(или кое-что о «шелках, прошелестевших над Химерой…»)
Сидя дома за своим стареньким, видавшим виды компьютером, она просматривала почту. Одно из новых писем было от незнакомца. Оно содержало разбор её конкурсного перевода (из столь любимой ею английской поэзии 19 века, а именно, одного из стихотворений Кристины Россетти), вошедшего, к превеликой её радости, в первую десятку. Но незнакомец, похоже, отнюдь не разделял её радости. Более того: его разбор оказался не просто разбором, а прямо каким-то анатомическим препарированием текста с подстрочником, содержащим все возможные и даже невозможные нюансы. Кое-где разбор причудливо перемежался с руганью, причём обругивалось всё и вся, включая и организаторов, и победителей конкурса.
Письмо оказалось «письмом издалека»: из самой Америки! Слегка озадаченная «их нравами» и, так сказать, неоднозначностью ситуации, наша героиня, простая уральская преподавательница английского языка, в конце концов составила обстоятельный, корректный ответ на ту тему, что, мол, как же ей, бедной, вместить всю гамму чувств и палитру красок в четырёхстопный-то ямб?
Чуть позже произошло ещё одно знаменательное событие: одна из уральских областных библиотек бросила клич: даёшь переводы Китса! Кое-кто попытался было возроптать: мэтры, мол, то да сё… Но процесс (переводческий) худо-бедно пошёл. Участников, правда, набралось мало (надо полагать, другие «убоялись»). Наша переводчица тоже поначалу призадумалась, при всей её любви к поэзии Китса. Но, поскольку энтузиазм смельчаков в основном превосходил их мастерство, она решила поучаствовать (она вообще была совестливым человеком).
А как потом оказалось, её успех был успехом местного значения. Так, к ней опять пришло «письмо издалека», даже два. Первое – вновь ругательное – было подписано её «заокеанским доброжелателем», а второе – не менее ругательное – не содержало в себе, что называется, «ни здравствуй, ни прощай»: начиналось оно с обрывка фразы, обрывком фразы и заканчивалось. Как она сообразила, это был отрывок из разговоров о ней в «виртуальных кулуарах», где досталось не только ей, но и тем, кто имел неосторожность (видимо, по явному недоразумению) её похвалить.
Да, нелёгок он, путь в литературу. Но сумела всё же, к собственному удивлению, недавно попасть в «Поэзию. ру». Такой вот ей подарок судьбы. Счастливый билет. Стала потихоньку выставлять свои работы в Сети под рубрикой поэтических переводов, носящей здесь возвышенное название «наследники Лозинского» (а среди этой публики были и спортивные комментаторы, и химики-технологи, и математики; а её американский критик (в прошлом житель дружественной Украины) – он и вовсе физик…). Однако «наследники» отнюдь не торопились делиться с ней баллами и, тем более, принимать её в свой круг «избранных». А один из них (видимо, наследник по прямой) – амбициозный обладатель звучной фамилии, тоже житель дружественной Украины, даже как-то брезгливо назвал один из её переводов неопределённым словом «это», не удостоив его далее никаким эпитетом. Но ничего. Издержки бывают везде. Человеческий фактор. Тем более, что как-то «сам мэтр» поощрительно высказался о нём, что тот «способен иной раз». Коллеги часто хвалили амбициозного харьковчанина («Блистательно!», «Волшебно!»), а один из почитателей его творчества даже написал об одном из его переводов с английского, что, мол, английский-то я знаю плохо, но чувствую: твой перевод великолепен! Тот, правда, тоже время от времени не скупился на похвалы своим приятелям. Так, похваливая друг друга (типа: «Ну ты, как всегда, молодец!» или «И как это ты двумя словами всё сумел объять?»), они переводили, переводили, переводили…
Наша героиня тоже было попыталась приобщиться к этой идиллии. Для зачина решила почитать зарубежную поэзию в мужских переводах (на сайте главенствовали мужчины). Терпеливо и добросовестно прочитала поэтические переводы с английского о любимых змеях Леонардо да Винчи, о соли, которую сыпали почему-то на сердце, а не на рану, затем с украинского – обращения к «трупу Польши» и (причём с немецкого) – небольшого стихотворения под названием «Кто ходит в гости по утрам…» (?). Далее плавно перешла к чтению перевода англоязычной зарисовки из жизни иностранных легионеров, но, споткнувшись там вскоре о слово «вдрабадан», осознала, что, кажется, ничего не понимает в мужском творчестве. Наверное, лучше почитать женские произведения: женщина женщину всяко лучше поймёт. Есть там у них одна московская переводчица (с английского, французского, испанского), Виртуалис (фамилия (?) Псевдоним (?)). Той, наверное, сам Бог велел жить и блистать в виртуальном мире, ненадолго лишь отлучаясь от компьютера (ну там перекусить, соснуть или взглянуть иной раз в окно: «Ах, уже светает!» или «Ах, уже стемнело!»), а потом снова к нему, родимому. В виртуальный мир. Наша героиня выбрала для чтения один из самых её популярных переводов. Он начинался со следующих строк:
Каким шелкам, когда-нибудь
Прошелестевшим над Химерой,..
Не изыскав никаких возможностей представить себе эту радужную картину и даже дойти до конца означенного риторического вопроса и виня себя за недостаток фантазии (а чувство вины ей было привито с детства), она решила обратиться к непререкаемому на все времена авторитету великого Шекспира. Там у них один из коллег с завидным постоянством выдавал «на гора» свои русскоязычные версии шекспировских сонетов одну за другой, одну за другой. Она тоже загорелась, а потом выложила свой перевод одного из сонетов в Сети. Но не успела это сделать, как натолкнулась там на харьковчанина со звучной фамилией: он словно поджидал её, с таким же, наверное, нетерпением, с каким в своё время поджидал в раю Змей Еву. Она со страхом поспешила удалить этот свой сонет – как говорится, от греха подальше…
Как-то рискнула дать в Интернет свои русскоязычные версии стихотворений английского поэта-романтика Блейка. На следующий день включила компьютер и вошла в почту. «Житель свободной Америки», с удивительной скурпулёзностью отслеживавший её творчество, вновь прислал ей по обыкновению ругательные послания. В первом он со свойственной ему эмоциональностью посетовал на то, что её переводы не лучше, чем у этих, как он выразился, «олухов и мерзавцев» (оказывается, его, бедолагу, в своё время изгнали из стен "Поэзии.ру" - она даже в страшном сне не смогла бы такое себе представить!). А во второе послание он включил обрывок очередного, не слишком ей понятного, но, кажется, не предвещавшего ничего хорошего кулуарного разговора. Новоиспечённый «американский друг», взяв над ней добровольное шефство, видимо, считал своим долгом джентельмена «держать её в курсе». С замиранием сердца она включила компьютер и вошла в «Поэзию.ру». Первый комментарий был от математика (кстати, тоже, как и она, с Урала). Речь шла об её глаголе «узрил», который на поверку оказался глаголом «узрел». Оказывается, пока она сутки легкомысленно отдыхала от компьютера, этого впечатлительного математика, по его выражению, «всего покорёжило». Ну, что ей оставалось делать? Она посочувствовала этому ревнителю слова и буквы, что так его покорёжила – она правда не хотела… А ниже под её переводами ничего не подозревавшего англичанина Блейка стараниями обладателя звучной фамилии внезапно возникли американские реалии, где завсегдатаи пабов стреляли из кольтов и обсуждали новую статью «мериканьской» конституции… Тут до неё окончательно дошёл тайный смысл, заключённый в словах «олухи и мерзавцы» из предпоследнего послания… Обладатель же звучной фамилии изящными движениями размазывал по стенке в её лице весь этот, как он выразился, "легион любителей поэзии, неспособный к упражнениям в изящной словесности" и неукоснительно ведущий к её скорой погибели. Могли ли даже предположить бедные английские поэты-романтики, какие литературные и окололитературные страсти закипят по их душам полтора-два века спустя в далёкой России? И сколь порой причудливую, ожесточённую форму примет здесь борьба за сохранение классических традиций перевода и чистоту языка? А нашей переводчице последнее время почему-то всё меньше и меньше хотелось входить в «Поэзию.ру».
…Был вечер. Она стояла у окна, любовалась закатом и уговаривала себя включить компьютер. Ну, если не поместить там свои работы, то хотя бы почитать что-нибудь из произведений коллег, прикоснуться, так сказать, к «великому, доброму, вечному». Но прикасаться что-то не хотелось. А в это время одна за другой её идеализации творчества и поэзии исчезали где-то в тумане. На какое-то время туман объял и её голову, как будто она приняла настой дурмана или болеголова. А может быть, цикуты (бедный, бедный Китс!). Она подошла к компьютеру и… решила: не включать!
Ночью ей привиделся сон: паства, коей имя – легион, под неусыпной опёкой бдительных, мудрых пастырей переводила, переводила, переводила, а высоко над ними всеми парил амбициозный господин со звучной фамилией, предрекая «скорую погибель изящной словесности»…
От автора. Приношу свои извинения И.Виртуалис за то, что использовала в своём фельетоне её фамилию (псевдоним?). Я просто не смогла найти аналогов, способных хоть сколько-нибудь сравниться с её фамилией (псевдонимом?).