Дашка страстно любила лошадей. Это было что-то атавистическое. Она любила их с самых первых лет жизни. Ее бабка, черноглазая и в молодости замечательно красивая, была явно азиатских кровей. Глядя на нее, вспоминалось монголо-татарское иго, Чингисхан, всадники на полудиких конях, лязг сабель… Приходилось ли удивляться, что белобрысая и голубоглазая, но скуластая, похожая на хорошенькую калмычку, Дашка не могла пройти мимо самой замухрышистой лошади без того, чтобы не погладить ее по гриве, не прикоснуться ладошкой к мягким, бархатным губам?
И еще – она постоянно их рисовала. Рисование было ее второй страстью. Лошади на ее рисунках были живые. Она изображала их в разных позах и ракурсах, пасущихся, играющих друг с другом, несущихся сломя голову с развевающимися гривами и хвостами. Ей, в ее неполных 7 лет, удавалось замечательно передать движение. Наверно, это был талант, но в деревне развивать его было некому.
Дед брал иногда ее с собой на конный двор. Дашка залезала в стойла к лошадям, кормила их хлебом, заплетала гривы. А когда дед, наговорившись со знакомыми мужиками, выводил лошадь и помогал ей сесть верхом, она была счастлива.
Если исключить странную любовь к лошадям и рисование, Дашка была обыкновенной деревенской девчонкой. Однажды она и ее младшая сестренка отправились по землянику. Лес был недалеко. Нужно было перейти вброд неглубокую речку. Вода местами была им по колено, а местами - только по щиколотку. Прозрачная, сверкающая до боли в глазах на галечных перекатах, она ласково гладила их босые ноги. На покрытых галькой отмелях кое-где белели гусиные яйца. Злые белые гуси, переваливаясь, ходили по отмелям, и, увидев Дашку с сестренкой, угрожающе вытягивали в их сторону шеи и страшно шипели.
Девчонки знали, как их отпугнуть. Надо, сделав из указательного и среднего пальца подобие ножниц, показать их гусям, произнеся при этом: «Режу, режу! Ножичком зарежу!» Но на этот раз прием почему-то не подействовал. Самый главный и самый злой гусь добежал все-таки до девчонок и своим клювом ухватил Дашкину сестренку за платье. Та испугалась и заревела. Пришлось спешно убегать. Гусь не отставал. Девчонки добежали, разбрызгивая во все стороны воду, до берега и понеслись по лесной тропинке. Им казалось, что гуси летят, шумя крыльями, сзади и вот-вот их схватят.
Когда Дашка с сестренкой запыхались, устали и остановились, оказалось, что они заблудились. Знакомый и нестрашный лес вдруг превратился в угрюмую и темную чащу. Они долго блуждали среди огромных елей, ища знакомую солнечную полянку с земляникой, пока не вышли на старую, почти заросшую лесную дорогу.
Солнце уже садилось, и его лучи косо падали на дорогу, стоящие вокруг сосны и светло-серый мох с ярко-красными капельками брусники. Пахло смолой и медом. Птицы тенькали высоко в ветвях, и где-то дятел стучал и стучал по дереву своим железным клювом. Девчонки пошли по дороге. Солнечные лучи слепили им глаза, заставляя жмуриться. Вот в таком солнечном сиянии они и увидели вдруг выехавшего им навстречу человека верхом на снежно-белом коне такой красоты, что сердце у Дашки сначала остановилось, а потом забилось быстро-быстро.
Конь широкой и плавной рысью бежал по дороге, по-лебединому выгибая шею и косясь прекрасным черным глазом на замерших девчонок. Тонкая белая грива и длинный хвост развевались, длинные ноги с черными копытами почти бесшумно ступали по мху и траве, покрывавшим дорогу. Всадник придержал коня, поравнявшись с детьми. Как он выглядел, ни Дашка, ни ее сестренка не запомнили. Дашка была вся поглощена красотой необыкновенного коня, а сестренка была еще мала, чтоб запоминать подробности.
- Прокати нас! – попросила Дашка с замирающим сердцем. Всадник протянул руку, и, подставив ей ногу в стреме, посадил ее перед собой. Сестренка не захотела кататься и осталась стоять на дороге. Всадник понукнул коня, и тот понесся вперед плавно и стремительно. Деревья по сторонам мелькали, как в калейдоскопе. Дашка забыла все: и оставшуюся на дороге сестренку, и то, что уже вечер, и что пора домой. Она могла бы скакать вот так на коне до конца своей жизни, и чтобы дул ветер, свистя в ушах, и развевающаяся грива касалась ее лица, а дорога бежала и бежала вперед, и ей не было конца.
Но у поворота конь остановился. Всадник помог Дашке слезть с коня, показал, какой тропинкой идти домой и ускакал. Последний раз мелькнул за деревьями белый конь и исчез. Дашка медленно приходила в себя. Сказка кончилась. Она вспомнила про сестренку и побежала к ней.
Домой они вернулись еще засветло, но без ягод. Бабушка доила корову, дед колол дрова. Дашка рассказала им про всадника на белом коне. Они удивились. Ни в их селе, ни в соседних красивых белых коней не было вовсе. Дед порасспрашивал знакомых, но и они ничего не знали о красавце-коне.
Когда девчонки уснули, бабка долго брызгала на них святой водой и шептала, отгоняя злых духов, а потом нарисовала над входной дверью мелом крест.
Ночью была гроза, ветер страшно выл и свистел, и колотил в окно струями дождя, и огромный тополь у дома шумел и шумел ветвями до самого утра…