Всё же глупо писать про усталость и бессилие, ведь если я действительно настолько устал и выбился из сил, то и писать не смогу, а тут вроде тыкаю по клавиатуре, даже вроде как бодренько, чего уж привирать про немощь. Всё что я называл авитаминозом, отныне именуем кризисом среднего возраста и аминь на этом, состояние оно затяжное, пилюльки пить буду, разве что если, ко всему прочему, прыщи появятся. Глицин и прочий блудняк – в топку.
Разрез будней стандартен до невозможности. При общей нестабильной ситуации на работе исполняю должностные обязанности с упорством барана. Ночью снится полуразрушенный офис, невменяемое начальство и обслуживающий персонал с кровавыми повязками на всевозможных местах. Снится эта муть с завидным постоянством, потому, приходя на работу, даже удивляюсь легкому визуальному несоответствию. Впрочем, если копнуть поглубже – не хватает только описанных выше атрибутов, в остальном ситуация схожа.
Десять дней провел в деревне на сезонных раскопках, закопках, закупках, красилках, строилках, приводил окружающий мир в соответствие со своим внутренним виденьем этого самого мира. Под конец стало зябко, а временами пахло краской. До реки не дошел ни разу, но, сказали, она сейчас мутная, коричневая и смотреть там не на что, так что я, в очередной раз, остановился на полпути, как раз у магазина, где продают разливное пиво. Эстетики конечно меньше, но золотыми бликами играет оно в пластиковом стакане и греховного уныния становится на пару глотков меньше.
До того пошли мы на Крестный ход. В церковь не заходил, уж даже сам себя не спрашиваю почему, но не в первый раз так, стоял на улице, смотрел на восток, в темноту окружающих посадок и говорил что-то. Помню слово «прости». На этом слове неясно откуда взявшийся кот со свалявшейся шерстью, встал на задние лапы, передними обнял мою ногу в районе колена и сипло мякнул. Почесав кота за ухом, мне искренне поверилось, что на этот момент всё мне простилось, ну или хотя бы простилось то, за что просил. А потом двери открылись, и люди со свечами вышли на улицу.
Мне хочется быть интересным и интересующимся, близким к близким, трепетным и понимающим к пожилым, весёлым и своим к молодым, родным и интимным к любимым, хочется всё, ну или почти всё совместить, перемешать, хорошим быть. Но явления мои на поверку молчаливы, сухи и некрасочны, все хотения мои – тот же несуразный лепет у церкви, вся грусть и кризис – та же глупая борьба с желанием выйти на свет. Детский сад среднего возраста, ей-богу.