-1-
Поручик Ржевский покидая ту, что дала приют страстям бушующим в сердце гусара, опрокинул на себя ведро ледяной воды, допил кислый бокал шампанского и шагнул в окно, ибо этот путь был знаком ему со вчерашнего вечера, а тыкаться по углам чужого дома не в его правилах.
В свой полк он успел во время, поджидавший на пороге квартиры денщик, сообщил, что Наполеон «веЛоромно, без объявления войны… и стало быть теперь все братья и сёстры, а назавтра в поход».
– Наточи саблю, – велел поручик, – тупым клинком теперь гаагская конвенция воевать не велит… вишь, шельма. И пистолет заряди, а то не хорошо это рукояткой как дубиной орудовать… я ж тебе не мужик деревенщина, а голубых кровей барин.
При этих словах денщик похабно заржал.
– Что лыбишься, дурак?! – накинулся на него Ржевский.
– Так ведь хохма, барин, теперича мужеложников голубыми прозывают. Сам слышал. Весь Санкт-Петерсбурк об том талдычит. – Денщик снова захохотал.
Ржевский пару зубов ему выбил и сказал миролюбиво:
– Столичные сплетни я первым должен узнавать, а не мой денщик. Понял ли, дубина?
– Ко-не-с-но-с, – прошепелявил денщик, – о-сень-с хоросо-с понял..
-2-
Весь день несокрушимая силища собравшаяся чуть ли не с полсвета месила друг друга на памятном ристалище близ Бородино. Весь день разрывался Ржевский между охотой ринуться вслед за боевыми товарищами на басурман в атаку, и меж чувством долга, потому как был он призван в ставку к самому главнокомандующему.
Светлейший князь Михайло Илларионович проснулся лишь к вечеру, похлебал щей, расспросил о новостях, вспомнил про поручика, и оставшись с ним один на один, доверил ему свой секретный план, почти что государственную тайну:
– Наполион Бонапарт, понимаешь, мужчина видный, можно сказать башковитый, – Кутузов сощурил любимый глаз, – его стратегией обойти трудно, а тем более тактикой… диверсию будешь делать!
– Против царя казнь злоумышляете?
– Выше бери, голубь, выше, супротив императора французского пойдёшь, – одноглазый фельдмаршал подмигнул поручику, – Вот какого перца тебе истребить поручается, понял?
– Понял, перца… – Гусар браво повернулся на каблуках и хмыкнул в усы, – сам ты голубь!
-3-
Скоро стемнело. Лагерь французов освещался плохо, кругом темень и мрак, поручик крался в сторону неприятельского бивака, исполняя поручение Кутузова. Он, то и дело спотыкался, рискуя налететь глазом на оглоблю перевёрнутой телеги или поранить лоб о лафеты разбитых орудий. «Ну, и намесили, – ворчал Ржевский, – днём надо было брать Наполиона, пока он у своей палатки на горке сидел… ночью послали, где найдёшь тут». Всё смешалось в кучу кони, люди. Повсюду команды санитаров собирают раненых.
Гусар плюнул с досады, запалил фонарь и, освещая им путь, бесстрашно кружил между палатками. Многие французы храпели на земле, кому на руку наступишь, кому на ногу, а кому и на причинное место, последний так завопил, что Ржевский без труда запихал ему фонарь в глотку, вынуть не смог, и таким образом лишился освещения. «Ну, и пасти у басурман!» – поразился поручик. Боясь оплошать с поручением, он принялся заглядывать в палатки и спрашивать у вражеских начальников не здесь ли Буонапарти, всякий раз его грубо ругали на чужом языке. «Нехристи, – злился Ржевский, – даже по человечески, по-нашему говорить не умеют».
У самой большой палатки его окликнул часовой.
– Пароль?!
– Жо-па…– неожиданно ответил поручик, почему это пришло ему в голову, он не знал, но и часовой вытаращил глаза. В наполеоновской армии было такое столпотворение народов, что толком-то никто по-французски не изъяснялся. Часовой сам был из польских улан, потому и дозволил нашему герою пройти в палатку.
Буонапарти не спал. Нахлабучив треугольную шляпу, он сидел на барабане, завернувшись в шинель. Ржевский достал пистолет…
-4-
Вспоминая, ту памятную осечку, что запросто могла изменить ход мировой истории, поручик мрачнеет.
– Я ведь говорил ему, наточи саблю… Пистолет Наполиону в темя метнул, треуголку сшиб, грохот как от барабана… я рубить, а у того, шинель, мундир, живот как у кабылы задница – спружинила сталь, ну, сейчас думаю я на кулачках об тебя гусарский марш отбарабаню, не дали, поспели скрутить басурманы. Буонапарти спрашивает потом, зачем меня послали. Ну, я перед царём лукавить не стал, – «чтоб тебя извести, – говорю».
Ржевский замолчал и потянулся за бутылкой…
– Так что дальше было? – Спросил Денис Давыдов, – не томи!
Поручик засопел.
– Связали, кинули на коня, и отправили с ультиматумом к Кутузову, а в задницу саблю засунули!
Все бывшие вокруг шумно захохотали. Давыдов усмехнулся:
– Так тебе надо своего денщика отблагодарить.
– За что?
– Как за что? За то что саблю не наточил.
08.09.2007.