Валя Беликова сидела в тёмной квартире одна. Сегодня у неё урок фортепиано. Должна прийти преподавательница. А тут как назло погас свет. Видимо, всё-таки сгорел счётчик. Им уже давно говорил электрик, что нужно купить новый. И вот дождались. Мужа ещё нет. Он, как всегда, задержи¬вается на работе.
В этой квартире они живут с тех пор, как поженились после окончания института. Прошло несколько лет. Они хотели ребёнка, но пока безуспешно. Валентина ходила к врачам, а время шло. В её душу потихоньку закрадывалось сомнение в том, что у неё будут дети. Чтобы от¬влечься от грустных мыслей, она решила заполнить время занятиями на фортепиано. Когда-то в детстве она училась в музыкальной школе, но, как и большинство, окончив её, больше не возвращалась к инструменту. Не зря её мать, сама музработник, однажды сказала фразу, которая стала семейным афоризмом: "Учись, дочка! Вырастешь - будешь свою дочку учить".
Инструмент сиротливо стоял без дела. Иногда Валя садилась, наигрывала кое-что, но многое позабыла, да одной и было скучно. Вот она и решила брать уроки. Теперь по вторникам и пятницам к ней приходила Света Мотылькова, преподавательница студии заводского дворца культуры. Валя познакомилась с ней на каком-то вечере, где Света аккомпанировала художественной самодеятельности. Валя под настроение сказала, что хотела бы брать уроки. Света ухватилась за эту мысль. И не потому, что хотела лишнее заработать.
Света была очень своеобразным человеком. Имея хорошие музыкальные данные, она всё же училась не блестяще. Она не любила выколачивать этюды, зато всегда участвовала в самодеятельности. Она пропускала занятия, но не пропускала хороших фильмом и концертов. Она любила всё необыкновен¬ное, летела на него, как мотылёк на огонь. Её девизом было: "Я могу обой¬тись без необходимого, но не могу жить без необыкновенного".
Она вышла замуж за военного, лейтенанта, и теперь путешествовала вместе с ним. В этом городе они уже полтора года. Устроиться в музыкальную школу ей не удалось, да она и не стремилась. И работала в студии дворца куль¬туры. Когда Валя предложила ей уроки, она обрадовалась. Охотно занималась. Ей надоело долбить детям азы. Уроки с Валей у неё длились дольше обыч¬ного. Она много рассказывала, любила поболтать на женские темы. Часто вместо объяснения просто играла сама. Валю такие уроки устраивали. И хотя она занималась мало и не выполняла заданий полностью, с нетерпением ждала уроков.
Валя решила выйти на лестничную площадку, чтобы встретить Свету. А тут пришла и она.
- У нас темно. Наверно, счетчик сгорел,- с огорчением сказала она, когда они вошли в комнату.
- Эх, как жаль. Я так настроилась,- огорчилась Мотылькова. - Хотелось побыть у тебя. Сегодня муж рано приходит домой. А сейчас ехать домой - надо ему что-то готовить... Давай я хоть покажу тебе, что учить дальше.
- Сейчас я принесу свечку, и мы сможем позаниматься,- предложила Валя, видя, что Свете не хочется уходить.
Она принесла большую стеариновую свечу, вставила её в стакан и по¬ставила на пианино.
Она раскрыла ноты. "Времена года" Чайковского, "Октябрь". Валя сама взялась разучить эту пьесу.
Света заиграла. Останавливалась, объясняла темп, штрихи. Увлекалась.
В это время послышался шорох открываемой двери. Вошел Геннадий, муж Вали, и его давний друг, с которым они теперь и вместе работали, Виктор.
Виктор жил в квартире через несколько домов от Беликовых. Но его жена недавно родила сына и уехала на время к родителям. Виктор не мог сидеть один в квартире и часто проводил вечера у Беликовых. Они привыкли к нему, как к брату.
Друзья вошли в комнату. Виктор поставил на стол авоську с бутылками: водка, пиво, минеральная вода.
- Сегодня будет сабантуй,- сказал Геннадий.
- Ладно, не мешайте. Мы сейчас кончаем. Всё равно света нет. Говорила тебе, надо поменять счётчик. Приходил электрик, сказал: уже нельзя испра¬вить.
Виктор уставился на Свету.
Он был высокого роста, хорошо сложен, но не по-спортивному. В его фигуре была какая-то изнеженная грация. Лицо с чистым овалом, гладкой, белой, бархатной кожей. Волосы были белокурые, коротко подстриженные, зачёсаны набок, с одной неожиданной волной. Большие, женские голубые глаза за длинными, неожиданно черными ресницами. От его лица было трудно оторваться. Он был похож одновременно и на комсорга-девятиклассника, и на молодую актрису оперетты, а больше всего на адъютанта какого-нибудь генерала, только и того что не в форме.
В то же время в его глазах была озорная искра. Эта искра, как электри¬ческий заряд проскочила между ними - от Виктора к Свете и обратно. Где-то глубоко внутри у Светы натянулась и задрожала какая-то забытая струна, и она поняла, что надо сейчас же уходить. Но ещё больше она чув¬ствовала, что не уйдет.
Виктор был избалован женщинами. Успех ему давался легко. Но он любил свою жену. Они учились в одном институте, потом поженились и вме¬сте работали в одном конструкторском бюро. Она была умной женщиной и ум¬ной женой. Она знала, что мужа нужно держать на длинном поводке. Пусть пасётся на виду. Если же его посадить на короткий поводок, он оборвёт его и уйдет. В институте она безумно влюбилась в Виктора, но сумела по¬ставить дело так, что всем казалось, и самому Виктору, что именно он жить не может без неё. И теперь она молча терпела легкие интрижки своего мужа, без которых он не мог жить, как без озона. Семейная жизнь была для него кислородом, которым он дышал и без которого мог умереть, а легкий флирт - озоном, освежавшим кровь.
Когда в компании появлялась новая женщина, Виктору ударял в голову хмель ещё до первой рюмки. Он хотел нравиться. Он острил, фейерверком сыпал анекдоты, заставлял до колик хохотать всю публику, танцевал, произ¬носил тосты, в общем, ходил на голове и закруживал женщин. При этом у него была своя тактика. До определенного момента он оставлял новенькую в покое, обходил её, как бы не замечая. Всё вертелось вокруг него, а она была в стороне. И вот когда она уже изнывала от любопытства и злости, тут он словно вспоминал о ней.
Света стала с рассеянной поспешностью собирать ноты и уронила их на пол. Виктор быстро наклонился, чтобы поднять их. Света тоже, и они столкнулись лбами.
- Очень музыкально! - сказал Виктор, потирая ушибленный лоб.- Если вы оставите раненого одного на поле боя против такой батареи (он показал на бутылки), это будет негуманно.
- Но я ведь тоже ранена. Из меня плохая сестра милосердия.
- Придется сделать примочки на брудершафт. Рецепт тот же.
- А что, Света… Останься, посидим часок,- предложила Валя.
Вмешался Геннадий.
- На правах хозяина оставляю Вас. У меня сегодня повод. Я получил автор¬ский гонорар за изобретение, притом первый раз в жизни. Если Вы уважаете инженерную мысль, Вы должны разделить с нами скромный ужин. Тем более что завтра выходной.
- В доме нет света, если ещё уйдет Света, это будет конец света,- скаламбурил Виктор.
Света с опаской глянула на стол, затем на часы. Семь. Обычно в это
время она уходит. Ехать через весь город к новому вокзалу, но предательски подмигивала свеча, и Света осталась. Она не стала объяснять, что у неё завтра не выходной.
- Давай я помогу что-нибудь приготовить,- предложила она Вале.
Женщины удалились на кухню. Скоро в кастрюле зашумела картошка. Света резала салат.
Виктор не удержался и пришёл на кухню.
- Может, вашему аккорду не хватает одного голоса?
- Нет, у нас полный унисон,- ответила Света.
Виктор окинул взглядом Свету в фартучке и с удовольствием отметил, что вечер ещё впереди.
Когда она остановилась, держа в руках кофейник, Виктор не удержался:
- Вы мне напоминаете "Кофейницу" Рембранта ван Рейна.
Света улыбнулась:
- Ну, если уж так, то не "Кофейницу" Рембранта ван Рейна, а "Шоко¬ладницу" Лиотара.
- А, ну да. Рембрант - это который с бокалом в руке и с Саскией на коленях. Ну, да какая разница, нам достаточно немного ван Рейна и побольше портвейна.
Света нахмурилась, снова глянула на часы и решила, что в восемь она уйдет. У людей торжество. Она посторонний человек. Не надо быть назой¬ливой.
Наконец, стол был накрыт. Когда все уселись, Виктор, хитро улыбнув¬шись, ушёл в другую комнату и принес два перевернутых стакана, на которых стояли свечи в пластилиновых подсвечниках, украшенных пивными кры¬шками.
- Да ты у нас скульптор!- деланно восхитилась Валя. Она явно подыграла Виктору, так как видела его искусство не первый раз.
- Чего не сделаешь ради женщин!- ответил ей Виктор и посмотрел на Свету.
Геннадия наполнил рюмки.
- Водка? - спросила Света. - Я водку не пью.
- Нет! - ответил Виктор.
- Как нет?
- Так. Не водка и всё. Слово джентльмена. Можете проверить.
- Поднимем бокалы.
- За первое изобретение! За изобретателя!
- ...велосипеда,- подсказала Валя.
- Не велосипеда, а комбайна,- поправил Геннадий.
- Вы изобретаете комбайны?- восхищенно спросила Света, обращаясь к Геннадию.
- Да,- ответил Виктор. Есть даже такая песня "На комбайне, на линкоре и на прочих кораблях".
- Мы отвлеклись, картошка стынет,- сказала Валя.
- Да, мы отвлеклись, мы завлеклись, мы увлеклись. Предлагаю тост за хозяев дома, в котором встречаются такие хорошие люди.
- Ещё рано.
- Что рано? Пить за хозяев, или говорить, что хорошие?
- И то, и другое.
Наконец, выпили. Света выпила залпом, замахала ладонью, проветривая рот.
- Так вы говорите, что это не водка?
- Водка, - ответил Виктор.
- Но вы же дали слово, что это не водка.
- Дал.
- Вы не хозяин своему слову.
- Как не хозяин? Я дал слово, а потом забрал его обратно. Значит, я хозяин.
Один тост следовал за другим, несколько раз Виктор поднимал тост “За прекрасных дам!”.
- Объявляются танцы.
- Па-де-что?
- Па-де-чего-хочешь.
- Света,- обратился Геннадий к гостье. Когда он выпивал, он становился неуместно серьезным.- Света! Ваше слово. Хочу посмотреть, чему вы учите мою жену.
Света села за пианино. Некоторое время посидела, соображая, что сыграть, затем сразу начала. Зазвучали мягкие минорные аккорды нестареющей мелодии "Осенние листья". "И осень прекрасна, когда на душе весна", - запел Виктор.
- Это другое. Это вальс,- пояснила Света. Сыграла и эти "Осенние листья".- Что-то много минора. Нельзя ли повеселее?
Света заиграла "Летку-енку". Трое запрыгали. Виктор далеко выбрасывал длинные ноги. Сбил стул. Потом остановился и начал декламировать:
Тихо лаяли собаки
В затухающую даль.
Ты пришел ко мне во фраке
Элегантный, как рояль.
- Эх, а ведь меня тоже учили музыке. Моя мама хотела сделать из меня Шопена. И тоже учительница ходила на дом.
- Пальцы у тебя музыкальные,- сказала Света, не заметив, что перешла на ты.
- Может, попробуешь?
- Эх! была не была, да померла.
Он сел за пианино. Широко расставил руки, как крылья. И октавами снизу тяжелым, требовательным шагом начал коронный ход рок-н-ролла, подражая контрабасу. Под правой рукой синкопами взрывались секстаккорды, которые неожиданно перечеркивались криком глиссандо. Он стучал ногой, помогая ритму. Началась импровизация. Потом он стал выбивать ритм на крышке пианино. И закончил тем, что схватил Свету за руку и стал вертеть её в вихре забытого танца, который когда-то потрясал танцы всего мира. Потом он упал на диван и посадил рядом Свету, положив ей руку на плечо.
- Хочу танцы! Где у вас музыка? Транзистор есть?
- Транзистор есть. Батарейки сели.
- Тогда давайте выпьем.
- И пить уже нечего.
- Мне пора идти,- уже с какой-то жалостью сказала Света.
- Нет!- Виктор ухватил ее за руку,- Свечи в разгаре.
- Стоп, ребята! - вспомнил Геннадий.- У меня в подвале кое-что есть. Валя, помнишь, мы ставили туда бутыль с домашним я вином.
- Ура! - закричал Виктор.- Организуется экскурсия в винные погреба. Музыкантам и изобретателям бесплатно.
- Вы уж сами сходите, - отказалась Валя.
- Нет! - возразил Виктор.- Женщины должны тоже повышать свой культурный уровень.
Взяли спички и маленькую свечку. Спустились в подвал. Среди старой мебели, каких-то деревянных рам и паутины с трудом отыскали бутыль в плетёной корзине. Виктор поднял бутыль вверх.
- Мы спасены! Здесь что-то есть. Эта старушка ещё не совсем высохла и может тряхнуть стариной, вспомнить молодость.
- Что у вас здесь: бургунское или кахетинское?
Он пошел вперед и чуть не упал, обо что-то споткнувшись. Что вы тут понаставили?
- Где?
- Да вот же. Похоже на сундучок с драгоценностями.
- Какие там драгоценности! Это патефон. Пошли.
- Что? Патефон? Может, ты скажешь, что и старые пластинки?
- Где-то должны быть.
- Вы варвары от цивилизации. Иметь такую музыку: Патефон против балалайки - все равно, что дирижабль против телеги.
- Виктор! - Умоляла Валя.- Пойдем. 0н, по-моему, не работает.
- Не хочу по-твоему, хочу по-моему.
В сундуке, среди старых учебников оказалась стопка пластинок,
Когда поднялись наверх, Валя вытерла синий дерматиновый футляр. Выдвинула черный пластмассовый ящичек. В нём оказалось несколько ржавых иголок. Но заводная ручка была слегка обломана и обходилась.
- Видите,- сказал Виктор.- Без инженера музыка мертва. Дайте мне надфиль, и я пробужу душу в этом мёртвом ящике.
Геннадий принес маленький напильник. Виктор начал пилить.
- Звук не очень музыкальный,- заметила Света.
- А ты можешь передать звук металла на фортепиано?
- У нас в училище был преподаватель по гармонии. Однажды во время урока за окном раздался звук автомобильной сирены. Он говорит: “Хотите, я разложу вам этот звук на фортепиано? "
- И разложил?
- Разложил. Он учил нас, что музыка способна передать все: от пароходного гудка до тончайших движений души.
- "…души прекрасные порывы" добавила Валя.
- Зачем же душить?- сострил Виктор.- Пусть проявляются.
- Порывы души, как и фотопленки, лучше всего проявляются в темноте,- вставил Геннадий.
За стеной, в соседней квартире, из не выключенного репродуктора послышался звон курантов. Полночь.
- Света, уже двенадцать,- спохватилась уставшая Валя.- У тебя дома могут быть неприятности.
- Я взрослый человек и отвечаю за свои поступки,- ответила та.- Я хочу танцевать! Музыку! Где мой партнер? - В её глазах отражался огонь свечей.
Они ещё некоторое время потанцевали, но вечер уже сломался. Свечи догорали.
- Давайте кончать,- сказала Валя,- Свечей больше нет.
- Окончен бал, погасли свечи,- подвел резюме Виктор.
-А где живет Света?
- У нового вокзала,- ответила она.- Боже мой,- опомнилась она.- Как же я буду добираться?
- Но у тебя же есть рыцарь,- подсказа Валя.- Только не пойму: Дон-Кихот или Дон-Жуан.
- С вами, Света, хоть на край света.
Они поспешно распрощались и вышли на улицу. Как только они ушли от любопытного глаза уличного фонаря, Виктор резко повернул Свету к себе и сразу нашел её послушные губы. Поцелуй был долгим, как фермата. Они пошли дальше. У Светы кружилась голова.
- Но мы идём не в ту сторону,- вдруг сообразила она.
- Зачем в такую даль идти пешком до вокзала, если у меня дома простаивает спальный вагон. Нужно бороться с холостыми пробегами,- твердо сказал Виктор и снова привлек её к себе. Она ничего не ответила.
Утром, как только рассвело, в квартире Беликовых раздался требовательный звонок.
- Боже мой! В такую рань беспокоить! - недовольно бурчала Валя, натягивая халат. Она открыла дверь. Отстранив её властным движением руки, в комнату вошел военный. Ничего не говоря, он быстро обежал все комнаты, что-то ища.
- В чем дело? Что Вам нужно? - возмутилась Валя.- Геннадий проснулся и вошёл, обернутый простыней.
- Где она? Я вижу: у вас здесь славные занятия,- он показал на стол.
При свете нарождающегося дня стол, уставленный пустыми бутылками, грязными тарелками, заваленный объедками и окурками, в пятнах вина и стеарина, представлял очень неприглядный вид. От него отдавало помойкой. От былого великолепия не осталось и следа.
- Что это за притон? Вы будете иметь дело с милицией.
- Послушайте! - вметался Геннадий, вытянув вперед руку, как римский патриций в сенате.- Кто позволил вам врываться в чужую квартиру? Вы ещё не представились, а уже предъявляете претензии, и боюсь, что не мы, а вы будете иметь дело с милицией,
Военный немного стушевался. -
- Моя жена была здесь вчера?
- С этого бы и начинали… Во-первых, кто ваша жена?- спросил Геннадий, желая выдержать официальный тон и потянуть время, хотя сразу понял, какую Дездемону ищет этот Отелло.
- Мотылькова... Светлана. Она дает уроки, как я понимаю, вашей жене.
- Да., она была здесь,- Геннадий понял, что блистать красноречием в данном случае неуместно.
- Когда, она ушла?
Беликовы переглянулись.
- Поздно.
- Как поздно и почему?
- У меня было торжество, мы пригласили её отметить с нами.
- Но она не ночевала дома.
- Это нас не касается,- ответил Геннадий, подумав, что хорошо бы сейчас не только умыть руки, но и принять душ.
- Она взрослый человек и отвечает за свои поступки,- добавила Валя.
- Кто был с ней? - наседал военный, как танк, блестевший на его петлице.
Геннадий понял, что позиции обороны шатки и решил пойти в контратаку.
- Ну, это уж слишком! Вы устаиваете допрос! Не лучше ли вам обратиться с этими вопросами к своей жене, а пока освободить квартиру?
- Ну,- хорошо! - военный сверкнул глазами и погонами и вышел.
Прошло недели две. Света не приходила на уроки. Валя беспокоилась, но зайти в клуб не решалась, да и было некогда: в доме начался ремонт. Однажды случайно она встретила Свету на остановке трамвая.
- Здравствуй, Светик!
- Здравствуйте,- тихо ответила Света.
- Ну, как ты, что ты не приходишь? Ты знаешь, что муж приходил к нам?
- Ах, молчи… Что было, что было! Да всё прошло. Не будем об этом.
- Ты бы как-нибудь зашла к нам. У меня остались твои ноты "Времена года" Чайковского.
- А-а,- махнула рукой Света.- Бог с ними. Оставь их себе.
Она помолчала, потом сказала:
-.Или лучше отдай их Виктору. Мы уезжаем на Сахалин.