Она пришла устраиваться на работу. Худенькая, сорока пяти лет, с испуганными, какими-то истерзанными глазами. Я опрашивала её привычно, задавая одни и те же вопросы. Мы дошли до раздела семья. Она потупила глаза:
- С мужем в разводе. Двое уже взрослых детей. Внуков нет.
Я не спрашивала подробности.
Прошло около года. Как-то, во второй половине дня, она рассказала:
- Муж ушёл к молодой. Ему пятьдесят, ей тридцать пять. Всё как водится. Открыл фирму, встал на ноги. Взял главбуха. Конечно, одна сфера интересов. Он технарь, я естествознанец. А тут... Сын обижен, а дочь общается с ними. Говорит: «Ну, её, мам. Мышка она серая!»
- Нечего себе мышка! Крыска целая – возмутилась я.
- Я общалась с ней, перед тем, как он ушёл. Спрашиваю: «Он в возрасте уже. А Вы молоденькая ещё. Вам дети нужны!» «Мне и без детей не плохо! – отвечает – Для меня ОН – главное!».
Потом у неё был развод. И мы всем отделением переживали и советовали поделить не только квартиры, но и, уже увеличенный, бизнес. Она ничего не взяла, кроме совместной квартиры. Только одну из четырёх приобретённых.
Потом умирал тесть, и она сутками дежурила возле него.
- Вот пусть КРЫСКА и дежурит! – неистовствовала я.
- Тесть то чем виноват? – глаза её удивлялись мне...
Потом каждую пасху она ездила к свекрови и мыла дом, и жила у неё неделю. И каждые выходные отправляла сына к бабушке, с приготовленными для неё обедами.
- Кашеварить ещё для свекровищи! – я не принимала всего происходящего!
- Сдала она, после смерти мужа... Мы с ней не ссорились никогда.
- А Крыску она, поди, то же принимает?
- Принимает. Это жена её сына... – она снова удивлялась мне...
Потом была свадьба сына. Мышку-крыску на неё не позвали. Она принесла фотографии со свадьбы. Я удивлялась некрасивости её мужа, и её красоте. И тому, как бабы бесстыжие, цепляются за деньги мужчин.
- Знаете, - вдруг сказала она, - мышке надо должное отдать. Она очень много сделала. Он перестал пить, курить, ходит в тренажёрный зал. Они вместе ездят в Москву на тренинги по здоровому образу жизни. Ей удалось то, чего не смогла я.
Я смотрела на неё. И, впервые за время нашего общения, приняла и смирение её, и смиренность, и праведное отношение к жизни. Именно эта праведность позволяет нам быть ещё людьми. Людьми, прощающими врагов своих.