, сердечная ты моя, постарайся отвлекаться от этих дурных мыслей. Всё равно, через месяц или два, ты зажжешь свечу другого очага. Слава Аллаху, что и Шахбаз образцовый парень. Он подарить тебе счастье. Справим мы для тебя торжественную свадьбу, и потанцует тётушка Саида от души на свадьбе своей дочурки Ганиры. – сказала она, стараясь поднять ей настроение.
– Как же мне повезло, что у меня есть ты, тётушка. А то я давным – давно рехнулась.  – ответила Ганира, упираясь головой в её плечо. Она от утомления закрыла глаза. А Саида, поцеловав её в щеку, произнесла;
– Доченька, здесь неудобно. Лучше я тебя провожу в твою комнату. Отдохнёшь немного и придешь в себя.
После того, как Саида помогла Ганире ложиться и вернулась в кухню, то застала в нем Ширзада, который достав из кармана что - то круглое, протянул его Самире.
– Самуш, бутончик ты мой, посмотри, что я тебе принёс. – произнёс он с гордостью. Саида, заметив в ладони Ширзада конфету «чупа – чупс», посмеялась до упаду.
– Ну что, Саида, чего ты смеешься? Ну, дай мне хоть чуточку поговорить с Самуш.– проворчал шофер, но Саида сразу отреагировав, стала уклоняться.
– Да бог с тобой. Разговаривай, я же, в конце – концов, не держу за твой язык, ну, что ты так жалуешься? – спросила Саида, утирая слёзы.
– Не держишь, но вот убиваешь во мне всякое желание.  – произнёс Ширзад и пулей выбежал из кухни.
– Послушай-ка, Самира, вот мой тебе совет. – напоследок заявила Саида, обращаясь к Самире. - Прежде чем что - то принимать от этого большого олуха, не лучше ли тебе уяснить, женат он или нет? А может, он уже давно обзавелся семьей?
– Да нет, не может этого быть, он же не похож на лгуна. Разве не видишь, какой он безобидный? – встала в защиту Ширзада Самира.
– Видела я в жизни много таких безобидных людей. В любом случае, не очень-то увлекайся с ним. Потом сама же раскаешься.  – на всякий случай предупредила Саида домработницу.
– Не раскаюсь я, не раскаюсь. Не такая я уж дурочка, чтобы привязываться к каждому первому встречному. Ну что делать, приглянулся он мне, вот и все дела.
– Ну, раз приглянулся,  то тогда Бог тебе в помощь. – сказав Саида, напутствовала Самире….
Через полчаса, Тярлан пришёл в себя, медленно поднимая веки. И тут он вспомнил про драку с отцом и начал себя осуждать за это. «Не надо было мне портить с ним отношения. Он откажется меня слушать» подумал он про себя. И вправду, в данный момент он больше всего нуждался в помощи и в поддержке отца на пути завоевания Айбениз. Он приступил к реализации своего корыстного плана, ради которого мучился несколько месяцев. Тярлан кротко пустился по лестницам, как вдруг увидел отца, отдыхающего на диване, прикуривая сигарету. Он решил поговорить с ним и попросить у него прощения, дабы добиться его расположения.
– Папуль, ну прости, пожалуйста, ведь я с тобой так жестко обошёлся. – сказал Тярлан, постояв в стороне и боясь к нему приближаться.
– Сядь! – злобно ответил Фикрет, указывая на диван.
– Папуля, ты что, обиделся на меня? – умоляющим голосом спросил Тярлан.
– А по-твоему, не стоит обижаться на того, который даже не гнушается повздорить с родным отцом?! – хмуро спросил Фикрет.
– Папуль, ты как всегда прав. Признаю, я остолоп. Покричал, оскорбил тебя и даже хотел тебя ударить. Но, папуля, я прошу тебя, не казни меня за это. Умоляю, прости меня, дурака. – неугомонно извинялся Тярлан перед отцом.
– Аааа, понимаю, почему так мелким бесом сыпешься. Боишься, что не дам тебе денег на карманные затраты? – спросил Фикрет с насмешкой.
– Папуль, ну скажи, разве ты и вправду считаешь меня таким подлым Газанфаром? Ну не ожидал я от тебя такого….Папуль, ты же знаешь, как я тебе люблю. Ты для меня, как говориться, человек наподобие бога. Если скажешь умри, то, не подумав, умру, честное слово, умру…
– Поближе к делу, - перебил его Фикрет, - а то у меня уже голова трещит от твоего подхалимства. Ну скажи, чего тебе надо?
– Жениться хочу. – ответил Тярлан решительно.
– Чтооо?.... Ах, значит, жениться хочешь? Твой выбор не будет лучше тебя, в этом я стопроцентно уверен. Да только полная дура может выйти за такого дурака, как ты. – иронизировал Фикрет. И не успел Тярлан раскрыть рта, как вдруг раздался голос её матери, возвращающейся из дома своей соседки Гамера.
– Послушай, Фикрет, ну зачем ты обзываешь дураком моего ребёнка? Разве мой сыночек так плох, чтобы девочки не хотели за него замуж? Тфу. тфу. Лишь бы не сглазить. Никакая девчонка, если даже она будет мисс красавицей, не стоит того, чтобы мой мальчик поухаживал за ней.
– Дааа, с этим не поспоришь. Хорош он, ох, как хорош. – Засмеялся Фикрет. - Во всем Азербайджане не отыщешь такого лодыря и бездельника, как твой сын. Да посмотри же на него, хоть ему и двадцать пять лет, но нет ума стоимостью хотя бы двадцать пять копеек!
– Фикрет, я что-то не пойму, ну, зачем ты так распетушился? – запела Дильшад. - Ну что тебе в нём не нравиться, что? За те двадцать лет, которое я тебя знаю, ты всё время то и делаешь, что трещишь с утра до ночи, как неудовлетворенная баба.
– Это я то неудовлетворенная баба, а тогда кто ты? – спросил Фикрет, хлопая ладонью, - И я пока, что не выжил из ума, чтобы брюзжать сам по себе. Ну, скажи, чему мне радоваться на этом бедламе, чему? Ну, давай, отвечай, вот видишь, не можешь найти слов. Хоть я и ворчун, но от меня хотя бы есть толк. Я всё время вкалываю ради вас, ради вашего будущего. А вы только и делаете, что расслабляетесь за счёт моих же с трудом заработанных денег. А сыночек у тебя настоящий повеса. Умеет только обчистить мои карманы. У него это так хорошо получается, что порой мне кажется, что его место не где- нибудь, а именно, в химической прачечной.
Саида не успела прилечь, как услышала голоса хозяев. Она спустилась в гостиную и столкнулась с Тярланом. 
– Ну зачем они так разбушевались? Признайся, ну какую кашу ты опять заварил, а?  - спросила она, обращаясь к блудному сыну.
– Эээ, я здесь при чем-е? Разве они сами не грызутся друг с другом? Будет лучше, если ты, вообще, не будешь вмешиваться в их дела. Пусть сами разбираются друг с другом. Тебе что? – ответил тот, поднимаясь в свою комнату. Фикрет с Дильшадом поспорили полчаса, но, не найдя общего языка, разминулись. Тярлан решил повторно вернуться к этой беседе; «Ну ничего, завтра поговорю», - сказал он, переодеваясь. Тярлан схватил ключи автомобиля и побежал вниз по лестнице. Ночная жизнь Баку являлась самым любимым моментом в его бесконечных развлечениях. Днём он не мог чувствовать себя свободным. А ночью, когда огни Баку освещали город разноцветным светом, он бросался в омут страстей и потех, транжиря деньги отца. В эту ночь он планировал посетить ночное казино – гнездо пошлостей и разврата. Ночью, когда Тярлан подошёл во дворе к своей машине, Саида взглянув из окна своей комнаты, покачала головой. «Наверняка, и этой ночью не вернётся домой. Заночует, где попало. Чем всё это закончиться? Чем?» сказала она, глубоко вздыхая.

Глава 8.
  Со временем Айбениз бредила любовью к Тярлану, живя воспоминаниями о нём. Она не могла противостоять той любви, которая, постепенно отстраняя её от родителей, заставляла её соврать и отвернуться от близких. Но Тярлан, несмотря на чистую и невинную любовь Айбениз, думал лишь о своём, о своих корыстных планах. Он постепенно понимал, что она принадлежит той семье, корни, которой глубоко пропитаны моральными ценностями. Но он продолжал каждый раз звонить ей, привязывая её к себе всё сильнее и сильнее. Вскоре Рене стало известно о том, что Айбениз длинными ночами болтает с кем -то по телефону. Но она надеялась, что это не что иное, как мимолетнее увлечение и не хотела верить тому, что Айбениз видится с этим парнем без ведома матери, хотя вера матери металась в омуте сомнений. Она смогла уже убедиться, что дочь не слушается Джавада и с того момента, она потеряла свой сон и покой. В конце – концов, мать, у которой чаша терпения переполнилась до невероятного предела, решила серьёзно поговорить с Вахидом и заставить его побеседовать с дочерью. Она зашла в комнату, где муж, сидя возле радиоприёмника, внимательно слушал последние новости относительно политической обстановке, сложившейся в стране. Вахид, заметив Рену, заговорил, трясясь от гнева;
– Рена, ты только послушай, видишь, опять в республике начались беспорядки. Люди даже в ночные часы отказываются идти домой, объявляют голодовку. Как будто умышленно покушаются на свою жизнь, а правительству море по колено.
– Эх, Вахид, это всё политика, – ответила Рена, - И разбираться в нёй должно правительство, а не мы. Ты лучше думай о своей дочери. Завтра, если споткнется и упадёт, то как нам объяснить всё это своим родственникам и знакомым?
– Говоришь весьма пламенно, что она опять натворила? – спросил Вахид, убавив звук  радиоприёмника.
– Хорошо, что хотя бы я время от времени извещаю тебя о ней. Вижу, что тебя, в последнее время, ничего не волнует, кроме политики.
– Рена, это не политика, а наше национальное горе. – воскликнул Вахид, осуждая её за материнской эгоизм, который на фоне своей беды не замечала главного.
– Ты лучше справляйся со своим горем, а уж потом, призадумаешься о горе народном.
– Полагаю, что и сегодня мне придется выслушать твою бесконечную жалобу. – покачал головой Вахид.
– Всё время твердил, что не надо вмешиваться в личную жизнь дочери. Ну и чем же это закончилось? Между прочим, она не только рассталась с Джавадом, но и ночами болтает по телефону с каким - то парнем, а их-то познакомила не кто иная, как это развратница Назрин. Что можно лучшего ожидать от таких людей? А он настолько запудрил её мозги, что она даже забросила учёбу. Только богу известно, может, и встречаются, только я не в курсе дела. Боюсь, как бы она, в конце – концов, совсем не потеряла голову из - за него. А ты тоже хорош, даже и не вспоминаешь про того, что и у тебя есть дочь. А может, тебе поговорить с ней и попытаться как - то подействовать на неё? Ну до каких пор ты собираешься оставаться в стороне от воспитания своей дочери? Она же должна перед кем - то робеть. Пойми, не слушается она меня, да и у меня тоже иссякли силы от этой борьбы. – заплакала Рена.
– Рена, прости ты меня, старика. – огорченно вымолвил Вахид, после чего начал себя порицать, - Ты права, я, в последнее время, как – то позабыл о семье. Видимо, это от того, что я слишком уж доверяю своей дочери. Ну, хорошо, поговорю я с ней и попытаюсь разузнать об этом парне. Но я не верю в то, что она связалась с каким – то скверным малым. –добавил он, выгораживая дочь. Рена присела на диван. Кожа её лица побледнела. Вахид в тот же миг побежал за лекарствами. - Сколько раз можно твердить, чтобы ходила к врачу? Раз боязно одной, то я готов тебя сопровождать. Но, увы, как только беседа заходить о докторах, то ты, тут же, начинаешь увиливать. Девочку называешь упрямой, а сама в сто раз упрямее её.– недовольно высказался Вахид, давая ей лекарство.
– Я то здоровая. Но из - за поступков твоей дочери у меня и болит сердце. – с трудом произнесла Рена, сжимая грудь рукой, после чего Вахид больше не осмеливаясь ей перечить, помог ей ложиться. А вечером, когда Айбениз вернулась домой, за открытой дверью уже стоял Вахид. Как только она зашла в квартиру и убедилась в том, что в доме стоит мертвая тишина, да и отец разговаривает с ней с шепотом, то она ни на шутку изволновалась. 
– Зачем шепчешь, а где мама, ей что, опять плохо?  - спросила она, сжимая руку отца.
– Не волнуйся. С нею всё хорошо. – ответил отец, успокаивая дочь, - Просто из-за усталости немножко стало не по себе. Я уже дал ей лекарство, она сейчас отдыхает. А ты, наверное, проголодалась. Сейчас, сию же минуту подогрею обед. – добавил он, ласковым тоном. Он был из тех отцов, которые отличались своей заботливостью. Он всегда относился с вниманием к своей семье, ибо чувствовал большую ответственность за эти хрупкие создания, каждую минуту нуждающиеся в добром слове и сильной опоре. И на этот раз он решил продемонстрировать свою заботу, но когда та отказалась есть, Вахид решил перейти к делу. - Ну, тогда я думаю пора нам с тобой поговорить. Айбениз, недавно у нас вышло неприятнейший разговор с твоей матерью. Мама жалуется на тебя. Говорит, что ты дружишь с какими - то сомнительными людьми. Правда ли это? – спросил он неожиданно.
– Пап, а разве ты её не знаешь, она же у нас такая беспокойная натура, что способна поднять шум и безо всякой причины. А что касается моих друзей, то я могу тебе уверить, что они не такие уж и плохие. Назрин давным-давно доказала мне свою дружбу. Правда, она совсем не похожа на меня. Но люди тем и привлекательны, что они друг от друга отличаются. Папочка, у неё большое сердце и намерении у неё весьма благие. Я не понимаю, почему мама так непримирима к ней? Но у нее же для этого нет никакого основания. Поверь, папа, я тебя не ввожу в заблуждение, эта чистая правда. – ответила Айбениз, уверяя отца.
– Знаешь, доченька, в этой жизни чистота хлопка измеряется её внешностью, а чистота души хорошим поведением. Ну ладно, а кто же этот парень? Откуда ты его знаешь? – внезапно для девушки, отец поинтересовался о Тярлане.
– Какой парень? – спросила Айбениз взволнованно.
– Ну, тот парень, который всю ночь напролёт разговаривает с тобой по телефону. – более строго спросил отец, но из – за того, что Айбениз не ожидала такого искреннего разговора, то ей стало как – то не по себе. Вахид, как правило, никогда не вмешивался в личную жизнь своей дочери. То есть, старался не унизить свой статус в глазах излишней откровенностью. Но на этот раз дела обстояли иначе.
– …Это Назрин…познакомила нас. – больше не устояв под суровым взглядом отца, заикаясь, ответила девушка.
– Айбениз, будь со мной откровенной. Ты его любишь? – в этот раз искренно и намного мягко расспросил Вахид свою дочь. «Стыд и срам. Ты посмотри, куда я докатилась? Как я могу признаться отцу в любви к парню? Ужас! А может, это и к лучшему», - подумала она про себе. Вахид почувствовал, что Айбениз испытывает неловкость и не хочет говорить на эту тему. - Не стоит стыдиться любви, доченька. Ну ответь, ты его любишь?  – пытался детально разузнать  о происходящим Вахид, как девушка, отбросив с себя смущение, призналась.
– Он мне нравится и думаю,..что и он ко мне не безразличен.
– А как его зовут? – спросил Вахид.
– …Тярлан. – ответила она.
– А чем занимается этот Тярлан? Неужели, и он так же, как большинство наших молодых, бездельничает?- произнёс Вахид, стараясь выведать об этом парне что - то положительное.
– Папа, мне не известно о том, чем он занимается, то есть, я как – то не поинтересовалась. Мне только известно, что его отец судья. И он очень деликатный человек. Скорее всего, у него тоже имеется какая-нибудь профессия. – ответила она неуверенно.
– Хммм…значит, ты не владеешь о нем точной информацией, да и вдобавок, он из богатого сословия... – призадумался Вахид, а затем, добавил:- Айбениз, доченька, ты лучше хорошенько подумай, прежде чем прийти к какому – нибудь решению. Не верю я в тот союз, где на одной чаше весов взвешивается самоотверженный труд взамен на мизерную зарплату и заурядный образ жизни, полный всяких лишений, а на другой чаше, роскошь, пышность, приобретённые с помощью подкупа и коррупции. Помни, дочка, сладок сон трудящегося; мало ли, много ли он съест; а сытый голодного не разумеет. Трудно поверить в то, что нам когда-нибудь суждено приспособиться друг к другу. – объяснил Вахид.
– Папочка, ты ошибаешься. – возразила Айбениз. - Он никогда не хвастался передо мной своим богатством. По - мне, он очень простой, искренний и радушный парень. Правда, я не могу сказать того же о его семье. Но не думаю, что в семье, где воспитан такой благодушный парень, пристрастное отношение к сословиям, может превратиться в проблему.
– Айбениз, мама страшно переживает из-за тебя. Постарайся быть ответственной в своих поступках. Не стоит из - за кого - то терять голову. – всё – таки посчитал долгом предупредить ее Вахид, - Я и тебя понимаю, у тебя сейчас такой возраст, что ты нуждаешься в любви и тебе хочется быть любимой. Но не забудь и того, что в жизни нужно уметь смеяться так, чтобы завтра этот смех не превратился в горькую слезу. Я думаю, ты понимаешь, о чем я? – намекнул он, выйдя из комнаты. Айбениз несколько секунд не могла шевельнуться с места. Слова отца схватили её за живое; «В жизни нужно уметь смеяться так, чтобы завтра этот смех не превратился в горькую слезу». Она всегда прислушивалась к советам своих родителей в отличие от сегодняшнего времени. И теперь отец выговорил эти слова неспроста. Айбениз овладев собой, сразу же прошла в комнату матери. Рена спала глубоким сном. Айбениз подошла к матери, не зажигая свет в комнате. Она подняла одеяло, в которое укуталась мать и прилегла рядом с нею. Мать лежала боком. Айбениз прислонилась к верхнему каркасу кровати, ласково дотрагиваясь до чёрных волос матери, поседевших то тут, то там. Она прикоснулась к её волосам губами, целуя их нежно. Рена спала под сильным воздействием лекарства. Лекарство снимала боль в области левой руки, левой лопатки, грудной клетки, успокаивая нервную систему. Сон казался глубоким, словно Рена никогда не отоспится. Но мать даже во сне почувствовала присутствие дочери и резко повернулась в её сторону. Она привстала, увидев дочь. Айбениз испугалась от резкого движения матери и потому:
– Мамочка, осторожно. – воскликнула она.
– Не тревожься, мне лучше. – ответила Рена, нахмурив брови.
– Ну зачем ты опять такая раздражительная, а? И папа не может найти себе места. Из - за пустяков нервничаешь, а потом жалуешься на сердечные боли. – пожаловалась Айбениз.
– А ты как полагаешь, у меня нет повода нервничать? Где ты была? Зачем так поздно возвращаешься? – спросила мать, покраснев от злости.
– Где же еще я должна быть, конечно же, в школе. – чистосердечно призналась Айбениз, но Рена, нахмурив брови, заговорила сквозь зубы:
– Айбениз, не ври!
– Мамочка, я могу поклясться, что задержалась в школе. – чуть не заплакала Айбениз от обиды, и мать, почуяв, что излишне перегнула палку, произнесла:
– …В этом нет никакой надобности. Люди, которые готовы клясться, как правило, лгуны. Лучше присядь и выслушай меня. Я же тебя сто раз просила о том, чтобы ты порвала все отношения с Назрин, а ты что делаешь? Всю ночь болтаешь по телефону с её дружками. Скажи мне правду, ты встречаешься с ним? – спросила Рена, не скрывая своего волнения.
– Нет, мы не встречаемся. – искренне ответила Айбениз, сразу пристально взглянув в её глаза.
– И ни разу за это время не встречалась? – повторно спросила Рена.
– Мама, ты не права в своих сомнениях. Он хороший парень. Мама, мамочка, умоляю, не заставляй меня отказываться от своей любви. Я люблю его, мама, понимаешь, люблю больше своей жизни. – заговорила Айбениз, защищая свою любовь от нападок матери. Чтобы возвысить его на глазах Рены, она даже рассказала ей о том неприятном инциденте, который произошёл с нею на пляже. Она рассказала о мужестве Тярлана, о его бескорыстной помощи. Рена не ожидала такого признания от дочери. Она резко встала с кровати, зашагала к двери, напоминая безумную женщину, и на минутку постояла, а потом прошла в кухню. Айбениз побежала за ней. Рена безмолвно стояла возле окна. - Мама… – произнесла Айбениз, подойдя к ней на цыпочках. Но мать заговорила резко, не поворачиваясь.
– Уже поздно, иди спать! – сурово вымолвила она. Айбениз хотя и слегка прикоснулась рукой к её левому плечу, но в ответ раздался сердитый голос матери. - Иди спать! – повторила она, заставив её выйти из кухни. Айбениз не противясь матери, прошла в свою комнату, прилегла, и даже не почувствовала, когда выключился свет в кухне. А утром, когда она встала  с постели, Рены уже не было дома. Она вышла из дому пораньше, даже не попрощавшись с дочерью…
После того, как Айбениз утром позавтракала в одиночку, всю дорогу в институт она думала о суровом выражении лица своей матери и о холодных словах, которые она накануне произнесла в адрес своей дочери. Она также в последнее время чувствовала некоторое равнодушие со стороны Тярлана, причину которого не могла объяснить. Этими мыслями она доехала до института. Она поднялась по лестницам, не замечая Джавада, сопровождающего её взглядом со стороны. Но Джавад никак не мог успокоиться от пренебрежительного отношения Айбениз.
– Медина, ты зайди в комнату. А я сейчас подойду. – сказал он своей сокурснице, которая стояла рядом, и, направляясь в аудиторию, где училась Айбениз. Заметив ее в коридоре, он подошёл к ней сзади и заговорил холодным голосом. - Вижу, что даже поздороваться со мной тебе не по душе. Ну, за что ты со мной так?
Айбениз повернулась в его сторону, заглянула в те глаза, которые горели от той радости, которую испытывали при встрече с нею. Теперь в этих глазах не было ни света, ни теплоты. «Что это с ним?» на минуту подумала про себя Айбениз и резко простилась, даже не здороваясь.
– Прощай.
..Назрин сидела за партой, где прихорашивалась до начало уроков. Айбениз осторожно подошла к ней. Она, увидев её, приостановила руку, в которой держала помаду и отодвинулась в сторону, уступая ей своё место. Айбениз присела рядом с подругой и вознамерилась с ней поздороваться, поцеловав в щеку, как вдруг Назрин откинула голову в сторону, обидчиво взглянув на неё.
– Ну, я же объяснила тебе заранее всю ситуацию,– вымолвила она, поняв причину её обиды.
– Если бы ты, хотя бы чуточку меня любила, ты бы не пропустила такой праздник.- высказалась подруга, надувая губы.
– Назрин, ну я же ничего тебе не обещала. – сказала Айбениз в своё оправдание.- Пойми, я же не могла прийти без разрешения. Если я и обидела тебе, то я готова просить у тебя прошения.
– Но я имею полное право обижаться на тебя. – пожав плечами, ответила Назрин.
– Знаю. – согласилась Айбениз.
– Ну, ладно, не смотри на меня букой. Забудь. – сказала Назрин, ущипнув свою подругу. На этот раз, Айбениз без настроения опустила голову. - Ну, я же сказала, забудь. Что у тебя за характер, все осложнять? – пожаловалась Назрин.
– Назрин, а давай-ка после урока посидим с тобой на одной из скамеек и поболтаем.  – сказала Айбениз, разжигая в ней любопытство. Когда они спустились во двор и присели рядом:
– Валяй.– сказала Назрин, внимательно взглянув на неё.
– Назрин, вы же с Тярланом давние знакомые, не так ли? – спросила Айбениз.
– Да, а что? – удивилась Назрин.
– Понимаешь, в чём дело…, мне бы хотелось узнать твое мнение. После случая на пляже, мы с ним раз или два встречались, каждую ночь разговаривали по телефону. Зачем хлопаешь глазами? Разве ты не была в курсе? Вы же с Тярланом давние друзья?
– Не друзья, а добрые знакомые. А знакомые не обязаны отчитываться друг перед другом о своей личной жизни. – усмехнулась Назрин.
– Ну, короче, он до сих пор не относился ко мне невежливо. Но, а в последнее время, чувствую, что он ко мне немножко похолодел.
– Здрасти! – не сдерживаясь, воскликнула Назрин.- А ты чего ожидала? Бедный Тярлан, если бы ты знала, как он тебя ждал. А что, по – твоему, должен чувствовать парень, который горит желанием увидеть свою любимую, но, придя в свидание и убедившись, что она не пришла, опечаленно возвращается домой? Он так на тебя обижен, но просто всеми силами пытается  этого скрыть.
– Мне так жаль, ну ничего, я изъяснюсь с ним, и он меня поймет… Откровенно говоря, несмотря на то, что я не равнодушна к нему, всё равно в чём - то я ему не доверяю. Ну, ты же как – никак, но знакома с ним долгое время. Как, по - твоему, Тярлан способен опозорить меня перед моими родителями? – внезапно обратилась с вопросом Айбениз к Назрин, чем и сбила ее с толку.
– Ну, зачем ты о нём такого плохого мнения? – спросила подруга, собираясь мыслями и пытаясь отыскать для нее нужные слова для переубеждения. - Ведь он такой душка, и в придачу, очень добрый и честный парень. Да и в семье он единственный сын. Правда, у него есть одна отсталая от жизни сестра. Но она, так или иначе, собирается замуж. А дом и всё богатство этого дома достанется лишь ему. Если бы я была на твоем месте, то я бы ни за что на свете не отпустила бы его из своих рук. Ты сама подумай, такой шанс улыбается человеку только раз. А чтобы удерживать его, надо быть чуточку сообразительнее.
– А меня не интересует его богатство!– резко отозвалась Айбениз.
– Ну и дура же ты! – не выдержав, воскликнула Назрин, после чего посоветовала: - Послушай-ка, дорогуша, в этой жизни всё решают деньги. И тебе бы пора вдолбить это в свою тупую башку.
– Прости, - заговорила Айбениз, - но я придерживаюсь другого мнения. Есть же в жизни и такие вещи, которые не продаются за деньги.
– Весьма любопытно, а может, просветишь и такую разиню, как я? Что же это такое? - с иронией спросила Назрин.
– Дружба, настоящая любовь и человеческое счастье! – ответила Айбениз с гордостью.
 «Но я же купила твою дружбу за деньги?», - насмешливо прошептала Назрин, после чего, вставая со скамейки, раздраженно заявила:
– Ну, что ж, у тебя занятные аргументы. А впрочем, Тярлан не из тех парней, который привык завладеть любовью за деньги. Так что, дерзай. Постарайся его заарканить, пока он не успел уплыть к другой. – посоветовала она подруге, покинув и оставив ее одну в раздумье. А Айбениз, не торопясь, зашагала к зданию и присоединилась к толпе студентов.

Глава 9.
Несмотря на пасмурный январский день, на площади Ленина  толпился народ, который объявляя голодовку в палатках, разбитых возле Дома совета, как бы выступал против политических игр центра, руководства страны. Уже третий день, как Джавад вместе с Вахидом голодал, закутываясь в одеяло. Вахид сильно кашлял от простуды, так как ослабел от бессонных ночей и от изнурительного голода, который был не под силу для его слабого организма. Он съеживался то стоя, то сидя, но никак не мог бороться со стужей. И в этот момент, Джавад подойдя к Вахиду, произнес.
– Дядя Вахид, ребята поблизости разожгли костёр. Давайте посидим там. Хоть немножко разогреемся, – сказал он, помогая ему встать. Вокруг костра шли разные разговоры. Говорили, резко подвергая общественной критике тот произвол, который царил в государстве. И на фоне всего этого кто - то вымолвил;
– Лучше разойтись по домам. Нет никакого смысла сидеть возле костра, ожидая, не зная чего.
– Ты это о чём? По-твоему, всё это напрасно? Голодовка, бессонница, во имя, которых мы тратим столько сил? Считаешь, что следует отступать, не добившись ничего существенного? – откликнулся другой. В этот момент кто - то закричал, посеяв панику среди измученной толпы.
– Послушайте, говорят, что в город ворвались танки, вооруженные солдаты. Их надо остановить! – задыхаясь, вымолвил тот, создавая переполох среди голодающих. Вахид удивлённо посмотрел на Джавада.
– Что за новости? Какие ещё танки?
Джавад схватил гонца плохих новостей за шиворот и вскрикнул;
– Эй, зачем сеешь тревогу? Кто тебя подослал? Что тебе надо?
Тот молодой парень, отпираясь, вопил во весь голос;
– Все, все говорят об этом! Они двигаются в направлении Сиязана. Задавили машины, застрелили мирных жителей, кто попадался им в пути!
Вахид закричал от ужаса:
– Застрелили, задавали?! Не может этого быть! Я не верю, не верю в это! Не думаю, что кто - то посмеет учинять в городе судный день. Да и солдаты ни за что не откроют огонь в мирных жителей. Чепуха! Это всё своего рода политика, чтобы люди разошлись по домам, отказываясь от своей затеи. – сказал он, демонстрируя свое недоверие. Вестник подошёл к Вахиду и заговорил хриплым голосом;
– Дядя, я не лгу, – сказал он, – это не диверсия. Танки зашли в город, они хотят захватить его! Вам понятно?
Джавад оттолкнул парня в сторону. В этот момент, откуда - то появились три члена народного фронта. Они начали раздавать арматуры голодающим, чтобы те защищались, как могли.
– Берите, берите. Это вам поможет. Лучше всего вооружаться, чем попало, чем жертвовать собой с пустыми руками. Послушайте. Танки движутся в направлении Сальянской казармы. Торопитесь, торопитесь! – закричали они, уводя с собой толпу. 
Вахид не хотел верить всему услышанному. Джавад же схватив Вахида за руку, решил отстранить его от центра событий.
– Послушайте, дядя Вахид, вам нельзя здесь оставаться. Уходите, уходите! – попросил он взволнованно. А Вахид, показывая возмущённую народную массу, сказал;
– Разве не видишь, что здесь твориться? Я  не смогу сидеть дома спокойно и прятаться, оберегая свою шкуру.
– Дядя Вахид, вы меня неверно поняли. Я не об этом. Вам просто надо идти домой. Переодеться, выпить горячего чаю, отдохнуть. А потом, вы вправе вернуться туда, куда хотите. Этого я не могу вам запретить. Подумайте, пожалуйста, о тетё Рене. Наверное, она беспокоится. А что касается новостей, то не надо верить всему, что сказано. Вот увидите, через полчаса здесь не останется никого. Все разойдутся по домам. Тем более, что погода пасмурная, темно, холодно. Глупо выжидать чего – то необычного, полагаясь на какие – то сплетни.
Но Вахид не желал слушаться.
– Ладно, дядя Вахид, я тоже с вами. Пойдёмте, мама тоже, наверное, волнуется, – сказал Джавад, присоединяясь к нему. У Вахида слепились глаза от высокой температуры. Он понял, что в подобном случае, упрямство только навредит его здоровью. Они обсуждали события всю дорогу. Вахид никак не верил сплетням о том, что Красная Армия способна расстрелять мирных жителей из - за того, что те выступили с требованием восстановления справедливости, за то, что они встали на защиту своих земель и требовали наказать тех, кто причастен к разжиганию Нагорно -  Карабахского конфликта.
– Джавад, всё это бредни. Они не расстреляют мирных жителей. Наверняка, они прибыли для того, чтобы урегулировать ситуацию и помешать всяким столкновениям.
– Да услышит вас Аллах, дядя. Но я больше всего боюсь кровопролития невинных жителей.
Слова Джавада насторожили его.
– А вдруг это не фарс, а сущая правда? – спросил Вахид, приостанавливаясь, - Я  про тех, кто раздавал голодающим арматуры. Я  не понял, неужели они собираются противостоять против военной техники каким – то куском железа? Это же глупая затея, – сказал Вахид, придя в ужас от той мысли, чем это всё может завершиться. Джавад постарался успокоить Вахида.
– Дядя Вахид, откуда вам это пришло в голову? С помощью бога, ничего не случиться.
…Джавад зашёл в дом, принял душ, переоделся. Гюльтекин сразу же обратилась к сыну;
– Сынок, как тебе не стыдно? Разве можно столько дней пропадать? Ведь в городе такие беспорядки. Я каждый раз волнуюсь, думая о том, что с тобой может случиться. Сжалься, подумай и обо мне. Я  не смогу вынести это горе, – взволнованно вымолвила Гюльтекин.
– Мама, мама, не надо. Не говори о плохом. Со мной все будет в порядке, – ответил Джавад, покачав головой. Гюльтекин прошла в кухню за чашкой чая и повела за собой сына. Заставила его сесть за стол, подала горячего и прошла в гостиную. Она даже при всём желании не могла остаться в неведении. Как каждый житель Баку, которому не была безразлична участь народа, она настроила радиоприемник на волну радиостанции «Араз». В этот миг и послышался голос диктора, которая задыхалась от смятения.
– Братья, сёстры! – говорила она, – солдаты Советской Армии учинили расстрел на площади ХI Красной Армии, в подземных входах, на проспекте Тбилиси! Они задавливают людей танками! Пускают пули в тех, кто хочет спастись от кровавой бойни! В городе обстрел! – кричала она. Джавад стоял возле двери. Он не выслушал до конца плачущего диктора. Джавад надел куртку и подошёл к двери, как вдруг Гюльтекин вскочила с места, услышав скрип.
– Нет, Джавад нет! Не пущу! Вернись! – сказала она, бросаясь к сыну. – Не лишай меня счастья видеть, любить, заботиться о тебе. Сынок, не надо, не ходи!– умоляла она своего сына.
– Мама, мамочка, я  не намерен бросаться под пулю. Я  еду в Республиканскую больницу. Наверняка, туда везут раненных. Я  не имею права в такой день остаться безучастным. Не надо меня уговаривать, не надо, – сказал Джавад, выйдя из квартиры. Он пешком дошёл до станции метро «Элмляр Академийасы» («Академии наук»). Зашёл туда. Разменял деньги на мелочь, бросил в аппарат пять копеек и спустился по эскалатору. Поезд остановился на станции «11 Красной Армии». Джавад только что успел выйти, как услышал слова, наводящие страх.
– «Там на площади настоящая бойня. Солдаты расстреливают тех, кто старается попасть в переходы. Но зачем - то, они остерегаются зайти во внутрь, в метро. Надо разойтись по домам. А нам рассказывали басню про то, что солдаты не собираются  истреблять мирных жителей. Они прибыли на нашу защиту. А теперь те, которые обманывали нас, пусть выйдут из метро, постараются пройти хоть сто метров, при этом улизнуть от шальной пули, понаблюдать спокойно, без угрызения совести, тот ужас, что творится вокруг. Сволочи!». Джавад бросился в сторону выхода, где столкнулся с двумя женщинами. Одна из них закричала;
– Не надо, сынок, не ходи туда, там страшный обстрел! Вернись, пожалей себя, вернись! – закричали они. Но Джавад не обратил на них внимания, вышел из перехода, на цыпочках добрался до ближайшей ёлки, что стояла рядом. Он как кролик скакал между деревьями, добираясь до больницы. Солдаты обошли переход, полагаясь на то, что люди не захотят выйти из-за страха быть убитым. Люди в панике бегали по разным направлениям, стараясь спастись от огненных пуль, летающих в воздухе. По дороге слышались вопли, стоны раненных. В это время за переулком послышалась сирена скорой помощи. «Наконец – то, – сказал Джавад, – они помогут, они спасут, как это было всегда. Солдаты не посмеют расстрелять работников скорой помощи. А меня расстреляют. Так как, я в гражданском. Мне надо добраться до больницы. Может, там понадобится хоть какая - то помощь» - сказал он, бросаясь в побег изо всех сил.
Вахид, запивая горячего чая, включил телевизор. Но телевидение не могло транслировать никакую передачу. Везде были помехи. Только что вернувшаяся из дома Ирады Рена, со страхом взглянула на мужа.
– Вахид, весь двор в ужасе. Везде говорят о том, что они учинили расстрел, убивают невинных жителей!
– Во время митинга люди болтали об этом. Но я, честно говоря, не поверил. – подтвердил Вахид слова Рены, после чего схватив руками голову, добавил: - А сейчас мне кажется, что я ошибся, слепо доверяя тем, кто способен взять в руки оружие и направить его против нас.
Айбениз стояла на пороге бледной и внимательно слушала отца. Да и думала о тех, кто с пустыми руками стоял стеной, опираясь на свой патриотизм. Ей хотелось в этот миг быть рядом с ними. Помочь тем, кто нуждается в помощи. «Неужели, это правда?» подумала она, как вдруг услышала крик матери.
– Вахид, куда это ты собрался? Не ходи. Получишь пулю. Не ходи.– кричала она. Вахид подошёл к дочери. Айбениз схватила отца за руку.
– Папа, не надо. Я  боюсь за тебя. Мне страшно, – сказала она, пытаясь уговорить его. Но он, положив руку на плечи дочери, заговорил.
– Не надо за меня так беспокоиться. Я  буду поблизости. Только разузнаю, что к чему и вернусь. Пойми, я  не могу сидеть дома в неведении.
Вахид шёл по пустой улице, где не встретил ни танка, ни вооружённых солдат. Вокруг стояла мёртвая тишина. Густой туман окутал город в белое одеяло. Он собирался завернуть в переулок, как вдруг увидел легковой автомобиль марки ВАЗ – 07 белого  цвета, который проехал мимо и вышел на магистральную дорогу. За рулём сидел молодой мужчина, а сзади мать с тремя детьми. Вахид не успел моргнуть глазами, когда с встречного переулка послышался грохот гусеницы. Солдаты, которые сидели на танке, смеялись во весь голос, нарушая мёртвую тишину. Легковой автомобиль, который рискнул пройти мимо, не улизнул от внимания солдат. Шофёр, увидев танк, движущейся прямо на него, убавил скорость. Солдаты, наблюдая за ним, шепнули друг – другу на ухо, кивнув головой. Они нагнулись к шофёру танка и указали на легковую машину, движущуюся по асфальтовой дороге. Танк двигался прямо на них. Вахид стоял в переулке ошеломленным. Вдруг его осенило; «Они задавят, задавят их» подумал он, выскакивая из переулка и во весь голос вопя шофёру за баранкой, чтобы тот спасся от преступников в солдатской форме. Но его голос рассеивался в звуковой волне грохота гусеницы. «Поверни, разве не видишь, он движется прямо на тебя. Выходи, выходи из машины! Выходите, вас задавят, выходите!» кричал он, и его душа раздиралась на части от бессилия. Шофёр не успел  очнуться, как танк прибавил скорость. И только тогда мать троих детей, сидящая на заднем сидении, прижимая детей к себе всё крепче и крепче, поняла, в чём дело. Она старалась вырваться из машины, но её безумный крик и растерянность мешали ей найти ручку двери и отворить её. Вахид шагнул вперёд, пытаясь подойти к машине. Но один из солдат выстрелил в его сторону. Пуля пролетела мимо. Вахид в эту секунду подумал о Рене, о своей дочери и отступился. Он прекрасно сознавал, что может и не успеть помочь им, в результате чего сам будет убитым. Вахид вернулся в ту сторону, откуда пришёл. Солдаты всё еще стреляли. Но Аллах был милосерден к нему. По воле судьбы или из-за тьмы пули летели над головой, но не попадали в движущую мишень. Вахид повернул в переулок, как в это время услышал скрип железа и … душераздирающие крики женщины и детей. Вахид не мог остановить горькие слёзы, скатывающиеся по его щёкам. Он сжал руки в кулаки. В гневе стиснул зубы. Он  одним глазом посмотрел в ту сторону, где было совершено зверское убийство невинных людей. Танк, который задавил легковую машину, продолжил свой путь, как ни в чём не бывало. А кусок железа, в которую превратился этот автомобиль, напоминал предмет свалки, который вышел из употребления. Но отличие состояло в том, что из её зазоров капала горячая кровь на асфальтовый покров магистрали под слабым светом уличных фонарей. Вахид схватил большой камень, выскочил из переулка, бросил его в сторону танка и закричал; «Сволочи! Убийцы! Аллах вас накажет! В судный день вы понесёте тяжкое наказание за невинные души, которые вы погубили. Убийцы!» - завопил он от ярости. Но солдаты его не слышали. Он поднялся по ступенькам в поте и в крови. Зашёл в дом и упал на пол, сжимая горло руками, словно не хватало воздуха.
– Рена, воды! Рена, сердце сжимается. – сказал он, еле дыша. Рена принесла лекарство, которое выпил Вахид и вместе с дочерью, помогла ему встать на ноги. Вахида уложили на диван. Он смотрел в одну точку, его губы тряслись от перенесённого страха и от раздирающего его душу гнева. Он кусал их зубами, пытаясь успокоить себя. Рена взяла его за руку и спросила, пытаясь разузнать причину его волнения.
– Вахид, взгляни на меня. Вахид, что случилось?!
– Это же варварство! Они варвары, дикари! Задавили, Рена, задавали, убили! – заявил Вахид дрожащим голосом. Рена, ничего не понимая из слов своего мужа, начала беспокоиться.
– Вахид, ты это о чём? Кого задавали, кого убили?! – спросила она.
– Прямо на моих глазах задавили танком, не спрашивая имени, не требуя никаких документов! О, Аллах, как же вопила бедная женщина. А дети, дети, в чём же они были виноваты? От этого ужаса волосы стояли дыбом, кровь леденела в теле. А им было всё равно. Сделали своё гнусное дело и ушли, не испытывая ни жалости, ни боли. Зачем, Рена, в чём же мы виноваты?! – сказал Вахид, заплакав горькими слезами. Рена обняла мужа. Она была в шоке. Рена смотрела в окно, на красный месяц залитый кровью. Не отрывая от него глаз, она гладила волосы мужа, окаменев от  страха…..
Джавад был уверен, что раненных, которых врачи вытаскивают из под пуль, завезут в Республиканскую больницу. С этой надеждой, он, еле дыша зашёл во двор больницы, где столкнулся с машиной скорой помощи, продырявленной от пуль. Сидения были в крови. «Неужели они стреляют и по машинам скорой помощи? Разве можно так поступать с раненными и с врачами, рискующими своей жизнью? Что за дикость?» подумал он и зашёл внутрь. Среди раненных с пулевым ранением, лежащих на носилках, от боли стонали не только гражданские, но и врачи, медсёстры, милиционеры. Медицинский персонал суетился в коридоре, кричали от ужаса. Из носилок капала кровь. Джавад не понимал, к кому обратиться в такой буче. Он зашёл в первую же комнату в надежде встретиться с дежурным врачом. Но то, что он увидел в ней, запечатлелось в его памяти надолго. На полу лежали мёртвые тела с рваными ранениями. На полу скопилась лужа крови. Джавад повернулся и пулей вышел в коридор, где столкнулся с врачом, который давал распоряжение санитарам: «Несите, несите в операционную. Быстро, торопитесь!». Джавад подошёл к нему. Врач, который суетился больше всех, при виде раненных, не обратил на него внимание. А когда он поднял глаза, то сердито заговорил; «Молодой человек, вам чего надо? Уходите, сейчас же». Джавад вынул из кармана студенческий билет.
– Доктор, я учусь в интернатуре. Я  - хирург. Я здесь, потому что хочу помочь, - спросил Джавад на ходу. Врач мигом достал откуда - то белый халат, передал его Джаваду и сказал;
– Поднимайся на второй этаж. В операционную. Если спросят, скажи, что подослал доктор Ахмед. Давай, сынок, торопись. Ты нужен там. – произнёс он, толкая его. Джавад бегом поднялся по лестнице. Зашёл в операционную, где перед его взором открылась такая картина. Руки, халаты врачей, медсёстер были в крови. В операционную поставили несколько хирургических столов, где шла операция. Он подошёл к ближайшему столу и обратился к хирургу, который резал раненного. Хирург поднял голову и судорожно заорал;
– Прогоните его! Зачем он здесь?! Путается под ногами. Выйдите!
– Доктор, успокойтесь. Меня подослал  доктор Ахмед. Я  учусь в интернатуре на хирурга. Имею небольшой опыт. Могу помочь в лице ассистента,  – сказал Джавад, предлагая свою помощь. Хирург, который набросился на него, обратился к медсестрам, собирающимся вытолкнуть Джавада из операционной.
– Не трогайте. Подойди. Бери жгут, прижимай. – сказал он, приглашая его за работу. Джавад оперировал вместе с врачом третьего раненного, как вдруг выключили свет. Больница погрузилась во мрак. Медсестры впали в панику, не соображая, что делать, когда вокруг стоны, крики раненных и лужа крови. Одна из медсестер, работающая в операционной, закричала; «Доктор, свет вырубили. Что же нам делать? Что делать?». Джавад не понимал, откуда раздаются голоса, так как везде было темно. Он услышал, как доктор стоящий рядом с ним, обратился неизвестно куда;
– Быстро! Принесите свечи, керосиновую лампу, фонарь! Любые осветительные приборы, что попадётся под руку! Не задерживайте нас! Быстро!
Здесь, на этом месте настолько всё действовало на нервы, что медсёстры, врачи вопили страшным голосом, оглушая тишину. Света не было. А керосиновую лампу, свечей не могли достать. Медсестры воспользовались спичками, чтобы найти нужную комнату, где находились подобные принадлежности для экстренного случая. Для этого требовалось уйма времени. Джавад услышал, как около соседнего стола хирург упрашивал раненного, которому пока что не успели ввести наркоз. «Потерпи, сыночек, потерпи. Не торопись умереть. Сейчас достанут лампу, свечи и мы начнём. Будем с тобой сражаться за жизнь, которая просто не сможет протекать без тебя. Надо жить, жить назло всем и всему». Время тянулось до неизмеримого предела. Хирург обратился к медсестрам; «Где же эти чертовые свечи? Положение раненного тяжёлое. Он может и не потянуть. Торопитесь!» - закричал он громко, а потом в лунном свете нагнулся над раненным и обхватил его голову руками, шепча ему на ухо слова, которые Джавад никак не мог услышать. А когда зажгли свечу, Джавад услышал плачущий голос медсестры; «Доктор, – сказала она – поздно, слишком поздно. Он скончался». Джавад до утра не покинул операционную. Он даже не почувствовал, как наступило утро, страшное утро 20 января. В ту ночь в Баку Экспериментальная больница и больница имени Семашко перешли на усиленный режим работы. В палатах не хватало места для раненных. Морги переполнялись безжизненными телами. Для того, чтобы разместить шехидов – мучеников, погибших в борьбе за правое дело, пользовались первыми этажами больниц. Машины скорой помощи, которые сумели уцелеть и добраться до двора больницы, заезжали с большой скоростью во двор. Там же санитары разгружали раненных на носилки, а тех, которые умирали на дороге, уносили на первый этаж, в общую комнату для мертвых. Толпы людей хлынули на улицы, во двор больниц и моргов. Везде, на каждой улице, на площади 11 Красной Армии, на проспекте Тбилиси слышались вопли и стоны матерей над трупами, которые не успели унести машины скорой помощи. Утром Джавад  спустился на первый этаж за препаратами по распоряжению врача. Он взял самое необходимое и собирался подняться по лестнице, как вдруг столкнулся с двумя санитарами, уносящими на носилках труп тринадцатилетнего ребёнка. Джавад перешагнул вперед, зашёл с ними в комнату, куда возили мертвецов  и начал спрашивать:
– Он жив? Жив?
– Помер. Расстреляли возле телефонной будки, расположенной около магазина Олимп. – ответил один из санитаров. Но Джавад не мог верить ушам и глазам, когда увидел на носилках безжизненное тело, но с румяными щеками. Смерть сыпалась с его глаз, как сладкий сон. Казалось, что этот мальчуган встанет, пройдется  по мрачному коридору больницы, взглянет на Джавада, улыбнется и выйдет из двери с возгласом;
– Мама, мама, я  здесь, забери меня отсюда.
– А может, вы ошибаетесь? А может, он жив? – повторил Джавад. Санитар, оглядывая его с головы до ног, сказал;
– Доктор, вы устали. Очевидно, вас мучают галлюцинации. – сказал тот, выталкивая его в коридор. Но Джавад взглянул на этого ребёнка молча, и вдруг увидел буханку хлеба, которую он сжимал пальцами. Он еле – еле удержался на ногах. На глаза наворачивались слёзы. «О, Аллах, пусть глаза мои ослепнут, чтобы не видеть эту напасть, пусть уши мои оглохнут, чтобы не услышать стоны и вопли матерей! Как они могли поднять руку на этого малыша? Он же вышел за хлебом. А может, мать ещё ждёт своего малютку? А может, она согрела пищу, чтобы её дитя отведал вкус блюда из материнских  рук? Но та несчастная мать даже не подозревает о том, что сын, которого она послала за хлебом, сейчас лежит здесь среди мёртвых тел сотни шехидов, ожидая причитания своей матери. О, Всевышний, разве можно расправляться с мирными людьми подобным способом? Разве это справедливо?» - бормотал Джавад, поднимаясь по лестнице и  чувствуя лёгкое помутнение рассудка.
Всю ночь, когда город на берегу Каспия ждал утра, стараясь выбраться из того ада, который сеял смерть, боль, мучение, вопли, страдание на улицах 19 января, Вахид не смог вздремнуть даже на секунду. Он всё время плакал, сидя на диване и ожидая рассвета. Утром 20 января с рассветом начался общенациональный траур по погибшим сыновьям и дочерям, смело высказывающих свой протест не словом, а кровью. Словно сама мать - природа скорбела по безвременной и трагической кончине невинных шехидов. В этот день на всех балконах города висели чёрные флаги, как символ общенациональной скорби. Баку окутался в траурный наряд. В нагорном парке, в котором любили отдыхать бакинцы и гости города, заговорили лопаты. Ряд за рядом вырылись могилы. Жители города впадали в депрессию из – за пережитого ужаса. В Каспийском море плавали трупы шехидов, выброшенные солдатами советской армии в синие воды. Состав корабля старался вытаскивать их на борт, прилагая при этом безмерные усилия. Но их было трудно достать. Вода проникала в их лёгкие, они вздулись до неузнаваемых размеров. Матросы брались за любые длинные предметы, за большие крюки, чтобы достать трупы из моря, вцепившись в их мокрые одежда. Мечети города занимались захоронением шехидов. Людской караван двигался в направлении нагорного парка, чтобы проводить шехидов в последний путь. Из ближайших посёлков Баку и из Бакинских сёл привозили цветы, красные гвоздики. Привозили их на грузовых машинах, на ходу бросая на тротуары, на улицы, на площади, где совершилась кровавая бойня….
Джавад вышел со двора больницы в двенадцать часов дня. Он спешил на церемонию погребения шехидов. На Наримановском проспекте, он столкнулся с людской массой, присоединился к ним и направился в сторону нагорного парка. Среди этой толпы шагал и Вахид со своей семьей. Оглушительный свист, гул кораблей, причаливавших к берегу Каспийского моря, взорвал тишину. В Баку стоял густой туман. В ту кровавую субботу, наводившую ужас на тысячи людей, медленно шагающих по земле, словно тени, наводившую ужас на белых чаек, спускающихся в море за дичью, наводившую ужас на безмолвных рыб, столкнувшихся с человеческим мясом, в город зашла армия из 40 тысяч вооружённых солдат.  Центр подослал убийц в запасе для подавления движения свободы. Большую часть этих вооружённых сил составляли армяне. В ту ночь погибло 740 душ, 148 человек были ранены. В каждом регионе Азербайджана, точно как и в Баку, вырыли могилы шехидам. В тот день, в маленьком городе, в Нагорном парке бушевала народная волна общенационального горя. Матери, оплакивающие своих детей причитаниями, детей которых постигла предательская пуля, думали о том, что не будет больше дня страшнее 19 января – кровавой субботы  в судьбе народа, переносящегося подобную боль. Но откуда им было знать, откуда было знать…
После кровавого января, последовали ноты и обвинения в адрес виновников и организаторов события. Люди не могли возвращаться в обыденный образ жизни, когда каждый раз проезжали мимо Аллеи шехидов. Народ всё ещё шёл в ту сторону, переживая в памяти тот день всё заново и заново. Студенты высших учебных заведений ходили в ту Аллею, где были погребены их товарищи, соратники, единомышленники. После свадьбы женихи и невесты ходили в ту Аллею, где лежали тела Фаризы и Илхама, главных героев новой легенды о любви. Но среди той молодёжи, которая всё время переживала за народную участь, были и те, которые весь день и всю ночь напролёт ходили по барам и ресторанам, как Тярлан, остерегаясь того пламени, в котором горело то маленькое пространство бывшего союза по имени Азербайджан. Такие молодцы, как Тярлан, смотрели сквозь пальцы, не обращая внимания на национальную трагедию, а жители города, проживание которых осложнялось во времена переходной экономки, напоминали своего рода двуногих живых и разумных существ, которые жили как пресмыкающиеся, не имея никакой надежды на завтрашний день…

Глава 10.
Тярлан решил поговорить с матерью о той, чья неприступность, чья женская гордость, неподвластная чувствам, сломила волю охотника за женщинами, превратила его в раба обаятельной красоты, владыка которой принадлежала к низшему сословию общества, которое Дильшад никак не могла бы признать и полюбить. Айбениз казалась для него недосягаемым пиком его желаний, которая возродила в нём интерес завоевать его по каждому камню, по каждой тропинке, не спеша, не поддаваясь внезапному соблазну. Он понимал, что всякая победа, достигнутая с трудом, кажется слаще нектара, который невозможно отведать на каждом шагу. Тярлан решил обручиться с ней. Но после того, как он добился бы своего, он, скорее всего, вернувшись к беззаботному образу жизни, забыл бы о ней, не желая даже вспомнить. Конечно, для этого сперва понадобилось убедить Дильшад, получить её согласие, которое выступило бы началом новых дебошей в доме, привело бы к нервному срыву матери. Но чувство Тярлана, его страстная пламенная любовь, с которым он никак не мог справиться, были сильнее той любви, которую он питал к матери. Он зашёл в дом, вращая волчком ключи машины то на одном пальце, то на другом. Дильшад, которая висела по привычке на телефонной трубке, сразу же простилась с Гамер, как только увидела сына на пороге.
– Сыночек мой ненаглядный, хорошо, что хоть сегодня явился вовремя, – сказала она, бросаясь к нему.
– Мамуля, у меня к тебе срочный разговор,– сказал Тярлан, усаживая её на диване.
– Скажи, милый, скажи, что ты хочешь? – спросила Дильшад, приласкав сына.
– Да вот, мамуля, жениться хочу, – ответил Тярлан неожиданно.
– Правда? Ты даже не можешь себе представить, как я давно ждала эту радостную весть. Но ты меня поймал врасплох. Ну, хорошо. А сейчас скажи, кто это счастливица? Я её знаю?
– Нет, мамуля, ты её не знаешь, – сказал Тярлан, перебивая мать. - Она хоть и из интеллигентной семьи, но не из большого света. А учиться она в мединституте.
– Чтоооо, что ты сказал?! – вскрикнула Дильшад от ужаса. – Значит, она не из нашего круга?! Ты что, хочешь, как и твоя сестра, разнести в пух и в прах все мои желания?! У меня же все надежды были только на тебя. И ты тоже пошел по этой тропе? У вас что, намерение убить меня?! Скажи правду, в какой развалюхе ты её нашел?! Разве учителишки достойны стать с нами на одной ступеньке?! Черный народ, проживающий только за счёт получки! И ты хочешь, чтобы я породнилась с такими голодранцами?! Ну, не ожидала я от тебя такого удара!
– Она нравиться мне и ты должна нас поженить! – заговорил Тярлан, пытаясь противостоять натиску матери.
– Даже и не подумаю! Я не желаю знать ни её, ни её родителей, не желаю?! – свирепо заорала Дильшад, после чего с иронией добавила: - А может, ты надеешься на то, что я отступлюсь? Ни за что! И тебе советую выкинуть из головы такие дурацкие мысли. Ты женишься только на той, которую выберу я сама! И никаких возражений!
– Нет, мамочка, на этот раз всё будет так, как я желаю! – сказал Тярлан решительно. - И я не женюсь на той, которую выберешь ты!
В этот момент, в дом зашёл Фикрет. Дильшад, увидев своего мужа, бросилась к нему за помощью. Она чуть не упала, но он живо схватил её и столкнулся с ней глазом на глаз, где разглядел бессилие и мольбу, адресованную именно ему. 
– Что с тобой? – спросил он спокойным голосом.
– Разве не видишь? Словно мне не хватает одного простака. Вот, полюбуйся, Тярлан тоже затеял подобную игру. Задумал привести в мой дом безродную девку! Послушай, это твой сын. И образумить его это твоя прямая обязанность. Ну не стой, как вкопанный, поговори с ним!- сказав, она подтолкнула мужа к сыну.
– Хорошо, ты только успокойся. И оставь нас одних. Я сам с ним разберусь, – сказал Фикрет, и обратился к Саиде, - Саида, проводи - ка ханум в её комнату.
И как только Саида помогла Дильшад подняться, Фикрет обратился к сыну, не скрывая своего гнева.
– Ну и сволочь же ты! Что за штучки ты опять выкидываешь?  Мы что, не имеем право хотя бы день провести в спокойной атмосфере?...А теперь объясни, о чём это говорила твоя мать?
– Папуля, разве ты не помнишь, я же в прошлый раз сказал тебе, что хочу жениться. Но ты, как я вижу, не принял это всерьёз.
– Скажи правду, с какой повесой ты опять связался? – спросил Фикрет, не удивляясь ничему.
– Папуля, даю руку на отсечение, что она не из таких. Она из интеллигентной семьи и, в данный момент, получает высшее образование. Я с ней познакомился совершенно случайно. Папуля, поверь, на этот раз у меня и вправду хорошее намерение.
Фикрет на минуту задумался. «Наверное, этот пацан подшучивает мною. Семья бедного учителя? Разве им сравняться с нами? Но не надо забывать, что такая девушка из бедной и порядочной семьи не может быть легкомысленной. Даже если и так, разве она так глупа, что не смогла его как надо разглядеть?». Но затем он сразу же подумал и о другом; «Я не верю ему. А может, он всё это придумал, чтобы позлить меня». Но Тярлан говорил все убедительнее.
– Папуль, вы должны обязательно посватать её для меня. Я не хочу, чтобы это дело так сильно затягивалось. Ну, как, поедете?
– Но мать же против? – заговорил Фикрет.
– Эээ, папуля, а ты просто не обращай внимания на мамулю. Сначала будет немножко горячиться, потом утихнет. Ты делай то, что говорю я.
– Хорошо, допустим, что я отправлю к ней сватов. – сказал Фикрет, проявляя интерес к делу, даже сам не подозревая об этом. - Но у нас же есть свои традиции, сначала с девушкой должны познакомиться  женщины. А твоя мать даже не желает о ней слышать.
– Ничего, папуля, это не так уж и важно. Не хочет слышать, ну и пусть. – твердо заявил Тярлан, - Самое главное, надо найти двух – трёх женщин. Этого вполне достаточно.
– Хорошо, заранее ничего не обещаю, но подумаю, – сказал Фикрет спокойно.
Они впервые сидели лицом к лицу и разговаривали без всяких угроз и причитаний. Фикрету нравилась такая обстановка, где между отцом и сыном не существует никаких разногласий. Он, поднимаясь к Дильшад, по дороге при себе обсуждал беседу, которая произошла с его сыном. «Лучше всего скажу сёстрам. Может, и попрошу Ганиру. Пусть едят, познакомятся. Даже если сестры солгут мне, Ганира более чем объективна. Она доложит всё как есть. Я  же должен иметь хоть какое - то представление о той семье». Фикрет зашёл в спальню и захлопнул дверью. Дильшад вскочила с места и подошла к нему;
– Ну что, поговорил с ним? Смог уговорить? – спросила она.
– Нет, он, и впрямь, собирается жениться. – объяснил Фикрет.
– Это и без тебя известно! Почему не объяснил ему, что такие люди не достойные быть нашими родственниками? Зачем же ты не дал ему взбучку? – разгневалась Дильшад.
– Дильшад, пойми, он уже не ребёнок, чтобы взбучкой можно было чего – то решать. Лучше оставь его в покое. Пусть жениться на той, которую выбрал себе в жены сам. Не вмешивайся в его дела. Возможно, это пойдет ему на пользу, - с надеждой на хорошее отозвался Фикрет, как Дильшад, не скрывая своего возмущения, проворчала:
– Порой мне кажется, что ты, старея, становишься бестолковым. Я никогда, слышишь, ни в коем случае, не потерплю присутствия этой оборванки в своем доме! Если даже будет рушиться мир вокруг меня, я никогда, слышишь, никогда не переступлю порог её дома! Это принесет ей больше чести, а мне позора! – предупредила она о категоричности своего решения, но Фикрет оставив без внимания ее протест, тихо заговорил:
– Всё равно никто не просит тебя пойти и посватать её. От тебя требуется просто оставаться в стороне и не вмешиваться в личную жизнь Тярлана. Может, это и к лучшему. Может, хотя бы после женитьбы из него получится человек, – посоветовал Фикрет.
– Знай. Если даже Тярлан отвернется от меня, я, я до последнего вздоха буду противиться этому союзу! И тебе тоже советую одуматься! Иди и поговори с ним! Пусть и он откажется от этой дурной затеи. Я поженю его на дочери Камрана Амираслоновича! Я не могу допустить того, чтобы какая – то плебейка хозяйничала в моем доме! – вымолвила Дильшад, решительно тряся головой.
– Ну, всё, Дильшад, бал окончен! Меня ни в грош не ставишь, хотя бы не торгуйся судьбами детей. Ну, будь же совестливее, оставь их в покое. – ответил Фикрет, повышая тон.
– Это мои дети, и мне решать, что лучше и что хуже для них! Фикрет, заруби себя на носу, ни Ганира, ни Тярлан не свяжут свою судьбу с нищими! Ишь как размечтались, словно Шахбаз посыпал нас с головы до пят розами, а она будет гнать для нас розовую воду . Фикрет, и моему терпению есть предел! Клянусь Аллахом, если ослушаетесь меня, сожгу этот дом со всеми его потрохами! Я не смогу жить с людьми, которых не переношу на дух! Не смо – гу! Тебе что, ты с утра до ночи на работе. Что, я должна всякий раз сталкиваться лицом к лицу с особой, которую от всей души буду презирать? – распирала от злости Дильшад.
– А тебе и не придется натыкаться на нее? Ведь у Тярлана же свой собственный дом. Они вместе переберутся туда, и она не будет тебе досаждать. – попытался Фикрет хоть как-то повлиять на жену, но она не сдаваясь, твердила:
– А как насчёт свадеб и трауров? Это не ты, а я, Дильшад, должна буду сопровождать её на такие мероприятия. Что я должна из - за неё краснеть перед женщинами, которые не достойны быть пылью на моей ноге? – не скрывая своего возмущения, высказалась Дильшад.
– Но ты же ни разу не встречалась с этой девушкой? – так и не поняв настойчивость жены, Фикрет старался достучаться к ее разуму: - Отчего же ты так небрежно о ней отзываешься?
– Не беспокойся, - убежденно заявила Дильшад,- даю руку не отсечение, что и она не лучше Шахбаза. У твоих детей это в крови. Оба выбирают краюшку одной и той же бязи. – сказала она, разбивая вазу, стоявшую рядом с ней на столе.
– Незачем злобу срывать на тарелках. – недовольно отозвался Фикрет, как Дильшад окончательно запаниковав, закричала:
– Фикрет, хватит! У вас всех только одно намерение. Свести меня в могилу. - А потом, горько заплакав, она в истерике бросилась на кровать. Фикрет больше десяти лет, лишил свою жену всякой ласки. Он даже не помнил, когда в последний раз поцеловал её в знак любви в совместной семейной жизни. Но такой беспомощный вид Дильшад растрогал его. Он подошёл к ней, присел рядом, положил руку на её колено и заговорил заботливым голосом.
– Ну, ну, успокойся. Не будь такой нетерпеливой. Так же нельзя. Заболеешь.
– Прошу тебя, образумь его, образумь,– сказала Дильшад сквозь слёзы, поворачиваясь к мужу. Она сильно прижалась к нему, словно в комнате дул холодный ветер. Дильшад внезапно поцеловала мужа в губы. Фикрет вздрогнул от неожиданного ощущения. В этот момент, он поневоле вспомнил Жанну, чья забота и улыбка вселяли в него уверенность в себя. Он потрогал волосы Дильшад, упрятал своё лицо в её густых волосах, которые пахли шампунем, и обнял её всё крепче – крепче. Но в эту минуту можно было бы сравнить тело Дильшад потерявшее свою былую форму с плотью Жанны, пылающей от необузданной страсти. Она погашала в нём всякое желание. Но Фикрет привык к ней, с кем прожил тридцать лет. Он привык к запаху её тела, которое мог разузнать даже среди сотни женщин. Их совместная жизнь превратилась в привычный образ жизни, где не было допустимо говорить про каких - то чувствах и влечениях. Фикрет вспомнил те годы, когда хоть чуточку наслаждался от интимной жизни с женой. Он дотронулся до пуговицы её халата не по велению сердца, а по велению супружеского долга. Он взглянул на свою жену, которая лежала под ним, не двигаясь и не издавая ни единого звука. Он нагнулся к ней без всякого желания, а только для того, чтобы удовлетворить физическую потребность своего тела…Утром, когда Фикрет отправился на работу, в его кабинет зашёл судебный секретарь Джевдат, который поздоровался с ним и начал докладывать.
– Фикрет бек, Доброе утро. На сегодняшний день, назначены два судебных заседания. К двум и к четырём часам дня.
Судья покачал головой, выражая своё согласие, и попросил Джевдата выйти. Он ходил по комнате взад  и вперёд, думая о беседе с сыном. «Нет, в этом деле обязательно участие Ганиры», - подумал он, приняв окончательное решение. В этот момент, его взор направился в ту сторону, где лежала мантия судьи чёрного цвета. Её цвет напоминал о чёрных делишках Фикрета, вестника справедливости. Он всю жизнь прославился типом, извлекающим пользу, превращающим свою судьбу в объект торговли. Он думал о будущей участи своего сына. Но в это время, этот многоуважаемый судья, надевая на себя мантию, думал ли о том, скольких невинных людей он упрятал за решетку, скольких невинных людей он лишил света, превращая их в постоянных жителей «темного царства»? Думал ли он о том, что причинил столько боли, которого необходимо было признать перед своей совестью? Нет, на этого у него не хватало мужества. Потому, что совесть судьи давно уже заржавела. На этот раз предстояло судебное заседание молодого юнца, обокравшего влиятельного лица из – за куска хлеба. А после, к четырем часам, ожидалось разбирательство дела смельчака, чью сестру обесчестила молодежь из числа Тярлановцев. Брата осуждали за то, что он заступился за сестру и задал жару тем, кто посмел тронуть её. Этого парня ждала решётка, до возвращения которого сестра превратится  в  уличную проститутку и всё взамен на целый чемодан денег, который заплатят Фикрету отцы настоящих виновников. Но, к великому сожалению, его не занимала судьба близких этих осуждённых. Он заходил в судебный зал вместе с толстой папкой, которую он держал за пазухой без всякого угрызения совести, выносил вердикт с тем же хладнокровием и словно сводил счёты не с человеческой судьбой, а никчемной  жизнью какого - то «насекомого». И всё это ради ненаглядного сына Тярлана, ради удовлетворения капризов Дильшад, ради сохранения уважения и влияния среди друзей, близких и влиятельных знакомых. На сегодняшний день закон превратился на руках Фикрета в холодное орудие, с помощью которого он защищал лишь личные амбиции. Он считал, что законы принимаются для того, чтобы доставлять неприятности гражданину, и чем больше от них неприятностей, тем дольше они сохраняются в своде законов. Фикрет полагал, что законы - это своего рода паутина, которая обволакивает лишь бедняков, слабых, тогда как богачи без всяких трудностей рвут её, выбираясь на свободу. По этой причине он всегда опирался на законы, заклеймив честное имя невинных клеймом преступника, содействуя рождению потенциальных убийц за тюремной решеткой. Но Фикрет не понимал, что изобилие законов и постановлений не приводит к уменьшению преступлений, а создаёт благоприятные условия для возникновения лиц, нарушающих их. Он не понимал, что казнив одной рукой убийцу, а другой рукой покрывая второго преступника, он отпускает на свободу ещё двух злодеев, так как несёт прямую ответственность за воспитание вторым преступником другой, ещё более зловещей силы. Сегодня на первом судебном заседании подросток, обокравший состоятельного лица, плакал за решёткой, моля судью о снисходительности; «Дядя судья, не наказывайте меня так сурово. Отпустите меня. Я совершил воровство из – за куска хлеба. Обещаю больше не воровать. Мама, моя мама больна. Некому за ней присматривать, заботиться. Она без меня пропадёт. Прошу вас, отпустите меня на свободу». Но мольба подростка не способна была разбудить спящую совесть Фикрета. На следующем судебном заседании подсудимый брат оскорблённой и униженной сестры готов был разорвать, снести решётку, достать судью из кресла, задушить его своими собственными руками. Он напоминал разъяренного льва, который пламенно обвинял Фикрета за его лихоимство. «Эй ты, чиновник в чёрном! Я обращаюсь к твоей совести. Вместо того чтобы осуждать тех, кто оскорбил мою сестру, лишил её чести, ты посылаешь меня туда, откуда мне не выбраться на долгий срок. Я не могу требовать от тебя того, чтобы ты наказывал их по закону, ибо мольба бедняка всегда остается без внимания. Всем наплевать на моё горе, в том числе, и тебе это ни к чему. Ведь деньги, которые они предложили взамен на мою свободу, бесценны! Я  понимаю, что завтра, когда я смогу выбраться из тюрьмы, то мне не суждено найти свою сестру среди тех, чьи имена не порочена клеймом уличной девки. Но ты не думай, что останешься безнаказанным. Если даже я не успею это сделать, то найдётся тот, кто не смирится с подобной несправедливостью. Ничего, найдется тот, кто накажет тебя должным образом. Сволочь ты, подлюга!». Зов сердца подсудимого не был только требованием, касающимся наказания настоящих виновников, но и голосом протеста против тех манкуртов, продающих свою совесть за деньги. Манкуртов, которые стремились пустить общество на дно болота. Он протестовал против тех законов, которые приводили в исполнение с жестокостью, не взирая на никакие нормы морали и нравственности. Но разум Фикрета выходил за пределы своих омерзительных поступков. Тот человек спасается от мучения и угрызения совести, который на завтрашний день осуждает себя за вчерашнюю оплошность и относиться к себе критически. Но Фикрет был похож на слепого путника, который искал богатство в песчаной пустыне, думая при этом только о благе своей семьи и пока что все события развивались в той форме, которая соответствовала образу мышления судьи. Он был абсолютно довольным, с исключением семейных прений. После работы, Фикрет позвал Ганиру в свой кабинет и начал разговор, когда та закрыла дверь.
– Доченька,  присядь. У меня к тебе дело.
– Какое дело? – спросила Ганира с интересом.
– Короче, Тярлан влюбился в одну девушку. От тебя требуется завтра же сходить к ним. Конечно же, в сопровождении теток. Ганира, доченька, это деликатный вопрос и мне хотелось бы получить об этой семейке как можно точную информацию. Если верить Тярлану, то девушка из интеллигентной, но бедный семьи.
– Это что, очередная шутка? – спросила Ганира, усмехнувшись.
– Если бы девушка была из знатной семьи, как, по-твоему, Дильшад бы отказалась посватать её Тярлану? Вот поэтому-то у меня все надежды только на тебя. Завтра же познакомишься с этой семьей. Мне нужно собрать побольше сведений о них.
– Ладно уж, пойду, но только с одним условием. Тярлан не должен узнать о том, что я была среди сватов, – ответила она, отзываясь на просьбу отца. - Если у тебя нет ко мне другого дела, то мне пора. – сказала она, торопясь выйти, так как Шахбаз ожидал её во дворе.
– Ступай! – заговорил Фикрет повелительным тоном.
– Папа как всегда в своем репертуаре. С домашними людьми себе ведет так же, как и со своими подданными. – прошептала Ганира. Как только она ушла с Шахбазом погулять, Дильшад, наблюдавшая за дочерью из окна, ворвалась в кабинет своего мужа в возмущённом виде.
– Вот, пожалуйста, опять прицепилась к этому нищему. Чтоб поломалась твоя нога, когда ты к нему бежишь.
– Дильшад, будь осторожной, когда выражаешься по поводу Ганиры! Разве тебе не стыдно, она же и твоя дочь, а ты всё время то и делаешь, что проклинаешь её. – разгневался Фикрет.
– Ах, Фикрет, ах, она же разжигает меня без огня и пламени. И что, по - твоему, я не имею право её проклинать? Каждый раз, когда вижу этого Шахбаза, словно меня с головы до пятки обливают горячей водой! Я-то уповала на то, что она порвёт с ним, но, кажется, она даже не раздумывает об этом. Изо дня в день, становится еще ближе к нему. Ну, как, как я должна реагировать на это? Должна прыгать от счастья, что ли?
– Дильшад, полно! – накричал Фикрет. - У меня уже голова распухла от твоего стона.
– Я буду стонать до тех пор, пока ты не перестанешь пропускать сказанное мимо своих ушей! Эта стерва слушается лишь тебя, а ты ведешь себя так, как будто это тебя не касается. Поговори с этой невежей. Пусть отстанет она от этого голодранца!
– А тебя не волнует будущее твоей дочери? – спросил он, удивляясь высокомерию своей жены.
– А тебе не за что тревожиться насчёт её будущего. Я сумею найти для нее подходящую пару. А ты делай то, что тебе велят!
– Дильшад,– нахмурился Фикрет, - не вмешивай меня в свои сомнительные затеи и не пытайся навязать мне свою волю. Мы с отцом Шахбаза давние друзья и я не собираюсь из-за твоих штучек портить с ним отношения. Да и Ганира ни за что на свете не расстанется с Шахбазом. Она его любит.
– Любит?! Но, от этой любви нет никакого толка! Ты во чтобы то ни стало, обязан препятствовать из союзу!– заорала Дильшад, но Фикрет даже не считаясь с ее мнением, произнес:
– Нет, с тобой бесполезно разговаривать. Лучше не надоедай и дай спокойно работать.- сказал Фикрет, спровадив жену из своего кабинета в гостиную. После этой беседы, она хоть и поднялась к себе, но никак не могла уснуть. Она позвала Саиду, попросила стакан молока и в час ночи заказала клубнику.
– Сию же минуту, ханум. – ответила на ее просьбу Саида, спускаясь в кухню. А между тем, Фикрет немного поработав, вышел в гостиную, покурил сигарету и стал ждать возвращения сына, чтобы поговорить с ним по поводу женитьбы. Тярлан вернулся домой как всегда помятым и присел к отцу, даже не поздоровавшись с ним. Он почувствовал, что отец чем -то обеспокоен.
– Папуля, похоже, у тебя есть, что мне сообщить, не так ли? – спросил он.
– Иди и позвони девушке. Завтра в пять наши заедут к ним. – внезапно вымолвил Фикрет.
– Живи сто лет, папуля, ведь ты не уронил мое слово. Обещаю, что в жизни не забуду твою доброту. – порадовался Тярлан. Он жил чувством дешёвой победы. Он думал о том дне, когда почувствует себя полноправным хозяином того чувства, которое он никак не мог понять и управлять ею. От волнения он испытывал нужду понюхать порошка и выдаваться непередаваемым ощущениям наслаждения. Он, сразу же прихватив трубку, позвонил Стасику, чтобы заказать новую партию кокаина….

Глава 11.
Айбениз не смогла уснуть всю ночь. Она думала о том, как преподнести эту новость матери, которая всей душою противилась отношениям с Тярланом. Утром, она предпочла опоздать на уроки, но во чтобы то ни стало поговорить с матерью.
– Мама, вчера вечером Тярлан позвонил мне. Сегодня в пять приедут сваты, – заявила Айбениз, застав врасплох мать. Рена не ожидала такого поворота событий. Она не хотела думать о другом муже для дочери, кроме Джавада. Но это было прекрасным поводом для того, чтобы разузнать о семье Тярлана получше.
– Значит, они приедут через два часа? Ну что же, я всегда рада гостям,  – принужденно улыбаясь, выговарилась она… В назначенный час пришли гости. Рена подошла к двери и увидела перед собой трёх женщин, которые вошли в квартиру, даже не сняв обуви. А за ними зашла молодая девушка, которая культурно с нею поздоровалась. Гости видимо были из провинции. Но их одежда, аксессуары, драгоценности говорили о том, что по материальному положению они из состоятельной семьи, что является причиной их чванливости. Одна из женщин, зайдя в гостиную, оглянулась по сторонам внимательно с особой манерой. Вторая женщина ничем не отличалась от первой. А третья нарядилась настолько безвкусно, что с первого же взгляда оказывала на окружающих неприятное воздействие. Лишь Ганира не была столь надменной как её тёти. Она чувствовала себя комфортно и потому вечная улыбка не стиралась с её лица. Гости присели. Вначале последовала скучная тишина, но, а после, Рена взяв инициативу в руки, заговорила, обращаясь ко всем.
– Я вас слушаю. – сказала она вежливо.
– Даже не знаю, как тебя величать? – грубо заговорила старшая из сёстёр.
– Реной. – ответила она, удивляясь тому, что с первой же встречи гостья обратилась к ней не на «вы», а на «ты».
– Чудно, а мы как ты уже догадалась, тётушки Тярлана. А это её сестра, – представила она Ганиру.
– Очень приятно, – ответила Рена.
– Короче, нас сюда послал брат, чтобы мы познакомились с вами. Нам и самим весьма любопытно, кого же это выбрал себе наш племянник. – с насмешкой заговорила она, что не могло не оскорбить Рену. Но она, сдавливая обиду, заявила.
– Двери нашего дома всегда открыты для добрых гостей.
– Ну, тогда позови сюда дочку. Сначала познакомимся, а затем и поговорим.– произнесла старшая сестра Фикрета, как будто отозвалась о какой - то вещи.
– Айбениз, доченька, подойди-ка сюда. – позвала Рена Айбениз. Айбениз зашла в комнату, не чувствуя ног от волнения. Она не могла поднять голову и посмотреть в глаза гостей. Из-за того, что они оглядывали девушку своего племянника так, словно оценивали товар на базаре, она съежилась. Но Ганира сразу же вскочив с места, побежала к ней, чтобы та не стеснялась и не чувствовала себя лишней в собственном доме.
– Ну, зачем ты так напряжена? Здесь же нет посторонних людей. По воле Аллаха, если сможем прийти к согласию, то, в ближайшем будущем, станем родственниками. – заявила она, и Айбениз ответив на отзывчивость Ганиры тем же, пожала ей руку. Средняя из сестёр, понаблюдав за выходкой своей племянницы, тотчас же заговорила.
– Не стой в сторонке! Подойди, да не бойся же ты, мы не людоеды.
– Присядь! – в свою очередь вымолвила младшая сестра повелительным тоном.
Айбениз села напротив. Последовала тишина. Она испытывала дискомфорт под взглядом гостей. Наконец-то заговорила старшая сестра, прекращая её оглядывать;
– Так, а сейчас объясни, как же ты познакомилась с Тярланом? Давненько ли вы знаете друг друга?
– Нас познакомила наш общий друг Назрин. – ответила Айбениз. Ганира не ждала такого ответа. Она разгорячилась, так как прекрасно знала девушек того же сорта, что Назрин. «А может, это какая та уловка, нежеланной участницей, которой оказалась и я по милости отца?» - спрашивала она себя. А потом, взяв себя в руки, попыталась уточнить позицию Айбениз:
– А ты давно знаешь Назрин? Вы с ней близки или как?
– Нет, мы просто вместе учимся, – ответила та, качая головой. Рена вмешалась в разговор с новым вопросом.
– А почему не пришла мать вашего племянника? – спросила она старшую тётю.
– Кто, Дильшад ханум? Да видишь ли, она себя не очень-то хорошо чувствует. Бог даст, и с ней встретитесь. – сказала та, принудительно улыбаясь. Рена сразу же подумала; «Ну и дела. Они, эти достопочтенные ханумы, не позволяют себе в обращении с незнакомой женщиной обратиться к ней уважительно, а когда речь доходит до матери какого-то Тярлана, заставляют окружающих воспринять её должным образом, отзываясь о ней, как о самом почтенном человеке, в чём я уже сомневаюсь. Ну, если тёти парня такие высокомерные, то какова же его мать». А после, подмигнув дочери, повелела ей принести чаю, как старшая сестра Фикрета, поняв намёк, заговорила.
– Не утруждайтесь. Мы и так собирались уйти. Встретимся, если на это будет божья воля.
Они встали. Оделись, обулись. А когда собирались выйти, старшая сестра Фикрета, оглядываясь по сторонам, высказала своё отношение, касательно квартиры.
– Ну и тесно же у вас, – сказала она, шныря глазами всю квартиру.
– Слава богу, гости не жалуются. – ответила Рена с приподнятой головой. В отличие от других гостей, Ганира вежливо простилась с Реной и с Айбениз, а когда собиралась выйти, внезапно повернулась в сторону своей будущей невестке и спросила:
– А ты уверена, что не ошиблась в выборе?
Айбениз покачала головой в знак согласия. Ганира спустилась самой последней, когда сёстры Фикрета уселись в машине.   
– Что у тебя за привычка? Застревать долго в ненужном месте. Даа, после обручения с Шахбазом, ты просто влюбилась в людей из его круга. Сколько можно повторять, будь хотя бы немножко скромнее. Не преклоняйся перед каждым.  – начала отчитывать её Насиба, старшая сестра Фикрета.
– Ну что мне делать? Сколько бы я не старалась, но мне никак не походить на вас. – усмехнулась Ганира.
– Представляю, как Дильшад горько жалуется на твои неуместные выходки. Ну не знаю, в кого ты такая уродилась? – сказала Насиба напоследок. Когда они доехала до дома, Ганира сразу же покинула их, выбираясь из машины. А сестры Фикрета собирались вернуться, но увидев брата, выходящего из кабинета, передумали.
– Фикрет, как хорошо, что застали тебя дома. – сказала Насиба, целуя брата.
– Ну, не тяните лямку. Расскажите. Увидели, познакомились с девушкой, или как? – спросил он, когда все уселись на диване и выпивали ароматного чаю.
– Да увидели мы ее, увидели. И дом у них небольшой, ну я бы сказала как – то слишком уж тесновато. – заявила Насиба, гримасничая.
– Послушай, я вас туда зачем посылал? Чтобы вы проанализировали дом? – недовольно отозвался Фикрет.
– Эээ, Фикрет, ну будь же немножко потерпеливее. Да увидели мы её, увидели, даже с матерью поболтали. – ответила Насиба.
– И какого же ваше впечатление? – спросил Фикрет. В это время в беседу вмешалась Наиба.
– Откровенно говоря, - сказала она, - такого необычного впечатления она на нас, увы, не произвела. Хоть и взрачная, но больно уж она смиренная. Впрочем, Дильшад правильно поступила, что не захотела туда пойти. Братишка, ты только не обижайся, но Тярлану нужна бой-баба, а не такая нероскошная девица. Ведь он у нас проворный малый. Он же не сможет жить с….. как бишь её зовут? – спросила она младшую сестру.
– А мне откуда знать? Кажется, Айбениз. – ответила Салима.
– Да, точно. Нашему Тярланчику никак не ужиться с этой ручной мишкой - Айбениз. – возразила Наиба.
– С вами и так все ясно. Поскольку вы ничего не умеете, кроме того, как злословить за чужими людьми, – откинулся Фикрет на диван.
– Фикрет, голубчик, как же так? Ну, если ты в грош не ставишь наше мнение, тогда почему же ты послал нас к ней? – проворчала Наиба.
– Ну не могла же Ганира ехать туда одна. – возразил Фикрет.
– Да ты не беспокойся, твоя дочурка для таких дел, довольно уж бойкая. За один день, кого хочешь поженит.  – усмехнулась Наиба.
– При всем своем уважении, я не потерплю того, что в моем присутствии обсуждали мою дочь. – почти что накричал на них Фикрет.
– Кстати, Фикрет, а где же наша невестка? – с любопытством спросила Насиба.
– В парикмахерской. Не успевают в городе открыть новый дамский салон, она тут же рвется стать почетной клиенткой этого учреждения. Несомненно, разве может Дильшад лишить себя удовольствия не рисоваться в таких местах? – пожаловался Фикрет своим сёстрам, хотя прекрасно знал, что золовки будут защищать невесту от критики своего брата.
– Фикрет, голубчик, ну зачем ты так злословишь за ней? Что ей делать, бедняжке, она же имеет право выглядеть на все сто. Эх, все равно тебе этого не понять. Будет лучше, если ты, вообще, не будешь вмешиваться в женские дела.
– А кто спорит? – пожав плечами, высказался Фикрет. - Не то, что я, даже самому дьяволу не разобраться в женских делах. Ладно, я пойду поговорю с Ганирой. Приду через пять – десять минут. А вы никуда не уходите, попейте чая, немножко отдохните.
– Не волнуйся. Мы и так собирались уйти, – ответила Наиба.
– Ну, куда вам спешить? С минуту на минуту и Дильшад вернется, посидите с ней, поболтаете.
– Нет, Фикрет, мы и так задержались, – возразила Насиба. – Да и дети дома одни. Вероятно, они уже сравнили с землей весь дом. Но мы на днях обязательно к вам заедем.
– Как вам будет угодно, – сказал он, проводив сестер до двери. Затем обратившись к шофёру: - Ширзад, отвези ханумов домой. – сказал он, прощаясь с ними. Фикрет зашёл в кухню, где Ганира пила чай с вареньем, которое приготовила Саида.
– Значит так, с  твоими тётушками я уже поговорил. И судя по всему, она довольно благовоспитанная девушка. – вопросительно взирая на дочь, вымолвил отец, как Ганира не скрывая свою насмешку, произнесла:
– Как же так? Неужели, они дали тебе точную информацию?
– Ну чего вы не можете разделить между собой? – устало спросил Фикрет, покачав головой: - Всё время дразните друг друга. Я так вижу, что ты не способна уступить кому – то в семье. А как же тебе удастся найти общий язык со своей свекровью?
– Да не стоит горевать на этот счёт. Моя же свекровь не сплетница. А что касается тетушек, то одно я могу сказать точно. Мне никак не успевать наравне с ними. То есть, они чересчур уж спесивые, а мне трудно держать связь с такими людьми. Папа, ты бы их видел, как они надменно относились к матери Айбениз. Да и ее не жаловали. Я была так смущена.
– Ну что с ними поделаешь, это у них в характере заложено. А сейчас, ответь; как девушка, она тебе понравилась? – заговорил Фикрет.
– Если честно, то Айбениз не пара Тярлану, – объективно высказалась Ганира. – Сразу заметно, какая она приличная. У меня до сих пор не складывается на уме то, что брат выбрал именно такую девушку себе в жены. А ты знаешь, кто их познакомила?
– Кто же? – ответил Фикрет, моргая глазами.
– Назрин! Помнишь, как однажды из-за неё в нашем доме поднялась суматоха. Мама полагала, что это девица встречается с Тярланом. Но они оба твердили во весь голос, что они просто – напросто друзья. Она мне еще тогда не была по душе. Что ни говори, ну не верю я в их добрые намерения. Не верю. Боюсь, как бы и это пристрастие к женитьбе не оказался злотворной выдумкой Тярлана.
– Не может этого быть, – не согласился Фикрет с дочерью. – Кажется, он и вправду одумался и хочет всерьез устроить свою жизнь. Ты тоже хороша, как только у тебя появляется удобный случай, то ты сразу же поливаешь его грязью. А что касается Назрин, то она, наверное, как давний друг Тярлана пытается помочь ему в женитьбе. Ну что же здесь плохого?
– Прошу тебя, папа, не надо, не оправдывай его. Подумаешь, хочет помочь ему как другу. Сказала бы я сейчас, с кем дружит твой сыночек…
– Не понял, с кем же он дружит? Послушай, Ганира, если тебе что-то известно, то не скрывай этого от меня. Почему молчишь, ну скажи, кто его друзья?! – заволновался Фикрет.
– Кто, кто, да такие же, как и он, нар….,- Ганира собиралась полностью выговориться, но решила помолчать, вспомнив о состояние отца, которому в последнее время и без того доставалась много от Дильшада и Тярлана.- Да такие же, как и он, разгильдяи. – сказала она.
– Доченька, не стоит из мухи делать слона. Ну, я пойду. У меня еще куча не рассмотренных дел. – ответил Фикрет, вставая с места. Ганира спровадила отца взглядом, после чего, задумчиво заговорила;
– Есть в этом деле какой-то подвох, есть. Я так боюсь, папочка, так боюсь, что Айбениз превратится в новую жертву Тярлана, а проклинать будут меня…
Но Фикрет давно уже направился в свой кабинет. Он не услышал последних слов дочери, которая сидела за кухонным столом, мучаясь от той мысли, что Тярлан затеял новую игру, о которой никто и не догадывается. В двенадцать часов ночи, когда весь дом спал сладким сном, она сидела за телевизором, ожидая возвращения своего братца из ночной прогулки. Вот и вернулся Тярлан пьяный, в безалаберном виде, ноги путались и раскачивали его то в одну, то в другую сторону. Он подошёл к Ганире, выкуривая сигару, как она, морща лицо и намекая на его вид, забормотала:
­ Объявился, не запылился, наш ненаглядный сыночек, да еще при полном параде, - и тут Тярлан, решив подшучивать над сестрой, всем телом повалился на неё. - Ай, мама родная! Да слезь же ты от меня! Что, в таком большом доме не хватает места, чтобы присесть? А может, опять в кайфе? – спросила она с намёком.
– Чего бредишь, какой еще кайф? – хотел было возразить Тярлан, но Ганира уверенно заявила.
– Думаешь, я не в курсе твоих проделок? Ты можешь надуть в этом доме всякого, но не меня! Что, опять баловался наркотиками?
– Тише, нас могут услышать! – сказал он, закрыв рот сестры рукою.
– Ах, если бы не было жалко отца, прокричала бы во весь голос про то, что знаю. Опозорила бы тебя перед всеми. Ах, если бы отец догадывался о твоих чёрных делишках, то бы и гроша тебе не дал. Бедный, с утра до ночи вкалывает для твоих «карманных» расходов. А ты, негодяй, в одну секунду тратишь его деньги на дурь. Ох, задушила бы я тебя! Да вот отца жалко. Бедняжка Айбениз, она, наверное, тоже не в курсе твоих делишек, а то бы никогда не согласилась связать свою жизнь с таким зевакой, как ты! Ну, ничего, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Я позабочусь о том, чтобы её глаза открылись на правду.
– Иди, рассказывай всем, если, безусловно, хватит духу! – разгневался Тярлан, - Ганира, ты же меня знаешь. Знаешь, на что я способен. Обещаю тебе, если ты когда-нибудь откроешь свою пасть, то я даже и не задумываясь, такой бенефис устрою, что ты сама останешься в недоумении от моего умения затевать кутерьму. И Шахбаз в одну секунду отвернется от тебя! – в гневе выговорился он, но вдруг его осенило. Ганира упомянула ту, которую в глаза даже не видела. - Послушай, а ты откуда знаешь Айбениз? Я же никогда не представлял вас друг – другу?  - спросил Тярлан, грубо цепляясь за волосы сестры.
– Чтоб твои руки отсохли, Тярлан! – закричала от боли  Ганира, стараясь вырваться из его рук. Она оттолкнула его и тот, боясь упасть, сохранил равновесие, в результате чего отпустил волосы сестры. - Ну, ничего, придет время кто - то и тебя поставит на место. А что касается Айбениз, заранее предупреждаю, если с её головы выпадет хотя бы один волосок, то ты за это ответишь!
– Ну, все, ты меня извела, так что плюнь на себя! – взбесился Тярлан. Он бросился к ней с кулаками, но на её зов отозвался Фикрет. Дильшад тоже спустилась в гостиную.
– Не смей! – закричал он, толкнув сына в сторону.
– Она первая начала. Достала мне своими нравоучениями. Все время спрашивает, почему женишься на Айбениз, ну почему женишься? А тебе что?! – заорал Тярлан, пытаясь ударить её.
– Ганира, я же тебя просил, чтобы ты не разобщала эту тему. – с нареканием отозвался Фикрет в сторону Ганиры.
– Да что ты, папуля, ей же никак не остаться в стороне? Обязательно должна что-нибудь ляпнуть. Это не ты, а она должна была работать судьей. Не успеешь хоть на один шаг пойти вперёд, она тут как тут, ничего не изъясняя, диктует тебе свой приговор.– сказал Тярлан в адрес сестры.
– Что я слышу?! Вы что, без моего согласия, послали в эту хибару сватов?!  - смутилась Дильшад.
– Допустим, что послали,  – ответил Фикрет, поворачиваясь в её сторону.
– Да с каким это правом вы сватаете моего сына на кого попало?! Разве я здесь вместо чучела, что вы не желаете со мной считаться?! – завопила Дильшад.
– Дильшад, заклинаю тебя душами усопших, не ори. Тярлан сам выбрал эту девушку, и мне оставалось лишь отправить к ним Ганиру с её тётушками, чтобы они разузнали более подробно об этом семействе. Ничего ужасного я здесь не вижу. – высказал своего мнения глава семьи, но хозяйка дома, даже не дослушав его до конца, закричала:
– А я вижу! Да кто такая Ганира, чтобы без моего разрешения участвовать в таких делах?! Кто дал тебе такую волю?! Но твой брат не пойдет по твоим стопам! Не позволю! Да еще и золовки присоединились к этой пройдохе. Ну, просто идеально! Знайте, отныне и навеки, никто из этой семьи, слышите, никто из этой семьи без моего разрешения не переступит порог того дома! И я, ни в коем случае, не приму какую - то плебейку в свой дом! – громко заорала Дильшад, но на этот раз в разговор вмешался Тярлан.
– Мамуль, если ты когда-нибудь хотя бы намекнешь на то, что не примешь её, то и тебе придется пожалеть. Заранее тебя предупреждаю, если будешь мне мешать, то я с собой такого натворю, что мало не покажется. – спокойно заявил сын, уставившись на мать.
– Еще чего! – возразила Дильшад.
– Мамуля, тебе же известно, какой я задира. Либо ты едешь к ней и обручаешь нас, либо …,- Тярлан говорил о попытке суицида. Дильшад не устояла перед угрозами сына и отступилась.
– Я все поняла, поняла. Всё будет так, как ты хочешь. Лишь бы ты не наносил себе вреда.
– Ну, тогда иди и подготовься. Чтоб через четыре – пять дней все было, как положено. Это дело и так затянулось. Ясно?  - спросил Тярлан, надавливая на чувства матери.
– Да, ясно мне, ясно. – вымолвила Дильшад, но, а после, пытаясь найти какой-нибудь выход из положения, заявила: - Сынок, но ее же родители ещё не дали своего согласия. Я что, без их согласия должна обручить вас? Но это невозможно. Да они же меня на порог не впустят. И потом, как будут реагировать на это соседи и родственники? Да это же вызовет у них бурю упреков и подозрений….
Но Тярлан сразу же ее перебил.
– Мамуль, ты же в своей жизни много чего повидала, да и дело житейское. Твоя задача- их уговорить. А так согласоваться с ними – это всего лишь глупая рутина, и не более. Да и они тоже неглупые люди, хорошенько подумав, не упустят такую выгодную предложение.
Дильшад, увидев настойчивость сына и не найдя ответа для протеста, вынуждена была сказать:
– Ну, хорошо, поеду я туда, поеду, лишь бы ты меня не огорчал.
Она поднялась по лестнице, не удерживая слёз. Ни Фикрет, ни Ганира не могли понять столь скорое поражение Дильшад. Она была не из тех, кто покидает поле боя, не успев наделать уйму неприятностей. Но они глубоко ошиблись насчёт неё. Видно было, что Дильшад потребует расплату за подобное снисхождение, в чём не стоило  сомневаться…

Глава 12.
Вечером, когда Вахид вернулся домой, Рена бросилась к нему с новостями, когда тот занялся чтением газет после сладкого ужина.
– Вахид, а у нас сегодня были гости, – не мешкая, сообщила она про сватов.
– Какие еще гости? – спросил Вахид, не поднимая головы.
– Да вот пришли родственника Тярлана.
– Расскажи-ка поподробнее, – поинтересовался Вахид, внимательно взглянув на жену.
– Ну что рассказывать? К нам пожаловали тётки Тярлана и его сестра. Вахид, буду с тобой откровенна, его тётушки мне с первого взгляда не понравились. Уж больно они нетактично себя вели. Настоящие грубиянки. Ты бы видел, как они надменно рассматривали наш дом. Если его родственники такие хвастуны, то представь, каковы его родители?
– Не суди так строго, ты же совсем не знаешь его родителей. А сестра, как она тебе показалось?- спросил Вахид, стараясь относиться ко всему более благоразумно, как Рена тотчас же довольно засмеялась:
– Правда, я не знакома ни с Тярланом, ни с его родителями. Но, его сестра и вправду произвела на меня крайне приятное впечатление. Сразу видно, что очень искренняя девочка. Среди сватов только лишь она относилась к Айбениз любезно и дружелюбно. Вахид, боюсь, как бы ей не пришлось там с ними туго. Они же всегда будут к ней относиться, как к девице из низшего сословия. – побеспокоилась мать о дальнейшей судьбе дочери, после чего Вахид, немного подумав, заявил:
– Даже не знаю, что и сказать. Я смогу принять какое – то решение только тогда, когда встречусь и побеседую с ними лицом к лицу. А в данный момент, слишком рано об этом говорить,  – ответил он, воздерживаясь от каких – либо поспешных выводов. Но Рена решила, всё же, побеседовать с дочерью, несмотря на трёхдневную обиду. Прежде чем зайти к ней, она постучала;
– Зайди, мама, дверь открыта. – отозвалась Айбениз.
Рена прошла в комнату. Айбениз сидела за столом, занималась уроками. Но, услышав шорох шагов матери, повернулась к ней сидя. Мать подошла к ней, приласкала дочь за волосы, а она, забыв про былую обиду, обняла свою мать за талию. Рена взяла дочь за руку и сказала;
– Айбениз, доченька. Я хотела бы поговорить с тобой о Тярлане.
– Слушаю, – ответила Айбениз.
– Доченька, пожалуйста, одумайся, ведь они нам не пара. – пыталась как-то подействовать на дочь Рена, но она, тараща глаза, спросила:
– Откуда такие выводы?
– Разве ты не видела, как они относились к тебе? – отозвалась Рена, удивившись невнимательности дочери: - По-твоему, это нормально? Я в своей жизни ни разу не встречалась с такими кривляками. Ханумство не мерится дорогими шубами и драгоценными камнями. Нет, ханумами достойны назваться лишь те, которые в своих отношениях с людьми придерживаются скромных и благородных отношений. А они, скорее всего, были похожи не на почтительных женщин, а на торгашей. Словно они приехали к нам не свататься, а торговаться. Не видишь, даже наш дом им показался слишком тесным. А может, чтобы угодить им, нам еще и квартиру поменять?– с негодованием выразилась Рена.
– Мамочка, да не обращай ты внимание на эти глупости, – помахала рукой Айбениз.
– Ты о чем? – изумленно заговорила Рена, не мирясь с безразличием дочери: - возможно ли не обращать внимания на такие вещи? Сегодня закроешь глаза на их поведение, завтра муха превратиться в слона. Доченька, да пойми же ты, ты для них самый невыгодный вариант. Ведь замужество бывает не на один день, а на всю жизнь, да и судьбоносные вопросы не решаются так впотьмах. Ведь они при первой же возможности будут напоминать тебе, кто ты такая и даже не воздержатся от унижений. Ты что, хочешь всю жизнь превратится в метку для осуждения и упреков? Доченька, лучше выкинь из головы ты этого Тярлана. – пыталась уговорить мать Айбениз, но она в ту же минуту возразила.
– Мама, но я же его люблю.
– Пойми, - лезла из кожи вон Рена, - такие люди в жизни ставят выше всего не моральные, а материальные ценности и качества. Для них важна не сущность человека, а его влияние и престиж. Но мы не имеем таких привилегий. Доченька, я не желаю, чтобы ты страдала из-за пренебрежительного отношения. Ты у меня единственный ребёнок и мне не терпится видеть тебя счастливой и улыбающейся. Доченька, прошу тебя, не лишай меня этого права. – сказала мать, обнимая дочь всё крепче, надеясь повлиять на решение своей дочери материнской лаской…. Рена сидела в гостиной за чашкой чая и беседовала с мужем. Айбениз никак не могла объяснить столь непримиримое отношение матери к Тярлану и толковала его как симпатию матери к Джаваду. Она даже не вникала в размышления матери о той семье, к которой принадлежал Тярлан. Да и новые впечатления, непонятное волнение не давали ей сосредоточиться над книгой. Наконец она встала, чтобы поднять трубку. Звонил Тярлан.
– Добрый вечер, Тярлан. – сказала она, схватив трубку и закрывая за собой дверь спальни.
– Здравствуй, милая. А ты можешь выйти на минутку? Есть разговор.–выступил Тярлан с неожиданным предложением, несмотря на столь поздний час.
– Что за разговор? – удивилась Айбениз.
– Ну, не будь такой нетерпеливой. Приходи, обещаю, не пожалеешь. – вполголоса и тихо заговорил парень, как она в тот же миг отозвалась.
– Ну, ладно, постараюсь выйти.
Айбениз быстро накинула на себя шерстяной жакет и собиралась выйти, как послышался голос матери за спиной.
– Доченька, куда же это ты, на ночь глядя? – с удивлением спросила Рена.
– Мамочка, я мигом. Я только на минуту загляну в магазин. Что-то сладенького захотелось. – ответила Айбениз, не поворачиваясь к матери и цепляясь рукой за затвор двери…
Тярлан стоял под будкой около дома Айбениз и выкуривал сигарету. Как только Айбениз вышла из переулка, он выбросил сигарету и задавил её ногою. Джинсы, рубашка и шерстяной жакет синего цвета, которых она надела, опасаясь ночного влажного воздуха, её чёрные кудри, раскиданные по лбу и шее, игривая походка, глубокое выражение глаз, которое он разглядел, когда она близко подошла к нему, волосок которым ветер иногда дотрагивался до её алых губ, раскрывали все её прелести под слабым светом фонаря, направленного из будки на дерево, под которым стоял Тярлан. Сказочная красота сумрачной Бакинской ночи онемела перед красотой Айбениз. Тярлан всем сердцем желал прижать и задушить её в своих объятиях.  Но он старался не терять своего самообладания, заговорив о деле.
– Любимая, через два дня мы с тобой станем женихом и невестой, – сказал Тярлан, затрагивая тему о предстоящей помолвке.
– Как же так, ведь отец же не дал своего согласия?! К чему такая спешка?– в замешательстве вымолвила Айбениз.
– Ради бога, хватит, мы же сейчас находимся в пороге двадцать первого века, а ты мелишь о каком – то согласии. Ну, и впрямь пережиток прошлого. Самое главное, то, что мы оба любим друг друга. А такие вещи не так уж и важны, то есть, отец сумеет так поставить все по своим местам, что никакого «но» не выйдет. – раздраженно заявил парень, но Айбениз опять-таки запротестовала.
– Тярлан, но так же нельзя. Все должно быть, как подобает нашей традиции. Да и потом, как же мне уведомлять отца про то, что, через два дня к нам приедут сваты и обручать мне тебе без его согласия? Он же не благословить нас. Он обезумить от ярости.
Тярлан, почувствовав колебание Айбениз, схватил её за талию, прижимая к себе. Он повернул голову девушки в свою сторону и, прикасаясь к её щекам, к шее трепетным дыханием, спросил жалобным голосом, от которого у неё дрожь пробежала по всему телу.
– Айбениз, скажи мне правду, ты меня любишь? - В его голосе было столько страсти, что Айбениз невольно закрыла глаза.
– Ну, разумеется,.. люблю, - вполголоса ответила она.
– Так зачем же ты колеблешься? Наши уже подготовились к обручению. Ты через два дня станешь моей невестой, а ты вместо того, чтобы ликовать, увиливаешь. – спросил Тярлан прежним тоном. Он сам не смог устоять перед красотой возлюбленной, перед интимной обстановкой ночной встречи и вцепился губами в её губы. Айбениз почувствовала приятное головокружение от прикосновения его губ. Но у неё в голове мелькнула мысль, что она стоит на улице, что на неё смотрят со стороны и потому, оттолкнув Тярлана в сторону, сказала.
– Тярлан, возьми себя в руки. Не видишь, на нас смотрят.
– Ну и пусть! Ты же всё равно рано или поздно будешь моей. Айбениз, после знакомства с тобой, я совсем потерял голову. Прошу тебя, ну не терзай меня зря. Ну, пожалей же ты меня, в конце - концов. – сказал Тярлан, снова обнимая и целуя её.
– Тярлан! – воскликнула Айбениз, в голосе, которой чувствовался гнев и недовольство.
– Прости, милая, я не хотел тебя обидеть. Просто я, как Меджнун, помешался от любви. Не могу устоять перед твоей ослепительной красотой. Но я больше не буду, – сказал Тярлан, боясь потерять расположение Айбениз из-за опрометчивого поступка. Он опустил голову на плечи. Казалось, что Тярлан испытывает чувство стыда перед ней, хотя он в жизни не был знаком с таким чувством.
– Ну, хорошо, не хмурься, извинение принято. – сказала Айбениз, стараясь подбодрить будущего жениха. – Ладно, мне пора, а то дома будут беспокоиться,- сказала она, прощаясь с ним. Айбениз зашла в магазин, взяла молоко, вернулась домой, но не посмела поговорить с родителями о скорой помолвке, боясь разногласий. «Ничего, - подумала она,  - всё равно они не выгонят гостей, когда они принесут кольцо. Лучше мне об этом умолчать». Ночью Айбениз не могла уснуть от неведомого ей волнения, которое припоминало ей ту ласку, которую она испытывала от прикосновения руки Тярлана. Странное желание овладело ею, от которого она не в силах спастись и отказаться. Ей казалось, что самое важное, что она обязана совершить, это обратиться в бегство, побежать к нему и бросится в его объятия, заниматься с ним любовью длинными ночами и не противиться тому страсти, у которого единое имя «Тярлан». «Что это со мной?» – подумала она, пытаясь разобраться в своих чувствах. Но вдруг она вспомнила, что завтра предстоит защита курсовой работы, и заставила себя заснуть, обнимая пухлую подушку обеими руками…
В ту загадочную ночь Тярлан ежился в постели, пытаясь уснуть. Но он предался необычному наслаждению, приняв определённую дозу кокаина и думая о ней, направив свой рассеянный взгляд к потолку и выкуривая сигарету. Он всё время вспоминал тот сладкий поцелуй, который запечатлелся на его жадных губах.  Но он осуждал себя за то терпение и понимание, которого он демонстрировал при встрече с Айбениз. «А жаль, я поторопился, идя у ней на поводу. Так не годится. Надо заставить её повиноваться. А какая у неё нежная кожа. Какая кожа»,-  думал он про неё. Он постоянно жил далёкими воспоминаниями. А для того, чтобы они стали явью, осталось совсем мало. Тярлан считал себя счастливцем, цепляясь за эту единственную надежду. «Ай джан, ай джан, – думал он, – наконец-то я  добьюсь того, чего желал так долго. Терпи, Тярлан, терпи. Ожидание распалит желание. Да, я  ещё долгое время не забуду её вкуса и проживу сладкими воспоминаниями после того, как порву с нею всякие отношения. Она станет для меня живой книгой, которую до того, как расстаться, я буду перелистывать снова и снова, пока она не потеряет свою былую свежесть». Он успокаивался от той мысли, что их разделяет всего один шаг и для того, чтобы перешагнуть от одного берега к другому, где его ждало вечное блаженство, надо суметь превратиться в раба временной выдержки. На том берегу, куда он врывался изо всех сил, стояла крутая скала, нет, не скала, а глыба, где акварелью он напишет всего два имени, которые никто не посмеет стереть. Даже годы, которые со временем стирают самые тёплые воспоминания, не посмеют дотронуться до этих имён. А путник, который сумеет доплыть до этого берега после Тярлана через много лет, не успев написать на той вершине имя своей возлюбленной, увидеть лишь два имени, после чего откажется от своего помысла. «Айбениз» и «Тярлан» прочтёт он на той скале, куда он так стремился с того дня, когда узнал вкус любви. А над той скалой, куда смог приплыть этот путник, пролетит орёл, крепче сжимая когтями белую лебедь, так, словно Тярлан распустил крылья над своей ненаглядной и с которой он не намерен делиться  ни с кем….
В доме Фикрета все готовились к помолвке, кроме Дильшад, которая сидела на диване и ни минуту не отпускала трубку. Она снова болтала со своей соседкой.
– Делья, что это за шум? День рождения справляете? – спросила Гамер, услышав переполох в доме.
– Ах, Гама, если бы…Вот, обручаю Тярлана. – ответила Дильшад печальным голосом.
– Да ты что?! А зачем меня не ввела в курс дела? Между нами же никогда не было секретов? А впрочем, скажи, кто эта счастливица, что достанется Тярлану? – успела спросить Гамер, как Дильшад заорала.
– Голодранка, да кто же еще! Из-за этой проклятой все мои надежды рухнули в пух и в прах!
– Не может быть! Как же ты могла этого допустить?! – удивилась Гамер.
– Ради бога, перестань! Как могла допустить, как могла допустить? Ну, кто в этой хибаре нуждается в моем совете?! Никто! Здесь всякий волен делать все, что ему взбредет в голову!- раздраженно высказалась Дильшад.
– А я-то думала, что Тярлан всегда слушается тебя. -  с намеком вымолвила Гамер, но, а после, убедившись в том, что соседка не собирается отвечать, с глубоким сожалением спросила: - Значит, он тоже сбился с верного пути?
– Гамочка, ну клянусь Аллахом, а ведь я даже не могла предполагать, что Тярлан не оправдает мои ожидания. – призналась Дильшад, - Но, как видишь, и Фикрет и его дети, все ополчились против меня. Мои лютые-то враги скопились вокруг моего семейного очага, а я даже этого не заметила. Ох, Гамочка, ну скажи, что же мне делать? А-то я совсем потеряла голову. Если родственники узнают об этом, представляешь, какие упрёки мне придется от них выслушать. Я так рассчитывала на Тярлана, а он взял и осрамил меня перед всеми, – пожаловалась Дильшад своей лучшей подруге.
– Послушай, ну, зачем же ты, как рыба, набрала в рот воду и не запротестовала? Может, была бы от этого хоть какая – та польза?
– Я уже как месяц деру глотку, а им просто наплевать на мое мнение. – продолжила Дильшад. – Вот, даже вздумала угрожать Тярлану, но он так дебоширил, что я даже перечить ему побоялась. Ну, я же не могу допустить того, чтобы он натворил с собой что-то плохое. Ну, тебе же известно, какой он у меня не покладистый. От него можно всего ожидать. Ну, ничего, не буду я Дильшад, если не вымещу всю свою злобу на невестушке. Ох, Гамочка, даже язык не поворачивается называть её невесткой. Не ожидала я этого от Тярлана, не ожидала.
– Делечка, прошу тебя, не не терзай себя. А может, еще не все потеряно? А вдруг Тярлан одумается и расстанется с ней? Сейчас таких случаев в избытке, не успевают обручиться, как тут же расстаются. – сказала Гамер, стараясь утешить подругу.
– Нет, Гамочка, нет, она же не такая дура, чтобы взять и просто так отпустить Тярлана. Вцепилась она в него мертвой хваткой. И он, глупец, упёрся как бык. Ради нее даже готов лишить себя жизни. Не понимаю, чем она его так приворожила? – засомневалась Дильшад.
– Деля, ну не стоит себя так изнурять, а может, все еще наладиться? Ты лучше не наезжай на него. Дай ему немного свободы. Ты же не можешь потерять его ради какой - то плебейки. Поверь, после того, как он погуляет, тотчас же устанет и расстанется с нею, вот увидишь. А до тех пор попытайся не портить отношения со своим сыном. Главное, веди себя так, будто ты согласна с его решением. – посоветовала Гамер.
– По-твоему, от этого выйдет какой-то толк? Вполне вероятно, что еще не все потеряно. Ну что же, попробую и это. – согласилась Дильшад.
И вдруг, откуда - то появилась Ганира с недовольным видом.
– Мама, а может, встанешь и поможешь нам? Через час мы должны быть готовы, но я еще ничего не успела сделать. У Саиды и Самиры и так уйма работы. Да вставай же ты.  – сказала она, отчитывая свою мать звонким голосом.
– Да пропади ты пропадом, что ты от меня хочешь, а? Я же чуть не оглохла!– ответила Дильшад, вскакивая с места и больно ущипнув дочь.
– Оф, оф! Ну что я тебе сказала, что срываешь всю злобу на мне? – пожаловалась Ганира.
– Послушай, ну сколько раз надо повторять, не мешай мне, когда я разговариваю по телефону! А что касается этого торжества, то посватала её ты, вот иди, и занимайся приготовлением. А я ради этой оборванке даже пальцем не пошевелю! Пусть еще будут мне признательны за то, что я хоть и принужденно, но, все же, переступаю порог того дома! – закричала Дильшад, бросая трубку.
– Ну ладно, не кипятись. Проше тебя, нет, умоляю, хотя бы не надо предвзято относиться к невестке. Даже если тебе это неприятно, будь ради Тярлана немножко любезной. – посоветовала Ганира.
– Подумаешь, велика важность! А я не собираюсь из-за каких – то голодранцев менять свою манеру! А может, мне перед ними еще и загибаться? Если уж им придется поперхнуться от моего обращения, то пусть выпьют воду, чтобы им было легче переварить мою суровость! К твоему сведению, я тоже от них не без ума, но я вынуждена их переносить. Так что, это не я, а они пусть постараются мне угодить. – взбесилась Дильшад. В этот момент, раздавшийся звонок двери положила конец ворчанию Дильшад ханум. Она, в пороге увидев своих золовок, сразу же побежала их встречать. - Ах, вы мои милые, как хорошо, что пришли, а то я так промаялась в одиночестве. – сказала она, обнимая сестер мужа. Радужно принимая их, Дильшад повернулась к дочери и холодно спросила: - А отец звонил, или как?
– Да, звонил два раза. – ответила Ганира. – Дал поручение, чтобы ты была готова к его приезду.
– Ничего, подождут. Нам дозволено задерживаться. – самодовольно вымолвила Дильшад. А затем, обращаясь к своим золовкам, пробормотала. - Ну, хорошо, лучше я переоденусь. А то и с ним придется препираться.
Через тридцать минут подъехал Фикрет. Он зашёл в дом и, приветствуя своих сёстёр, спросил в хорошем настроении:
– Как, вы еще не готовы? - А затем, не заметив Дильшад, позвал Ганиру. - Доченька, иди, позови мать. Пусть немного поторопится, мы же, в конце – концов, не везем её на конкурс красоты. – произнёс он, выражая своё недовольство. Ганира не успела подняться к матери, как спустилась Дильшад в самых дорогих украшениях и в шубе, которую она приобрела недавно.
– А, Фикрет, ты уже пришел? Ну что, едем? – с фальшивой улыбкой обратилась она к мужу. Фикрет позвав Саиду, дал ей очередную распоряжения.
– Саида, сообщи Ширзаду, чтобы подготовил машины.
А в это время Ширзад ухаживал за Самирой.
– Самуш, бутончик ты мой, если Всевышний одарить нас такой возможностью, поедем-ка мы с тобой в Шеки. Птенчик ты мой, ты только не думай обо мне плохо. Просто поедем, погуляем, я тебе заодно и Шеки покажу, и нашими сладостями угощу. Клянусь своей жизнью, вот увидишь, как мы развлечемся. Эх, ты даже представить себе не можешь, какой у нас в Шеки красивый пейзаж. Просто как рай на земле. – говорил он, рисуясь перед нею. В этот миг их разговор и вмешалась Саида с новым распоряжением хозяина.
– Эй, Ширик, если сию же минуту машины не будут готовы, то ты этот рай увидишь только на том свете.
– Ладно, не ворчи, иду. Ну, пока, козочка моя. – сказал он, хмуро простившись с Самирой.
Дильшад, выйдя во двор, подошла к тому автомобилю, который водил Ширзад. Но прежде чем присесть, она с высокомерием заговорила, обращаясь к золовкам.
– Я присяду с Ганирой в противоположной стороне. А вам лучше присесть напротив. А то помнете мою шубу в стоимость семь тысяч.
Наконец-то семья Тярлана доехала до дома Айбениз с шумом заезжая во двор. Караван автомобилей остановился возле второго блока. Соседи вышли на балкон, чтобы разглядеть богатства жениха. Рена занималась в кухне домашними делами, когда услышала звонкий сигнал автомобилей, раздающийся в унисон и предвещающих либо о свадьбе, либо о помолвке. Она тоже, как и другие, не смогла сдержать своё любопытство и вышла на балкон, как вдруг узнала среди гостей сватов Тярлана. 
– Вахид, вставай. Тярлан принес подарки, – кричала она, взволнованно будя мужа.
– Да ты что, какие еще подарки? – отозвался Вахид, еле – еле открыв глаза. - Я же не давал согласие на их обручение? Рена, здесь какая-та ошибка. – не поверил своим ушам Вахид.
– Ну, если не веришь мне, то выйди на балкон и посмотри на улицу. Я сразу же узнала его тетушёк. Да разве можно их забыть? Это точно они, а с ними еще одна женщина и трое мужчин.
Как будто Вахид облили кипятком. Он вскочил с дивана, бросился на балкон, а когда вернулся весь посиневший от злости, подошёл к дочери, которая не могла от стыда поднять глаз.
– Айбениз! Скажи мне правду, тебе была известно об этом? Неужели, ты все знала заранее? – хриплым голосом спросил Вахид.
– Знала. – послышался тихий ответ Айбениз, как отец, стиснув зубы, спросил:
– Да что ты наделала?! – и так подошел к ней близко, словно собирался ударить дочь.
– Вахид, прошу тебя, не шуми. – в тот же миг Рена бросилась к мужу и, отведя его в сторону, попросила: - Вдруг они услышат твой голос. Ведь стыдно же. Ради Всевышнего, потерпи до их ухода, а уж потом разберемся. – старалась разубедить главу семьи жена, но Вахид каждый раз, отступая на один шаг, не сводил глаз с дочери, словно пытаясь испепелить её своим взором. Рена спровадила мужа в гостиную, а сама пошла к двери. - У меня даже слов нет. Опозорила же ты нас, – бормотала она, качая головой. Через минуту раздался звонок двери. Вахид даже не встал с места. Как только Рена вздернула затвор, в дом ворвались гости с разными подарками. После гостей зашла Ганира, которая бросилась на шею Рены.
– Добрый день, тётя Рена. Поздравляю.
– Спасибо, доченька, проходи, – сказала она, собираясь закрыть входную дверь, как вдруг Ганира заявила;
– Тётя Рена, вам лучше не спешить. Папа с мамой тоже пришли, сейчас они поднимутся.
Она не сумела даже вникнуть в смысл слов, произнесенных со стороны Ганиры, как тут как тут в прихожей появилась статная, высокомерная женщина на высоких каблуках и в дорогой шубе. Вся её шея блистала драгоценностями. В эту секунду на пороге дома столкнулись не Рена с Дильшад, а представители двух сословий общества. Интеллигенция, которая противостояла всяческим нападкам и лишениям, и «настоящая аристократка», с лица которой не стиралось чванливость и лицемерие. На одной стороне стояла женщина с богатым внутренним миром, с высокой моралью, а с другой стороны стояла та, которая противостояла той простоте всеми отрицательными качествами, которые может выносить в себе человеческая натура. Дильшад уставилась прямо в глаза своей новой родственницы, но сразу же прошла в гостиную, опуская голову. Наверное, гордость Рены заставила её отступиться. После Дильшад зашли Фикрет, Рафик и Салех. Все уселись на своих местах. Фикрет нарушил тишину своим твердым голосом.
– Я- Фикрет, отец парня.. Это мой кузен Рафик, а это Салех, мой будущий сват.
Вахид взглянул на других мужчин. Рафик ничем не удивил его, а Салех, сват Фикрета, показался ему простым и трудолюбивым человеком. «Как это допустимо, что такой простодушный человек, как Салех сумел породниться с Фикретом? Наверняка, Фикрет все же не такой зануда, как кажется» - подумал про себя Вахид.
– Очень приятно, а я Вахид, – сказал он, приветствуя гостей.
– Вахид муаллим , поверьте, - начал Фикрет, - я так рад, что удостоился чести познакомиться с вами. Сперва, хотелось бы  извиниться перед вами за внезапный приход. Но вы уж простите нас, просто я сторонник конкретности, вот и подумал, что незачем растянуть это благое дело. Мне кажется, и вы согласитесь со мной, ведь молодые уже сделали свой выбор. А наш отцовский долг благословить их и как можно скорее соединить эти два бьющихся друг для друга сердца. Вахид муаллим, я весьма уважительно отношусь к учителям. Ведь они, в прямом смысле слова, самоотверженные люди, да и не подобает отрицать их труд в деле просвещения нашего будущего поколения. Долгой вам жизни. Поверьте, когда мой сын известил нас о том, что хочет связать свою судьбу с девушкой из интеллигентной семьи, поверьте, я как ребёнок порадовался этому. Ведь в такое сумбурное время даже и не встретишь такую благовоспитанную девочку, каковой и является ваша дочь. И сын у меня тоже хороший парень. И вот в силу этого я и подумал: не будет ли лучше, если мы как можно скорее обручим молодых?
– Фикрет бек, ну что мне вам ответить? – в замешательстве признался глава семьи, - У нашего же народа есть свои традиции. Без согласия родителей мы не принимаем подарки и не справляем помолвку. По – мне, не стоит так торопиться, – все же выразил своего недовольство Вахид, как Фикрет сразу же не согласился с ним.
– Я вас понимаю, Вахид муаллим, может вы и правы. Но думаю, лучше в таких делах не придерживаться формальностей. Мы же стоим на пороге ХХI века и наши исконные традиции уже давным - давно потеряли свою актуальность. Вдобавок ко всему, у нас есть и такая поговорка; «В этой жизни выигрывает только тот, кто жениться рано и который встает с утра пораньше» . Муаллим, давайте попытаемся прийти к согласию. Не надо мучить ни себя, ни молодых. Ну что, вы согласны? - вымолвил Фикрет, стараясь получить его согласие.
– Фикрет бек, как бы вы ни пытались так поспешно решить этот вопрос, но я все равно придерживаюсь своих жизненных принципов. У нас есть и такая поговорка; «Спешка ничему доброму не приводит ». – в свою очередь чуть грубо отозвался на предложения гостья глава семьи, а затем, добавил: - Прежде чем согласиться с вашим предложением, я должен хотя бы иметь о парне немного информации.
– А я не против, – спокойно ответил Фикрет, соглашаясь с Вахидом: - Как говорится, вы хозяин положения и вы вправе интересоваться своим будущем зятем. Тярлан у нас окончил АЗИ. Он - инженер. Правда, он до сих пор еще нигде не работал. Ну, это тоже, как говориться, вопрос времени. Он же совсем молод, вот мы и решили, что не стоит его так преждевременно обременять делами. По воле Аллаха, до свадьбы и этот вопрос уладим.
– Если честно, то человека еще в молодости требуется приучить к делам. Очень напрасно, что вы до сих пор так равнодушно отнеслись к этому вопросу. И в довершении, мне хочется отметить, что мужчина хорошо или плохо, но должен уметь содержать свою семью самостоятельно, то есть, без посторонней помощи, – заговорил Вахид, выражая свою точку – зрения.
– Вахид муаллим, будьте уверены, найти подходящую и прибыльную работу для нас не составить большого труда, ну, вот с женитьбой и вправду очень туго, ведь выбор не так уж и велик. Но как я вижу, мой сын уладил этот вопрос достойным образом. Убежден, что и Айбениз сможет быть достойной невесткой моему очагу.
Вахид задумался. Он не знал, как выбраться из сложившейся ситуации. Всё зависело от согласия отца, который взглянул на дочь, стараясь поймать в её глазах ответ. Айбениз стояла за дверью, чтобы не бросаться в глаза и глядела на него с молящим взглядом. Вахид в ту минуту вспомнил, что всю жизнь он требовал от жены, чтобы та относилась уважительно к решению своей дочери. И потому, он, скрестив пальцы, заявил;
– Ну, хорошо, да ниспошлет им бог счастье. – сказал Вахид, давая своё согласие.
– Ну, вот и прекрасно. А сейчас, попросим хозяйку дома угостить нас сладким чаем. – сказал Фикрет, прыгая от радости.
– Не хозяйку, а невестку! – заговорила Дильшад, указывая на Айбениз. Она прошла в кухню, налила ароматного чаю и преподнесла его к столу в гостиной, где усаживались гости. Но её сердце выскакивало от волнения из груди. Она медленно раздавала стаканы, боясь ошпариться или же нечаянно уронить горячего чаю на пол. Девушка понравилась Фикрету с первого же взгляда. Он обратился к ней с добротой.
– Доченька, не смущайся. Ведь здесь же нет чужих людей. И будь осторожнее. А то ошпаришься, – затем он схватил из рук Айбениз чашку чая, чем выразил свою заботу. Такой поступок Фикрета понравился Вахиду, хотя Дильшад осуждала его молча. После того, как Айбениз собиралась выйти, Фикрет не захотел отпускать невестку и ласково вымолвил; - Доченька, никуда не уходи, проходи и садись-ка рядышком, – сказал он, усаживая её рядом. Айбениз не осмеливалась поднять глаза и посмотреть на окружающих её людей. Но вдруг она почувствовала  на себе чей - то взор и взглянула в ту сторону. Дильшад пристально смотрела на неё, пытаясь подчеркнуть свою важность. Её взгляд словно говорил о следующем; «Не забудь, что ты плебейка. Я  не верю, что ты бескорыстно влюблена в моего Тярлана. И, тебе лучше не хвастаться своей красотой. Тярлан расстанется с тобой, обязательно расстанется, как только поймет, что ты не сего мира». Она не притронулась к чаю. Она даже отстранилась от стола. Фикрет тоже заметив дурной взгляд жены, разгневавшись, подумал; «Ну ничего, я разберусь с тобой, как только вернёмся домой». Потом, поворачиваясь к своей невестке, заявил; - Ну, дочка, а теперь принимай, пожалуйста, свои украшения. Ганира, передай, пожалуйста, невестке драгоценности.
Ганира надела на Айбениз всё золото, которое принесли сваты. Дильшад, наблюдая за этой церемонией, пыхтела от злости; «Да будь ты проклята! Молю Аллаха, чтобы ты не успела их поносить живой и невредимой!». Конечно, слова Дильшад издавались лишь в её собственных ушах и не более. Но её отрицательная аура мешала присутствующим чувствовать себя комфортно. Только та нейтральная обстановка, которую создавало участие Фикрета, Ганиры, Рафика и Салеха, поддерживала баланс приятной атмосферы этого дома. После того, как завершилось церемония помолвки, все гости направились к выходу. Все простились на ходу, словно спешили расстаться с хозяевами дома. Лишь Фикрет, прощаясь со всеми, отдельно обратился к своей невестке.
– Ну, доченька, побереги себя, – сказал он. - Даст бог, встретимся….
И как только в доме воцарилась тишина, Вахид с яростью набросился на свою дочь. Рена сразу же защитила её свои телом. Но он нечаянно оттолкнул жену в сторону. 
– Папа, оставь маму в покое. Это не ее вина. - сказала Айбениз, обороняя мать.
– Если бы ты хоть чуточку думала обо мне и о своей матери, ты бы не опозорила нас перед посторонними людьми! – заорал взбесившийся Вахид, - Сегодня я, растаптывая все наши традиции, был вынужден дать согласие на этот союз. Ты из-за какого-то холопа унизила и себя и меня! Лишила меня достоинства! Ты хотя бы понимаешь, что такое обручиться без предварительного согласия родителей?! Словно я хочу избавиться от тебя и поэтому - то навязал тебя первому встречному. Ты осрамила меня перед всеми! – сказал Вахид, сильно толкнув её. Его слова били в точку. Рена согласилась с ним, выражая своё недовольство.
– Вот увидишь, не пройдет и день, как превратишься в басню в устах соседей.  – сказала она, тряся головой.
– Мама права, скажи, как мне после этого глядеть людям в глаза?! Вот увидишь, все до единого будут твердить, что мы из-за какой-то аферы поспешили тебя обручить. – согласился немного успокоившийся Вахид.
– Папа, я же живу в этой жизни не ради соседей, а ради себя. И они для меня не указ. Я не обязана ни с кем считаться.  – возразила Айбениз. Но ее слова окончательно вывели отца из себя. Он захотел ударить её, но Рена и на этот раз помешала своему мужу.
– Вахид, прошу тебя, успокойся. – сказала она, обнимая его.
– Ты права, не стоит она того, чтобы ради неё портить нервы. – сказал Вахид, присев на диван. Айбениз в слезах побежала в свою комнату. С того дня в этом доме начали царить скандалы и разлады. глубокая пропасть, которую никто не желал преодолеть появилась между отцом и дочерью, понимавших друг-друга с полуслова. Каждый день Айбениз слушала причитания отца, сталкиваясь с его презрительным взглядом. Она сознавала, что ударила отца ниже пояса, который в жизни не простит её за оскорбление его отцовского самолюбия. Айбениз шла по краю пропасти, которая разделяла её от Вахида. А то единственное существо, которое стало главной причиной всего этого, который заставлял ее ходить по краю лезвия, жил беззаботной жизнью, не взирая на проблемы Айбениз, зачинщиком которых являлся он сам….

Глава 13.
После помолвки, гости вернулись домой. Самира подала им чаю. Фикрет стоял во дворе, выкуривал сигарету и беседовал с Рафиком и с Салехом. Дильшад сидела на диване и наблюдала за мужем из окна, ожидая его прихода. Но он разговаривал без умолку. Сёстры Фикрета больше всех не собирались мириться с выбором своего племянника. Наконец - то Насиба не удержавшись, заговорила:
– Эх, Дильшад, Дильшад, - сказала она. - Не ожидала я от Тярлана такого, совсем не ожидала.
– Да, обрадовал он меня, как следует, обрадовал.– недовольно ответила Дильшад. - А после встречи с этой оборванкой, я прямо пылаю, как свеча. Ведет себя так невинна, словно во всем Баку кроме неё, нет непорочной девушки. А знаете, на что она рассчитывает в действительности? Полагает, что еще сможет сорвать большой куш от Тярлана. А он, как идиот, попал в её сети. Ну и безвольный же у меня сын. А мать, её мать. Когда я её увидела на пороге, словно меня так и облили с головы до пять горячей водой. Я, несчастная Дильшад ханум,  вынуждена после этого сидеть за одним столом с этими убогими людишками и пить с ними чай?! Ну и жизнь же у меня, ничего не скажешь. Они же не могут себе позволить даже купить хотя бы один раз в год дорогую одежду, они что, будут стоять со мной на одной ступеньке?! Ах, Тярлан, ах, осрамил же ты меня перед благородными людьми…..
– Зачем же мы стоим на ногах? – в это время спросил Фикрет своих собеседников. – лучше пройдемте в дом, немножко перекусим, а потом поиграем в бильярд.
– Спасибо за предложение, но мне уже пора. – ответил Салех, отказываясь от предложения. Рафик тоже последовал за ним.
– Фикрет, не обижайся, но я тоже пойду. Видишь ли, обещал детям, что отвезу их в ресторан. – сказал он, направляясь к машине.
– Не смею вас задерживать. Но хотя бы иногда приходите, вы же знаете, у меня даже нет времени ходить в гости. Лучше зайдите вы, посидим, поболтаем, хоть мысли в голове рассеются. – сказал Фикрет, прощаясь и заходя в дом. Он сразу же позвал Саиду. - Саида, принеси мне чаю. Я в кабинете.
Но не успел он зайти в кабинет, как ураганом понесло Дильшад.
– Ох, сдается мне, что опять придется мне выслушать твои бесконечные жалобы. – вымолвил Фикрет, увидев кислую мину своей жены.
– Поболтать со знакомыми у тебя хватает времени, а меня выслушать нет охоты?! Ничего, потерпишь! Ну что, наконец-то добился того, чего хотел? – грозно запыхтела Дильшад, обеими руками вцепившись за стол. 
– Дильшад, прошу тебя, - умолял Фикрет, - отвяжись и закрой за собой дверь! Не изводи меня!
– Чтооо? Ты что, гонишь меня из моего же дома?! – смутилась она.
– Да кто я такой, чтобы гнать тебя из дома. Но у меня обязанности – мне непременно нужно заниматься делами. Если, конечно, позволишь.- с ударением на «позволишь» произнес хозяин дома, как Дильшад сразу же заорала:
– Не позволю! Все в этом доме заботятся только о себе, только о том, чтобы им было хорошо. А я здесь пустое место.
– Дильшад, заклинаю тебя жизнью твоих родных, оставь меня в покое. – чуть не заплакал Фикрет.
– Нет, Фикрет бек, нет! – еще громко закричала Дильшад, - Даже и не подумаю! Ведь из-за тебя рухнули все мои надежды и поэтому знай: с этой же минуты я всем вам объявляю войну! Ни у тебя, ни у твоих детей не будет ни дня покоя, даже и не надейтесь! – пригрозила Дильшад.
– Милая, дорогая ты моя, ну что тебе от меня надо? Я же не заставлял Тярлана обручиться с этой девушкой, он сам её выбрал. Если уж так больно хочется найти козла отпущения для пререканий, то иди и повздорь с зачинщиком этим сцены, своим сыночком и дело с концом! – нетерпеливо заговорил Фикрет, пытаясь отделаться от жены, но Дильшад даже не обратив на него внимания, обратилась к нему со странным вопросом.
– Нет, ты уж лучше скажи, какая же муха сегодня тебя укусила?
– Какая еще муха? – изумился Фикрет, после чего хозяйка дома язвительно заявила:
– Да та, которая заставила тебя лебезить перед этой простушкой. «Доченька, осторожно, ошпаришься. Доченька, садись-ка рядышком». Будь осторожнее, вдруг и воистину выпадет с её тупой головки одна волосинка, а ты этого не заметишь. В последнее время, больно уж стал щедрым, не моргнув глазом, подарил ей все мои драгоценности, которые были куплены не за гроши, а за бешенные деньги.- напомнила она ему о драгоценностях, как Фикрет потеряв самообладание, заорал:
– Дильшад, да ты что, в своем уме?! Это же наш долг дарить невестке драгоценности!
– Она не моя невестка! – в ответ на слова мужа сравнительно громко закричала Дильшад: - Ну, ничего, настанет пора, когда сам станешь очевидцем того, как твой ненаглядный сын истратит все наши денежки на эту девку. А когда очнешься, убедишься, что остался без гроша в кармане. В этот свет пришел голым, голым же отойдешь в мир иной.
– Молчи, женщина! – на этот раз хриплым голосом заорал Фикрет. - Опомнись, завтра эта «девка» станет женой твоего Тярлана. Ты что, собираешься всю оставшуюся жизнь держать ее под каблуком?
– А почему бы и нет?! – самодовольно высказалась Дильшад: - Она что, выше меня по положению?! Ну, кто, кто она такая?! Нищенка, голодранка, оборванка! – орала она во весь голос и Фикрет, больше не сумев сдержаться, выговорился.
– Дааа, а знаешь, за эти долгие годы я задавался одним и тем же вопросом. На кого же так похож Тярлан? А вот сегодня мне удалось найти ответ. На тебя, на кого же еще? Он, так же, как и ты, не может разговаривать без надругательств. Ты-жена судьи, а ведешь себе прямо-таки как женщина лёгкого поведения.
– А может, ты еще запретишь мне разговаривать? Она услышит в свой адрес то, чего стоит! Ни больше и не меньше!– высокомерно отозвалась хозяйка и Фикрету ничего не оставалось, как отчитать жену, возлагая надежду на то, что она хотя бы постыдиться своих слов и образумиться.
– Очевидно, что из-за этих чертовых денег ты стала еще заносчивее. Но не забывай и того, что и мы когда-то были такими же нищими. В отличие от тебя, я все время помню об этом. А ты даже выпить чай в их доме не сочла для себя подобающим. – говорил в его адрес Фикрет, но его супруга не отступив, жестко заявила.
– Я не пью чай с неприятными для меня людьми! Только богу известно, что они туда насыпали.
– Ты что, бредишь, что они могли туда насыпать? – удивился Фикрет.
– Такие люди пойдут на любые уловки, чтобы прицепить богатенького парня. – многозначительно вымолвила Дильшад о своих подозрениях, как Фикрет, усмехнувшись, сказал:
– Даа, в последнее время, ты и впрямь начала терять остатки ума. – произнес он, сомневаясь даже в разумности жены. – а они, по сравнению с тобой, не такие  неучи, чтобы заниматься такими бессмысленными вещами. Сразу видно- они благородные, да и просвещенные люди. И невестка тоже культурная девочка.
– Это я-то неуч?! Это я-то непросвещенная?! Ну, уж спасибо! – снова заорала Дильшад, грозно присев на диване: - Да вы посмотрите, с кем он меня сравнивает. Они же даже не достойны стать плечом к плечу с такой ханумом, как я! – рисовалась супруга Фикрета, после чего хозяин дома безмятежно вымолвил.
– Но они никого не обзывают. Потому что заведомо мера во взаимоотношениях.
– Да плевала я на их обращение! – вскочив с места, чуть обиженно и запальчиво отозвалась Дильшад, - Ну и глумились же они над твоим сыном. Да послушайте вы эту учителешку: «Мужчина, хорошо или плохо, но должен уметь содержать свою семью самостоятельно, без помощи своих родителей». Еще этого не достает, чтобы мой ненаглядный сын был на поводу этих оборванцев. Да пропади они все пропадом! Пока я еще жива, я не позволю того, чтобы Тярлан согнулся перед ними в три дуги. Ни я, ни мой сын не обязаны кормить этих бедняков! – вымолвила Дильшад, вспомнив слова Вахида.
– А разве он не прав в своих высказываниях? – в свою очередь спросил Фикрет, в надежде услышать хотя бы один раз справедливое высказывания жены, но, увидев, как она молчит, сам же ответил: - Как бы это тебя не разгневала, но он верно сказал. Ты и твой сын привыкли сидеть на моей шее и жить за мой счёт. Вам лишь бы доить меня как корову. Если бы Тярлан хоть чуточку думал о своих родителях, о своем будущем, да и был бы хорошим чадом, то занялся бы делом. Его сверстники уже давным-давно стали хозяевами своей жизни, а он то и делает, что просит у меня милостыню. Сколько можно есть из одного и того же кошелька? А может, и ему, немного заработав, вносить свою долю на семейный бюджет? Эх, Дильшад, Дильшад, не умеешь ты видеть недостатки своего сыночка, а чужих детей осуждаешь. Он просто обязан содержать свою семьи. Ведь жениться-то он, а не я. И до каких пор, вы собираетесь висеть у меня на шее? - защитил Фикрет своего свата за его своевременное замечание.
– А разве ты не глава семьи? – так спросила Дильшад, словно решения всех проблем зависели только от одного Фикрета: - Вот и входить в твою прямую обязанность обеспечить нас подобающим образом!
– Нет, с тобой бесполезно разговаривать. – уныло сказал Фикрет, ощутив усталость от всех этих бессмысленных бесед. - Вот с таким-то характером ты и угробила своего сына. Каждый раз, когда я хотел приучить его к труду, когда я рвался заниматься его воспитанием, то ты тотчас принимала его под свое крыло. И вот чего ты добилась. О, Аллах, ты лучше отнимаю мою жизнь, может, тогда мне и доведется найти долгожданный покой, и мне повезет хотя бы в том, что я избавлюсь от ваших нудных требований.
– Не строй из себя жертву. – кривя рот, высказалась Дильшад: - Ты бы всё равно не смог дать ему больше воспитания, чем я. Да и он у меня довольно воспитанный. Лучше не придирайся по пустякам. Он, как все молодые, имеет права развлекаться. А ты вместо того, чтобы обязывать его работать, лучше уговори его расстаться с этой девкой. Тогда уж и у меня появиться повод хвастаться перед людьми, что у моего сына образцовый отец, а у меня толковый муж. Именно так ты и станешь пригодным, – несправедливо заговорила Дильшад.
– Ладно, Дильшад ханум, я негодный муж, да и скверный отец. – качая головой в знак согласия, вымолвил Фикрет: - Но не забывай и эту пословицу; «Сын, проживающий за счёт отца, в конечном счете, останется голодным. А кто не умеет заработать, у того и в котле ничего не вариться» . Посмотрим, до каких пор это будет продолжаться и сможет ли твой сыночек давать тебе пропитание после моей смерти. Но сейчас Дильшад ханум, я умоляю вас, не докучайте мне.  И пусть будут прокляты те деньги, которые я трачу для вас. Я готов дать вам все до копейки, даже готов продать свои штаны, чтобы обеспечить вас, но хотя бы час оставьте меня самим собой. Да пойми же ты, у меня дел по горлу, я должен подготовиться к завтрашнему заседанию! – ответил Фикрет, постараюсь выбраться из капкана жены.
– Ничего не случиться, подождет твое заседание! Вместо того чтобы заниматься такими незначительными делами, ты лучше выслушай меня до конца! – возразила Дильшад, взболтнув лишнего, как Фикрет окончательно выйдя из себя, закричал:
– Ну, все, ты перешла все границы! Ты хоть понимаешь, что ты живешь и существуешь за счёт этих незначительных дел?! А сейчас ты настолько обнаглела, что не можешь вытерпеть его? Знаешь что, лучше выйди вон, пока я совсем не потерял свое терпение! – заорал он, выгоняя жену из кабинета. Дильшад почувствовала, что ей пора выйти, а то муж снимет с неё шкуру.
– Пусть сам бог ниспошлет вам свою кару. Ох, ох, какая же я несчастная,– заплакала она, выйдя вон и сильно захлопнув дверью….

Глава 14.
После помолвки, во время первой же встречи Тярлан попытался поцеловать Айбениз, но та противилась этому. Он, не поняв причину её упрямства, спросил;
– Ну что? Мы же с тобой обручены. Больше нас не за чего осуждать. 
А затем, достав из кармана сотовый, помпезно вымолвил;
– Ну что, нравится?
– А что это? – с любопытством спросила Айбениз.
– Сотовый. С ним мне будет легче с тобой связаться.
– Тярлан, право, не стоило так утруждаться. – поблагодарила его Айбениз. - Я же вчера получила от твоих родителей много гостинец.
– Это были их подарки, а это моё. – сказал Тярлан, ущипнув ее за щёку.
– Благодарю. – сказала Айбениз, кладя подарок в сумку.
– Не спеши. Мы еще должны зайти с тобой в одно место. – неожиданно произнёс Тярлан.
– Не могу, я и без того опоздала в школу. Лучше в другой раз. – возразила Айбениз.
– Не тревожься, я и так не собираюсь долго тебя задерживать. Ну что, поедем? – с намёком спросил Тярлан, и после того, как девушка кивнула головой в знак согласия, то он нажал на газ. Автомобиль притормозил около магазина, расположенного на БакСовете. Парень зашёл в магазин и накупил столько шмоток, сумок, женских брюк и всего такого, что продавцы не успевали упаковывать все те вещи, которые он приобретал за нечестные деньги папаши.
– Тярлан, послушай, но не могу же я все это отнести домой. Ты же ставишь меня в неловкое положение. – сказала Айбениз, взирая на гору подарков, лежащих на столе и с которыми возились продавцы.
– Не понял, разве мы чужие друг – другу? Ты моя невеста и мне хочется, чтобы ты всегда выглядела обворожительно. Никто не вправе запрещать мне это. А сейчас мы их всех до единого отвезем в твой дом, а потом, я провожу тебя до института. – продиктовал свои условия жених и когда они подъехали к зданию, где жила Айбениз, Тярлан помог своей невесте с подарками, внося их в квартиру. Возле дома на скамье уже сидели две сплетницы, Солмаз и Сарвиназ, которые заметив автомобиль иностранной марки и ту особу, которая вышла из него в богатых шмотках, заговорили;
– Солмаз, послушай, а эта девушка случайно не Айбениз? – спросила Сарвиназ, широко раскрыв веки.
– Да, она это, она. – ответила Солмаз, прищуривая глаза.
– Послушай, а кто этот парень, который стоит рядышком с ней? – спросила соседка, указывая взглядом на элегантного молодого человека.
– Новоиспеченный жених. Ооо, сколько же вещей он ей накупил. Похоже, эта плутовка обчистила все его карманы. Ну и везет же некоторым. – пробормотала Сарвиназ.
– А как она его закрутила, а? – качаясь на месте и плеская на колени руками, произнесла Солмаз: - Я-то думала, что во всем нашем подъезде не найдется такой вялая тихони, а она оказывается, еще та штучка. Одному богу известно, какие уловки она использовала, чтобы прицепить такого богатенького парня.
– А то на кой черта она ему нужна? – согласилась Сарвиназ с подругой.- Разве не нашлась девушка из его круга, чтобы он женился на свою ровню?
– Ну и семейка. Какая же она хитрюга, одним выстрелом уложила сразу два зайца, и парня себе нахапала, и родителей своих вытащила из нищенского болота. – морща лицо, сказала Сарвиназ, после чего, вспомнив про то, что она собиралась забежать в ближайший магазин за продуктами, поспешно встала и обратилась к соседки: - Солмаз, мне позарез нужно заглянуть на базар. Вернусь через полчаса. А ты лучше не поднимайся наверх. Присматривай за ними, а вдруг она пригласит его к себе домой.
– Да не беспокойся же ты. От моих глаз ничего не скроется. – в ответ на предостережения соседки, усмехнулась Солмаз. Айбениз разместила всё куплённое в своей комнате и собиралась выйти, как вдруг столкнулась с безумными глазами Тярлана, который ждал её на пороге.
– Тярлан, я и без того опоздала в школу. Лучше уж пойдем. – взволнованна сказала она, подходя к двери. Но Тярлан, проигнорировав слова Айбениз, резким движением притянул её к себе, удерживая её обеими руками. Он впился в её губы и поцеловал их до тех пор, пока дыхание Айбениз не остановилась от нехватки воздуха. Она суетилась, пытаясь вырваться из рук безумного Тярлана. Но он не упустил случая и начал облизывать шею, грудь своей невесты. -Тярлан, отпусти, Тярлан! Я умоляю тебя, не трогай меня. – закричала Айбениз испуганным голосом. Но Тярлан шептал ей на ухо сладострастные слова;
– Милая, да не будь же такой трусихой. Не бойся, я тебя не обижу. Мне только хочется сжимать тебя в своих объятиях. Ну, скажи, разве тебе даже чуточку не жалко меня? Ну не будь же такой эгоисткой. Мне же трудно владеть своими чувствами. Если и вправду любишь меня, то не возражай. – говорил он, продолжая ласкать её. Внезапно Тярлан с одним размахом взял её на руки. Отнёс в гостиную, уложил на диван и собирался снять с неё рубаху, как вдруг отступился из-за того крика, который Айбениз подняла среди гостиницы, сопротивляясь этому безумцу.
– Тярлан, перестань! – закричала она, отскакивая в сторону. Она плакала, застёгивая пуговицы своей рубашки.
– Моя пугливая газель, ты что, плачешь? – ошеломленно спросил Тярлан,  подойдя к ней не так близко. - Не бойся, ведь я никогда не разочарую тебя. Ну почему ты так упорствуешь? Ведь это же естественно. Просто постарайся привыкнуть к этому.
– Увы, но мне никак не привыкнуть к такому грубому обращению. – сказала Айбениз, утирая слёзы.
– Ты что, между нами не должно быть никаких отношений? – с насмешкой спросил Тярлан.
– Нет, почему же, но всему своё время. – возразила Айбениз.
– Вздор. По – мне, это как раз то время, от которой стоит получить максимум удовольствие. Если ты меня и вправду любишь, тогда докажи это, не сопротивляйся моему желанию. Будь уверена, я не собираюсь перешагнуть меру, я же не такой безрассудный. Поверь,  я никогда тебя не обижу. Ты же учишься в мединституте, разве вам не рассказывали о естественности этого процесса?
– Извини, - сказала Айбениз, - но нас в школе не обучают таким пошлым вещам.
– Ну, хорошо, не вешай нос. Я не хотел тебя обидеть. И не думай обо мне плохо. Если бы у меня были дурные намерения на твой счёт, то я бы, ни в коем случае, не обручился бы с тобой. Но и ты тоже должна понять одну вещь. Если между нами не будет доверия друг к другу, тогда и любовь утратить свой смысл. Разве я не прав? – вымолвил Тярлан, подходя к ней всё ближе и ближе и вдохнув в её хрупкую шею. Айбениз от нежного прикосновения забылась на минуту. Её голова упала к нему на плечо. Тярлан прижал её к себе снова, теряя самообладание. Но Айбениз сразу  же очнулась и возразила жениху. - Ну что не так? – спросил Тярлан, нахмурив брови. Айбениз осуждала себя за то, что позволила ему подняться к ней в квартиру. Она осуждала себя за то слепое доверие, которое питала к нему.
– Тярлан, прошу тебя, давай уйдем. Мы и без того задержались. – сказала она молящим тоном. Но Тярлан, не переставая ласкать её, приставал к ней даже тогда, когда они спускались по лестнице. - Тярлан, хватит! Ведь увидят же. – возражала Айбениз, думая о злых языках соседей. Как только они вышли из парадной, соседи снова начали сплетничать.
– Вот, полюбуйся, пожалуйста, на глазах у всех затащила парня к себе домой, и даже не краснеет. Наверное, устроили там ширли – мырли. – сказала Солмаз, хлопая ладонью.
– Без сомнений. – отозвалась Сарвиназ, пожав плечи: - А Ирада для того, чтобы защитить эту бесстыжую, лезла из кожи вон. Рассказывала нам байки о том, какая она благовоспитанная. А я чуть не поверила, что она натуральная разиня, а она, оказывается, видит на два аршина под землей.
– Стыд и срам. Превратила свой дом в вертеп. Пользуясь отсутствием своих родителей, делает все, что ей взбредет в голову. Тфу! – высказалась Солмаз про свою соседку.
– А еще твердят, что она настоящая интеллигентка, да и Ирада стоит за ней горой, когда хоть кто – то пытается бросить тень ее воспитанию. Плевала бы я на такую воспитанность. Вот из-за таких-то стерв и рушится мир.
– Стерва еще мягко сказано, натуральная развратница, вот она кто! – поправила Солмаз Сарвиназ…..
После того, как Тярлан спровадил свою невестку до института, он прибавил звуку на авто-магнитофоне и тронулся с места на большой скорости. «Для первого раза и этого достаточно. Постепенно постараюсь запутать её в свои сети. У неё не такая уж и сильная воля, рано или поздно отступиться. А после этого будет вынуждена плясать под мою дудку, лишь бы я не бросил её». – думал он по дороге домой. А прохожие, проходящие мимо, качали головой с недовольством, когда автомобиль марки «Пежо» с большой скоростью проезжал мимо них. Папенькин сыночек радовался этому дню, с котором были связаны новые и неповторимые впечатления. Сегодня не только весь город, но и весь мир принадлежал Тярлану…
 Азиз, учитель физиологии, пропустив опоздавшую старосту на урок, в ту же минуту выразил своё негодования;
– Дочка, если ты сама так пропускаешь уроки, то как ты можешь требовать пунктуальности от своих товарищей? Чтобы это было в последний раз. Проходи.– сказал он, продолжив лекцию. Айбениз извинившись, села за парту. После уроков она направилась в сторону деканата. В этот момент, к ней и прицепилась Назрин со своими расспросами.
– Подожди-ка. Что это за шмотки? А может, папочка ограбил банк? – спросила она с интересом.
– Ты и вправду не в курсе? А Тярлан ничего тебе не рассказал? Ведь вы же близкие друзья.  – с изумлением и с некоторой ревностью отозвалась Айбениз.
– Не друзья, а добрые знакомые. – высказалась Назрин, а затем, поменяв тему, поинтересовалась: – и я что – то не врубилась. О чём должен был рассказать мне Тярлан? Не томи меня, лучше ответь, что у вас за секреты?
– Три дня тому назад я обручилась с Тярланом. – неожиданно объявила последнюю новость Айбениз, но Назрин, отказываясь верить услышанному, ошеломленно вымолвила:
– Да не может этого быть!
– Почему же нет, может, - безмятежно произнесла Айбениз,- А зачем ты собственно так изумлена? Разве ты сама не внушала мне того, что я как можно крепче держалась за него? - спросила она напоследок, с подозрением меря глазом подругу.
– Да тебе просто показалось. – не призналась Назрин, стараясь не выдавать себя. – И зачем мне удивиться? Просто ты этим неожиданным известием застала меня врасплох. Ну что же, подружка, будь счастлива. Вот этого я понимаю. Моя школа. Браво! А тряпки у тебя и впрямь шикарные. Это все подарки Тярлана?
– Нет, их всех привезла его мама. – сказала Айбениз, ещё больше ошеломляя её.
– Ах, вот оно что. А разве его мамуля тоже присутствовала на помолвке? – не поверила своим ушам Назрин, сомневаясь в искренности подруги.
– Ну, конечно же, присутствовала. – окончательно сбила ее с толку Айбениз.
– Ну что, понравилась тебе свекровушка?  - ухмыляясь с явным сарказмом, спросила Назрин, но подруга, не считаясь с ее иронией, заявила:
– Что тебе сказать? Для меня самое главное - это Тярлан.
– А ну-ка, рассказывай, - поинтересовалась Назрин самым главном, не скрывая своего любопытства, - Встретилась после обручения, или как?
– Ну, конечно же, встречалась. – ответила Айбениз, после чего Назрин, протянув ее к себе, прошептала:
– И что? Ну, в смысле, что между вами произошло? – Но, став очевидцем того, как колеблется Айбениз, на этот раз удивлённо спросила; - У тебя что, появились от меня секреты? Я же, в конце – концов, не парень, чтобы ты утаивала от меня интимные подробности. Хотя об обручении ты все – таки умолчала. – с обидой высказалась Назрин.
– Ведь все случилось так внезапно, что я даже…- смущенно ответила Айбениз, а затем, не докончив мысль, добавила: - а что касается наших отношений,…то это…- и она сразу же замолчала, не решаясь рассказывать ей то, что являлось сугубо личным. Такое поведение подруги задело Назрин за живое и она, выйдя из себя, выместила всю злобу на Айбениз.
– Превосходно, если не хочется рассказывать, ну и не надо! Значит, умер король, да здравствует король? Ведь до сих пор я считалась твоей лучшей подругой, а раз появился новый..
– Да не дуйся же ты. – успев раскаяться, заговорила Айбениз. - Я же не опровергаю того, что с твоем посредничеством, и за счет твоих усилий мне удалось обрести свое счастье. Но это же такое дело…ну я же стесняюсь говорить об этом с тобой. ….а вдруг Тярлан узнает, что я рассказала тебе про нас и он….- призналась она об опасениях, как Назрин окончательно завопила:
– Ну, благодарствую! Я же, в конце-концов,  не стукачка!
– Прости, я не это имела в виду. – сразу же извинилась Айбениз за свое неподобающее поведение. – Ладно, – впоследствии вымолвила она эти слова и, заметив, как навострила уши подруга, залпом выговорилась: - Знаешь ли, ему..трудно справиться со своими чувствами. Слишком уж он давит на меня.
– А ты что думала, что он обязан с тобой нянчиться? – возразила Назрин, выражая при этом свое бурное изумление. - Он же твой жених и он имеет право на подобные отношения.
– А это что, и вправду естественно? – мешкая, поинтересовалась Айбениз, как Назрин твердо вымолвила:
– Ну, а как же? А может, уповала на то, что, взяв его подмышку и слоняясь по улицам, сумеешь его очаровать? Да ты, в самом деле, отстала от жизни. Эй, подружка, если ты будешь продолжать в том же духе, ты просто потеряешь его из-за какой – то первой встречной юбочки. Так что, долго не размышляй, лучше приобщись-ка ты к делу.
– Назрин, это же так рискованно, да и неверно. Я же боюсь….- шепотом  возразила девушка.
– Боюсь, боюсь. – передразнивая подругу, начала потешаться над ней Назрин: - какая же ты трусиха, разве не слышала такую поговорку; у страха глаза велики.
– А вдруг он…ты же понимаешь, о чем я?- спросила Айбениз, признавшись в своих страхах, как Назрин, как следует, запротестовала:
– Не дури. Тярлан, ни за что на свете, с тобой так не поступит. Он же не идиот. И потом, он тебя больно почитает. Так что, ты можешь целиком на него положиться. У него, как мужика, наверняка накопилось достаточного опыта в таких делах. И потом, постарайся выглядеть перед ним немножко битой, а то с такими манерами далеко не пойдешь.
Слова Назрин хоть и подействовали на девушку удручающе, но все же вселили в неё веру в Тярлана. Айбениз точно не желала потерять ту любовь, которую приобрела наперекор всем, даже своим родителям. Но при этом у нее обострилась чувства ревности, которая раздирала её душу, когда экспромтом мелькнула мысль, что Тярлан где-то без ведома своей невесты посмеет перемолвить словечком с какой - то посторонней девушкой. «А может, Назрин права? Девушка должна научиться доверять тому, кто дорог ей больше собственной жизни. А то жизнь покажется мучительной». После ухода Айбениз, Назрин прогуливалась по двору, умирая от злости, которую она питала к своей подруге. Вдруг она заметила Джавада, которого Айбениз до поры до времени ценила как настоящего друга.
– Джавадик, привет, ну как у тебя дела? – словно из-под земли привстал перед парнем Назрин и сразу же начала его дразнить: - Что – то давненько тебя не видно. И настроение у тебя что – то не тянет на сто. А может, у тебя на Каспии потонули пароходы? – иронически высказалась Назрин, собираясь ударить его ниже пояса. А после, заметив, как собирается улизнуть от нее парень, спросила: - разве тебе не по вкусу моя компания? – преднамеренно не отстала от него Назрин, болтая языком.
– Угадала. Прощай! – сказал Джавад, собираясь перейти улицу, как она, задержав парня, произнесла:
– Да постой же ты. Не торопись, ведь у меня же для тебя есть свеженькие новости. Как знать, а может, после того, как ты услышишь их, у тебя появиться охота поболтать со мной? – постаралась заинтриговать парня Назрин и, увидев, как он при всем желании не слушает ее, внезапно заявила: - Та, которая завладела твоим сердцем…, та, которая стала причиной твоих бессонных ночей…, ту, которую ты называл своей любимой…, то есть, Айбениз ханум…, три дня тому назад стала невестой Тярлана. – промолвила Назрин в голосе, которой чувствовалась злоба и зависть. Джавад косо посмотрел на неё, как будто ее слова пролетели мимо его ушей. А она вела себя так, как будто была готова к подобной реакции: -  Ты что, и вправду не был в курсе? Она что, скрыла от тебя эту новость дня? Ах, бедняга, как же мне тебя жалко, если бы я знала... Но ты не переживай, ведь вокруг тебя столько тёлок, ничего, в их объятиях ты быстренько позабудешь свою единственную. Не горюй, когда-нибудь и в твоей улице зажгутся фонари.– заявила Назрин с фальшивым сочувствием.
– Это ты, ты, разлучница, во всём виновата! Ты ее запутала! – неожиданно закричал Джавад, передвигаясь прямо на нее. 
– Не ищи виноватых. – удрав, закричала Назрин, - Не смог ты заинтересовать её своей любовью, понимаешь, не смог. А она, даже и не задумываясь, променяла тебя на Тярлана. – продолжала тараторить языком девушка, как, вдруг заметив, что Джавад пожелтел от злости, замолкла. Он, стиснув губы зубами, прикусил их, не чувствуя боли. Та боль, которая сжимала его душу и изливала кровью его сердце, отупляла боль его губ, откуда капала кровь на белую рубаху. Она при виде крови испугалась и поторопилась расстаться с ним, чтобы избежать чего - то страшного, на что был способен Джавад в такую минуту…
На следующий воскресный день Тярлан пригласил свою невесту на прогулку. Айбениз поспешно вышла, даже не прощаясь с матерью. Спустя некоторое время, вернулся Вахид, который сразу же заметил, что жена не в настроении. Не ожидая никаких жалоб, он решил сам начать беседу;
– Ну, рассказывай, что опять натворила это девчонка? – спросил он Рену.
– Лучше спроси, чего она еще не натворила? Она постепенно отстраняется от меня. Раньше хотя бы делилась со мною, если куда - то уходила, то хотя бы спрашивала у меня разрешения, обращалась ко мне за советом. А теперь мне уже о ней ничего неизвестно. Хотя и живем вместе, но она усердно избегать меня. Как будто, я не мать ей, а совсем чужой человек. – пожаловалась она.
– Ну, зачем мы ей?– с некоторым безразличием и со злобой произнес глава семьи: - Сейчас Тярлан стал самым главным человеком в её жизни, он для нее и отец, и мать.
– Нет, Вахид, нет! – не согласилась с мужем Рена. - Я не могу из-за какого – то парнишки потерять свою единственную дочь! Она, в последнее время, так изменилась, что даже я с трудом узнаю своего ребёнка. А когда пытаюсь с нею заговорить, чувствую, что она как-то не так уж расположена к беседе и это просто меня убивает. Боюсь, что, скрывая от меня все свои душевные метания, она и сама не зная, совершит непростительную ошибку. Что ни говори, но я не доверяю этому парню. Чувствует мое материнское сердце, что все это плохо кончиться. Вахид, ну скажи, что мне делать?
– Любимый милей всего, милей.–иронизировал Вахид, подпевая под носом известную песенку.
– Я все время тужу о будущем своей дочери, а ты вместо того чтобы подойти к вопросу с пониманием, превращаешь всё в шутку? – с досадой расспросила Рена своего супруга, как он, нахмурив брови, сурово вымолвил:
– Ну, извини, что такой неуклюжий. Рена, мне жаль, но у нас связаны руки. Ведь ты же сама слышала её слова, «Я живу в этой жизни ради себя, а не ради соседей. Они для мне не указ. Я не обязана ни с кем считаться». Разве ты не видишь, она уже выросла, стала самостоятельной, она уже не нуждается ни в чьих советах, даже в нас с тобой не нуждается. Более того, она стала настолько опытной, что учит нас жить, толкует нам «правила» жизни. А ты болеешь душой за её судьбу? – проворчал отец.
– Вахид, ты так беспечно рассуждаешь, словно она к тебе никакого отношения не имеет. Она же ведь и твоя дочь. А может, вместо того чтобы злиться на неё, наберешься терпения, и поговоришь с ней? Я прошу тебя, не будь таким злопамятным. Она же робеет перед тобой. Поговори с ней в тихой обстановке. А вдруг она тебя услышит. Между нами не должно возвыситься стена безмолвия. Мы и без того напоминаем посторонних людей, которые вынуждены жить рядом друг с другом. Но я же её мать и я не в состояние безмолвно смотреть на то, как она катится в обрыв.– вымолвила Рена, полагаясь на помощь мужа.
– Если уж она не слушает тебя, то меня и подавно не выслушает. И потом, не стоит отцу так откровенничать с дочерью, а то между нами элементарного уважения не останется. Всякое может случится, а вдруг она из-за всего этого станет дерзить мне, у меня же не останется иного выхода, как поднять на неё руку. А я не могу себе этого позволить. – категорично заявил отец семейство, как Рена поддержав его, выразила свое возражение:
– Вахид, тебе же и самому хорошо известно, что, поров ребёнка, невозможно его воспитать. Ты этим еще больше удалишь ее от нас.
– Да кто ребёнок, Айбениз? – на этот раз не удержался и закричал Вахид. - Ты помнишь, как мы всю жизнь пытались окружить её заботой и любовью. Ну, скажи по совести, разве я когда- нибудь обходился с ней грубо?  Разве я когда-нибудь её обидел?
– Не пойму, где мы допустили оплошность, что сейчас она игнорирует нас таким образом. – призналась Рена, колотя колено в знак беспомощности.
– Не знаю, Рена, не знаю. – опечаленно произнес Вахид, задумчиво помяв лоб: - Мы же её воспитывали по правилам, но она у нас выросла неблагодарной. В таких случаях говорят; пожалеешь розги, испортишь ребёнка.– произнес он с некоторым сожалением. А знаете ли вы, в чём заключался парадокс поведения Вахида и Рены? Они долгие годы занимались обучением и воспитанием молодого поколения, прививая им моральные ценности, высокую нравственность и многое другое, что помогает человеку познать себя в момент самореализации. Но помимо всего прочего, ни Рена, ни Вахид не сумели направить дочь и освободили её от всяких оков, что и создавало благоприятные условия для формирования свободных мыслей типа «каждый живёт, как умеет». А чрезмерная свобода превращается в анархию, когда достигает крайнего предела. Ведь семья своего рода маленькая частица общества. Вахид всё время мучился из-за того разлада, который укоренялся в семье всё сильнее и сильнее. Он всё время подумывал над тем, как устранять эти недомолвки, но каждый раз, не находя ничего существенного, ощущал себя беспомощным и убогим существом. Он не сознавал того, что анархия устраняется в силу страха и напора. В противном случае, оно приводит к абсолютной трагедии.

Глава 15.
На следующий день Айбениз встретилась с Тярланом около фуникулера. Он собирался пригласить невесту прокатиться на машине, как она сразу же отказалась;
– Ну, сколько можно ездить? Давай-ка пройдемся пешком по городу. По дороге и на Девичью башню заедем.
– Ну, хорошо, на сегодня пусть будет так, как желаешь ты. –без какого-либо на то желания согласился Тярлан.
Через минуту, они уже стояли перед Девичьей башней, которая напоминала с высоты девятку, а снаружи имела девять окон, где всегда, и зимой, и летом было ветрено. Это исторический памятник XII века являлось символом девичьей гордости и непреклонности перед любыми обстоятельствами. Итак, влюбленные поднялись на верхушку, где жители и гости города радовались пленительной красоты города.
– Полагаю, что это была не очень-то классной идеей. И не обязательно было сюда подниматься, – выговорился Тярлан, чувствуя при этом лёгкое головокружение.
– Как же нежится взор от этой вдохновляющий панорамы, да ты только посмотри, видишь, как красиво сверкает тамбур мечети под лучами солнца? – спросила Айбениз, облегченно вздохнув и взирая вокруг, после чего, притянув руку к парню, с изумлением заявила: - Ну, зачем стоишь в стороне, не бойся, подойди поближе и всмотрись. – сказала она, показывая на тех, кто внизу торопился за делами. Но затем, ощутив, как задрожали руки парня, звонко засмеялась: - Да неужели, тебе страшно?
«Эх, кайф дури, гораздо круче, чем это» подумал Тярлан, отойдя в сторону и ничего не промолвив. Но, а девушка продолжала стоять на своем месте, и широко распахнув руки, отдалась северным Бакинским ветрам. Ветер приласкал её волосы, одним дыханием заполнил её грудь свежим воздухом, а затем, вцепился в ее синий шарфик, который Айбениз носила на шее и унёс его далеко – далеко за синее море. Она всем телом ощущала странную облегчённость от прикосновения Бакинского ветерка, но, а позже, открыв глаза, заметила, как злобно уставился на нее жених.
– Ну что с тобой? Почему такой хмурый? – спросила она, удивляясь его изменчивому настроению.
– А ты в курсе, что ветер унес твой шарф? – недовольно спросил Тярлан.
– Да, и вправду унес.– с раскаянием призналась Айбениз, спохватившись и ища глазами потерянную вещь: - Прости, ну прости меня, я такая невнимательная, – вдруг заплакала она, извиняясь перед женихом. Тярлан ни проронил ни слова, и лишь вытащив сигарету из кармана, нервно закурил. А затем, вытащил из другого кармана пачку денег, чтобы поменять их местами. Но не успел он очнуться, как ветер, разгневанный на прежнее пререкания Тярлана, вырвал из его рук эту пачку и рассеял её по всему городу. Айбениз ожидала того, что он побежит за этими деньгами, впадая в панику. Но как же ей пришлось изумится, когда её ожидания не оправдались. Тярлан даже не отреагировал на случившееся. А те люди, которые наблюдали за панорамой города, сконфуженно хлопали глазами. Глаза Айбениз слезились, но на этот раз от глубокого огорчения по поводу того, что жених из-за рассеянности потерял столько денег, как Тярлан, взглянув на нее как ни в чем не бывало, сурово произнес:
– Ну, вот опять началось. Ну, и обделил же бог тебя характером, чуть что и у тебя сразу же глаза на мокрым месте.
– Ветер же унес твои деньги. – с сожалением высказалась Айбениз, и столь невинный ответ насмешил закадычного тунеядца. - Ну что здесь смешного? У тебя же столько денег рассыпалось по городу, а тебя это совсем не волнует, а из-за того шарфика ты чуть не сбросил меня с башни. – обиженно заговорила Айбениз.
– Послушай, - приближаясь к невесте, и схватив ее лицо рукой, прошептал Тярлан: - шарфик был моим подарком, а деньги моего папули. Ты должна ценить то, что я тебе дарю, а не то, к которому ты не имеешь непосредственного отношения. – заговорил Тярлан весьма странно. Но сразу же изменив своё пасмурное настроение, ласково вымолвил, -  Что, моя кареглазая газель, обиделась на своего Меджнуна? Не надо, любимая, когда у тебя на глазах появляются слезы, твоему бедному возлюбленному становится очень грустно. Ну не плачь, а то и я заплачу. А ну-ка улыбнись.
Айбениз потеряла дар речи. Ей было трудно понять своего жениха, который менялся в каждую секунду. Они спускались по лестнице. Тярлан то подшучивал с нею, то приставал, не взирая на окружающих. В этот момент, он шепнул ей на ухо;
– Цени то, что я тебе дарю. Каждый мой подарок, каждую минуту, проведенную со мной, каждую мою ласку, каждый мой поцелуй. - После чего, схватив Айбениз за руку, приволок ее к себе: - А давай-ка, заедем в одно местечко. – напоследок заявил парень, таща ее за собой.
– Куда?  - приостановилась и недовольно спросила Айбениз, как Тярлан открыто объявив о своем намерении, высказался.
– На Торговой у меня есть небольшая, но уютная квартирка. После свадьбы она и станет нашим теплым очагом. Вот и должна ты его видеть, а может, что-то там тебе не понравится и ты вознамеришься что-то там поменять. Ну что, поедем?
– Нет, лучше в другой раз. Сейчас мне не по себе. – ответила Айбениз, жалуясь на головную боль.
– Ведь это я испортил твое настроение, вот и позволь его исправить. Пойдем. Поверь, не пожалеешь. – пытался уговорить невесту Тярлан, но Айбениз решительно произнесла:
– Нет, Тярлан, нет. Я никуда не поеду, отвези меня домой!
Тярлан решил не возражать ей, остерегаясь ссоры, которая была бы неуместной именно в тот момент, когда его отношения с невестой постепенно шли в гору. Он решился проводить её до дома. Айбениз сошла на бульваре. Она не могла появляться перед родителями с набухшими глазами и покрасневшим носом. И посему она решила погулять на открытом воздухе и немного успокоиться. В эту самую и минуту, она даже не подозревала о том, что Джавад, не очнувшись  от услышанного неожиданного известия, подстерегал её около той будки, в которой продавали цветы. Джавад свернул с пути, зайдя в ближайший переулок. Он обогнал её, останавливаясь под ивой, растущей около дома Айбениз. Он выкуривал сигарету, ожидая её появления. Наконец-то появилась Айбениз в дорогой шубе, в сапогах из натуральной кожи. Она двигалась, мешкая, не торопясь, словно её ноги не желали слушаться свою хозяйку. Джавад наблюдал за каждым её движением и удивлялся той перемене, которая произошла всего в течение недели. Айбениз выглядела совсем по – иному и словно приобрела новый имидж. По внешнему виду, парень не узнавал в ней прежнюю Айбениз, хотя, если внимательно приглядеться, то можно было бы увидеть именно ту девушку с ясными глазами, и прекрасным личиком, которое она не захотела красить. Джавад искал чего-то близкого, родного на том теле, которое, по его мнению, отчуждалось не только от него, но и от неё самой. Айбениз казалась задумчивой. Её глаза не замечали никого и никаких движений вокруг. Но Джавад сразу же ощутил ту боль, которую она несла на своей душе. Она шагала, не оглядываясь по сторонам. С каждым её шагом Джавад прятался за ветвями ивы, чтобы та не заметила его. Но он был готов выскочить и схватить её, злобно выкрикивая; «Разве ты не этого хотела?! Ты же ради него отказалась от моей любви. Тогда, объясни, почему ты плачешь?! Отчего у тебя на глазах слёзы?!». Джавад сразу же осудил себя за такой помысел. «Это же не по-мужски, – подумал он, – Ей и без того больно. Не хватало ещё и моих упрёков. Нет, я не имею права её мучить». Джавад не смог овладеть собою, слёзы, горячие слёзы капали с его глаз в такую стужу. Он сопровождал свою ненаглядную глазами до дома. Но, к величайшему сожалению, Айбениз даже не имела понятия о присутствии Джавада. Она не знала, что он рядом, совсем рядом. Она поднималась по лестницам, отдаляясь от него, наступив на очередную ступеньку. Она исчезла из виду, и Джавад понял, что навсегда потерял свою любимую, которая была чужда ему и телом и душой. Познать такую истину и принять её сумеет не каждый. Джавад испытал жгучую боль, которая сжимала его сердце и передавалась наружу горькими слезами. В зимнее время ветви ивы способны были  заморозить любого, кто стоял под ними. Но Джаваду было жарко. Он зашагал в сторону, вытирая мокрые глаза рукавом куртки. Джавад сунул руки в карман и постарался, как можно побыстрее отдалится от того места, которое долгие годы ему казалось вторым родным домом. Он не шагал, а бежал изо всех сил, вынашивая в сердце немочь от потери той, чьё теплое воспоминание будет преследовать его за всю оставшуюся жизнь.

Глава 16.
Саида спустилась по лестнице, собираясь пройти в кухню, как по пути столкнулась с Тярланом, который был не в себе после неудачной попытки заманить Айбениз к себе домой, где запланировал провести с ней время, предаваясь любовным утехам. Саида, удивляясь его плохому настроению, на минуту задумалась; «Он же умирал от желания устроить помолвку со своей возлюбленной. Но, несмотря на это, он всё ещё ходит унылым. Что ему надо, в конце концов, я не пойму». Не успела она собраться мыслями, как вдруг на пороге появился силуэт Фикрет.
– Добрый вечер, Саида. Ну, скажи, что сегодня приготовила? – спросил он с усталым выражением лица, - Вот, еле – еле держусь на ногах от голода.
– Подумала, что в такую непогоду лучше приготовить блюдо из теста,– сказала Саида, при этом, чмокая, чтобы поднять аппетит хозяина. - Приготовила такую вкусную дюшбяру , что все пальцы свои оближите.
– Живи сто лет, Саида, ты так расхвалила свое блюдо, что у меня разыгрался  аппетит. – довольно ухмыльнулся хозяин, похлопав по плечу кухарки, а позже начал сетовать и относительно своей супруги: - А то Дильшад, все время кормит нас полуфабрикатами, а когда просишь, чтобы хотя бы один раз в жизни готовила вкусненькое блюдо, тотчас же отговаривается, что, якобы, домашнее блюдо вреден здоровью. Мол, из-за этого портится ее фигура. Внешность-то её портиться не из-за домашнего блюда, а из-за того, что она ест, что попало. Но как хорошо, что у нас в доме имеется такая хозяйка, как ты. А то мы давным-давно бы подохли. Ну, хорошо, иди и подавай на стол. Я отлучусь на секунду, – сказал Фикрет, поднимаясь в спальню. Дильшад крепко спала, накрыв голову одеялом. «Что за беда? – подумал про себе Фикрет, – другие жёны готовятся к возвращению мужа с работы, заботятся о нём, а моя то и дело весь день либо болтает по телефону, либо шатается по салонам красоты, или же спит в любое время суток. Как говорится, живёт себе припеваючи, не знает забот, а вот уделить внимания своему супругу скупится. Ах, Дильшад, Дильшад, ты потеряла свою совесть в тот день, когда достигла роскоши. Да, лучше всего тебе спать, а то опять начнутся бесконечные жалобы, склоки, которые у меня нет уже сил слушать», подумал он, выходя из комнаты и осторожно закрыв дверь спальни. А когда он спустился, то позвал Саиду и попросил. - Саида, лучше принеси еду в мой кабинет.
– Сейчас, Фикрет бек, только немножко подогрею, – сразу же отозвалась Саида, поспешно пройдя в кухни. Но Фикрет так и не успел дотронуться до еды, как тут как тут появилась Дильшад в полусонном состоянии. До этого он долго копался в сейфе, заметив недочёт в деньгах. И его настроение сразу же испортилось. А сел ужинать только тогда, когда блюдо совсем остыло.
– Слышал новости? – вдруг заявила только что вошедшая Дильшад, усаживаясь напротив. - Твой нищий зятек решил устроит свадьбу. Уже и с рестораном договорились.
– А кто ему разрешил? – не прислушиваясь к новости, в недоумении спросил Фикрет, поскольку его думы витали где – то далеко.
– Не беспокойся, Шахбаз и без того не нуждается в разрешении. Надумали как можно быстро сыграть свадьбу. – усмехнулась Дильшад.
– Как же так? – внезапно дошло до хозяина суть беседы, и он сразу де возразил: - Я же тоже намеревался организовать девичью свадьбу.
– Как видишь, ваши намерения не совпали. Итак, что ты об этом думаешь? – просто так спросила супруга, а затем, не дождавшись его ответа, стала отчитывать мужа: - Когда я твердила, что они не люди нашего круга, ты все время затыкал мне рот. Видишь, теперь они и тебя сняли со счёта. Так тебе и надо.
– Не болтай ерунду, я сам переговорю об этом с Салехом.  – сказал Фикрет, но сразу же встал, направился к сейфу и снова завозился с бумагами. «Кто же это сделал?» бормотал он под нос. Было заметно, как он сильно вспотел от волнения.
– Послушай, что это с тобой?– наконец – то поинтересовалась Дильшад, почувствовав, что муж достаточно потревожен.- Ну, зачем молчишь? Ну, скажи же что-нибудь. Ну что,  уволили с работы? – вскрикнула она, больно страшно отреагировав на долгое молчание.
– Ты как всегда печешься только о своей репутации, а на меня тебя просто наплевать. – покачав головой, вымолвил Фикрет, а позже добавил: - Даже мёртвым от тебя не дождешься жалости.
– Эээ, Фикрет, ну что с тобой может приключится? Ты у меня здоров как бык. – замахала рукой Дильшад. - Ну, говори. Зачем же так раздражён? – с досадой расспросила она мужа, желая выяснить причину недомогания Фикрета.
– Дильшад, в сейфе не хватает денег. А может, это ты взяла, но не успела предупредить? – спросил Фикрет, надеясь на положительный ответ.
– Я для тебя не кошка - воровка, чтобы без твоего ведома обшарить сейф, – запротестовала растерявшаяся Дильшад, после чего спросила. - А сколько там не хватает?
– Много, довольно много. – ответил Фикрет, этим побеспокоив жену.
– Много - это сколько? – поинтересовалась суммой Дильшад,  нахмурив брови.
– Три тысячи. – ответил Фикрет, а потом, не сдержавшись, высказал свои предположения, - Вероятно, это Тярлан?
– Еще чего. Ты что, подозреваешь его в краже?! – раздраженно заговорила Дильшад:- Мой сыночек никогда, слышишь, никогда в жизни не осмелился бы воровать денег у своего же отца!
– А куда же, по-твоему, подевались эти деньги?! – в свою очередь взбесился Фикрет.
– Аха, нашла. Это, Ганира. – внезапно заявила Дильшад, этим сбивая с толку мужа.
– Не может этого быть! – категорически не поверил услышанному Фикрет, как жена сразу же обратилась к доводам.
– Еще как может. Ты сам подумай. Шахбаз ни с того, ни с сего, решил справить свадьбу. А у него, скорее всего, не имеется столько денег. И ему придется лезть в долги. Уверяю тебя, это Ганира сперла деньги из сейфа и передала их этому голодранцу. Ведь код сейфа в этом доме известен только ей. Вот увидишь, все так, как я говорю.
– Она не способна на такое.  – всеми силами пытался выгораживать отец свою дочь, но Дильшад так и не выслушав его до конца, забунтовала.
– Еще как способна! Она ради этого Шахбаза даже в могилу пойдет. Я настаиваю. Это Ганира взяла деньги из сейфа. 
В это время Ганира как раз проходила мимо кабинета отца, и когда ее слух уловил слова матери, то она в слезах ворвалась в комнату и закричала:
– Я что, должна нести ответственность за все случившееся в этом доме? И что ты за мать, если сумела вот так, просто взять и назвать меня воровкой!– бросилась она к матери.
– Заткнись! Да как ты осмеливаешься разговаривать со мной в таком тоне?! – в ответ разбушевалась Дильшад, пытаясь дать ей отпор.
– А кто тебе дает право оговаривать меня? Вместо того чтобы винить меня в не содеянном, ты лучше спроси у своего ненаглядного сыночка, куда это он девал деньги? – справедливо заметила Ганира, но, не взирая ни на что, Дильшад не перестала оговаривать дочь.
– Ишь как разбушевалась! Но тебе не удастся, не удастся взвалить все на Тярлана! Это ты, ты свистнула деньги и дала их Шахбазу. А-то откуда у него взялись бабки, чтобы он сыграл свадьбу?
– Мама, хотя Шахбаз и бедный, но он очень благородный, да и гордый парень. – уверенно обороняла жениха Ганира, - Он никогда в жизни не уронит свое достоинство ради каких-то краденных денег. А что касается меня, то я даже просить денег у своего отца считаю для себя укором. Побойся Бога, когда обвиняешь людей в несодеянном. – старалась хоть как-то постыдить дочь свою мать, но эти слова так и не нашли отзыв в душе Дильшад.
– Да обрушиться на тебя божья кара! Что, надумала устроить здесь спектакль, чтобы снять с себя подозрение? Не утруждайся, ничего у тебя не выйдет. Будет лучше, если ты сама же признаешься, что деньги крала ты! – обвиняла её Дильшад, словно судья осуждает вора на скамье подсудимых.
– Я не воровка, слышишь, не воровка! – во весь горло заорала Ганира, окончательно выйдя из себя.
– Прекратите балаган! – в свою очередь, в гневе закричал Фикрет, пытаясь разнять мать и дочь друг от друга. - Пусть все полетит к черту, и эти злополучные деньги, и эта хата вместе с ней. Ну и жизнь же у меня. Ни дня покоя. Вы что, намерены посягать на мою жизнь?!
– Папа, папочка. Не слушай ты её. Могу поклясться памятью наших предков, что я этих денег и в лицо не видала. – умоляла Ганира своего отца.
– Я верю тебе, доченька, верю.– сказал Фикрет, обнимая дочь. Он решил поменять тему разговора, чтобы все успокоились и, скорее всего, избежать очередного скандала. - А сейчас скажи, Шахбаз и вправду намеревается справить свадьбу? По-мне, некуда спешить, ведь мы же тоже должны подготовиться.  Твоя свадьба должен быть роскошной.
Но, кажется, попытка отца уговорить дочь совсем не удалась. Ганира была настроена на плохое. 
– Папа, мне ничего не нужно, – заплакала она. – Мне бы как можно быстрее уйти из этого дома. А что касается торжества, то знай, семейное счастье не построишь на пышности. Папа, позволь мне устроить свою жизнь. Остаться в доме мужа в крайней нужде - это лучше, чем терпеть нападки от своих же родных. Зачем мне золотое корыто, если от этого я почувствую себя несчастной ?
– Вот, пожалуйста, полюбуйся, она настолько обнаглела, что ей не по душе наша семейка! – неистово заорала Дильшад, после чего посыпались в адрес дочери бесчисленные проклятия: - Ну и пропади ты пропадом! Если хочешь выскочить замуж за этого голодранца, то скатертью тебе дорога! Но я тебя предупреждаю, если когда-нибудь вздумаешь прийти и упрашивать меня о чем – то, я даже не подпущу тебя к порогу этого дома! Двери этого дома навеки закроются перед тобой! – предупредила Дильшад, теряя терпение и угрожая своей дочери.
– Не беспокойся, мамочка! Я тебе обещаю! После свадьбы моей ноги не будет в этом доме! – ответила Ганира угрозой на угрозу.
– Да ты на неё посмотри, неблагодарная ты…! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?! – в этот раз, распуская руки, завопила Дильшад. Разразился жуткий скандал. Фикрет больше не знал, как отгородить дочь от нападок матери. «Боже помилуй! Если я сейчас же не покину эту развалину, то у меня поедет крыша» подумал хозяин этого хоромы, захватив пиджак и выбегая из дома, так как он прекрасно сознавал, что ему не справиться с тем балаганом, что творился у него в доме. Ширзад, увидев хозяина, сразу же побежал к машине. Через несколько минут, Фикрет уже дошёл до двери Жанны, задыхаясь от одышки. Жанна отозвалась на звонок, но, увидев Фикрета в поте и в крови, испугалась и затащила его в квартиру;
– Пупсик, что случилось? За тобой кто – то гонится? – спросила она взволнованно. Фикрет постарался успокоить её, но заговорил хриплым голосом;
– Жанна, мне скверно.
– Опять проблемы? – сказала Жанна, пожав плечами и помогая ему снять обувь и пройти в комнату. Фикрет в тот же миг повалился на диван.
– Всё плохо. Всё очень плохо. – с горечью сказал он, жалуясь на свою горькую судьбу. Но Жанна долгие годы привыкла утешать Фикрета во время каждой встречи с ним. И на этот раз она взяла его руку в ладони и спокойно сказала;
– Знаешь, у тебя это привычная ситуация. Смотри, мы уже столько лет знакомы. Но мне за это время ни разу так и не довелось видеть тебя в нормальном расположении духа. Ты всё время наваливаешься на меня как снег на голову. А я только и занимаюсь тем, как бы спасти тебя от уныния.
В этих словах были и упрёки и своего рода восстание, которое она не могла скрывать. Он только в этот миг понял, что сильно достаёт свою любовницу бесконечными разговорами о своих проблемах.
– Я  понимаю. Ты тоже устала. Ты тоже жалуешься. – сказал он, качая головой. Только сейчас Жанне дошло, что она поступила неосмотрительно и посему она попыталась снова утешить его уже по старой привычке.
– Нет. Отнюдь. Просто мне хочется, так хочется, чтобы ты хотя бы раз зашёл в квартиру с сияющими глазами. С улыбкой. Это моё право видеть тебя таким. Но, к сожалению, пока я  лишена этой привилегии.
Фикрет взглянул в игривые глаза Жанны. У неё проснулось желание позабыть о домашних хлопотах и броситься в объятия своей любовницы.
– Иди ко мне. Ты абсолютно права. Я  всё время прихожу к тебе, когда мне совсем паршиво. А в другие дни даже не умудряюсь хотя бы позвонить. Я очень скверный и неблагодарный. – сказал он, обвиняя себя в заносчивости. Жанна кокетливо засмеялась;
– Плохой дядька. – сказала она, но потом серьёзно подмигнула. - Нет, дело не в этом. Твоя проблема в том, что ты забыл не только меня, ты прямо - таки потерялся в своей куче. – снова в её словах прозвучали порицание и упрёк в адрес Фикрета.
– А - аа, это тебя не устраивает, я понимаю, – с грузом на сердце заговорил Фикрет, пытаясь поставить точку над «и», но Жанна не смогла угомониться;
– Нет, не то, что не устраивает, просто я тоже человек. Я  хочу посидеть с тобой за столом и спокойно пообщаться. Без всякого напряжения и давления. Я  всё задумываюсь и не могу вспомнить ни одной беседы, где бы не упоминалось твоя семья. Ты даже рядом со мной не можешь забыть о них. Неужели, я такая неинтересная? – измученно высказалась женщина, взглянув на него обиженно. Фикрет не смог устоять и, приглаживая её  волосы, решил усмирить любимую женщину.
– Нет, мамочка. Нет, конечно. Забудь. Всё. Я больше не буду тебя доконать, обещаю. Мы поговорим про нас, о тебе. О том, что так тебе близко, по душе. Отныне я никогда не вспомню о них. Хотя бы тогда, когда мы с тобой вместе. Ну, иди ко мне, – сказал он, сажая её на колени. Жанна уселась на нём как на коне. Она расстегнула пуговицы своего халата и вступила в интимные отношения сидя. Фикрет сидел, не шевелясь, и он полностью отдался ласкам Жанны. Жанна поцеловала его в губы, но сразу резким движением оттолкнула его от себя. Фикрет не любил грубого обращения. Он снял с неё халат и начал облизывать всё её тело. Жанна стонала от наслаждения. Она дошла до пика своих страстных желаний, сыграв роль «наездницы». Фикрет поднялся с дивана, не отпуская её, и прислонил её спину к стене. Он рычал от блаженства, вникая в неё всё глубже и глубже. Снова голоса влюблённых проникли в квартиру пенсионера, который жил по соседству. Он с недовольным видом вышел из квартиры, спустился и только успел захлопнуть дверь парадной, как между ними всё закончилось. Фикрет осторожно поднял Жанну, боясь свалить на пол, и отнёс её на диван. Они лежали рядом, живя приятными воспоминаниями происходящего. Жанна выглядела довольной от пережитого. Фикрет обнял её сзади и шёпотом заговорил;
– Извини, видимо, я тебя измучил, – Жанна приласкала его в ответ и отозвалась на его извинения добрым словом.
– Нет, пупсик, наоборот, всё было так неповторимо. – сказала она, а потом, ни с того, ни с сего затеяла разговор о старом. - А ты знаешь, порой я, о чём думаю? -  спросила она Фикрета, за которой последовал вопрос.
– О чём же?
– Вот я смотрю на тебя и думаю, чего только твоей бабе не хватает? Чего ей в принципе нужно? Мужик вроде бы нормальный, нет, не нормальный, а просто классный. Деньги, хата со всеми удобствами. А она вместе того, чтобы радоваться жизни, вечно чем – то недовольна. К чему такая  занудливость? Вот тебе на. Иди пойми, чего она ищет, да никак не может разыскать. – Фикрет пожал плечами.
– А чёрт её знает, Жанна, - сказал он, вспоминая данное обещание, - Мы же обещали друг – другу не вспоминать про них. Так почему же ты нарушаешь обещание? Вот видишь, как ни крутись, она всё равно будет стоять между нами.
– Да-с-с. Что верно, то верно. Ну, ежели так получилось, давай пупсик, рассказывай, что у тебя там. – ответила Жанна, махая рукой.
– Не надо. Оставь. Это всё ни к чему. – отказался Фикрет от предложения Жанны;
– Нет уж, давай. Я  уже привыкла выслушивать твои домашние передряги. Ну не ломайся. Расскажи. – начала уговаривать его Жанна, поворачиваясь к нему.
– Ну, чего в принципе рассказывать? Деньги у меня пропали. Из сейфа. – сообщил Фикрет неожиданную весть.
– Оппа. И кто, по-твоему, сорока?
– Я  думаю сын, кто же еще? А она всё время твердит, мол, дочь украла эту сумму и передала своему жениху, чтобы тот сумел сыграть свадьбу.
Жанна посмотрела на Фикрета с удивлением;
– Кто? Твоя дочь? Да брось. Этого не может быть. Я  хотя с ней и незнакома, но ты же сам всё время рассказывал мне, какая она честная и послушная. Разве такой человек может пойти на воровство? Чего молчишь? Если ты поверишь ей, то я буду думать, что ты и вправду выжил с ума.
– Нет, милая. Я  знаю, что это не что иное, как глупости Дильшад. – ответил Фикрет, осуждая жену за несправедливое отношение к дочери. Жанна подтвердила его слова.
– Вот-вот. Верно замечено, глупости. Это и полоумному ясно. Я думаю, она рвется огородить своего сына, чтобы тот смог баловаться денежками папули. Хотя это не моё дело. Но лучше разбирайся, прежде чем кого - то обвинить в краже. Смотри, пупсик. Я непреклонна к тому, чтобы вмешиваться в твои семейные отношения. Я  всегда стараюсь остаться в стороне и держать при себе свои рассуждения. Но я полагаю, что ты просто обязан поставить на место своего сына. А то может быть поздно.
Фикрет с любопытством посмотрел на неё, надеясь услышать хоть какой-нибудь дельный совет.
– И каким же способом? – спросил он Жанну;
– Просто не давай больше ему денег. Пусть на месяц другой останется без материальной поддержки отца, -  Жанна не успела поставить точку, как столкнулась с возражением со стороны Фикрета.
– И чем же он будет заниматься? Он же, в принципе, ничего не умеет. Пойдёт воровать, что ли? – удивился Фикрет.
– Ну, я не знаю. – ответила Жанна, не ожидая такой реакции, после чего Фикрет, нахмурив брови, нечаянно задел женщину следующими фразами;
– Если не знаешь, то лучше молчи. Я  не могу толкать своего сына на дно, лишив его всего, к чему он привык. Это же преступление.
Жанна встала, накинула на себя халат, сделала вид, что не обратила внимания на грубое обращение своего любовника и с весьма спокойным видом зашагала в сторону ванной комнаты. Но прежде, чем выйти, она обернулась в сторону Фикрета и сказала вполне уверенным тоном;
– Пупсик, а пора бы решиться на это преступление, чем превратится в её жертву. Пора бы….

Глава 17.
Утром, когда Тярлан проснулся, он только отрывками вспоминал встречу с невестой и тот неприятный инцидент, который произошел на Девичьей башне. Он не привык смиряться с той потерей, впоследствии которой он не достигает желаемого. Образ мышления этого парня испортился наравне с его моралью. Он превратился в раба случайных встреч, пагубной страсти и мерзких чувств. И кажется, на самом пике этих не обузданных желаний стояла Айбениз. Как только он приближался к той вершине, она отступала от него, становилась при этом более недосягаемой, чем раньше. Ему казалось чуждым потакать капризам, прислушиваться и повиноваться той, которая не подозревала любимого не только в гнусном плане, но и во лжи. Тярлан прошёл в ванную. Умылся, как следует. В этот момент, его посетила грандиозная мысль. Он набрал телефон Назрин. Трубку подняла её мать. «Кажется, ночная бабочка дома», - подумал он и не успел пикнуть, как та бросилась на него с упрёками.
– Эй, что опять стряслось, что с утра досаждаешь нам? Даже девяти нет, а этот козёл уже тут как тут, – вымолвила она, повышая голос.
– Мне нужно переговорить с Назрин!– не заявил, а приказал Тярлан.
– Эй, пацан! Я не твоя тёлка, что ты болтаешь со мной таким тоном. – сразу же ляпнула женщина, но Тярлану вовсе не хотелось ссориться. Это было совсем невыгодно, когда в его голове созрела прекрасная мысль, и для его осуществления, он позарез нуждался именно в помощи Назрин.
– Ну,  ну, полно. Не разгорячись и позови Назрин. У меня к ней важный разговор.
– Надо же, когда же они исчерпаются, ваши разговоры. Ну, ладно, подожди, – наконец – то сдалась женщина, бросая трубку. Через минуту, другую с проводки послышался недовольной голос девушки, как Тярлан, не мешкая ни на минуту, залпом заговорил:
– Назочка, привет. Скажи своей мамаше, чтобы не бесилась. И ты тоже хороша, угощай - да её дурью, она хотя бы после этого перестанет ворчать, как сорока.
– Ты что, совсем очумел? – изумилась Назрин, укоряя парня, - Пусть катиться она ко всем чертям, вместо того чтобы тратиться на неё, лучше сама же попользуюсь. Ну, рассказывай, что опять случилось? Что-то в последнее время позабыл ты меня, чувак. Даже и не звонишь. Что, нашел новую тёлку, а старую забыл? Ну и гнусный же ты, даже не известил меня о том, что обручился с этой разиней.– заговорила Назрин с упрёками и ругательствами.
– Ну, ну не дуйся. В последнее время, не то, что тебя, даже себя забыл. – оправдывался Тярлан, вылезая из кожи вон.
– А сейчас зачем вспомнил? – в ответ на его отговорки усмехнулась Назрин.
– Наза, проблема в том, что я устал играть с нею в ловитки. Не лучше ли мне изменить свою стратегию и перейти к самому главному? – признался парень в своих планах, как Назрин сразу же возразила.
– Послушай, чувак, это уже твое личное дело. А я уже, как говорится, пас. Ну, я же заранее тебя предупреждала, что не хочу в этом участвовать. Ты хотел познакомиться с ней, и я не противясь этому, протянула тебе свою руку помощи. Но теперь, когда ваши отношения приобрели официальный оборот, то тебе лучше самому с ней разбираться. Мне уже неохота вмешиваться в ваши отношения. Я умываю руки, – не скрывая свои опасения, промолвила Назрин.
– Эй, не гони лошадей. Даже не предполагал, что ты такая трусиха, ведь ты же сама понимаешь, между нами всегда была услуга за услугу.– подсчитал себя обязанном напомнить девушке об их обоюдном выгоде парень, а затем, дав паузу, добавил: - Понятно. Значит, у тебя еще не кончилась травка, вот из-за этого и так уверенна в себе. Ну, ничего, когда-нибудь она тебе обязательно понадобится, вот тогда-то я….., – вымолвил он, пригрозив ей, как она в тот же миг проглотив язык из-за страха потери своего бесплатного поставщика, вполголоса спросила:
– Ну, при чём здесь травка? Ну, скажи, что я должна сделать?
– Вот это уже совсем другой разговор, – довольно засмеялся Тярлан, - Лучше выслушай меня внимательно. Организуем вечеринку, но на этот раз в моем доме. – торжественно заявил, как Назрин вздыхая, заявила:
– Офф, опять двадцать пять. Чувак, но мы же этого уже проходили. Да и не стоит себя утруждать. Она же проигнорировала мой «день рождения» и на твоём уж точно не появиться. – произнесла девушка, при этом вспомнив про свою «несостоявшиеся» вечеринку.
– Ты права, она тогда отказала тебе, а мою просьбу она ни за что на свете не посмеет отвергнуть. – уверенно вымолвил Тярлан, - Правда, может и сразу не согласится, но мы же с тобой тоже настойчивые. Значит так, через полчаса позвонишь ей. Я заранее извещу её о том, что завтра у меня день рождения. Если выйдет такая необходимость, то черт с нею, заявлю, что и Ганира будет с нами. Но ты тоже не бездействуй. Подмазывайся к ней. Вдвоем мы ее быстренько убедим.
– Есть, командир, будет сделано. – вконец неохотно и с иронией согласилась Назрин, и Тярлан, простившись с давней приятельницей, приступил к реализации своего «благоприятного» плана. Он сразу же позвонил на сотовый невесты и затеял беседу, а затем, когда Айбениз уже вернулась домой, позвонила Назрин, внемля желанию Тярлана. Через минуту, благая весть о «согласии» дошла и до ушей Тярлана. Он испытал некую облегченность и с нетерпением дождался завтрашнего дня. К завтрашнему дню Айбениз занимаясь уроками, даже успела позабыть о вчерашнем разговоре, хотя еще с утра успела купить подарок жениху. Но когда Тярлан позвонив, напомнил ей о вечеринке, то она, торопливо переодевшись, как раз собиралась покинуть квартиру, как Рена, увидев дочь наряженной, в ту же минуту спросила:
– Ты что, опять собираешься выйти?
– Мама, прости, видишь ли, я забыла тебя предупредить. Ведь сегодня же день рождение Тярлана. И я просто не имею право оставить его одного в такой знаменательный день, да и он давно ждет меня у подъезда. – сообщила дочь своей матери о своих планах на вечер, но Рена как-то странно усмехнувшись, произнесла:
– Даа, я вижу, что тебе уже некогда с нами считаться. Ну что же, иди. Но следи за своими поступками. Ты же не ребёнок, понимаешь, что я имею в виду. И потом, не задерживайся там допоздна. А то отец рассердиться.
Айбениз собиралась выйти, но, почувствовав некое непонятное беспокойство на душе, повернулась в сторону матери. Подошла, поцеловала её в щеку и взглянула в её задумчивые глаза, дотронулась до её рук, вытирающих чайным полотенцем какую-то тарелку и вышла из дома, не оглядываясь назад…Холостяцкая квартира Тярлана, оказалось приятным и уютным очагом. Её обставили самой последней дорогой мебелью. Она состояла из длинного коридора, большой гостиной, параллельно расположенных шести комнат, просторной кухни, двух балконов и санитарного узла со всеми удобствами. Гостиная напоминала танцевальную площадку, в углу которой стоял бар. 
– Вижу, что тебе понравилась моя хибара. – заговорил Тярлан, почувствовав большой интерес своей невесты.
– Да, у тебя здесь и вправду все красиво обставлено. Я бы сказала со вкусом. – ответила Айбениз, рисуя перед глазами те приятные и счастливые минуты, которые предстоит ей прожить в этой квартире вместе с женихом. Тярлан подошёл к бару. Налил для себя спиртного. Когда он повернулся к невесте, та вынула из сумки маленькую коробку. «С днём рождением. Бери, это тебе», - сказала она, передав ему сверток. Тярлан особенно обожал те минуты, когда ему дарили разные подарки. Это, наверняка, являлось следом его детских воспоминаний. Он достал из коробки зажигалку «Зиппо» и зажёг её. Синее пламя горело во всей красе. «Спасибо», - сказал Тярлан, нежно поцеловав невесту. Затем он обратился к ней, заботливо указывая на праздничный стол. «Не стесняйся, отведай вкус любого блюда, если проголодалась»,- сказал он, наливая для себя белого шампанского. Он выпил его до дна, подошёл к ней и они встретились взглядом. В одной руке Тярлан держал пустой бокал. Его длинные пальцы дотронулись до локонов Айбениз, и она всем телом ощутила, что Тярлан неспособен овладеть своими чувствами. Она подошла к окну, пытаясь избежать интимностей. Но он ходил за ней по пятам. Он подошел к ней сзади и сразу увидел, как поднималась и опускалась грудь Айбениз от страшного волнения. Тярлан слегка дёрнул её за волосы, что подействовало ей на нервы. Айбениз заговорила, сразу собираясь отвлечь внимание своего жениха.
– Послушай, а где же твои гости?  - спросила она с некоторой опаской.
– Да ты не переживай, сейчас придут. – сказал Тярлан, уклоняясь от разговора. Его безумные и дикие глаза игриво светились.- Скажи, зачем же ты боишься остаться со мной одна? Я же не людоед, а обыкновенный человек. Ну, не бойся, подойди ко мне.– сказал он, прижимаясь к ней. Но он не успел дотронуться до ее губ, как вдруг раздался звонок. - Вот и гости пожаловали, – недовольно сказал Тярлан, подойдя к двери. Через секунду в комнату ворвалась молодежь с таким шумом, что Айбениз сильно растерялась. Она не имела понятие что сказать, как поступить, как принять шумных гостей. Но, к счастью, никто даже не обращал на неё внимание. Они сразу же включили магнитофон и начали танцевать под непонятную музыку. Айбениз подошла к бару и начала изумлённо оглядывать этих странных гостей, обрушившихся как снег на голову. В эту секунду к ней и подошла Назрин.
– Ну что, как ты находишь свою хибару? Здесь очень уютно. Вот видишь, ты зря упиралась. Ну, ничего, скоро войдешь во вкус. – сказала та с некой насмешкой. Айбениз косо смотрела на молодых, которые через секунду показались ей пошлыми и банальными не только своим никчемным существом, но и неэтичными поступками.
– Тярлан, а где же Ганира? Зачем же она так задерживается? – спросила Айбениз, подойдя к Тярлану.
– Не беспокойся, придет твоя Ганира, обязательно придет. На, возьми, выпей! – внезапно с повелительным тоном сказал Тярлан, притягивая ей бокал спиртного.
– Ты же знаешь, я не пьющая. – возразила Айбениз, отказываясь от вина.
– Ты что, даже не будешь пить ради моего удовольствия? – удивился Тярлан.
– Я же сказала, я не пьющая! – категорически ответила Айбениз.
– Ну, и нудная же ты!  – вдруг грубым голосом произнес он эти слова и направился в сторону тех, кто рисовался своей фигурой в полунагом виде. А Назрин, которая наблюдала за ними, сразу же подошла к Айбениз и изумленно вымолвила:
– Зачем грызетесь?
– Да вот, он предложил мне выпить, а я противилась. А он взял, да и нагрубил мне. – помахав рукой и слегка заплакав, сказала Айбениз.
– Если не хочется пить, то это вовсе не обязательно. А может, выпьем чего – нибудь легонького? Ну, например, сока? – поинтересовалась Назрин и Айбениз, почувствовав, как у нее пересохла в горле, сразу же выразила свое согласие.
– А я не против.
– Ну, тогда лучше пройдем в кухню. В холодильнике найдется, что выпить. Заодно и ребятам предложим. – в свою очередь вымолвила та, уведя её за собой в кухню. Они достали какой-то поднос, нашли в холодильнике натуральных соков, налили их в чистые бокалы. Айбениз взяла поднос, чтобы отнести её гостям, но не успела она перешагнуть порог гостиной, как увидела Тярлана, танцующего с какой-то девкой в пьяном виде. Он не взирал на окружающих, распускал руки, хмелея от наслаждения. Айбениз уронила бы поднос, если бы Назрин быстро не отреагировала на происходящее. Она отняла поднос у девушки, положила его на бар и посмотрела в ту сторону, куда пристально глядела её ошеломленная подруга.- Ну что, видишь, до чего довела парня? И его нечем винить, бедняжка, он так отчаялся, что ищет отдушину на стороне. Брось ломаться, а то и не сумеешь опомниться, как кто-нибудь его свистнет. – сказала та, придираясь не к Тярлан, а к Айбениз. Девушка закрыла лицо руками и засела за бар, опустив голову. - Если бы я была на твоем месте, я бы не стояла как истукан. А вместо этого пошла и отняла бы его из рук этих хищниц. Подружка, ты лучше послушай дельного совета, а то из-за своего же характера придется тебе его терять. Ему что, он легко найдет себе другую. И лишь на твою долю выпадет никчемное страдание и терзания за то, что не сумела ты его вовремя удержать. Ну не стой же, как бревно, действуй!– не умолкнув ни на минуту, твердила Назрин. От этих слов, Айбенизу стало дурно. А что касается Тярлана, то он был в своём репертуаре. Веселился, танцевал, баловался с кем попало. Айбениз глотнула соку стоящего на подносе. Но ей так и не удалось погасить жажду. - На, пей. Да пей же, пей. Станет гораздо легче переварить всю эту ситуацию. – сказала Назрин, передав ей свой бокал со спиртным напитком. Айбениз впервые в жизни глотнула спиртного разом, задыхаясь в слезах.
– Еще принеси! – внезапно сказала девушка, возвращая пустой бокал подруге.
– Эй, полегче, а то опьянеешь, – просто так оповестила ее Назрин, как Айбениз проигнорировав сказанное ею, заявила.
– Ну, он же хотел этого. Пора, да, пора отплатить ему той же монетой. Иди, иди, принеси еще! – повелительно произнесла девушка, требуя спиртного. Она несколько раз опустошила бокалы сладкого вина. И у нее в тот же миг появилось необузданное желание, сыграть с Тярланом партию во имя того, чтобы не ощутить себя должником. – А зачем бы мне не веселиться, причина есть, ведь сегодня же именины моего жениха, – с явный иронией вымолвила она, вскакивая с  места. Заиграла музыка. Айбениз танцевала с жаром, замыкаясь в себе. Она не принимала во внимание ни Тярлана, который позабыл её с той минуты, как попал в весёлую компанию, ни Назрин, которая стояла в стороне и удивлялась тому, на что способна благовоспитанная девушка ради своей любви. Хотя Айбениз со временем и начала ощущать, что она теряет над собой контроль, но она все же не перестала танцевать, качаясь то в одну, то в другую сторону. Некая невидимая сила тянула её в пропасть, голова кружилась, как только она закрывала глаза, пытаясь прогнать сон. Она смеялась без умолку, прислоняясь телом то к бару, то к стойке, то к незнакомцу. Тярлан подошёл к ней, еле держась на ногах и внезапно обнял её, схватив ее за талию. На этот раз Айбениз не противилась его желаниям. В данный момент, они танцевали, обнявшись, забыв обо всём, напоминая лиану, обвивающуюся друг-другу в середине комнаты. Айбениз обняла Тярлана без всякого сопротивления. Положила голову на его плечо. Они долго не покидали танцплощадку, двигаясь под музыку, и цепляясь друг за друга. Назрин чувствовала, как другие девушки сгорали от чувства зависти, приревновав его к этой таинственной и обаятельной незнакомке. Тярлан, приблизив губы к шее Айбениз, шептал хриплым голосом; «Моя глупышка. Как же ты прекрасна, как же ты нежна и пленительна. Ты меня заворожила своей обаянием и лишила мне покоя. Я, и только я единственный хозяин этих привлекательных глаз, этого ангельского личика, этих алых губ, этого тела, дрожащего в моих объятиях. Я владыка этой сказочной ночи, которую ты проведёшь со мной. Ты будешь моей!». Он целовал, погружая её в океан плотских желаний. Айбениз чувствовала перед Тярланом бессилие, которое никак не могла преодолеть. Они шагала рука об руку с ним по длинному коридору, на стенах, которых висели предметы живописи. И ей все кругом казалось смешным и чудным. Через секунду она обнаружила себя в объятиях Тярлана в мягкой постели, напоминающей ей своей белизной белый и пухлый снег, который она так любила. Он вцепился в пуговицы её рубашки. Стянул с неё последнюю одежду и набросился на свою жертву, жадно пожирая её, потеряв самые последние крупинки своего терпения. Айбениз испугалась неожиданного поворота событий и постаралась сопротивляться, но те силы, которые покидали её с каждым разом, сразили её наповал. Та доля секунды в течение, который Тярлан овладел ею, показалась ей вечностью, после чего последовал крепкий сон….Утром, когда тёплые лучи солнца проникли в комнату и пробудили Айбениз из вечной спячки, она встала с сильной головной болью, не соображая о том, где она находиться. Комната вращалась вокруг неё, напоминая круглый шар, у которого отсутствовала сила притяжения. Она сперва сделала усилие определиться, задав себе вопрос; «Где я, и что это за квартира?». Она прошла в гостиную еле стоя на ногах, и увидев грязные тарелки, пустые бутылки, вспомнила о прошлой ночи. Волнение терзало её изнутри. Она прошла в ванную комнату и собиралась умыться, как заметила следы зубов Тярлана на своём теле. Девушка пошатнулась в сторону, и…. она ощутило, как мир рушиться в её глазах, превращаясь в маленькие крупинки песка и рассеиваясь в открытом пространстве. Она закрыла уши руками, так как слышала странный крик души, который оглушал её, раздаваясь то тут, то там. Она побежала в гостиную. Присела на диван. Глаза её моргали под лучами солнца и на них выступили слёзы. «Как он мог поступить со мной таким образом? Это же так подло! Как он мог погубить меня, пренебрегая моим честным именем?» - плакала она, припоминая ту ночь отрывками. «Что я натворила?» шептала она, обвиняя лишь себя в неосмотрительности. Она собиралась выйти, как вдруг послышался скрип ключа. «Кто это?» - подумала она на секунду, но сразу же нашла ответ. «Кто же может быть в такую рань? Наверное, это он. Тярлан, Тярлан!» - повторила она и бросилась к двери. Но к её большому изумлению, на пороге появилась женщина с фартуком и с платочком. Она искала веник, бормоча под нос;
– Ну, посмотрите на это безобразие, попили, поели, все разбросали по сторонам. Это же не квартира, а какой – то свинарник. – брюзжала она, как вдруг неожиданно столкнулась с огорошенной девушкой.- А ты кем приходишься хозяину этого бардака? – хмуро спросила женщина, после чего сама же найдя ответ, поворчала. - Не стоит даже спрашивать. Все и так понятно. Очередная любовница.
– Какая еще любовница? – спросила Айбениз шатким голосом.
– Ну не строй из себя невинную овечку. – высказалась женщина, презрительно уставившись на незнакомку: - Когда приходила в дом этого пижона, вот тогда и надо была соображать, что подумают про тебя люди. Ну, чего хлопаешь глазами? Разве не знала, что твой хахаль каждый раз развлекается здесь с разными женщинами, ну такими же, как ты? И все это безобразие творится перед глазами соседей. А ему просто наплевать на их жалобы. Правду говорят, деньги способны портить глупого человека. Сперва, болтаются с кем попало, а потом уж ….
Айбениз выбежала из квартиры, спотыкаясь на лестнице несколько раз. Она полностью оглохла. Она бежала, не оглядываясь по сторонам, и добежала до автобусной остановки. Девушка прыгнула в кабину, присаживаясь на самом последнем сидении. Она всеми силами старалась утаить слёзы, но это ей не удавалось. Пассажиры смотрели на неё вопросительным взглядом, словно собирались её допрашивать о случившемся. А когда она подошла к двери, чтобы сойти на ближайший остановке, женщины, сидящие рядом, заговорили громким голосом;
– Послушай, что это с ней, а? Спроси, а может, она нуждается в помощи? – сказала одна другой.
– Доченька, у тебя что, неприятности? Как нам тебе помочь? – спросила другая, обращаясь к ней с вопросом.
– Никак, и не смотрите на меня так, не смотрите! – закричала Айбениз, сойдя с транспорта, не дожидаясь водителя, пока тот притормозит около остановки…Она перевернула сумку, пытаясь отыскать ключ своего дома. Растерянная девушка всплакнулась и не могла успокоиться, даже не поразмыслив о том, что этим она привлекает к себе внимания таких соседей, как Сарвиназ и Солмаз. В эту минуту в подъезде и послышались их шаги.
– Послушай, а зачем она так убивается? – спросила Сарвиназ, заметив соседскую дочь.
– А бог его знает. Вероятно, она что-то потеряла, видишь, как она обшаривает сумку. - ответила Солмаз, подойдя к ней. - Позволь поинтересоваться, чего же ты так усердно ищешь?– спросила она, надеясь услышать что-то занятное. Но Айбениз искала молча и наконец-то схватила ключ, который она  заметила не так быстро и попыталась судорожно открыть дверь дрожащими руками.
– Как тебе не стыдно, а? Разве тебя не учили тому, что нужно отвечать на вопросы когда тебе спрашивают, да и не подобает относится к людям так непочтенно?– заворчала Сарвиназ. Айбениз не издавала ни одного звука.
– Да ты на неё посмотри. Мы из жалости интересуемся её самочувствием, а она поворачивается к нам спиной. Какая же ты неучтивая. – в свою очередь, отозвалась Солмаз, недовольно тряся головой. Но девушка, вошла в дом, прихлопнув за собой дверь. - Эх, да не обращай ты на неё внимание. Пусть катиться ко всем чертям. – сказала Солмаз.
– Даа, на таких даже жалко тратить свое время. Давай, милая, вместо того чтобы поговорить с ней, лучше пойдем и займемся своими делами. – ответила Сарвиназ, проклиная Айбениз безо всякой причины….Она сидела на полу, прислонившись к двери. Девушка горько рыдала, схватив голову обеими руками. Она ясно слышала кривотолки соседей в её адрес и осознавала, какую ношу ей предстоит таскать на своих хрупких плечах, избегая бесконечных сплетен. Она встала, с трудом опираясь на онемевшие ноги. Сняла обувь, сбросила с себя шубу и прошла в ванную, чтобы смыть с себя запах тела Тярлана, который она чувствовала на каждом шагу. Но она не смогла успокоиться после холодного душа. Она свалилась на кровать, закрыла подушкой голову и снова заплакала, при этом ища облегчения. «Моя жизнь потеряла всякий смысл. Кому я  нужна, лишённая честного имени и чести. Зачем только я  пошла туда? С какой стати я  согласилась? Как я  смогу объяснить матери и противостоять тому позору, который подстерегает меня на каждом шагу? Нет, я не имею морального права измучить мать, то святое существо, которое  думает обо мне каждую минуту. Я  не имею права её мучить». Айбениз наконец-то сознала, что на всём белом свете она не имеет никого, кто ближе её родной матери, кто умеет понимать и любить её, не требуя взаимностей. Девушка утирала слезы, которые хлынули из ее глаз ручьем и при этом осуждала себя за легкомыслие и за неосторожность. Но позже, она не сумела устоять против заманчивых чар сна и заснула, отдаваясь забвению хоть на час, а не на целую вечность….
К трём часам появилась мать, вся взволнованная от очередной выходки дочери, которая не умудрилась явиться в назначенное время. Во время урока она сидела, как на иголках, всё думая над тем, где же заночевала Айбениз, при этом, не уведомляя мать, дабы не причинить ей беспокойства. Но когда она вернулась домой и застала дочь в своей комнате спящей беззаботным сном, то она, потеряв всякое самообладание, начала трясти её, чтобы та проснулась и отчиталась перед матерью за вчерашнее.
– А ну-ка вставай! Скажи, где ты была всю ночь?! В последнее время, ты стала уж очень самовольной. А сейчас даже не приходишь домой ночевать?! – нетерпеливо закричала Рена, порицая дочь, и не умолкнув ни на минуту. Наконец мать заметила, что глаза Айбениз покраснели. -Что это такое? Ты что, плакала? Ну что молчишь, рассказывай, что произошло?! – спросила она на этот раз с отчаянием и с опаской.
– Ничего. Немножко повздорила с Тярланом. – ответила Айбениз, пытаясь улизнуть от ответа.
– Опять врешь! – спросила мать, и душа у нее ушла в пятки.
– Я тебе не лгу, мы поссорились, вот и все. – ответила Айбениз более решительно.
– Почему же вы не уживаетесь? Ты же сама его выбрала. А может, уже успела разлюбить? Тебе и этого мало, надо было хорошенько его узнать, а потом уж обручиться. А теперь слишком поздно раскаиваться. Надеюсь, что хотя бы сейчас у тебя хватит ума не расставаться с  ним и не опозорить нас окончательно. Но где ты провела эту ночь?! - тревожно спросила мать, снова требуя от неё объяснений.
– Во всяком случае, не на улице. – отозвалась Айбениз грубо на вопрос матери, как Рена, вспылив, закричала:
– Еще этого не хватало! Ты что бездомная, чтобы ночевать на улице?! Я же тебя предупредила, чтобы ты не задерживалась допоздна!
– Мама, я же тебе объяснила причину. – всеми силами старалась избавиться от расспросов матери, дочь и наконец решительно заявила: - Я повздорила с Тярланом, а он из-за злобы не захотел проводить меня до дома. А у меня болела голова и я не хотела, чтобы ты увидела меня в таком состоянии. Посему решила переночевать у Назрин.
– Значит, так, - с горьким сарказмом заявила Рена, хлопнув ладошами, - Сейчас нам что, придется привыкнуть к тому, что тебя даже ночами трудно будет застать дома? А он тоже хорош. Безответственный! Безалаберный! Мало того, что отрывает тебя от учёбы, еще бросает тебя одну в компании?! Вы оба два сапога пары, ни стыда у вас, ни совести. Благодаря твоим немыслимым выходкам я уже лишилась сна, недалек тот день, когда ты меня и до гроба доведешь.
– Мамочка, ну зачем ты так? – не выдержав и подойдя к матери с лаской, отозвалась Айбениз.
– Задумываешься ли ты хоть на минуточку над тем, какую боль ты мне причиняешь?– оттолкнув от себя дочь и заплакав, пожаловалась Рена: - Совсем выбилась из рук. Скажи на милость, кто вместо тебя сдаст экзамены, кто вместо тебя окончит институт, а? Тярлан, что ли? Он и без того превратил тебя в лёгкоуправляемую игрушку, водить тебя на помочах. Даже нечем упрекнуть отца, когда он отказывается учить тебя уму-разуму. Но я же мать. Сколько бы я ни была рассержена, я не могу остаться безразличной к твоей судьбе. Скажи честно, когда ты ночевала у Назрин, ты хотя бы один миг задумалась обо мне, «как я?», «не переживаю ли я из-за тебя?». Или же ты настолько обнаглела, что даже не отдаешь себе отчета в своих поступках? Ну, ты же никогда не была такой малодушной. Я же тебя не так воспитывала. Если поругались, не лучше ли было прийти домой, а не ходить к этой Назрин? Разве она может стать для тебя большей опорой, чем я? Ну, тогда зачем я, вообще, тебе нужна? – тщедушно высказалась мать и Айбениз не выдержав, попыталась поцеловать её, как бы извиняясь за содеянное.- Не трогай меня! И не обнимай. Я не нуждаюсь в твоём дешевом милосердии. – ответила Рена, отвергая свою дочь.
– Прости меня, мамочка, прости. – вся в слезах взмолилась Айбениз. –Знаю, что погрешила в отношении к тебе. Но, мамочка, прошу тебя, не осуждай меня. Сегодня я нуждаюсь в тебе еще больше, и потому не отвергай меня, да и не унижай мои чувства. Ведь у меня кроме тебя никого нет в этой жизни. Может быть, обстоятельства отдалили нас друг от друга. Но поверь, я люблю тебя, как и прежде. Ведь ты моя мама, а я твоя…..- она хотела сказать «любимая дочь», но воздержавшись, вымолвила. – И никто на свете не в силе этого изменить. Если даже ты когда – нибудь отвернешься от меня, я все равно тебя не разлюблю.
Слова дочери заставили мать на минуту задуматься. Она собиралась выйти, но после трогательной речи дочери повернулась к ней и неожиданно обняла её, заливаясь слезами.
– Да ты что? Откуда у тебя такие серые мысли? Я не отвернусь от тебя ни при каких обстоятельствах. Просто мне невыносимо от того, что ты, давая волю своим чувствам, можешь потерять самого себя. В таком возрасте, ошибки преследуют тебя на каждом шагу. Но если ты, не задумываясь, бросишься в огонь, то….
– Мама, не тревожься. Я, ни в коем случае, не брошусь в огонь. – пообещала Айбениз Рене и с того дня она вернулась к обычной жизни. Занялась учёбой, пытаясь наверстать упущенное. Телефонные звонки Тярлана оставались без внимания, а замкнутый образ жизни Айбениз усиливался с каждым днём. Некое лицо по имени "Тярлан" разрушило тот мир, который построила Айбениз в своих грёзах. Она не смогла забыть и стереть те воспоминания, которые были связаны с ним. Она составила дневник и запечатлела в нем все свои чувства и невзгоды, с которыми она, не могла делиться с близкими. И этот дневник, она запрятала далеко – далеко, чтобы никакая человеческая рука не дотронулась к ней, которую трудно было прочесть и познать, кроме её владельца, к которому оно имело непосредственное отношение…

Глава 18.
С приходом весны, природа и человеческое бытие столкнулись с ароматным воздухом, пахнувшим запахом цветов, зелёных листьев, позеленевших на ветвях деревьев, и порадовала всех жителей города чистым весенним ветерком, пением птиц, раздающихся повсюду. В этой стране огней приходу весны больше всех радовались дети, ожидая весенний праздник Новруз. Только во время этого праздника женщины занимались тестом, спекали шекербуру, бадамбуру, шоргогал, рассыпчатое печенье, пахлаву и всякие другие сладости, из чего дети собирали целый поднос, который называют хончой. Женщины красили яйца, раздавали сладости близким соседям, приготавливали разные национальные блюда, такие как долма, плов и во время этой нелёгкой работы получали уйму удовольствия, радуясь этому дню. Во дворе каждого дома разжигали костры, затевали игры, пели народные частушки – мейхана и в конце, когда костёр горел тихим пламенем, дети прыгали через него, оставив всякие беды в прошлом году. Это являлось своего рода обрядом весны, избавлением от всяких нечистей. Жители города привыкли справлять праздники, не взирая на бытовые трудности и на малую зарплату. После праздника наступал материальный недостаток, но, несмотря на это, каждый человек, вздыхая с облегчением, молвил; «Слава Аллаху, что и в этот год сумели посидеть за столом и отпраздновать всей семьей праздник Новруз с той пищей, которую нам послал Всевышний». И на этот раз, как и прежде, застучали в дверь, бросив шапку для гостиниц. Рена подняла её, наполнила его сладостями и положила в подъезд, чтобы дети полакомились ими. В очередной раз, когда зазвенел звонок, она  подошла к двери и распахнула его, где и столкнулась с Ирадой.
– Дорогая моя, с праздником тебя! – сказала Ирада, поцеловав Рену.
– Спасибо, милая, спасибо. Проходи, – сказала она, приглашая её в квартиру.
– Как я вижу, ты уже успела порадовать детей. – вымолвила Ирада, показывая на шапку полную сладостей, которую пока не успели забрать.
– Эхх, Ирада. В этом году не смогла, как полагается, их угостить. Ну что поделаешь, проклятая бедность.
– Да, и вправду проклятая. – согласилась Ирада. – а помнишь, как мы прежде справляли Новруз? Все соседки и родственники собирались и запекали столько сладостей, что приходилось съедать их до конца апреля. А проживающие вместе с нами соседи, вне зависимости от национальности, угощали друг – друга пахлавой и шекербурой. Тогда и все продовольствия стоили очень дешево. А во дворе горели костры высотой до небес.
– Эхх, тогда и люди были добрыми. – ответила Рена. - Все старались помочь друг – другу. И в беде, и в радости никогда не оставляли друг - друга без внимания. Но, а сейчас, сейчас все изменилось. Нынче люди даже позабыли те традиции и отношения, которые столетиями просуществовали между ними. Да и большая часть соседей разъехалась, кто куда. Остались только ты, да я. А другие своей язвительностью и завистливостью обижают друг – друга. И пересудов что-то больно уж прибавилось. Не успеваешь спотыкаться, как все кругом тотчас же начинают злословить.
– Ну и бог с ними. В такой радостный день, даже не стоит вспоминать про таких. Реночка, возьми. Запекла для вас немножко пампушек. Угощайтесь. – сказала Ирада, кладя угощение на стол.
– Спасибо, милая.– поблагодарила добрую соседку Рена, после чего, заметив, как она собирается уйти, сразу же выразила свое недовольство: - Стой, куда же это ты собралась, давай-ка пройдем в кухню. Я тебя никуда не отпущу, пока ты не отведаешь мою стряпню.
Ирада не возразила и соседки сразу же прошли в кухню. Как ни старалась Рена скрыть от соседки свое уныние, но её угрюмый вид не улизнул от внимания Ирады.
– А ну-ка, расскажи, – сказала она, сразу же приступая к беседе.
– Ну что рассказывать? – качая головой и махая рукой, затронула неприятную тему Рена: - Тебе и без того все известно. Да мучает она меня. А после того, как побывала на дне рождения жениха, ходит совсем подавленная. Не пойму, какая же кошка пробежала между ними? До этого откликнулась на каждый его зов, а сейчас даже слушать о нём не хочет. Помимо этого, и к учебе совсем невнимательна, хотя с виду так не скажешь. Наверное, все от того, что мысли ее заняты только им. Не знаю, что и подумать, ну, не понимаю я эту девчонку, не понимаю.
– Рена, ну вы же не перечили её желанию как некоторые родители? А сейчас зачем не уживаются друг с другом? – спросила Ирада с удивлением.
– Если бы я знала причину, то я бы так не тревожилась. Парня она выбрала сама, а теперь отказывается видеться с ним. А я несчастная, не могу определить, кто из них виноват.– пожаловалась Рена.
– Рена, не отчаивайся. Ну вот скажи, разве вы с Вахидом всегда ладили между собой, когда были молодыми? Вот у них то же самое. Наверное, еще не успели свыкнуться друг – другу. Ты же знаешь, какая Айбениз у нас обидчивая. Да помирятся они, обязательно помирятся. Вот тебе мой совет, ты самое главное, не вмешивайся в их отношения. Поняла? – сказала Ирада, давая подруге дельный совет. И вправду, как уже три дня Айбениз не выходила из своей комнаты, впав в глубокую депрессию. В придачу ко всему, её всё время мутила. Девушка словно отошла в мир иной, заново забросив учёбу и игнорируя Тярлана, принца её грёз, который без угрызения совести затеял безжалостную игру, не думая о добром имени своей возлюбленной. Айбениз недавно обнаружила, что беременна и её ныне заботила лишь мысль о том, каким способом уведомлять Тярлана о появлении плода его грешных игр. Она соображала, что в случившимся ответственность падает только на него одного, и она не решалась расстаться с ним лишь по этой причине. Но она прекрасно сознавала, что Тярлан относиться именно к тем лжецам, которые умеют слагать любые басни, лишь бы достичь той цели, которую наметили для себя, не взирая на мольбы своей жертвы. Она чувствовала сильное утомление от бессонных ночей, от моря слёз и от дурных мыслей, которые лезли ей в голову. Но на этот день она все-таки решила встать с постели и посидеть за праздничным столом, хоть бы на часок, позабыв о своих проблемах. Айбениз прошла в ванную, освежилась, умываясь холодной водой, и собиралась пройти в кухню, как вдруг увидела Ираду.
– Добрый вечер, тётушка, с праздником тебя! – воскликнула она тем же игривым голосом.
Они поздоровались. На столе лежала тарелка с разными праздничными сладостями.
– Урра! Мама запекла пахлаву. Ай джан, ай джан, – сказала она, хлопая в ладоши.
– Доченька, не забудь отведать и моих пампушек, - засмеялась Ирада, указывая на другую тарелку.
– Обязательно, но только по очереди. – ответила Айбениз, приступая к трапезе. Рена и Ирада стояли в стороне и наблюдали за её зверским аппетитом. Им обеим было прекрасно известно о том, что Айбениз ещё с детских лет недолюбливала сладости. Но сейчас, когда она разжёвывала пятую пахлаву и седьмую шекербуру, Ирада не смогла удержаться и решила подшутить над ней.
– Доченька, ну хотя бы передохни немножко, а то, не дай бог, лопнешь,– сказала та, удивляясь приятному зрелищу. В эту минуту и зазвенел телефон. Рена не захотела подойти и попросила дочь, отрывая её от еды.
– Айбениз, доченька, телефон звонит. А может, это Тярлан? – сказала она, при этом окончательно испортив настроение своей дочери.
– Мамочка, пожалуйста, ответь сама. Если это он, то скажешь, что мне нет дома..или же сплю. А если это Ганира, то поздравь ее от моего имени. – решительно сказала Айбениз, отказываясь от какого-либо разговора.
– Офф! – ответила Рена, с недовольным видом беря трубку. На той стороне раздался звонкий голос Ганиры.
– Алло, тётя Рена? Здравствуйте, это Ганира. С праздником вас! – сказала она, приветствуя тёщу своего брата. До этой беседы по телефону, шёл другой разговор между Ганирой и Тярланом. Она спустилась в гостиную, когда увидела брата, усевшимся на диване в виде образцового зрителя. - Эй, убери ноги, дай пройти. – сказала Ганира, ударив по его ногам, которые он опрокинул на журнальный столик, загораживая ей дорогу.
– Заткнись, дура! – ответил он грубо, толкая сестру.
– Ты сам дурак. – обозвалась Ганира, и присела рядом с ним. - Есть разговор, – сказала она, обращаясь к брату.
– Надоела ты мне, ох, как надоела. Короче, чего тебе надобно? Ну, почему молчишь, валяй. А то у меня и без того мало времени. – неохотно прислушался к ее беседе Тярлан, как Ганира сразу же усмехнувшись, спросила:
– Пах ! Что, время поджимает?
– А как же. С трудом достал такую кассету, что умереть, не встать, – ехидно засмеялся Тярлан.
– Ты из-за этих бессмысленных боевиков когда-нибудь точно рехнешься. – качая головой, роптала Ганира, якобы поняв, на что он указывает.
– Это не боевик, а классная порнуха. – тут внезапно ответил Тярлан, включая видео.
– Что? Какая еще порнуха? – не успела спросить Ганира, как на экране появились ошеломляющие ее изображения. Покрасневшая от такого поведения Ганира отняла пульт у брата, выключила телевизор и начала прорекать его за аморальный образ жизни. - Дай сюда пульт, дай. Балбес ты окаянный. Вместо того чтобы глазеть на такое безобразие, лучше иди и позвони невесте. Через три дня у меня свадьба, а никто в этом доме даже не додумался их пригласить. – сообщила она, будто брат не был в курсе.
– Эээ, отвяжись. У меня что, других дел мало? Не позвоню я ей. Свадьба твоя, и приглашать гостей – это твоя прямая обязанность. – ответил Тярлан, отказываясь звонить.
– Ну, что опять стряслось? Неужто, поругались? – сказала Ганира, в принципе, не удивляясь странным поступкам брата.
– Ну, допустим, что поругались, тебе какое дело? - сказал он, но потом не сдержался, и начал жаловаться сестре. - Уже как месяц не могу дозвониться до неё. Сдается мне, что она еще долго будет держать на меня обиду. Лучше звони ты. – предложил  Тярлан, передав ей трубку. На самом деле, он больше своей сестры желал встретится с Айбениз, которая игнорировала его с того дня, как он расстался с ней на той холостяцкой квартире.
– Обручились-то два – три месяца назад, а уже успел её обидеть? – разозлилась Ганира на своего брата. Потом она, взяв трубку, набрала домашний номер своей невестки, без перерыва критикуя брата, – Даа, не умеешь ты располагать людей к себе, ну не умеешь и всё. 
А когда Рена подняла трубку, то завязался другой разговор.
– Алло, тётя Рена? Здравствуйте, это Ганира. С праздником вас! – послышался с проводки голос Ганиры.
– Спасибо, доченька, спасибо, дорогая.– в свою очередь, поблагодарила Рена девушку, приветствуя её.
– Тётя Рена, я-то позвонила вам по поводу своей свадьбы. Правда, вас должен был пригласить папа, но он поручил это мне, как виновнице торжества. – известила Ганира Рену о предстоящей свадьбы, как женщина быстро спохватившись, произнесла:
– Ах, как же я рада за тебя, доченька. Поздравляю. А к какому числу и времени планирована свадьба? И куда нам подойти? – напоследок поинтересовалась Рена, как Ганира, сразу же сообщив ей, время и число, обратилась к ней с очередной просьбой.
– Тётя Рена, у меня к вам еще одна просьба.
– Ну, доченька, скажи, что за просьба? – спросила Рена и Ганира, собравшись с духом, промолвила.
– Тётушка, если, конечно, вы разрешите,.. возможна ли, чтобы Айбениз зашла к нам рано? Видите ли, мы проводим обряд крашения хной и я хочу, чтобы в такой радостный для меня день и она была рядом со мной.
– Ну что же, я отошлю её к вам, – засмеялась Рена.
– Нет, лучше Тярлан сам заедет за ней.  – сказала Ганира, передавая просьбу своего брата, который докучал ей своими жестами.
– Ну, хорошо, как вам будет угодно. – согласилась Рена, а затем, повторно поздравив её от всего сердца, повесила трубку. Когда она зашла в кухню, она уловила вопросительный знак в глазах дочери и, не мешкая, заявила: - Да вот, позвонила Ганира и объявила, что через три дня её свадьба, и ты должна к ним заранее зайти. Тярлан придет за тобой.
Айбениз сразу же вскочила с места, как только Рена упомянула о Тярлане. Она прошла в свою комнату, не выпивая чая, которого она налила для себя.
– Ну вот, пожалуйста. Не успеваю произнести его имени, как она тут же корчит мину. – пожаловалась снова Рена своей соседке.
– Ну, ничего, через три дня повстречаются, и обиды, как ни бывало.– высказалась Ирада. – По воле Всевышнего, она соберётся. И с учёбой у неё все будет в порядке, и с женихом она найдет общий язык. Ну что же, добрая соседушка, мне тоже пора. Еще раз поздравляю с праздником. – сказала она, вставая с места. Но Рене не хотелось её отпускать.
– Да ты не спеши. Ну что ты будешь делать в одиночестве? Ты лучше проведи праздник с нами. И нам будет весело, и твоя душа порадуется. Если ослушаешься, то, честное слово, обижусь, – вымолвила Рена обидчивым тоном. Ирада решила не отказывать ей в просьбе. Через час появился и глава семьи, и они вчетвером уселись за праздничным столом. Ирада отведала долму (сноска - Несмотря на попытки армян приобщить в свою «кухню» азербайджанские национальные блюда, «долма» - это блюдо из национальной кухни тюрков и азербайджанцев (предки, которых также являются турками). Долма – являясь словом турецкого происхождения, в переводе означает «фаршированное мясо, набитое в баклажан, в капусту и.т.д». ) , каштановую ковурму, плов Рены, после чего, не уставая, похвалила её. А когда она убрала со стола грязные тарелки, Ирада прошла вместе с ней в кухню, помогая ей с мытьём посуды. Они поболтали до трёх часов ночи. Ирада вышла, поблагодарив её за отменный ужин. Рена закрыла выходную дверь и решила зайти к дочери. Она взглянула в её комнату и, обнаружив, что та спит крепким сном, закрыла дверь, шепча про себя; «О, Аллах, ты сам будь снисходительным к этой девочке»….
Наконец-то наступила свадьба Ганиры. Шахбаз решил сыграть её во время весеннего праздника. Рена занималась глажением одежды мужа, а Вахид сидел в кресле, прикуривал сигарету и перелистывал газеты. Он не был в свадебном настроении. Хотя Айбениз знала о сегодняшней знаменательной дате, но она тоже не спешила вставать с постели. Она всё ещё собиралась заснуть, как зазвенел сотовый. Айбениз подняла его, но, увидев, что звонит не кто иной, как Тярлан, бросила аппарат в сторону. Но он, видимо, не ожидал такого пренебрежительного отношения к себе и поэтому решил подняться к невесте. Айбениз всё ещё ежилась в постели. Зазвенел звонок, и тёща, которая и отворила дверь, при встрече с будущем зятем, немножко поколебалась. Вахид с первого же дня запретил ему появляться в его доме. Поэтому Рена сочла необходимым обратиться к нему следующим образом;
– Сынок, ты лучше подожди здесь. А я позову Айбениз. – сказала она, оставив дверь приоткрытой. Такое обращение и приём ударили по самолюбию Тярлана. Он постоял за дверью, закурил сигарету, пытаясь успокоить себя, и решил сорвать своё зло на той, которой больше всего досталось от него в последнее время. Рена разбудила Айбениз, которая ещё не успела крепко заснуть. - Доченька, ты что, еще не встала? Сегодня же свадьба Ганиры? Уже и Тярлан пришел, ждет тебя у порога. Ну, вставай же, вставай, а то уж больно он тебя заждался. – сказала она, сбрасывая с неё одеяло. Айбениз без всякого особого желания встала с постели, надела на себя свой последний наряд и вышла к встрече, которая затянулась не на минуту, не на час, а на целый месяц. Они спустились по лестнице, и вышли во двор. Тярлан поспешными шагами сел за руль. А Айбениз, подышав свежим воздухом, медленным темпом прошагала в его сторону. Тярлан, наблюдая из-за лобового стекла за спокойной походкой невесты, злился в душе; «Ты смотри на неё, как она ходит, словно парит на воздухе и не намерена опускаться на землю. Ничего, я отрежу твои крылья. А то мне придётся туго» подумал он, выжидая её в машине. И как только Айбениз открыла дверь и присела к нему, то он сразу же пламенно заговорил:
– Зачем это ты меня игнорируешь?! Я устал тебе звонить, но ты даже не умудряешься поднимать трубку! Довела меня до того, что я, отбросив свою гордыню в сторону, был вынужден подниматься наверх и ждать тебя у двери. Я тебя спрашиваю, зачем ты не отвечаешь на мои звонки?! – закричал Тярлан, теряя самообладание.
– Не ори, здесь нет глухих! Ну откуда же у тебя такая злоба? – с усмешкой ответила Айбениз. - А твои звонки я оставляю без внимания из-за ведомой тебе же причины.
– Скажи, зачем же я потратился на мобильник, а?! – взбесился Тярлан, игнорируя последние слова девушки. - Чтобы ты кинула его в сторону? Нет, это не ты виновата, виноват я. Ну, кто меня дергал за руку, чтобы я этими вот руками подарил тебе такую дорогую вещь стоимостью в тысячу долларов?! Разве эти деньги мне мешали? Ведь такая корова, как ты, не в состояние оценить такую вещь.
– Это ты обо мне? – заговорила Айбениз, не сумев подавить в себе гнева. – Значит, я, по-твоему, корова? Ну, тогда извини, а как, по-твоему, называются твои поступки?! Сводничеством, гнусностью, подлостью или же как? Ну почему молчишь, отвечай!
– Ну ладно, не вопи! – более громко взбунтовался жених, - В тот день мы оба были пьяны. Да и нет в этом ничего криминального. Ты же была не против. Если ты захочешь показывать меня в неприятнейшем свете, то должен тебя предупредить, меня голыми руками не возьмешь! Я даже и не раскаиваюсь в содеянном. Ведь это же естественно. Сейчас все будет так, как я хочу! – выговорился Тярлан повелительным тоном.
– Не будет! – в свою очередь запротестовала Айбениз, - Вместо того чтобы просить у меня прощение, у тебя еще хватает смелости мне перечить? Но я не твоя собственность, чтобы ты со мной поступал так, как тебе заблагорассудиться! – удивилась она его нахальству, которое не знало никаких границ.
– А ты чего ждала? – с иронией высказался Тярлан, - Что я предстану пред тобою как последний подсудимый? Так вот, ты ошиблась на мой счёт. Случившееся между нами - это мое право!
Айбениз окончательно вышла из себя. Она достала затвор и собиралась повернуть его, как Тярлан помешал ей выйти.
– Погоди, куда же это ты собралась? – сказал он, наклоняясь к ней и дернув за ее руку. - Ну, куда ты бежишь от меня? Ну, кому ты нужна кроме меня? Сама посуди, ну, кто тебя после этого примет? Вместо того чтобы рыпаться, ты лучше попытайся ладить со мной. А то останешься ни с чем.
– Тярлан, хватит! – во весь горло заорала Айбениз. - Я не собираюсь сидеть и выслушивать твои оскорбления. Ну, скажи, чего тебе от меня надо? Я же твоя невеста, а не твоя рабыня! Мне тяжело с тобой. Устала я от тебя, понимаешь,  устала!
– Помалкивай! Отныне и всегда, ты будешь принадлежать мне целиком и полностью! У тебя нет другого выхода! – сказал Тярлан, настаивая на своём.
– Значит, вот из-за чего ты так торопился со мной обручиться. Значит, все это служило одному – чтобы ты мог осуществить свои гнусные планы? Безусловно, ты же не мог иными путями добиться моего расположения. Сочувствую, но у тебя, исключая того зловещего дня, ничего не выйдет, как бы это для тебе не было прискорбно, но я отличаюсь от тех девок, с которыми ты привык общаться.– и буря злобы Айбениз вызвал смех у Тярлана. Она  не ожидала такой реакции и потому с удивлением задала вопрос, но тут же нашла иное толкование его поступкам. - Не поняла, что же в этом смешного? Да, ты прав. Я же как дура тебе доверилась. Вот и достойна я того, чтобы меня высмеивали.
– Перестань, просто ты даже в гневе обворожительна. – ответил Тярлан, пытаясь поцеловать её. Но Айбениз повернула голову, лишив при этом его этой привилегии. - Девки. Ну, какие еще девки? – продолжил Тярлан, на этот раз безмятежно оправдываясь перед нею. - Я ни с кем не общаюсь кроме тебя и то, чего тебе прошушукали обо мне - это всего лишь необоснованные сплетни. Вот видишь, ты ревнуешь меня к другим девчонкам. И поэтому лучше отбрось в сторону свою гордыню и сделай то, что тебе велят. Ну, право, не стоит быть настолько уверенной в себе. – сказал он, со скоростью выезжая со двора. Они ехали по магистрали, когда Тярлан не сумел помолчать и высказал всё то, что он думал про родителей Айбениз. Этот необдуманный шаг разжёг очередную ссору. - Послушай, и что это за новости, твоя мамаша даже не предложила мне зайти в дом. Вот видишь, ты все время ищешь во мне недостаток, а вот пороки твоих родителей для тебя совсем не заметны. Не понимаю я их, что они пытаются этим мне объяснить?
– Об этом надо было думать заранее, когда ты, не считаясь с моими родителями, так поспешно со мною обручился. А папа прав, что отказывается встречаться глазу на глаз с таким грубияном и негалантным человеком, как ты. Ему бы было очень трудно тебя переваривать. – нашла оправдание поступкам своих родителей Айбениз, но Тярлан грозно взирая на нее, хрипло произнес:
– Чтоо? Если я правильно понял, то он мне, Тярлану запретил переступить порог вашего дома? Кем же возомнили себя твои родители?! Ну, кто они такие, умирающие с голода учителя! Пусть будут еще благодарны мне за то, что я не расстался с тобой, а как настоящий мужчина постоял за свою любовь!– заговорил Тярлан в другом тоне, на этот раз, попрекая её за когда-то содеянное добро.
– Если мои родители недостойны вашего благородия, тогда почему же вы решили породниться с ними? – на этот раз ошеломленно его циничностью ответила Айбениз, обороняя своих родителей от нападок жениха. –Мой отец всегда трудился в поте лица ради нас и в том, что я выросла такой, я обязана только ему и его мизерной зарплате. Я, в отличие от тебя, никогда не позволила бы себе так презрительно отзываться про твоих родителях.
– Кто ты вообще такая, чтобы отзываться о них скверно?! Ну и шибко же ты зазналась. А может, ты до сих пор надевала шубу, носила такие шикарные украшения, и только я, дурак, этого не замечал? – следующий каверзный вопрос Тярлана окончательно выбил Айбениз из колеи.
– Не знала, что ты такой педант. На, возьми обратно свои драгоценности, мне они больше не нужны!
Она снимала с себя шубу, драгоценности и швыряла ими в кабине автомобиля. Она пыталась повернуть затвор и броситься на ходу, но Тярлан, побледнев от безумной выходки Айбениз, которую она совершала в припадке ярости, еле – еле удерживал её, умоляя утихомириться. Он вынужден был притормозить в переулке. Но в кабине завелась настоящая драка.
– Постой, что это ты вытворяешь? Прошу тебя, прости, я не это хотел сказать. Это ты виновата, потрепала все мои нервы, а я не смог сдержаться. Пойми, я так сердит, что не отвечаю за свои поступки. Ну, ты же знаешь меня, я не такой уж и безнадежный. Ну, прости меня, дурака. Умоляю, прости. – взмолился Тярлан, но Айбениз даже не обращала на него внимания.
– Нет, Тярлан, не трогай меня! Отпусти! Вот увидишь, верну тебе все вещи. Обязательно верну. Мне от твоих родителей и от тебя больше ничего не нужно. Прощай! – кричала она, перещипывая его руки в надежде, что он от нее отстанет.
– Айбениз, прошу тебя, не надо. Ты же знаешь, я же без тебя и дня не смогу прожить.  Ну не будь такой безжалостной. – заговорил Тярлан, цепляясь за неё с ещё большей силой.
– Оставь меня в покое, мне тошно от тебя! Вот увидишь, верну тебе все подарки и навсегда расстанусь с тобой! – сказала Айбениз, выражая своё окончательное решение.
– У тебя не хватит на это смелости. И как же ты объяснишь все это своим родителям? Ты что, хочешь их расстроить? – на удивление напомнил ей о родителях Тярлан, как Айбениз изумленно поднимая брови, с явным сарказмом спросила:
– С каких это пор ты печешься о моих родителях? Разве это не ты обзывал их умирающими с голоду учителями? А сейчас, с какой стати, ты требуешь от меня считаться с ними? И потом, тебя же выбрала я сама и решение о разлуке тоже придется принять самой.
– Айбениз, заклинаю тебя душами усопших, ну не поступай так со мною. Пожалуйста, успокойся. Давай лучше, позже в тихой обстановке обсудим и решим эту проблему. Но только не сегодня.- взмолился Тярлан, но Айбениз со злостью заговорила.
– Для меня это проблема уже решена. Нет надобности с тобой встречаться. Сейчас же отвези меня домой или же дай мне возможности уйти самой. 
– Нет, ты никуда не уйдешь! – твердо заявил Тярлан, после чего решил поиграть чувствами невесты к золовки: - Ведь ты же не можешь из-за меня расстроить Ганиру. Если я сейчас не отвезу тебя к нам, то она объявит мне войну, да и тебя не простить за подобные выходки. Ну, ты же не можешь допустить того, чтобы она заливалась горючими слезами.
В словах Тярлана, как ни странно, кроилась крупинка правды. Айбениз не имела права опечалить Ганиру и ей не стоило выяснять свои отношения именно в этот день. Она подумала, что ей лучше всего усмириться, погулять на свадьбе золовки от всей души, а свою беседу отложить на другой день.
– Не трогай меня, отстань! – сказала Айбениз, пытаясь выбраться из судорожных объятий Тярлана. В её голосе не чувствовалось прежней злобы.
– Слушаюсь, товарищ главнокомандующий! – пошутил Тярлан. - Отстану я от вас, отстану. Но умоляю, не казните меня так сурово. Хотите, я стану перед вами на колени. Хотите, я  ради вас сверну горы, как впору сделал Фархад для своей Ширин (сноска - Легенда «Фархад и Ширин»  - автором, которой является великий азербайджанский поэт ХII века Низами Гянджави). Я сделаю все, что ты пожелаешь, умоляю, только не отвергай меня.
– Тярлан, тебе нет прощения. – категорически ответила Айбениз. - Я только на время притворюсь, что у нас всё хорошо, и то ради Ганиры. Но знай, этот вопрос не исчерпан. Мы продолжим его обсуждение, но только в другой обстановке.
Тярлан сильно испугался. Он боялся отпускать её, чтобы та не натворила каких-либо глупостей. Он сидел прикованным к сидению и вцепился в неё так, как будто кто-то собирается отнимать её у него.
– Отпусти, не бойся, я от тебя никуда не сбегу, – сказала Айбениз, пытаясь разуверить его. –давай, трогай. Мы же торопимся на свадьбу.
Тярлан наконец-то откинулся  в сторону. Дрожащими руками зажёг сигарету, закурил, достал носовой платок, вытер лоб, шею, потеющую от страха, и задумался. Через минуту он завёл двигатель и тронулся с места. Но машина ехала не в ту сторону, которую Айбениз заметила позже. 
– А куда это мы едем? – удивилась она, опасаясь своего жениха.
– Ты что, разве не собираешься поменять прическу? И потом, надо же переодеться, – ответил Тярлан усталым голосом.
– Не поняла, а разве я не одета? – с изумлением спросила Айбениз.
– Нет, это платье мне совсем не нравиться. И потом, ты уже как месяц его носишь, надо бы еще купить пару.– ответил Тярлан, сильно задаваясь.
– Правда? Что, опять раскошелишься и демонстрируешь мне свою щедрость, чтобы потом попрекнуть меня этим? – спросила Айбениз, сердито взглянув на него. Но Тярлан решил не ссориться, ибо предыдущей ссоры хватало на неделю. А Айбениз не получив никакого ответа, решила помолчать. «Видимо, он раскаялся за свои слова» подумала она, взбадривая себя. После того, как она нарядилась в новое вечернее платье и вышла из салона красоты с новой причёской, Тярлан заехал к себе домой. Ганира красилось хной в своей комнате, где подруги устроили настоящий девичник. Дильшад, сидевшая в гостиной, болтала с золовками.
– Ну что же, поздравляю, Делечка. Наконец – то пришло это долгожданное время, вот выдаешь дочь замуж. – заговорила Насиба с чистосердечными пожеланиями в адрес племянницы, как Дильшад в тот же миг выразила свое недовольство.
– Эхх, Насиба, не выдаю я её замуж, а прямо-таки избавляюсь от этой каракатицы.  – ответила она с облегчением…
Тярлан подошёл к двери, и прежде чем позвонить, обратился к невесте с предупреждением;
– Ну, хотя бы постарайся не выдать себя. Не хочу, чтобы мать заподозрила о нашем разногласии.
Дильшад вскочила с дивана, когда услышала топот.
– Мамуля, привет. – сказал Тярлан, приветствуя мать еще с порога.
– Здравствуй, мой ненаглядный. – ответила она, бросаясь к сыну с сияющим личиком. И в этот миг она подняла глаза и посмотрела в сторону будущей невестки, грубо проговаривая сквозь зубы. - Ааа, это ты, ну что же, проходи. – сказала она, а потом, позвав Саиду, приказала. - Саида, проводи эту в комнату Ганиры.
Подобное обращение тёщи показалось неэтичным, и Айбениз сильно побледнела. А Саида по сравнению с ее родной свекровью, проявила более отзывчивое отношение к девушке.
– А это кто, Айбениз? – ласково заговорила она, указывая на гостью. - Ай доченька, ну и заждались же мы тебя. Проходи, доченька, проходи, милая. Ганира с утра сто раз о тебе спрашивала. Она так волновалась. Думала, что не придешь.
Дильшад беспечно села на диван, игнорируя свою невестку, и приступила к чаепитию. А Тярлан, в отличие от матери, осматривал привлекательную фигуру Айбениз, которая  медленно поднималась по лестнице, следуя за Саидой.
– Что, трудно оторвать от неё глаз? Ну, не рассматривай ты её так долго, а то споткнется и упадёт! – иронизировала Дильшад, когда та скрылась за дверью.
– Мамуль, не лишай меня удовольствия. – пожаловался Тярлан. Но он недолго задержался, постоял минуты две на пороге, а затем, пошёл к двери. - Ну ладно, мне пора. – сказал он, прощаясь с матерью.
– Куда же это ты собрался? Что, даже в день свадьбы не посидишь в доме? – удивилась Дильшад.
– Ах да, свадьба…Знаешь ли, мамуль, у меня есть неотложные дела с моими братанами, после того, как встречусь с ними, обязательно скрою время и приду. А ты не скучай. – сказал Тярлан, направляясь к двери.
– Сыночек, ради бога, не опаздывай. – попросила Дильшад, крича вслед за ним. - А то, что мне там делать без тебя?...
– Айбениз пришла. – с радостью воскликнула Ганира, как только та появилась на пороге. - Девочки, посмотрите какая у меня красивая невестка. – заговорила она, представив её гостям. Она от всего сердца радовалась её приходу. - Айка, скажи, а как у тебя дела с Тярланом? – вдруг ни с того, ни с сего спросила Ганира, когда девушки оставили их в покое.
– Да в принципе, нормально. А что?
– Перестань, от меня ничего не скроешь. – возразила Ганира. - Я же очень хорошо знаю своего брата. Ему трудно сохранять с кем-либо добрые отношения. Ты лучше не обманывай меня, признайся, вы что, поругались? – а после, удостоверившись в том, что невестка не собирается открыть рта, она ни на шутку потревожилась: - Айбениз, ради бога, не заставляй меня еще больше нервничать. Скажи, что между вами происходит?
– У нас все хорошо. – убедительно вымолвила Айбениз. - Просто немножко повздорили на именинах Тярлана. И поэтому-то….
– Ничего не пойму, какие ещё именины? – удивилась Ганира, хлопая глазами.
– Ну, тот, который месяц тому назад справлял Тярлан. В тот день там присутствовала Назрин. И ты тоже должна была прийти, но почему-то не появилась. – с укором выговорилась Айбениз, как Ганира, удивляясь еще больше, чуть не закричала:
– Я что-то не пойму, день рождения-то Тярлана не в феврале месяце, а в августе…
 Слова Ганиры звенели в ушах Айбениз, вонзаясь кинжалом в каждую клетку её организма.
– Да не может этого быть! Ведь там же все выглядело так убедительно. Ведь Назрин же говорила… Ах! – вдруг закричала она, закрыв лицо руками. В комнате воцарилась тишина. Все оглянулись в её сторону, пытаясь разузнать, что же случилось. Ганира подмигнула окружающим, что, мол, всё в порядке и все занялись своим делом.
– Айбениз, что это с тобой, зачем ты плачешь? – шепнула она на ухо своей невестки, заметив в ее глазах слезы.
– Ну, какая же я дура. Я же всем сердцем ему верила. А он меня разыграл. – уставившись в одно точку, как во сне твердила Айбениз и Ганира истолковав про себя по другому, высказалась: 
– А я-то думала, что ты хорошо его знаешь. - болея душой за невестку, выговорила эти слова Ганира, но Айбениз больше не слушая ее, замысловато произнесла:
– Никакого значения это уже не имеет.
В этот миг, гости жениха подъехали к дому. Ганире пришлось прервать и без того неприятную для неё беседу и нарядиться в свадебное платье, которое передали девушкам вместе с хончой. Через некоторое время жених зашёл в комнату с букетом цветов и подошёл к своей невесте, которая вся светилась от счастья. Они спускались по лестнице под свадебную музыку «Вагзалы». Ганира смотрела на своего жениха, с большим доверием цепляясь за его руку. Шахбаз шептал еле слышным голосом, пытаясь успокоить невесту:
– Все у нас будет хорошо. Ганира, ты только поверь мне, поверь. – сказал он, улыбаясь ей в ответ. Когда невеста вышла из отцовского дома рука об руку с женихом, Фикрет позвал своих.
– Ну что же, давайте, собирайтесь, едем. А где же моя невестушка? Доченька, почему стоишь в стороне? Подойди. – сказал он, позвав Айбениз. А Дильшад встав с места, с высокомерием позвала Саиду.
– Саида, отнеси все это в кухню. – сказала она, указывая на угощения жениха. - Мы все равно к ним не дотронемся, сами поедите.
После чего Фикрет не смог удержаться и закричал.
– Дильшад, хватит! - Он с удивлением посмотрел на Саиду, которая всё ещё занималась домашними делами. - Саида, а ты не готова? Видишь, все уже собрались. – сказал он, обращаясь к ней.
– Саиде лучше остаться дома. – ответила Дильшад вместо неё. – в доме же такой беспорядок. Ей лучше  помочь Самире убраться. А вдруг после свадьбы придут гости.
– Да, ханум права. Лучше бы мне остаться, потом не успею всего доделать. – неохотно подтвердила Саида слова хозяйки.
– Ну, ладно, как тебе будет угодно. – согласился Фикрет. Все вышли во двор и уселись в дорогие автомобиле. Фикрет взял Айбениз за руку и подвел ее к той машине, где располагалась Дильшад. Он открыл дверь, предложил ей место, когда жена, увидев «голодранку», сразу же грубым движением схватила подол шубы, чтобы та её не замяла. Подобная выходка вывела Фикрета из себя, и он косо на нее посмотрел. - Дильшад! – снова закричал тот, нервно хлопнув дверь, когда Айбениз уселась рядом с ней. Но она, как ни в чем не бывало, сжала губы, надменно отворачивая голову в сторону. Айбениз сидела рядом со свекровью, остерегаясь даже ненароком вымолвить хоть словечко. Да и каждое слово, каждая выходка Дильшад досаждала Айбениз. Она  каждую минуту бросала в глаза важность своей персоны, при этом оскорбляя и унижая свою невестку. Мол, ты тоже, как и Шахбаз не из нашего круга, и поэтому знай своё место. Ширзад был аккуратным водителем, но случилось так, что из-за ямы машина чуть не перевернулась, сильно раскачав своих пассажиров. Айбениз не смогла сохранить равновесие и от сильного удара перевалилась на свою свекровь. Это было прекрасным поводом, чтобы насолить своей невестке.
– Отодвинься и не прикасайся ко мне! Ты напоминаешь мне неуклюжего медведя. В тебе даже нормы этики отсутствуют. Ну, конечно, куда тебе до нас. Это и ежу понятно! – сказала она, оскорбляя Айбениз. Девушка повернула голову и прислонилась лбом к стеклу, откуда наблюдала за бегущими полосами шоссе. Дильшад поняла, что задела свою невестку за живое. Она ликовала в душе каждый раз, с усмешкой вспоминая о той «благосклонности», которую она успела продемонстрировать минуту назад….
В зеркальном зале собралось столько гостей, что негде было упасть яблоку. Те родственники, друзья и знакомые, которые не виделись уже долгие годы и не имели тёплых отношений из-за того, чтобы избавиться от исполнения какой-либо просьбы, злоупотребляя своим положением, вынужденно пожимали друг – другу руки, не дожидаясь того момента, когда все разойдутся по домам. Фикрет зашёл вместе с невесткой и подсадил её за тот  стол, где сидели Вахид с Реной. Он обратился к ним вежливо. «Если что понадобиться, – сказал он, – ради бога, не стесняйтесь. Я  рядом» и как только он отошёл в сторону, Рена, наклоняясь к дочери, спросила;
– Ты что, плакала?
– Нет, мамочка, все хорошо. Просто я немножко не в себе. – ответила она, схватив голову руками. На этой свадьбе прорвалась та ширма, за которой пряталась настоящая суть хозяев своего времени. Даже тосты, высказанные в адрес жениха и невесты, казались настолько банальными, что невероятно было их выслушивать. Во время свадьбы, те женщины, которые танцевали в середине зала, превратили её в подиум красоты, шикарных нарядов и драгоценностей. Они болтали только о них, когда присаживались, чтобы отдохнуть на минуту. «За какую цену продали эту цепочку? Ой, интересно, а она какого производства? Шуба, какая классная шуба. Откуда ты её привезла и за сколько?». Подобные разговоры напоминали базарную торговлю. Время напряжённо истекало, а Тярлана не было видно ни среди гостей, ни среди родственников. Наконец, Рена не смогла сдержаться и обратилась к дочери;
– Послушай, а где Тярлан? Что-то его не видно. Разве вы не были вместе? – спросила она шёпотом.
– Он уехал после того, как мы зашли к ним. Ничего, придет он, никуда не денется. – ответила Айбениз. В эту минуту откуда-то взялся Фикрет. Он подошёл к Вахиду, и, плясав перед ним, пригласил его на танец. Все ликовали и радовались. И лишь Дильшад сидела в стороне и отказывалась присоединяться к весёлой компании. Айбениз заплясала с девушками, с подругами Ганиры, которых она послала к своей невестке, чтобы те позабавили её. Затем Ганира позвала её к себе и попросила присесть к ней с левой стороны.
– Тебе что, скучно? Видишь, даже не умудрился прийти на мою свадьбу. Только богу известно, где он, в данный момент, шляется, – не сдержавшись, пожаловалась на брата Ганира. В эту минуту потушили свет. В меджлис принесли плов, национальное блюдо, в середине, которого горело синяя пламя. Когда плов поставили на стол невесты, Айбениз при виде блюда, почувствовала сильную тошноту. Она закрыла рукой свой рот.
– Извини, но я отойду на минутку, – сказал она, вскочив с места, пользуюсь темнотой.
– Невестка, ну что это с тобой? Ты даже не притронулась к еде. Это все из-за Тярлана, не так ли? Если бы я знала, что ты так расстроишься, я не произнесла бы даже его имени.  – сказала Ганира, когда та вернулась к столу.
– Нет, ты не виновата. Во всем виноват он и только он. А мы знаешь, что сделаем? Даже не вспомним о нем. Ведь сегодня же такой радостный день. Не подобает невесте расстраиваться попусту. Нет брата? Но я же рядом с тобой. – с трудом заулыбалась Айбениз, беря руку девушки на свои ладони.
– Да, ты права. –не мешкая, согласилась Ганира. - Не стоит даже вспоминать о таком брате, который даже не пришел попрощаться со своей сестрой. Ах, как бы я была рада,  если бы Аллах вместо Тярлана вознаградил бы меня такой доброй сестренкой, как ты, – произнесла Ганира, сильно обняв невестку… После свадьбы Фикрет подошёл к Вахиду и к его семье, которые выжидали в холле какую - либо машину, которая отвезёт их обратно.
– Ах, вот вы где. Не волнуйтесь, я сейчас же самолично провожу вас до дома. Пройдемте вон к этой машине. – сказал Фикрет, провожая их до своего автомобиля. Но подобный поступок Фикрета, его желание услужить новым родственникам не улизнули от внимания его сварливой жены….
– Наконец-то объявился. Хорошенькие дела, когда мне надобно, ты никогда не возишь меня на своей машине, а поручаешь это Ширзаду. А их беспрекословно провожаешь до дома. А может, наняться тебя к ним шофером? Поверь, они очень обрадуются. Повезло же этим голодранцам, ничего не скажешь. – заявила она, когда Фикрет еле - еле успел зайти в дом.
– Дильшад, ну до каких пор ты собираешься ворчать? Разве ты не видишь, как ты к ним несправедлива? Ты еще должна благодарить их за то, что они, видя неуважительное отношение твоего сына, не усугубили положение. Вместо этого ты еще иронизируешь? Если бы на их месте были другие, то…
– То что, а? Обиделись бы? Ну и пусть, ни Тярлана, ни меня не напугаешь такими вещами. – вымолвила Дильшад, перебивая мужа.
– Безусловно. – согласился Фикрет, снова заговорив с иронией. - Ведь и Тярлан, как и ты, не умеет стесняться своих поступков. Сегодня он не только отнесся непочтительно к своей сестре, но и Айбениз представил в не очень - то хорошем свете. Я был вынужден выполнять его обязанности. А ты тоже хороша, все время травила бедную девочку. Если я не спорю с тобой, то это не означает, что твои поступки остаются без моего внимания. Рядом с Тярланом ты ведешь себя очень деликатно, но когда его нет рядом, то ищешь предлога ужалить девочку своим колким языком. Эхх, Дильшад, Дильшад. Если бы ты могла посмотреть на себя со стороны, то увидела бы, какая ты бездушная. Ужасно то, что ты даже не смущаешься, а ведешь себя так, как будто все нормально. Не уважаешь ни своего зятя, ни свою невестку.
– Послушай-ка меня внимательно! Ты не имеешь права меня упрекать. И потом, они заслуживают того, чтобы к ним так относились! А во – вторых, для меня неважно строить прекрасные отношения с такими людьми низшего пошиба. А что касается Тярлана, то он правильно поступил, что не пришел на свадьбу. И я в этом полностью его поддерживаю. Шахбаз недостоин того, чтобы такой культурный парень, как мой Тярлан, присутствовал на его свадьбе. – хвасталась Дильшад.
– Дааа, культурный парень, а как же? Разве может Шахбаз сравниться с таким «умным и культурным парнем», как Тярлан? Он же у нас такой любезный, что до его любезности рукой не дотянуться. – похохотал Фикрет.
– Ну а ты что думал?! Мы, в отличие от тебя, знаем свою цену! Мы, по сравнению с тобой, не нанимаемся в шофера к каким – то учителишкам! – заговорила Дильшад, забросав его камнями. Фикрет на этот раз прошёл в ванную и закрылся, не обращая внимания на её болтовню. Саида закончила уборку и вернулась в кухню, осуждая Дильшад за столь богохульное отношение к няне её дочери. «В ней нет сердца. Как она могла не отпускать меня на свадьбу? На свадьбу моей дочери – Ганиры. Она в жизни не приласкала её, лишила бедного ребёнка ласки, материнского внимания, она в жизни не заходила в её комнату, не укутывала её одеялом зимними вечерами, когда ребёнку было холодно, она в жизни ни разу не рассказывала ей сказки и не ждала, пока она заснёт. Она не заботилась о ней, когда Ганира болела и мучилась от высокой температуры. Она ни разу не давала дочери дельных советов. Я  заменила ей родную мать. Я полюбила её больше родной матери и сумела вместиться в её маленьком сердечке. Она полюбила меня от чистого сердца. Я знаю, нет, я  уверена в том, что она искала меня, искала до конца свадьбы. Но Дильшад наплевать и на чувства своей дочери и на мою боль. Как она могла лишить меня права хоть в последний раз благословить свою дочурку? Как она могла?». Саида не ошиблась. Ганира и вправду искала её глазами, осматриваясь по сторонам, и неустанно спрашивала о ней. Но наконец-то она поняла, что это Дильшад всеми силами препятствовала ей явиться на свадьбу. Она посмотрела на мать осуждающим взглядом и сказала;
– Эхх, мама. Как ты могла лишить меня возможности прощаться с Саидой?
Саида зашла в кухню и, увидев бардак, грязные тарелки в умывальнике, сердито посмотрела на Самиру;
– Почему здесь такой беспорядок? Кого ждешь? Вставай и быстренько убирайся. – сказала она, накричав на неё. Самира встала с табуретки, прошлась по кухне и взялась за работу.
– Саида, а зачем ты не поехала на свадьбу? – спросила она, когда та собиралась выйти во двор. Саида защитила своё униженное самолюбие и безмятежно ответила;
– Ну не нравятся мне здешние свадьбы, не нравятся. Уж много в них шума. – сказала она, степенно покидая кухню.

Глава 19.
После свадьбы золовки, Айбениз отрывками вспоминала ссоры с Тярланом, жеманность Дильшад, и тяжелую атмосферу былой церемонии. Она только теперь сознавала, что её ожидает в том доме, который превратился в призрачный дворец после ухода Ганиры. Она думала о своих взаимоотношениях с женихом, напоминавших в последнее время нежных струн, готовых порваться в любую секунду. За то время, что Айбениз вспоминала Тярлана и думала о семейной жизни, он отдыхал вместе с Назрин в своей холостяцкой квартире, вынюхивая кокаин. Назрин пыталась разбудить его, чтобы тот не упустил свадьбу сестры.
– Эй, чувак, сегодня же свадьба. Ты что, не собираешься туда ехать? – спрашивала она каждый раз, когда Тярлан приподнимал веки тяжелее камня.
Но он заснул, не обращая внимания на тревогу Назрин. Утром, когда он проснулся, зазвенел звонок. «Это наверняка мамуля. Пришла отчитывать меня за то, что я не явился на свадьбу», - подумал Тярлан и поспешно надел белую майку.
– Любопытно, кого же это занесло такую рань? Я же никого не жду. Так, ты лучше сиди молча и не рыпайся. А вдруг это мамуля. Она не должна увидеть нас вместе.– сказал он, подойдя к двери. Как только он открыл её, на пороге появилась та, которую он даже не ожидал увидеть. - Айбениз?! – с удивлением спросил Тярлан, не веря своим глазам. Ему показалось, что он ещё не проснулся. - Не могу поверить, это и вправду ты? – снова спросил Тярлан, глотая слюну.
– Конечно же, я,– усмехнулась Айбениз, - А может, дашь мне возможности пройти? У меня к тебе разговор. – сказала она, решив поговорить с ним о своем положении, как Тярлан, огородив ей дорогу, заявил:
– Видишь ли, я не могу тебя пропустить. Ты лучше подожди меня здесь, я сейчас же приоденусь и мы пойдем в другое месте.
– Почему же в другое место? Мне и здесь удобно. Зачем же ты не пускаешь меня в квартиру? А может, у тебя есть, что скрывать? – ответила Айбениз, подозревая его в каком - то пошлом поступке.
– Да ты что, от твоих глаз все равно ничего не скроешь. Ты же у нас истинный сыщик. Просто дом в беспорядке….., да и потом…
– Ничего, и так сойдет. – возразила Айбениз. Она попыталась пройти, но Тярлан помешал ей, снова загораживая дорогу ногой.
– Погоди, куда это ты? – спросил он, задержав невесту.
– Не понимаю, почему ты всеми силами пытаешься меня удержать? – с подозрением заговорила Айбениз.
– Да не преувеличивай. Просто у меня другое предложение, давай поболтаем в более спокойной обстановке. Ведь я же тебя знаю, сперва, начнешь с малых нот, а потом прибавишь тону. Ведь стыдно же соседей, что, должны все время слышать нашу брань?
– А кто сказал, что я собираюсь с тобою бранится? И потом, если ты и вправду стесняешься соседей, то смущался бы тогда, когда в этом же доме было много шума от твоего фальшивого дня рождения. Хорошенькие дела, не видишь своих же пробелов, а в других ищешь недостатки? Не беспокойся, твои соседи, наверно, и без того в курсе того, что ты обручился. Да и они навряд ли упали со звезд, они сознают, что люди когда, не умеют найти друг с другом общий язык, сразу же начинают ругаться. Это же естественно. Кстати, когда привозил сюда девчонок, и вы строили здесь фиглярство, ты даже не конфузился, а теперь моя брань выводить тебя из себя? – иронизировала Айбениз.
– Вот что я тебе скажу, ты меня довела до белого колена. Да как ты смеешь спорить со мной? Я с утра пытаюсь вдолбить в твою дурью башку, что это не совсем подходящее место для таких бесед, а ты все время тараторишь, как ведьма. А затем, придираешься, что это я неотесанный человек. Не доводи меня своими упреками, а то так выдерну твой язык, что мало не покажется. – заговорил Тярлан с некой угрозой.
– Что, правда глаза режет? Вот значит как, надумал выдернуть мой язык? Ну, выдирай, коли на это у тебя хватит храбрости. Но даже этим тебе не удастся задушить истину. Если бы ты был честен со мной, то мои слово не подействовали бы на тебя так удручающе.  – сказала Айбениз, врываясь в квартиру. Вдруг раздался шорох в спальне Тярлана. Она внимательно прислушалась к звуку и пошла в ту сторону, будучи уверенной в том, что Тярлан привёл в квартиру свою очередную любовницу.
– Я же сказал, туда нельзя! – закричал Тярлан, пытаясь ей помешать.
– Почему нельзя? Кто в этой комнате?! Ну, отвечай! Кто в ней?! Твоя очередная любовница?! Воспользовался тем, что немножко повздорили, и тут же нашел для меня замену?! Ну и сволочь же ты! - сказала она, ударив его по лицу. Девушка словно сорвалась с цепи. Это наверняка было единственным случаем, когда кто-то доводил её до такого безумия. Тярлан потерял равновесие от неожиданного удара. А Айбениз пользуясь моментом, вломилась в ту комнату, откуда доносился звук, и как только толкнула дверь ногой, столкнулась с обнажённой Назрин, завернутой в белую простыню. Назрин не ожидала, что Айбениз посмеет добраться так далеко. Она стояла прибитой к полу, не зная как оправдываться. Айбениз смотрела на неё со злобой, но с её глаз уже текли слёзы. Тярлан, зайдя в комнату вслед за невестой, увидел живой труп Айбениз и сразу же начал искать предлог для оправдания. Но никакие мысли не лезли в голову. Он додумался только схватить её и броситься к ней с извинениями и с мольбой.
– Айбениз, милая, все это недоразумение. Мне нужна ты и больше никто! А такие, как она, для меня ничего не значат. – говорил он, пытаясь повлиять на её чувства.
– Правда? Но в отличие от тебя, для меня это много чего значит! –  сердито ответила Айбениз.
– Айбениз, любимая моя, милая, постарайся забыть все это. Это все ерунда по сравнению с моей любовью к тебе. И ты ведь тоже меня любишь. А тот, кто любит, должен уметь прощать некоторые ошибки своего возлюбленного и закрывать глаза на его недостатки.
– Неужели?– ошеломленно заговорила Айбениз, после чего закричала: – Как же это отвратительно и ты думаешь, что я приму это в порядке вещей?! Ни за что! Я и вправду тебя любила. Любила больше своей жизни. Но, к сожалению, я не смогла разглядеть в тебе ту мерзость и ту подлость, которые ты так тщательно старался скрывать от меня. Я не желала даже слышать своих родителей, я не хотела принять реальность такую, какая он есть. Но уже достаточно, хватит! – сказала она, снимая кольцо с пальца.
– Что ты делаешь? – спросил Тярлан, побледнев от страха.
– Я надела это обручальное кольцо на свой палец в надежде на то, что мне удастся стать твоей любимой женой и полноправной хозяйкой твоего очага и сердца. Но ты строил совсем другие планы насчёт меня. Сожалею, но, видимо, наши побуждения не совпали друг с другом. Когда-то это колечко было для меня символом любви. А сейчас оно потеряло свою былую цену в моих глазах и в течении одной минуты, превратилась в самую дешевую вещь. Вот так вот, порой и вещи имеют свойства обесцениваться в зависимости от поступка дарившего его хозяина. – сказала она, бросая кольцо на кровать. Тярлан попытался остановить её. Но она толкнула его к двери и выбежала из комнаты.
– Айбениз, не уходи, я тебя не отпущу! – кричал парень, схватив её, когда та не успела дойти до двери.
– Не смей! Не трогай меня своими руками, не трогай! – кричала Айбениз, снова ударив его в лицо. После ухода невесты, Тярлан присел на диван, горько заплакав от чувства злобы. Назрин вышла в гостиную в наряженном виде и пристала к нему со своеобразными намёками.
– Что, чувак, упорхнула твоя птичка далеко – далеко. Почему стоишь, да беги же за ней. Ведь она же для тебя много чего значит. – сказала она, ударив его ниже пояса.
– Убирайся отсюда! Вон из моего дома, потаскуха! – кричал Тярлан в припадке бешенства.
– Хм. Ну что же, пока, Тярланчик. Не надо меня провожать. Я и без тебя найду дорогу.– сказала она, выйдя из квартиры, подпевая знаменитую песенку. Тярлан лежал на диване и выкуривал сигарету, думая о том, как вернуть Айбениз. Он до сих пор в своей никчемной жизни занимался разными делишками, но никогда не испытывал угрызения совести. Но теперь, та хрупкая натура, которая оттолкнула его, восстав против тех безнравственных устоев, которым преклонялся Тярлан, заставила его заплакать, вымотав всю его душу. Он почувствовал, как слезинка упала на его ладонь, в которой он держал обручальное кольцо. Он сжал в ладони этот кусок железа и шепнул, утопая в слезах; «Ты всё равно моя! Та, которая посмеет отказать мне, её постигнет смерть в любую минуту, когда я  захочу»….. 
Айбениз плакала всю дорогу горькими слезами, бегом дойдя до Бакинского бульвара. Но ее личное горе улизнуло от внимания усталых жителей города, которые проходили мимо поспешными шагами, не замечая слез в её глазах. Айбениз захотела перейти дорогу и чуть не попала под машину из-за рассеянности. Какая - то женщина схватила её, и оттолкнула назад, вскрикнув;
– Дочка, ну куда же это ты лезешь? Вот, пожалуйста, чуть не угодила под машину.
Айбениз повернулась к той женщине, заикаясь от страха.
– Что? Ах дд-а, спасибо. – сказала она, поблагодарив её за помощь. Она долго сидела на скамье лицом к морю. Холодная погода замораживала человека до костей. Но Айбениз не чувствовала ни мороза, ни стужу из-за гнева, который раздирал её душу, на которой скребли кошки. Айбениз сознавала, какой поступок она совершила, возвращая обручальное кольцо. Но она уже не хотела думать про то, чем это может кончиться не только для неё, но и для её семьи. Она не могла строить семью с тем человеком, который переспал с её лучшей подругой. Жить с ним под одной крышей равнялось адскому мучению. Айбениз только сейчас осознала ту истину, что она погубила свою жизнь из-за глупой настойчивости и наивности. Она также не понимала, для чего ей стоит жить и за какую надежду цепляться и во имя чего? Она не была в силах задуматься над этим. Туман, опускающийся к берегу моря, затуманил её мозг, лишив её здравого смысла. Айбениз встала со скамьи, опираясь на неё. Она только теперь поняла, что замёрзла и закуталась в шубу. А когда она столкнулась с матерью на пороге, которая была готова задавать ей вопросы, заметив ее заплаканные глаза, она сказала;
– Мама, прошу тебя, ни о чем меня не спрашивай. Мне хочется остаться одной.
Она прошла в комнату, переоделась и с тяжёлым сердцем достала свой дневник. Раскрыла его и написала на новой странице ту горькую истину, которую никто не замечал, помимо неё. Потом она отложила его в сторону, вспомнив о том, как два дня назад к ней позвонил товарищ по группе со словами:
– Айбениз, ты пропустила много уроков. Тебя даже собираются исключить из школы.
Она взяла в руки книгу "Анатомия человека" и  вспомнила слова Насрэддина Туси ; «Тот человек, который знает, но не демонстрирует свои знания, он учёный, который достоин глубокого уважения и почести. Тот человек, который не  верит в свои знания, он ещё не познал себя до конца, которому следует подвергать жёсткой критике. Тот человек, который не знает ничего, но желает учиться, он трудяга, ему стоит помочь. А тот человек, который ни черта не знает и не желает чего-то разузнать, он настоящий глупец, от которого необходимо отстраняться».  Она приступила к чтению, но сразу же вспомнив своё горе, отложила книгу в сторону. Не прошло и минуты, как её совесть заговорил словами; «Пусть люди думают о тебе по всякому, но ты не отрекайся от того помысла, который считаешь весьма справедливым». Она открыла книгу, и её усталые глаза прочли двадцать четвёртую главу под названием «Сердце и его функции»……
В следующий день, когда Айбениз впервые после длительной прогулки, переступила порог института, Назрин не явилась на уроки. Айбениз долго её ждала, чтобы высказаться. Но та, скорее всего, остерегалась позора. Айбениз понимала, что она обязана смириться со своим поражением и вернуться к обыденной жизни. Она спустилась по лестнице и свернула в переулок, направляясь домой. Айбениз не успела моргнуть глазами, как вдруг кто-то сбил её машиной. Удар оказался не настолько сильным. Но она упала на тротуар и не успела прийти в себя, как чья -то крепкая рука потащила её в кабину машины. Айбениз очнулась, но не соображала, что с ней происходит, и куда её везут, похищая средь белого дня. Она сидела рядом с водителем. Айбениз опрокинула волосы в сторону и взглянула на своего «похитителя». Это был не кто иной, как Тярлан.
– Ну, и куда ты меня везешь, подлец, скажи, куда? – закричала она, цепляясь в его руку, которой он вёл машину. - Между нами все кончено, понимаешь, кон-че-но, оставь меня в покое! Я требую, сейчас же останови эту чёртовую машину!
– Сиди смирно! И не ори! – накричал на нее Тярлан. - Все равно тебя никто не услышит! Знай, я больше никуда тебя не отпущу! Будь умницей, пойдем со мной. Не бойся, я не обижу тебя. Мне просто хочется  объясниться с тобой.
– А я не желаю тебя выслушивать! Останови, а то выброшусь из машины! – засуетилась Айбениз. Тярлан держал её за руку и сильно её сжимал. Она никак не могла выбраться из его рук. - Ну, куда же ты меня везешь? Ну что ты от меня хочешь? – заплакала она, проклиная себя за тот день, когда  она встретилась с этим безумцем.
– Мы едем туда, где нам никто не помешает. – ответил Тярлан и через десять минут автомобиль притормозил на пляже. В марте месяце никакая живая душа не рискует спускаться к берегу, чтобы подышать свежим воздухом. Тярлан был уверен, что на этом безлюдном месте никто не помешает ему разобраться с непредсказуемой невестой. Он нажал на кнопку, опрокидывая сидение Айбениз назад, после чего, она не смогла сохранить равновесие и растянулась перед ним. Он бросился на неё и неустанно кричал; - Ну что, почему молчишь? Кричи, кричи, а может, кто-то и услышит тебя. Ну, не теряй надежду, кричи!
В эту секунду, кто-то постучал в окно машины. Тярлан вышел, плотно закрывая за собой двери. Айбениз поднялась и постаралась отворить дверь, но это ей не удалось. Вдруг она заметила бардачок под носом. Она открыла его в надежде, найти что-нибудь острое. И вдруг в ее глаза попались маленькие сверточки в целлофановом пакете. Айбениз взяла один из них и порвала с краю, высыпая содержимое на ладонь. Она попробовала кончиком языка, пытаясь понять, что же выводит его из себя, и порой превращает его в лютого зверя, готового разорвать её на части. И она сразу же пришла в ужас. «Это же наркотики», - сказала она, вернув его на место. Но Айбениз была настолько ошарашена, что по ошибке взяла зажигалку, которую она подарила своему жениху в день вымышленного дня рождения. Отворилась дверь и она бросила зажигалку в карман. Тярлан присел к ней после выяснения отношений с деревенскими парнями. Он вцепился в неё с бешеной силой.
– Отпусти меня. Меня тошнит от тебя. Слышишь, тошнит! – закричала Айбениз, сопротивляясь ему.
– Тошнит? Сожалею, но тебе придется терпеть мое присутствие!– сказал он, дёргая её то в ту, то в другую сторону. Во время этой драки, Айбениз успела отворить дверь и выбраться из машины. Она бежала, пытаясь спастись от безумных нападок Тярлана. Он догнал её и не успел повернуть её в свою сторону, как та плюнула ему в лицо. - Накануне подняла на меня руку, а сейчас плюешься? – накричал Тярлан, ударив её ногой. Айбениз сразу же почувствовала лёгкое головокружение. Она упала на жёлтый песок. - Ну ничего, - сказал Тярлан, - сейчас я тебе проучу. Умри, дрянь, сдохни! – орал он, при этом нанося ей сильные удары по всему телу. Айбениз неожиданно затихла. Тярлан подтолкнул её бездыханное тело, пытаясь помочь ей очнуться. Но как только он встал, увидел, что у неё сильное кровотечение, отчего пошатнулся и упал. Он наклонился над ней, умирая со страху. – О, Господи, что же я наделал, что я наделал? – говорил он, повторяя про себя. - Айбениз, милая, что это с тобой? – спрашивал Тярлан, целуя её, и утирая слёзы. Действие белого порошка ослаблялось каждую минуту. Он сразу же сообразил ясной головой: «Нет, мне лучше оставить её здесь. Во всяком случае, кто-то заметит ее и вызовет скорую. А мне будет трудно объяснить все это докторам». Тярлан вскочил с места, побежал к машине и завёл мотор. Айбениз лежала на том месте, где была забита до смерти и потеряла сознание. То единственное, что она услышала, был гул мотора, раздающийся всё дальше и дальше. Через час на береговой линии Билгях рыбаки нашли девушку в полуживом состоянии. Вызвали скорую. Санитары скорой помощи положили её на носилки и отвезли в больницу имени М.Нагиева. Машина заехала во двор, неся тяжело больную с физическими травмами…
Тярлан заехал во двор особняка, чуть не переворачивая машину. Он всю дорогу нарушал правила дорожного движения, за что его преследовала дорожная инспекция. Но как только он доехал до своего адреса, патрульные машины повернули назад, поняв, что грубый нарушитель принадлежит высокому сословию. Он вышел из машины, чуть дыша, и зашёл в дом, заливаясь горькими слезами. Саида, увидев Тярлана в таком состоянии, потеряла дар речи. Его руки были в крови. Как только он прошел в свою комнату, Саида побежала к хозяйке дома и начала стучаться в дверь её спальни. Дильшад открыла её в полусонном состоянии. 
– Ну, чего ломаешь дверь? – накричала она, - Не видишь, я сплю. Ну что, опять случилось?
– Ай Дильшад ханум, ай Дильшад ханум. Недавно пришел Тярлан, а его руки в крови. Наверное, опять что – то натворил, – взволнованно ответила Саида.
– Ох, пощади нас Аллах! Дай мне сил выдержать все это. Пойдем, посмотрим, что он опять выкинул. А может, подрался с кем-нибудь? Небось, он ранен? – возмутилась Дильшад. Она накинула на себя пеньюар и бросилась к сыну, выбивая дверь кулаками. - Тярлан, сыночек. Открой дверь, – кричала она. – Скажи, что с тобой? Почему у тебя руки в крови? Сыночек мой ненаглядный, пожалей свою мать, ну открой же эту дверь.
– Что я наделал? Что же я наделал? – плакал Тярлан, не обращая внимания на тот переполох, что творился в доме. Он ломал всю утварь, разбивая их то о стену, то о пол. Неужели в нем заиграла совесть, и он убивался от той мысли, что невольно превратился в убийцу своего же собственного ребёнка? Он же не принадлежал к категории тех людей, которые дорожили бы отцовством. Он задыхался не от того, что, чувствовал себя виноватым, просто он понял, что потеря ребёнка, не успевшего появиться на свет, это не что иное, как безвозвратная потеря своей возлюбленной, потеря тех уз, которыми он смог бы связать свою судьбу со своей невестой, несмотря на неприятный инцидент с Назрин. Дильшад испугалась той шумихи, которую устроил Тярлан в своей комнате. Он не собирался выйти или же отворить дверь, чтобы  объясниться с матерью. Саида почувствовала, что Дильшад трясется от холода.
– Дильшад ханум, здесь холодно, пойду принесу вам накидку. – сказала она, собираясь удалиться.
– Нет, не уходи! Не оставляй мне здесь одну! Мне не холодно, совсем не холодно. – ответила Дильшад, не отпуская Саиду. Как она была бессильна, слаба в эту минуту, забыв свою гордость, высокомерие и перешагнув ту грань, которая разделяла её от Саиды. Дильшад оставила сына, спускаясь в гостиную. Она решила не трогать его, чтобы тот успокоился и отдохнул. Она сидела на диване и говорила шепотом, обращаясь к Саиде. - Саида, Фикрет не должен узнать об этом. Мне сперва нужно поговорить с Тярланом. Я должна выяснить, что к чему. Если вдруг будем в безвыходном положении, то только тогда я поговорю с мужем.
Самым интересном моментом было то, что Дильшад сказала «мы», когда попала в трудную ситуацию. Она никогда не считалась с Саидой, ущемляя её права. Но Дильшад сказала «мы», вписывая её в тот же список, где заглавными буквами было написано имя «Дильшад». Она сказала «мы», когда ей впервые пришлось туго…
Через час Тярлан ушёл из дома, не предупредив ни мать, ни Саиду. Дильшад уснула на диване, ожидая, когда сын спуститься к ней. Но когда она подошла к его двери и застала её открытой, а комнату пустой, то позвала Саиду, трясясь от волнения;
– Саида, когда это он ушел, а? Он же не испарился, в конце – концов. Он же не может водить машину в таком состоянии. Не дай бог, вдруг попадет в аварию. – сказала она, заплакав.
Тярлан подъехал к своей давней приятельнице. Назрин, увидев его на пороге, усмехнулась;
– Что, наконец – то вспомнил обо мне? – сказала она с намёком.
– Перестань… Назрин, послушай, мне кранты. Понимаешь, я до смерти избил Айбениз. А она, оказывается, ждала ребёнка. Так вот, мне кажется, что у нее случился выкидыш.– сказал Тярлан, побледнев от страха, и повалился на диван, поспешными шагами зайдя в квартиру. Назрин онемела от услышанного и сразу же испугалась.
– Вот что, чувак. Не вмешивай меня в такие делишки. Будет лучше, если ты уйдешь. Наверное, тебя уже ищут. – сказала она запаниковав.
– Ну и боязливая же ты просто до чертей. Если Айбениз не будет жаловаться, то меня не будут искать.– возразил Тярлан.
– А вдруг, она и вправду будет жаловаться? Ну, тогда, как ты собираешься выйти из ситуации? – спросила Назрин, присаживаясь к нему.
– Не знаю. – ответил Тярлан, пожав плечами.
– Ала , как это не знаю? Тебе не выворачиваться. Чувак, то, что ты сделал, это преступление и тебе, скорее всего, придется за это ответить. – пригрозила ему Назрин.
– Вместо того чтобы дать мне совет, ты меня тюрьмой запугиваешь?  - отозвался Тярлан.
– Что, чувак, совета хочешь? Ну, тогда навостри уши и слушай. Я не верю в то, что Айбениз предаст тебя. Но ты сперва лучше позвони её матери и спроси Айбениз. Просто разведай, что к чему. Если они и вправду будут жаловаться, то тогда скажешь, что ты здесь ни при чем. А среди своих родственников пустишь слух о том, что застал эту дурёху с другим парнем. А до этого вы были в ссоре. Заявишь, что и ребёнок был от её любовника. Надо же как-то завуалировать твои деяния…Да и потом, я не верю в то, что твои предки оставят тебя одного в такой ситуации. Как – никак, но им придется поверить и помочь своему сыну. Понял? Ну, ну, не хмурься. Вытащи всё, что принёс. Пора потянуться. – сказала Назрин, быстро придя в себя. Тярлан взбодрился после полезного совета Назрин и принялся за старые делишки. Он ночевал у неё три дня, три ночи, приняв кокаин и наслаждаясь своим уединением. 

Глава 20.
Айбениз чувствовала сильное переутомление, когда очнулась в больничной палате. Она попыталась оглянуться, но сильная головная боль не позволила ей поднять голову. Возле её кровати сидел врач с доброжелательной улыбкой.
– Где я? Что со мной? – с трудом дыша, спросила она врача.
– Ну, во-первых, здравствуй. Я, Шехла ханум. А как твое имя? – сказала она, сжимая её руку.
– Айбениз.
– Ну вот и отлично. Видишь, уже успели познакомиться. А теперь скажи, голова у тебя все еще кружиться? – заботливо произнесла она.
– Да, немножко. И перед глазами бегают мурашки. Хочу встать, но не могу. Какая - то утомительная слабость. – ответила Айбениз.
– Ну, ничего, пройдет. Через несколько дней, окончательно вылечишься. Тебе просто нужно набраться терпения. – подбодрила врач пациентку, как девушка спросила:
– Доктор, а что со мной? – изволновалась Айбениз, отрывками вспоминая драку с Тярланом на берегу моря.
– Ты лучше постарайся уснуть. Об этом позже поговорим. – сказала врач, покидая палату.
Айбениз с большим трудом оглянулась по сторонам. В комнату, в которой она спала, проникал слабый солнечный свет, оставляя в паркете клетчатые следы. Палата была оборудована тремя койками, холодильником и тремя тумбочками. Атмосфера комнаты, которая пахла лекарственными препаратами, вселяла в неё покой. Она заснула сразу, оглядывая покрашенную раму приоткрытой двери. Во сне она увидела море, голубое море, над которым воцарилась темнота. Айбениз плавала, сражаясь с волнами. Вдали виднелся маяк, куда стремилась Айбениз. Она не успела проплыть и сто метров, как со дна моря вышел Тярлан, пытаясь утопить её в воде. Она окунулась в воду и ясно увидела морских существ, плавающих вокруг неё. Затем она выходила на поверхность, оказывая сопротивление Тярлану. Вдруг с неба прилетели мистические существа, забирая её с собой. Айбениз отдалялась от бушующего моря в открытое пространство, наблюдая за разгневанным Тярланом, который бранился и кричал, произнося её имени. Айбениз дрогнула от неприятного чувства и открыла глаза. Над ее головой уже стояла женщина в белом халате.
– Наверное, приснились кошмары, ну, ничего, пройдет, все пройдет, – сказала Шехла ханум, наклоняясь к ней.
– Я видела море. Темное, темное море. А потом увидела его…- с трудом выговорила девушка, вытирая прослезившиеся глаза.
– Кого? Тярлана? – неожиданно спросила Шехла ханум, как Айбениз содрогнувшись, осведомилась.
– Откуда вы его знаете?
– Я с ним незнакома. Но ты во сне бредила его именем. Кто он такой? Скажи, это он виноват в том, что ты в таком состоянии?  - поинтересовалась доктор, пытаясь разузнать чего-то больше.
– Нет, нет. Он здесь ни при чем. – ответила Айбениз, пытаясь покончить с неприятной беседой, но доктор, покачав головой и не сумев сдержаться, произнесла:
– Да кого ты пытаешься огородить? Подумай хорошенько, разве он достоин такого снисхождения? Над тобой проводилась восьмичасовая операция, ты чудом осталась жива. Ты потеряла столько крови, что мы даже не надеялись тебя спасти. Родилась ты в рубахе, вот и минуло тебя смерть. А вот ребенка…
– Ребенка?– содрогнувшись, спросила Айбениз, услышав те слова, о которых она уже давным-давно догадывалась, но все же отказывалась признать.
– Ты подверглась такому физическому насилию, что у нас и так не было шансов его спасти. Но тот, который обошелся с тобой так нечеловечно, непременно должен ответить перед законом за содеянное. Сообщи об этом в полицию, – посоветовала Шехла ханум, но пациентка с настойчивостью возразила.
– ..Не буду. Пусть сам бог воздаст ему по заслугам. Доктор, я прошу вас, не надо уведомлять об этом полицейских. И потом....я не желаю, чтобы вы сообщили маме о случившемся. У вас, скорее всего, тоже есть мать. Тогда вы как дитя должны меня понять. Умоляю вас, пожалейте мою маму, ничего ей не говорите. – попросила Айбениз.
– Доченька, прости, но твоя мама уже в курсе дела. Мы просто обязаны известить семьи тех, которые поступают в критическом состоянии в наше отделение. – ответила Шехла, качая головой. - Прости меня, доченька, но я, в первую очередь, врач и я не имею морального право скрывать от твоей мамы правду. Потому что она и только она может тебе помочь в таком состоянии.
В эту минуту дверь палаты отворилась и в неё зашла Рена, чуть живая от перенесённого стресса.
– Моя бедная девочка. – сказала она, бросаясь к дочери, - Что, кто тебя привел в такое состояние? Ну, скажи, ответь, неужели это Тярлан? Я прошу тебя, скажи, это он избил тебя? – спрашивала она сквозь слезы. Доктор не смогла воздержаться и заговорила с уверенностью.
– Извините, ханум, не знаю даже как вас величать? Но, по-моему, вы должны обязательно пожаловаться на этого парня.
– Простите, ради бога. – ответила Рена, подойдя к ней. - Не смогла удержать свои эмоции. Скажите, доктор, что с моей дочерью? Почему её привели в это отделение, а не в другое?
– Я не знаю, были ли вы в курсе того, что ваша дочь была беременной. – неожиданно заговорила она. - Так вот…, она лишилась ребенка от полученной травмы. Её саму мы с трудом спасли.  И потом…я должна известить вас и об одном…Айбениз тоже должна услышать это. Должна вас предупредить…,физическое насилие, которому подверглась Айбениз…., лишили её счастья в будущем иметь детей. Сожалею. – сказала она, покидая палату.
– Мама, мамочка. Что это с тобой? Мамочка, я умоляю тебя, иди сюда. Мамочка, не стой так неподвижно. Мамочка, мне очень страшно смотреть на тебя. Мамочка, я умоляю, скажи хоть что-нибудь. Если надо то кричи на меня, обругай, но только скажи хоть слово. – молящим голосом заговорила Айбениз, когда Рена пошатнулась и сдержала себя еле – еле. Она с трудом присела на стул, который стоял рядом с койкой дочери и, заливаясь слезами, достала из сумки носовой платок. - Прости меня, мама. Прошу тебя, прости. Я представляю, как тебе тяжело. Я понимаю, я достойна презрения. Ведь я не смогла защитить свою честь. Пытаясь идти нога в ногу с Тярланом, я и сама, не зная, чего творю, попала в его отвратительные сети. Мама, но я была не в себе. Я тогда много выпила. Но я и вправду врала тебе. В тот день я не ночевала у Назрин. Я только утром пришла в себя, а от него даже след простыл. Мама, поверь, если бы я смогла предположить, чем это закончиться, я бы никогда не переступила бы порог того дома. – вымолвила Айбениз, извиняясь перед матерью.
– Говоришь, не переступила бы? А я не верю в это! – сурово ответила Рена, отведя глаза в сторону. – Ведь ты даже не хотела слушать моих советов, ты, не спрашивая у меня разрешения, бегала к нему на встречу! Ты все это время не слышала никого, кроме него! Он был для тебя важнее всех нас! И к чему это привело, ну скажи, к чему?! А теперь что, успокоилась?! Угомонилась?! Слышала, что сказала доктор? – громко спросила она свою дочь.
– Да, слышала. – вполголоса ответила Айбениз.
– Ты думаешь, что он останется без наказания?! – жестко и уверенно заявила Рена. – Нет, он должен ответить за все унижение и за все оплеухи нанесенные тебе! Это не сойдет ему с рук! Вот увидишь, я найду то место, где услышат мои слова!
– Мама, прошу тебя, не надо. Никому не жалуйся. – взмолилась Айбениз матери, - Все равно ты ничего не добьёшься. Фикрет никогда не позволит, чтобы осудили его сына. У него есть всё, он всевластный человек. Если ты захочешь стоять с ними лицом к лицу и обвинить Тярлана, то они, просто – напросто, и без угрызения совести растопчут тебя. Да и мое имя смешают с грязью. А я не желаю, чтобы папа узнал о случившемся. Мама, мне и без того скверно. Я могу перенести все оскорбления в свой адрес, но я не смогу, слышишь, не смогу пережить того, чтобы ты унизилась перед Дильшад. – умоляла Айбениз свою мать, чтобы та отказалась от глупой затеи. Но Рена ещё больше выходила из себя, требуя справедливости.
– Ну, ничего. Пусть она будет Дильшад, а я Реной! Я этого так не оставлю. Тярлан непременно ответить за содеянное! Он не останется без наказания, даже и не сомневайся!
– Нет, мама, довольно! – уговаривала Рену Айбениз, - Я тебя прошу, не надо усугублять и без того тяжелое положение. Пойми же ты. Они выйдут из воды сухими, а я опозорюсь перед всеми. Я и без того собиралась с ним расстаться. Даже вернула ему обручальное кольцо. – сказала девушка и внезапно замолкла. На этот раз Рена не удержалась и выговорила с насмешкой,  которая была пронизана болью.
– Да неужели? Не стоило так спешить, надо было дождаться концовки этого бурного романа.
– Мама, видеть бог, я не желала, чтобы все так вышло. – смущаясь, ответила Айбениз. - Я пошла к нему, хотела поговорить с ним о ребёнке, где столкнулась, …
– Ну?! И что ты там увидела?! Давай, рассказывай! – сгоряча накричала Рена, требуя от дочери ответа, а затем, немного успокоившись, добавила:  - После того, как лишилась той нити, которая связывала вас, после того, как осталась ни с чем, уже не имеет смысла молчать. Ну, говори, я хотя бы сейчас должна быть осведомлена о причине вашей размолвки.
Но Айбениз опрокинулась назад. У неё начались сильные боли, и она начала задыхаться. Рена сразу же позвала медсестру. После двух – трёх уколов Айбениз наконец-то успокоилась.
– Хочешь выяснить причину нашей разлуки? Ну, тогда выслушай, – заговорила Айбениз, спустя некоторое время. - В тот день я навестила Тярлану, чтобы привести ясность в наши отношения. Но когда я очутилась в его доме,  у меня сразу же возникли подозрения по поводу того, что кроме нас в доме еще кто-то есть. Да и он тоже вел себя крайне сомнительно. Так вот, я внезапно вошла в спальню и обнаружила там …..
– Назрин?! – спросила мать таким спокойным голосом, будто она всё видела собственными глазами.
– Да, это была Назрин. – с изумлением вымолвила Айбениз.
– Я так и знала. – сразу же сказала Рена, качая головой. - С кем же, кроме неё мог связаться Тярлан? Они же были «давними знакомыми». И лишь ты, дурочка, не хотела принять эту тщательно замаскированную истину. Ты, как слепая, доверилась им. Опозорила ты и нас, и себя тоже. Ну, хорошо, слезами горю уже не поможешь. – напоследок заявила мать, приподнимаясь со стула: - Будет лучше, если я сейчас заеду домой и приготовлю для тебя еду. Наверное, Вахид тоже не может найти себе места от беспокойства. Давай договоримся заранее. Я ему сообщу, что ты поехала к своей тёте и на недельку погостишь там. Так он поверит моим словам. А после уроков, я обязательно к тебе наведаюсь. – хладнокровно произнесла они эти фразы, после чего собиралась выйти из комнаты, как девушка, протянув руки к матери, сказала:
– Мама, прошу, не оставляй меня здесь одну. Я знаю, ты не можешь остаться. Ну, прошу тебя, не бросай меня. Завтра приходи. Обязательно приходи. Я буду тебя ждать.
– Не плачь, и возьми себя в руки. – с горечью высказалась мать, обнимая дочь, - Ты должна и меня понять, если я останусь, то это насторожить отца. Если до сих пор у тебя не было времени подумать о себе, ну хотя бы после этого хоть немножко прояви заботу о своем отце. Ну, я пошла. А ты попытайся уснуть. До завтра. – тихо вымолвила Рена, прощаясь с нею. Женщина покинула то отделение, где лечилась Айбениз. Но она еще полчаса постояла перед входной дверью, опираясь на перила лестницы. У неё на глазах кипели слёзы. Она лишь один раз подняла голову и посмотрела на надпись, где большими буквами было написано «Отделение гинекологии». Рена вцепилась в перила и опустила свою отяжелевшую ногу на очередную ступеньку, с болью взглянув на родителей тех больных, которые превратились в постояльцев этого отделения в надежде стать матерью…После возвращения из больницы, Рена умолчала про ту трагедию, которая произошла с его дочерью. Она поздно вечером готовила обед, брала его с собой в школу, а после занятий бежала к дочери, чтобы передать ей пищу. Она ночами думала о дочери. Её начали покидать силы. Она опасалась, что жизнь окажется суровой в отношении к ней, и она покинет дочь, не успев стать для неё опорой в трудную минуту. «Нет, я не имею права заболеть, падать духом. Я не в праве оставлять дочь в полном одиночестве на этом бренном мире, в этом городе, где зловещая судьба ломает человека каждый раз, когда вот так преподносит ему сюрпризы». Через два дня собирались выписывать Айбениз. Рена занималась домашними делами, а точнее, стирала одежду, которую она притащила из больницы. Она была в ванной, когда зазвенел телефон. Рена взяла трубку, не успев вымыть руки.
– Добрый день. Это Тярлан. Позовите, пожалуйста, Айбениз к телефону. – отозвался голос, который Рена никак не ожидала услышать после всего случившегося.
– Подлец!– взбесилась Рена. - После того, что ты сделал с моей дочерью, у тебя еще хватает смелости звонить сюда?! Чтоб больше я тебя не слышала! Айбениз тоже забудь! Мы увидимся с тобой, обязательно увидимся, но только в суде! – пригрозилась она своему «зятю». Тярлан бросил трубку, поняв, что ему понадобится помощь матери, и потому решил вернуться домой и поговорить с матерью….
– Ну что, объявился? – вскрикнула Дильшад, когда увидела сына. - Отвечай, где это ты шлялся, а?! Бессовестный, ну хотя бы предупредил, куда тебя заносит?! Три дня как не могу прийти в себя. Даже не знала, что и думать, в голову лезли всякие мысли, думала, что тебя уже давным – давно арестовали. Даже Фикрет не успела осведомить. Если бы и сегодня не явился, то тут же объявила бы тебе в розыск.  Ну ответь, где ты был?
– Мамуля, перестань. – ответил Тярлан, пытаясь избавиться от укоров матери, - Разве не видишь, со мной все окей. Просто решил заглянуть к Назрин. А потом, тоска по мамочке дала о себе знать и пришлось возвращаться домой. – по ханжески признался сын, чмокая мать в щечку.
– Хм. Изумительно, я здесь не нахожу себя места, кручинилась от тревоги, а он, как ни в чем не бывало, развлекается со своей джаной. – недовольно промолвила Дильшад, сморщивая лицо, - Ну, рассказывай, что ты опять натворил? Кого ты избил? – спросила она напоследок с некоторым опасением.
– Эхх, мамуля, ни говори, дела-то у меня совсем скверны. Влип я в неприятнейшую историю. – отозвался Тярлан, пожимая при этом плечи.
– Ты, самое главное, ничего не опасайся, толком объясни, что к чему, а затем, мы сами как-то разберемся. – ответила Дильшад, присаживаясь с ним рядом и пытаясь успокоиться.
– Ну, чего рассказывать? В тот день я ударил Айбениз. – вымолвил Тярлан, не поднимая голову. «Наверное, он и впрямь бредит», - подумала Дильшад, затрудняясь поверить своим ушам.
– Я что-то не пойму, как это ударил? Ни с того, ни с сего, взял и зарезал ее? – закричала Дильшад, так и не сообразив и преувеличивая.
– Мамуль, ну что это ты городишь? Да и при чем здесь нож? Я просто её поколотил. Оказывается, она встречалась с одним парнем. Очевидно, думала, что я не узнаю. Как же она заблуждалась. Еще не появился на свет тот человек, который окрутил бы меня! А я не смог вынести эту измену и с силой отвез ее в пляж. И там избил её до полусмерти. – ответил Тярлан сердито.
– Вай, вай , да вы на нее посмотрите. Наглая ты вертихвостка! – сразу же спохватилась Дильшад, не упустив шанса нарекать невесту, - Что, надумала держать в одной руке по две арбуза? Ну что же, знай, ты непогрешен. Ей и этого мало. Ну, я же тебя заранее предостерегала о том, что она не стоит даже мизинца твоего пальца. Ну что, наконец – то, воочию убедился в этом?  - спросила она, при этом демонстрируя сыну свою правоту.
– Но вместе с этим вышло и одно ЧП. – запинаясь, вымолвил Тярлан, извещая ее о случившимся.
– Какое еще ЧП? – сразу же поинтересовалась Дильшад, внимательно взглянув на сына.
– Оказывается, она залетела от своего чувака. – не робея, признался сын, - А когда я ее избил, то своими глазами видел, как она потеряла ребенка. Вот из-за этого то я был в панике.
– Бедный мой сыночек. – завопила Дильшад. – Представляю, что ты перенёс. Какая же она стерва. Вынашивала  ублюдка от другого, а решила взвалить свою проклятую обузу на моего сыночка?! Знаешь что, пусть осмелится сказать хотя бы словечко и увидит, как я ее опозорю перед всем народом! Они еще не знает, на что я способна!
Тярлан вынул из кармана обручальное кольцо и передал его матери.
– Что это? Она сама вернула? – спросила Дильшад, еле – еле разжевывая всё сразу.
– Она же не дура, чтобы вернуть самой. Я ей прямо заявил; «Раз я тебе не по вкусу, то не носи мое колечко». Сразу же отнял его у нее и даже не поколебался.– ответил Тярлан, хвастаясь своей мужественностью.
– Ай да, молодец. Ты верно поступил. Ну, ничего. Ты больше не думай об этом. Я сама разберусь с этими плебеями. Послушай, а вдруг тебе взбредёт в голову идти к ним. Ну, разумеется, для того, чтобы отобрать у них подарки. Даже и не вздумай. Пусть пропадут пропадом эти вещи. Как – никак, ведь избил-то её ты, а не кто-то другой, да и дело пахнет кровью. Тебя же запросто за это осудят. Поэтому без моего разрешения ни шагу. Хорошо говорят, не успели, как надо порадоваться, как сразу же в голову посыпали пеплом.  Уж поверь, такие людишки, как эти оборванцы, умеют только одного. Найти для себя олуха, чтобы потом за его счёт добиться положения в обществе. А когда в их руки попадает такой большой куш, они пытаются обеими руками держаться за него. Ради Аллаха, даже к порогу ее дома не подходи. От них следует всякого ожидать. Я только одного желаю, чтобы они оставили тебя в покое. Вот и все.  – сказала она и сразу же взялась за телефон. Тярлан в ту же минуту ощутил, что мать собирается поговорить с Реной. «Вот погоди. Сейчас мамочка и задаст вам всем перцу. Ишь, стервы, задумали меня, Тярлана, вспугнуть»,- ликовал он, не отойдя от матери ради того, чтобы подслушивать телефонный разговор сватов. После разговора с Тярланом, Рена вышла на балкон, чтобы повесить белье, но, услышав телефонный звонок, забросила своё дело и побежала к аппаратуре, подумав, что наверняка звонят из больницы.
– Эй, кому это собиралась ставить рога твоя дочь?! – сразу же заорала женщина с другой стороны проводки, когда Рена успела поднять трубку. - Что, надумали вешать лапшу на уши моему ребенку? Видимо, не рассчитывали вы на то, что сорвется ее гнусный план. Я тебя предупреждаю, если вдруг пожалуетесь на моего Тярлана, не обращу внимание на то, что когда – то она была невестой моего сыночка, осрамлю вас перед всеми. Чертовые нахалки!
– Кто это вешает лапшу на уши, а?!– ответила Рена, в тот же миг определив личность грубой женщины. - Когда твой сыночек, воспользовавшись наивностью моей дочери, обманул ее и вдобавок избил ее до полусмерти, тогда это было не зверством, а вот когда мы требуем справедливости, то это надувательство? Твой сын обязательно ответить перед законом, даже и не сомневайся!
– Кто кого обманул? – усмехнулась Дильшад. –И ты полагаешь, что все поверят в эту басню? Бедняжка, ты даже не представляешь, какая зараза твоя дочь. Ведь она же неоднократно изменяла моему сыну с другими мужиками. А разве наивные девушки ни с того, ни с сего набивают брюхо от другого парня? А твой муж, какой же он отец, если его же дочь на глазах у всех гуляет с кем попало? Что, хотите навязать свою гулящую дочурку моему сыночку? Пока я жива, этому не бывать! Если отцом ребенка и взаправду был мой сын, тогда зачем же она ни разу не заговорила с ним об этом? Почему до сих пор молчала, чего ждала?! А может, думала, что он сам догадается? Знаешь что, будьте вы прокляты! Мало того, что испортили жизнь моему ребенка, а сейчас хотите приколоть его к стене? Скажи своей дочери, чтобы она даже близко к нему не подходила! А то сильно пожалеет!
– Аллах вам судья. – ответила Рена, трепетным голосом. – Да откуда же в вашем сердце быть место Аллаху? Вы же так беспричинно оклеветали и запятнали имя моей девочки. Нет, честные люди никогда бы не позволили себе такого. Твой сын, мерзавец, причинил столько горя моему ребенку, а теперь намерен опозорить ее перед всеми? Разве мало того, что он сделал? Я тоже мать, я живу ради счастья своего дитя. И я, как мать, всем сердцем желаю тебе, чтоб стерлась улыбка с твоего лица, чтоб исчезла радость в твоем доме. Чтоб терзали тебя муки совести, – она уронила трубку, не высказывавшись сполна. В этот момент раздался звонок и Рена, прислоняясь к стене, дошла до двери, повернула затвор и упала на пол. Ирада, которая не успела зайти, когда Рена свалилась перед её глазами, сильно испугалась, пытаясь привести её в чувство. «Ай Аллах. Что это с ней? Рена, дорогая, что это с тобой?» – кричала она, шлёпая её по щекам. «Я прошу тебя, открой глаза и посмотри на меня. Это же я, Ирада. Я здесь, я рядом». «О Аллах, что ж мне делать? – напоследок подумала она, - Кого позвать на помощь? Будет лучше, если позову скорую. Но где же этот чертовый телефон?»… Через пятнадцать минут заехала машина скорой помощи. Рену уложили в постель, сделали инъекцию, после чего она постепенно пришла в себя.
– Ну и напугала же ты меня до смерти. Не успела моргнуть глазом, как тут же ты во весь рост растянулась передо мною. Я ни разу не видела тебя в таком состоянии. – сказала Ирада, когда та открыла глаза.
– Ирада, прошу. – попросила Рена. – Приподними, пожалуйста, подушку. Что-то шею не могу повернуть.
– Сейчас, дорогая, сейчас. – ответила та, помогая своей подруге.
– В последнюю неделю мне что-то очень нездоровиться. – пожаловалась Рена. - Но я всеми силами стараюсь скрыть это от Вахида. Ради Всевышнего, и ты тоже в присутствие мужа не напоминай о сегодняшнем инциденте.
– Да ты что, подобает ли скрыть болезнь? – возразила Ирада. - Если Аллах дал горе, то от него лекарства имеются. Нам лучше ему все рассказать.
– Нет, Вахид не обязан об этом узнать. Только зря его потревожим. Вот видишь, мои лекарства всегда у меня под рукой. Да и это все от нервов. Ирада, у меня к тебе одна просьба. Прошу, выслушай меня и попытайся не уронить мое слово. – начала Рена. 
– Да слушаю я тебя, слушаю. – отозвалась Ирада на просьбу соседки.
– Ирадочка,- после недолгой паузы вымолвила Рена, - ты же сама знаешь, как жизнь иногда играет с нами злую шутку. Ирада, милая, вдруг со мной что – то случится, я хочу, чтобы ты обещала мне, что не оставишь мою доченьку одну среди злых людей. Есть у нас такая поговорка; «Близкий сосед дороже даже самого дальнего родственника ». Это и вправду так. Я всегда любила и уважала тебя, как свою близкую подругу. Но дело в том, что у меня нет таких родственников, которым бы я могла доверить своего ребенка. Ты же знаешь, у моего зятя не очень – то хороший характер. Уж больно он мучает мою сестру. Она даже днями не может выйти из дому. В таком случае, у меня надежда только на тебя. Ты с годами доказала нам свою верность. Ты же всегда откликалась на...Ирада, если со мной что – нибудь случиться, то Айбениз понадобится помощь и опора близких. А она очень тебя любит и ценить. Боюсь, как бы она не пропала без меня.
– Рена, прошу тебя, не говори о таких мрачных вещах. – не смогла сдержаться и обняла беспокойную мать Ирада; - Ну что, сердце болит? В такое же время у всех щемить сердца. Но, все же, будь уверена, я помогу ей всем, чем смогу. Аллах не дал мне ребенка, но Айбениз я люблю, как свою дочь. Ты можешь полностью на меня полагаться.  – сказала она.
– Самое главное, следите за ее питанием. Она должна побольше есть калорийные блюда и пить больше натурального сока. Следите за тем, чтобы она не поднимала тяжесть. – посетовала врач, когда Рена забрала дочь из больницы. Она прошла в кухню, кладя сумки в сторону, когда они зашли в квартиру. Айбениз сразу же прилегла на кровать, чувствуя сильную утомленность.  Она не затихала с того дня, как опозорилась перед матерью. Она все время плакала, испытывая чувство вины, с которым никак не могла бороться. После возвращения Айбениз из больницы, что Рена сумела скрыть от мужа, погода в доме изменилась в худшую сторону. Хотя и Вахид не замечал этого, но когда отца не было в доме, они обе, и мать и дочь, напоминали призраков, двигающихся по квартире. Рена с каждым днём чувствовала, что болезнь её прогрессирует, забирая у неё последние силы. Айбениз начинала болеть душой за состояние матери и не оставляла её одну, засыпая с ней в одной комнате. В одну такую ночь, когда Айбениз заснула, обнимая мать, заснула, превращаясь в пленницу сказочного сна, заснула, достигая вершин на седле ветреного коня грёз,  заснула, найдя своё счастье с принцем на белом коне, о котором с детства мечтают все девочки, Рена взглянула на неё с глубокой болью. Минуту назад она рассказывала матери сказку о своей будущей жизни, напоминающей больше всего какую - то утопию блуждающей в пространстве, куда не может проникнуть луч реальной жизни. Она болтала трепетным голосом, утирая слёзы на глазах; «Мама, мамочка, мама, – говорила она, – прости меня. Я знаю, что не сумела быть тебе достойной дочерью. Прости меня, беспутную. Не плачь. Не надо мучить себя ради неблагодарной дочери. Я  этого не стою. Да и не надо думать о плохом. Не надо верить всему, что говорят. Это ещё не конец света. Сейчас самое главное, завершить учёбу. Устроиться на работу, а там будет видно. Может, в один прекрасный день встречу я того человека, с открытой душой готового принять меня такой, какая я есть на самом деле. Тебе не стоит переживать из – за моей личной жизни. Ведь жизнь полна сюрпризов, не так ли? Как знать, вдруг и мои дороги пересекутся с хорошими людьми. Даст бог, не успеешь оглянуться, как у тебя появятся внуки, и мы все вместе заживём счастливой жизнью». Она говорила долго, пытаясь убедить мать. Но Рена лежала словно мёртвая, не отреагировав на слова дочери ни улыбкой, ни моргая глазами в ответ, не произнеся ни единого слова. Айбениз, столкнувшись с подобным безразличием, целовала её в щёки и умоляла мать плачущим голосом. «Мама, мамочка, мама, – говорила она, – поверь мне, ради бога, поверь. Мама, ну ты же веришь мне? Веришь, правда? Мама, ты должна верить мне. Умоляю, мама, поверь, все у нас будет хорошо». «Да я верю в тебе. Верю. Ты только никуда не уходи. Приляг рядом со мной. Не оставляй меня одну в этой темной комнате. Обними меня крепко – крепко, и не отпускай». – отвечала Рена, еле дыша, и не желая отпускать её. Рена чувствовала, как её тело прощается с душой, а утомлённая душа покидает измученное тело в объятиях своей дочери. В три часа ночи, когда Айбениз заснула крепким сном, она почувствовала сильное головокружение и сердцебиение. Она превратилась в путника, который собирался в дальнюю дорогу. Она в последний раз собрала силы и еле – еле приподнимаясь, наклонилась к дочери, целуя её в щёки. Её губы тряслись, когда она произнесла последние слова: «Моя бедняжка, моя несчастная девочка»,  - сказала мать, приласкав её с нежностью. А потом, потом тяжелая  голова Рены с лёгкостью опустилась на белую подушку. Она лежала с открытыми глазами, обнимаясь с ангелом смерти, после горького поцелуя, которого не успела опустить веки, чтобы мир почувствовал её вечное отсутствие. В эту минуту, она превратилась в птицу небес, которая полетела из открытого окна, растворенного северными ветрами, и закружилась в воздухе, порхая в последний раз над родным домом, в котором после её неожиданного ухода воцарилась мёртвая тишина. Она парила над родным домом, чей мир и чьё счастье она носила на своих хрупких плечах, защищая теплоту своего очага до последнего мига. Рано утром, когда Айбениз проснулась от сильного холода, она увидела окно открытым и, сбросив с себя одеяло, побежала закрыть её. «Вай, так крепко уснула, что и не заметила, как отворились окна. В комнате так холодно. Не дай бог, мама простудится», - сказала она, возвращаясь в теплую постель. Она положила свою голову рядом с матерью на подушку и посмотрела на неё полуоткрытыми глазами. На лице Рены запечатлелась вечная улыбка, а в её открытых и холодных глазах танцевала смерть, убаюкивая бездыханное тело, отходящее на вечный покой. Айбениз удивилась упорству матери; «Мама, ну почему ты не спишь? Разве так можно? Это уже вторая ночь, как ты без сна. Ты что, опять плакала? Но я же говорила, что все утресеться. Ну не стоит так  сильно убиваться из – за меня. А ты не хочешь…», произнесла Айбениз и не успела она высказаться до конца, дотрагиваясь до неё губами, как вдруг почувствовала страшный холод от прикосновения к её щекам. Она схватила руку матери. Её рука была холоднее тела, словно её заморозили морозом. «Мама, мамочка, ну что это с тобой? Почему же ты мне не отвечаешь? Мама, почему ты молчишь, я прошу тебя, скажи хоть словечко. Не смотри на меня так, не смотри!...Ну почему ты бросила меня одну? Почему? Почему не разбудила меня? Почему отняла у меня возможность видеть и слышать тебя вдоволь? Мама, мамочка, мама, очнись. Я прошу тебя, очнись!», - закричала Айбениз, поняв, что та мать, которая лежала перед её глазами, оказалась бездыханным существом, душа которой покинула её, не простившись с дочерью. Она заливалась горькими слезами, обнимая её всё сильнее и сильнее, так как сознавала, что потеряла её, эти светлые глаза и лучезарное личико на целую вечность. Её крик и плачь превратились в вопль, в ответ которому отозвался Вахид, побежав в ту комнату, где скончалась Рена. Он схватил её и поднял с кровати, крепко обнимая и качаясь на месте, словно тихо пел для своей Рены последнюю колыбель. Потом его сразило молнией, и он закричал громко, так громко, что весь дом проснулся от крепкого сна.  «Рена, Рена!», вопил Вахид во весь голос, словно пытаясь помочь ей проснуться, словно пытаясь достучаться до её сердца и вернуть её к себе своей любовью и горем, которое настигла его во время сна. «Что это за шум?», «Что случилось?», «Наверное, это у Вахида», говорили соседи, собираясь разузнать о том, что творится в том доме.  Но никто, кроме Ирады, не умудрился прийти на помощь. Она стучала в дверь, когда Айбениз плача отворила её. Ирада обняла испуганную до смерти девушку крепче и зашла в дом, сильно захлопнув дверью….
В день похорон и поминок Рены, в доме собрались близкие и дальние родственники, которые стали живыми свидетелями того, как Айбениз впала в забвение и ходила по коридору, не затихая ни на минуту. А Вахид, глава семьи, превратился в комок, приседая за роялю, который закрыли белой простыней и, держа на ладони золотую цепочку своей жены, которую он подарил ей в день свадьбы. Его глаза напоминали глаза аскета, которые засохли от беспрерывного рыдания и превратились в пустыню, с которой капала одна маленькая слезинка и та для Рены, которую он сохранил для последнего мига, для того дня, когда простится с нею на долгое время. Он ходил по комнате, впадая в забвение, подходил к окну, словно ожидал кого-то. Но после, когда не находил того, которого искал, он сильно бил по коленям и снова возвращался к тому месту, где сидел весь день. Такая панорама не могла оставить посторонних безразличными к судьбе этого несчастного человека. Наконец, к нему подошел Халид, который сильно горевал за родного брата. Он упрашивал его часами, чтобы тот взял себя в руки, чтобы тот очнулся от вечной спячки, чтобы тот не разрешил горю отнять у него здравый смысл. Но Вахид не был в том состоянии, чтобы выслушать его с ясной головой.
– Вахид, ты совсем измучился. Возьми себя в руки, в конце – концов. Смерть – это воля Всевышнего. И не нам этому противиться. – говорил Халид, обнимая его.
– Что вы от меня хотите? Оставьте меня в покое! Не трогайте меня! – кричал Вахид в ответ мольбам брата. А через секунду впадал снова в депрессию, забывая про то, что происходит наяву, словно он спал и не желал очнуться. - А кто тебе сказал, что у нас траур? Ты не знаешь, что здесь делают эти люди? Зачем они здесь собрались? Но я же никого не звал. Кто умерла? Рена? Да ты что, это все вранье! У нее все в порядке. Она вот-вот придет из школы. Посмотри, уже шесть часов вечера. Очевидно, опять пришлось ей задерживаться на уроках. Вот увидишь, она придет. Обязательно придет. Она должна прийти. Она не может так расстаться со мной. Она не может обойтись со мной так несправедливо. Не может! – рыдал Вахид через некоторое время, придя в себя. Айбениз мучилась, замечая душевные муки отца. Она заперлась в своей комнате и забилась к краю стены, сидя на полу. Она схватила голову руками и пыталась не внять вопли отца, которого и родной брат не умел успокаивать. Айбениз искала виноватых в его личном горе. Она подсознательно старалась искать ответа на вопрос; «Кто же, кто же виноват в том, что мы столкнулись с таким горем? Кто же довёл нашу семью, мою мать до такого состояния, что она скончалась в рассвете сил? Кто, кто?»  думала она и через минуту сама же нашла ответ. Там, в глубине сердца, слышался тот самый хриплый голос, который неустанно повторял свое же имя:  «Тярлан, Тярлан, Тярлан!».

Глава 21.
В середине июля, во дворе мединститута стояла толпа. Студенты в белых халатах собрались, чтобы принести присягу Гиппократа. Перед этим выступил ректор и педагоги высшего учебного заведения с краткой речью о жизни и деятельности выдающего врача, просветителя Наримана Нариманова и вкратце отметили свои пожелания касательно будущей деятельности выпускников, носителей этой почётной и нужной профессии. Итак, церемонию объявили открытой. Джавад стоял в шеренге, оглядываясь по сторонам. Студенты других курсов, которым предстояло испытать подобную гордость, наблюдали за выпускниками из открытых окон, дверей помещения. Когда очередь дошла до Джавада, он вышел на один шаг вперёд из строя и произнёс присягу;
– Я, клянусь соблюдать законы и правила медицины, исключая любые другие правила, не касающиеся и наносящие вред моей профессии и моим убеждениям, я  клянусь служить святому делу, которое помогает больным избавиться от болезни, я клянусь не повредить своей профессией здоровью больных и не допустить какой – либо несправедливости, я клянусь выполнить свое обязательство  с чистой  совестью, дабы, войдя в любой дом, считать этот дом своим, задуматься лишь о здоровье больного, не разглашать секреты больных, считая их профессиональной тайной. Если я  посмею нарушить свою клятву, то готов вынести наказание перед всем человечеством…. 
А после церемонии Джавад вместе с Мединой, поднялся на третий этаж. Он не успел порадоваться такому событию, как вдруг, откуда - то появилась Назрин, раздражая его неуместной репликой.
– Эй, кто эта девчонка, а? Рано же ты забыл свою первую любовь,- промолвила она, оглядывая Медину.
– Ханум, что вам угодно? – спросила Медина, - очкастая, строгая, стройная девушка со среднем ростом, да и с чересчур спокойном нравом, - взглянув на незнакомку.
– Мне нужно поговорить с твоим чуваком. Так что, отвали! – грубо сказала она, оскорбляя Медину.
– Медина не заслуживает такого обращения. – рассердился Джавад и схватил её за руку. - будь повежливее. А то я самолично проучу тебя уроком почтения.
Но Медина в тот же миг помешала ссоре, обращаясь к Джаваду.
– Джавад, не стоит. – сказала она. –Мне все равно уже пора. Потом созвонимся.
– Вижу, что время зря не тратишь. Быстренько же ты забыл те дни, когда ходил по пятам за Айкой? Что, поменялся вкус или же попробовал свеженького мясо? – сказала Назрин с намёком, когда Медина покинула их. – Ах, конечно же, ты же не в курсе.  Кольцо – то Айбениз вернули. – вдруг вымолвила она, меняя тему разговора.
– Как это вернули? Кто вернул? – ошеломленно закричал Джавад, раскрыв глаза от удивления.
– Жених, да кто же еще? Оказывается, он застал ее с другим парнем. А это бесстыжая даже успела залететь от своего любовничка. А я-то полагала, что она натуральная мямля. Так вот, Тярлан отвез ее на пляж и избил до полусмерти. Короче, от ударов она потеряла своего ублюдка. А потом, он расстался с ней. Говорят, что даже ее мать не выдержала, зачахла от горя бедняжечка. – сообщила Назрин. Джавад не знал о смерти Рены, о том, что стряслось в их семье, и потому он не был готов воспринимать плохие вести спокойно, опираясь благоразумию.
– Да не может этого быть! Это все вранье, вранье! – заорал Джавад, затащив Назрин в пустую аудиторию.- Ах ты, сука! – сказал он, толкнув её. Впервые Джавад позволил себе обратиться с женщиной подобным тоном, - Это ты, ты во всем виновата! Это ты, ты омрачила ее жизнь! Это ты, ты подтолкнула ее к этому подлецу Тярлану! Она не могла изменить ему! Это все подлое клевета! Наверное, этот подонок хотел избавиться от нее и поэтому выдумал бог весть что.
– Отвяжись. И не пытайся взвалить всю вину на меня. – обороняла себя Назрин как могла, - Да и при чем здесь я? Предположим, что это именно я познакомила ее с Тярланом. Но, а она, она же могла отказаться? И потом, это не он захотел от нее избавиться, а она пренебрегла им. После того, как гульнула за счет его денежек, стала искать на стороне забаву. Не я же подталкивала ее к этому. В тихом-то омуте черти водятся. А может, этот ублюдок был твоим? Ааа, понимаю, вот почему ты так бесишься. Ведь первая любовь незабываема, не так ли? – загадочно переспросила парня Назрин, странно ему подмигнув.
– Не мели чепуху, сука! – сразу же набросился на нее Джавад и заорал, при этом, пытаясь задушить ее, - Я вот этими же руками задушу и прикончу тебя! Это ты виновата, ты!
Но на крик побежали другие студенты. Они схватили Джавада и разняли его со своей жертвой. Назрин задыхалась и кашляла. Она замолкла и не произнесла больше слов, выводящих Джавада из себя.
– Ты, Назрин, это ты сбила ее с толку! – не переставая ее винить, кричал Джавад, - Ты и только ты виновата в ее несчастье! Вот увидишь, твой дружок еще пожалеет, что родился на этот свет! Ему придется ответить за всю боль, причиненную ей! Ничего, я еще собью с него спесь! А теперь скажи, где он?! Ну, не молчи, ответь, где этот мерзавец?! – спрашивал Джавад, корчась от боли. Назрин еле – еле указала ему место пребывания Тярлана, опасаясь того, что Джавад в приступе бешенства может нанести ей вред. Он выбежал из здания в халате и поймал такси, попросив шофера заехать к тому бару, о котором проболталась Назрин….Он спустился по лестнице. Бар находился в полуподвальном помещении. Дневной свет не проникал в тот зал, где развлекалась молодежь. Он на минуту не смог адаптироваться в темноте и остановился, спокойно пройдя по рядам. На танцплощадке, расположенной в середине зала, творилось всякое. Джавад начал глазами искать Тярлана. На краю зала, куда поставили угловой диван, сидел Тярлан за выпивкой и с двумя девушками, с которыми он перешагнул все нормы этики. Он позвал музыканта и заказал романс Низами Гянджави «Без тебя». Когда скрипка заиграла, Джавад наблюдавший за этим кутилой, подумал про себя; «Что за безобразие? – шепнул он.– Ты посмотри, что здесь твориться. Бедный шейх, всю жизнь обличал тех, кто вёл аморальный образ жизни. Он ненавидел проституток и всеми силами старался перевоспитать молодежь и избавить общество от кутил и невоспитанных женщин. И что же теперь? Вместо того чтобы люди наслаждались музыкой Узеир бека Гаджибекова и газелями Низами в концертных салонах, на государственных мероприятиях, его заказывают такие пройдохи, как Тярлан для своих девок на сцене бара. Ах, как всё это мерзко, как мерзко. Мерзко, Тярлан, так же мерзко, как твоё бытие!» - шепнул Джавад и бросился на него с кулаками;  - Подлец, мерзавец, сволочь! - кричал он во весь горло. - Это ты этими руками избил мою Айбениз? Ну, ничего, я их сейчас же поломаю! На тебе, на! Сдохни, сволочь!
Джавад избивал его до смерти, заваливая на пол, и топтав ногой. Хотя Тярлан несколько раз и попытался дать ему отпор, но ему так и не удалось от него избавиться. Видимо, гнев Джавада был настолько силён, что он не мог постоять перед ним. Джавад сломал три ребра и нос Тярлана. Всё его лицо было в крови. К драке присоединилась полиция, и Джавада сразу же схватили, обвиняя его в нарушении общественного порядка, и повели в участок. А машина скорой помощи отвезла Тярлана в больницу. После того, как Дильшад навестила сына, она в ту же минуту обратилась к мужу с жалобами и воплями;
– Фикрет, мне не найти умиротворения до тех пор, пока ты сам не рассчитаешься с этим подлецом! Да будет он проклят, да отсохнуть его руки, посмотри до какого состояния привел он моего бедного сыночка! – говорила она, задыхаясь от гнева.
– А может, во всем виноват Тярлан? – спросил Фикрет и быстро раскаялся за свою догадку.
– Да ты что, совсем очумел? – взбесилась Дильшад. - Вместо того чтобы отстоять права своего ребенка, ты еще осмеливаешься выступить защитником этого дикаря?! Тярлан сам говорил, что он был любовником этой стервы. Избил-то его из-за того, что его планы рухнули в пух и в прах из-за их размолвки. Ведь он же уповал на то, что наш сынок, будучи в неизвестности, принеть его пригулянного ребенка. А Тярлан оказался шустрее и вовремя поставил эту суку на свое место. Вот что, Фикрет, ты должен жаловаться на этого подлеца! Пусть сгниет он в тюрьме!
– Дильшад, я не собираюсь ни на кого жаловаться! Я еще должен уяснить, что к чему? – возразил Фикрет, не обратив внимания на её слова.
– О, Аллах! Дай мне терпения. – злобно и с досадой проговорила Дильшад, - Что, что ты собираешься уяснять? Разве не видишь, в каком состоянии твой ребенок? Я не поняла, ты что, отказываешься встать в защиту своего ребенка?! Сейчас же иди и подними иск против него!
– И не подумаю! Не верю я в невиновность Тярлана, хоть убей, но не верю я, не верю! – закричал Фикрет, отказываясь верить сплетням.
– Ну, ничего. Тогда я сама позабочусь о том, чтобы его как надо наказали!  - пригрозила Дильшад. Фикрет  вышел из гостиной и направился в кухню. Он присел за стол, молча покурил, и лишь тогда очнулся, когда Саида обратилась к нему;
– Ай хозяин. Ну нельзя же так. Это же большой грех - клеветать невинную девочку. Аллах же не простит вам этого. – сказала Саида, качая головой.
– Ты права, Саида. Но я только что узнал о том, что Тярлан расстался с нею. Честно говоря, я тоже не верю в эту чушь. Ну не могла Айбениз так поступить с ним, не могла. Ну, а если учесть существования того парня, который заступился за нее, то прийти к правдоподобному выводу, тоже становиться нелегко. Ну, право, не знаю, что и думать. Бамбуковое положение, да и только. Ну, ничего, правда всё равно когда-нибудь всплывет наружу и если окажется, что Тярлан оклеветал её, то пусть плюнет на себя, – с такими словами Фикрет вскочил с места и сердито вышел из кухни … Но, а Дильшад во чтобы то ни стало готова была отстоять права своего сына и она, ни мешкая, ни одну минуту, воспользовалась методом подкупа и упихнула Джавада в тюрьму, назначив залог на такую сумму, чтобы родня этого бедного парня не сумела заплатить его. Айбениз не знала о случившимся. Ей позвонила Гюльтекин с просьбой, чтобы та поговорила с Тярланом и тот забрал своё заявление назад.
– Тётушка, это вы? Как же я рада слышать ваш голос. Как ваше самочувствие? – порадовалась Айбениз, когда услышала голос родного человека.
– Спасибо, доченька, у меня все хорошо. Простите меня, ведь я так долго вам не звонила. Ну, как твои родители? Как мама, не очень - то болеет? – спросила она про Рену, но как только это слово вылетело из уст Гюльтекин, Айбениз заплакала, потеряв самообладание. - Доченька, что с тобой? Разве я что – то не то сказала? Доченька, скажи, ну за что ты так плачешь? – забеспокоилась Гюльтекин.
– Тётушка Гюльтекин, а мамы больше нет. Она нас покинула, – в ответ зарыдала Айбениз.
– Как это? – вскрикнула Гюльтекин, затрудняясь верить услышанному. - Когда это случилось и почему мне никто об этом не сообщил?
– Сорочины матери вышла десять дней тому назад. Не звонила-то я вам из-за того, что чувствовала себя неловко перед вами. Думала, что услышав мой голос, расстроитесь. Ведь мы с Джавадом… - девушка хотя и вымолвила эти слова, но, не докончив фразу, замолкла. Да и Гюльтекин на дала ей высказаться, поняв в чём дело. Она вытерла слёзы и начала жаловаться.
– Ну что ты, доченька. Разве я могу из-за этого держать злобу? Ведь ты же знаешь, как ты мне дорога. А что касается ваших отношений с Джавадом, то в этой жизни у всех своя судьба. А от участи не убежишь. Но ты очень несправедлива поступила, что скрыла от меня такую весть. – не смогла она не упрекать девушку, после чего Айбениз еще больше расстроившись, произнесла:
– Тётушка, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Если бы вы не позвонили, я бы никогда не осмелилась набрать ваш номер. Простите меня, пожалуйста, – сказала девушка, а затем спросила о Джаваде. - Тётушка, а как Джавад, как его самочувствие? – немного робея, осведомилась девушка о расположении духа друга, как Гюльтекин нерешительно заявила:
– Ах, доченька. Если сказать по правде, я-то позвонила тебе из-за него.
– Что, что с Джавадом?! – взволнованно спросила Айбениз и Гюльтекин немного призадумавшись, сказала: 
– …Да вот, доченька, арестовали нашего Джавада.
– ….Да не может этого быть! – вскрикнула Айбениз, не веря своим ушам.
– Но это чистая правда. Он подрался с одним парнем, говорят, сильно его избил. Парень – то сейчас в больнице, а вот моего сына задержали. – сообщила Гюльтекин.
– Джавад подрался? – крайне удивилась Айбениз. - Ведь он же не способен и муху обидеть. Вероятно, вышла какая-та ошибка. – не переставая, возражала она, как Гюльтекин набравшись смелости, объявила:
– Нет, здесь нет никакой ошибки. Он и вправду подрался, а подрался-то он не с кем иным, как твоим женихом, Тярланом. Доченька, прошу тебя, умоляю, помоги моему сыну. Я бы не потревожила бы тебя зря, но они требуют столько выкупа, что я даже не знаю, откуда их достать. – умоляла мать о помощи, и Айбенизу сразу дошло суть дело. Она тотчас заподозрила в этом подлоге Назрин. «Она знала, что порыв Джавада заставит его совершить какую-либо ошибку. Она нарочно вывела его из себя, чтобы сделать мне больно», - подумала Айбениз, а затем спросила.
– Тётушка, я готова ему помочь, даже и не сомневайтесь. Но как?
– Скажи Тярлану, чтобы он взял назад свою жалобу. Умоляю тебя, доченька, спаси моего мальчика. – попросила Гюльтекин, и Айбениз больше ничего не оставалось, как сделать чистосердечное признание. 
– Тётушка Гюльтекин, а я рассталась с Тярланом. – ответила она, чем и окончательно расстроила Гюльтекин.
– Да ты что, зачем, зачем же вы расстались? – спросила она, но девушка, не пожелав ответить, произнесла: 
– Так уж вышла. Но вы не тревожьтесь, тётушка. Я помогу ему, чем смогу. Я вам обещаю, он сегодня же вернется домой.–сказала Айбениз и, определив сумму назначенного залога, простилась с Гюльтекин. «Эх, Джавад, Джавад, ну зачем ты это сделал? Ведь ты же должен был знать, что не пожалевшие меня люди, и тебя не пожалеют. О, Аллах, что мне делать? Как выйти из положения? К кому же мне обратиться за помощью? Нет, я уже никогда в жизни не буду просить денег! Ну, тогда, что мне делать?» - спрашивала себя Айбениз, пытаясь отыскать путь спасения своего друга. И вдруг она вспомнила про драгоценностях, которые подарили ей сваты в день помолвки. - К черту все, – сказала она. - Продам я эти драгоценности, продам. Ведь он для меня дороже всего золота. – решила она, хотя на минуту ей пришлось задуматься и о своей высокомерной тёще. - А вдруг Дильшад потребует их обратно? Что же мне тогда ей сказать? Ну, ничего, как-нибудь выкручусь. Скажу, что в ярости выбросила их на помойку. Сейчас самое главное, помочь Джаваду.- подумала она и отправилась вместе с ними в ломбард… Джавада отпустили лишь после того, как Айбениз внесла сумму залога и подписалась под какими-то бумагами. Он вышел из камеры и медленно передвигался, измученный голодом и бессонными ночами. Айбениз столкнулась с ним и, увидев его белый халат в крови, рассердилась на Назрин ещё больше. Её корыстность и хитрость не имели предела. Но она не сдержавшись, бросилась и к Джаваду с обвинениями; - Джавад, что это за выходки? Твой же халат весь в крови. – сказала она. Но Джавад был так расстроен и  понял её превратно.
– Отойди! Увидела мой халат в крови и потревожилась о Тярлане? Зачем бы тебе не навестить любимого? Захотелось пожалеть меня? Так знай, я не нуждаюсь в твоей милости!  - резко отозвался он на тревогу Айбениз, как она, не скрывая своей обиды, замолвила:
– Джавад, ну зачем ты так со мной? Мне тревожно из-за тебя, а его состояние меня совсем не волнует. И прошу, больше не произноси его имени при мне. – решительно произнесла девушка, после чего Джавад иронизируя ее словам, добавил:
– Зачем же так? Что это с вами, Айбениз ханум, ведь вы же ради него отвергли мою любовь, назвали меня предателем и стерли меня из своей жизни как маловажную вещь? А сейчас что, и его успели разлюбить? – злобно выговорил он эти слова, но Айбениз не выдержав такого натиска, закричала:
– Хватит! Ну что ты от меня хочешь? Чего ты добиваешься? Мне и без того тошно. Вся моя жизнь потеряла свой смысл. Я даже не знаю, зачем я живу. А ты тоже хорош, своими колючими репликами пытаешься окончательно доконать меня. Разве ты не видишь, в каком я состоянии? Ну, скажи, что я тебе сделала плохого?
– Ты не мне, а себе нанесла вред. – категорически ответил Джавад. – Пропустила мимо ушей мои советы. Подружилась с такой мерзкой девушкой, как Назрин. Ты не хотела понять одного, что дружить с фальшивыми людьми - это страшнее дружбы с врагами. Доверившись таким подлецам, как Назрин и Тярлан, ты и сама не ведая, чего творишь, одарила их возможностью воспользоваться тобою. Ты не хотела понять, что в жизни на каждом шагу встречаются люди с душой дьявола. И поэтому не стоит идти с ними рука об руку. Нет, Айбениз, ты не только погубила себя, искры этого пламени и в моей жизни оставили свой отпечаток. Наверное, из-за этого-то не выдержала и скончалась тетя Рена.
– Джавад, не пытайся глубже копаться в моей душе, – с мольбой произнесла Айбениз. - Она вся, как и я сама, пропитана болью. Мне не хочется с тобой ссориться. Ты прав на счёт Назрин. Но, Тярлан…. Хотя он в дальнейшем несправедливо со мною обошелся, но ведь он когда – то любил меня, видимо, он уже успел покаяться в содеянном, да и не поверю я в то, что ему чуждо муки совести. – сказала Айбениз, пытаясь оправдать свою неудачную любовь.
– Муки совести? – со злобой усмехнулся Джавад. - Да какая же ты наивная. Человек, который и вправду не лишён мук совести, перед боязнью признаться в содеянном, никогда бы в жизни не оговаривал бы ту, которая когда-то была его половинкой, не чернил бы ее имени перед всеми, не оклеветал бы ее, говоря, что «застал ее с другим». Ах, да, тебе же трудно поверить моим словам, ведь для тебя признать измену Тярлана, - это тягостно, чем сомневаться в дружбе и в чувствах Джавада. Хочешь, я объясню тебе причину того, почему ты так усердно его защищаешь? Он очень прост. Ведь тебе трудно признаваться в том, что он совсем тебя не любил, и ты была для него не чем иным, как очередной жертвой. Ты и сейчас утешаешься пустыми надеждами. Нет, Айбениз, нет, для таких людей, как он, любовь это просто-напросто временная забава. Чтобы любить и в то же время боготворить любимого человека, нужно большое усилие, да и не всякий одарен такими высокими чувствами. Любящий женщину мужчина, прежде всего, должен с уважением отнестись к ее достоинству и попытаться не унижать ее самолюбие. У любви без уважения нет будущего, и, подобные чувства никогда не возвышаются до небес. Такая любовь похожа на однокрылого нимфу. А про настоящую любовь никогда не говорят, она говорит сам по себе. Потому что истинные чувства утверждаются не словами, а поступками. Только благодаря ей, душа человека обретает блаженство и непорочность. А то, что касается вашей размолвки, то могу сказать только одно. Расставание для людей, любящих друг – друга, не очень-то страшная преграда. И даже больше, она способна придать силу большой любви и погубить несовершенную. Точно такую же, как вашу самодельную «любовь»…А знаешь, я все время восхищался твоей красотой и умом. Но я и не мог предположить, что порою, самая умная женщина может влюбиться в самого глупого мужчину. Ведь для тебя, Айбениз, оказалось очень тягостна принять искреннюю любовь Джавада. Потому что она показалось тебе крайне простым, как и он сам…Помнишь ли ты, когда мы были детьми, дядя Вахид, беря нас за руки, водил нас к берегу Каспия. А помнишь ли ты, как мы с тобой часами играли песком? Вспоминаешь ли ты о тех днях, когда я вот этими вот руками лепил для тебя домик, маленький домик? А помнишь ли ты, как ты разрушала этот песочный домик? Нет, ты не его разрушала, ты разрушала все мои надежды, все мои грезы, мечты. Ты еще тогда, в детстве, не излюбила мои неимущие домики. Ты еще тогда желала о хоромах, где была бы много роскоши. А что сейчас, сумела ли ты найти свое счастье с хозяином того роскошного дворца? Ты, искавшая свое счастье в поддельных улыбках, в фальшивых лицах и в диких взорах неискренних людей, забыла о том, что только глупый человек ищет своё счастье в далеких для себя местах, а мудрый человек выращивает его рядом с собой.
– Ну, спасибо, Джавад, значит, я, по-твоему, глупа? Ну, коли так, то тебе тоже следует знать, что умный человек никогда не позволил бы себе бить кого-то и получить от него же оплеуху. – ответила Айбениз грубым тоном, испытывая сильную обиду за то, что он обошелся с ней так жестоко. После ее ухода, Джавад вышел из отделения, присел на скамью, что стояла во дворе управления, и выкурил последнюю сигарету. Заметив, как прохожие смотрят на него странным взглядом, оглядывая его белый халат, запачканный кровью, он снял его с себя и затопал к автобусной остановке под палящими лучами солнца. Он только теперь одумался и осудил себя за небрежное отношение к Айбениз; «Не надо было, не надо было, мне так обращаться с нею. Я  опять потерял самообладание. Не надо было» - подумал он, возвращаясь домой, и глубоко раскаявшись в своём поступке…
А Айбениз, которая рассталась с Джавадом и вернулась к себе домой, вынула из шкафа все подарки Тярлана и поместила их в мешки, отнесла их во двор и бросила в мусорную коробку.
– Солмаз, ты видела, она выбросила какую-то торбу в мусорный ящик. Как ты думаешь, что в нем? – спросила Сарвиназ, когда заметила, что дочка покойной соседки разбрасывается каким-то добром.
– Да откуда мне знать? Ну, если тебе так любопытно, тогда лучше подойдем поближе и выясним. – ответила Солмаз, подойдя к мусорному ящику после ухода Айбениз.
– Ааа, она что, совсем сдурела? – вскрикнула Солмаз, увидев шмотки на дне ящика. - Разве можно выбрасывать такие дорогие вещи? У них даже этикетка не сорвана. Может,…а может,  она рассталась с женихом? Да, точно. Она стопроцентно рассталась с женихом. Вот почему так внезапно зачахла Рена. – приводила доводы женщина, как Сарвиназ сразу же с нею согласилась.
– Да ты же у нас настоящая ясновидящая. Так оно и есть. Ах, вот почему парень не участвовал в траурном обряде, а я-то думала, что он, просто улизнул от моего взгляда. Да она и взаправду обнаглела. Сначала поспешно обручается, а потом расстается. А сейчас вместо того, чтобы вернуть парню все его подарки, бросает их на улицу. Даа, союз бедняка и богача продлился -то всего два – три месяца. Я же говорила, что здесь что – то не так.
– Послушай – ка, Сарвиназ. – сказала Солмаз, немного задумавшись. - Мы же не можем оставить все это бомжам. Видишь, какие дорогие вещи? Будет лучше, если мы сами притащим все это вверх. Такой шанс выпадает-то в жизни только один раз.
– Да, ты права. – намекнула Сарвиназ, а затем, добавила. - Лучше взять их к себе домой. Там разберемся, что к чему. Между нами, Солмаз, но как было бы хорошо, если такие дурёхи, как Айбениз попадались чаще. Хотя бы благодаря этому и нам бы досталась доля,– и они обе засмеялись, хлопая в ладоши от радости…

Глава 22.
Снова осенние дожди и непогоды напомнили о себе бакинцам, жителям солнечного Азербайджана. Снова беспокойные жители города проживали простую, обыденную жизнь, занимались домашними делами. На этот раз среди студентов, торопящихся на учёбу, не видно было Айбениз. Её сразу же отчислили из института из-за полугодового отсутствия на уроках. Тогда как она задумывалась над своей горькой судьбой после столкновения со столькими потерями, Джавад не повстречался с ней после последней и столь неприятной встречи в полицейском участке. Но он, перед тем как уехать на передний фронт, в Ходжалы, пожелал всем сердцем увидеть ту, чья безответная любовь превратила его в путника, бродящего в жаркой пустыне. Он после ужина прошёл в свою спальню. Собрал чемоданчик. Постоял около окна, понаблюдал за осенним ливнем. А затем, не задумываясь, надел на себя куртку и вышел в парадную, откуда услышал голос матери;
– Джавад, ты куда это собрался в такую непогоду?– закричала она.
– Мама, я на минуту. – ответил он и пролетел стрелой по узким ступенькам. Джавад поймал такси и попросил водителя поехать в сторону кукольного театра. Доехав до того места, вышел из машины и, закрыв голову курткой, перешел дорогу. Он подошёл к тому зданию, где проживала Айбениз, остановился и взглянул в окошечко, куда капельками стучал осенний дождь. Он лил повсюду, на террасы, во дворы, на балконы, на кровли, на деревья акации, растущие возле тротуаров, на листья пальмы, привезенной из арабских земель, в синие прозрачные воды Каспия. Он лил повсюду. В этот миг невозможно было разобраться, что на самом деле лил в тёмную ночь. Дождик ли, который падал в синие воды Каспия или же горячие слёзы Джавада, который при одной мысли, что расстанется с Айбениз через сутки, перебираясь на поезде в горячую точку на помощь раненным солдатам и мирному населению, подвергающемуся шквальному огню для того, чтобы выполнить свою святую клятву врача, опечаленно уставился в окно любимой. Он пришёл, прислушиваясь к зову сердца, невзирая на дождливую погоду, на сильный холод и стужу. Он пришёл затем, чтобы увидеть её хотя бы на слишком короткий миг. Он пришёл, пристально вглядываясь в окно комнаты любимой, чья судьба сыграла с ней злую шутку, отнимая у неё за короткое время мать, радость жизни, любовь и в конце, лишив её чувства материнства. Он пришёл, готовый ворваться в её дом, признаться в любви с тем же порывом, которая жила в нём с того дня, как узнал в ней нежную и хрупкую натуру. Он пришёл, готовый забыть всё, что было и распахнуть перед любимой двери вечного счастья и блаженства. Он пришёл. Но на минуту задумавшись над тем, что их разделяет друг от друга долгая разлука, счёл бессмысленным отдаться минутным порывам, оставляя Айбениз в мучительном ожидании. Он хотел уйти из её жизни так, чтобы та осталась в неведении. Джавад не сумел бы, нет, не сумел бы пережить минуту разлуки, так как вспомнил, как для него было болезненным расстаться с подругой детства на долгие три месяца во время летних каникул, выезжая в пионерский лагерь. Он вспомнил, как он плакал всю дорогу при одной мысли, что ему придется вытерпеть эту долгую разлуку, и даже иногда боялся того, что придёт день, когда он не вернется, не вернется из дальнего путешествия. Но эти опасения и страхи остались в прошлом, хотя они вернулись заново, но уже в другом облике и с другой силой. Джавад не хотел плакать, не хотел унижать своё мужское достоинство, дабы не потерять её уважения к себе. Он стоял под ветвями чинара и смотрел в окно, ожидая появления своей любимой. Вдруг загорелся свет в том окне. Появился милый силуэт, который одним своим появлением заставил Джавада взволноваться. Он слышал, как его сердце выскакивало из груди, как сильно бился пульс, как плакала горькими слезами и заливалась кровью его душа, шепнув ему на ухо сказочную песню этой дождливой ночи; «Не надо стоять так безмолвно, – говорил он, – взгляни на ту девушку, которая медленно передвигается перед окном словно пава. Разве это не ты мечтал о большой любви? Разве это не ты мечтал о той девушке, чья любовь заставляла тебя думать о ней каждую минуту? Разве это не ты мечтал о той девушке, которую обнимал и сжимал в своих объятиях лишь во сне, а при встрече с нею стеснялся даже прикоснуться к ней ненароком? Разве это не ты восстал против суровых законов жизни, разве это не ты противился судьбе, объявляя ей грозную войну? Разве это не ты, Джавад? Тогда зачем, скажи, зачем, стоишь на тротуаре под дождём и не пытаешься вернуть её одним словом, одним намёком или же одним неожиданным поцелуем? Зачем ты не возьмёшь камень и не бросишь его в окно? Бери вот тот камень. Бери и брось. А когда та выйдет на балкон разузнать ночного проказника, ты выскочишь из-под деревья, покажешься ей во всей красе и скажешь:– «Салам, Айбениз», скажешь: – «Видишь, Айбениз, я  пришёл». Скажешь: – «Я  пришёл, чтобы увидеться с тобой». Скажешь: – «Я  пришёл, чтобы полюбить тебя на долгую вечность и на всю оставшуюся жизнь». Скажешь от всего сердца: «Люблю, люблю!» и твой голос пронесется по всему городу, по всему Каспийскому берегу, по всему пляжу, где вы любили пройтись рука об руку, и наконец-то достучится до её израненного сердца, излечит её, подарит ей целый мир счастья, ту любовь, в которой она так нуждается. Подарит ей тебя». Но Джавад не бросил камень в окно, где горел слабый свет. Он отшатнулся, когда Айбениз вышла на балкон, чтобы повесить белье. Он отшатнулся, когда в темной ночи в дождливую погоду откуда-то ворвался свет, озаряя всё вокруг своей красотой и непрочностью. Он отшатнулся, когда капли дождя, ласкающие вместо него алые щеки, губы, длинные косы любимой сыграли знакомую мелодию, соблюдая ритм под каждым её движением. Джавад смотрел из-под чинаров на усталое и привлекательное личико своей любимой. Он в этот миг поднял руку наверх, словно прикоснулся к её нежной коже и приласкал её так, словно он и вправду дотронулся до её волос, до её бровей, убирая с её открытого лба мокрые волосинки. Он не прикоснулся  к ней, как он желал этого всем сердцем, но он попытался хоть на самый короткий миг почувствовать приятное касание, закрывая глаза. Это желание, желание Джавада был настолько сильно, что он ощутил всё, чего хотел всем телом и душой. Джавад открыл глаза. Но не было и следа его любимой. Она исчезла в ночном сумраке. Он вышел из-под деревьев и поспешными шагами побежал к окну той комнаты, в которой отдыхала и спала его любимая. Джавад на этот раз стоял совсем близко и сильный дождь бил по его смуглому лицу, капая с его ресниц на асфальтовую дорожку. Он заговорил шёпотом; «Куда же ты исчезла? Вернись. Вернись на то место, где ты стояла минуту назад. Я  хочу видеть тебя. Вернись. Зачем же ты скрылась?». Его беспокойные глаза скользили по комнатам, стараясь найти её. Наконец Айбениз прошла в свою комнату. Джавад успокоился, как только заметил её силуэт возле письменного стола. В этот момент Айбениз как будто услышала слабый стук в стекло и сразу же отворила окна, заглянув на тёмную улицу. Джавад спрятался за той будкой, где продавали цветы, белые – белые розы только для неё. Никто не имел права  прикоснуться к этим цветам, кроме самого Джавада. Пока крайней мере он так считал. «Джавад, Джавад, это ты? Это ты?» кричала Айбениз, обращаясь неизвестно куда. Джавад не бросил никакого камня. И стекло скрипело не по его вине. Та сила, которая заставила Айбениз побежать и растворить окно в объятия сильного ливня, это наверняка был крик души странного путника, Джавада, который достаточно настрадался на том пути, который проходит через сердца тех, кто не смог найти своего счастья в этом бренном мире. Джавад увидел, как Айбениз растворила окно и звала его, его, не Тярлана, а Джавада. Он наконец-то дождался этого. Но Айбениз сразу же закрыла окна, скорее всего, расстроившись от того, что не услышала ответа на свой зов. Когда Айбениз отошла от окна, Джавад заплакал. Он стоял на месте и долгое время не шевелился. Если за то время, что он стоял на улице, он поспел бы подняться и высказаться ей сполна, расставляя слова по нити, словно жемчуга, собранные со дна моря, то он наверняка стоял бы на пороге своего желанного блаженства. Но в настоящее время его личное счастье уступало его делу и убеждениям. Он собирался в Ходжалы и при том срочно, оставляя в этом большом городе свою единственную любовь, ту, которую он познал с того дня, как почувствовал, что умеет любить. Любить бескорыстно, безвозмездно, без всяких взаимностей. Джавад вынул из кармана деньги и подошёл к той будке, под которой он стоял. Он взял целый букет белых роз, поднялся до той квартиры на одном вздохе, и постоял перед ней, замерев на минуту. Айбениз, возвращаясь из кухни, почувствовала, как кто-то старательно запихал в отверстие двери некий предмет и поспешными шагами побежал вниз. Она сперва сильно испугалась, но, а затем, зажигая свет в передней, увидела шипы роз, как вдруг поняла, что она не ошиблась в своих догадках. Айбениз сразу же отворила дверь и большой букет белых роз, висящий в воздухе, упал к её ногам. Она осторожно подняла их и побежала вниз, призывая его: «Джавад, Джавад!», - кричала она, пройдя по лестничной площадке. Но когда Айбениз вышла во двор, то от Джавада не осталось и следа. Он уже успел дойти до автобусной остановки. Он шептал про себя так уверенно, что от своих же слов ему стало легче; «Ты меня никогда не забудешь, милая, никогда. Ты всегда будешь меня вспоминать, всегда. Потому что, какой бы забывчивой ни была  человеческая натура, ты не сможешь порвать те нити, которые связывают нас долгими годами. Ты в эту ночь растворила окно и позвала меня, меня, а не того, кто не сумел дышать лишь твоей любовью. Значит, твои прекрасные глаза всё ещё ищут меня в неизвестном пространстве. Айбениз, моя Айбениз, моя милая Айбениз, спасибо тебе. Спасибо тебе за всё. Спасибо тебе за эту чудную ночь, за что я буду вовек тебе признателен. Для меня и этого достаточно. Я  никогда, слышишь, никогда не ожидал от тебя невероятного. Но в жизни невозможно чего-то предугадать заранее. Вполне вероятно, что мы больше никогда и не встретимся. Но как бы там ни было, я всё равно посмел оставить на пороге твоего дома помимо тех цветов, помимо тех белых роз, которые ты теперь наверняка держишь в руках и моё сердце, моё любящее сердце, которое будет принадлежать тебе навеки. В жизни невозможно заранее что - то предугадать. Вероятно, что наши пути разойдутся и больше не пересекутся. Потому что я в эту ночь ухожу, ухожу из твоей жизни. Но, не взирая на всё это, я  уверен, нет, я  знаю, я  точно знаю, что не только в твоих далёких воспоминаниях, но в твоей душе, в твоей памяти поживёт тот, кого ты когда-то обвинила в предательстве, тот, кем ты пренебрегла ради неизвестного счастья, тот, у которого лишь одно, но известное тебе имя  из шести  букв. Джавад, Джавад и только Джавад».
Айбениз, покрепче обнимая большой букет белых роз, который оставил Джавад на пороге её дома, прошла в свою комнату. Она положила их в воду и поставила в вазу на той тумбочке, что стояла напротив её кровати. В доме погасли огни. Вахид, который обратился  за эти дни в лешего с длинной бородой и седыми волосами прошёл в свою комнату, волоча ногами. Айбениз лежала на кровати, оглядывая цветы, подаренные Джавадом, под слабым светом ночника. О, Аллах, как же они были прекрасны. Айбениз любила прикасаться к их лепесткам, гладила их, словно этим выражала свою любовь. Она обожала их приятный запах. Длинными ночами, когда Рена рассказывала ей сказки, каждый божий день, в комнате Айбениз стояла букет роз, тень лепестков которых отражалась на стене и убаюкивала её своим ароматом. Ей не дарили белые розы, наверное, с того момента, как она достигла совершеннолетия. А теперь, спустя некоторое время, Джавад принёс ей цветы в непогоду, напоминая о далёком детстве. Айбениз снова уснула, понюхав аромат цветов, и она двигалась по темноте, чувствуя под ногами запах свежей и влажной земли. Вокруг стоял белый туман. Она не соображала, куда её занесло в такой поздний час. Вдруг она услышала голос совы, летающей поблизости. Айбениз опустила голову. Она не могла двигаться из-за каких то препятствий. Туман отходил, озаряя ей путь. Вдруг Айбениз закричала от ужаса. Вокруг лежала гора трупов. Она с каждым шагом приближалась к лужайке, где собиралась человеческая кровь, мешавшая ей передвигаться. Она звала Джавада, которого увидела впереди, на расстоянии ста метров. Она кричала, чтобы тот услышал её. Но Джавад просил о помощи, не замечая Айбениз. Она хотя и слышала знакомый  ей голос, но не разбирала слова произнесённые им. Она старалась подойти к нему, но не могла вытащить ногу из кровяной смеси. Она держала в руках те белые розы, которые Джавад подарил ей накануне. Белые розы, лепестки которых были испачканы кровью. Айбениз закрыла глаза руками и еле – еле открыла глаза, когда Вахид, открыв занавеси, обратился к дочери;
– Вставай, приготовь завтрак. Я должен поехать на работу, давно уже туда не захожу. Если так будет продолжаться, то меня окончательно выкинут с работы. Вставай! – сказал он, выйдя из комнаты….
Джавад с Мединой прощались с Гюльтекин перед длиной дорогой, в которую они вместе собирались вступить.
– Мама, ну не стоит из-за меня так тужить, – говорил Джавад, успокаивая мать. -Видишь, я там не один. Медина тоже будет рядом.
– Сынок, ведь Ходжалы - это передовая. Оттуда каждый божий день поступают трупы солдат.  Вдруг и с тобой что-то случиться, тогда что я буду делать без тебя? Я же не смогу выдержать такую потерю. А может, откажешься от назначения? – попросила мать.
– Мамочка, да не переживай ты так. Армянские боевики и вправду расстреливают окраины Ходжалы, но наша же больница в центре города, а они навряд ли дойдут до центра. В эту больницу везут самых тяжелых раненных, и эти люди крайне нуждаются в нас. Мама, но мы же не собираемся таскать раненных с поля битвы. Вот увидишь, я вернусь к тебе, обязательно вернусь. Ты только не плачь. И молись, чтобы эта война закончилась, и все наши сыновья вернулись домой, к своим матерям. Все до единого. – ответил Джавад, приласкав полуседые волосы матери.
– Сынок, а может, выйдешь на минуту на улицу и подышишь свежим воздухом? А я поговорю с Мединой. – вдруг сказала Гюльтекин и, хотя Джавад попал в замешательство, но, не осмелившись перечить матери, покинул дом. - Ах, доченька, как хорошо, что мы встретились, – заговорила Гюльтекин, когда они прошли в гостиную. - До сих пор Джавад так хорошо отзывался о тебе. Благодаря нему, я уже была заочно знакома с тобой. А сегодня Всевышний дал мне возможность встретиться с тобой лицом к лицу. Доченька, я до сих пор очень переживала за Джавада, но когда увидела тебя, моё материнское сердце стало спокойным. Прошу тебя, доченька. Присмотри за ним как сестра, как мать. Пусть он не чувствует себя одиноким в такой глуши. Он у меня как маленький ребенок. Не обращает внимания на свою еду, не спит ночами. Короче, он слишком уж щепетильный.
– Не беспокойтесь, тётушка. – ответила Медина, беря руку женщины в свои ладони, - Я вам обещаю, Джавад не останется без присмотра. Я позабочусь о том, чтобы он вовремя поел и поспал. Чуть что, буду держать с вами связь. 
– Спасибо, доченька, спасибо, милая.– сказала Гюльтекин и после того, как вернулся Джавад и взял свой чемодан, она крепко его обняла. - Джавад, сынок, позвони мне, дай о себе знать. Не держи меня в тревоге. И прошу, присмотрите друг за другом.  – Джавад повернулся к матери и на миг посмотрел на нее таким взглядом, словно им не суждено было встретиться. Гюльтекин не поехала на вокзал, так как знала, что он не любит прощаться. Она взяла кружку, наполнила её водой и бросила ему вслед, молясь за сына; «В добрый путь, сынок. Да услышит Аллах мои молитвы и защитит вас от всяких невзгод. Возвращайся поскорей, возвращайся». За то время, что Джавад ехал на вокзал, Айбениз отправилась к нему домой. Дойдя до знакомой двери, она стала нетерпеливо стучать в дверь, как Гюльтекин отворив дверь, и увидев Айбениз удивилась. - Айбениз, доченька, это ты? Ну почему стоишь у порога? Заходи. – сказала она, а когда ворвавшаяся в дом, девушка не произнося ни словечко, неслась по комнате, как угорелая, она не выдержав, спросила: - Доченька, ну зачем ты так мечешься? Кого же ты так ищешь? – тревожно поинтересовалась женщина причиной такого поведения Айбениз, как она, постояв на минутку, спросила:
– Тётушка Гюльтекин, скажите, а где Джавад?
– Как это где, уехал. – изумленно вымолвила Гюльтекин, пожимая плечами.
– Куда уехал? Зачем уехал? – спросила Айбениз, задыхаясь от волнения.
– Он на вокзале, а уезжает он в Ходжалы. – произнесла в замешательстве Гюльтекин, и после этих слов Айбениз словно очнулась от зимней спячки. В одну секунду она поняла смысл своего сна. Её бросило в дрожь.
– Нет, Джавад не должен был так поступить. Он не должен был уехать! – закричала она, испугав до смерти Гюльтекина. На вопросы матери:
– Но почему? Разве что-нибудь случилось? Доченька, я и без того беспокоюсь, прошу тебя, не пугай меня еще больше. Скажи, что все это значит? – Айбениз не ответила ни слова, и лишь поцеловав её, пулей выбежала из дома, направляясь в сторону метро «28 мая». «Он на вокзале, а уезжает он в Ходжалы». Слова Гюльтекин всю дорогу звенели у неё в ушах. После того, как она потеряла всё то, что имела, ей не хотелось терять последнюю свою надежду – Джавада. Она только теперь сознавала его цену. Вот видите, как сложна суть человеческой натуры. Как говорится в восточной пословице, «Цена состояния чувствуется, когда его приобретают, а цена друга чувствуется, когда его теряют» . Итак, Айбениз поняла смысл этой истины. Она сознала, что тот единственный, который достоин чистой любви, достоин взаимности, это никто иной, как Джавад. Она сознала, что любит его давным-давно, хотя признать это ей было трудно. Айбениз спешила на вокзал. Она собралась вернуть Джавада любой ценой. Она собиралась помешать Джаваду, чтобы тот отказался отправляться в огневую точку. Но неужели бы он вернулся к ней, забыв о своём долге, да и поверив каким-то кошмарам, которые мучили её с утра? Может, да, а может, и нет. Во всяком случае, она верила, верила, что Джавад способен вернуться ради своей Айбениз. Такси подъехал к вокзалу. Но она еле – еле добралась до платформы, так как в дневные часы её путь огораживали студенты, торговцы, жители города, спешившие зайти в метро, которое стояло совсем поблизости от Бакинского вокзала. Она бежала, толкая людей. Она верила, что способна остановить поезд даже тогда, когда он сорвется с места. Она вышла на платформу, когда поезд пустился в путь. Уже было поздно. «Не успела, опоздала, не успела», - сказала она, присев на скамье. Она измучилась, ибо в течение десяти или пятнадцати минут, бежала за поездом, выкрикивая имя Джавада. Но, к великому сожалению, Джавад не знал о том, что Айбениз искала его прямо на вокзале, пытаясь вернуть потерянную любовь. Поезд отошёл от платформы, набирая скорость. Она смотрела за поездом долго – долго, пока он превратился в точку где-то вдали. И лишь тогда она, горько заплакав, присела на скамью. Она не взирала на окружающих, которые смотрели на неё с удивлением. Она горько зарыдала, подумав, что потеряла Джавада навеки. «Я  потеряла всё, что имела и всё благодаря  своему упрямству и глупости. Я  потеряла самое главное в своей жизни –Джавада», - сказала она, закрывая лицо руками. В этот миг в её душе звучали стихи, которые заставляли её рыдать из чувства обиды и растерянности.   
Порой в душе светло, отрадно,
Порой печально, в чём секрет?
Порой бывает в чём-то главном,
Ни смысла, ни морали нет.
Пути, дороги рассекутся,
Лишь стоит только захотеть.
И двое тотчас разойдутся,
Когда для двух один билет.
Кто издалека видит ясно,
Что рядом легче разглядеть.
Тогда усилия напрасны,
Тому навеки не прозреть.
В слова пустые не надейся,
Аль желание не учесть.
Нет сомнений, бейся – бейся,
Аль унижают твою честь .
Она напоминала дряхлую старушку, когда поднималась по лестнице, направляясь к себе домой. Она настолько была морально измучена, что желала покинуть этот мир и присоединиться к матери, унесшей с собой все её радости жизни. Как только Айбениз отворила дверь ключом, то очнулась от душераздирающего звука рояля, за которым сидел пьяный Вахид и играл так, что в жилах замирала кровь. После ухода Рены, отец ни разу не прикасался к клавишам рояля. А сегодня, в этот день, когда Айбениз была обязана смириться с новой потерей, Вахид решил сыграть для себя, вспомнив свою скорбь. Айбениз подошла к той комнате, где находился этот рояль. Она толкнула полуоткрытую дверь, и в комнате заиграл сквозняк, так как окна комнаты были открыты, несмотря на холодную погоду. Северный ветер – норд, как называли его среди народа, унёс половину нот, лежащих на рояле, и разнёс их по всей комнате. Айбениз зашла в комнату, собрала белые бумаги, летающие на полу, и подошла к отцу, который не играл, а мучил этот чудный инструмент из-за потери Рены. Потому что до сих пор все прекрасные песни, сыгранные на этом рояле, принадлежали Рене, были посвящены их прекрасной любви. Вахид, глотая спиртного из бокала, который стоял  на  рояле, заметил дочь, стоявшую рядом. Он на минуту поднял глаза и взглянул на неё покрасневшими глазами.
– Можешь меня поздравить, – сказал он. – Меня исключили из работы. Сказали, что не нуждаются в такой пъянчуге, как я. Сказали, что такой человек, как я, больше не может стать образцом для студентов. Ведь я же позор для учителей и пятно этого позора покрывает не только меня, но и весь коллектив. Но, ни один из них не захотел понять, что для меня означала эта потеря. Все до единого только и делали, что критиковали меня. Но никто, слышишь, никто не интересовался тем, какой тяжкий удар нанесла мне судьба. Никто даже не промолвил словечка о том, с какими трагическими потерями мне пришлось столкнуться. Я для них просто неодушевленный предмет, на которую можно наплевать, не считаясь с его чувствами. Они хотят, чтобы я, позабыв о своей личной трагедии, вернулся в обычную рабочую жизнь. Они хотят, чтобы я забыл о Рене. О той, которую я любил за всю сознательную жизнь. Но им понять ту истину, что я не хочу забывать Рену, я не хочу забывать эту жгучую боль, которая терзает мое сердце. Они не понимают, что, забыв о Рене, я предам ее светлую память. А я не могу быть предателем. Мне не мириться с этой потерей. Это была самая крепкая нить, которая связывала меня в жизни. Это она и только она была моим единственным задушевным другом, надёжным собеседником, моим вчерашним, сегодняшним и завтрашнем днем. А где сейчас она, ты не знаешь, где моя Рена?  Не молчи, ответь, хоть ты ответь мне, где она? Почему она не приходит ко мне? Почему я один, ведь она же не могла оставить меня в одиночестве, она же обещала прожить со мной до старости лет…Знаешь, я всю ночь думаю только о ней. А когда на улице метелица и ураган, то полагаю, что и ей совсем холодно там, в могиле. Посмотри на улицу, видишь, опять дождик идет. Снова норд ломает хрупкие ветви деревьев. А от холода моря в жилах застывает кровь. Как, по-твоему, наверное, Рене сейчас тоже очень холодно? Я помню, как когда она, будучи в здравии, очень боялась холода. В такие дни я всегда, лежа рядом с ней, пытался всеми силами согревать ее охолодевшие руки. В такие дни она очень быстро засыпала. А спала она как ангел, снизошедший на землю с голубых небес. Она и вправду была моим ангелом, белокрылом ангелом хранителем. Вот видишь, и улетела она без меня. Даже со мною не успела попрощаться. Она заснула глубоким сном, ушла от меня, не оглядываясь назад. Сейчас ее могила настолько влажна и холодна, что я боюсь, как бы она не простудилась. Ты лучше пройди в мою комнату. Там, над тюфяками должно быть толстое одеяло. Иди, заверни его в пакет. Я сейчас же поеду на кладбище. Поеду и прикрою ее могилу вот этими вот руками. И не будет ей больше холодно. Иди, иди, принеси мне одеяло. – сказал он рыдая.
– Папа, папочка, не говори так, мне жутко страшно, – заплакала Айбениз. – И не стоит ходить на кладбище, это ни к чему. Ей совсем не холодно. Она хоть и умерла, но ее душа вместе с нами. Она здесь, она рядом. Но, видя тебя в таком состоянии, ей тоже становиться плохо. Папа, подумай над моими словами. Папочка, я тебя очень прошу, не надо больше пить, от этого тебе станет еще хуже. Попытайся не думать даже о работе, я буду работать и помогу тебе встать на ноги. Только ты не горюй. А то, смотря на тебя, мне так хочется умереть. Не надо, папа, я тебя умоляю, перестань.
– Хочется умереть? – спросил Вахид с насмешкой. – А ты знаешь, ты права, это очень хорошее решение. Ведь смерть и только смерть может освободить человека от моральных мук и страданий. …знаешь ли, я каждую ночь прошу у Аллаха, чтобы он послал за мной ангела смерти.– зарыдал Вахид от горя.
– Папа, хватит, достаточно! – закричала Айбениз. - Не говори больше про смерть. А ты хотя бы в раз подумал обо мне? Что же со мной будет? Подумай, какая же участь ждет меня без тебя? Живи хотя бы ради меня. Папа, ты нужен мне, ты мне нужен как никогда. – сказала она, обнимая волосатое лицо отца. 
– Я нужен тебе? Тебе? – спросил он сконфуженно. - А разве ты когда – нибудь не уйдешь? А разве ты когда-нибудь не бросишь меня? Разве ты не уйдешь с Тярланом?
– Нет, я тебе обещаю, я никогда тебя не брошу. Никогда. Я всегда буду рядом. Я никогда не расстанусь с тобой. – уверенно ответила Айбениз. Вахид не собирался вникать в смысл слов дочери. Он всё ещё продолжал плакать, мучиться. Суть любящего мужчины такова. Они слабы морально, а не физически, что является немаловажным критерием для выживания.
– Уходи, оставь меня. – сказал он, умоляя дочь. - Не мешай, я хочу выпить, а потом часами играть на рояле, играть, играть, не переставая. Видишь, он тоже одинок, как и я. Его тоже покинули, предали, от него тоже все отвернулись. Я всегда играл на этом рояле только для Рены, ведь она была для меня настоящей музой. Она ушла, но воспоминания о ней осталось со мной и я играю ради них, ради того, чтобы воскресить их и вздохнуть в  них новую  жизнь. Но сегодня и этот рояль в трауре, сегодня согнулась и его спина. Точно так же, как и моя. – сказал он, а потом, взглянув на дочь странным взглядом, напоминающим взгляд полоумного, закричал. - Уйди, уйди! Оставь меня одного с моим горем! – вскрикнул он, нажимая судорожными пальцами на белые клавиши рояля. Заиграла та же грозная музыка, в которую Вахид вложил всю душу. Айбениз выбежала из дома, не найдя в себе силы разделить кручину отца. Она понимала, что ничто не заставит его цепляться обеими руками за эту жестокую жизнь. Она выбежала на улицу и в такую непогоду отправилась к берегу моря, куда её несли окоченевшие ноги, а не душа, которая хотела избавиться от зыбкой боли. Через полчаса она стояла в другом пространстве. Она глядела вдаль, на барашки моря, и невольно вспоминала тот отрывок детства, о котором говорил Джавад…Приблизительно осенью пятилетняя девочка по имени Айбениз и десятилетний мальчик по имени Джавад сидели на песке на берегу моря, занимаясь постройкой песчаного домика. Вахид со стороны наблюдал за детьми, вдыхая свежего морского воздуха. Джавад так увлёкся своей работой, что Айбениз не успела моргнуть глазом, как домик был готов.
– Посмотри, мы все будем жить в этом домике. Нравится? – спросил Джавад с чувством радости.
– Нет, не нравится мне твой домик. Он слишком маленький. Плохой домик. – ответила Айбениз, разнеся его ногой. Домик свалился, и крупинка песка попала в левый глаз Джавада. Он громко заплакал. Вахид побежал к детям и накричал на свою капризную дочку.
– Доченька, ну как же тебе не стыдно? Ведь Джавад потратил столько усилий, чтобы построить его. А ты уничтожила весь его труд. Не ожидал я от тебя такого, – потом он поцеловал Джавада, и, нагнувшись к нему, промолвил. - Ну ничего, Джавад, ничего,- сказал он, - Не плачь. Ведь ты же мужчина, а мужчины не плачут. Ну что дети, давайте заново построим домик. Наш домик. Втроем. – Вахид взялся за дело, собирая песок руками…
Айбениз, вспомнив тот случай из детства, разговорилась словами отца; «Давайте заново построим домик. Наш домик. Втроем». Она подошла к тому месту, где Джавад лепил тот песчаный домик для Айбениз. Она нагнулась, взяла песок и сжала его в ладони. Повернулась в сторону моря, а затем, не сумев задушить крик души, закричала во весь голос; «Айбениз, глянь–ка  на синее море, смотри. Взгляни на бушующее море, взгляни. Как оно загадочно, полно всякими тайнами. Как оно притягивает меня к себе. Оно обращается ко мне словами: «Иди ко мне. Обними меня. Утопай в моих объятиях. Пусть наши души сойдутся как одно целое. Посмотри на этот бренный и злой мир другими глазами. Посмотри, как оно меняет свой облик»  Но нет, нет. Я  не хочу обнимать тебя. Я  не хочу засыпать в твоих объятиях вечным сном. С того дня, как я сумела познать себя, я хожу по острию лезвия, по краю пропасти. Вместо того, чтобы избегать опасностей, подстерегающих меня на жизненном пути, я играю с ними в прятки. Я  подружилась с непонятными и загадочными людьми. Ну и чем же всё это закончилось? Чего я достигла в конце? Скажи мне. Не зови меня, синее море, не зови. Не закипай с новой силой. Не забирайся в крутые скалы. Всё это бессмысленно. Я не зайду в тебя, восхищаясь твоей красотой. Море, скажи мне. Разве ты знаешь о той буре, что несется в моей душе? Разве тебя интересует всё то, с каким горем я пытаюсь бороться в последние дни? Если так, если тебе безразличны мои муки, моё существование, то зачем я должна лишиться жизни, поддаваясь твоим чарам? Зачем я должна превратиться в твою жертву? Ты бы пошёл на это ради меня? Навряд ли. Я не желаю, слышишь, не желаю превратиться в маленькую каплю. Я желаю восстать из пепла и стоять волной против всех безжалостных, крутых поворотов, страданий, напоров жизни, которые падут на мою долю. И до тех пор, пока я не почувствую себя этой безмерной силой, способной обрушить скалы, я  обещаю, больше никогда не возвращаться на твой берег, не бежать к тебе на встречу. Прощай!». - сказала она, выбрасывая песок и помчалась, понеслась с места по ведомому ей направлению. Как только она зашла в квартиру, то увидела отца, наклонявшегося на клавиши рояля и заснувшего крепким сном. Она прошлась, собрала все фотографии матери, расставленные по комнатам. Она даже забрала фотографии матери, стоявшие и висевшие над  роялю. Собрала их в одну кучу, засунув в ящик не только их, но и вместе с ними всё своё тёмное и светлое прошлое. Этим поступком она попыталась, как бы разлучить отца с воспоминаниями, связанными непосредственно с Реной. Этим поступком она попыталась, как бы спасти душу, постаревшее сердце отца. Айбениз потеряла мать накануне. Она не собиралась потерять Вахида, кувыркающегося в пропасть вместе с бутылкой спиртного. Этим поступком она попыталась отнять его у скорби, у печали, у горьких и тёплых слёз. Айбениз закрыла ящик, после чего достала свой дневник, куда в последнее время записывала всё пережитое и заперла его в нижней полке своего шкафа. Она, снова вспоминая слова отца: «Давайте заново построим домик. Наш домик. Втроем», перефразировала его по-своему, повторяя по другому. «Папа, давай заново построим домик. Наш домик. Вдвоем», - сказала она, сжимая ключ в хрупкой и посиневшей от холода ладони.