Удар! Острая боль в спине. Ноги подкашиваются, и я падаю на пол, попутно зацепляя головой стоящий неподалеку табурет. Яркая вспышка света и мрак. Отключка. Я раньше терял сознание и знаю, чем оно сопровождается. Обморок начинается с головокружения и потемнения в глазах, потом горечь в носу и приятное чувство глубокого сна.
Но на этот раз все было по-другому. Я в сознании. Я отчетливо слышу звуки в пространстве, чувствую щекой холод линолеума, запах пыли. Я лежу на животе.
-Сука!- Крикнул Жора.- Встать!
Это он мне. Я знаю. Я стараюсь открыть глаза, но ничего не выходит. Ощущение, будто под веки налили универсальный быстросохнущий клей, и они намертво сомкнулись. Я решаю встать с закрытыми глазами. Мои руки и ноги онемели, я не могу пошевелиться. Чувствую легкий удар по ноге.
Кто-то, кряхтя, переворачивает меня на спину. Теплые пальцы касаются моих век и приподнимают их. Я вижу бледное лицо Жоры. На его лбу испарина – он явно напуган. Его взгляд бегает по моему лицу. Он резко отдергивает руку, и я опять ни чего не вижу. Жора нервно дышит. Он испускает на меня залп звонких пощечин. Моя голова покорно откидывается в направлении его ударов.
Он разрывает мне на кителе пуговицы, оголяя грудь. Одной рукой Жора закрывает мне нос, а второй держит подбородок. Я чувствую, как мокрые губы старослужащего касаются моих. Я ощущаю не приятный запах из его рта. Жора выдыхает в меня содержимое своих легких. Я чувствую, как моя грудь поднимается, наполняясь углекислым газом. Мне ни когда не делали искусственного дыхания. Идиот, я не в обмороке!
Я начинаю понимать, что со мной произошло: после удара головой об табурет, у меня отнялось тело. Меня парализовало. Жора давит руками мне на грудь несколько раз, потом опять искусственная вентиляция легких. Капли его пота падают мне на лицо.
-Дыши, - чуть ли не плача, просит меня Жора. Я ни когда не слышал, чтобы он так жалобно выл. Обычно у него уверенный военный голос. Сейчас он предстал передо мною совсем в другом свете.
-Я не хочу из-за тебя в тюряге гнить, - всхлипывает Жора. Он плачет. Мой командир рыдает. Я не умер, придурок! Послушай мое сердце. Оно бьется! Послушай! Оно бьется?
Жора встает и направляется в сторону окна. Я слышу скрип открывающихся оконных рам. Расположение нашей роты наполняется свежим воздухом. Я неподвижно лежу на полу. Жора подходит ко мне и берет меня под мышки. Он тащит меня. Жора спотыкается и падает, я накрываю его телом. Он откидывает меня в сторону, переводит дыхание и опять тащит. Жора садит меня на подоконник. Я откидываюсь назад, и голова высовывается из окна. Я слышу щебетание птиц. На улице разгар лета.
Жора берет мена за ноги и переворачивает на сторону улицы. Окна нашего расположения выходят на тыл части, меня ни кто не мог видеть.
Я слышу гул в ушах и резкий удар в голову, сопровождающийся хрустом моей шеи. На удивление мне не больно. Я умер. Я определенно умер. Я хочу закричать. Я не могу открыть рта и глаз, я не могу вдохнуть и выдохнуть, не могу пошевелиться. Жора кинул меня со второго этажа.
Теперь все ясно. Я умер от удара об землю. Я самоубийца. Суицидник. Я сам убил себя. Жора все правильно сделал. Самое смешное, что я никогда не думал о самоубийстве. Даже в самые суровые дни службы, я желал смерти обидчиков, но, ни как не своей.
Земля, на которой я лежу мягкая и влажная. Она очень вкусно пахнет.
А что будет с мамой, когда она узнает, что ее сын убил себя? Она не выдержит. Она определенно не выдержит.
Я должен что-нибудь сделать. Разве так умирают?
Где золотые ворота рая?
Где палящее пекло ада?
Смерть это ведь конец! А я во здравии и рассуждаю.
Я не могу умереть сегодня.
Хотя нет. Я умер раньше. Еще раньше, чем Жора скинул меня с окна. Раньше, чем я ударился головой об табурет. Я каждый раз умирал, когда меня унижали. Каждый раз, когда я не давал отпора обидчикам, во мне что-то отмирало. Зомби. Живой труп. Тщетные попытки открыть глаза, тщетные попытки вздохнуть. А ведь все могло быть совсем по-другому.
Но теперь какая разница?