Когда мне было года три-четыре, я забиралась к папе на колени и принималась внимательно изучать его лицо. Медленно проводила пальчиком по лбу, щекам, подбородку...
Он хитро жмурил глаза, изображая спящего, но как только мой палец касался вибрирующих в "богатырском храпе" губ, неожиданно сводил брови к переносице и произносил "страшным" голосом:
- А-а-ам! Сейчас тебя проглочу!!!
Я была без ума от этого папиного "А-а-ам" и требовала немедленного повторения.
Он без устали "угрожал" мне на "бис", чем приводил в неописуемый восторг.
На крыле папиного носа я обнаружила родинку в форме ромба.
У всех родинки кругленькие и маленькие, а эта покрупнее, и такой необычной формы!
Не знаю, какие ассоциации родились тогда в моём детском воображении, но я произнесла: "Капалялька", указывая на необычную отметинку.
Это словечко пришлось по вкусу всем домочадцам, и оно прилипло ко мне на долгие годы. Папа же продолжал называть меня так до последнего своего дня...
Долгих восемь лет я продолжаю любить его, словно он по-прежнему рядом, просто вышел на время по своим делам, которых всегда невпроворот, и скоро вернётся...
Мы снова сядем за стол на уютной кухне, нальём крепкого чаю (мне - в маленькую фарфоровую чашечку с голубым баварским узором, папе - в хрустальный стакан в серебряном подстаканнике) и начнём свой долгий разговор ...
Я вспоминаю его, едва проснувшись... Перeд глазами всплывают знакомые черты, жесты, слова, и я перебираю их, словно чётки, день ото дня, день ото дня...
* * *
Утренний сон особенно сладок. Я просыпаюсь, но не спешу открыть глаза. Так приятно понежиться под тёплым одеялом, когда за окном зима.
Слышу осторожные папины шаги. Он тихонько заходит ко мне в комнату и садится на краешек кровати:
- Просыпайся, Капалялька!
Я делаю вид, что сплю, а сама осторожно высвобождаю ногу из-под одеяла в ожидании старой-старой игры...
- А на сколько четвертей мы подросли? - спрашивает родной голос.
Папа измеряет мой рост от нетерпеливо подрагивающей пятки до самой макушки, передвигая широко расставленные пальцы вдоль одеяла...
- Ползёт - ползёт гусеница, прядёт шёлковую ниточку, хочет измерить нашу Танечку...
Каждый раз оказывается, что я непременно подросла, и сегодня уже выше, чем была вчера, а завтра обязательно буду выше, чем сегодня.
Улыбаясь, открываю глаза и спрашиваю:
- Папочка, а я уже выше Иннки Мейснер?
- Ну, конечно,- утвердительно кивает папа.
- И даже выше Люси Федосовой ???!!!- тут я вскакиваю и усаживаюсь на кровати, так как речь заходит о пятикласснице Люське, нашей соседке, которая всё время надо мной подсмеивается, называя при всех "мелюзгой".
Я смотрю на папу с мольбой. Он понимает, что получить утвердительный ответ на этот вопрос для меня сейчас очень важно, но очевидная разница в росте между мной и моей соперницей делает задачу, стоящую перед ним, практически неразрешимой.
- Ну-у-у... Не то, чтоб выше,- папины глаза начинают смеяться, хотя вид он сохраняет серьёзный, - но уже очень скоро догонишь её.
Я нахожу его ответ убедительным и для себя благоприятным, потому что учусь ещё во втором классе, и перспектива сравняться в росте с Люськой в ближайшее время меня вполне устраивает.
Весело поднимаюсь и начинаю собираться в школу, а по дороге мы с папой оживлённо болтаем о самом - самом для меня интересном.
И нет на свете девочки счастливее меня!