***

;Не могу, не могу услышать твои ладони, раньше могла, а теперь не могу. По мокрому камню, глядя сквозь щелочки между пальцев, смотрю на залив. Внутри будто водоросли проплывают, скользя по сердцу. Не могу, не могу увидеть глаза, не могу, а раньше - раньше их чувствовала внутри - там где скользят водоросли такие прохладные в летнюю жару и такие холодные теперь - зимой. Не вижу, не вижу брызг от счастья в счастье, брызг теплых волн о горячие камни, только изредка капли, соленые капли скатываются по песку обратно - домой в залив. И даже шторм - такой картинный, медленный, совсем не пугающий - нарисованный шторм,застывший, бесшумный. А что могу, что могу? Могу ходить по земле, чувствуя большую смиренность, чем когда-либо, ощущая то ли гармонию то ли вынужденную распластанность, смирение - такое теплое, правильное и безвинное смирение, ах, как тепло от него теперь. Ни страстей, ни метаний, ни прыжков в сторону и вглубь. Что могу? Что хочу? Что вижу? Вижу вспышки давних мечтаний - они таким хороводом по спирали движутся вокруг меня, толпятся где-то там - вдалеке, приближаясь и отдаляясь. А когда отдаляются - смирение, такое тихое но все еще сомнительное, не принятое до конца. А там - в тишине под треск горящих и тающих свечей - желание искренности, ожидание искренности своих слов и сожалений, и иногда попадающая в точку эта искренность, как кремнем выбитая, взлетает вверх - туда под купол в окна и всё... дымок - была ли?