Часть 1. Глава 3.1.- 3.4. Воспоминания полковника ГРУ папарацци Лёна в Пулково.
Свежим бутоном распускалось апрельское утро балтийского Пулково. Расположенное на холмах, оно встречало Лёна туманными далями с глазами просыпающихся озёр и начинающимся шумом небольшого научного городка.
На верху Пулковских высот, как белая птица, возвышалась 73 метра над уровнем Балтийского моря цель его командировки – купол главного телескопа Пулковской обсерватории.
Липовая аллея прямая как стрела привела его черный кроссовер прямо к центральному входу с широкой мраморной лестницей и портиком из колонн с дорическими ордерами.
За турникетом, в стеклянном шкафу, сидел рыжеусый дед с лаконично надписью: «офицер» - на спине и на груди и вышитым на рукаве голубым глобусом и надписью: «Пулково».
Рабочий день ещё не начинался и вахтёр, проверив его документы, предложил посидеть на лавочке среди благоухающих кустов сирени и показал место: где лучше припарковаться.
Лён так и поступил. По его тридцатидевятилетнему телу блуждали озорные токи бодрости и силы нерастраченные в военных буднях, будучи командиром батальона спецназа ГРУ.
Он жадно оглядывался, ища применения этой энергии и не находил.
Он второй месяц находился в таком состоянии и не мог поверить, что теперь он только фото-кинорепортёр альманаха «Вселенная» от журнала «Вокруг света».
Его редактор, девчонка по имени Ирина Витальевна Воробьёва, дала ему, вчерашнему полковнику, десантнику ВДВ ГРУ, поручение: снять две фотосессии - о прохождении астероида Апофис в непосредственной близости с Землёй, и быт ученых этого городка.
В какой «непосредственной близости» Лён никак не мог усвоить. Это «близко»: то-ли 30, то-ли 40 тысяч километров от поверхности нашей планеты.
Как военный он знал, что все спутники ГРУ были отведены на резервные орбиты уже месяц назад. Гражданские же спутники связи с медлительностью - «смерти подобной», спасались до последнего дня и по настоящее время. «Но кто не успел, тот – опоздал!» - сверлила раскрепощённый от уставов мозг дурашливая фраза.
Конечно, каждый спутник, даже малый, стоит 60-150 миллионов в инвалюте.
Это требует заботы не только космического сегмента, но и экономических и военных ведомств.
Но, об этом не хотелось думать.
Это – риторика, а не главное.
Лён с нахлынувшей горечью вспомнил о друзьях, о его довольно неожиданно, хоть и со славой, закончившейся военной карьере боевого командира-десантника.
Он стал душой батальона во всех рискованных секретных миссиях и операциях на территории иностранных государств и сопредельных стран.
Суровый приговор медицинской аттестационной комиссии был неумолим и гласил:
Не годен!
И приписка: № болезни по номенклатуре ВОЗ и, в скобочках, расшифровка для «неразумных» - «расширение брюшной аорты».
С этого момента над его головой молодого, вполне здорового человека, казалось, полного сил, вознесся крест в виде ультразвукового агрегата, к которому он должен приходить, как на Голгофу - один раз в месяц,
У каждого – своя Голгофа и Лён вышел не просто в отставку, а в отставку на пенсию по непригодности, с чем он никак не мог смириться.
Но, как говорят: «Человек полагает, а Бог располагает!».
***
Он смотрел на купол главного телескопа обсерватории, сверкающий на солнце полушариями влажными от утренней росы и вспомнил другую обсерваторию «на крыше Африки», в Королевстве Лесото на юге континента, вернее то, что от обсерватории осталось: архив документов и несколько антикварных приборов в помещениях старой протестантской церкви в горах.
Здесь он заслужил свою высшую награду: Золотую медаль «Герой России» и диагноз для медкомиссии, так неблагодарно списавшей его в отставку..
Третий месяц, переживая по секундам, он лениво вспоминал, что эта боевая операция ГРУ - «ни с Космосом, ни с Вселенной» связи не имела. Это была его последняя боевая операция, но уже в прошлой жизни.
Теперь он гражданское лицо, хоть и полковник в отставке: персональный пенсионер- орденоносец и папарацци: кино-фотокорреспондент научно-популярного журнала.
Ему нравилось это занятие и он ничего, по крайней мере, сейчас, не хотел, кроме своего нового увлечения.. Это был мостик связывающий его с прошлой жизнью.
А там была вертолётная площадка в горах и помещения в развалинах старинной церкви, примыкающей к стенам древней крепости, где сепаратисты и пираты удерживали, захваченных более недели назад, 20 человек заложников миссии ООН.
Это были – свои, россияне, направляющиеся в ЮАР по проблемам геноцида аборигенов в этой стране.
Как следовало из секретного задания ГРУ – захватчиками были террористы: сепаратисты Претории, сомалийские пираты и скрывающиеся: «Новые тигры освобождения Тамил илама» из Шри-Ланки, которые взяли на себя ответственность перед мировой общественностью за совместный захват заложников, требуя беспрецедентный выкуп.
В Генштаб поступила информация из ООН, что дипломатическая миссия наблюдателей сперва была захвачена пиратами в Аденском заливе и затем была передана террористам-сепаратистам, которые спрятали их не в ЮАР, а на территории маленького королевства Лесото, являющегося Членом ООН и Членом Содружества возглавляемого Великобританией.
Ситуация была на политическом острие и весьма щекотливая, так как здесь в политическую игру ввязывались несколько государств, в том числе Великобритания.
Поэтому переговорный процесс в течение восьми дней успеха не имел, хоть было известно, что среди заложников есть и больные.
Пираты, террористы и сепаратисты рассчитывали на это и были неумолимы: они в один голос ультимативно требовали в качестве выкупа не деньги, а субмарину среднего класса с полным торпедным и ракетным вооружением: «вода-воздух» и годовым запасом топлива.
О предложении денежного эквивалента зарвавшиеся преступники не хотели и слушать и сразу же прерывали переговоры, распространяя в СМИ угрозы и, нагнетая, политический психоз.
Также стали известны координаты места их базирования и удерживания группы российских дипломатов высоко в горах. Среди них были и женщины, и, что их охраняет отряд боевиков около пятидесяти человек, вооружённых легким стрелковым оружием и гранатомётами.
Тогда Советом Безопасности ООН и было принято специальное решение в рамках международных законов и постановлений государств Членов ООН, в том числе и России.
Поступило соответствующее поручение Президента и приказ Генштаба - направить строго засекреченную военную миссию «лучших» и в политическом, и в силовом аспекте.
А лучшие – это «братишки» батальона полковника Лёна Фёдоровича Бакунина. Только они способны «упасть с неба» из стратосферы на голову пиратов в любой точке земного шара и решить любую задачу своего государства и своего Главнокомандующего, Президента страны.
Тем более, как всегда случается у русских, нужно было решить ещё и параллельную задачу испытания нового вооружения спецназа: 60-местного десантного геликоптера-самолёта «би-биэнджа» или, по-просту, «боинга», как в шутку его прозвали десантники Лёна.
Ровно в 4 часа утра, группа бойцов из 25 человек: в стратосферных скафандрах, с парашютами, в би-биэндже под «брюхом» спецсамолёта-матки АНТ-38 появилась из стратосферы над горами «Зубы Дракона», достигающие в высоту четырех тысяч метров. Вершины гор были покрытые белыми шапками ледников, сверкающих при свете луны охлажденным серебром.
Из-за поясной разницы рассвет начнётся где-то в один час ночи, по московскому времени и начало операции было рассчитано верно.
Где-то там внизу, в ущельях «Драконовых гор», под страхом смерти томятся два десятка узников - наших, россиян, которым родина и международная общественность, при первой возможности протянула свою руку и поручила свою волю исполнить ему - Лёну Бакунину.
- Над целью! – прозвучало в шлемофонах.
- Проверить вооружение!
- Проверить парашюты!
- Пристегнуть длинные фалы! – раздались тогда привычные команды Лёна и он, сидя здесь в Пулково, среди кустов благоухающей сирени, вспоминая те, главные минуты, прослезился.
Это время: полное риска и романтики для него - уже не вернётся никогда. Оно «уже за холмом» вспомнил он строки из «Князя Игоря» и, как ни странно, это произведение поддержало его хорошее настроение и он вновь вернулся к волнующим его воспоминаниям.
***
Би-биэндж плавно отделился от самолёта-матки.
Сперва он начал падать в широком штопоре, управляемым четырьмя импульсными плазмо-реактивными двигателями, которые поворачивались на 180 градусов. Плоскости в камуфляжной раскраске были короткими и широкими, напоминающими по форме «белку-летягу». Спускаясь ниже, би-биэндж начал планировать: и чем ниже - тем лучше.
Свист его двигателей на сверхзвуковых частотах слышан не был, но ощущался в ушах, даже через шлемы высотных скафандров, как давящий стальной обруч.
Пока будет длиться операция самолёт-матка будет кружить в стратосфере над Индийским океаном и, как наседка, ждать своих птенцов на консоли, а при удаче – и с пассажирами.
Десантный би-биэндж по регламенту имел на борту комплектацию для 60-ти человек, включая экипаж.
Для этого над скамейками десантников, на антресолях, были закреплены высотные скафандры и парашюты для каждого участника экспедиции любого рода.
Не хватало только личного вооружения, наличие которого определялось другим регламентом.
***
Внизу, сквозь приборы ночного видения, показались стены древней церкви и рядом крепости – обсерватории, построенной ещё египтянами пять тысяч лет назад.
В своих военных притязаниях они добрались до южных берегов Африки и покорили даже Намибию.
Церковь была протестантской и построена сравнительно недавно, всего несколько сот лет назад, очевидно англичанами-протестантами, когда католики подстрекаемые иезуитами начали преследовать инаковерующих. Поэтому они и скрывали свою веру и свои идеалы здесь, высоко в горах.
Церковь уже начала разваливаться, а крепость – стояла.
Лён всегда интересовался историей Древнего мира и часто встречался с археологами.
Он знал гипотезу усиления Египта атлантами, когда были построены пирамиды в Гизе и Египет, на какой-то период, стал сверхцивилизацией.
В это время пилоты би-биэнджа сообщили, что приземлиться негде.
Единственная площадка перед крепостью и примыкающей к ней церковью занята вертолётом боевиков.
«Отлично!» – подумал полковник, - хозяева дома. Значит, встреча гостей возможно будет горячей».
Би-биэндж без сигнальных огней беззвучно завис над площадкой.
- Снять парашюты!
- Штурмовой жёсткий десант! – прозвучала команда.
Под покровом темноты, по длинным фалам бойцы соскользнули на землю и, разбившись на группы, приступили к боевой работе.
Контингент сепаратистов и пиратов не ожидал ночного нападения и опомнился не сразу.
Вертолёт противника сразу же был заминирован, его охрана уничтожена, но один пленный – «язык» был взят живым и допрошен.. Так приказал командир Лён.
Охрана по периметру тоже «умерла от неожиданности», то есть была снята беззвучно при помощи арбалетов.
Древние стены крепости с зарешёченными окнами-бойницами и такие же окованные двери давали мало времени нам размышление.
Разведка доложила, что в крепости 40-50 человек. В церкви расположилась ещё группа около двадцати-тридцати человек. Все боевики отдыхают, не считая часовых, которые не успели оказать сопротивления и поднять тревогу.
Начал надвигаться субтропический рассвет. Надо было торопиться, так как задача усложнялась и разветвлялась и не соответствовала данным ООН.
Контингент не из пятидесяти, как ожидали, а восьмидесяти и более вооружённых боевиков – реальная опасность не только для безоружных и возможно обездвиженных заложников. Это серьезная тактическая задача и для всей боевой группы из двадцати пяти человек.
Полковник догадался, что здесь скрывается новая учебная база центра подготовки экстремистов: исламские фундаменталисты, которые обнаружили слежку разведки ЮАР и покинули лагерь Гринбушиз близ Порт-Элизабета на юго-востоке страны.
Полковник Лен Бакунин был проинструктирован ГРУ, что по предварительным данным, в стране могут действовать несколько центров подготовки экстремистов.
Террористы, незадолго до того как силы безопасности ЮАР обнаружили лагерь, вместе с сомалийскими пиратами захватили заложников – дипломатическую миссию ООН и исчезли в неопределённом направлении. Оказывается, они скрыли свои следы здесь, в Драконовых горах Лесото.
Лён не верил своей «удаче».
Придется поработать за разведку ЮАР и за антитеррористический контингент ООН.
Предположительно здесь, в лагере подготовки террористов, могут находиться и те самые, разыскиваемые спецслужбами, группы экстремистов, так называемых шри-ланкийских сепаратистов: «Новые тигры освобождения «Тамил илама», связанных с международными террористическими организациями.
Так как схема задачи требовала корректировки, то нужно было разбиться на две группы.
Лён приказал связаться с Генштабом и доложить обстановку.
Ведь, чтобы избежать потерь среди личного состава и среди заложников, придётся действовать решительно и наверняка. Будет много крови. Одно успокаивало полковника Бакунина, что это международные террористы и захватчики заложников россиян, миссии ООН, а значит и враги прежде всего России, не только ООН.
Поэтому, прежде всего, нужно было уточнить, главное: где находятся заложники.
Электронная разведка развернула все средства, и летающие интеллектуальные инфракрасные видеокамеры «колибри», инфракрасные сканеры и такие же радиоакустические микрофоны, которые были запущены в окна-бойницы.
Предварительный план древних сооружений был дан в ГРУ, записан в «бортовую» программу «колибри», но реальная картина могла быть несколько иной и требовала рекогносцировки и для электронных разведчиков и для бойцов группы – на «плэнере» или в «натуре».
Лён любил экстравагантные сравнения и, даже в тревожной боевой обстановке захвата, не терял чувства юмора.
Начал пробиваться субтропический рассвет.
Надо было торопиться, так как задача усложнялась, разветвляясь.
Наконец стало ясно, что батальон в церкви спит, а в крепости боевики пьянствуют в главном зале, играют в нарды и жгут на каменном полу костры.
Запущенные интеллектуальные «видеоколибри» показали картинки помещений на мониторах.
Сканер-тензоспектрограф установленный на «колибри», смог обнаружить в небольшом помещении крепости колебания атмосферы и изменение её состава с большой спектральной полосой углекислого газа.
Разведка сразу же сосредоточилась на нём.
Расчёты косвенно подтвердили, что в таком объёме могут находиться удерживаемые люди.
Наномикрофоны передали на пульт звуки, стоны и отдельные слова.
За окованными дверями, без сомнения, находились заложники и архив документов, очевидно оставшийся от обсерватории.
Помещение было небольшое, не более 25 квадратных метров.
При такой скученности можно было позволить себе только сидеть на полу среди стеллажей.
Но они были в относительной безопасности, подумал тогда Лён Бакунини, посовещавшись со взрывниками группы электронной разведки, принял решение.
Сомнения были исчерпаны.
- Работаем по плану «Б»! – приказал полковник.
План предполагал вид применяемого боеприпаса, оружия и другие подробности операции и коды взаимодействия, которые здесь обсуждать было неуместно.
Атака началась по сигналу, одновременно на двух объектах.
Вся огневая мощь группы сосредоточилась в «артподготовке», как любит говорить его боевой друг и замкомбата майор Климашин Андрей.
Все шесть окон зала крепости и двери и четыре окна церкви были атакованы двойными залпами гранатометов: первый - кумулятивный, просто, выжег решётки и двери.
Второй, фугасно-осколочный, создал я «дискомфортное» состояние у оставшихся в живых, боевиков, которых сразу же положили очереди, а где и ножи рукопашной схватки.
Без света бойцы группы прекрасно ориентировались сквозь приборы ночного видения, что не скажешь об экстремистах.
Но на войне, как на войне.
В церкви все прошло ещё тише, но у бойцов осталось всего по одному рожку боезапаса.
Один боец лейтенант Трошин Николай, фото-кинофиксатор операции, был ранен ножом в бедро в рукопашном бою и Лёну пришлось самому лично выполнять его работу на двух объектах.
Да, на войне, как на войне: и здесь, и там сыграл фактор неожиданности.
Сейчас нужно было срочно открыть двери и спасти заложников, так как из помещения сквозь верхние бойницы пробивался дым.
Что-то горело, очевидно, в архивы сквозь внутренние незарешёченные окна попал горящий рикошет от кумулятивных снарядов.
Двое бойцов уже пытались взломать двери пневмомолотами, но безуспешно.
К Лёну подвели двух пленных: одного часового, другого в лётной форме.
Лён попытался допросить их, но его знание количества языков было ограничено.
Он знал, что в ЮАР говорят на 11-ти языках.
Хороший английский и неплохой испанский сперва, казалось, не дали результата, но вдруг один из сепаратистов на ломаном русском начал говорить, что их наняли и они не виновны.
Лён приказал им открыть дверь заложников.
Пилот, старший по званию, что-то сказал другому и тот побежал искать ключи среди убитых боевиков в огромном помещении, по образному сравнению Лёна, похожем на «мясорубку».
А в это время дым из помещения архива усилился.
Счёт пошёл на секунды.
Чтобы взломать дверь пневмомолотами требовалось время, так как пращуры строили не на века, а на тысячелетия.
Наконец, дверь была открыта огромным старинным ключом.
Огонь на стеллажах, как будто дожидался и, получив приток воздуха, вспыхнул с новой силой.
Заложники были ослаблены и Лён со взводом начал их выводить на площадку
Некоторых пришлось выносить из огня на руках.
Многие потеряли сознание и их приводили в чувство на площадке застелённой бутовым камнем, прислонив к стене.
Санинструктор делал уколы глюкозы и препараты поддерживающие сердце.
Пахло нашатырём.
Когда, казалось, всех вывели наружу, инфракрасные датчики объёма «колибри» просигнализировали, что кто-то ещё остался в помещении.
Лён сам ринулся вовнутрь, опустив щиток шлема и набросив плащ-палатку,
В углу он услышал слабый стон и, сквозь дым прорезанный лучом лазерного прицела, он обнаружил тело девушки, которая была придавлена упавшими стеллажами.
Очевидно, придя в сознание, она не сразу подала признаки жизни.
Рядом никого из бойцов не было.
Лён метнулся к заложнице.
Нечеловеческим усилием он, как Атлант, приподнял стеллажи и приказал ей выползать, помогая свободной рукой.
У него потемнело в глазах – усилие было чрезмерным и он почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри.
Когда девушка была освобождена, он бросил свой груз и, схватив девушку на руки, вынес её из огня в большой зал.
Взглянув на неё, он оторопел: - «Красавица, прямо Принцесса!» – подумал он.
Он запомнил её волнистые русые волосы и зелёные глаза, напоминающие полудрагоценный камень.
На площадке Лён передал её санинструктору, который сделал ей общеукрепляющий укол и перебинтовал ногу.
В это время подбежал майор Климашин и отвлёк его.
Он доложил, что двое пленных посажены в вертолёт и получили команду взлетать.
- Отлично! Действуйте по плану! – приказал он.
Майор запросил по радио би-биэндж и самолёт-матку, доложил пилотам о готовности площадки для посадки.
Вертолёт террористов, не веря в удачу неожиданного спасения, взмыл над ущельем и скрылся за скалой.
Раздался оглушительный взрыв и рёв мотора стих. Через несколько секунд раздался ещё один приглушённый взрыв внизу ущелья и всё смолкло.
Лён видел, как заложники непроизвольно зажали уши руками, защищаясь.
Сверху, на освободившуюся площадку, беззвучно начало опускаться невиданное ими трапециидальное сооружение, ни на что не похожее, лишь напоминающее в движении применявшийся в десантных войсках некоторых развитых стран в начале этого века, конвертоплан или вертолёт-самолёт.
Би-биэндж начал принимать на борт спасённых пассажиров.
***
Ожидая в зарослях сирени, Лён предавался бурным воспоминаниям. Он шаг за шагом снова переживал дорогие сердцу мгновения последней миссии своего батальона. Тогда, только через месяц, получила огласку таинственная гибель целого лагеря террористов и экстремистов. Это событие поставило в недоумение мировую общественность. Совет безопасности ООН выставил меморандум.
О российских заложниках почему-то никто и не вспомнил. Это уже была работа российских дипломатов.
В это время под ворот куртки Лёна проник весенний утренний бриз Балтики, а за ним в поле зрения обозначился рыжеусый вахтёр обсерватории.
Он осторожно тронул молодого человека за плечо и сказал:
- Эй, папарацци! – и по-дружески, ласково потрепал его по плечу.
- Директор уже приехал, поднимайся. Я о тебе доложил секретарше. Тебя ждут.
- Спасибо, отец, - сказал Лён и поднялся, вскинув кофр с фотокинокамерой на плечо.
Начинался рабочий день.
***
Глава 3.2. Приём в Пулково и неожиданная встреча с Леной Хлебниковой.
Лён вошёл в вестибюль, прочёл на стене золотую мемориальную доску о торжественном открытии Пулковской обсерватории 7 августа (по cтарому стилю) 1839 г., ставшей известной всему ученому миру под названием Imperialis Primaria Rossiae Specula Academica, и поднялся на второй этаж.
Широкая мраморная лестница, с такими же балясинами из каррарского мрамора напоминала входящим о незыблемости мироздания, а две малиновые ковровые дорожки с зелёными бордюрами по бокам о советско-генеральском режиме России прошлого века.
Секретарь-референт директора доложила по селектору о посетителе и Лён получил приглашение войти.
Он вошёл в кабинет, отделанный тёмной акацией и художественным паркетом на полу из светлого клёна и инкрустацией из более десятка ценных пород дерева.
На окнах, сквозь которые беспощадно светило апрельское рыжее солнце, висели малиновые шторы из плотной ткани, дополняемые автоматическими рольставнями снаружи.
Бронзовые аксессуары под старину, на деревянных дубовых рамах окон с тройными стеклопакетами, дополняли роскошный интерьер кабинета.
-Да! Этот старый корч любит комфорт, - подумал он увидев дородного старика с белыми волосами в темно-синем костюме, восседающего в кресле, как на троне под портретами Президента России и В.Я.Струве – первого директора обсерватории.
- Ему бы скипетр и державу и можно повелевать Вселенной или, на худой конец, нашей галактикой Млечный Путь.
- Разрешите представиться: фото-кинорепортёр альманаха «Вселенная!», Лён Федорович Бакунин, полковник ГРУ в отставке! – отрапортовал он, стоя по стойке «смирно», и подал свою визитную карточку.
- Вольно, полковник! Рад Вас видеть у себя, хоть мы лично, казалось, незнакомы, - сказал он.
- А почему вчерашний герой и папарацци!? – спросил он, подавая свою визитку, как знак особого уважения к гостю.
«Аркадьев Дмитрий Иванович, директор ГАО РАН, академик», - мельком прочёл Бакунин и добавил:
- Комиссован три месяца назад, после боевой операции по специальному заданию!
- Как же, хорошо помню, наслышан – сказал академик, - наш специалист, советник по макроэкономике Елена Михайловна Хлебникова участвовала в делегации ООН.
Она рассказывала, что её лично спас какой-то молодой полковник, истинный герой. И это оказывается были Вы, Лён Федорович. Я справлялся у своих.
- Да, был похожий случай!
- Выдающийся, - сказал он и запросил по селектору, - Александра Ивановна!
Секретарь-референт принесла на модном подносе бутылку выдержанного арманьяка и два бокала, с нарезанными дольками лимона на блюдцах и коробкой чёрного шоколада, и поставила на придиванный столик.
- Давай, полковник, вспомним последний эпизод службы. Я ведь тоже недослужил в ГРУ, как и ты по ранению. У нас каждый боец имеет право на «последний эпизод службы», даже если он последний в его жизни, с грустью сказал академик, вспоминая своё боевое прошлое и они перешли в два больших кожаных кресла.
Он нажал кнопку дистанционного пульта и жизнерадостные, бессовестные солнечные зайчики стыдливо спрятались за опустившимися жалюзи, пытаясь прорваться в затемнённый кабинет сквозь узкие щели.
Академик налил арманьяк в охлаждённые бокалы, покрывшиеся испариной.
- Ну, как в песне: «пьём за спецназ, и за – Кавказ», за далёкую обсерваторию в Африке и за разгром пиратских баз!
- Да, за спецназ! – и они выпили, закусив горьким шоколадом.
- Дмитрий Иванович узнал, что Лёну уже тридцать девять лет и сказал:
- Да, жалко службу! Такой молодой и уже полковник!
- Бывший, - поправил Лён.
- Не переживай! Трудно, конечно, но из ВДВ так просто не уходят, а уходят только формально, и в душе – это остается навсегда.
Себя помню: ни связей, ни специальности и жизнь, по сути, с чистого листа начинаешь – заново! Ну, наградные и всё такое - облегчают, но всё равно – ушло живое дело.
- Верно, Дмитрий Иванович, мне нечего добавить! Вы видите даже маленькую чёрточку в моей биографии, которую я и сам ешё не осознал.
- Маленькую!? – лукаво сощурился Аркадьев, - так уж..?
- Медаль Золотая Звезда Героя России, Международный рыцарский крест! Ну, персоналка, - ответил Лён.
- Ну, вот видишь!? Страна умеет любить своих героев, да и планета помнит, а комиссовка – случайность. С кем не бывает в боевой обстановке!? На войне, как на войне!
Расскажи, как это было? Хочется из первых уст. Окажи честь старому вояке-ветерану, тоже, кстати, генералу вашего управления в отставке.
Лён удивлённо вскинул брови и вскочил.
- Да, нет, не вставай, садись!
Мы с тобой уже в глухой обороне, рассказывай.
Выслушав рассказ Лёна, не перебивая, Аркадьев с увлажнёнными глазами налил ещё по бокалу и прочувственно сказал:
- Герои стратосферы! Скоро и до космоса доберутся наши «братишки» и наши миссии. Давай за героев нашего времени и за тебя!
Лён вспомнил, что он за рулём и впереди полный рабочий день, но домой не скоро и поддержал тост:
- Спасибо Дмитрий Иванович! И за Нас!
- Заслуженно! – ответил тот и они, чокнувшись, выпили, закусив сочными дольками лимона.
- Академик встал.
Вошла Александра Ивановна, секретарь-референт, молодая женщина лет сорока и убрала со столика.
- Позовите мне аспирантку Геллу Фатееву и советника Хлебникову Елену Михайловну! – и они пересели на рабочие места.
Лён сел за большой приставной конференц-стол, а академик на свой «трон».
Вошли две девушки: одна совсем юная высокая брюнетка, лет 23-х, аспирантка Фатеева, и ... Принцесса!? - девушка по-старше, лет 32-33. Лён её сразу узнал и она, увидев его, вся зарделась и сдержанно заулыбалась.
Лён поднялся, встречая их.
- Ну вот, дамы, встречайте! Представляю Вам гостя обсерватории, героя удивительной истории, о которой вы все наслышаны, а Елена Михайловна, по несчастью, была свидетелем и участницей тех событий. Бакунин Лён Федорович! – сказал он, делая жирокий жест в сторону гостя,
- Садитесь за стол! Узнаёте, Елена Михайловна, своего спасителя?
- Ну, как же, Дмитрий Иванович! Это и герой моих грёз!
Я даже не успела поблагодарить полковника за своё спасение. Всё было так молниеносно!
Я Вам очень признательна Лён Федорович! – вскочила она и протянула ему руку. На глазах её стояли слезы.
- Лён принял её руку и поцеловал: - Я, Ваш Рыцарь, Принцесса!
- Ну, вот! Елена Михайловна! Сейчас Ваша тушь поплывёт, по-отечески пошутил академик. – Я рад за Вас обоих, Вы такие молодые, Вы - цвет нации, - и смущённо кашлянув, призвал:
- Дамы, к делу! Наш герой Лён Фёдорович, как фото-кинорепортёр альманаха «Вселенная» журнала «Вокруг света», известного Вам, пробудет у нас две недели. У него большая фотосессия о жизни обсерватории и научного городка.
Лён подал девушкам свои визитные карточки.
Те – поблагодарили.
Академик продолжал:
- Я Вам поручаю нашего гостя.
Вы, Елена Михайловна, покажете город, исторические места и обсерваторию, а также быт и отдых учёных-астрономов.
Библиотеку и музей – обязательно!
Устроите гостя в гостиницу. Инструкции у секретаря Александры Ивановны.
Вы, Гелла Ивановна, возьмёте на себя научную половину фото-киносессии.
Это касается в первую очередь астероида Апофиса, истории его открытия в 2004 году. Экзопланета Вашего имени - «Гелла», открытая Вами – особый случай!
После 13 апреля, дня прохождения Апофиса на сближении, предоставить ему все отчеты и своё рабочее время, а в процессе работы обеспечьте его пассивное участие во всех наблюдениях и, обращаясь к Бакунину, попросил:
- Лён Фёдорович! Рассчитываю, что у нас останется копия фото-киноматериалов для музея, а разрешение на эксклюзив я получу у редакции, не сомневайтесь, тем более, что мы с вашим журналом тесно сотрудничаем с незапамятных времён.
- Поручение принял, - сказал Лён, - постараюсь дать расширенный материал.
- Дмитрий Иванович, а когда приступать? – спросила Гелла Фатеева.
- Хороший вопрос! Прямо со второй половины дня, а до этого подготовьте мне план показа объектов! Да, и познакомьте Лёна Фёдоровича со студентами, практикантами кафедры.
- Хорошо, можно идти?
- Идите, Гелла Ивановна! Спасибо.
- А Вы, Елена Михайловна, поручите свои дела Заместителю и уделите время гостю в первой половине дня, а после обеда дайте мне план мероприятий на эти две недели и решите вопрос с гостиницей, хорошо?
- Поняла, Дмитрий Иванович, исполню с радостью и от чистого благодарного сердца!
- Хорошо, подойдите к секретарю и подождите в приёмной.
Когда Хлебникова вышла, Дмитрий Иванович спросил:
- Ну как, впечатление?
- Замечательные девушки!
- Вспомнили спасённую?
- Да, Дмитрий Иванович! И – не забывал! Несмотря на пожар, спешку, да и что говорить, боль внутри, успел заметить, какая она красавица, Принцесса.
- Да! Бывает. Все обошлось. Ну, удачи!
- Спасибо за содействие!
- Будем ждать отчёт о наших мирных буднях, хоть война в космосе, не зависимо от нас, не прекращается! – сказал академик.
- Обещаю! – ответил Лён.
Они с чувством пожали друг другу руки.
Лён вышел. В приёмной его ждала она, Принцесса.
***
Глава 3.3. Я, Ваш Рыцарь, Принцесса!
Лён подождал Елену Хлебникову в вестибюле, пока она сбегала в свой отдел и спустилась по широкой «генеральской» лестнице с сумочкой и зонтом, обязательным аксессуаром балтийского климата.
Апрельское утро было уже в разгаре, о чём сообщили скворцы. Расселившиеся в лесном массиве обсерватории в многочисленных домиках. Академик Аркадьев любил лес и природу и выделил несколько соток земли для дендропарка и оранжерей дикорастущих цветов. Лён решил снимать с первого дня, потому что только первое впечатление остановленного мгновения передаётся зрителю, вызывая его эмпатию или, по-просту говоря, сопереживание.
Лён всё время находился под впечатлением встречи с академиком. Об этом напоминали и сто грамм добротного арманьяка, которые нашёптывали, что мир прекрасен, что не всё уж так плохо, особенно, когда рядом такая замечательная красавица.
Кажется Принцесса, Лена Хлебникова, делает его жизнь неординарным событием, сравнимым со схождением Святаго Духа!
Интересно, что его почему-то занесло в мечтаниях в горние выси, когда она рядом! С чего бы это!? Почему не представить Елену в простых понятиях земного глагола. Он вспомнил причину. Это ему припомнились слова набожной Аллочки, оператора фотошопа в редакции.
Скоро Пасха, кажется она говорила, через неделю, 20-го апреля, а там схождение Благодатного огня в Иерусалиме. Вот в чём дело! Да, всё связано. Даже в мыслях.
Лён относился к вере с пониманием, но неоднозначно, хоть и был крещён родителями при рождении.
Он даже носил золотой крест на массивной золотой цепи.
Правда, золотая цепь служила ещё для отягощения солдатским жетоном и медальоном с фотографией маменьки Анны, живущей и здравствующей в его родном городе.
По крайней мере, в системе ценностей Лёна, христианский символ занимал своё место.
Лён считал, что окружающие его символы – укрепляют веру, чем и расписывался в своём язычестве и полном безбожии.
Однако, это его нисколько не тяготило, скорее, наоборот, веселило, так как он интересовался научными взглядами на устройство Мироздания и Вселенной, теорией Большого Взрыва и откуда мы произошли? Откровения Мулдашева были его настольной книгой.
Он все больше склонялся к реконструкции действующей религии и образа Создателя, как Информационного поля Разума Космического всеединства..
Это его, прагматика и кощуна, примиряло и с несовершенной иудейской религией и «мирянами», но не со священниками, которых он, всех без разбору, искренне презирал за мракобесие и называл «монахами» и «опиумом».
Обычно он не вёл беседы по христианству среди бойцов и поручал своему майору Климашину Андрею.
Но он не зря занялся делом «папарацци» и не стеснялся своего занятия после Военной Академии.
Он обладал широчайшим кругозором и интеллектом, не характерным для воина-десантника и, главное, свободой.
Отставка, несмотря на горькие минуты воспоминаний, давала яркое ощущение единства с природой, со своими друзьями-грушниками, с которыми он поддерживал тесную связь, с планетой, которую он защищал и на которой, оказывается, так прекрасно обитать, фиксируя её красоту на снимках и любоваться её красотами.
- О чём задумались мой герой? – спросила Лена Хлебникова.
- Лён посмотрел на неё, - Принцесса! – и мысленно добавил, - Леночка!
Он впервые видел её в мирной жизни и тепло разливалось у него в груди, захватывая дыхание. Откуда-то выползла липкая дрожь и он почему-то заволновался и начал дрожать где то в глубине естества..
Когда он шагал рядом с ней к машине, он боялся дотронуться до неё, или взять её под руку так как с ним творилось что-то невообразимое и не совсем приличное в той обстановке., так как Принцесса не давала ни малейшего повода, обращаясь к нему на «Вы».Ему было явно не по себе. – он хотел её.
Они пришли к его машине и он, если нужно было поддержать её, как галантный кавалер, старался не касаться её обнажённых рук, и придерживал только за одежду, так как законы электричества бушевавшие в нём, начинали действовать «для полной цепи, как по Закону Кирхгофа» и он, казалось, вливался в неё, как терпкий перебродивший квас, состоявший из атомных ядер, совсем потерявших свои электроны и не мог собраться с разбегающимися мыслями.
Что это со мной!? Когда я её нёс из огня, такого не было. Может какой вирус от неё перебрался, прошёл инкубационный период и вот тебе: «Здрасте, нате !» Температуру где померить, что ли!? А то так и сляжешь, а завтра Апофис, все и полетит кувырком.
- С чего начнём? – смущённо спросил он, садясь за руль.
- Давайте немного посидим в тени деревьев в машине и Вы расскажитье о себе. Также и о продолжении той истории нашего освобождения в Драконовых горах Лесото Вашими глазами.
Кроме того, и вся экспедиция, начиная с посадки дипмиссии ООН на океанский лайнер заслуживает романтических мемуаров, хоть в момент захвата мы умирали от животного страха, не скрою.
Её спокойный голос и простая искренность, без малейшей рисовки или условностей волновали его не меньше прикосновения, но всё же это не была пытка огнём. Это было не так огнеопасно, уточнил он своё положение. Бывает так, что трудно объяснить себе природу явлений и Лён начал рассказывать с самого начала: и как был получен приказ, и как они вылетели ранним утром и через четыре часа прилетели в ночь, и как всё происходило до передачи её санинструктору.
- А вот это я уже хорошо помню, и как Вы отпустили вертолёт террористов-захватчиков.
- В никуда! – заметил Лён.
- Да!? Я догадалась, не сразу. Уже на Большой земле, дома!
- На войне, как на войне! Ничего особенного. Все должно было сохраняться в строжайшем секрете до определённого времени. Это ведь политика и все там были её заложники и в прямом и в переносном смысле этого слова.
- Верно! Они нас не жалели. Не давали нам воды и еды – восемь суток. Мы приучали себя к мысли, что мы все умрём и готовились к этому. Было так страшно и обидно до боли в сердце,- сказала она и задумалась.
- А как же Вы вышли в отставку, такой молодой и сильный.
- Чтобы встретить Вас и чаще видеть Вас! – ответил Волк Красной шапочке! – пошутил он.
- Нет, серьёзно! – засмеялась Принцесса Леночка.
.- Леночка! – повторил он вслух, - Можно я Вас буду так называть!?
- Мне это приятно! – скромно сказала она!
- Леночка! Вас придавило стеллажами с горящей макулатурой, а силёнок у меня как у подъёмного крана, а нужно было не менее двух, да ещё портальных! – пошутил он, -
- Вот и сорвал артерию, тем более в горячке боя, да в горячке пожара – всё «одно к одному». А у нас, как Вы понимаете, элитные войска. Строгий спрос к боеготовности, даже в штабе! Вот и списали!
- Значит, я виной всему несчастью? – грустно спросила она и её светло-зёлёные глаза подёрнулись дымкой и засверкали чистыми крупными слезами.
- Случай! Только случай и ничего более!
И не будем об этом, - попросил Лён, глядя в её расстроенное лицо, - расскажите ещё свои впечатления.
- После укола санинструктора, я идти не смогла и меня, как и других таких слабеньких, перенесли в Ваш странный летательный аппарат.
- Кстати, экспериментальный! Мы его называем и «боинг» и чаще «би-биэндж», что означает четырёх-двигательный. Это геликоптер-самолёт, аэростратосферный шаттл, похожий на предыдущие - конвертопланы или: вертолёт-самолёты. А этот – совсем крутой, на 60 мест и планирующий! Он в тот момент был на лётных испытаниях и впервые участвовал в операции!
- Да, там всех нас нарядили в высотные скафандры, в какие-то ремни, в уши вставили заглушки, надели шлемы с трубками для дыхания.
Потом мы взлетели. Было ещё темно, но так покойно и хорошо, что я заснула. Проснулась ещё в воздухе. Под нами был Финский залив, потом Пулково. Над аэродромом наш летательный аппарат отделился от большого самолёта-матки и приземлился самостоятельно, а большой самолёт ушёл на другой аэродром.
- А после, что было? – спросил Лён.
- А после и я, и вся группа, провели в больнице реабилитации две недели.
- Я тоже две недели пробыл в больнице со своей артерией.
- Это опасно? – тревожась, спросила она.
- Относительно нет, если не перегружаться физически чрезмерно. Ну, и обследование периодически и постоянно. В худшем случае – оперативное лечение.
- Мой герой! Как я сожалею! Я хочу Вас поцеловать! – и она нежно, по-матерински, притянув его русую голову с короткой стрижкой, нежно поцеловала его в глаза, в нос и потом нежно прикоснулась к его губам, а потом, вздохнув, прильнула к ним в жарком поцелуе.
Они застыли в этом поцелуе, нежном и влажном, который постепенно, как радуга менял свой цвет и вот уже она отдала ему свои губы и он подарил им и Принцессе - все свои пылкие чувства воина-освободителя.
Вдруг он резко отстранился.
- Ой, Леночка, мне не по себе. Это так волнительно, что я не выдерживаю.
- Да, и мне так хорошо, что не хочется отрываться. Я чувствую себя, как в свободном падении, как в Вашем би-биэндже, когда он отстыковался над Пулково, - пошутила она.
- Ведь мы знакомы всего лишь несколько минут, - сказал Лён.
- Нет, милый Лён! Мне кажется, что мы знакомы Вечность, с момента моего рождения и только встретились сейчас! И я - ждала Вас!– серьёзно ответила Лена.
- Ладно, мы об этом ещё подумаем, да? А теперь – «по-коням!?» Куда сперва!?
В голове Лёна было светло и легко, в сердце прыгали зайчики, перебегали в глаза и светились. Под радугой которая продолжала расцветать над их головами. «Она, Принцесса, назвала меня «милый!» - думал он не мог вместить в себя это огромное и дорогое слово. Душа его летела впереди их, показывая и без того летящую впереди ленту дороги среди тенистых елей и распускающейся молодой зелени русских берёзок.
Леночка была задумчива и просветлённо углубилась в себя.
- Какой Вы смелый и красивый, Лён, - наконец промолвила она и заплакала.
- Что с Вами, Леночка? – тревожно спросил он и остановил машину.Он не посмел бы поцеловать её во второй раз, хоть нежность переполняла его. Он дотронулся до её волос и погладил. Ему захотелось всегда оберегать её, чтобы она никогда не плакала..
- Ничего! Просто, мне непонятно почему, но очень хорошо, - ответила она и вынула платочек и зеркальце из сумочки.
***
Глава 3.4. Лён и Лена.
Лён и Лена поехали дальше. Это была всё ещё территория обсерватории и разнообразие северной флоры и фауны, именно здесь, первыми встречали пробуждающуюся весну.
- Леночка, а белые ночи здесь тоже есть!? – спросил Лён с сияющим взглядом, когда девушка успокоилась.
Солёный горячий поцелуй ещё горел у него на губах.
Он запомнил и уже полюбил его вкус.
Он ловил её запах, запах её волос, запах её духов и как говорили в старину, да, и в годы его юности: «балдел» от всего этого и, попросту говоря, он - был счастлив.
Он не задумывался о своих чувствах. Ему было хорошо с Принцессой-Леночкой, с этой красивой и душевной девушкой, простой и нежной, не лишённой природной скромности и, в тоже время, искренней и порывистой. Ему не показалось, что он идеализировал её. Нет! Она, как Истина, как откровение была передним в своей великой ипостаси Женщины. И он хотел бы мечтать – его Женщины. Но он не посмел поцеловать её во второй раз. На пальцах оставалось тепло её мягких волос, её щеки. Это был порыв, момент открывшейся Истины, которая как говорят философы – неповторима и в одну и ту же реку нельзя войти дважды.
Тем более она незаметно сдерживает его и дистанцирует и, даже, подарив свой девичий страстный поцелуй, обращается к нему на «Вы!», хоть и разница в годах каких-нибудь пять-шесть лет.
- Леночка! Мне хочется Вас так называть, Вы не возражаете?
- Нет, мне приятно это слышать от Вас и ни от какого другого мужчины. Иначе я сочла бы его дерзким.
- Даже, так!? – искренне удивился Лён.
Да! У меня было очень правильные, строгие родители, набожные и я ничего не могу с собой поделать.
Во мне до конца жизни будут сидеть пуританские традиции моей семьи, которой я очень горжусь и которую люблю.
- А Вы замужем!? – почему то с плохо скрываемым отчаянием спросил он и тут же пожалел.
- Да! Замужем! – спокойно ответила она, но я не живу со своим мужем Ратмиром уже семь лет. Я вышла замуж в двадцать пять, вернее нас поженили.
- А что случилось, - решил он «идти до конца».
- Мне показалось, что он предал меня и не сумел меня переубедить. Мы не смогли договориться и, хоть он горячился, я не простила его.
Думаю, что всё из-за того, что я не любила его. Нас поженили мои родители из подмосковного Хлебниково и его – из Казани. Я забыла как такой брак назывался раньше - по сговору.
Но сейчас не те времена и всё определяют взаимные чувства, а не традиции прадедов, калым, или подарки.
- А родители, что?
- Остались дома: мама в Москве, папа умер от сердца, ещё когда мы жили в селе Хлебниково, как и моя девичья фамилия и всей нашей семьи: Хлебниковы.
- А Ваш Ратмир? – продолжал допытываться Лён.
А он живёт в Казани и не разводится со мной. Он на стороне традиций своего народа. Это считается у них потерей достоинства мужчины- воина. Он старше меня на целых десять лет.
Они подъехали к гостинице. Елена Михайловна подала заявку портье на одноместный люкс и банковскую карточку для оплаты десяти суток проживания и ресторана.
Лён хотел возразить, доставая свою кредитку из портмоне, но Хлебникова мягко отстранила его руку:
- Дмитрий Иванович распорядился аккредитовать Вас.
Вы – гость Пулково и будете приняты за счёт обсерватории. У нас так принято для особых гостей.
- Традиция? – прищюрясь, спросил он.
- Традиция! – как эхо ответила она и они оба рассмеялись.
***
-Замри! Я хочу почувствовать тебя,. – прошептала она и запечатала его губы долгим поцелуем.
Они обнявшись замерли. Почти не дыша, потом она, сделала лёгкое нетерпеливое движение и ее тело задрожало и он почувствовал её мягкие но энергичные призывные
толчки её плоти и её жаркое дыхание. А за окном бушевала весна. Ветки рябины с с нежными молодыми листочками стучались, издавая ласковый шелест. Алые кисти, ещё осенних ягод,с нерастраченным осенним соком, касались стекла и огромный клёст прилетел осмотреть своё хозяйство и поглядывал на них, наверно, удивляясь их счастью..
Потом они обедали в ресторане, задумчивые и такие же счастливые.
Он не мог собраться с мыслями, которые метались как в гулкой и пустой комнате и только один властный аккорд впитывал их в себя и звучал в голове: «Я люблю её!».
А она глядела в окно и маленькими глотками пила шартрез и когда солнечные блики утомляли, смотрела на него ласковым взглядом и нежно гладила его могучую руку лежащую на столе.
Это был её мужчина. Она всю вечность звала его и вглядываясь в даль ночей ждала звук его шагов, пытаясь угадать среди городского ноктюрна.Но он - не приходил.
Всё, что происходило в ней: и выпускной бал в школе, и инститет, и даже аспирантура, с её бессонными ночами, не могли помешать её ожиданию.
Её мечта поглощала её. И её неудачный брак, и Ратмир с его нежностью и неуклюжими приставаниями были где-то в другом краю, где не было её сердца, её души. Она ждала его.
И вот он. Её Мужчина. Он – пришёл! Огромный и властный, он ничего не просил и не требовал: он – взял её и она отдалась ему. Она , наконец, смогла облегчённо вздохнуть. Закончился долгий путь ожидания и она пришёл он, желанный, суженый Богом, с которым она была всегда в ладу и советам которого внимала возводя вечернюю молитву.
И ещё её волновала тревожная мысль, завершающая этот долгий путь ожидания. Она хотела от него ребёнка!
Он стал её осязаемой мечтой, но где бы он ни был, она хотела всегда чувствовать его рядом. Ласкать его светлые волосы, смотреть в его голубые глаза, поэтому она страстно хотела от него ребёнка.
Женщина, которая жила в ней и заполняла каждую клеточку её тела, осторожно напоминала ей о том, что всё так быстро произошло для него.
Он может не осознать, не вынести того долгожданного счастья, которое, наконец, вошло в неё, но обрушилось на него – нежданно, негаданно.
А он – смотрел на неё. Боевые будни, полные смертельного риска и неожиданностей, и настоящей мужской работы по защите родного угла от врага внешнего и внутреннего – этот воинский труд, казалось, бесконечный в своей беспощадности, наконец, раскрыл свой секрет.
Это было ради неё и для неё, для этой встречи, для этих зелёных глаз, для этой нежной руки ласкающей его руку.
Он переживал момент истины: всё было не зря! И это солнце, и эти кисти рябин украшающих венок весны прошлогодним приданым – всё преемственно. Одно переходит в другое и даёт – третье в своём многообразии. Это третье – это солдатское счастье ожидания дома.
Долгий путь по дорогам войны, тревожные шляхи потерь и побед привели его, ещё молодого, полного жизненных соков на этот порог. Под мирную крышу этого ясного взгляда, который казался ему купелью очищения от всего, что тяготило его. Это было его крещение в новой жизни.
Нет! Он сделает всё, чтобы быть рядом с ней, чтобы его, как пчёлки, окружали её дети, их дети, и у них была – семья! Бесхитростная и счастливая – семья!
Он был влюблён в неё. Влюблён с первого взгляда, ещё там в горах, только не осознавал это, не понимал. Он, гляда ей в глаза – мечтал о ней. Даже счастливые минуты близости не утолили этой жажды – он мечтал о ней. Она! Только - она была его главной наградой а конце его боевого пути солдата. Она ждала его и он знал, что это произойдет И он узнавал её, глядя ей в прекрасные зелёные глаза обрамленные пушистыми ресницами и подчёркнутые строгими тонкими бровями. А всё остальное – позади.
Наконец она первая нарушила молчание.
- Что Вы обо всём этом думаете?
- Я – счастлив! Только эта музыка занимает меня!
- Я, нашла Вас!
- Я, чувствую тоже самое!
- Я, так долго ждала Вас!
- И мы, наконец, встретились, - он с жаром сжал её руку.
- Мы, поженимся!? – строго спросила она.
- Да! – поперхнулся он от неожиданности, - но, при одном условии!
- Каком же!? – удивилась она.
- Когда Вы перестанете говорить мне «Вы!»
- А, Вы!?
Возникла пауза в конце которой они, мелом взлянув друг на друга, громко захохотали так, что к ним подбежал официант.
- Вы, звали?
- Да! Принесите нам шампанского, - всё ещё задыхаясь от смеха, чуть выговорил он.
- Сей момент! – сказал официант и убежал, что бы через мгновение появиться с серебряным ведерком из которого предательски вился дымок охлаждённого сказочного джина.
Лён, всё ещё улыбаясь, наполнил бокалы:
- Ну, как Вы!? Готовы?
Лена смущённо, борясь с собой:
- Так непривычно, так тревожно!
- Ну, тогда давайте на счёт – «три»!
- Давайте, покорно ответила она.
- Раз! Два!... Три! – негромко скомандовал он и чокнулся с её бокалом.
- Я люблю тебя! – прошептала она и закрыла глаза рукой.
- И я, люблю тебя, милый ребёнок, моя принцесса! – сказал он и, отняв руку от её лица, поцеловал её.
Они пригубили вино и, чуть запнувшись, выпили бокалы до дна.
Сомнений не было. Они принадлежали своей мечте, они принадлежали друг другу.
Обед подходил к концу. Их ожидали дела в обсерватории..
***
30.05.2011г.