Десантура. Ру. Стой, стрелять буду!
Стой, стрелять буду!
Волею судьбы, отслужив полгода в России, я в составе отдельного десантно-штурмового батальона был отправлен защищать Родину (СССР) далеко за ее пределы — в Чехословакию. В ту самую Чехословакию, где мы, Советы, совместно со странами социалистического содружества жестоко подавили их восстание.
Конечно, чехи это прекрасно помнили. Об этом нам говорили почти ежедневно офицеры. Особенно, когда рота заступала в наряд. Самые жесткие инструкции были тем, кто шел в караул. Нам рассказывали страшные истории о том, как якобы пробравшись в казармы, чехи шомполом в ухо закалывали целые роты. Проверить истинность рассказов никто из нас не мог и мы принимали их за чистую монету. Офицеры же, скорее всего, страшили нас, чтобы солдаты не спали в карауле.
Темной октябрьской ночью с нашей ротой, заступившей в караул, случилось ЧП. Все было как обычно: разводящий вместе с офицером доставили солдат на посты и со сменившимися солдатами вернулись в караулку. Смена перед сном стала зубрить «Устав караульной службы», а офицер и сержант, как и положено, не раздеваясь, легли отдыхать. Не прошло и получаса, как в караулку влетел боец, стоявший на посту у караульного помещения, и закричал: «На третьем посту кто-то стрелял!»
«Караул, в ружье!» — заорали офицер и сержант одновременно. Мы, схватив автоматы, выскочили на улицу и понеслись вместе с начальством к посту №3. Прибежав на место происшествия, увидели сослуживца, спрятавшегося за деревом с АКМ наперевес. Положив нас на землю, офицер перебежками устремился к солдату. Что-то выяснив, «старлей» вернулся к нам, и, как на учениях, короткими перебежками в парах, прикрывая друг друга, мы, форсировав забор, заняли позицию для отражения атаки.
Но в лесу, за забором, стояла удивительная тишина. Офицер и сержант, распределив фонарики, отправили нас цепью прочесывать лес туда, куда стрелял часовой, уверявший, что там кто-то трещал, шевелился и передвигался. После десятиминутных поисков осенний лес потряс хохот десятка солдатских глоток: один из нас нашел под деревом истекавшее кровью тело молодого кабана.
Офицер, быстро просчитав ситуацию, приказал досрочно сменить часового с поста №3, а нас — взять животное и отнести в караулку. Посоветовавшись с ротным, старший лейтенант принес недостающий патрон и отдал его стрелявшему бойцу, а нам запретил говорить о случившемся кому-либо. Осматривая тушу убитого кабана, мы увидели, как действует отечественное оружие. На входе в тело животного была маленькая дырочка, зато на выходе вырван огромный клок. На вооружении у нас тогда были автоматы Калашникова с откидным прикладом и патронами 5,45 калибра с пулями со смещенным центром. Попадая в цель, она путешествовала по телу несчастного по непредсказуемой траектории и выходила, вырвав огромный кусок.
Лесного поросенка поделили честно: половину съел караул, остальное досталось ротному и старшему лейтенанту. О ЧП в нашем ДШБ так никто и не узнал, а часовой, застреливший кабана, рассказал следующее:
— Хожу я по охраняемой территории, несу службу. Вдруг слышу в лесу треск и будто разговаривает тихо кто-то. Крикнул: «Стой! Кто идет!», передернул затвор — и жду. Затихли, а потом опять двигаются и тихо о чем-то болтают. «Ну, — думаю, — окружают, твари. Сначала меня грохнут, а потом в казарме всех пацанов шомполом в ухо…» Выстрелил. Кто-то ойкнул, кто-то побежал по лесу. А потом вы все ко мне принеслись.
Наутро офицер еще раз сходил на место происшествия и выяснил, что к нам в гости собирался целый выводок кабанов, но бдительность часового не дала им проникнуть на территорию охраняемого объекта.
Потом мы над солдатом подтрунивали: «Толян не дал проникнуть чешским шпионам на территорию нашей части».