Забаррикадировавшись, как наставлял духовный отец,
Закрывшись на десять замков оправданий,
Уличной суровости, я парадоксальным образом
Раскидался и телом и мозгами, воплощением
уязвимости стал.
Всё началось с морального напряжения и накала
Сердечного от чувства неполноценности, переходящего
В переполноценность, в несамодостаточную всевластность,
Выражающуюся в непоколебимой неясности,
словесной обтекаемости.
Затем последовал сон, а точнее я думал, что сплю,
Но в действительности явь стала сном.
И идя от дома к магазину без названия, ощутил
Контрастность между душой и переливающимся небом
солнечными штрихами.
В те же секунды меня выкинуло на мост года 2020-го,
Вокруг одни развалины и тела мёртвые висят
На обгорелых деревьях, улыбаются, и от ветра,
Кажется, машут, роботы до неба высотой страшат.
И вот, мост раздвигается, и конструкция его мне уже
Представляется гигантской шлюхой, в анал приглашающей,
Но я скатываюсь с её ног гладких и падаю захлёбываясь
Её жидкостями в реку кровавую.
После картина страшная – я средь армий и танков,
Плакат Сталина в руке убитой женщины и ребёнок рядом
Бледнее в клинике стен. Огонь, взрывы, молний раскаты,
Крики, вперёд, ни шагу назад, за родину в могилы!
И в голоде унывают под церквями оставшиеся...
Обстановка Ада резко меняется на Рай.
Я в кабинете товарища «Бога» усатого, он, куря трубку,
Свининой и рыбкой обжирается за золотым столом.
Меня двое его рабов хватают и отводят вниз куда-то
По лестнице, длиною в 40 лет в апартаменты нынешнего
Президента; в кресле кожаном, разговаривая по телефону,
Он кивает этим уже скелетам, и они с поклоном меня
отпускают, в гробах уходят.
И слышу красноречивое: а, это ты непослушник времени,
Не хочешь гнить на своём Востоке Древнем,
Мешаешь нам жить москвичам напару с Питером,
Не даёшь спокойно на народе нажиться...
Что ж, расстрел тебе назначаю замедлительный,
Лишён ты страхового полиса и отправляешься на спитие.
И тут огромная рука железная хватает меня
И кидает у здания кирпичного в пустыре, окружённый
Лесбийскими оргиями, малолетним развратом, демонами
С кинжалами в кусках мяса, черти рогатые.
Вместо двери дырка, залазаю туда и вижу горсть
Сумасшедших, с виду нормальных, как и я.
Они шуршатся на койках, в карты и домино забавляются.
Но кто-то бегает просто туда-сюда из одного конца
В другой, от туалета и обратно в ванну по недлинному как жизнь
коридору...
Я не выдерживаю, срываю одежду и голый, крича бегу
К окошку далеко, напротив; в нём вижу Луну
Перпендикулярно сейчас моему, а вокруг ничего –
Темнота и дыра, в которую влез – уже мышиная нора,
Из неё выбегают человечки, они говорят – тише ты,
Разбудишь недовольства наречие, и нас растопчут без суда,
И так в основе в адвербиализации живущих, адвербиализации.
Но, не признавая их в сути ничтожности, я бегу, бегу, бегу,
Бегу туда, куда не знаю, зачем и где оно, освобождение.
Выпрыгиваю в отверстие и сквозь ещё миллиарды стонов,
Имён, споров, интуиций, внимания, осколков памяти, воображения,
Влезаю в комнатную принадлежность, в себе отдающий
без названия.