Митрофорный Протоиререй Александр Введенский С-Петербург 1914г.
Существует ли ад?
Что есть ад? Реальная перспектива посмертных страданий безбожной и грешной души? Мифологический символ, химера, призванная служить орудием острастки для человека, не знающего меры и не признающего смысла в различении добра и зла? Прикосновение к тайне этого понятия в любом случае настойчиво волнует и тревожит современного человека не менее, чем его предков на протяжении многих веков.
Существует ли ад?
Предисловие
В последнем векe, в период торжества материа¬лизма и позитивизма, нечего было и думать что-нибудь пи¬сать и говорить об аде. Сейчас же засмеют, начнут глумиться, издеваться. Потому что сомнению подвергались не только затронутая нами библейская истина, но даже душа. Где уже тут было говорить о преисподней?
И все, конечно, молчали. Вследствие этого в нашей бого¬словской литературе нет ни одной более или менее инте¬ресной и обстоятельной брошюрки (о книге уже не говорим) по данному вопросу.
В конце девятнадцатого и в начале двадцатого века положение вещей значительно изменилось к лучшему. Материализм потерял свой кредит решительно повсюду и, можно сказать, навсегда. Верующие люди немного приободрились. Стали затрагивать без смущенья и в литературе, и в науке религиозные темы. Но вопроса об аде так-таки и не каса¬лись. Слишком уж высмеяли его представители материализма. И так раскритиковали, что, пожалуй, надолго отбили охоту у всех нас к решению и обсуждению этой в высшей сте¬пени интересной и важной богословской проблемы («Симбирск. Еп. Вед.» 1914 г.).
Зато в Англии, к стыду нашему, совсем иначе посмо¬трели на дело. Там, как только почувствовали реакцию материализма, сейчас же предприняли анкету по всем религиозным вопросам. Например:
1) Верите ли в то, что Иисус Христос есть Сын Божий?
2) Верите ли в то, что Библия содержит в себе боже¬ственное откровение?
3) Верите ли в то, что вселенная имеет разумную Перво¬причину?
4) Верите ли в то, что личность человека сохраняет свое сознательное состояние и после смерти?
5) Верите ли в способность человека постигать Бога?
6) Верите ли, что человек обладает свободною волею?
7) Усматриваете ли действительное противоречие между фактами, установленными наукою, и основными учениями христианства?
8) Считаете ли современных ученых за неверующих людей, отрицательно относящихся к христианству?
И так далее.
Была в конце концов предпринята анкета и по вопросу о существовании ада.
Так как с результатами анкет по вышеприведенным вопросам русская публика частью ознакомилась благодаря трудам Тамбрума, Кожевникова, Кнеллера, полагая, что она с таким же интересом отнесется к анкете по вопросу об аде, мы предлагаем ее благосклонному вниманию перевод английской книжки «Существует ли ад?» (Анкета среди лидеров английской философской мысли), надеясь, что она с успехом восполнит существующий по данному вопросу пробел в нашей богословской литературе и вполне удовле¬творит пытливости ума русской читающей публики.
Но, предлагая эту книжку, мы должны сделать маленькую оговорку. Дело в том, что в ней по местам выражена не вполне православная мысль, именно, будто нет вечных мучений.
С этим мы не можем согласиться. Спаситель прямо сказал: «и идут сии в муку вечную, а праведные в живот вечный». После этих слов мы не в праве сомневаться в вечности адских мук.
Английские философы прибегают в решении этой проблемы к соображениям здравого разума. Но нам кажется, что и соображения разума скорее за вечность мук стоят, чем против них.
Мы верим, что тело, пока живет человек, служит ему рамкой и до известной степени ограничивает его дух. После смерти эта рамка распадается и дух приобретает большую утонченность, он становится, так сказать, более зорким и проницательным. И вот я представляю себя после смерти таким духом, а передо мною громадная карта. Эта карта тянется во все стороны без конца и теряется по краям в дымке дали. Карта – это поле человеческой жизни. На ней в одних местах скучены тысячи и миллионы людей, на других кое-где разбросаны отдельные точки, третьи – голые пустыри. По карте вьются реки, речки и ручьи. Бьют из земли родники, вытекают из гор из-под камней источ¬ники. Эти ручьи и речки, ключи и родники сливаются вместе, переплетаются, впадают в море, там и сям вновь начинают бить из земли. Одни из них чистые, живые, жизненосные. Где явятся, там начинается жизнь: пробивается травка, зеленеют пески, пустыня становится садом. Другие несут с собою заразу, болезнь, гибель и смерть. Подмывают берега и рушат дома, крутят омуты и топят лошадей, выделяют из себя губительные туманы, несут в питье отравленную зараженную воду. Все эти горные ленты на карте, все эти речки, ручьи, родники – все это жизни, вернее, деятельности отдельных людей. Длинные и большие ленты – широкие и глубокие ленты. Это жизни великих людей, оказавших на жизнь человечества крупное влияние. Ленточки маленькие – жизнь маленьких, таких, как мы с вами, людей. Смотрю я на эту карту просветленным взглядом и вижу свою черту. Вижу и все, что она оставила за собой: кого за-туманила, кого заразила отравой, кого закружила в омут, кому подточила основы, разрушила, подмыла фундамент. Вижу все это и сознаю, что все это уже непоправимо. Сознаю непоправимость и мучусь. Понял всю скверну своей жизни, почувствовал весь причиненный человечеству вред и ничем не могу поправить. Никогда. Сделано – и не изменишь. Впи¬сано – и не изгладишь. Пущен огонь – и никак сам не по¬гасишь. Согласитесь, что такое состояние ужасно и непопра¬вимо. Помните картину Репина в Третьяковской Московской галерее «Иоанн Грозный над трупом убитого им сына»? Какой ужас на лице убийцы-отца! Какое отчаяние в глазах! В припадке безумия, исступленного гнева несчастный отец убил своего сына. Убил и спохватился. Пришел в себя. Опомнился, бросился на труп. Рыдает, обнимает, но поздно. Помочь уже нельзя. Никогда! Какая мука! Какие страдания! Чего бы он не дал, чтобы вернуть! Но вернуть не¬возможно: что сделано – сделано (Петров: «Никодим»).
Так и мы за гробом своей жизни. Жизнь прожита, и сколько тут убийств. Убивались мечты, убивались порывы, убивалась совесть, убивалась душа, убивался Бог в душе снова, как на Голгофе, распинался Христос в нашем сердце.
И всего этого не поправить. Никогда. Следовательно, сознавать, мучиться надо вечно. Ибо никогда не настанет такого вре¬мени, когда бы прошлое наше зло стало добром. Напротив, при свете Божественной правды наши «грехи и темныя деянья» стянуть еще более омерзительными. И чем более мы будем познавать Божество, тем прошлый мир будет казаться нам ужаснее и наши страдания мучительнее. А так как познание это будет всегда, то и страдания будут вечны.
Итак, не только Слово Божие, но и соображение здравого разума говорит нам о вечных муках.
Так что мысли некоторых английских мыслителей о возможности прекращения «вечных страданий» не должны нас смущать.
Свящ. Ал. Введенский.
Вступление
Сознаемся ли мы в этом или нет, но все мы отчаянно цепляемся за веру, что есть другая жизнь, жизнь по ту сто¬рону гроба. Атеисты говорят нам, что мы умираем, как собаки; что наша душа уничтожается вместе с телом; что когда земля поглотит нас, мы превратимся в прах, из которого состоим, – и тогда конец всему. Но в глубине сердца мы не верим атеистам. Мы даже не верим, что сами атеисты верят в то, чему они учат нас.
Bеpa в бессмертие предполагает собою воскресение как праведников, так и грешников, как нечестивых, так и благочестивых. Если мы не считаем смерти очистительным процессом, делающим всех нас одинаково добрыми, или, если мы не придерживаемся того мнения, что по ту сторону гроба мы теряем вместе с телом и нашу индивидуальность и наши инстинкты, то мы должны верить в ад.
Существования ада нельзя отрицать. Если праведные возна¬граждаются в том Мире за свою праведность, то совершенно естественно, что и грешники должны быть наказаны за свою безбожность; ибо, если бы даже это наказание состояло лишь в исключении безбожных из счастья праведных, то и это был бы ад.
Может быть, ад не место, но состояние. Может быть, и небо – не место, но состояние. Однако, если небо – награда праведным, то должна быть и противоположность награде – «не¬награда» или даже наказание, а противоположностью неба должен быть ад.
Дантовское изображение этого ада, как места, наполненного пламенем и дымом, где грешники подвергаются физическим мукам, пугало в свое время многих людей, и под его впечатлением дети ложились спать, немея от ужаса и страха. Но это было неточное изображение. В пламенной печи можно жечь руку, но нельзя жечь там души. Дух может чувствовать только духовный пламень.
По мере того, как человечество все больше просвещалось, оно, наконец, поняло, что изображать «адское пламя» при по¬мощи таких картин, как картины Доре, значит, – давать простор необузданной фантазии. Оно знает, что самая точная фотография, снятая с горной плавильни, не достигает своей цели, ибо не дает правильного понятия о силе огня. То же можно сказать и об адских муках. Посему мы не ошибемся если скажем: ни один человек не имеет ни малейшего представления об аде. Это одна из тайн, известных лишь Господу Богу.
Человечество отвергло представление об аде, как о дей¬ствительной пропасти, полной огня и серы, подобно тому, как оно рассталось с древним представлением, будто удар грома – голос Божий или будто землетрясение имеет целью проглотить безбожных. Но, отвергая легковерие незнания, оно обнаружило стремление стать неверующим по отношению к последствиям греха и убедить себя, что так как, быть может, нет «адского пламени», то нет и вообще какого бы то ни было ада в вечной жизни.
Это безрассудство! Есть ад! Ибо есть добро и зло. Его истинный характер остается для нас тайной, но его существование несомненно!
На последующих страницах этой книги некоторые хо¬рошо известные в Англии авторитеты излагают свои взгляды по этому вопросу, взгляды, часто расходящиеся в некоторых подробностях. Но читатель найдет, что каждый из этих авторитетов отвечает ясным «да» на животрепещущий вопрос: «Существует ли ад?».
История ада
Следовало бы постоянно иметь в виду, что вера в ад покоится на той самой основe, что и вера в небо. Как та, так и другая вытекает частью из инстинкта справедливости, требующего сглаживания неравенств земной жизни, частью из естественной религии, а главным образом из позитив¬ной религии и, в нашем случае, из христианского откровения.
Где только существует вера в небо, там является также вера в ад как противоположность неба. Так, Платон, самый древний и блестящий из всех европейских мысли¬телей, рисует нам картину будущего суда над людьми, по приговору которого праведные отправляются в Элизиум, а неправедные – в Тартар. Эта доктрина вытекает из нашей нравственной природы и принимает формы, согласно интел¬лектуальной силе или силе воображения данного поэта, фило¬софа или богослова.
В позитивных религиях инстинкт становится догмой, и будущий суд представляется в таких ясных и определенных формах, что они доступны критике и возражениям. Христианская доктрина, особенно если она формулирована Западной Церковью и если выдвигается ее юридическая, а не поэтическая сторона, всегда вызывала критику и невеpиe. Но следует постоянно помнить, что не может быть доказа¬тельств существования неба, не свидетельствующих в то же время за существование ада.
В Новом Завете, например, как знает каждый чи¬татель, доктрина будущего покоится на ясных и определенных словах Христа и Его учеников. Будущий мир выплывает из мрака неопределенности, благодаря силе и свету откровения в Иисусе Христе. Если Христос – Спаситель Mиpa, то Он также Судья Mиpa; если Он, изображая будущий суд, говорить, что одни идут «в живот вечный», то в то же время Он заявляет, что другие идут «в муку вечную».
Инстинкт, порождающий такое предположение относи¬тельно будущего, может быть изследуем, как целое, но не может быть делим.
Если бы мы имели дело лишь с руководящей догмой, то мы могли бы критиковать и классифицировать ее; но мы в сущности имеем дело с инстинктивным суждением, цельным и неделимым. Поэтому, чтобы быть последова¬тельными, мы должны, отрицая ад, отрицать также небо.
Исповедовать веру в небо – и особенно призывать небо для нас самих, – не боясь ада и не веря в него, это самая слабая форма сентиментальности. Современное неверие в ад есть равным образом и неверие в небо. Огромная масса индифферентных не ждет никакой будущей жизни; они расстались с идеей будущей жизни и живут в настоящем стремясь к тому, что достижимо и чем можно наслаждаться в этой жизни.
Но кто признает христианское откровение и глубоко и серьезно задумывается над проблемами души, тот приходить к более ясным и определенным убеждениям относительно будущего Mиpa.
Поэтому я хотел бы рассмотреть проблему ада с точки зрения инстинктивного богословия. Я верю в небо и ад. И современная мысль не сомневается в существовании ада и неба, но лишь разно понимает их природу. Идеи проясня¬ются, и нравственные понятия делаются более определенными и устойчивыми с течением времени, и грубые изображения будущего Mиpa, удовлетворяющие примитивных людей, кажутся нам детскими и нелепыми.
Нам приходится пересмотреть, если можно так выразиться, географию духовного мира. Мы не говорим, что небо наверху и ад внизу, потому что такие выражения потеряли всякое значение для нас, обладающих более полными знаниями относительно солнечной системы. Что же мы говорим? – Мы говорим, опираясь на христианское откровение, что небо есть состояние неизменного примирения с Богом, и что ад есть состояние неизменной враждебности к Богу.
Мы уверены, исходя из опыта настоящего, что душа, освободившись от тела и отправляясь в последний путь, остается такой же, какой была. Жизнь будущего Mиpa – не что иное, как жизнь этого Mиpa, но только без тела и материальной обстановки, частью которой является тело. Входя в загробный бестелесный мир, мы будем, чем были – прими¬ренные с Богом или враждебно к Нему относящееся. Обста¬новка и среда того Mиpa, как и этого, определяется нашим личным духовным состоянием. Мы найдем себя на лоне Авраама или будем в муках поднимать свои взоры вверх, согласно принципам, примиряющим нас здесь с Богом или побуждающим нас поступать наперекор Божествен¬ной воле.
Толкуя таким образом более старинный язык, согласно психологии и этике нашего времени, мы видим, в каком заблуждении находятся те, кто сказал бы: «Я верю в небо, но я не верю в ад». Мы видим, что нам следовало бы скорее сказать, что мы не верим ни в небо, ни в ад, или же что мы верим и в то и в другое с тем более глубокими и более разумным пониманием значения терминов, которое является результатом нашего духовного и нравственного прогресса.
Д-р Р. Ф. Гортон, магистр свободных искусств.
В защиту библейского ада
Один Нью-Йоркский проповедник сказал: «Конец навсегда преисподней Данте и страшному суду Микель-Анджело!».
И все-таки, меньше чем на расстоянии одной мили от кафедры, с которой были произнесены эти слова, преисподняя, столь же ужасная, как Дантовская, была в полном цвету, и Божий Суд, более страшный, чем Микель-Анджеловский, постигал грех и грешников.
Это не кошмар средневекового мрака. Это не галлюцинация больного мозга. Это факт, очевидный для всякого, кто только смотрит на вещи с открытыми глазами. Адские мучения мы находим везде: в притонах разврата, в трактирах, в тюрьмах, в домах для умалишенных и в игорных домах, и в жизни мужчин и женщин, горящих в пекле собственной похоти.
Это, может быть, оскорбляет наши эстетические вкусы, но наше отвращение к положению вещей не меняет дела. «Я ненавижу самую мысль ада», – воскликнула одна образован¬ная леди. Я также. И я ненавижу самую мысль об убийствах, прелюбодеяниях, воровстве и обмане; но моя ненависть не уничтожает фактов. Я ненавижу змей, но, вопреки моему гневу, они продолжают ползать, шипеть и жалить.
Господь наш Иисус Христос сказал: «И идут сии в муку вечную». Их не насилуют. Нет нужды в высшем судье, чтобы арестовать их и силой низвергнуть в ад.
Когда грешники при молниеобразном свете Страшного Суда увидят самих себя и свои «грехи и темные деяния» в их истинном виде, их постигнет вечное наказание, как справедливое возмездие. Их чувство справедливости одобрит его. Они считали бы несоответствующим сущности Бога, если бы Он открыл перед ними врата Неба, подобно тому, как и нераскаявшемуся преступнику показалось бы странным и даже нелепым, если бы английский король, вместо того, чтобы заключить его в тюрьму, взял бы его в свой дворец и посадил рядом со своей женой и детьми.
И прискорбно сказать, немало безбожных изберут скорее ад, чем небо, если не изменятся. Я знаю людей, предпочитающих ад небу. Небо на земле открыто им ежедневно, но они превращают его в ад, предаваясь грешной и по¬рочной жизни. Теперь спросим: правда ли, что безбожных ожидает ад? Можно ли защищать ад Библии по этическим соображениям? Я полагаю, что можно, а именно по следующим причинам:
и) Справедливость требует, чтобы дурные люди были от¬делены от хороших.
Как известно, три греческих слова переводятся в Новом Завете термином «ад». Одно из них – «Ad», озна¬чающее просто мир умерших, как дурных, так и хороших. Другое слово – «Tartarus», обозначавшее в древней мифологии подземный мир мрака. Пользуясь этим словом, Святый Дух хочет дать нам понять, что язычники, хотя и заблуждаются во многом, но справедливо верят, что дурные люди войдут после смерти в мир мрака. А это лишь печать Божественного одобрения всеобщего сознания человечества. Все люди, как дикие, так и цивилизованные, верят, что зло, как они его ни понимают, должно быть наказано.
Третье слово, переводимое термином «ад», – «Geenna». Так называлась долина Сынов Еннома близ Иерусалима, где сва¬ливались и сжигались нечистоты города. Во всякое время дня и ночи можно было видеть в этой долине пылающие огни. Иисус Христос сделал ее символом ада, «где муки не умирают и огонь не угасает».
Удобно ли для города, что возле него находится долина Еннома, где сваливаются отбросы? Или город должен оста¬влять свои отбросы и нечистоты на улицах и в погребах домов, где бы они гнили, заражая воздух и распространяя заразы?
Среди цивилизованных людей не может быть двух мнений. А если так, то, значить, каждое разлагающееся тело – аргумент в пользу ада. Кто отвергает жизнь в Боге, тот сам будет отвержен раньше или позже.
Кладбище необходимо. Тела умерших не должны быть оставляемы в жилищах живых. В одной знакомой мне семье умерло дитя. Бедная мать, убитая горем, не соглаша¬лась предать тело земле. Она стояла возле него и никому не позволяла трогать его. Прошла неделя. Супруг в конце концов вынужден был силой отвести свою подругу жизни в другую комнату, а в это время друзья дома отнесли ма¬ленькое тельце на кладбище. Оставить мертвых среди жи¬вых было бы бессердечно по отношению к живым и бесполезно для мертвых. Таким образом, каждое кладбище есть аргумент в пользу ада. Духовно умершая душа подобна мертвому телу. Как последнее находится в состоянии физического разложения и таит в себе заразу, так первая на¬ходится в состоянии нравственного разложения и скрывает в себе смертоносную язву греха. Если она отказывается при¬нять жизнь, то должна по необходимости быть изолирована вместе с другими духовно умершими душами.
2) Справедливость требует, чтобы грех был наказан. С этим согласны все.
Грех сам себя наказывает, но и правительство в то же время имеет право наказывать его, если грех принимает преступную форму. Человек убивает другого, и ужасные угрызения совести – естественный результат его преступления. Но укоры совести не удовлетворяют требований справедли¬вости. Грех – преступление не только но отношению к душе, но и по отношению к обществу. Поэтому он карается и Богом, и людьми. Гнев Божественного Агнца более страшен, чем гнев льва. В Боге есть нечто, чего должен бояться грешник. Он не слабовольное существо, позволяющее преступникам под влиянием нежной сентиментальности вносить расстройство в Его справедливое и мудрое правление.
Бог вмешивается для того, чтобы защитить интересы Своих верных и послушных сынов. Грех, предоставлен¬ный самому себе есть уже ад. «Безбожие, – говорит пророк Исайя, – жжет, как огонь».
Отбросьте, если вам угодно, всякую мысль о материальном огне; но облегчения страданий не будет. Я глубоко верю, что в этом мире есть люди, страдающие от сознания совершенного ими зла в огне воспоминаний, разума и воображения так сильно, что им доставило бы временно облегчение положить руку в огненное пекло и сжечь ее. Огонь, пожирающий душу, сильнее огня, пожирающего тело.
Если душа, обладая неограниченной способностью к добру или злу, выбирает зло, то она развивается в отрицательном направлении через всю вечность. Ужасная мысль! И тем не менее, факт совершается перед нашими глазами.
3) Справедливость требует степеней наказания.
Этот принцип признается каждым судебным учреждением в каждой цивилизованной стране.
«Раб, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а кото¬рый не знал и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому много дано, много и потребуется: и кому много вверено, с того больше взыщут» (Ев. Луки XИИ гл., 47–48 ст.).
Наказание несомненно следует за грехом, причем сте¬пень наказания соответствует греху. Разум принуждает нас предположить, что, если человек не кается в этом Мире, где он окружен добром и злом, то он не будет каяться и в будущем мире, где окружен только злом. Ни один отец не попытается исправить непокорного мальчика, отправляя его в пользующуюся дурной славой часть города, где он имел бы общение лишь с дегенератами. Разумный человек не попытается вымыть себя, валяясь в грязи. Бог делает для каждого в этом Мире все, что бесконечная лю¬бовь, мудрость и могущество может сделать для свободного нравственного существа. Если человек предпочитает грех праведности, то бесконечная любовь, мудрость и могущество не могут избавить его от ада. Если он избирает смерть вместо жизни, он должен подвергнуться процессу нрав-ственного разложения и нести последствия закона, в силу которого мертвые и живые должны в конечном итоге быть разобщены.
Л. Диксон, бакалавр свободных искусств
Ад – философская необходимость
Не так давно я говорил проповедь на тему: «Существует ли Диавол?» Церковь была битком набита. Я полагаю, что это обстоятельство указывает на то, что вопросы веч¬ности вызывают гораздо больший интерес, чем принято думать.
Доказательством этого служит еще жизнеописание Чарльза Кингслея. Чарльз Кингслей был один из самых ярких и жизнерадостных представителей когда-либо живших христиан, но он постоянно задумывался над вопросами смерти и вечности. Незадолго перед своей кончиной он сказал: «Я ждал этого часа всю свою жизнь, ждал с жгучим и благоговейным любопытством». Мне кажется, что эти слова характерны также для духа широких масс, особенно интеллигентных классов. Они никогда не сознаются в этом и смеются, если спросить их мнение; но, я уверен, в глубине души они живо и серьезно интересуются вопросами вечности; и даже осмеливаюсь утверждать, что это обстоятельство слу¬жит немаловажным аргументом в пользу существования ада.
Проблема ада затрагивает инстинкты духа и сердца. Кто-то (я забыл, кто именно) заметил: «Ад – философская необхо¬димость». Я убежден, что в этом положении заключается глубокая истина. Если бы у нас не было ни Библии, ни церк¬вей, ни проповедей, ад все-таки оставался бы философской необходимостью. Мне кажется, что если человек мыслит и допускает существование и воздействие на нас Бога чрез нашу совесть, то помимо сверхъестественного откровения он придет к заключению, что должно существовать наказание, какое бы оно ни было, для всех тех, кто отвергаёт любовь Бога. Вот почему я верю, что ад – философская необ¬ходимость.
Далее, я верю в ад, потому что он составляет предмет Божественного Откровения. Мне кажется, что никто, искренно читающий Библию, не может усомниться в истине, что ад существует. Этот ужасный факт открыт яснее всего на страницах Святого Писания. Я полагаю, что в этом вопросе Божественное Откровение поддерживает философию, и философия, с своей стороны, подтверждает Бо¬жественное Откровение. Таким образом, я верю в ад, как на основании философских размышлений, так и на основании Святого Писания.
Мы должны иметь в виду, что значительная часть возражений против такой веры вызвана искаженными изображениями ада. Если бы люди обращали больше внимания на би-блейское учение, чем на картинные изображения Данте и некоторых увлекающихся проповедников, фантазия которых выходила далеко за пределы Божественного Откровения, то они гораздо скорее согласились бы с фактом существова¬ния ада; многие, говоря об аде и описывая его, мнят себя весьма умными и приводят такие подробности, что можно подумать, будто они там были. А между тем в Библии нет никаких ужасных и вселяющих страх изображений ада.
Библия весьма сдержанно говорит относительно ада. Она, кажется, довольствуется откровением ужасного факта его существования и не изображает подробностей этого места осуждения.
Место ли ад или состояние, мы этого не можем сказать с уверенностью. Воскресение тела, мне кажется, говорит в пользу того, что ад есть место. Но утверждения, что там горит действительный огонь, выходят за пределы библейского учения. Весьма замечателен также тот факт, что Библия изображает ад метафорически, и никто не имеет права понимать метафору в буквальном смысле. Но не следует упускать из виду, что за этими метафорами скрывается дейст¬вительность. Опасность заключается в том, что люди склонны думать: раз это метафоры, то они не представляют действительности. Действительность может оказаться более страш¬ной, чем мы предполагаем, основываясь на метафорах.
Мы должны также помнить: Библия учит, что только те будут низвергнуты в ад, кто сознательно и оконча¬тельно отвергает Христа. Мое личное мнение то, что число таких людей будет очень незначительно. Более чем трудно судить о внутреннем состоянии людей на основании внешних проявлений, и гораздо больше христиан по духу, чем Цер¬ковь полагает.
Кроме того, я верю, что целые массы людей в последний момент жизни поручают свою душу Спасителю, непризнан¬ному ими раньше. Я верю, что милосердый Спаситель при¬мет и их с распростертыми объятиями. Занимающимся исследованием вопроса об аде следовало бы иметь в виду это обстоятельство.
Сам Господь проповедовал об аде и говорил о нем с большой сдержанностью, но в то же время с торжествен¬ной выразительностью. Кто поэтому признает Его учение, тот имеет в этом неопровержимый аргумент в пользу существования ада. Затем мы не должны забывать, что, воз¬вещая Евангелие, мы принимаем на себя великую ответственность. Необходимо постоянно повторять тот факт, что каждый может избегнуть ада. Евангелие призывает всех без исключения, и этот призыв понятен самым простым и неразвитым людям. Условия спасения таковы, что даже дитя может понимать их, и ни одна человеческая душа, желаю¬щая принять Христа, никогда не узнает тайны ада.
Далее следует принять в соображение великое Искупле¬ние. Кто, как я, верит в жертву нашего Господа Иисуса Христа за грехи целого Mиpa, тот чувствует, что должен признать доктрину ада. Ибо какой другой судьбы может ждать тот, кто, слыша возвещение Евангелия, тем не менее созна¬тельно и умышленно отвергает Его?
В то же время я того мнения, что первая обязанность христианского пастыря проповедовать не ад, а спасение и вы¬яснить, что каждый может изведать блаженство Неба скорее, чем страдание ада.
Наконец, я полагаю, что те принимают на себя громад¬ную ответственность, кто скрывает факт существования ада. В обязанность христианского пастыря входит предостерегать людей, и если он этого не делает, то он не может избе¬жать тяжелой ответственности за будущую судьбу тех, кто слушает его.
Т. Юнг
Достоверность ада
Ад – это место неминуемого наказания, на которое обре¬чены будут после смерти все безбожные и грешные люди.
Очень часто в Св. Писании ад сравнивается с Енномской долиной. Это было крутое ущелье непосредственно под юго-западной стеной Иерусалима, орошаемое Кедронским потоком. В раннюю эпоху царей богатые классы иудейского общества имели на этом месте свои виллы и летние резиденции. На краю юго-восточной стороны находился царский летний сад с «музыкальной рощей», где мужчины и женщины играли на музыкальных инструментах самых разнообразных конструкций. Когда нация стала более жадной до роскоши и менее религиозной, тогда на этом месте начали появляться идолы которым воздвигались алтари и воскурялись фимиамы. В пре¬красной долине зажигали ужасные огни в честь Молоха и дети сжигались живыми. Когда вступил на престол Осия и начал свою реформаторскую деятельность, то вся сила его страстной натуры была направлена против оскверняющего свя¬тотатства. Рощи были сожжены, увеселительные сады опустошены и идолы превращены в пыль. Долина сделалась нечи¬стой навсегда, и кости мертвых были рассеяны по ее поверх¬ности. С того времени она стала местом свалки для города, куда доставлялись все отбросы и где гнили тела животных и преступников. Так как там не было реки, которая уно¬сила бы нечистоты города, то прибегали к кострам, пылавшим днем и ночью и уничтожавшим громадное количество отбросов, которые иначе являлись бы неиссякаемым очагом заразы. Огонь и черви питались нечистотами горного города.
Геенна, следовательно, в обыденной речи обозначала сва¬лочное место Иерусалима и для еврейских пророков сдела¬лась синонимом тяжкой кары для безбожных. Когда Иисус Христос говорил, что произнесший злые и скверные слова подвергается опасности быть проглощенным огнями Геенны; когда Он говорил, что для человека было бы лучше ли¬шиться какого-нибудь члена, чем быть брошенным в Геенну; когда Он угрожал книжникам и фарисеям судом Геенны, – Он предсказывал опасность очутиться среди отбро¬сов вселенной и быть подверженным таким же сильным страданиям, что только острые языки огня могли передать их. Поэтому невозможно признать учение Иисуса Христа несомненным и окончательным словом Божиим, не веря, что существует ад, подобно тому, как существует Небо. Для кого Его слово окончательно, тот должен верить в ад. Вспомните, что Он сказал: «И идут сии в муку вечную, а праведницы в живот вечный».
У евреев с этим словом соединялась мысль о возмездии. Кроме права приговорить преступника к смертной казни, синедрион мог также распорядиться, чтобы тело его было брошено в Долину Еннома в знак особого позора и презрения. Мы считаем горькой обидой, если кому-либо отказывают в христианском обряде погребения; но для еврея было крайней мерою возмездия, если отказывались хоронить его в семейной гробнице. Поэтому, когда наш Господь говорит, что безбожные должны отправиться в вечный огонь, то Он этим хотел сказать, что неизбежное возмездие ожидает тех, кто не исправляется и продолжает коснеть в грехах.
Кто, ссылаясь на Его слова, признает идею материального пламени, тот неправильно толкует их. Огонь не может жечь то физическое тело или ту оболочку, в которую душа воплотится, уходя из конечного Mиpa в бесконечный, из преходящего в вечный. Плоть и кровь не могут войти в царство будущего. Огонь не может питаться космической оболочкой Mиpa духов. Но подобно тому, как огонь причиняет страдания нашему телу, так раскаяние и угрызения со¬вести будут мучить и пытать душу; непрерывной вереницей будут проходить перед нею все погибшие жизни, неисправившиеся и нераскаявшиеся во время своего земного пребы¬вания.
В этом Мире рано или поздно грех влечет за собою страдание. Человек, сеющий для тела, пожинает от тела горе и страдания – клеймо Каина; и когда мы покидаем этот Мир, у нас нет основания предполагать, что там господствует другой закон. Но тут можно возразить, что сказан¬ное относится к закоренелым злодеям, но отнюдь не к людям, не совершившими ничего особенно дурного. Вот че¬ловек, живший в свое удовольствие, старавшейся скопить побольше денег и возвыситься на социальной лестнице – разве его ждет возмездие? – Но представьте себе человека, ищущего в жизни лишь наслаждения и сытости, одаренного богатством бессмертия, но презирающего его. Пусть он войдет в веч¬ный мир. Разве он тотчас же не будет испытывать самые острые муки, когда чистый свет вечности и любви озарит его искалеченную, униженную, опозоренную, себялюбивую природу? Разве он найдет подходящую атмосферу в среде совершенной любви или подходящих товарищей в святых духах, ставших совершенными? Как больной глаз испытывает мучения, смотря на солнечный диск, так и грешная душа будет страдать так, что будет умолять холмы упасть на нее и скалы покрыть ее.
Нельзя верить, что тe, кто приучил себя находить удовлетворение своим самым возвышенным стремлениям и желаниям в земных вещах, могут приспособиться к новому положению в ином Mиpе. Наше тело, сказал древний философ, вернется к земле, наша кровь к воде, наше дыхание – к воздуху; но дух, мысль, душа – что станет с ними? Где они найдут родную стихию, обитель? Если мы сделали их простыми пленниками и голодными рабами наших чувств, то разве тот Мир не покажется им странным, чуждым, полным мук? Вот неизбежное возмездие, которое должно следовать за жизнью, посвященной удовлетворению эгоистичных желаний и стремлений, как и за жизнью, полной позорных и отвратительных грехов.
Вернемся к судьбе обыкновенного грешного. Когда таковой освобождается от тела, орудия греха, то прежние влечения и страсти обуревают его; но у него нет средств дать им малейшее удовлетворение, как сознался богач в притче: «Нет и капли воды, чтобы утолить мучительную жажду». Все условия его жизни не привычны, не желанны, отталкивающи. В его прошлом нет ничего, что приспособило бы его к ним. Разве он не будет пожираем чувством недо¬статка и несчастья, ужасным чувством дисгармонии? Все это, помимо даже Священного Писания, говорит с абсолютною необходимостью за веру в ад.
Поэтому такая вера характеризует религию человечества. Что касается другого вопроса, мерцающего сквозь туман, а именно, предмета, результата и продолжительности таких страданий, то нам этого вопроса не задавали здесь. Достаточно сказать, что мы должны верить в неизбежные страдания, обозначенные словом Ад.
Ф.Б. Мейер