Белый потолок и желтые стены. Кажется, ничего не изменилось с советских времен. Те же окна с массивными деревянными ставнями и форточками так высоко, что без стремянки к ним и не добраться нормальному человеку. Те же двери, огромные мощные, неоднократно выкрашены в белый цвет, с протертыми большими железными ручками. И скрипящие кровати… По пять - шесть, не меньше, в палате небольших размеров, где даже тумбочкам нет места.
Я проснулась. Никого не было. Тишина. Лишь где – то с конца коридора доносились слабые звуки радио с ресепшина. Наверное, я долго спала. Когда меня заводили в операционную, было еще утро, а сейчас в палату заглядывали мягкие лучи солнца, норовящего вот-вот спрятаться за горизонт. Легкий ветерок нежно покачивал тоненькие веточки молодой березки под окном, рисуя странные тени у меня на стене. Я уткнулась взглядом в потолок и заплакала. Нет, не заплакала, зарыдала, дав, наконец, волю своим эмоциям. Я убийца! Как я могла это сделать? И то, что он отказался от ребенка, еще не повод был идти на преступление. У этого маленького человечка тоже было право на жизнь, а я его убила. Ненавижу себя за этот поступок! И какое глупое оправдание – карьера. Да нет никакой карьеры, и не было никогда, а если бы и была, все равно это не оправдание. Кто дал мне право решать за это крохотное существо, показывающее своим биением сердца, что оно тоже хочет жить. Я ненавижу себя!!! И никогда себе этого не прощу! Слезы гроздьями катились по щекам, смывая последние следы косметики. Было ужасно больно, где – то внутри меня, что – то неведомое, сжималось с такой силой, что хотелось кричать. Но я только рыдала, кажется, и это было слышно в коридоре.
В палату вбежала медсестра, уже в годах, с мелкой проседью в русых волосах, собранных на затылке и тысячу раз застиранном белом халате. Ее добрые черты лица мне показались от чего – то знакомыми, но я не могла ее видеть раньше. Она склонилась надо мной и тихо сказала: «Миленькая! Что случилось? Все будет хорошо! Я сейчас доктора позову. Успокойся!» - и, не успев договорить что - то еще, скрылась за дверью. Потом пришел врач. Он посмотрел на меня своим серьезным взглядом, но спрашивать ничего не стал, только присел на край кровати и снова вколол мне укол. «Успокоительное», - подумала я. Что же еще? Все они здесь наверное думают, что я сошла с ума и мне отсюда дорога только в психушку. Может они и правы. Мне было очень больно, не столько физически, сколько морально, и описать эту боль невозможно. Она где-то глубоко, острая, пронзающая все тело, пытается вырваться наружу бешеной истерикой. Надо бежать! Бежать отсюда и подальше, чтобы не видеть эти окна, эти желтые стены напротив, этот белый с разводами потолок… Мне нужно найти в себе силы пережить все это… Я уже хотела сорваться с кровати и начать одеваться, но сон оказался сильнее меня. Перед глазами все поплыло, казалось, даже время остановилось, нет ни мыслей, ни чувств, ничего…
- Как вы себя чувствуете? Вам уже лучше?- передо мной был тот же врач, он как – то странно на меня смотрел и протягивал чашку ароматного кофе.
- Хорошо,- ответила я, не добавляя никаких комментариев. Просто взяла кофе, поблагодарив его, и стала пить мелкими глотками.
- Вы сможете сами добраться домой? Может вам вызвать такси?- любезно спросил он.
Я отрицательно кивнула, ничего не ответив, стала собирать вещи. Врач незаметно вышел с палаты, беззвучно закрыв за собой дверь. «Он думает мне лучше? А мне все так же плохо… И ему никогда и не за что не понять меня сейчас".
Ноги сами вели меня куда – то вперед. При чем я даже не знала в какой стороне находится метро. Просто шла. На душе была пустота, на лице ноль эмоций, а вокруг такие счастливые люди, как всегда торопящиеся по своим делам. Теперь все изменилось. И я в том числе. Теперь все будет по – другому, не так как раньше. Теперь я буду стервой!
… Мы лежали, обнявшись, смотрели друг на друга, а в это время луна ярким светом заливала его комнату. «Слишком много романтики!» - подумала я и потянулась за одеждой.
- Ты куда? – удивленно спросил Он.
- Мне пора, - не собираясь ничего объяснять, сухо ответила я и начала одеваться.
Он привстал, резко схватил мою руку:
- Стой! Ты не можешь просто так взять и уйти!
- Ты хочешь продолжения утром? Почему не могу? – с насмешкой произнесла я.
Он замолчал. Глаза его забегали и стали влажными, а взгляд застыл на моих вещах. Он был похож на мальчишку, влюбленного до безумия и такого несмелого, чтобы сказать об этом. Когда – то я бы без малейшей капли сомнения могла купиться бы на это. Но только не сейчас! Жизнь научила меня быть черствой.
- Куда ты торопишься? Ты вышла замуж? Семья? – глядя мне в глаза спросил Он, еще никогда не видела его таким собранным.
- Нет! Я до сих пор не замужем. Мне просто надо идти, - я не нашла других слов для ответа, но зато понимала, что пора заканчивать этот театр. Слишком приевшаяся сцена. Пожалуй, я знаю, что там, в конце, - А все, что требовалось от тебя, уже получено. Спасибо за подпись.
Он не понял о чем речь, все так же не отпускал моей руки, и все время пристально на меня смотрел, пока не выдал:
- Ты думаешь все мужики одинаковы? Переспать и попрощаться?, - он осекся, - Я изменился...
- Все равно вы все одинаковы! – уверенно сказала я, быстро натягивая легкое шифоновое платье, чтобы не расплакаться от воспоминаний.
Я мигом собрала с тумбочки телефон, сигареты и самую ценную бумагу. Он только через пару дней узнает, что один вечер за бутылочкой Каберне Совиньон лишил его всего имущества. Но мне совсем его не было жаль. Это слишком маленькая плата за большое убийство.