Человек без структуры

- Видите ли, - сказал он, - мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставлять, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, которая попадается под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них среди всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он положит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке.
                Артур Конан Дойл
                «Этюд в багровых тонах»

Некоторое время он стоял молча, не находя слов для беспорядочно теснящихся мыслей. Ему хотелось доказать, что в мире нет ничего, что можно было бы считать более достоверным, чем все другое. Он чувствовал, что для него чрезвычайно важно установить это. В его отягченном и одурманенном мозгу копошились какие-то спутавшиеся в клубок обрывки всяких научных и философских споров последнего десятилетия. Ему захотелось сослаться на астрономов с их бесконечными расхождениями, привести цитаты, доказать, что время и пространство смешались и что поэтому не существует больше зависимости между причиной и следствием. Вселенная – это не что иное, как движущаяся, меняющаяся иллюзорность, прошлое, настоящее и будущее, все вместе. Это было бы действительно блестящим и убедительным выступлением, но беда была в том, что ему подвертывались только отдельные слова, а фразы никак не хотели складываться…
Наконец, он разразился речью.
- Ложь, - сказал он. – Но ложь творческая. Заметь это! Ложь, которая созидает, ложь, которая поддерживает жизнь. Ложь, которая делает людей героями. Ложь, которая утешает умирающего. Ложь, подобная шепоту ангелов над ухом отчаявшегося. Великая ложь, говорю я тебе. Великая!
Его красноречие иссякло.
- Если взглянуть правде в лицо, - сказал он, понизив голос, и запнулся. – Что сделали из человека эти проклятые искатели истины?
Снова мысли хлынули стремительным потоком, слишком обильным и бесформенным для слов. Кто осмелится теперь поглядеть на то, что сделала с человеком наука? Адам, который запросто гулял с Богом в саду, превратился в замученную обезьяну. В тщетной борьбе со своими страстями он превратился в жалкое животное. А страх! От которого только одно убежище – воображение! Единственный дар, отпущенный этой жалкой обезьяне в ее отвратительной борьбе с фактом. Она может лгать. Человек – единственное животное, которое может развести огонь и отогнать хищников в ночи. Он – единственное животное, которое может создать ложь и отпугнуть зверя отчаяния.
                Герберт Уэллс
                «Бэлпингтон Блэпский»

Знание принципов освобождает от знания фактов
                Гельвеций

Взяться за книгу Виктора Нюхтилина «Мелхиседек» меня побудило обращение Ю.И.Мухина в N26 «Дуэли» за 2006 год. Юрий Игнатьевич упорно отправляет в корзину все мои статьи на темы философии, а здесь подворачивается случай высказать свои мысли в ходе критики другого человека. То, что мне удастся это сделать, вытекало из слов читателя «Дуэли» Р.Майера: «Книга мне показалась серьезным размышлением автора о нашем непростом бытии, как отдельных людей, так и всего человечества».
Как раз в ответ на письмо тов. Р.Майера и последовало обращение Ю.И.Мухина: «Может, у кого-нибудь из читателей дойдут руки до этого «Мелхиседека»?»

                А НАДО ЛИ ЧИТАТЬ ЭТУ КНИГУ?

«Мелхиседек» - объемистая книга, 656 страниц в «Ворде», при размере шрифта 9. Первые же страницы книги вызывают полное смятение чувств. Не тем, к сожалению, что открываешь для себя что-то новое, о чем сам долго пытался догадаться, но почему-то не сумел. Первые же страницы заставили меня задать себе вопрос: кто автор – полный дурак или хитрый лжец?
В пользу первого предположения говорят такие, например, перлы В.Нюхтилина:
«Несводимость математической логики к законам реальной действительности можно показать на простом примере алгебраического хода ее мысли:
(2:2) = (5:5)
2(1:1) = 5(1:1)
2 = 5. Здесь тоже придраться не к чему, ведь мы использовали одно из восьми основных математических действий – вынесение за скобки».
(Что здесь скажешь? Действительно, математики не учли «законы реальной действительности», вот только какой из них – закон наличия идиотов, не умеющих производить вычисления с простыми дробями, или закон ловкого жулика: если постараться, можно ложь сделать похожей на правду, авось кто-нибудь и клюнет)
«Движение космических объектов есть не что иное, как их стремительное падение в бездну пространства».
«Если бы у Земли было хоть небольшое ускорение, то мы передвигались бы в сторону, противоположную ее вращению, гораздо легче, чем попутно с ним».
Но полистал книгу – ну как же назвать дураком человека, который не просто написал 656 страниц, а наполнил их сведениями из истории, из лингвистики, из философии. С математикой и физикой, правда, туговато...
В результате, встретив очередной ляпсус или очередную заумь, не знаешь, как реагировать: жалеть убогого или тихо материть проходимца.
Довольно долго я находился в колебании между этими чувствами, продираясь все дальше вглубь книги, пока не пришел к такому промежуточному выводу: это человек, в мозгу у которого стерлась грань между истиной и заблуждением, между правдой и ложью, между причинами и следствиями, между действительностью и ее отражением в мозгу человека.
После того, как я пришел к такому выводу, эмоции стали постепенно слабеть, и, встретив в очередной раз фантастический ляпсус, я уже не возмущался и не переживал; в конце концов у меня остался только один вопрос: как он умудряется так мыслить?
Вряд ли ответ на этот вопрос настолько заинтересует читателей «Дуэли», что они захотят повторить мой эксперимент и прочитают «Мелхиседек» от корки до корки с карандашом в руках; для чего еще можно читать эту книгу, я не знаю.
И все же, поскольку находятся люди, которые говорят: «Книга мне показалась серьезным размышлением», считаю своим долгом немного приоткрыть завесу над мышлением В.Нюхтилина и ему подобных.

                НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

Обычно считают умным человеком того, кто на основе принятой информации о проблеме способен найти правильное решение. Такое правило вполне справедливо, но может быть применено не всегда.
Очень часто человеку приходится принимать решения в условиях недостатка информации. Например, большинство людей женится и выходит замуж под влиянием влюбленности, не изучив достаточно хорошо качеств своего избранника (избранницы). Потом может оказаться как в песне: «Парень сдуру оженился, навек женкой подавился». Чтобы узнать человека, надо, как говорится, вместе пуд соли съесть. А чтобы съесть пуд соли, надо быть вместе. Замкнутый круг. Можно не заводить детей, чтобы в случае ошибки быстро разбежаться – но какой же пуд соли без детей. И время уходит – детей лучше рожать молодым, пока сил много. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Надо сказать, в бытовом сознании почти и не говорят в таких ситуациях об уме. Обычно – о судьбе. А если скажут об уме, то так, что не обрадуешься такому уму: «Умная девка, вышла замуж за богатого старика; он помрет – все ей достанется».
Но этот пример хоть и знаком практически каждому, но не самый показательный. Есть еще одна область, о которой мы практически ничего не знаем, но каждый имеет свое суждение и упорно его отстаивает (или уклоняется от споров, но поступает так, как будто его мнение единственно правильное). Это область суждений о Боге, о душе, о смысле человеческой жизни. Кто-то говорит: «Бога нет, бессмертной души тоже нет» (об одном таком см., например, мою статью «Издевательство над эволюцией»), Ю.И.Мухин считает: «Бога нет, душа бессмертна», я считаю, что Бог есть (его не было, но затем он появился в головах людей, и теперь он есть), душа смертна. В.Нюхтилин относится к тем людям (верующим), которые считают, что Бог есть и душа бессмертна.
Есть еще множество непоследовательных людей, для которых ответы на эти вопросы меняются в зависимости от обстоятельств, но такие в этой статье меня не интересуют.
Как можно сравнить людей, обладающих столь разными взглядами? Сравнивающий должен сам ответить на вопрос о душе и Боге, но тогда и сравнивать не надо: ясно, что прав тот, кто мыслит так же, как и ты. Вылезти из этого противоречия невозможно, и если я материалист, то, естественно, останусь материалистом и при оценке В.Нюхтилина. Зато у меня есть возможность объяснить и В.Нюхтилина, и себя, проследить пути, по которым мы двигались и дошли каждый до своего состояния; а он про меня может сказать только, что я безбожник, продался дьяволу, впал в грех, обуян гордыней – т.е. скажет слова, которые сам же не сможет объяснить. Я же, если постараюсь, и их объясню.
Вопрос о недостаточности человеческой логики поднимал еще Аристотель. Он говорил, что если мы беремся судить о каких-то предметах и явлениях, то еще до этого мы должны иметь правила, по которым мы делаем свои суждения. Соответственно, если продолжить его мысль, то для суждения о правилах, по которым мы делаем выводы, мы должны иметь правила, как делать выводы о правилах, и т.д.
Получается, что о первопричине всего существующего (Бог это или что-то другое) судить вообще невозможно: у нас по определению нет для этого правил. Если считать такими правилами принципы формальной логики, то надо будет признать их стоящими над миром: т.е. их дал Бог, а как еще объяснить появление в человеческой голове правил, которые объемлют весь мир? Для материалиста такой  подход неприемлем. Формальная логика также ограничена, как и все другие способы суждения. А вдобавок еще и недостаточна – если присмотреться внимательно, помимо правил логики мы используем множество различных понятий, берущихся, как данность, без определения через другие понятия. Например, точка, прямая. Мы и так знаем, что это такое, а объяснить – невозможно. Из-за этого математики, любящие строгость, перешли к системе описания объектов, когда объект сам не определяется, а определяются его свойства. То есть, что такое точка, не говорится, но утверждается, что через две точки можно провести только одну прямую и т.д.
Может показаться, что у нас уходит почва из-под ног, что вообще непонятно, как делать выводы, как находить общее мнение с другими людьми. Но это неверно. Есть подход, который хоть и не избавляет от всех трудностей, но позволяет принимать решения и действовать (т.е. жить) в не полностью известном мире.
                ЭВОЛЮЦИОНИЗМ

А что еще человек делает? Он только и делает, что принимает решения и действует. Даже когда дышит или гоняет кровь по сосудам – внутри человека мозг вырабатывает синхроимпульсы, которые управляют мышцами, обеспечивающими дыхание (полусознательно) и сердечной мышцей (неосознанно). И если, скажем, человек бежит, то организм сам, без помощи рассудка, определяет, что не хватает кислорода, и увеличивает и частоту дыхания, и частоту сердечных сокращений. Как видим, кое-что человек способен делать вообще без рассуждений. Рассуждения не являются всегда основой поведения человека. Но раз уж они возникли, они возникли по какой-то причине и, возможно, для какой-то цели. Разобравшись с возникновением мышления, его причинами и его целями, мы увидим и его границы: где мышление неприменимо и почему.
Не пытаемся ли мы, как барон Мюнхгаузен, вытащить себя за волосы из болота, пытаясь понять мышление при помощи мышления? Но мы ведь смогли многое понять, хотя никаких понятий у наших предков в свое время не было; как-то ведь они возникли, и теперь мы ими успешно пользуемся.
Весь фокус заключается в том, что человек познает мир как система с обратной связью (о системах и обратных связях см. мою статью «Издевательство над эволюцией»). Грубо говоря, человек пробует то или иное объяснение, применяя его результаты на практике, и когда объяснения совпадают с результатами последующих проверок при помощи опыта, объяснения считаются правильными. Но где же гарантии? – спросит какой-нибудь любитель абсолюта, тот же В.Нюхтилин. А нет их. Наша практика ограничена, значит, и истины наши всегда ограничены. Способны ли мы приблизиться к марксовой «абсолютной истине», другой вопрос.
Единственное правило, которым мы будем руководствоваться всегда, - ничто не возникают из ничего. Все, что возникло, и все, что еще возникнет, имело и будет иметь причины. И эти причины лежат в материальном мире.
Способ мышления, считающий этот закон действующим всегда и без ограничений, - эволюционизм. Можно считать, что это диалектический материализм, с одним небольшим отличием: диамат полагает, что развитие происходит «по спирали» от простого к сложному, от низшего к высшему. Эволюционизм не видит для такого утверждения оснований. Деградация и тупики эволюции – такая же реальность, как и прогресс.
В.Нюхтилин неоднократно и подробно описывает, как и почему он совершенно не приемлет идеи эволюции. Его метод мышления – антиэволюционный. Посмотрим, от чего он отказывается.

                ЧТО ТАКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Жизнь возникла, когда группы сложных белковых молекул приобрели два свойства: способность сохранять свой внутренний состав за счет использования материалов и энергии окружающей среды и способность воспроизводить подобные себе группы молекул – живые организмы. За миллионы лет эти живые организмы многократно изменялись, усложнялись, и вот, наконец, появились люди – живые существа, обладающие мышлением и осознающие, что они мыслят. Но мышление человека не могло получиться «из ничего» - что-то, подобное мышлению, должно было быть уже у первых одноклеточных организмов.
Обычно люди называют мышлением процесс, когда какие-то слова и образы проносятся у них в голове. Такое бытовое определение мышления неудовлетворительно по многим причинам.
Во-первых, оно не дает возможности проследить происхождение мышления. Какой-то поток образов в голове кошки или собаки еще можно предположить, хотя словами они мыслить, очевидно, не умеют. А как на счет мухи, бабочки, муравья? А какие образы могут проноситься в голове у червя, у которого и головы-то нет? А у гидры? А у одноклеточной инфузории-туфельки?
С какого момента  развития живой природы в ней возникло мышление, и главное – почему?
Конечно, можно, как В.Нюхтилин, объяснить все вмешательством Бога. Это все объясняет – и не объясняет ничего. Ведь объяснения требуются человеку для того, чтобы предсказать, как будут развиваться события в похожих ситуациях, а что можно предсказать, переложив всю ответственность на Бога? В другой раз он как захочет, так и сделает – ведь даже верующие говорят: «Пути господни неисповедимы».
Во-вторых, такое определение мышления ничего не говорит и о мышлении человека. Например, у многих людей (и я это испытывал тоже) решение задач самой разнообразной природы может наступать внезапно, причем иногда даже в моменты, когда над задачей не думаешь. Как будто что-то ударяет в голову: все, задача решена. Может быть, еще придется доделать какие-то детали, оформить решение так, чтобы оно было понятно для других – но понимание того, что задача решена, приходит сразу и внезапно. Никакие мысли в голове перед этим не были слышны; как же получилось, что задача оказалась решена? О наличии мыслительных процессов, происходящих незаметно для человека, начал говорить Фрейд. Правда, затем в своих теориях он все поставил с ног на голову, но факт наличия подсознания он установил четко.
Кроме того, многие действия мозга не только не осознаны, но и необъяснимы. Мы можем, например, чувствовать симпатию или антипатию к  незнакомому человеку, совсем не имея для этого достаточных оснований. Один жест или взгляд для нас может значить больше тысячи слов – но никакие слова внутри нас при этом не звучат; более того, попроси кто-либо описать, что мы почувствовали в этот момент, у нас вряд ли найдутся для этого вразумительные слова. Мышление как будто и не включалось; что же тогда восприняло этот взгляд?
Кто-то может возразить: но ведь это не мышление, а чувства, а мы говорим о мышлении. Но и чувства, и мышление производятся одним органом – мозгом, и результат и того, и другого проявляется похожим образом – в действиях. Мы еще не начали изучение мозга, а уже успели поставить внутри него перегородку. А, может быть, ее нет?
Лучшим выходом представляется такой: попытаться так определить мышление, чтобы можно было понять, как и из чего оно возникло, по каким путям развивается и в чем проявляется объективно, а не по нашим субъективным ощущениям. Такой подход приводит к следующему определению: мышление – это изменение алгоритма реагирования на окружающую среду.
Алгоритмом поведения (т.е. реагирования на окружающую среду) обладают даже простейшие. Алгоритмом поведения обладают все виды живых существ, и мы, люди, в том числе. Если мышление (как бы мы его не определили) возникло в природе, оно возникло для выполнения природных целей: выживания вида в меняющихся условиях. Поэтому оно всегда замыкается на алгоритм поведения. А может быть, есть еще что-то, для чего природе понадобилось мышление?  - Что это может быть? Я другого назначения не вижу. Поэтому данное определение наиболее просто и позволяет описать все существенные стороны мышления.
В статье «Издевательство над эволюцией» я говорил о том, что главным направлением эволюции жизни на Земле было совершенствование алгоритмов реагирования живых существ на окружающую среду, т.е. развитие мышления.

         ПРИНЦИПЫ ИНДИВИДУАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ

Я уже писал, что на начальном этапе мышление было делом природы, т.е. мутаций и отбора. Только с появлением многоклеточных организмов и специализированных клеток – нейронов – появилась возможность индивидуального мышления, т.е. изменения алгоритма реагирования на окружающую среду отдельного живого организма. Эти изменения происходят потому, что химические изменения в синапсах – контактах нейронов между собой – сохраняются в течение всей жизни организма.
Обычно люди сравнивают мозг с компьютером – их функции на первый взгляд очень похожи. Но мало кто задумывается о том, что сходство функций вовсе не свидетельствует об одинаковом устройстве. Основой компьютера является триггер, ячейка памяти, электронная схема с двумя устойчивыми состояниями. Это такая схема, которая способна воспринимать и хранить информацию в цифровом виде: запишешь в нее ноль или единицу – он (она) будет в ней лежать до тех пор, пока не запишешь на это место новую информацию или не выключишь питание.
Но в мозгу ячеек памяти вообще нет! Нейрон не является триггером – он является, если пользоваться радиотехнической терминологией, ждущим мультивибратором. Это означает, что у нейрона есть вход, по которому он может быть возбужден, и выход, на котором в обычном состоянии всегда ноль, но в случае возбуждения формируется короткий, но мощный импульс.
А где же лежит вся наша память?!
Многим людям этого факта – отсутствия в мозгу ячеек памяти – достаточно, чтобы заявить, что мышление в мозгу поместиться не может и производится специальным полем или Божьей милостью. Но это обычная слабость, проявляемая людьми при недостатке знаний. Если дикарю показать внутренности компьютера, он тоже будет в шоке: коробка, набитая какими-то пластинками с напаянными на них кусочками металла и пластмассы, а может и картинки показывать, и говорить человеческим голосом! Явно не обошлось без вмешательства Бога или дьявола.
А для меня знать, как устроен и работает компьютер,  намного приятнее, чем считать его непознаваемым божественным или дьявольским созданием. Можете считать это единственной причиной, по которой я хочу понять, как устроен и как работает мозг, не привлекая для объяснения божественность и чертовщину.
Попробуем объяснить работу мозга не только без помощи Бога, но и без биополя (потому что как говорить о свойствах того, чего никто не наблюдал), при помощи одних только нейронов и контактов между ними.
Очевидно, нейроны предназначены для проведения сигналов от датчиков, принимающих информацию от окружающей среды, к исполнительным механизмам, осуществляющим реагирование на все воздействия окружающей среды. У человека датчики – это органы чувств, исполнительные механизмы (ИМ) – мышцы и железы.
Но окружающая среда не проста, в ней нет такого соответствия, чтобы один датчик мог включать один ИМ. Обычно очень много датчиков (прежде всего зрительных) в комбинации дают информацию о  ситуации (наличие пищи, опасности и т.д. у самых простых многоклеточных, а у человека разных ситуаций  великое множество, сами знаете), а ИМ должны выполнить подходящую сложную программу (т.е. многие мышцы должны последовательно сработать), чтобы правильно отреагировать на ситуацию.
Чтобы обеспечить возможность такой работы, нейроны имеют много входов и ветвящийся выход – чтобы можно было объединять сигналы от разных датчиков и запускать одновременно несколько ИМ. Нейрон должен не просто объединять сигналы от разных датчиков – он должен объединять сигналы нужных для распознавания ситуаций датчиков. То есть, из множества случайных соединений нейронов между собой (количество входов одного нейрона может достигать 10 000) нужно как-то выделить полезные связи, а ненужные не использовать. А нейрон – это просто клетка, он не может иметь сложный алгоритм действия. И его принцип действия очень прост. Когда суммарный сигнал по всем возбуждающим входам становится больше определенного порога, нейрон срабатывает – выдает на выход импульс, а затем некоторое время накапливает энергию и не способен к срабатыванию. Вся наша память, весь наш опыт оседает в мозгу в виде изменения проводимости синапсов.
            Синапс – это контакт между выходом (аксоном) одного нейрона и входом (дендритом) другого. Это особая мембрана, механизма работы которой я не знаю (т.к. я не химик и не биолог). Я знаю только, что у нее есть одно свойство: она меняет свою проводимость в результате прохода через нее возбуждения. Поскольку мембрана – вещь достаточно простая, сложный закон изменения проводимости синапса от количества пропущенных сигналов маловероятен. Скорее всего, и здесь этот закон максимально прост: проводимость синапса увеличивается от употребления. То есть, когда нейрон один раз возбуждался через данный синапс, он взял через него какую-то долю общего сигнала, вызвавшего его возбуждение. В следующий раз величина сигнала, пропущенная через этот вход, будет больше. А это значит, что в следующий раз нейрону возбудиться с использованием этого входа будет легче. И, соответственно, проводимость данного синапса станет еще больше. А если на разные входы нейрона приходит несколько сигналов, которые часто появляются вместе (т.е. являются статистически связанными, или коррелированными), то срабатывание нейрона по ним приведет к тому, что увеличатся проводимости сразу нескольких синапсов, и при приходе сигналов на все эти входы вновь вероятность срабатывания нейрона увеличится значительно. В конце концов, проводимости синапсов, на которые приходят коррелированные сигналы, увеличатся настолько, что нейрон только по этим входам и будет работать. Таким образом и возникают устойчивые связи нейронов в мозгу, таким образом образуются образы, объединяющие информацию от отдельных простейших датчиков, таким образом из простейших образов формируются сложные образы и т.д.
Но если бы нейроны имели этот один механизм программирования, мозг зашел бы в тупик. Увеличение проводимости синапсов достигло бы такой степени, что для срабатывания нейронов достаточно было бы не всех нужных признаков формируемого образа, а только их части – уже часть сигналов давала бы уровень, необходимый для срабатывания нейрона. Или, говоря техническим языком, всякая схема И стремилась бы преобразоваться в схему ИЛИ. Логика формирования образов из входной информации от этого бы сильно страдала. Колесо и солнце, к примеру,  не должны были бы различаться, т.к. и то, и другое имеет одинаковый основной образ для идентификации – образ круглости. Должен быть сигнал, который вырабатывается при наличии ВСЕХ необходимых признаков данного образа, т.е. выполняющий логическую функцию И.  Кроме того, необходимо следить за тем, чтобы при распознавании образов не было лишних, не присущих данному образу признаков, например, чтобы нельзя было принять решение «волк», если у наблюдаемого животного есть рога. Для того, чтобы нейроны могли ориентироваться в столь сложных ситуациях, необходимы дополнительные возможности. И такие возможности есть. Обнаружено, что нейроны бывают двух типов – возбуждающего типа, которые мы до сих пор описывали, и тормозящего типа – у этих нейронов появление сигнала на выходе приводит не к возбуждению, а к торможению подключенных к этому выходу нейронов. Таким образом, несвойственный признак может сразу заблокировать принятие решения о наличии образа, не обладающего этим признаком, а операция И может быть реализована путем блокировки всех неполных наборов признаков.
Каким образом совершенствовалась организация связей между нейронами? Очевидно, если живое существо выбирало правильное направление корректировки алгоритмов своего поведения, оно выживало и в дальнейшем могло еще не раз укрепить в себе правильный алгоритм, реализуя его на практике с положительным эффектом. Если живое существо выбирало неправильный способ формирования образов, который затруднял правильное реагирование на окружающую среду, оно погибало, а вместе с ним погибал и неправильный алгоритм. А правильные алгоритмы реагирования на окружающую среду передавались по наследству (см. «Издевательство над эволюцией»). 
Процесс совершенствования связей между нейронами происходил в течение всей эволюции живых существ, обладающих мозгом. Выделять образы и использовать их для реакции на окружающую среду могут и муравьи, и мухи. Но для человеческого мышления (а также мышления высших животных) нужно еще кое-что. Это «кое-что» - обратная связь. Именно появление обратных связей в мозгу было решающим шагом в сторону человеческого мышления. Поэтому посвятим ей отдельную главу.

    ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ ОБРАТНЫЕ СВЯЗИ В МОЗГУ

В мозгу человека 14 – 18 миллиардов нейронов. Все они сконцентрированы в тонком слое поверхности мозга – коре (или сером веществе). Все знают, что гораздо больший объем занимает белое вещество. Но большинство людей считает такой объем белого вещества прихотью природы. Мол, мыслит кора, а белое вещество – так просто, небрежность эволюции (или Бога).
Белое вещество – это длинные выходы нейронов возбуждающего типа, связывающие между собой различные участки мозга, а также направленные от некоторых участков мозга к ИМ, и от датчиков – в мозг.
Самый большой по пропускной способности нерв, зрительный, содержит примерно 1 миллион волокон. Это ничтожная доля из миллиардов аксонов, составляющих белое вещество.
Зачем же все-таки оно нужно? Вернее, зачем оно нужно таким большим?
Я уже упоминал, что нейрон после срабатывания несколько миллисекунд не способен реагировать на входные сигналы. Это спасает нейронную сеть от самовозбуждения. Входов (дендритов) у нейрона может быть много – до 10000. Вполне реально, что близкорасположенные нейроны могут составлять замкнутые контура. Тогда сигналы с выхода какого-нибудь нейрона могут пройти через несколько близлежащих нейронов и опять на него вернуться. Если бы нейрон был способен к мгновенному восстановлению свойств, он вновь бы возбудился, и возбуждение так и гонялось бы по кругу, все увеличивая проводимости соответствующих синапсов и делая мозг неспособным к какой-либо обработке информации.
Скорость распространения сигнала по нервным волокнам – 10-20 м/c, и за 2мс, требуемых для восстановления работоспособности нейрона, возбуждение убежит на 2-4 см от него (или дойдет до ИМ и прекратится). Если мозг маленький, как у мухи, самовозбуждение в мозгу вообще невозможно.
Но с усложнением алгоритмов реагирования на окружающую среду мозгу требуется все большее количество нейронов. Чем больше нейронов, тем больше размеры мозга, и начиная с некоторого размера, контуры ОС длиной 2-4 см становятся реальными. Мозг получает возможность самовозбуждаться. Как мы видим, эта возможность опасная – самовозбуждение может вообще выключить мозг, зациклив его на циркуляции сигналов внутри без всякой связи с внешней средой.
Однако эволюция не пыталась уменьшить возможность самовозбуждения путем вымирания тех, у кого мозг становился слишком большим. Наоборот,  развилось огромное количество связей между отдельными участками коры головного мозга, как будто для того, чтобы установить как можно большее количество длинных контуров положительной обратной связи. Напомню, все нейроны, образующие белое вещество – возбуждающего типа, тормозящих среди них нет.
Почему? Выходит, положительная обратная связь в мозгу дала ее обладателям существенное преимущество в мышлении. Это так и есть, и положительная обратная связь позволила создать новый тип мышления, от которого до человеческого мышления остался один шаг.
Предположение о том, что положительная обратная связь реально работает в мозгу, может показаться слишком умозрительным на основании только утверждения, что она может возникнуть из-за большой длины контура ОС. Но мы можем подтвердить это предположение, исходя из наблюдений за самими собой, за своим мышлением. Ведь ОС есть в мозгу каждого из нас и используется постоянно. Достаточно указать на то, что мысль, только что прозвучавшая в голове, например вот эти слова, прочитанные Вами сейчас, какое-то время находятся в голове, хотя внешних сигналов, вызвавших ее появление, уже нет (например, если Вы захлопнете книгу, то все равно будете помнить, что прочитали).
Скорость прохода возбуждения по мозгу, как я уже говорил, 10-20 м/с. Значит, сигнал, порожденный зрительными датчиками, проскочит через весь мозг (примерно 20 см) за 0,01-0,02 с. Это означает, что для того, чтобы помнить мысль хотя бы 1 секунду, надо, чтобы возбуждение пересекло мозг 50-100 раз!
Один этот пример показывает, насколько важна обратная связь для мышления. Этот же пример показывает, что контуры, по которым ходит мысль, должны иметь очень высокий коэффициент обратной связи, чтобы обеспечить сотни и тысячи проходов сигнала по этим контурам.
Понятно, что разным мыслям соответствуют разные контуры ОС. Что же это за контуры, где расположены, чем отличаются друг от друга?
Нарисуем схему, показывающую, как работает мозг (рис.1).
 

Прямой путь прохода возбуждения, как мы уже видели, лежит от датчиков (Д) к исполнительным механизмам (ИМ).  На этом пути сигналы, объединяясь вместе с другими сигналами, формируют вначале элементарные образы ЭО (цветовые пятна, границы освещенности), затем из элементарных образов – простые образы  ПО (линии и поверхности в пространстве). Из простых образов складываются сложные образы СО, образы предметов, находящихся в окружающей  среде. Полностью ситуация в окружающей среде определяется из комбинации всех принятых образов КО. Каждая ситуация требует своего способа реагирования на нее.
Любое живое существо, обладающее мозгом, имеет множество программ разнообразных стандартных действий. Это именно программы, а не группы нейронов, которые мы имели при образовании более сложных образов из более простых. Для выполнения даже простейших действий (как, например, ходьба для человека) используются десятки различных исполнительных механизмов ИМ (мышц), причем каждый ИМ должен включаться в определенный момент – после окончания действия некоторых других ИМ или при появлении некоторого определяющего сигнала от окружающей обстановки.
Программа стандартного действия очень похожа на те программы, которые пишет человек для ЭВМ: следующий оператор (часть программы) начинает выполняться после завершения предыдущего. Технически это сделано так, как это делает человек при конструировании автоматизированных технологических процессов – например, автоматических линий упаковки продукции. Для того, чтобы убедиться, что предыдущий шаг уже закончен, есть датчик, который в этом случае срабатывает и разрешает стартовать следующему шагу. У живого существа это многочисленные датчики внутреннего состояния организма. Без этих датчиков, упорядочивающих действия многочисленных ИМ, добиться их согласованного действия невозможно.
Программ много, какую из них выбрать, решает часть мозга, ответственная за обработку информации. Нейроны, непосредственно управляющие выполнением стандартной программы, устанавливают последовательность, в которой срабатывают ИМ, другие дополнительные факторы, влияющие на ход программ, точки ветвления программы, условия, определяющие выбор ветви.
В книге Жана Фабра «Жизнь насекомых» описывается такой эксперимент: когда насекомое, принадлежащее к  одному из видов пчел, строило ячейки сотов, исследователь повреждал строящуюся ячейку. Пчела восстанавливала повреждение. Но когда ячейка была построена и пчела переходила к другому действию – закладке в соты содержимого – никакое разрушение ячейки уже не могло побудить пчелу ее чинить.
Как видим, стандартная программа включает действие многих ИМ и может реализовываться достаточно долгое время. Причем какие-то действия, характерные для одной программы, при выполнении другой могут вовсе не включаться.
 Во внешней среде могут создаваться ситуации, могущие вызвать к исполнению другие программы действия. Причем таких возможных действий должно быть много, т.к. живое существо должно постоянно отслеживать изменение окружающей обстановки, чтобы не пропустить важной информации. Но, с другой стороны, выбранное для реализации действие не должно нарушаться из-за обилия внешней информации. Выбранное действие должно обладать некоторым приоритетом за счет блокировки всех других действий, если только причина сменить действие не будет слишком сильна. Если бы природа не предусмотрела блокировку всех других программ, когда одна выполняется, живое существо оказалось бы в много худшем положении, чем Буриданов осел. Тот умер оттого, что не мог решить, к какому из одинаковых стогов сена направиться, а здесь передние ноги шли бы в одну сторону, задние в другую, а голова поворачивала уже в третью.
Приведу еще один пример блокировки стандартных программ. В книге советского ученого Н.Кассиля «Наука о боли» описывается такой эксперимент. Кошке повредили кожу на лапе, и она стала передвигаться на трех ногах, а больную поджимала. В это время выпустили мышь. Кошка приняла охотничью стойку, опираясь на все четыре лапы. Программа охоты имеет более высокий приоритет и блокирует действия, которые вызываются датчиками боли.
Технически блокировка стандартных программ осуществляется в блоке коммутации К, на который приходят сигналы для выполнения всех стандартных программ, которые могут быть вызваны по результатам анализа окружающей обстановки, а пропускается на выполнение только одна. Сложное живое существо, такое, например, как человек, может одновременно выполнять несколько стандартных программ, если для их выполнения используются разные группы ИМ. Но из двух программ, использующих одни и те же ИМ, но по-разному, одна обязательно будет заблокирована.
А теперь вернемся к обратным связям в мозгу.
Аксоны нейронов, образующих белое вещество, очень длинны – они пересекают весь мозг, т.е. имеют длину до 10 – 20 см. Очевидно, что нервные волокна такой длины формируются в процессе внутриутробного развития организма (после рождения нервные клетки в течение жизни не делятся и создавшаяся структура нейронных связей остается  почти неизменной). То есть личный опыт не оказывает на эту структуру влияния.
Куда будут направлены аксоны наших нейронов, определяют предыдущие поколения, а точнее, естественный отбор, дающий возможность выжить не всем, а только тем, у кого структура нейронных связей лучше. Я уже писал (см. «Издевательство над эволюцией») об обнаруженном Х. Хиденом явлении: появление нового условного рефлекса  (т.е. программирование нервных связей путем увеличения проводимости синапсов) меняет находящуюся в клетках мозга РНК.
Делаю предположение: эта РНК каким-то образом достигает половых клеток, а там путем обратной транскрипции (открытой Х.Темином и Д.Балтимором) меняет участки ДНК, ответственные за формирование нейронных связей при внутриутробном строительстве организма. Конечно, это влияние слабое, микроскопическое – иначе любое общество быстро расслоилось бы на дураков и гениев, да и нации существенно бы различались по способности мыслить, а этого, как известно, не происходит.
Предположение о переходе РНК из мозга в половые органы может показаться неоправданным, высосанным из пальца – ведь никаких экспериментальных подтверждений возможности такой транспортировки РНК нет. Но зато есть спор между «генетиками» и «мичуринцами», в котором поставлен вопрос о наследовании приобретенных признаков (напомню, что «генетики» считают, что приобретенные признаки не могут наследоваться, а «мичуринцы» - что могут). В этом споре у обеих сторон есть железные аргументы против своих оппонентов. Мичуринцы совершенно справедливо указывают, что эволюция при помощи одних только случайных мутаций должна резко замедляться по мере усложнения организмов, а практика, наоборот, показывает, что эволюция сложных организмов ускорилась! Возражение против наследования приобретенных признаков более сложное, рассмотрим его подробнее.
Любой многоклеточный живой организм строится из одной клетки. Клетки делятся, при этом меняют свое строение, и в результате получается организм со всеми его признаками. Очевидно, то, как клеткам делиться и как менять свои свойства, заранее записано где-то в организме. Сейчас считают, что вся эта информация записана в ДНК. Есть взгляды, что часть этой информации записана в внутриклеточном веществе, т.е. не вся информация находится в ДНК. Но это не важно. В одной из своих статей Ю.И.Мухин подсчитал, что если тупо записывать информацию о строении всех клеток живого существа в ДНК, то существующих молекул ДНК для этого просто не хватит. А, между тем, биологи уверяют, что при строительстве организма используются далеко не вся информация, записанная в этих молекулах (и это легко видеть хотя бы на примерах рождения людей с волосатостью всего тела или лишними сосками – эта информация тоже где-то лежит, но как правило, не извлекается  –  только в случае каких-то сбоев). Никакого противоречия здесь нет. ДНК не обязана хранить всю информацию о каждой клетке –  этого  не нужно, даже если бы ДНК могла это делать. ДНК – это ПРОГРАММА, а программа хороша тогда, когда в ней есть циклы и точки ветвления. Точка ветвления определяет, когда путь развития клетки следует сменить. Эти точки находятся там, где решается вопрос – по какому пути пойдут развиваться разделившиеся половины одной клетки? Почему-то генетики тупо утверждают «принцип комплементарности», согласно которому клетки при делении являются полной копией материнской клетки. Но все прекрасно знают, что все разнообразие клеток человеческого (и любого другого) организма происходит в результате деления одной единственной клетки  –  значит, где-то в процессе деления должен решиться вопрос, по какому пути идти!
Думаю, что принцип комплементарности неверен, и ДНК содержат внутри себя участки, которые при делении оказываются принципиально разными. Впоследствии эти принципиально разные участки ДНК производят специфические белки, служащие катализатором определенного пути специализации клетки. Но таких катализаторов не должно быть очень много – всего лишь столько, сколько есть различных типов клеток. А если клетка уже специализировалась, внутренний запас катализатора, накапливающийся в ней до деления, однозначно определяет путь развития дочерних клеток как копий материнской.
Соответственно, в ДНК должны содержаться коды всего нескольких специальных белков-катализаторов. А наращивание массы клеток вообще не требует дополнительных программ.
Но теперь возникает вопрос: если ДНК – это программа, то форма конкретного органа в ней вообще нигде не записана! Если в процессе жизни какое-то существо отрастит какой-нибудь хороший орган (или улучшит существующий) – как оно сможет закодировать эту информацию в молекулах ДНК?! Должны измениться пути развития клеток – например, появиться лишние точки ветвления. Да и может ли измениться ДНК в уже построенном организме? Органов очень много, измениться может каждый – но программы построения этих органов в ДНК все разные. Невозможно представить существование какого-то механизма, способного переводить изменение конструкции любого органа в молекулярный код ДНК.
Надо отметить еще такое явление, часто выдаваемое за влияние условий жизни на наследственность. Есть сведения, что при выращивании в особых условиях особи одного вида могут переходить в другой. Но здесь никакого парадокса нет. Программа, записанная в ДНК, не меняется. Меняются условия, которые проверяются в точках ветвления. Ведь путь, по которому пойдет развитие клетки, зависит от концентрации катализатора, производимого уникальным участком ДНК этой клетки. Но условия жизни могут привести к тому, что, во-первых, в клетке может оказаться достаточно много других веществ, мешающих действию катализатора, а во-вторых, в получаемых из питания строительных материалах может недоставать каких-либо компонентов, необходимых для получения данного катализатора. И в точке ветвления будет выбран совершенно другой путь. Разумеется, если бы в природе это было частым явлением, постоянно рождались бы уроды. Но, судя по всему, это явление редкое, у малого количества видов наблюдаемое.
Как же все-таки ускорилась эволюция?
Без накопления опыта обойтись невозможно, а записать опыт таким образом, чтобы его могли использовать потомки, тоже невозможно. Выход указал Пьер Тейяр де Шарден (может быть, и до него кто-то говорил подобное, но мне не попадалось). Он заявил, что эволюции подвергается алгоритм поведения. «Согласно ныне существующим представлениям, животное развивает свои инстинкты хищника, потому что его коренные зубы становятся острыми, а лапы когтистыми. Но не следует ли перевернуть это предложение? Иначе говоря, не потому ли как раз тигр удлинил свои клыки и заострил свои когти, что по линии своих предков он получил, развил и передал потомкам «душу хищника»? И то же самое относится к другим животным – к пугливым бегающим, плавающим, землероющим, летающим… Эволюция «характерных свойств», да, но при условии брать этот термин в значении «свойств характера».»
Таким образом противоречия преодолеваются. Основным направлением развития жизни на Земле оказывается развитие алгоритмов реагирования на окружающую среду, т.е. развитие мышления. Оно способно ускорить формирование новых видов, потому что алгоритм поведения способен совершенствоваться при жизни и передаваться по наследству. Совершенствование достигается просто: изменением проводимости синапсов, а передача по наследству долгое время оставалась загадкой. Работы Х.Хидена , Д.Балтимора и Х.Темина приоткрыли завесу. Осталось доказать возможность перемещения РНК по организму и – расшифровать механизм кодировки поведения в РНК. Но последнее – дело далекого будущего.
Передача по наследству алгоритма поведения в совокупности с изменением этого алгоритма в течение жизни снимает вопрос: как кодируются разнообразные приобретенные признаки? Ответ прост: признаки вообще не кодируются. Кодируется направление использования признаков. Потомок тигра, родись он со склонностью к землеройству, просто не выживет, а не разовьет этот признак – потому что его душа будет требовать когтей и зубов для другой цели. А тот, кто получит признак, помогающий убивать – выживет и оставит потомство. Таким образом и развиваются признаки хищника.
Для получения существенно новых признаков необходимы изменения ДНК. Возможно, органы, более других «работающие», более других способны мутировать (изменять ДНК). Раз какие-то процессы могут менять РНК, а РНК может менять ДНК – вполне возможно, что эти процессы происходят не только в мозгу. Но эти мутации, конечно, ненаправленные, и могут оказаться как полезными, так и вредными. Но это уже пошли гипотезы, близкие к фантазиям, поэтому вернемся к обратным связям в мозгу.
Итак, структура ОС в мозгу передается из поколения в поколение, незначительно изменяясь под действием опыта, нажитого поколениями данного вида. Причем очевидно, что ОС длиной в десятки сантиметров не могут создаться от любого опыта наших ближайших предков. По-видимому, эти связи – наше наследство от очень давних эпох, когда мозг наших предков был совсем невелик. С ростом мозга точки начала и конца нервного волокна сохранялись, а увеличение объема мозга увеличивало и расстояния.
Можно сказать, что белое вещество хранит в себе всю историю человека, как вида, и определяет практически полностью характер нашего мышления.
Так какие же области соединяют ОС в мозгу?
Чтобы ответить на этот вопрос, взглянем вновь со стороны на наше собственное мышление. Наше мышление протекает так: датчики (органы чувств) снабжают нас сигналами, из которых мозг формирует образы. Комбинация образов рождает действие, которое на самом деле не совершается, а лишь предполагается (оно не проходит через коммутатор К). Но несовершённое действие вызывает в голове новые образы, соответствующие уже ожидаемому результату этого действия. Новые образы вызывают новые предполагаемые действия, а те – еще новые образы и т.д.
Таким образом, можно сказать, что мышление человека – это моделирование развития ситуаций. Наше мышление свидетельствует: обратные связи в нашем мозгу проходят от блока, вырабатывающего команды на стандартные действия, к группам нейронов, формирующим различные образы. Причем в качестве ОС уходят сигналы обо всех возможных действиях, то есть до блока К или из него. На какие именно образы уходят эти ОС? Думаю, что на все, кроме самых элементарных. Элементарные образы слишком просты и не имеют никакого значения сами по себе.
Кстати, как только мы увидели структуру нашего мышления, мы можем ответить на детский вопрос: когда мы думаем о синем, откуда мы знаем, что думаем о синем? Ведь в нейронах бегают только электрохимические импульсы, а они сами по себе не синие, не круглые – они все одинаковые.
Сравним себя и компьютер. У компьютера есть возможность рисовать на мониторе точки синего цвета. Для этого есть специальная программа, которая берет из определенного места в памяти единички и нолики и посылает их на управление электронно-лучевой трубкой. Определенная комбинация единиц и ноликов будет означать синий цвет.  Но в мозгу, как мы помним, нет ячеек памяти. Где же лежит та программа, и где лежит та информация, которая будет восприниматься как синий цвет? Но теперь мы видим: сигнал обратной связи приходит на тот нейрон, который возбуждался зрительными датчиками, когда мы смотрели на объект синего цвета. Теперь датчики не дают сигнала, но нейрон возбудился через ОС. Мы как бы видим синее, когда думаем о нем. Но сигналы от реальных датчиков намного сильнее, разнообразнее, чем сигналы нейронов, возбужденных через ОС (в том смысле, что сигналов от датчиков больше, и образов они возбуждают больше). То, что мы видим внутренним зрением, когда думаем – намного более слабо, блекло, схематично.

                ПОНЯТИЕ  ПОНЯТИЯ

Тот, кто внимательно прочитал предыдущую главу, может задать вопрос: но если мышление происходит по схеме образ-действие-образ результата действия-новое действие и т.д., то, исходя из скорости распространения возбуждения по нервным путям, оно тоже должно заканчиваться за доли секунды. Но ведь мы прекрасно знаем, что мыслим не так быстро. Значит, здесь что-то не так?
Да, процесс мышления более сложен.
Сигнал, о котором мы говорим – это не один импульс, проходящий через нейроны по порядку. Датчики дают информацию по сотням тысяч каналов. Одновременно возбуждаясь, они посылают вглубь мозга сотни тысяч импульсов. Эти импульсы возбуждают десятки тысяч простых образов, из которых формируются сигналы сложных образов, комбинаций образов, в конце концов, дающих полную возможную картину окружающей обстановки. При продвижении вглубь количество импульсов уменьшается, поскольку для формирования более сложного образа из более простых несколько сигналов должны объединиться на одном нейроне. Но все равно на входе блока выбора программы реагирования (К) число возбужденных нейронов измеряется,  по-видимому, тысячами. Такую же интенсивность имеют и сигналы обратной связи.
Нейроны, по которым проходит обратная связь, тоже программируются в течение жизни поколений и отдельных особей. Они должны выявить связь между совершенным действием и последствиями, которые еще не наступили. Единственный способ программирования здесь – использование опыта уже произошедших подобных ситуаций. А будущее, как известно, почти никогда не бывает полностью предсказуемым. Возможны варианты. Значит, в мозгу будут нейроны, которые постараются вызвать и такие, и другие, и третьи возможные последствия возможного действия. Каждое последствие вызовет свой набор образов. Например, если обдумывается нападение на врага, то в результате враг может быть поражен, может струсить и побежать, а может начать  ожесточенно сопротивляться. Образы, вызываемые в сознании этими предположениями, разные и требуют различного продолжения своих действий.
 Почему в мозгу не возникает каша из совершенно разных образов и действий? Полагаю, что процесс мышления организован так. Вместе с образами возможных последствий данного действия, возбуждаются также образы, поддерживающие это действие. Если есть набор образов, вызывающих данное действие, то возможны обратные связи, приходящие от нейронов, определяющих это действие, к образам, его же и вызывающим. Это в чистом виде положительная обратная связь, вызывающая существование возбуждения в контуре образы-действия длительное время. Этот резонанс может включать в себя большой набор образов и целую группу действий. Необходимой для его появления должна быть связь, полученная из опыта, этих образов и этих действий. Сигналы, циркулирующие по контурам, образованным этими группами образов и действий, не повторяются полностью. Всякий раз возбуждаются немного различные составляющие из групп образов и групп действий. И вот когда возбужденные нейроны окажутся в соответствующей комбинации, образы возбужденных действий могут вызвать образы последствий этих действий, которые закрутят свой резонанс в группе своих образов и своих действий. Таким образом, процесс перехода от действий к их предполагаемым результатам не такой простой и быстрый. Для него надо набрать «критическую массу» сигналов, иначе резонанс не возникнет, и возбуждение затухнет. Поэтому процесс мышления небыстрый и нелинейный: можно много раз крутиться в одних и тех же действиях, не находя выхода, можно возвращаться назад, можно проверять различные варианты. Но, бывает, что мысль демонстрирует свою возможную скорость: иногда мозг как будто простреливает длинная цепь практически неосознаваемых рассуждений, и ты видишь сразу готовый конечный результат. Это значит, мозг быстро нащупал последовательность резонансов и пробежал по ней с первого прохода.
Так вот, резонанс в мозгу между группой образов и группой стандартных действий я называю ПОНЯТИЕМ.
Как обычно определяют понятие?
В словаре Ожегова читаем:
«ПОНЯТИЕ – 1. Логически оформленная общая мысль о предмете, идея чего-н.».
В хорошей книге М.К.Берестенко «Отвяжись, плохая жизнь! Привяжись хорошая!» дается другое определение:
«Понятие – совокупность признаков, отличающих поименованный объект».
В книге А.Г.Маклакова «Общая психология» написано:
«Понятие – это отражение общих и существенных свойств предметов или явлений».
Все эти определения обладают одним свойством: они сформулированы не на основе происхождения понятий. Это – результат наблюдения за чем-то, чего по-настоящему и не понимаешь. Из таких определений трудно делать практические выводы: они сами выводы из всей имеющейся информации.
Но если анализировать понятия, исходя из механизма их возникновения, появляется возможность делать выводы.
Во-первых, понятие – это не только достояние человека. Животные обладают понятиями, активно пользуются ими. Как бы лиса могла ловить зайца, если бы она не имела понятия «заяц», которое включает определенные действия по его ловле? Причем понятия животных не поименованы, меток-слов для укрепления понятий они не имеют.
Во-вторых, снимается вопрос о способности животных к абстрактному мышлению. Мы видим, что мышление с помощью понятий по своему происхождению абстрактно, без способности выделять общее из частного (это делается на всех стадиях формирования более сложных образов из менее сложных) такое мышление вообще невозможно. Наоборот, единичные понятия (понятие, например, о конкретном человеке) намного сложнее общего понятия («человек»), и образуются из сложной комбинации многих общих понятий.
В-третьих, легко заметить два пути развития понятий, т.е. формирования новых понятий на основе уже имеющихся. Первый путь – создание частных понятий на основе общих. Этот путь заключается в нахождении общего резонанса над группой частных резонансов. Программируются нейроны, объединяющие сигналы от одновременно возбуждаемых понятий, с которыми связываются уникальные, только этой группе понятий присущие действия. Так, понятие «мой брат» включает в себя и понятие человека вообще, и понятия родственных отношений, и мой опыт общения моим братом, зафиксированный во множестве связей между множествами понятий и моим к нему отношением, состоящим из множества только к нему относящихся возможных действий. Животные в этой области мышления нисколько не уступают человеку. Хищники знают всю свою территорию, которая может иметь размер в сотни квадратных километров, птицы помнят маршруты перелетов за тысячи километров и точные места гнездовий.
Второй путь – путь абстрактизации мышления, путь создания понятий, имеющих общие программы реагирования на все более широкий класс входных ситуаций. Этот путь – путь развития человеческого мышления.

                ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Животные обладают абстрактным мышлением. Однако за пределами естественных абстракций (таких, как выделение образа «зайца вообще») развитие абстрактного мышления наталкивается на трудности. Абстрактное мышление  - это выделение общего из частных понятий и использование для реагирования на окружающую среду. Выгода из такого подхода очевидна. Если общее в частных понятиях есть (а мир устроен так, что оно есть), то алгоритм поведения с использованием этого общего становится более правильным и более экономичным.
Технически использование общего алгоритма для разных ситуаций осуществляется при помощи нейронов, срабатывающих при появлении любой из этих ситуаций. Например, абстрактный образ «заяц» складывается из образов вполне определенной головы, ушей, глаз, туловища, конечностей, цвета, взаимного расположения частей и т.д. Любая комбинация входных сигналов, обеспечивающая появление сигналов на выходах определителей этих признаков вызовет на выходе особой группы нейронов сигнал. Это и есть сигнал наличия «зайца вообще», и срабатывание его происходит при наблюдении любого конкретного зайца. Дальнейшая абстракция должна использовать еще более общие понятия, т.е. характерные для еще более широкого круга наблюдаемых ситуаций. Например, понятие «глаз» более широкое, т.к. глаза имеются не только у зайцев, но и у практически всех животных. Такая степень абстракции доступна животным, мы хорошо знаем, что многие животные прекрасно определяют, когда на них смотрят, знают назначение глаз.
Надо отметить, что понятие «глаз» с первого взгляда кажется более простым, чем понятие всего живого существа в целом – ведь образ живого существа включает в себя образ глаза, как составной части. Но как только животное осознает, что глаз видит, что с ним связаны вполне определенные действия, так глаз становится более общим (более абстрактным) понятием. Он уже воспринимается не как набор сигналов, из которого строится образ живого существа, а как определенный орган уже опознанного живого существа, служащий определенной цели. И мы легко определяем глаза у самих себя, у хамелеона, у мухи, хотя все эти глаза устроены и выглядят по-разному.
Но вообще эта двойственность является одной из существенных черт абстрактного мышления. Чем глубже абстракция, тем раньше на пути формирования образов уже содержатся образы, соответствующие осознаваемым абстрактным понятиям. Совершенствуя свое абстрактное мышление, мы не только познаем природу, но и расшифровываем свое собственное устройство, свою способность познавать.
Так вот, чтобы животное, в частности, человек, могло сформировать общее понятие, нейроны его мозга должны быть в состоянии выявить статистическую связь (корреляцию) сигналов, соответствующих более простым понятиям.  Нейроны, как я уже говорил, так устроены, чтобы выделять коррелированные сигналы. А сигналы понятий возникают в мозгу только тогда, когда они возбуждены, когда в них циркулируют сигналы. Значит, для создания общего понятия как минимум частные понятия должны быть возбуждены одновременно, и на достаточно долгое время, чтобы успеть выявить корреляцию. Время циркуляции сигнала в контуре ОС определяется коэффициентом обратной связи в этом контуре.
Многие люди во все времена пытались понять, что же выделило человека из царства животных. Называли труд, самосознание, речь. Но никто не обратил внимания, что все эти факторы качественные, а для возникновения качественных изменений прежде должны быть изменения количественные, которые и вызывают эти изменения качества. Вспомните законы диалектики, ведь они справедливы для систем с обратными связями, к которым относимся и мы, и наш мозг, и наше общество. И таким количественным параметром, вызвавшим революцию в мышлении, оказался коэффициент обратной связи в контурах, соответствующих понятиям, которыми обладает живое существо.
А речь, труд, общественный тип жизни наших предков явились дополнительными средствами для увеличения коэффициента обратной связи, так же как и следствиями этого увеличения. 
При формировании абстрактных понятий, начиная с определённого момента, наблюдаются качественные изменения. Такое понятие, как «глаз», может создаться при одновременном возбуждении со стороны зрительных датчиков всех образов, необходимых для его образования. Здесь существенными являются особые, только глазу присущие функции и связанные с этим особые алгоритмы реагирования (существенным окажется, например, -  смотрит на тебя живое существо или нет. В зависимости от этого включаются разные алгоритмы реагирования).
Дальнейшая абстракция связана с нахождением общих сторон в явлениях, не дающих одновременно сигнала на датчики. А далее абстрактное мышление запускается вообще без наблюдения за видимыми объектами – все образы возбуждаются через обратные связи.
Такое положение возможно при наличии большого количества обратных связей, поддерживающих циркуляцию возбуждения без наличия постоянной подпитки от зрительных образов. Второе необходимое условие – увеличенная способность связывать разные понятия, возможность возбуждать понятия «по аналогии». У человека за абстрактное мышление обычно отвечает левое полушарие мозга, т.к. оно связано с правой рукой, обладающей гораздо большим набором стандартных действий (и, следовательно, более мощными каналами обратной связи). В книге В.Маклакова «Общая психология» написано:
«На первый взгляд, две половины человеческого мозга кажутся зеркальным отражением друг друга. Но при более внимательном  рассмотрении открывается их асимметрия. Неоднократно предпринимались попытки после вскрытия измерить мозг. При этом почти всегда левое полушарие оказывалось больше правого. Кроме того, в правом полушарии содержится много длинных нервных волокон, соединяющих далеко расположенные друг от друга участки мозга, а в левом полушарии множество коротких волокон образуют большое количество связей в ограниченном участке».
Длинные волокна, находящиеся в белом веществе, есть в обоих полушариях; а вот большое количество связей, соединяющих разные образы, нужно для абстрактного мышления. Они короткие, т.к. образы одной степени сложности  порождаются ограниченным участком мозга.  Это, конечно, не доказательство, но наводит на мысли.
Каким образом люди смогли увеличить коэффициент обратной связи в контурах возбуждения понятий в своём мозгу?
Во-первых, в этом им помогло резкое увеличение набора возможных стандартных действий за счёт развития правой руки, т.е., иными словами, за счёт труда. Большой набор стандартных действий увеличивает возможности обратной связи, т.к. увеличивается область мозга, ответственная за управление ИМ, и увеличивается возможность различения понятий (т.к. очевидно, что каждое понятие требует набора действий и возможности образования новых понятий ограничены комбинациями имеющихся стандартных действий).
Во-вторых, существенное влияние на устойчивость понятий оказало развитие речи. Речь связала датчики слуха с ИМ, осуществляющими воспроизведение звуков, в которых закодирована информация. Речь характеризуется очень большим набором стандартных действий по произнесению звуков и соответствующей способностью органов слуха распознавать эти звуки. В совокупности это даёт возможность создавать множество различных устойчивых контуров ОС.
Вначале речь возникла как действие по передаче информации от одного человека к другому, но, замкнувшись внутри отдельного человека, она создала дополнительные контура ОС, обладающие большой устойчивостью, большим количеством и хорошей разделимостью один от другого. Связав в ходе общения определённый речевой контур с определённым понятием, человек сделал это понятие также более устойчивым и отделимым от других – резонанс может запускаться и поддерживаться через контур, соответствующий метке понятия – слову.
Речь имеет одно интересное свойство: исполнительные механизмы её никак не влияют на окружающую среду, за исключением других людей. Вместе с тем, понятия, создаваемые при помощи речи, так же способны к абстрактизации, как и те, что создаются только на основе действий, направленных в окружающую среду. Появляются понятия, обобщающие отдельные слова: это правила грамматики, смыслообразующие суффиксы (например, суффикс «т» - доброта, красота, суета), и даже сходство слов по звучанию.
Связи между словами, зачастую очень тонкие и трудноопределимые, входят составной частью во все социальные алгоритмы поведения людей. Это влияние языка на социальные алгоритмы тоже было замечено нашими предками; недаром в прежние времена слово «язык» означало ещё и «народ». Вспомните у Пушкина: «И назовёт меня всяк сущий в ней язык: и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык».
Но проникать в тонкие связи понятий не имею способностей, да и пора возвращаться к теме статьи: к В.Нюхтилину и его «Мелхиседеку». Посмотрим, как некоторые понятия образовались в его голове.

                ПОНЯТИЕ   БЕСКОНЕЧНОСТИ 

Все объекты, доступные человеку в его жизни и тогда, когда понятия только закладывались, и теперь, когда они большей частью размываются, разрушаются, теряют смысл, имели конечное количество и размеры. Соответственно, все понятия человека, отражающие объективный мир и предназначенные для выживания в нём, опираются на конечное число образов и должны сводиться к конечному числу действий. Кажется, понятие бесконечности и не могло войти в голову человека. Но вошло. Откуда?
Понятие бесконечности проще всего появляется через бесконечность ряда натуральных чисел: какое бы число N мы не взяли, всегда можно прибавить к нему единицу и получить большее число N+1. Совершенно аналогично представляется бесконечность времени и пространства: прибавлением 1 сек и 1 см.
То есть реально бесконечность в мозгу человека появляется только как процесс, не имеющий конца; представить бесконечность здесь и сейчас всю сразу невозможно. Даже бесконечное количество точек на отрезке (0,1) представляется нами как процесс: раздвигаем насыпанные на отрезке точки и насыпаем межу ними ещё, ещё…
Парадоксальность представления о бесконечности, имеющейся здесь и сейчас, т.е. законченного бесконечного процесса, видна не сразу. Но математики чувствуют её давно. Один французский математик (забыл фамилию) в популярной брошюре привёл такой пример, хорошо демонстрирующий эту парадоксальность. Изложу его в несколько изменённом виде.
Числа на интервале (0,1) можно записать в виде десятичных дробей. Две подряд идущие цифры дают номер от 0 до 99, которому можно поставить в соответствие любую букву русского алфавита, пробел, знак препинания и т.д.
Тогда можно уверенно сказать, что среди этих чисел есть такое, которое, будучи раскодированным, даст нам целиком роман «Война и мир» Толстого. Доказывается это утверждение просто: возьмите роман и замените в нём все буквы, пробелы, знаки препинания на цифры по описанному выше правилу. Получилось какое-то число. Оно лежит между 0 и 1, потому что по условиям мы впереди всегда ставим 0, а кодировку начинаем после запятой.
Более того, любое произведение человеческой мысли, когда-либо записанное буквами, уже имеется среди чисел на отрезке от 0 до 1. Даже те произведения, которые ещё не написаны, а только будут написаны, лежат на этом отрезке! В частности, вот эта статья, которую я ещё не дописал – там уже есть в готовом виде. Даже вся история человечества от его рождения до гибели уже написана среди чисел на отрезке от 0 до 1.
Тот математик задавал вопрос: а надо ли писать «Войну и мир»? Не проще ли перебирать числа? Могу добавить: а надо ли жить, если вся жизнь уже давно записана?
Математик отвечал примерно так: вместе с настоящим текстом «Войны и мира» на этом же отрезке есть тексты, отличающиеся сюжетом: например, такой, где князя Болконского не убивают, такой, где Пьер Безухов стал главой жидо-масонов, такой, где Кутузов сговорился с Наполеоном и они вдвоём завоевали весь мир. Есть огромное количество текстов, в которых присутствуют все возможные ошибки и описки в любых сочетаниях, где пропущены некоторые слова и части текста, где текст перемежается с бессмыслицей. Есть тексты, отличающиеся одним словом, одной запятой. Что выбрать? Да и находятся эти тексты в таком море бессмыслицы, что для поиска потребуется столько времени, что существование человечества от его начала до конца не будет на нём заметно – это будет даже не мгновение, а не знаю как сказать…
А ведь для всего того, что я говорил, бесконечность и не нужна: достаточно конечного, только очень большого количества чисел: например, с миллиардом знаков после запятой.
Мы, к сожалению, не часто задумываемся о размерах бесконечности и суёмся применять эти понятия там, где не надо.
В.Нюхтилин тоже пытается доказать внутреннюю противоречивость понятия «бесконечность», но делает это весьма оригинально.
Он для начала даёт такое определение бесконечного множества:
«Само же научное понятие реальной бесконечности, которое составляет, повторим, единственную основу научной базы материализма, гласит так: объект реально бесконечен, если часть этого множества равна его целому».
Такого определения бесконечного множества я раньше не встречал, но у математиков оно возможно, т.к. они часто переставляют определения и выводы, если они тождественны.
Математики как раз берут бесконечность в законченном виде – они считают, что, задав бесконечный процесс, они задали и все его результаты.
 Поэтому возможны такие рассуждения: возьмём ряд: 1,2,3, …  - ряд натуральных чисел.
Умножим все его члены на 2, получим ряд: 2,4,6, …
Но этот ряд – только часть первого ряда – чётные числа; а в первом ряду есть ещё столько же нечётных! Ряд, получившийся после умножения, с одной стороны, равен ряду натуральных чисел (т.к. получился из него поэлементно), с другой стороны, равен его части.
Подобное рассуждение стало возможным благодаря тому, что математики, считая процесс законченным, уже не говорят о его скорости. А ведь после умножения на 2 ряд «убегает» в бесконечность в два раза быстрее и поэтому успевает «нахватать» в два раза больше членов, чем половина первого ряда – четные числа.
В.Нюхтилин же пытается опровергнуть определение логически, но только показывает, что сам он не в ладах с логикой.
«Если попытаться осилить эту формулировку в чистом виде, то можно напрочь заклинить ум. Поэтому мы придадим ей удобопознаваемую форму, для чего подставим в предлагаемую нам формулу реальные значения из реальной действительности. Естественно, под «целым объектом» или «завершённым целым» здесь понимается как раз наша действительность, о которой мы и хотим знать – было у неё начало во времени или не было?
Итак, возьмём для примера какие-нибудь отрезки самого времени, допустим – дни. Попытаемся на них применить теорию реальной бесконечности. Что получается? По теории реальной бесконечности получается, что всё количество дней, которое когда-то было, есть и будет во Вселенной, является завершённым целым, то есть  имеет вполне определённое, конкретное число, но, одновременно, оно же, это определённое количество дней, ещё и должно быть абсолютно бесконечным! У определённого «завершённого» количества дней не должно быть ни начала, ни конца. Как же они тогда «завершились»? Пора выливать себе на голову холодную воду. Без этих периодически повторяющихся профилактических омовений, пожалуй, опасно дальше вгрызаться в реальную бесконечность.
А, может быть, всё дело в том, что мы взяли неудачный материальный объект для примера? Дни, конечно, объект вполне материальный, но их всё-таки в карман не положишь. Тогда возьмём простой пример из арифметики начальных классов. С яблоками, которые по карманам вполне можно рассовать. У Маши было 10 яблок. В этом случае по теории реально бесконечного объекта число 10 должно быть, помимо числа, обозначающего десять яблок  в кармане у запасливой Маши, ещё и бесконечным числом бесконечного количество яблок в том же самом единственном кармане той же самой пресловутой Маши в то же самое время! Где взять такой карман, товарищи?»
Я позволил себе убрать некоторые запятые, поставленные В.Нюхтилиным. Надеюсь, что смысл, если можно в данном случае говорить о смысле, от этого не изменился. «Бесконечным числом бесконечного количество» - так в тексте.
Видно, что В.Нюхтилин не понял того определения бесконечного множества, которое откуда-то списал. Речь идет о том, что есть такое подмножество, которое равномощно всему множеству (т.е., элементы того и другого можно составить парами – и лишних ни в одном, ни в другом не будет – как в примере с натуральным рядом). Никто в здравом уме не будет утверждать, что любая часть бесконечного множества равномощна ему. А с яблоками – вообще маразм. Вначале надо найти такое подмножество множества из 10 яблок, которое было бы ему равно, а потом притягивать туда бесконечность. Естественно, такого подмножества нет. Эти умствования В.Нюхтилина показывают ещё раз, что математики он не понимает и обсуждать математические проблемы с ним бессмысленно.
Однако он делает вывод, который заслуживает внимания.
«Реальная бесконечность – это математическая идея. Она используется математиками для оперирования в математической реальности, которую сами же математики создали исключительно для математики и только для себя от избытка своего же мастерства. Эта идея неприменима к действительной реальности, как и многое другое, что есть в математике. Величие этой науки всех наук состоит как раз в том, что она, не имея реального объекта исследования, исследует самою себя, вырываясь на совершенно недоступные другим наукам просторы и покидая при этом реалии физического мира. В своих помыслах математика далеко отошла от задач математического описания действительности. Ей это давно уже неинтересно. Она всё давно уже описала и не включает такую способность в число своих отличительных достоинств».
То, что математика исследует саму себя, а не объекты материального мира – мнение не одного только В.Нюхтилина. Это один из признаков философского идеализма, и, как и другие признаки его, проистекает из непонимания существа происходящих процессов. Примерно как в уже описанном выше случае «размышлений» дикаря над внутренностями компьютера.
Такое мнение может возникнуть из наблюдения за трудом математика – он не наблюдает за планетами, как астроном, не смешивает реактивы, как химик, не плавит сталь, как металлург, не ходит в экспедиции, как геолог, не ловит бабочек, как энтомолог и т.д. Ему как будто ничего не нужно, все объекты для исследования он берёт из своей головы.
И ведь правда – все математические премудрости, все тонкости алгебры, геометрии, высшей математики  вытекают из немногих свойств немногих и очень простых объектов – чисел, точек, прямых и т.п.
Как будто бы достаточно заложить в голову эти понятия, и вся математика сама по себе расцветёт пышным цветом.
Как, например, мы только что видели: из одного только понятия натурального числа – самого простого понятия во всей математике – без каких-либо добавок тут же вытекает и невообразимое понятие бесконечности.
Однако эти простые понятия – числа, точки, линии – вовсе не так просты. То, что они представляются нам простыми – следствие устройства нашего мозга, добытого нашими предками и переданного нам по наследству.
Свойства чисел – складываться, вычитаться и т.д.; свойства точек – иметь определённое взаимное расположение в пространстве, иметь измеримое расстояние и т.д.; свойства линий – длина, кривизна, непрерывность и т.д. – уже лежат в нашем мозгу в виде понятий и используются постоянно в практической жизни. Эти свойства являются зародышами всех математических конструкций, выращиваемых потом из них.
И – несколько правил формальной логики. Математику я вообще бы назвал концентрированной логикой. Концентрированной – потому что довольно сложные логические выводы сжимаются здесь до символа, до значка. Но от этого логика не перестаёт быть логикой.
Так что математика опирается на реальную действительность, использует её законы и открывает новые закономерности в ней же. А тот, кто считает, что жизнь сама по себе, а математика сама по себе, тот математики понимать не будет, и В.Нюхтилин – тому пример.
Вернёмся опять к бесконечности.
Разве бесконечность абстрактно-математическое понятие? Вовсе нет. Возьмём пространство. Мы можем двигаться очень долго в одном направлении. Дойдём ли мы до края? Нет, не дойдём. Что помешает нам двинуться вперёд ещё на 1 см? Так же и со временем. Если время кончится, то что будет тогда? А что будет через 1 секунду после того, как время кончилось? Мы видим, что представления о конечности пространства и времени обязательно приводит к необходимости введения новых понятий: о том, что за краем пространства и о том, что за концом времени. Но понятия человек вводит только в том случае, если есть новые комбинации сигналов от датчиков  или новые способы реагирования (действия). Наращивание пространства и времени само по себе не даёт ни новой входной информации, ни новых способов реагирования на неё. Человек просто упирается в бесконечность, потому что не знает, куда свернуть.
А понять тонкие свойства бесконечности оказалось слишком трудно сразу.
Ведь то, что я говорил о кодировке «Войны и мира» в числах от 0 до 1, становится справедливым для материальных объектов, если считать, что пространство и время бесконечны (или, как и ранее, достаточно велики).
Алфавит природы – её элементарные частицы, их место в строчке – координата в трёхмерном пространстве. Причём не просто координата, а интервал – только очень маленький, такой, что нахождение внутри него в любой точке не влияет на протекание физических процессов. Скажем,  см в пространстве и   сек во времени. Тогда количество возможных состояний частицы будет конечным.
Можно, конечно, считать, что алфавит бесконечен – что в разных частях пространства есть разные формы материи, и разнообразие форм бесконечно. Скажем, в видимой нами части Вселенной есть электроны и протоны, а где-то далеко-далеко электронов нет, а есть, скажем, совершенно невообразимые и несуществующие в нашем мире «кукишоны» и «фигоны».  А в другом дальнем углу есть ещё что-то другое и т.д. Правда, тогда надо ответить на вопрос: почему за бесконечное время ни один кукишон так до нас и не долетел.
А если считать, что весь мир сделан из одних и тех же кирпичей и подчиняется одним и тем же законам, то надо признать: как в числах от 0 до 1 содержится бесконечное количество «Войн и миров», так и в реальном мире есть множество вселенных, полностью копирующих нашу – до последнего атома.
Надо только взять любой конечный объём (например, такой, чтобы туда влезла галактика, или видимая часть Вселенной), и переписать все попадающие туда атомы и частицы, указав их параметры (тип, скорость, энергию электронов и т.д.) и координаты – с точностью до выбранного интервала. Количество частиц конечно, количество интервалов конечно – значит, появление такой комбинации частиц с такими параметрами имеет конечную вероятность. А раз вероятность конечна, значит в бесконечном или даже просто очень большом пространстве эта вероятность реализуется сколько угодно раз, а в бесконечном или просто очень длинном времени – сколько угодно раз в любом месте, где выбран этот объём.
Диалектические материалисты не любят рассуждать о таких вещах, хотя эти выводы вполне строги и по силам даже среднему математику. Понятно, почему – в бесконечном времени отсутствует прогресс, а им хотелось бы его иметь. А так получается, что жить вроде как и ни к чему – всё уже было и повторится тысячи раз, и реши хоть как выпендриться – и это было, и ничего нового не придумаешь… Кто хочет уникальности, хочет быть единственным в своём роде, тому тяжело признать такую возможность – но пристрастия и желания – одно, а как оно устроено на самом деле – другое.
Читатель вправе спросить меня: ты излагаешь мнение В.Нюхтилина, А.Никонова, диалектических материалистов – а сам-то ты что об этом думаешь? Был большой взрыв или не был? А если был, то кто его учинил?
Я скажу так: если В.Нюхтилин такой прозорливый, что подсмотрел замыслы творца Вселенной, то я такой прозорливостью не обладаю. Если А.Никонов понимает, как из ничего может что-то получиться и как время может сначала отсутствовать, а потом пойти, то я не понимаю. Если диалектический материалист способен вообразить пространство и время без начала и конца, то я не могу.
Но я почему-то думаю, что и они не понимают того, о чём говорят. Их вселенского масштаба мудрствования нужны им, чтобы оправдать вполне земные, человеческие, часто даже убогие идейки.
А я не хочу, чтобы меня считали умнее, чем я есть. И я говорю: НЕ ЗНАЮ.
У меня есть подозрение, что человеческий способ познания, человеческий мозг принципиально не вмещает в себя понятия бесконечности. Наш ум не может понять и представить хоть каким-то образом картину возникновения мира или его бесконечного существования. Не дано. Вы можете сказать, что я ошибаюсь и свою личную глупость расширяю до общечеловеческих размеров. Что ж, вам и карты в руки. Дерзайте. Только не повторяйте ошибок и слабостей предыдущих «исследователей», всегда скатывавшихся от вселенских масштабов к самооправданию.
Я же думаю, что человеку, как продукту природы, следует пристально вглядеться именно в свою природу. Мы не свободны. Свобода выбора, свобода мысли появились у нас как инструмент выживания вида. Эта свобода относительна, а наша принадлежность природе абсолютна. Мы можем искать новые пути, но мы не можем отрываться при этом от своих корней.
Природа сделала нас животными, основным направлением эволюции которых стало развитие мышления, поиск новых алгоритмов поведения. Но мы не умеем мыслить произвольно. Мы мыслим так, как научили нас предки, как позволяет нам устройство мозга, который выдумали и создали не мы. Мы можем попытаться использовать мозг не по назначению – например, для получения наибольшего количества удовольствий – но мозг от этого портится.
Нам надо жить в соответствии с главным направлением, которое заложила в нас природа – обеспечивать выживание вида, а это значит для нас – улучшать своё мышление, понимание сути вещей.
Предвижу возражение: «Ты хочешь ограничить нашу свободу! Мы не макаки какие-нибудь, которые живут по природным инстинктам, мы – люди и сами хотим выбирать, что делать».
Хорошо, свободные люди. Вот вам простой вопрос. Вы знаете, что в нашей стране у власти – враги народа, подонки, преступники, заслуживающие смертной казни. Вы видите, что разрушается скелет государства: его собственное производство, его наука, его вооружённые силы. Взамен вам даётся подачка – вы можете купить корейский телевизор, итальянскую стиральную машину, подержанный немецкий автомобиль. Вы ещё можете покайфовать, но вашим детям и внукам придётся туго.
Что вы, свободный человек, сделали для того, чтобы изменить эту ситуацию?
Да что я могу, я же маленький человек!
Зачем же вам, маленькому человеку, просторы Вселенной, если вы не можете справиться с десятком тысяч проходимцев? Вы же не один. Нас – миллионы.
 О какой свободе вы говорите? Свободе ничего не делать, жрать накопленное предыдущими поколениями и готовить гроб своим внукам?
Природа не терпит неудачников. Она вычёркивает их из списков живых. Вычеркнет и нас. Жаль только внуков – они могли бы быть умнее…

                ПОНЯТИЕ   ВРЕМЕНИ

В.Нюхтилин решил реформировать понятие времени. Он говорит: «Говорить о времени очень трудно, потому что сложился устойчивый стереотип его представления, который неизвестно когда появился, нигде никем не формулировался, но настолько общепринят, что попытка разрушить его вряд ли может считаться удачной мыслью. Но всё же это надо обязательно сделать, иначе традиционное представление о времени будет постоянно искажать наше правильное понимание того, что с нами со всеми происходит.
Существует незыблемая умозрительная модель потока времени, в котором происходят, происходили и будут происходить все мировые события. Создаётся грандиозная картина вечного Времени, равнодушного и постоянного в своём движении. Возник и укрепился образ чего-то, охватывающего собой абсолютно всё. Всё происходит во времени, от времени никуда не деться, оно продолжает и продолжает своим неумолимым бегом вызывать всё новые и новые изменения в окружающем мире. Оно безжалостно. Оно неподвластно нам. Оно вобрало в себя всю нашу историю, влечёт нас своим течением в своё будущее, и будет нас удерживать в себе всегда и безысходно. Мы в его воле полностью и навсегда. В обиходных понятиях сложился даже культ времени как высшего авторитета. «Время лечит». «Время покажет». «Ничего – придёт время!». «Время рассудит». Само время как бы делится ещё на какие-то равнозначные составные – «связь времён», «время от времени», «новое время», «старое время». Время может даже выступать критерием целесообразности – «не ко времени», «не вовремя», «ещё – не время». Время даже становится непонятным образом синонимом преуспевания – «Время – деньги», или, одновременно с этим же, символом бренности всякого преуспевания – «время – вода». От времени даже образуются глаголы, то есть, временем выражается уже определённая форма действия, противоположная самому действию, как таковому. Это даже глагольная форма бездействия – «повременить». Время вошло в плоть и кровь нашей ориентации».
Обычное понятие времени В.Нюхтилин описал достаточно подробно и точно. Он и принцип использовал верный – не назначать слову какое-то желаемое истолкование, а брать те, которые сложились в практике словоупотребления. Вот именно так люди используют понятие «время». Что же здесь не правильно?
«Во-первых, надо выкинуть из этого построения будущее время, поскольку это лишь предполагаемое  время. Его ещё нет. А раз его ещё нет, то его и совсем нет».
«Прошлое время прошло, и его уже нет. Того, чего уже нет, того тоже нет совсем. То, что было, уже не есть. Прошедшее время не существует объективно. Оно присутствует субъективно в нашем сознании. Наше сознание способно удерживать  себе многое чего, но не всё из удерживаемого в нём существует в реальной действительности. Факт наличия  в нашем сознании «чего-то» ещё не является обязательным условием рассматривать это «что-то» в качестве реально существующего».
Напоминаю читателю, что В.Нюхтилин безусловно признаёт факт начала времени, до которого времени не было, и продолжим цитирование.
«Итак, единственно реальным остаётся время настоящее, поэтому отрезок прошедшего времени мы тоже убираем из графика, и поскольку точка настоящего была нами отнесена от точки начала на дистанцию, соответствующую величине времени прошедшего, то, после исчезновения отрезка этого времени, точка настоящего должна уйти максимально влево и наложиться на точку начала. Таким образом, они образуют собой одну точку. Как назвать то, что было началом, и то, что является настоящим, а стало единым, если говорить о времени? Мы назовём её «точкой происходящего», поскольку, после Начала, время, всё-таки, существует и динамика его сохраняется постоянно.
Зачем мы свели эти две точки в одну? Затем, что линейное построение даёт абсолютно неверное, линейное, представление о времени. Если смотреть на исходный рисунок традиционной модели времени, со всеми его отрезками, то возникает картина гигантской вздыбленной волны событий в точке настоящего времени, которая, прокатываясь от Начала в будущее, активизирует собой всё новые и новые процессы изменения существующей действительности, оставляя позади себя завершённые, мёртвые события, и вызывая собой из будущего всё новые и новые, реально действующие явления.
А на самом-то деле - все наоборот! Это как раз время появляется там, где происходят события! Если нет никаких изменений, то нет и времени! Если нет интервалов между состояниями объектов и явлений, (а из этих интервалов и слагается само время), то и времени нет. Время только характеризует скорость и очередность происходящих изменений. Время - способ регистрации всего происходящего в нашем сознании с целью ориентировки нас самих в череде изменений. Самостоятельного, или что-либо формирующего собой значения, время не имеет. Сначала происходит изменение, а потом мы определяем его очередность в общей последовательности изменений с помощью понятия времени.
Ну и что это меняет для нас? Что, все-таки, дает нам представление о времени, как о точке происходящего, а не как о линейном феномене? Оно дает нам главное - ясное понимание того, что происходит не ряд событий в прошлом, настоящем и будущем, не смена одних событий другими, а происходит одно неизменное событие, которое от самого начала видоизменяется и самотрансформируется само из себя и само в себе в точке происходящего. Нет никакого захоронения происшедших в истории событий, имевших место и значение для своего времени, почивших в бозе и уступивших место другим событиям, имеющим уже свои специфические место и значение. Есть только одно историческое событие, имеющее одно и то же место и одно и то же постоянное значение. То есть, если линейное представление можно выразить в виде потока реки, воды которой движутся куда-то, а сама река как объект уже существует, то нелинейный принцип можно представить себе в качестве цветка, который прорастает из семени и в котором происходят движения, совершаются изменения, но сам объект еще не сформировался, и его движением во времени является само его постоянное видоизменение в пределах самого себя.
Итак, первый наш вывод из принимаемой нами концепции времени, следующий - что-то происходит, но ничего еще не произошло. Все в стадии развития. Куда и зачем? Этим мы и занимаемся. Это не новый вывод. Но он будет вновь полезен для нас далее.
Второй наш вывод гораздо значительнее, а именно - ничего в истории не происходит во времени, ибо история - это накопитель прошедших событий, а эти давно или даже вчера происшедшие события находятся в несуществующем времени, которого в прошлом уже нет, и находятся они в документально засвидетельствованном виде в настоящем времени и непосредственно в нашем сознании. Следовательно, время нам говорит - не знаю никакой истории, знаю только нынешний краткий момент, историю вы создаете сами своим сознанием, образуя из моих кратких нынешних моментов непрерывность событий издалека в нынешнее, в то время как для меня (для времени) есть только непрерывность настоящего. Итак, приближая терминологию этого второго вывода к лексике нашего первого вывода, мы можем сказать - что-то происходит, ничего еще не произошло, мы не знаем не только куда и зачем это происходит, но и несем полную личную ответственность за интерпретацию откуда, поскольку полагаемся при этом на единственно объективное, что связывает это "откуда" в правомерно подлинную картину - на прошедшее время. Опираясь на прошедшее время, мы создаем картину всего происходящего, в то время как происходит только то, что происходит сейчас и никакого "всего" на самом деле сегодня не существует.
Таким образом, единственное, что позволяет нам уверенно предполагать то, что мы правильно создаем картину этого "всего" в его историческом развитии - это наличие такой объективной характеристики, как время. Все остальное - наше субъективное, то есть личное истолкование. Ну и что тут страшного? Пусть себе все субъективно (то есть зависит только от нашей внимательности, кропотливости и умения давать правильную оценку, а мы в этом традиционно очень сильны и пусть только кто-нибудь в этом посмеет усомниться), это не беда - здесь всегда можно где-то поправиться, лишь бы была хоть одна объективная категория, на которую можно опереться, а правильный анализ действительности от нас никуда не денется рано или поздно. Но это мы только так думаем, и, вероятно, мы станем думать немного по-другому, если ознакомимся с нашим третьим выводом.
А третий наш вывод будет не только интересным, но и весьма парадоксальным, поскольку он гласит - никакого объективного времени нет. Есть психическо-интеллектуальный процесс в сознании человека, который вводит этого человека в состав действительности через систему его ориентации в этой действительности, которая представляет собой регистрацию очередности, скорости, длительности и протяженности событий, что мы и называем "временем". И больше пока мы ничего не видим. И что здесь объективного? Пока что все совершенно субъективно, то есть без нас - никуда!».
Боюсь, что читатель, прочитав эту длинную цитату из «Мелхиседека», окажется в недоумении: что же автор хотел сказать и что он сказал?
Попробую объяснить не столько слова В.Нюхтилина, сколько взгляд на проблему материалиста-эволюциониста и понимание материалистом-эволюционистом причин того, что и почему говорит В.Нюхтилин.
Основная точка опоры, вокруг которой постоянно крутится В.Нюхтилин – это несовершенное представление человека об истинности любых событий. Как я уже говорил, мы пользуемся понятиями, которые получены в результате длительной настройки по контурам обратной связи. Делаются предположения, а затем проверяются. Если совпало, считается истиной. Поэтому никто не может дать стопроцентной гарантии ни в чём: а вдруг всё это просто продолжительный сон, а вот сейчас проснусь – и всё будет по-другому. Так получились все используемые нами понятия, все слова нашего языка. Понятие времени – не исключение. Разумеется, оно возникло на основе субъективных восприятий отдельных людей. Время – абстрактное понятие, оно основано на понятиях «раньше», «позже», «одновременно», характеризующих происходящие в окружающем мире события. Понятие длительности появилось при сравнении начала и конца различных процессов с повторяющимися, циклическими событиями, интервал между которыми и был взят за единицу времени. Такими интервалами были день и год, а также некоторые другие. Научившись производить циклические процессы с меньшим периодом (колебания маятника, например), люди научились пользоваться более мелкими интервалами времени. Понятие прошедшего времени смогло появиться в голове человека только потому, что события оставляют в мозгу человека следы, и когда события уже нет, след от него всё же вполне реален. Также понятие о будущем смогло возникнуть только потому, что мозг человека способен прогнозировать, моделировать развитие ситуации. В процессе моделирования в мозгу возникают следы ещё не совершившихся событий, и эти следы также вполне реальны. В.Нюхтилин специально или по недомыслию путает понятие события и понятие времени как характеристики этого события. События проходят и их больше нет, а следы от этих событий живут. Например, я знаю, что какое-то время назад родился мальчик, которого назвали Витей Нюхтилиным. Это знание пришло ко мне из того факта, что я прочитал его книгу «Мелхиседек». Событие родов давно уже в прошлом, но результат – вот он, лежит в папке моего компьютера. Правда, моё знание может оказаться ошибочным, если В.Нюхтилин это псевдоним,  или если это вообще несколько человек. Ну и что же. Такие ошибки делаются постоянно, и постоянно же исправляются, а часть правдивой информации остаётся и в случае этих ошибок. Кто бы ни скрывался под именем В.Нюхтилина, я уверен, что это человек или несколько человек, и все они были когда-то рождены.
Создаётся впечатление, что все мыслительные ухищрения и навороты, придуманные В.Нюхтилиным, служат какой-то другой, прямо не обозначенной цели, а не просто являются попыткой найти истину. И В.Нюхтилин быстро сам открывает карты.
«Будущее человечества прекрасно. Но можем ли мы искренне и до конца радоваться за будущее некоторого неопределённого для нас грядущего человечества, если конкретно каждого из нас, читающего это сейчас, настигнет смерть? Стоит ли исполняться благодарностью в полной мере, если мы до этого будущего не доживём, и смерть нас настигнет на его далёких подступах? Стоит. Потому что смерть нас не настигнет».
«…смерть в её традиционном понимании действительно сводит всё на нет. Она лишает всё смысла в конце так же, как эволюция лишает всё смысла в начале. Несколько поколений советских людей воспитывалось на «крылатых словах» о том, «что жизнь даётся нам один раз, и прожить её надо так, чтобы…», и т.д. А какая, собственно, разница как надо её прожить, если она дана всего один раз? Какая, извините, лично мне разница? Что для меня изменится, если я её проживу не «так»? В любом случае меня это совсем не будет касаться после смерти. Любое «надо» относительно моей единственной жизни вообще не должно ко мне никак прилипать  в этом случае!».
«Ещё Авиценна показал, что пышущий здоровьем барашек необратимо хиреет и помирает только оттого, что рядом с его загончиком устанавливается клетка с волком. Находясь рядом с таким волком, как смерть, барашек любой мысли также должен хиреть и обессиливать. А зачем такая философия? И без неё бывает достаточно тошно временами».
«…философия, которая порождена страхом и ужасом, никак не может приносить нам чистой радости, поскольку никакая техника ума не заслонит собой животное оцепенение от мысли, что в недалёком будущем состоится вынос тела. Нашего собственного».
«Рассматривая жизнь как хроническую болезнь со смертельным исходом, чем подобало бы больше заниматься – успеть пожить или успеть подумать, как надо пожить? Если человек, считающий, что со смертью он исчезнет навсегда, не живёт жизнью, а только думает о ней, то, следовательно, он, тем самым, отрицает саму жизнь, следовательно, он ничего ценного для себя в её простых радостях не нашёл, он её не понял, а если он в ней ничего не понял, то зачем он о ней философствует?»
«Философствование … имеет смысл только тогда, когда жизнь непобедима, и когда сознание этого делает философию радостной и свободной от страха. Тогда, когда можно не торопиться прожить взахлёб одну конкретную жизнь, зная, что в ней можно уделить время и тому и другому, потому что она никогда не закончится».
Ну вот всё и встало на свои места. Философия В.Нюхтилина вытекает из его страха перед смертью. Он хотел повеселиться вволю, а времени-то отпущено совсем мало. И от этого он и тем, что имеет, насладиться не может – ну, прямо как барашек рядом с волком. Что делать? Да закрыть глаза и весело кричать: «Волка нет! Нет никакого волка!». До какого-то времени поможет, а там уже ни барана, ни волка…
Чем плоха философия, основанная на страхе смерти и попытке обманным путём от него избавиться? Если бы главной задачей людей было освобождение от собственных страхов, она была бы вполне оправданной. Но основной задачей человечества является правильное реагирование на окружающую среду – т.е. такое, которое способствует выживанию вида.
Страх же вместе с порождаемым им обманом идёт другим путём: вместо реагирования на внешние воздействия он пытается представить дело таким образом, что внешних воздействий вообще нет. Можно сказать, что такое воздействие, как смерть, неизбежно, и правильно реагировать на него, т.е. защититься, вообще невозможно – пусть себе обманывает, так человеку даже легче.
Но в таком случае обман перекрывает дорогу познанию. Человек, следуя путём, выбранным в ходе эволюции, строит систему понятий, формируя общие понятия над частными, помогающую наиболее точно  реагировать на разнообразные воздействия. Начиная с некоторого момента, структура понятий начинает входить в противоречие с идеей бессмертия души. Выхода два: или идти путём познания, откинув эту идею, или идти путём самообмана, разрушив складывающуюся структуру.
Мне неоднократно приходилось встречать высказывания учёных из самых разных стран и направлений науки о том, что наука не утешает, а даёт лишь знание. Это неточно и происходит или от недостатка понимания, или от лукавства.
Самих-то этих учёных наука прекрасно утешает, вернее, радость познания, которую они испытывают, даже познавая такие, казалось бы, неприятные вещи, перевешивает все страхи. Это они обращаются к тем, кто радости познания лишён – для них наука приносит только разрушение иллюзий. Эти учёные считают себя избранными, одними из очень немногих. Дело же состоит в том, чтобы радость познания была доступна практически всем. Ничего нереального в этом нет.
На этом я с автором «Мелхиседека» полемику прекращаю, а вы поступайте, как знаете.