Они шли уже второй час.
Впереди она – черноглазая Лидочка из рубрики «Непознанное», легкая и очаровательная, как апрельское утро; следом он – Михаил Полетаев, молодой, талантливый и очень перспективный политический обозреватель, к тому же весьма привлекательной наружности.
Говорили они мало, только по необходимости. Изредка она оборачивалась, бросала в его сторону быстрые взгляды и тут же отводила глаза. Он смотрел ей в спину задумчиво и печально, но если ее путь заслоняли гибкие ветки кустарников, холодно окликал ее, опережал ее воздушный шаг и, только устранив опасность, пропускал вперед.
День был прозрачный и свежий, лес пах хвоей, прелой листвой и какой-то недосказанностью. На темно-синих листьях редких деревьев, на каждой еловой иголке и даже в каштановых кудряшках девушки плясали развеселые солнечные блики, пьяные и счастливые.
Позолоченные часики на узкой руке Лидочки показывали полдень.
- Значит в черные тайны этого леса Вы, Миша, не верите?
Михаил был лучшим другом ее старшего брата, знакомы они были давно, но Лидочка всегда обращалась к нему «на Вы».
- Нет, Лидия, не верю.
- Зачем же тогда вызвались сопровождать меня? Ведь должен был идти Синичкин...
- А Вы, конечно, хотели, чтоб это был именно Синичкин, простите, если помешал Вашим планам!
Лидочка обернулась в очередной раз, удивленно заглянула в зеленые глаза Полетаева, но ничего не сказала. Миша осекся.
- А Вы, Лидия, в басни эти верите, я так понимаю? – спросил он насмешливо, чтоб скрыть смущение.
- А почему б и нет?! Я постоянно пишу статьи о необъяснимых явлениях, уже столько всего наслушалась об этих чащах! Говорят, что в этом лесу есть такое место... ужасное! Люди попадают на какую-то опушку, пытаются найти выход, но не могут. Так и остаются здесь навсегда, становятся тенями, серыми и зловещими... Представляете, Миша? Об этом и будет статья!
Полетаев улыбнулся: возможно, где-то поблизости и была поляна, темная и зловещая, но возле него стояла прелестная черноглазая Лидочка, а день был уже почти совсем летним, и душа почему-то пела, то есть поводов для хорошего настроения было предостаточно.
- И в судьбу Вы, Миша, тоже не верите?
- Не-а, не верю, Лидия! Человек всегда может добиться счастья, если достоин его! Всегда. Неудачники и глупцы почему-то во всем обвиняют злой рок, это их слабость...
- А Вы – человек сильный, слабостей у Вас нет, - вздохнула Лидочка, - зачем только перешли в нашу газету? В том самом издании Вам и платили больше, и карьерный рост был обеспечен... Это все из-за одного человека, не правда ли?
- Вы и так все прекрасно знаете! И имя этого человека тоже...
-Знаю! Вся редакция только об этом и говорит, - горько заметила девушка.
Дорога стала шире, Полетаев и Лидочка теперь шли рядом, молчаливые и угрюмые.
Иногда Лидочка останавливалась, чтоб сфотографировать какой-нибудь сонный пейзаж или особенно уродливое дерево, делала записи в блокнотике. Лес был тих и загадочен. Полетаев – уныл.
Наконец они подошли к месту, где дебри становились густыми и непроходимыми, как на глянцевой иллюстрации к детской сказке про серого волка.
Дорога раздваивалась: одна тропинка вела прямо, вторая спускалась по крутому склону вниз, туда, где клубилась холодная белая мгла.
- Куда пойдем? – спросила Лидочка с опаской, останавливаясь под очередным деревом, изрядно побитым жизнью.
- Знаков нет. Куда Вам угодно... это же Ваша статья! – прохладно ответствовал Полетаев.
- Может, монетку бросим? Если решка – прямо, если орел –вниз...
- Вы и в это верите?
-Ну да...
- Значит, так, Лидочка! У меня к Вам разговор, серьезный и решительный. Я так понимаю, Вы в судьбу верите, а счастье свое отпихиваете от себя обеими руками! Не знаю, что вы там напридумывали, но вот что скажу: я не привык так легко сдаваться, я чувствую, я знаю, что... непротивен Вам, как минимум. А значит, Вы должны дать мне шанс! Почему Вы не приняли мое приглашение на ужин?
Нежные щечки Лидочки вспыхнули маками.
- Мне Элеонора из «Светской хроники» все рассказала, Миша. Вы за ней ухаживали, а она Вам отказала. Вы давно в нее влюблены, из-за нее перешли в нашу газетенку... Вы и меня-то пригласили, чтоб она приревновала. Я все, все знаю! Вы, Миша, - ловелас!
Если бы Лидочка посмотрела в этот момент на Полетаева, то увидела б, как в зеленых глазах плещется и гнев, и удивление, и надежда, но она не смотрела, она очень сосредоточенно изучала свой старенький фотоаппарат.
- О, женщины! – развел руками Миша, - я б на Вашем месте поостерегся верить в россказни этой тощей белобрысой крысы! Я, между прочим, был на Вашем месте, Лидочка! Элеонора нашептала мне, что Вы давно тайно влюблены в... Синичкина! В этого шута горохового! Но ведь я не слепой, и потом... даже если это правда, я сделаю все возможное, чтоб доказать Вам: Синичкин – ничтожество, а я человек надежный, я смогу сделать Вас счастливой!
Лидочка продолжала нервно теребить ремешок от фотоаппарата, не глядя на Полетаева.
- Но как же я... кому мне теперь верить, Миша?
Нужно отдать должное Полетаеву: он был человеком отважным и находчивым и действительно не сдавался!
- Вот Вы, Лидия, предложили бросить монетку, мол, узнаем, куда идти нам: прямо или вниз... А мне все равно! Ну, не верю я, что в этом лесу бродят тени, что место кошмарное есть... А вот придурков везде хватает, поэтому я с Вами пошел, чтоб защитить, если что... Но раз Вы, Лидочка, в судьбу верите, хорошо! Давайте бросим пятак, только сыграем по крупному! Если решка – мы возвращаемся в город, Вы даете мне шанс, хотя б сегодняшний вечер...
- А если орел? – спросила девушка растерянно.
- Если орел, значит, не судьба. Идет? – в голосе Миши зазвенела неожиданная обреченность.
Лидочка отозвалась взволнованным эхом: «Идет!»
И... свершилось!
Миша сделал это: подбросил монетку высоко-высоко.
Пятачок летел мучительно долго, гордый и судьбоносный, готовый приземлиться на влажную ладонь Полетаева и вынести вердикт. Вдруг на его торжествующем пути возникла корявая ветка старого дерева, больно ударившись, он отскочил в сторону, пару раз подпрыгнул, попытался зацепиться за корягу, не смог удержаться и, испуганно звякнув на прощание, упал вниз по склону, туда, где его уже поджидала холодная белая мгла.
- Ой! – вскрикнула черноглазая Лидочка, - монетка упала, Миша! Мы никогда, никогда не узнаем правду!
- Если для Вас это важно, я спущусь и найду ее! – Миша решительно подошел к крутой скользкой тропинке, заглянул в мутные глаза белой мглы и, не дрогнув, начал было спускаться, но Лидочка, всплеснув руками, подбежала к нему как раз вовремя:
- Не надо, Миша! Умоляю Вас, не стоит! Я не хочу знать... Далась нам эта монета! Вы были правы, нужно самим свое счастье... Миша, я верю Вам, верю! Пойдемте отсюда, вернемся в город, Вы обещали меня угостить...
- А как же статья?
- Да Бог с ней, со статьей-то! Опять насочиняю каких-нибудь ужасов... Скажите, а Вы правда считаете Элеонору из «Светской хроники» тощей белобрысой крысой?!
И они пошли прямо, пошли вместе, держась за руки и оживленно болтая: черноглазая Лидочка, очаровательная, как апрельское утро, а рядом Михаил Полетаев, молодой человек тоже весьма привлекательной наружности.
***
...А где-то внизу вздыхала голодная мгла.
Она была густой и липкой и умела хранить свои тайны.
Только подойдя вплотную, вглядевшись, можно было увидеть, как в белесом тумане медленно танцуют тени, серые и зловещие; их было много, очень много, они плыли по кругу в странном тоскливом хороводе, не торопясь – впереди у каждой была вечность.
Мгла уныло смотрела вслед удаляющейся паре и думала о несправедливости жизни: впервые за несколько столетий две потенциальные тени тенями не стали!
Никудышный народишко пошел! Ни во что, кроме себя, не верят, ни авантюризма в них нет, ни жажды познания, ни обыкновенного любопытства... Только и могут, что пятаками бросаться!
Мгла плевалась, стонала и презрительно фыркала, поглядывая на новую монетку у самого края.
Так скоро и оголодать немудрено! И почему все так?
...А монетка лежала на замшелом камне вполне довольная собой: сквозь мокрую простыню тумана, сквозь стылое дыхание мглы, сквозь рваное полотно облаков, она сумела поймать непокорный солнечный луч и, согретая им, теперь сверкала серебром. Поводов для радости у новых пятачков всегда найдется немало, но сегодня день был особенный.
Монетка знала, она одна знала, что случилось, а главное, что не случилось, и даже знала, почему: просто она легла решкой.
***
Киев
Февраль 2008