...Он брел уныло по берегу реки, лениво шлепая босыми ногами по кромке. Волны то накатывались на него, будто слезами омывали ноги, то словно испугавшись, опомнившись, бесшумно отползали назад, по дороге вылизывая песчаный берег...
Он, задумавшись о своём, не смотрел себе под ноги и брёл дальше без цели, убивая время. Жизнь преподнесла ему очередной удар по темечку - от него ушла жена. Просто ушла, не объясняя причин. Собрала молча чемодан, прихватила ядовито - желтую канарейку Зосю в плетённой клетке, припечатала напоследок едко-шипучее-змеиное:"Неудачник!" и хлопнув дверью, ушла из его жизни, растворившись в сиреневых сумерках летнего вечера. Наверное, нашла более удачного и ловкого.
Он не любил канарейку жены. Называл её Подлянкой за противный, визгливый голос и частое пение по утрам, когда ему так хотелось спать. Иногда жена выговаривала:"Отдам Зоську подруге - надоело клетку чистить", на что Он всегда возражал: "Что за подлянку ты хочешь кинуть подруге?"
У них не было детей, так сложилось, оба учились в институтах, строили карьеру, а потом оказалось, они упустили своё время. Размышляя о жене, о своей жизни с ней, он понял, что всё таки любил её по своему, и когда гулял по молодости лет с другими девчонками, приходя домой под утро шальной и пьяный от любви, от новизны ощущений, и когда она тяжело по-женски заболела. Он все ночи напролёт простаивал под окнами хирургического отделения, молясь всем богам на свете-сохранить ей жизнь, его Таюшке. Вспомнил вдруг, как ломал кусты сирени, стараясь удивить жену первыми цветами Весны, как убегал от милиционера, свистевшему ему вслед, да мало ли что было за эти 10 лет.. совместно прожитых лет... прекрасных лет. Но помнит ли она о тех годах? Жалеет ли свою молодость, загубленную с ним или тоскует, как он сейчас.
И тут раздалась песня. Неизвестно откуда прилетели первые звуки, обрывки слов... мелодия плыла над речной гладью и отталкиваясь от волн, отскакивала обратно к тому, кто выводил чистые звуки. Пела девушка. Сочный, грудной голос растекался на вечерней зорьке, вбирал в себя звуки речного плёса, голос иволги, гудки далёких теплоходов и шум набегавшей волны. Сливаясь воедино, какофония звуков соперничала с мелодией, толкаясь и опережая друг друга, резала слух, но выводила мелодию песни на первое место. Песня неслась над рекой широко и вольно, как сама река - стихия. Он остановился, пораженный услышанной разноголосицей звуков, вдруг заметил, что он на берегу, в закатных лучах солнца увидел окраину города - как далеко он забрел! Он очнулся от песни, пришел в себя... в мозгу молнией пронесла мысль - надо вернуть Таюшку, во что бы то ни стало, я не смогу жить без неё, без её глаз, без её речей. Пусть ругает, пусть терзает меня, но без неё мне не жить. Окрыленной мыслью, он повернулся и побежал назад. К дому, к своей мечте...