Уходящий ХХ век так же не любит раскрывать свои тайны, как и X, XV, XVIII… Но упрек Пушкина, что мы ленивы и нелюбопытны, попадает в цель до сих пор. Кто из новороссийцев знает, что у здания управления порта в начале войны было место, обнесенное тройным слоем колючей проволоки, откуда отправлялись в неизвестность загадочные эшелоны с людьми? Мало кто знал об этом. Или не хотел знать.
Двенадцатого июня 1942 года конвой затолкал в теплушки очередную партию. С утра на пятачок подходили грузовые машины, в кузове которых на узлах (собирались наспех, и много с собой брать не разрешалось) сидело очередное семейство от мала до велика. Последней привезли с Портовой какую-то старушку, втолкнули в вагон, проверили наружные запоры, дали отправление…
Только в пятидесятые стали доходить невнятные разрозненные слухи: видели в Караганде Видриха Валентина с дочерью и там же – Стасика Евстафиади, Нина Тосуниди умерла в Казахстане, где ее дети – неизвестно… От запоздалых вестей отмахивались как от назойливых мух: некому помнить маленькую Нину, в ее комнате давно живут другие люди.
Оставшиеся в живых потом начнут искать следы этого эшелона. Ответы от госучреждений будут скупы и однотипны: «Архив сведениями не располагает», «…документы Новороссийского горисполкома за период до 16 сентября 1943 года не сохранились в связи с оккупацией…» Прошел по стране этот страшный поезд, давно стих вдали стук его железных колес, но эхо человеческой боли тянется до сих пор.
Этот эшелон прошел по войне как «счастливый» - он последний из тех, кого миновала вражеская бомбежка на пути в Сталинград. Только там впервые откроются двери теплушек с окошками под потолком в паутине колючей проволоки, а людям позволено будет вынести трупы. Дадут набрать воды и даже сообщат, что дальнейший путь на Казахстан.
Люди терялись в догадках: за что? Чем они отличались от тех, кто остался дома? Они так же трудились, как и другие новороссийцы, на тех же предприятиях, жили в тех же дворах, но вот на город наступает враг, и именно их теперь везут все дальше и дальше…
В одной из теплушек уезжала в неизвестность эта семья: папа – Будинский Максим Игнатович, мама – Орлова Александра Васильевна, дочь Людмила 14 лет, двухлетний сын Виталий. В списках конвоя отсутствовала бабушка – Прасковья Егоровна Харитоник, ее имени не было в «черных списках», она сама решила ехать с внуками.
Свет на «вину» этих людей прольет один документ, заботливо хранимый в семье Людмилы Будинской. В метрической выписке об умерших Евпаторийского римско-католического костела за 1898 год говорится: «…в Севастополе скончался от легочной чахотки Игнатий Игнатьевич Будинский, австрийско-подданный, имевший от роду 33 года, после смерти оставил жену Марию… 23 лет и двух сыновей: Максим – 4 года и Франц – 3 года от роду…» Желтый листик свидетельствует о трагедии вековой давности… Что стало с Францем – доподлинно неизвестно, но вот Максим Будинский, чех, чей отец умер за двадцать лет до прихода советской власти, его жена, дети, теща были отправлены в спешном порядке в неведомый чехам Казахстан.
Максим Будинский – мастер золотые руки – был удостоен в 1938 году выполнять столярные работы на даче Сталина в Пиленково. Но вот прошло четыре года… А разве не его старший сын Андрей Харитоник воюет сейчас на фронте?
Местом жительства семьи определили село Колхозное – несколько мазанок с единственным на всю округу тополем. Работы не было, и от подступающего голода им милостиво разрешили ехать в Караганду. Поселились в землянке поселка Большая Михайловка, стены и потолок вымазали светлой глиной, улица Нижняя, 118.
Караганда – это на то время собственно не город, а конгломерат лагерей. В степи были открыты месторождения руды и угля, осваивалось все наиболее дешевым способом: ставили на голом месте палатки для первого лагеря, и такие же невольники-зека тянули к будущим гигантам советской индустрии ветку железной дороги. Сейчас Караганду можно назвать городом, но на чьих костях возводился он…
Бабушка умерла в первую же зиму, ее тело на санках отвезли на ближайшее из многочисленных кладбищ. Отцу приказали выехать в Джезказган. Мама, Александра Васильевна, работала на аккумуляторном заводе – от ее труда теперь кормились дети. Счета на рубли не было, были граммы хлеба по карточкам – 400, 600 и премиальная за особые достижения в рабском труде – 800 граммов хлеба. Соседка из раскулаченных, Надя Смеянова, научила, как можно использовать в питании дикий паслен. А еще прямо на крыше землянки росли опенки. Но это все равно крохи. Мама, приходя разбитой с работы, вечерами еще и что-то шила на продажу. Заболел родившийся уже в Караганде Гена. Сестренка, укутав малыша, понесла его в больницу, но в приеме высланным отказали. Домой она принесла мертвое тельце. Чем еще знаменита Караганда – так это единственным в мире кладбищем младенцев.
Зимой 1943 года в последний раз видели отца. Сбежаль из Джезказгана, чтобы проститься с семьей. Милиция, пришедшая за беглецом, не лютовала: «Не жилец». Лицо его почернело, кровоточили десны, сильно распухли ноги. Летней ночью 1943 года он умрет на койке медсанчасти одной из зон. На месте массового захоронения, где покоилось его тело, вскоре начнут возводить металлургический комбинат-гигант. А детям ответят: «…в документах облгосархива сведений о нахождении на спецпоселении Будинского Максима Игнатовича… в 1942-1956г.г. нет». Все по-сталински: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. И могилы тоже.
Бывали в жизни и хорошие дни: приходили с фронта письма от старшего сына и брата Андрея. Писал, что ранен под Сталинградом в левое предплечье, писал, что воюет на Украине, дальше – Румыния, Внгрия, Австрия. Дошел-таки внук австрископодданного до Вены в мае 1945 года. На реке Грац американских союзников встретил артиллерист Харитоник. Писала я онем не далее как на День Победы, но вот беда: не догадалась спросить, почему летели из Сталинграда и Будапешта именно в Казахстан фронтовые треугольники. Каюсь. Писал только им: маме, сестренке, братишкам… На фронте почему-то не вспомнили, что он потомок австрийца, за запад пустили. В Австрии и затосковал старшина о доме, о Новороссийске, где мальчишкой узнавал все пароходы по гудкам. Демобилизовался из чертовой заграницы при первой же возможности – три фронтовых ранения не шутка.
День Победы стал переломным в жизни многих, но не для них. Еще не один год они проведут в мокрой землянке. Тщетно будет пытаться Людмила устроиться где-нибудь на работу, но с такими документами больше трех месяцев на одном месте не держали. Лишь в пятидесятых удалось вырваться на целину. Однажды бригаду в степи накрыл буран. Полумертвую девушку, державшуюся за узду, спас конюх Алабазской геологоразведки: услышал, как лошадь у двери не ржет, но плачет. Из семи человек бригады тогда в живых остались двое. Из двух лошадей – одна. А Людмила лишилась пальцев обеих рук. И опять нет документов, словно человек по своей воле стал инвалидом. Только после «закрытых материалов» ХХ съезда удалось ей устроиться работать на станцию Новороссийск, где и проработала до пенсии Людмила Максимовна Будинская.
Вспоминает возвращение в родной город. «С вокзала пошла пешком к катерному причалу рядом с проклятым местом, откуда нас увезли. Март был холодный. Идти было некуда и не к кому. Последние деньги издержала на билет. Но я была счастлива! Садилось солнце. Подходил из города катер. А я не удержалась, прямо в верхнем заходила и заходила в море, поплыла. Это было мое море, мой берег, мой город. Меня вытащили: что такое? А я просто рыдала от счастья – родина. И я – вернулась!»
После событий 1991 года решились Людмила Максимовна с братом оскать пропавший эшелон: не одни же Будинские-Харитоник ехали в нем. Кто-то еще должен остаться в живых! А в ответ – ничего. Не считая отписок архивов. Решением Ленинского райсуда от 21 июня 1998 года был установлен факт применения репрессий к семье, одним из доказательств послужили фронтовые треугольники – в далекой Караганде, на Нижней, 118 их ждали, зачитывали, хранили… И номер почты полевой, и печать сослужили еще раз добрую службу.
Пятьдесят шесть лет для потомков растерзанной семьи понадобилось для того, чтобы ДОКАЗАТЬ факт репрессий… А что же с остальными? Где они, Видрих Валентин и его дочь Лариса, где дети Нины Тосуниди, неужто судьба была к ним еще немилосердней? По какому же навету, по какому приказу заполнялись эшелоны в июне 1942 года? Кажется, этого уже не узнать. Кажется, затихли навсегда вдалеке железные колеса «счастливого».
Как хочется ошибиться!
«Вечерний Новороссийск» 11.07.2000
Во время празднования 300-летия дома Романовых государю доложили: через сто лет население России составит один миллиард.
Президент России Медведев озвучил страшное: количество жертв репрессий превышает 68 миллионов.
Население России через сто лет составило около 180 миллионов.
Президент произнес и… и…. и….
Продолжились реклама, надуманные сериалы для сентиментальных домохозяек, невысокого пошиба песенки для молодежи, сплетни…
И НИКТО не произнес: ГЕНОЦИД.
И НИКТО не произнес: ПОКАЯНИЕ.
Что с нами сделали?
353906 Новороссийск, ул.В.Михайлова, дом 5, квартира 7
Будинская Людмила Максимовна
23 июня 2015 года после тяжелой болезни Людмила Максимовна оставила нас.
Черный день. Неужели я больше никогда не услышу ее смеха? Увидев меня грустной, она "выдавала" такие шуточки с зоны, что я начинала улыбаться сквозь слезы.
Я ее даже слушалась. Не слушалась мать, отца, мужа... Ее слушалась беспрекословно, и все выходило к лучшему.
Ни единого мига не сомневаюсь, что эта душа в раю. Господь наш дает испытания избранным своим. Ее испытания были тяжелейшими. А она улыбалась!
Упокой, Господи, душу рабы Своей в селениях Твоих...