После занятий мы со Светой вышли во двор. За две недели весеннее солнце до неузнаваемости изменило всё вокруг: вместо пожелтевшей травы, показались первые зелёные травинки, беззаботные одуванчики желтой шапкой украсили невзрачную клумбу, раскинула белый воздушный шатёр красавица яблоня. Природа оживала после долгой зимы. Я смотрел на Свету и казалось, что только сейчас я наконец смог рассмотреть её по-настоящему. Шелковистые, тщательно уложенные волосы до плеч, идеальные дуги бровей, тонкий ухоженный нос, чуть приоткрытые пухлые губы, безупречный подбородок, высокая открытая шея, выразительная область декольте. Ничего лишнего, всё гармонично сочетается. Света щурится от слепящего солнца и надевает стильные солнцезащитные очки. Улыбается безукоризненной, жемчужной улыбкой. Она стоит рядом со мной, меняя положения, демонстрируя различные ракурсы. Вначале в профиль, голова приподнята, колено чуть согнуто, потом медленно переходит в следующую, оголяет идеальное запястье, как бы невзначай дотрагивается до груди, зафиксировала мой взгляд, теперь повернулась в фас, склонила голову, чуть наклонилась вбок, взору открылись эротичные уши и влекущая линия ключицы. Присела на лавку. Играет волосами, взмах - и вновь чудесная картинка, затем чуть разводит ноги, дразня меня, это даже не движение, а скорее желание, но мой взгляд снова прикован к ней, затем чуть наклоняется и полноразмерная грудь победоносно выпячивается вперёд, она снимает очки, смотря вдаль, в этой позе четко прорисовывается выразительные скулы.
Она не живёт, а словно снимается в бесконечной жизненной фотосессии, выбирая наиболее выгодные ракурсы. Снова чуть поддернула юбку, обнажив беспроигрышные колени и ровную, как линейка, голень. Её нет в реальной жизнью. Всё это фальшь! Её движения заучены и слизаны из толстых дамских гламурных журналов. Она просматривает их от корки до корки, запоминая позы, копируя ракурсы и контуры. В ней нет новизны, легкости, импровизации, она как заезженный школьный спектакль, где главное не забыть в каком месте повернуться и хлопнуть в ладоши. Я живу не с любимой девушкой, а с безликим, бездушным манекеном, для которого важно контрастность, свет и выдержка. У неё нет души, она не видит красоты в простоте и естественности – это не для неё. Об этом не пишут в журналах. Она продумана, как продвинутый тинэйджерский телефон, на все случаи жизни у неё припасены театральные эмоции, чувства и жесты.
Сегодня она надушилась «Max Mare», но этот парфюм на фоне цветущей яблони кажется фальшивым и нелепым. Она улавливает дискомфорт. Лобик морщится, я понимаю, что в её голове просчитываются миллионы комбинаций, шелестят страницы «Cosmopolitan» и «Vogue», но в бездушном, гламурном мире нет места банальным цветущим яблоням. Она хмурится, не находя ответа. Её жизнь – это синтетический, пластилиновый мир населенный такими же куклами. Как я раньше этого не замечал?
Я говорю ей, что мне нужно срочно уехать и сегодня не получится встретиться, у меня важное дело.
Она не понимает меня. Глаза округляются, щёки надуваются, как у детской барби, она готова устроить мне скандал, просто прикидывает, с чего лучше начать.
-Почему ты так поступаешь?
Вопрос не имеющий ответа. Стандартно задаётся при расставании. Это она тоже вычитала его в журнале. Он такой же бездушный и нелепый, как и её сумочка под крокодила.
Я говорю ей, что мне нужно побыть одному, чтобы всё обдумать.
Света снова меня не понимает. На глазах навернулись слёзы. Роль Мальвины ей удаётся. Над этим сценическим образом все женщины работают множество лет, начиная с самого детского сада, чтобы в самый ответственный момент не растеряться.
В эту секунду она совсем забывает про золотой женский треугольник (подбородок, линия шеи и ключица), также не совсем чисто прорисовывается область декольте, но я великодушно списываю это, не занижая оценку, на волнение актрисы.
-Ты меня любишь?
Следует ещё один вопрос из того же журнала, но из предыдущего номера (у неё хорошая память!), на который нет ответа.
-А может, ты заболел?
В глазах вспыхивает надежда. Она с радостью бы сейчас узнала, что я болен каким-нибудь неизлечимым заболеванием, например, проказой или туберкулёзом, или меня укусил инфицированный клещ. Чтобы я не смог вставать, а был прикован к постели, а она стала бы ухаживать: пичкала таблетками, насыпала порошки, колола уколы, следила за диетой, но я огорчил Свету и в этом.
-У тебя есть другая?
А это уже следующий этап. Мальвина идёт в штыковую атаку. Все её разбуженные гормоны хотят найти ту, из-за которой столько лет предварительной подготовки в школе, потом в институте, плюс домашняя самоподготовка по макияжу и татуажу – всё летит к чертям.
-Я же тебя люблю!
Бессмысленное сочетание слов. Словесная окрошка. Пустой набор букв. Полнейшая семантическая чушь. Однако женщины наделяют это предложение каким-то фантастическим смыслом. Они абсолютно не знают, что эти слова значат, но уверены в своей правоте по-женски, без сомнения.
На свежем воздухе прежняя Светка явно проигрывает: солнце слепит глаза, ветер портит причёску, искусственный запах вызывает отторжение. Она приспособлена лишь для жизни в фотостудии, в толстых журналах так и пишут: фотосессии на природе нежелательны, если приедается студия, то нужно её заменить, если не поможет, то нужно заменить фотографа, если и это не поможет, то попробовать поэкспериментировать с макияжем, дело в нём.
-Прощай!
Раздаётся контрольный выстрел и взгляд, который по идеи я должен запомнить на всю жизнь, но предательски дует ветер. Света моргает. Сцена не получается. Ей хочется сделать повторный дубль, в котором бы она без сомнения учла направление и скорость ветра, но в жизни дублей не бывает, она ещё раз вздыхает, вспоминая свои контрольные «прощай» перед зеркалом (те «прощай» были все на «отлично», а тут такая досада!)
Она отказалась от предложения доехать на машине. Высоко поднятая голова, расправленные плечи, не сутулая спина. Этот снимок явно получился, но потом опять подул ветер (что за день то сегодня!), чтобы удержать равновесие она немного побежала вперед, слегка поддерживая юбку. Получилось чуть смазано, но пикантно. Фотографу от «Glamour» эта сцена, несомненно бы, понравилась. Ни разу не повернувшись, она скрывается за каменной оградой.
Я остался один. Наслаждаюсь тишиной и цветом яблони. Думаю о том, как скоротечна жизнь девицы-яблони, всего неделя и она повзрослеет, одумается, забудет свой нескромный, зовущий наряд, превратясь в морально устойчивую матрону, а пока беспечно и щедро раздаривает свою красоту абсолютно всем.