Выборочный обзор прозы № 3-4 журналов «Новый мир», «Иностранная литература» и «Сибирские огни» за 2011 год
Вальдемар Вебер «Очки Шуберта» - Цикл рассказов – «Новый мир» -№3 -2011 г
Владимир Маканин «Две сестры и Кандинский» - Роман –«Новый мир» -№4- 2011 г
Алексей Цветков, Алексей Бартошевич «Очередная попытка»- О новом переводе “Гамлета” –«Иностранная литература» -№3 -2011 г
Чарльз Диккенс «Современная наука поимки воров»- Очерк – «Иностранная литература» -№3-2011 г
Александр Куляпин «Мифы Ивана Ефремова» - Литературоведение -«Сибирские огни» 2011, №3
/Л.К./ - комментарии составителя обзора – Людмилы Козловой Кузнецовой
«НОВЫЙ МИР» - №3 -2011 г
Одной из лучших публикаций в третьей книжке «Нового мира» по праву можно назвать два рассказа ВАЛЬДЕМАРА ВЕБЕРА, объединённые в цикл под общим названием «Очки Шуберта»/Л.К./.
Сведения об авторе:
ЦИТАТА: «Вебер Вальдемар Вениаминович родился в 1944 году. Закончил Московский институт иностранных языков. Печатался в журналах “Знамя”, “День и ночь” и других. В “Новом мире” публикуется впервые. В настоящее время живет в Германии»./КОНЕЦ ЦИТАТЫ/
Первый рассказ цикла называется «ГУСТАВ».
Это повествование о военном времени, в котором рушились и причудливо переплетались судьбы людей. Действие рассказа происходит в посёлке для ссыльных советских немцев, где в то же самое время были расположены лагеря для военнопленных /Л.К./.
ЦИТАТА: «Пленные в Карабанове жили в бараках кирпичного завода на окраине города. На работу и с работы мимо наших окон они шагали строем и под конвоем. На некоторых еще была немецкая форма. Остальные были одеты во что попало»/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Сюжет рассказа основан на случайной встрече военнопленного Густава с семьёй ссыльных немцев. Встреча произошла во время ремонта дома, в который поселили семью. Для выполнения ремонтных работ местный житель дядя Федя и привёл в дом Густава – одного из обитателей бараков кирпичного завода. Настороженность в отношениях между ссыльными и военнопленным (из-за боязни провокаций ) постепенно была преодолена, ведь они не смотря на разность их положения, были по одну сторону некоей границы, проведённой войной. Выяснилось, что Густав – бывший хлебопёк/Л.К./.
Повествование в рассказе ведётся от лица мальчика, родители которого и являлись ссыльными немцами. Глазами мальчика мы видим, как менялось отношение его матери к Густаву. Её симпатия к этому старательному работнику усилилась, когда она смогла поговорить с ним на их родном языке. Оказалось, что диалект, на котором говорила мама мальчика, совпадал с родным диалектом Густава. Из единения на уровне родного языка родилась сказка – мать мальчика решила устроить праздник немецкой кухни/Л.К./.
ЦИТАТА: «Густав долго ни к чему не прикасался, только все разглядывал. Взгляд его неизменно возвращался к пирогу с посыпушками в центре стола.
— Штройзелькухен, — сказал он тихо.
— У нас его называли ривелькухен, — ответила мама.
Он ел медленно, откусывая от пирога маленькие кусочки и глядя в пространство, словно что-то вспоминал. А затем у него полились слезы, и он вытирал их рукавом комбинезона. “Если расскажу в лагере, что ел сегодня штройзелькухен, товарищи подумают, что я начинаю сходить с ума, у нас уже со многими такое случалось”/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/
После обеда Густаву было предложено вспомнить своё мастерство хлебопёка: /Л.К./
ЦИТАТА: « Хотя его движения были неторопливыми и обстоятельными, мы видели, что он волнуется. Но вот он начал действовать — уверенно и с поразительной быстротой. Пока подходило тесто, готовил из воды и сахара глазурь, а из сметаны и сахара — крем, из замешанного наскоро теста пек лепешки, пончики, пирожки — всего понемножку. Самые первые — давал пробовать нам, детям. При этом шутил, рассказывал смешные истории из своей пекарской жизни.
Вернувшийся отец совсем не удивился ни беседующей с Густавом веселой маме, ни огромному количеству пирогов. Глядел на происходящее с выражением фатальной неизбежности»./КОНЕЦ ЦИТАТЫ/
Рассказ, переданный от лица ребёнка, лучше многих томов подтверждает истину: война – результат античеловеческих усилий политиков, а простые люди хотят общаться сердцем и душой, а не воевать друг с другом. /Л.К./
ОЧКИ ШУБЕРТА
Печальная и трогательная история любви подростка к своей учительнице музыки. Трогательная по понятным причинам – любовь юного сердца, конечно же, романтична и возвышенна. А вот печальна эта история по двум причинам. Во-первых, по причине разности жизненного опыта и возраста влюблённого и предмета его любви. Но это обстоятельство, в конце концов, могло быть преодолено, если бы… не другая, непреодолимая причина – каток бесконечных бессмысленных репрессий, уродующий и уничтожающий всё живое/Л.К./
ЦИТАТА: «К нам в город она попала из долгой сибирской ссылки, которую отбывала после восьми лет тюрьмы и лагеря. В конце тридцатых училась в Ленинградской консерватории, ей прочили блестящее будущее, но вот был объявлен врагом народа ее отец, Густав Штаден, в прошлом фон Штаден, музыковед, вернувшийся с семьей в начале тридцатых из Латвии в родной Петербург; затем арестовали мать-татарку, известную арфистку. Потом взяли и ее саму (высказалась в присутствии сокурсниц, что глупо, мол, родители поступили, не оставшись в Риге). Лишь через многие годы, уже на поселении, узнала, что ни отец, ни мать заключения не пережили.
Ее долго держали в одиночке, добивались признаний о связях с заграницей. Затем лагерь, торфяные работы.
Cпасла профессия. Когда однажды на поверке надзиратель спросил зэчек, кто из них умеет играть на аккордеоне, она вызвалась, хотя ни разу в жизни не прикасалась к этому инструменту. Покорила его за считаные дни, используя на басах
Она не любила расспросов о лагере. Однажды на учительской вечеринке молодой директор школы решил в присутствии других преподавателей сделать ей комплимент, сказал, что она удивительно сохранилась, не утратила, несмотря на все пережитое, ни молодости, ни женственности.
— Уважаемый коллега, я никогда не сопротивлялась, когда меня насиловали охранники, знала их способы мести и наказания... Скольким они на моих глазах пальцы переломали, а у меня они драгоценные, — ответила она льстецу, не переставая небрежно улыбаться и демонстрировать кисти своих рук. — Так что по лицу и по зубам меня там не били...» /КОНЕЦ ЦИТАТЫ/
Учительница, Гузель Густавовна, не только обучала мальчика музыке, но и беседовала с ним, понимая, как он к ней относится /Л.К./
ЦИТАТА: «Знаешь, я сейчас вспомнила, как девочкой ездила с родителями в Вену, мне было тогда чуть больше тринадцати. Отец таскал нас с мамой в оперу, в оперетту, по концертам и музеям знаменитых композиторов, а их там, музеев этих, великое множество. Все они у меня потом в голове перемешались — все затмили разбитые очки Шуберта, лежащие под стеклом на исписанном нотном листе, да, да, те самые, круглые, с маленькими стеклами, в которых его всегда изображают. Ведь его распирало от мелодий, он даже спал в очках, чтобы, проснувшись, сразу записать явившуюся во сне мелодию. Служительница музея уверяла, что очки упали на пол, когда он узнал, что девушка, в которую он влюблен, обвенчалась с другим. Он выбросил эти очки, но его друг, художник Мориц фон Швиндт, их подобрал и сохранил для потомков. Говорят, что это легенда. Музеи любят легенды. Я все смотрела и смотрела на эти очки, оторваться не могла. Тогда я впервые поняла, ощутила, как хрупка наша жизнь, наши планы, все земное, например вот эти наши с тобою пальцы...» /КОНЕЦ ЦИТАТЫ/
Она рвалась в Петербург, и, наконец, уехала/Л.К./
ЦИТАТА: «От нее приходили письма, вначале радостные и возбужденные, но вскоре одно печальнее другого и, наконец, совсем жалостливые. Ей очень одиноко, она никак не ожидала найти Петербург таким чужим — не осталось почти никого из знакомых, аресты, блокада, эвакуация начисто смыли прошлую жизнь. Настоящей работы пока не нашла, перебивается частными уроками и впервые в жизни впадает в отчаяние.
Звала меня поступать учиться в Петербург, однако мои родители воспротивились, и мы договорились, что я приеду к ней в первые же каникулы.
Но письма вдруг перестали приходить, мои же возвращались назад.
Приехав позднее в Петербург, я долго ее искал, в том числе и среди умерших. У домоуправа по ее бывшему адресу сведений о ее новом месте проживания не оказалось. Разузнав, что у рода Штаденов был свой фамильный участок на одном из петербургских кладбищ, я в последней надежде отправился его разыскивать и прекратил поиски, выяснив, что кладбище было наполовину закрыто еще в сороковые годы, а участок Штаденов находился как раз на той, ныне застроенной новыми домами половине»/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Главный образ повествования - разбитые очки Шуберта – есть, по сути, символ многих и многих человеческих судеб, а в нашей стране – судеб миллионов людей, талантливых и неповторимых, раздавленных колесницей репрессий. Время делает своё дело – нивелирует любое движение жизни, в том числе, и самые величайшие трагедии, но это не значит, что сотрётся память о преступлениях перед человечностью /Л.К./.
«НОВЫЙ МИР» - №4 -2011 г
В четвёртом номере «Нового мира» привлекает внимание роман Владимира Маканина «ДВЕ СЕСТРЫ И КАНДИНСКИЙ» /Л.К./
Сведения об авторе:
ЦИТАТА: «Маканин Владимир Семенович родился в 1937 году в Орске Оренбургской области. Окончил МГУ. Живет в Москве. Постоянный автор “Нового мира”»./КОНЕЦ ЦИТАТЫ/
Центральные персонажи романа – две сестры-москвички, которые в своей квартире открыли студию Кандинского (К-студию) – галерею его картин (в основном копии). И одна из сестёр, Ольга Тульцева, критик, искусствовед, ведет эту студию. Действие романа происходит в 90-х годах, от которых мы отступили пока лишь на шаг. /Л.К./
Сёстры пытаются жить и оставаться людьми, несмотря на то, что
ЦИТАТА: «Съешь сбережения, что дальше?.. А какой беспредел на улицах. Бездомные, беспризорные пацаны — с голодным волчьим взглядом! Волчата! Как будто война прокатилась!..»/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
В К-студию, на тепло очага красивой доброй женщины, конечно же, летят красивые мужчины. И всё бы ничего, но…по ходу действия проявляются их настоящие лица. И оказывается, что все они имеют ОДНО ЛИЦО – лицо стукача и жиголо. Особенно колоритен образ старика (Сергей Сергеевич, Батя). Старательный и примерный, он «сдал» своими доносами бесчисленное множество людей, которые были его соседями. Все они получили огромные сроки за неосторожно сказанные слова. Все они (те, кто выжили в лагерях) после освобождения остались жить «во глубине сибирских руд». Батя, сдав в наём свою московскую квартиру, уехал в Сибирь – «к друзьям», как он говорил. И в течение шести лет жил в их семьях за их счёт./Л.К./
ЦИТАТА: — Я сдал их… Сдал Звоницына с его женой. Сдал Марлен Иваныча… Сдал Ефима… Сдал Рогожина… Иванова-Дюма… Буянова Николая… Всех их я сдал, и все они простили. Ни один не отказался от меня по жизни — не отвернулся.
— Они были вашими друзьями? — вдруг чему-то насторожившись, спросила Инна.
— Они стали моими друзьями.
Батя взял бутылку шампанского, но открыть не поспешил. Нет… Не та минута… Кинул, отправил бутылку назад — точно в ее пластмассовое гнездо, снова в ящик.
— Я их прежде мало знал… Даже если на одной улице жили. Как со Звоницыными. Мы были только соседи. Я разок-другой сидел у них в гостях. Я уже сдал их. Но для вида еще раз у них пообедал. Пожали руки — пока-пока, до завтра!.. У Звоницына потрясающая улыбка. А его Галя! глаза! Галя ко мне подбежала, а руки мокрые, посуду уже послеобеденную мыла. Перемывала… Но глаза сияют — она меня чмокнула в щечку… Куколка. Ей только пять дали.
_________________
— Десять лет лагеря! Соседу!
— Срок, дочка, не я выбирал.
— Зачем же его сдали?
— Как зачем?.. Да я же работал. У профессионального осведомителя свой, и нелегкий, хлеб.
— И вы всех помните?
Батя замедлил речь. Задумался. Глаза его поискали некую далекую точку.
— Едва ли всех… Их много. Для одной человеческой памяти их много.
И тут его прорвало. Он заспешил сказать. Он сокрушался, винился. Но вина в его голосе уже навсегда сплелась, сжилась, срослась, сроднилась… спелась!.. с уже выданным ему прощением. С оттаявшей ностальгией по тем его невозвратимым денечкам:
— А Снегиревы!.. А Ряжские!.. Их забрали грубо. Высылка была спешная… Тоже сначала Магадан. Что сказать! Горе!.. Они, эти неумехи Ряжские, потеряли ребенка. Девочку. Простудили… И у жены хронический кашель… С хлеба на воду.
— А как они сейчас?
— Как, как!.. Простили.
— Жили у них?
— Сначала письмом простили. Потом две недели у них жил. У его жены все еще кашель. И какой! Сгибает крепкую бабу пополам... Они, Ряжские, так уж получилось, простили меня первыми и первыми откликнулись на мое письмо./КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
В конце романа все поднимают рюмки за народ, который умеет прощать. Ольга плачет и не может остановиться – осознание мерзости жизни равносильно истерике. Роман написан почти целиком в форме диалога. Это, собственно, драматическое произведение, которое буквально просится на театральную сцену или на экран./Л.К./
«ИНОСТРАННАЯ ЛИТЕРАТУРА» - №3 -2011 г
Алексей Цветков, Алексей Бартошевич «Очередная попытка»- О новом переводе “Гамлета”.
ЦИТАТА: “Старая добрая Англия” - так называется тематический выпуск “ИЛ” и вполне естественно, что открывается он материалами, посвященными Уильяму Шекспиру. В 2010 году “Новое издательство” выпустило два шедевра великого писателя в новых переводах – “Гамлета” в переводе Алексея Цветкова и “Макбета” в переводе Владимира Гандельсмана. На последнем Летнем Московском Книжном Фестивале “ИЛ” сообща с помянутым издательством представила переводческую работу поэта А. Цветкова. Во встрече принимал участие известный театро- и шекспировед Алексей Вадимович Бартошевич. Журнал печатает запись разговора/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Сведения об авторах:
Алексей Петрович Цветков
[р. 1947]. Поэт, прозаик, переводчик. Редактор газеты Русская жизнь в Сан-Франциско [1976-1977], редактор и ведущий программ Седьмой континент и Атлантический дневник на радио Свобода в Мюнхене и Праге. Лауреат премии Андрея Белого [2007].
В американском издательстве Ардис вышли три книги его стихов: Сборник пьес для жизни соло [1978], Состояние сна [1981], Эдем [1985]. Книги Стихотворения [1996], Дивно молвить [2001], Просто голос [2002], Шекспир отдыхает [2006], Имена любви [2007], Ровный ветер [2008], Детектор смысла [2010] изданы в России. Публиковался в ИЛ [1993, № 12; 1996, № 1; 2002, № 5; 2004, № 4].
Алексей Вадимович Бартошевич
[р. 1939]. Театровед, историк театра, театральный критик, доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель науки. Лауреат премии К. С. Станиславского [театрального сезона 1995-1996], премии Москвы [2004] и др.
Автор книг Шекспир на английской сцене конца ХIХ - середины ХХ вв. [М., 1985], Поэтика раннего Шекспира [М., 1987], Шекспир. Англия ХХ век [М., 1994], Мирозданью современный. Шекспир в театре ХХ века [М., 2004].
_______________
Запись разговора представляет собой, по сути, сравнительный анализ текстов перевода «Гамлета» в редакции Б.Пастернака, М.Лозинского и настоящего варианта перевода в исполнении Алексея Цветкова. Весьма интересна оценка особенностей перевода с точки зрения самого переводчика (Алексея Цветкова)/Л.К./:
ЦИТАТА: «Я скажу несколько очевидных вещей: почему, собственно, я стал переводить “Гамлета”, который переводился уже раз двадцать, как минимум. Переводческая работа - это никогда не законченная работа. В русской переводческой практике есть такая печальная традиция, что раз, допустим, Диккенс переведен, то он у нас уже есть. У нас, конечно, его нет, потому что Диккенс, как и Шекспир, существует только по-английски, только на своем языке. Все, что мы можем сделать, - это добиться посильного приближения, чтобы сделать автора доступным русскому читателю, а в случае Шекспира - и театральному зрителю. Всегда на любом переводе лежит отпечаток, во-первых, своего времени, во-вторых, конкретного переводчика. Как бы добросовестно, как бы компетентно он свое дело ни сделал, он это сделал на языке своего времени. Никто из нас, переводчиков Шекспира, не пытается имитировать Шекспира в переводе просто потому, что в русском языке для этого средств нет. Такого языка, который был во времена Шекспира, в России в ту пору просто не существовало - русской литературы тогда в полном смысле не было. То есть мы переводим на язык более или менее своей эпохи, как если бы мы были современниками Шекспира. Когда я делал свою работу, я держал в уме два наиболее известных перевода: это перевод Лозинского и перевод Пастернака. Насколько я могу судить, перевод Лозинского сделан точнее, но там, к сожалению, есть некоторые стилистические недочеты. Перевод Пастернака сделан более художественно, но с меньшим вниманием к подлиннику и, очевидно, худшим знанием английского языка. Пастернак отчасти старался это выдать за вольную фантазию на тему “Гамлета”, но для тех, кто сверялся с оригиналом, очевидно, что это написано не Шекспиром. Я попытался по мере сил избежать недостатков и вольностей Пастернака и художественных огрехов Лозинского, не знаю, насколько мне это удалось. Кроме того, я попытался учесть одну важную вещь: текстологию. Русский человек, когда ему в руки попадает Шекспир, сразу начинает говорить что-то вроде: “А почему она вот так, а почему он вот так?” Толкование - не задача переводчика, задача переводчика - перевести и, по возможности, насколько ему позволяет знание языка и образование, вникнуть в текстологию. Текстология Шекспира огромна, она безбрежна, и я абсолютно не претендую на то, что я ее объял, но главная проблема ясна: “Гамлета” как такового не существует - существуют три версии по числу изданий и существуют своды, компиляции. Так вот, компиляцию надо брать авторитетную, то есть составленную людьми, пользующимися известностью в шекспироведении, которые сделали это с хорошим знанием и пониманием источников. Я взял за основу не просто какое-нибудь школьное или популярное издание, а издание Фолджеровской шекспировской библиотеки в Вашингтоне, которая не издает полных собраний Шекспира, как “Arden” или другие, но - отдельные пьесы, компилированные и с хорошим комментарием»/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Читатель сможет самостоятельно оценить художественные и лингвистические особенности перевода, так как в статье приведены наиболее известные цитаты из текста Шекспира в переводе Алексея Цветкова, в частности, МОНОЛОГ Гамлета - когда пришли актеры, и один из них прочел историю про Гекубу; известный МОНОЛОГ “БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ; МОНОЛОГ КЛАВДИЯ, когда тот остается один и пытается отмолить свои грехи, а Гамлет в это время получает возможность его убить, но не хочет убивать после покаяния; ОТРЫВОК, когда Гамлета отправляют в Англию, и он видит: идет на Польшу войско Фортинбраса. Он просит спутников обождать чуть-чуть и произносит этот монолог/Л.К./
Интересны и оценки перевода, высказанные Алексеем Бартошевичем/Л.К./:
ЦИТАТА: «в качестве человека, связанного с театром, я должен сказать, что тот перевод, который вам сегодня представлен, по-моему, в высшей степени интересен с театральной точки зрения. Что я имею в виду? Я думаю, что у многих вызвало не то что недоумение, но удивление то, как переведено начало самого знаменитого на свете монолога. Не “Быть или не быть”, а “Так быть или не быть”………..В сущности, Гамлет спрашивает у публики: “Быть или не быть?” Он прямо выходит на диалог со зрителями, которые окружают его не по ту сторону рампы, не “там, где-то” в торжественной темноте зрительного зала, а он видит их лица вокруг, страшно близко к себе. Лица окружают его со всех - ну не со всех, с трех - сторон. И, мне кажется, вот этот самый контакт со зрителями, к которым этот монолог обращен, это самое слово “так” очень подчеркнуто его задает. Я с большим удовольствием читал этот перевод в целом и мог бы привести довольно много примеров, насколько эта работа связана с задачами сценическими»/КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Статья наглядно показывает нам неисчерпаемость текстов Шекспира и необходимость многогранного их прочтения глазами разных переводчиков, что позволяет в какой-то степени приблизиться к оригиналу великой трагедии /Л.К./
***
Одной из интереснейших публикаций в ТРЕТЬЕМ НОМЕРЕ журнала «ИНОСТРАННАЯ ЛИТЕРАТУРА», несомненно, является
очерк ЧАРЛЬЗА ДИККЕНСА в переводе А.Ливерганта «Современная наука поимки воров»/Л.К./
ЦИТАТА (от переводчика) : «Очерк Чарльза Диккенса “Современная наука поимки воров” увидел свет в 16-м номере выпускавшегося писателем журнала “Домашнее чтение” от 13 июля 1850 года. В этом очерке впервые выведен полицейский детектив сержант Уитчем, человек невыразительной внешности (низкорослый, полноватый, с изуродованной оспой лицом, плохо, неряшливо одетый), но при этом неизменно добивающийся “выразительных” результатов. Находчивого Уитчема, который действует и в других очерках Диккенса этих лет, например, в “Сыскной полиции”, Диккенс не придумал: сержант Уитчем действительно служил в лондонском сыске, и писатель с ним встречался. Обращают на себя внимание пародийные черты этого “серьезного”, социально значимого очерка: Диккенс высмеивает непревзойденный дедуктивный метод лондонских сыщиков, у которых на расследование сложных дел “уходит десять минут” /КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Читатель сможет насладиться всем богатством художественных достоинств текста, узнать много интересного в части методов сыска и классификации разного рода мошенников в Лондоне тех времён. Прочитав очерк, понимаешь, что человечество в склонности к мошенничеству мало изменилось со времён Диккенса, а совокупный портрет воровской братии точен, как актёрский персонаж в театре жизни/Л.К./
СИБИРСКИЕ ОГНИ -№3- 2011 г
В третьем номере «Сибирских огней» опубликована статья Александра КУЛЯПИНА
«Мифы Ивана Ефремова. В статье в основном оцениваются философские взгляды Ивана Ефремова и концепции будущего в изображении знаменитого фантаста/Л.К./.
ЦИТАТА: «Специфично осмысление Ефремовым сибирского, алтайского и монгольского локусов. Расположены они “на краю Ойкумены”, но при этом, как ни парадоксально, оказываются центральными в общей картине мира…………….Сибирь у Ефремова — это будущее Африки, а Монголия — будущее Сибири и последний оплот сил космоса в их войне с силами хаоса. Лишь участие человека в этой вечной борьбе может обеспечить победу упорядочивающему началу. Пессимизм Ефремова-ученого уравновешивается оптимизмом Ефремова-утописта» /КОНЕЦ ЦИТАТЫ/.
Прозрения писателя – фантаста, высказанные им в романах полвека назад, сегодня выглядят весьма реалистично. Читая статью, убеждаешься в том, что писатель Иван Ефремов скорее пророк-реалист, чем фантаст. И это причина для того, чтобы ещё раз обратиться к его произведениям. /Л.К./
Автор-составитель обзора – ЛЮДМИЛА КОЗЛОВА КУЗНЕЦОВА.
Литературный источник http://magazines.russ.ru/