Отрывок из книги
Проходят сквозь сердце моё
Сегодня хочу оглянуться. Сердце щемит непонятной болью, глаза наполняются влагой, и мысли возвращаются снова и снова к тем далеким и близким годам, которые были наполнены энергией творчества, поиска, к тем годам, которые составили большую часть твоей жизни.
Тебе нет ещё шестнадцати, но ты уже студентка. Самый лучший университет в России, называемый в те времена Ленинградский государственный университет им А. А. Жданова, один из интереснейших факультетов –Восточный, маститые профессора и академики- всё в твоём распоряжении -учись!!! «Вы должны забыть о кино и ресторанах, Вы должны читать книги, ходить в библиотеки, слушать лекции, много работать самостоятельно», - говорил нам наш наставник доцент А. Т. Тагирджанов, смешно шмыгая носом и поправляя очки на носу. Каждое занятие арабским языком он начинал с «ГУШМАЛИ»- назидания. Мы переглядывались, но прощали ему наставления и упреки. Ах, как он был прав ! Труд, упорство, терпение, любознательность, объективность оценки - этому мы научились у своих наставников. Знания в области иранских языков мы получали от проф. М. Н. Боголюбова и доц. С. Н. Соколова, проф. А. Н. Болдырев рассказывал нам о персидской литературе, Ч. А. Бейбурды вёл разговорную практику по языкам Ирана, проф. И. Петрушевский знакомил с историей Ирана, проф. В. А. Ромодин – с историей Афганистана, акад. И. А. Орбели посвящал нас в тайны материальной культуры Востока, доц. В.Завьялова делилась знаниями в области общей лингвистики, доц. Е. Зверева учила английскому и спрашивала с нас пресловутые «тысячи». Доц. А. З. Розенфельд преподавала таджикскую диалектологию и опекала нас как партийный куратор группы. Мы ходили на занятия в Эрмитаж и разглядывали Ахеменидские надписи на огромных плитах, доставленных в Петербург известными археологами, мы читали арабскую вязь на кувшинах и амулетах, а на старших курсах занимались в архивах, отстаивали огромные очереди за нужной книгой в библиотеке им М. Е. Салтыкова- Щедрина, позже пришла пора работать с рукописными источниками в хранилищах Института Востоковедения, и ты открыла и описала архив афганских рукописей, поведала миру о суфийском поэте Рахмане-Баба, которого не бросила даже через 50 лет после первой встречи. Рахман позволил тебе защитить диссертацию, получить степень и звание, что было немаловажно в твоей дальнейшей жизни, потому что звание и степень обеспечивали работу даже в пенсионном возрасте. И ты смогла отбарабанить в высшем образовании ещё 15 лет после ухода на «заслуженный отдых». Смешно сейчас вспомнить, но ты могла читать клинопись ! А сейчас? Кириллица, латиница, арабский алфавит, благодаря которому ты пользовалась уважением престарелых мусульман, читающих Коран.
После трёхгодичной работы за рубежом ты завершаешь научный труд, получаешь признание и, увы, остаёшься без работы. Судорожные поиски работы приводят тебя в Калининград. Там открывается университет на базе пединститута. Тебе позволяют принять участие в приемных экзаменах по английскому языку и дальше не пускают. У тебя солидные конкуренты, жившие в Лондоне и имеющие родственников в Адмиралтействе, тебе нужно жильё, а соперники- местные. И ты возвращаешься, поникшая и отчаявшаяся, к родителям, в Сибирь, туда, откуда приехала в туманный северный Альбион много лет назад. Работа в иностранном отделе областной библиотеки простым библиотекарем, ехидные намеки читателей, что вот, дескать, надо бы диссертацию писать, (не знают они, эти ехидники, что перед ними сидит живой кандидат наук). Случайное знакомство с журналисткой Инной дает тебе возможность сначала поработать в школе, а потом подать заявление в только что открывшийся институт культуры в Кемерове. Английский язык, партийная работа, деканство, стычки с коллегами, которые не могут простить тебе твою степень кандидата, курсы повышения квалификации, успех, просмотры экзаменационных работ режиссеров и фотожурналистов, выставки, клубы, госэкзамены, учебные концерты – у тебя много друзей, но много и завистников, готовых укусить при первом удобном случае. Студенты тебя любят, любят твою дочь и ходят в гости. Так проходит тринадцать лет. Родители отказывают тебе в жилье, но ты ухитряешься получить собственную однокомнатку и живешь самостоятельно и гордо. Замужество не приносит ничего интересного в твою жизнь. Осечка. Обман. Пьянство и невежество. Муж не может простить того, что ты командуешь полком, а он- только тобою. Ты оставляешь квартиру алкоголику и подонку и уезжаешь в другой город, чтобы только не видеть и не слышать.
За твои заслуги перед родиной, называемой пока СССР, ты получаешь хорошее жильё и работу в Ставрополе. Вновь университет. Но и тут находятся люди, которым надо укусить, да побольнее и жёстче. Тебе дают кафедру, иностранных студентов, с которыми ты можешь общаться запросто на их языке, чем вызываешь ненависть честолюбивых начальников. Тебя ценят как специалиста и администратора, тебя включают во все мыслимые и немыслимые комиссии контроля, партийного и государственного. Ты входишь в министерскую комиссию по проверке качества преподавания иностранного языка, ты работаешь интересно и добросовестно. Командировки, защиты диссертаций, банкеты, поездки со студентами по Кавминводам, отчеты и встречи с ответственными товарищами, ты делаешь доброе дело для своего руководителя, спасая его от позора и увольнения, а он не может простить тебе этой твоей жалости. К этому времени меняется политическая обстановка, афганцы с высшим образованием уходят торговать на рынки или уезжают к родственникам в капстраны, русский как иностранный не нужен. Ты уходишь на кафедру русского языка и посвящаешь свою жизнь спецкурсам, языкознание тебе не дают читать, потому что языкознание- привилегия зав кафедрой. Ты становишься ученым секретарем ф-та и одновременно диссертационного совета. Жизнь закручивается лихо - диссертации рождаются ежемесячно, в твои обязанности входит довести диссертантов до защиты и одновременно рецензировать отзывы и документы для предъявления на Совете. Именно это учит тебя добывать соль из воды и повышает твою эрудированность в филологии в сотни раз. Научно-методический семинар TEXTUS, детище Клары Штайн, становится твоим вторым домом и увлечением. Десятки конференций, десятки публикаций, приобретенные друзья и, увы, враги. Но враги бессильны. Слишком большой авторитет у Г. Д. к тому времени. Только злопыхательство и подлянки из-за угла. Так проходят ещё 20 лет. Своё шестидесятилетие ты празднуешь в кругу коллег-доброжелателей, они дарят тебе роскошный торт и расписной кашемировый платок на плечи- твои студенты, твои аспиранты, твои коллеги по семинару.
Лихорадка
Конец 20 века, а вернее, девяностые годы, посеял смятение и отчаяние в Вузовских аудиториях и на кафедрах. Нарушилась стабильность образовательной системы, колосс зашатался. Мы не успевали запоминать имена и фамилии министров образования и Высшего специального образования, менялся статус учебных заведений и шапки деловых бумаг. Институты становились университетами, университеты- академиями, а их главы- академиками, началась чехарда с зарплатами и пенсиями преподавателей. Одно время преподавателей со степенями и званиями поставили перед выбором- или ты получаешь пенсию и уходишь из Вуза, или ты работаешь в вузе, но пенсию, увы, либо не получаешь, либо получаешь, но ОООчень маленькую. Я помню, что именно в это время многие преподаватели-пенсионеры, работающие на условиях полставки, вынуждены были ради сохранения пенсии покинуть вузы. Кафедры оголились. В народе, среди молодых мам, сидящих вечно на больничных или в отпусках по уходу за детьми, возникала злоба по отношению к работающим пенсионерам (Ах, они получают и пенсиии, и зарплаты !).
Правительство повышало ставки ассистентов, преподавателей, старших преподавателей, а мы, доцентура, всё ждали, когда же и до нас дойдет очередь.Кончилось тем, что мы перестали ждать, заплатив налоги за несуществующие доходы, и уравнялись по статусу с остальными преподавателями. Среди доцентуры стало появляться роптание- зачем мы гробили здоровье на статьи и диссертации, если получаем одинаково с ассистентом, только что пришедшим в ВУЗ. Активно стала действовать система совмещения работы. Одной зарплаты не хватало. Лично я в то время ухитрялась вести занятия ещё в двух ВУЗах (Политехническом и Сельскохозяйственном). Однажды даже рискнула прочитать платные лекции и принять экзамены по теорграмматике в частном учебном заведении Андрея Разина, того самого, который руководил Белыми розами. В частных учебных заведениях зарплаты были приличными и профессура с доцентурой живо сообразили, что к чему. Однако требовались большие связи, чтобы работать в частных вузах.
Система оплаты труда научных работников была тщательно продумана не в пользу научных работников. Например, если ты совмещал работу в другом вузе, тебе платили только зарплату, а о прибавках за степень и звание надо было забыть. Я с тоской вспоминала те несколько месяцев работы в СССР, когда мне (единственной в ВУЗЕ!!!) добавляли 20 процентов за знание редких иностранных языков и использование их в учебном процессе.Позже Приказ Министерства по этому поводу положили в ящик и надбавку убрали.
Началась чехарда с организационными документами факультетов. Разрабатывалась система многоуровневой подготовки студентов, введения статуса выпускника с полным высшим и с неполным высшим образованием. Активно велись поиски новых методов обучения в магистратуре и бакалавриате. Я сама лично принимала участие в разработке учебных планов и программ. Учебный план специальности составлялся на весь период обучения, потому был порядок в распределении предметов по семестрам и годам обучения. А потом вновь началась лихорадка. Планы составлялись на один год, и никто не знал, какие дисциплины будет изучать студент, в каком объеме и будет ли изучать их вообще. Разрабатывались новые специальности и специализации, преподаватели писали программы и изобретали спецкурсы. Именно в этот период у меня появилось несколько статей организационно-методического характера, которые позже оказались не нужными никому,именно в этот период мы провели несколько конференций по поводу новых направлений в образованиии, но вскоре эти направления сменились другими. Гуманизация и модернизация образования стали самыми популярными терминами образования. Именно в этот период некоторые школы и училища превратились в колледжи, и специалисты долго спорили, где ставить ударение в этом слове и произносить первый гласный по-английски или на американский манер. Ушлые людишки выхлопотали себе загранкомандировки в США и Лондон, чтобы проверить произношение и написание иностранных терминов.
Обстоятельства сложились так, что моя дочь уехала в Петербург, привлеченная слухами о возможностях работы в этом городе. Увы, ей пришлось лет шесть скитаться по чужим квартирам и углам и успокоить свое тщеславие занятием продавца чужого товара на Звездном рынке. Последствия работы на рынке в условиях лета, зимы и осени ощущаются по сей день. Через несколько лет одиночества я уговорила дочь воссоединиться, мы продали квартиру в Ставрополе и чудом, именно чудом, купили жильё в поселке под Петербургом.
Первое время, в период поисков квартиры, у меня не было ни работы, ни пенсии, ни прописки. Время было отчаянное. Именно тогда появились мои рассказы о несчастном кролике, о маниакальном синдроме и очень хороший рассказ, как я считаю, под названием "Мать и крыши ". Да, крыша могла поехать. Но голова выдержала. Работы не было. Меня пригласили в местную школу вести уроки английского языка. В школе я выдержала только одну четверть и ушла чуть ли не с инсультом. Всё-таки, детей надо любить, если ты учитель. А я их возненавидела. Восхищаюсь теми педагогами, которым удается находить наслаждение от работы с детьми в школе. К тому же, мне дали самый низкий разряд — и это после 40 лет педагогической деятельности в педагогических вузах!
Опять безработица. Пенсии маловато, да и хочется поделиться знаниями с молодежью. Помню, как пришла я в приемную проректора ЛГУ им А. С. Пушкина и сказала просто: "Возьмите меня на работу, я буду хорошо работать ". Меня взяли, пригрели, восстановили все мои регалии, которые отобрали у меня в школе, и я проработала в ЛГУ десять лет. Разные специальности, разные условия обучения, разные коллеги. Основным термином теперь стала фраза "коммерциализация образования ". Студенты разделились на платников и бесплатников, расширились возможности заочного отделения и аспирантуры, возможности публикаций, защиты диссертаций и др. Но исчез дух творчества, дух знания, тот дух высокообразованного и интеллектуального коллектива, к которому я привыкла. Не буду лукавить - были конференции, публикации, интересные спецкурсы и защиты диссертаций. Но преподаватели, особенно молодые, постоянно находились под дамокловым мечом сокращения, увольнения, надо было ладить с начальством, выполнять черновую работу и др. Так я дошла до восьмого десятка своей жизни. И вот сижу и пишу мемуары... А за окном- падают желтые листья и светит солнце. Погода хорошая.
По лезвию бритвы
Всякий, кто работал с иностранцами в СССР или за рубежом, наверное, знает, что он находился под недреманым оком лиц, призванных обеспечивать государственную безопасность страны. Опека не всегда была навязчивой, но ощущалась постоянно, потому приходилось смотреть на себя со стороны, сдерживаться в высказываниях, молчать там, где надо было бы поспорить, стараться контролировать свои поступки и мысли. Несколько эпизодов с натуры:
Я еду из Петербурга в Москву, чтобы окончательно оформить документы и вылететь из Москвы в Кабул, Афганистан, где мне предстояла трехгодичная работа с афганскими курсантами и офицерами МинОбороны. Работенка не из тяжелых- обучение русскому языку. Под впечатлением расставания с друзьями и любимой собакой Неркой я всю дорогу от Петербурга хлюпала носом. Из тамбура на меня все время смотрел молодой человек в черном, курил и смотрел, курил и смотрел. Перед самой Москвой он подошел и предложтл свои услуги по переносу тяжелых чемоданов. Он не убежал с чемоданом, слава Богу, но назначил вечернее свидание у памятника Маяковскому. Если бы не моя бабушка- "чекистка", я бы так и пошла на свидание. Но бабушка сказала: " А ты подумала, девка, что завтра ты улетаешь в Кабул?? Ты знаешь, зачем Он назначил тебе свидание?"" Я не знала, думала, просто понравилась ему. Но на свидание не пошла. Быть может, спасла себе жизнь. Ведь у меня были готовы все документы и валюта, и Он это знал. Вот что значит "чекистский" нюх бабушки !
Кабул, 1965 год. Каждое утро я прохожу мимо дукана (лавочки) афганского торговца Али, и каждое утро он говорит мне : "Здравствуйте, муаллем сейб, -здравствуйте, госпожа учительница." При этом прижимает одну руку к сердцу и кланяется. Мне приятно. Однажды Али вышел из лавочки с книжкой в руках, это был учебник русского языка. Русские- частые гости в лавочках афганцев. "Муаллем сейб, Вы не могли бы мне помочь прочитать вот этот текст?». «Конечно, могла бы, Али, я ведь учительница. Это мой долг». Я останавливаюсь, мы склоняемся над книгой. Но мешают прохожие, и ветер перелистывает страницы. Али предлагает войти в лавку. Я не против. Не злодей же он, в самом деле! Мы вновь склоняемся над книгой, я читаю и разъясняю слова. Дверь открывается, и входят две моих знакомых соотечественницы. Увидав меня в общесте афганца, они мгновенно покидают лавку, сказав «Извините».
На следующее утро меня вызывает консул.
-- "Говорят, вы с афганцами запираетесь в лавочках .Чем Вы там
занимаетесь ?? "
--"Изучаем русский язык", - я уже знаю, откуда ветер дует и злюсь - вот с...ки, донесли уже....
--"А с кем это Вы разгуливаете по улицам Кабула в ночное время? Курсанты? Зачем Вы гуляете с ними ?"
Я в шоке. И здесь су...и
-- "Это мои студенты, товарищ консул. Я работаю с курсантами и офицерами , и иногда они провожают меня до полицейского поста, когда на улице не горят фонари".
Консул смягчается и спрашивает напоследок:
--" А с кем это Вы переписываетесь в Питере" Отвечаю:
--"С мужем.."
-- "Да? У Вас есть муж?? А что же вы не заявили о нем в анкете ??". Во, чёрт, всё знает !!!
Далекий южный город. Я обучаю иностранцев русскому языку и одновременно выполняю обязанности секретаря партбюро. Иностранцы доверяют мне, потому что я знаю их язык, обычаи и культуру. Партия НДПА строится по образу и подобию КПСС, потому я частый гость на собраниях НДПА, хоть мне и трудно воспринимать живую разговорчивую речь. Я не сама вызвалась бывать на собраниях, мне настоятельно "посоветовали" это делать, потому афганцы считали меня «своей» и, конечно же, верили в мои связи с органами безопасности. Они не дураки. У самих лазутчиков- через одного.
И вот в учреждении назревает конфликт. Наш высокопоставленный чиновник стал сталкивать лбами местных лидеров двух правящих партий Афганистана, которые и без того находились в отношениях друг к другу "на ножах". Обидно было и тем, и другим. Некоторые стали рисовать на столе чиновника подозрительные рисунки и писать оскорбительные надписи, а другие- другие собрались и написали на языках пушту и дари штук пятьдесят писем в крайком КПСС с жалобами на чиновника. Один из лидеров пришел ко мне и вручил мне письма с просьбой прочитать и дать совет, можно ли отнести их в крайком КПСС. Поскольку вопрос касался моего начальника, я взяла письма и пообещала никому ничего о них не говорить пока. А обещанное слово я всегда держу крепко.
Ознакомившись с содержанием писем, я пришла в ужас. По всем правилам, после таких писем чиновник должен был лишиться карьеры. И проверять жалобы никто бы не стал. Конфликт власти с иностранцами- вещь серьезная. Что делать? Не буду же я делать подлянку своему начальнику... И нарушать слово, данное афганцам, нельзя. Интуитивно я чувствовала, что о письмах надо сообщить в органы. Пусть разбираются. Но если бы я сообщила об этом сама, мой авторитет у афганцев был бы потерян навечно. Что же делать ?
Я пошла ва-банк. С письмами в сумке я приближалась к кабинету секретаря парторганизации. За мною по пятам шел декан (ныне покойный, бедолага). " У Вас какие-то письма от афганцев?", - заискивающе спросил он , - дайте их мне". " Вы что? Нет у меня никаких писем, с чего вы взяли ??". Надо сказать, что эти два чиновника жили как кошка с собакой, и одному представилась возможность нагадить сопернику. Но я была тверда. "Нет у меня никаких писем. Успокойтесь. Я иду к секретарю по личному вопросу". С тем я и вошла в кабинет. Вкратце рассказала историю с письмами, прекрасно понимая, что сейчас он будет звонить куда надо. Не тот это случай, чтобы проигнорировать. Так и есть. "Вы меня извините, но я должен сообщить". И тут открывается дверь и чиновник С. вторгается в нашу беседу с какими-то предложениями. "Так Вы подслушивали..."- равнодушено произносит секретарь. А я добавляю: " Господи, какая подлость!!". Дернул меня чёрт за язык.
Следующее утро было для меня "судьбоносным". Меня вызывали на ковер к ректору ВУЗА. Я пошла. В мою честь за круглым столом сидели: ректор, три проректора, начальник отдела кадров, чиновник С. и Высокопоставленный чиновник Ш., сотрудник комитета Госбезопасности и ещё кто-то. Человек десять . Они все сидели с суровыми лицами судей, а я стояла посреди кабинета на красном ковре в роли подсудимой.
"Так… , - произносит ректор,- что будем делать ???
" Не поняла.. Вы о чем?"
" Будем сразу писать заявление или подадим в суд??".
" Не понимаю. Можно пояснее? ".
" Что ж ты, милая (ректор называл меня на ты, как отец родной), людей подлецами называешь, а? Это же все равно, что в лицо человеку плюнуть".
" Подлец и подлость - это разные слова. Подлецом я его не называла. Я назвала слово подлость, вот товарищ секретарь подтвердит". Товарищ секретарь не подтвердил. Он, оказывается, ничего не слышал. Так, понятно. Крысы с корабля...
Далее пошло обсуждение моего морального облика, и тот человек, которого я фактически спасала от позора и увольнения, этот чиновник Ш. нападал на меня в числе первых и грозился всеми карами небесными. " Вы понимаете, она считает, что в институте всего несколько мужчин, а остальные, остальные, в том числе и Вы, товарищ ректор, это непонятно кто..". Ш. захлебывался бабьим визгом, а я стояла и смотрела на этих Мужчин. Я была спокойна.
--"Ну что, Он собирается в суд подавать за оскорбление личности. Ты же его подлецом назвала" .
Все смотрят на меня выжидающе, а я спокойно -так отвечаю:
--"Пусть подает. И я докажу, что он такой и есть".
Боже. что я говорила ? Это же провал, я должна буду рассказать о письмах и огромном желании С. заполучить их.
Но именно эта фраза и спасла меня. Истец вздохнул и вяло произнёс:
--" Ну, если она докажет, то я убираю своё заявление..".
На том и разошлись. Через несколько лет, при прощании с господином Ш, которого я уберегла от позора, я спросила его, помнит ли он о письмах, которые писали про него афганцы в крайком партии. Ш. решительно мотнул головой. Нет, не помнит. Это была отъявленная ложь. Он остался в Высоком кресле, афганцы не пошли жаловаться, а я через лет этак 5-6 уехала из того города в Петербург.
Вузовские будни и недоросли ( писано в начале 21 века)
В начале 90 –х годов судьба свела меня с талантливым и неистовым учёным, доктором филологических наук профессором Штайн Кларой Эрновной. Если бы не её инициативность и её участие, я бы так и осталась рядовым преподавателем английского языка с базовым образованием безработного востоковеда- филолога и недюжинными способностями администратора (мне приходилось служить в качестве зав. кафедрой, декана факультета, ученого секретаря диссертационного совета). Клара Эрновна увидела во мне учёного, оценила мои способности к анализу и кропотливому копанию в тексте. Озабоченная ранее тихой и бесполезной борьбой с административной системой в образовании, я за последние 10 лет ожила и имела столько публикаций, серьёзных и важных, сколько не имела за весь предыдущий период, кроме диссертационного. Я вернулась к рукописям, к текстам, к языку и смотрю на них с новых, современных позиций, осваиваю актуальную в научном мире филологов тематику и терминологию, подтверждая тезис: «Век живи, век учись». Я полюбила английский синтаксис, о котором не имела представления в годы учёбы на Восточном факультете, я полюбила сложные и интересные тексты английских классиков на их родном языке, но классические приёмы текстологии, в основе которых лежат идеи академиков Д. С. Лихачёва и И. Ю. Крачковского, остаются по-прежнему востребованными.
С удовлетворением я читаю в текстах воспоминаний первых послевоенных выпускников ЛГУ строки о неординарных методах преподавания и изучения языков, практикуемых профессурой ЛГУ в 40- 50-е годы, и узнаю себя. Никто меня не учил и не заставлял применять методы анализа сложнейших синтаксических конструкций длиною в целую страницу, ни у кого я не заимствовала методику изучения грамматики и языка в целом по тексту. По-видимому, дух творчества витал в коридорах и переходах факультета, проник в моё сознание и ожил в зрелые годы. Я «мучаю» своих студентов логико - грамматическими схемами сложных предложений, выкапывая их из английской и американской художественной литературы, и считаю эту методику обучения синтаксису более эффективной и интересной, нежели заучивание правил и тренировки на упражнениях. Ветераны бывшего ЛГУ (ныне СПбГУ) отмечают, что подробнейший синтаксический анализ текстов был замечательным средством изучения языка. Всё возвращается на круги своя- вот и я, как 50 лет назад, целиком поглощена воспоминаниями о востоковедах и востоковедении, называемом редким словом ОРИЕНТАЛИСТИКА, а завтра мне читать лекцию по английской теорграмматике, которую я люблю за плюрализм мнений и каждый год открываю в ней новые горизонты. Люблю аспект «Синтаксис английского предложения» за возможность проникнуть в глубины творческого сознания писателей. Не люблю «Теоретическую фонетику», потому что её не любят и не понимают студенты, а мне не удаётся разбудить в них жажду познания. Нынешний студент считает лишней информацию о лабиальных и глоттальных, он равнодушен к проблеме дифтонгов и трифтонгов, он смеётся над термином «ротическое произношение», считая его искажением другого, более понятного слова, он зевает над вариантами английского произношения и языка и уж, конечно, не станет запоминать, чем отличается фонема от звука. Когда я учила афганцев, они говорили: «Языкознание, муаллем сейб (т. е. госпожа учительница), очэн интресна, но, азвините, очэн тэрудна». И они старались учить, учиться и от усердия изобретали новые имена в языкознании вроде Бодуэн де-Щерба. Нынешний студент не хочет знать не только Бодуэна, но и Щербу.
Tabula Rasa для искателей жемчужин
Всё началось с того дня, когда участники научно-методического семинара "ТЕХТUS" решили провести "выездное занятие в государственном архиве, чтобы познакомиться с системой организации архивной работы, с историей этого крупнейшего на Северном Кавказе научного учреждения.
Всё это имело самое непосредственное отношение к тексту — основному объекту исследований семинара. В сообщении об истории и фондах архива, с которым выступила перед собравшимися замдиректора по научной работе В.В. Белоконь, особое внимание привлекли сведения об архивном фонде Северо-Кавказского горского института, ликвидированного в 1937 году в связи с "реорганизацией Северокавказского края и образованием самостоятельных национальных административных единиц в регионе".
Только год спустя удалось подробно заняться фондом, когда научная интуиция руководителя семинара профессора К. Э. Штайн продиктовала ей необходимость направить меня в архив со спецзаданием. Два месяца регулярной ПОИСКОВОЙ работы в архиве позволили открыть и изучить очень редкую и ценную коллекцию материалов, связанную с историей и научно-исследовательской деятельностью уникального по замыслу центра мирового кавказоведения 20 - 30-х годов а России. В настоящее время объём изученного материала уже позволяет говорить об уникальности фонда, который фактически не знал своего исследователя. Мало того, некоторые рукописи фонда до сих пор значились как анонимные и написанные на «неизвестном» языке. По поводу коллекций рукописей было сделано несколько сообщений на заседаниях семинара, был организован «круглый стол» с журналистами города и, наконец, настала пора поделиться информацией с читателями.
Итак, историю СКГНИИ можно отсчитывать с 1926 года, когда в связи со «слабой работой и отрывом от краевых руководящих организаций» был ликвидирован институт краеведения в городе Орджоникидзе и вместо него стал функционировать Северокавказский краевой горский НИИ краеведения в Ростове-на-Дону. Просуществовав около семи лет, он был реорганизован в Горский историко-лингвистический НИИ им. С.М. Кирова, располагавшийся сначала а Ростове, а с 1930 по 1937 год — в Пятигорске. Директор института Х. Д. Ошаев незадолго до ликвидации учреждения был исключен из рядов ВКП (б), обвинен в «скрытом троцкизме и буржуазном национализме» и судим Пятигорским городских судом. Сведения о дальнейшей судьбе директора института, известного чеченского писателя, видимо, хранятся в специальных архивах края.
Трагическим духом 1937 года веет от страниц, повествующих о критике аспирантами явлений «вредительства в лингвистической области», об осуждении сторонников Богданова, Бухарина. Дубровского, Троцкого, Покровского, Соловьёва и Ключевского, группы ИНАРАК и СВУ (?). Спазмы сжимают горло, когда читаешь объяснительную записку аспиранта, умоляющего партъячейку не наказывать его за несвоевременно подготовленный доклад, зловеще выглядывает из-под страницы рукописи с надписью «Кавказские языки» лик «великого вождя и учителя». Подобная картина тогдашнего состояния исторической и лингвистической науки в советской России, находившихся под жесточайшим партийным контролем, складывается и из анализа доклада «Общее учение о языке», подготовленного одним из сотрудников СКГННИ в 1933 г. Вот - лишь одна из фраз доклада: «Проблема единого мирового языка решена товарищем Сталиным». Любопытно сейчас читать подобные высказывания «вульгарных социалистов», однако за ними – серьёзная политика ВКП(б), а затем и КПСС, связанная с попыткой решения национальных проблем классовым подходом к языку, культуре народов Юга России и Северного Кавказа.
Многие листы официально-делового раздела свидетельствуют о тенденциях унифицировать образование в крае, создать систему национальных алфавитов и типографий, централизовать под недреманным оком партийных органов выпуск и распространение общественно-политической литературы и партийных документов на русском и национальных языках, сформировать аппарат переводчиков из числа аспирантов и преподавателей института, ввести партийную цензуру на публикации, установить взаимосвязи русских центральных и местных национальных издательств. Судя по документам, Институт активно включился в систему языкового строительства на Северном Кавказе, подготовки кадров национальной интеллигенции (по разнарядке партии), в работу Комитета Нового Алфавита, призванного разрабатывать алфавиты для прежде бесписьменных народов Кавказа. Учеными института разрабатывались научные грамматики, словари национальных языков, алфавиты на базе русского алфавита, организовывались научные экспедиции в горные районы Дагестана, Осетии и Чечни с целью сбора языкового и фольклорного материала для создания целостной системы описания языков, обычаев и нравов народов Северного Кавказа.
Руководство СКГНИИ устанавливало научные связи с крупными исследовательскими центрами в Москве, Ленинграде и Тбилиси, Орджоникидзе и Грозном. Была сформирована библиотека, куда стекались книги зарубежных и отечественных изданий по кавказоведению и общему языкознанию. После ликвидации института фонд библиотеки был передан Ворошиловскому педагогическому институту. О содержании его свидетельствует опись, имеющаяся в документах фонда краевого архива.
Судя по документам, в институте работали 17 научных сотрудников разных национальностей, все ученые владели 1-2 иностранными языками. Ежегодно к сотрудничеству привлекались учёные Москвы и Ленинграда, профессора Института Языка и Мышления им. Н.Я. Марра К. Яковлев и Б. Гарданов, института иностранных языков Москвы проф. Дмитриев, Московского исторического музея проф. А. Казаченко и Т. Кокиев, проф. Л. Жирков из библиотеки им. В. И. Ленина. Консультировали аспирантов Л. Щерба, акад. И.И. Мещанинов, проф. Топурия из Тбилиси и другие. Судя по всему, в научной работе и преподавании преобладали методологические принципы, принятие в Ленинградском и Тбилисском институтах языкознания, каждый из которых носил имя академика Н.Я. Марра, известного лингвиста и историка языков, в 50-х годах подвергнувшегося резкой критике и табуированию за оригинальную методологию науки.
Имя Н. Я Марра и упоминание его теории яфетических языков встречаются на страницах архивного фонда более 20 раз. Это говорит о той значительной роли, которую играли его исследования в научной жизни института. Часто фигурируют в документах фонда имена проф. Л.И. Жиркова, составившего пять уникальных языковых карт с обозначениями зон распространения «яфетических» языков. Имена проф. Генко и Гикало связаны с организацией историко-лингвистических экспедиций в горные районы Дагестана; имя профессора М.К. Покровского фигурирует в связи с уникальной рукописью, о которой будет сказано ниже. Фонд содержит рукописные сочинения доцентов института А. Донецкой, М. Милых, проф. Семёнова, Егорова, Немировского. Имена аспирантов Муркелинского и Цаллагова упомянуты неоднократно в связи с подготовкой и защитой первых на Северном Кавказе диссертаций по диалектам и наречиям Дагестана и Осетии. Всего на сегодняшний день зарегистрировано более 150 имён учёных, аспирантов, политических деятелей, чья деятельность была связана с институтом, в том числе имена крупных ученых России и Европы.
Интересны единицы хранения, содержащие упоминания иранского Шаха времен А.С. Грибоедова, Николая II и графа Паскевича, Пушкина, Сталина, Шамиля, его сыновей и других известных исторических личностей. Значительную часть рукописных монографий фонда составляют труды известного немецкого кавказоведа, работавшего долго на Кавказе, Адольфа Михайловича Дирра. Фонд содержит несколько рукописей-автографов этого крупного и разностороннего ученого. В рукописях — описания грамматик и фонетики кавказских языков, в том числе ингушского, цахурского, табассаранского, рутульского. В настоящее время определена атрибуция анонимных прежде монографий, одна из которых под архивным названием «Андийский язык» содержит уникальные описания говоров Дагестана, языков и диалектов картвельской семьи. Составленный нами указатель языков, представленных архивным фондом, содержит 93 единицы, большая часть которых описана Дирром, среди них — диалекты, о которых, возможно, еще не слышали кавказоведы: болвал, гимух, будук, хварши, багулальский, кайтагский, капучи, лазский, тинди, чамалал и др. Были ли опубликованы материалы, пока установить не удалось. Для этого необходимо связаться с научными центрами Российской Федерации.
Рукописи научных сотрудников института дают сведения об истории изучения ими карачаевского, ногайского, кумыкского, ингушского, абазинского и др. языков, а также диалектов Северной и Южной Осетии и Дагестана, среди них — вихлийского диалекта и туальского говора южных осетин. Для лингвиста, особо интересующегося языками Кавказа и Востока, рукописные монографии фонда СКГНИИ — это восставший из руин Вавилон, это древний курган, показавший изумленному археологу сразу все свои сокровища. В этом Вавилоне, или открывшемся кургане — более 20 рукописей по языкам северокавказской семьи, 4 рукописи по языкам иранской группы, 10 рукописей по тюркским и монгольским языкам, более 10 рукописей, связанных с изучением литературы и культуры народов Северного Кавказа, в том числе — рукопись киносценария о чеченско - российских столкновениях в 1905 г., рукописи о культуре кабардинцев и черкесов, рукописи проф. Л. Семенова о мировых мотивах в горском фольклоре, в частности, миф о черной лисице, Нартах и кавказских амазонках эпохи матриархата, копии официальных документов царского правительства, связанные с гибелью в Иране А.С. Грибоедова, рассказы русских офицеров, плененных в свое время Шамилем, письма по-арабски времен кавказской войны и др. Но самая драгоценная, самая уникальная жемчужина архивного фонда, от первого свидания с которой перехватило дыхание и задрожали руки, — это «неизвестная» рукопись на «неизвестном» языке. Последний раз я держала в руках рукописи с каллиграфическим арабским письмом, оформленные по всем правилам восточных рукописных книг, более 45 лет назад, в архиве Ленинградского института востоковедения и в канувшей в Лету библиотеке Кабульского министерства печати и информации. Лощеная бумага, каллиграфический почерк, черная и красная тушь, восточная пагинация, маргиналии на полях, тисненые печати, лакуны и картуши — все признаки классической арабской рукописи. Увы, рукопись неправильно сшита при реставрации, многие листы перевернуты, порядок расположения листов не соблюдается. Дело поправимое, но не столь скорое.
К настоящему времени сформулирована часть гипотезы, суть которой в том, что рукопись является оригинальным произведением на арабском языке о событиях кавказской войны конца XIX века, содержащая литературные вставки. Удалось установить методом литературного сличения и текстологического анализа других документов, что сочинение переведено на русский язык, перевод редактировался и комментировался профессором Покровским. Был ли перевод издан? Этого мы пока не знаем. Экземпляр перевода в виде автографа на 270 листах и машинописный вариант с комментариями — ещё несколько драгоценных жемчужин архива. Интересна также рукопись на арабском языке, содержащая, по-видимому, метрические записи и родословные княжеских семей горцев.
Подводя итог, хочу сказать, что в распоряжении семинара «ТЕХТUS», в состав которого входят специалисты многих направлений (лингвисты, литературоведы, культурологи, психологи, историки, программисты и др.), оказались уникальные и в своем роде оригинальные документы, представляющие ценность для истории края, Северного Кавказа и мирового кавказоведения. Большая часть документов существовала еще до основания СКГНИИ, научные работники которого начали кропотливую и сложную работу по их изучению и подготовке к изданию. Многое было сделано, но больше предстояло сделать этому единственному центру истории и лингвистики Кавказа в России 30-х годов. В самый разгар научной деятельности, по причинам общероссийского характера и ввиду особенностей национальной политики ВКП(б) институту «подрезали» крылья и упразднили. За ненадобностью. А, возможно, из-за нежелательного оживления национального самосознания горской интеллигенции. Директора репрессировали. Зав. лингвистическим отделением Г.П. Сердюченко, судя по некоторым внешним источникам, был жив еще в 1966 году и работал в институте востоковедения в Ленинграде. Судьба остальных работников НИИ мало известна. В. Абаев — бывший аспирант СКГНИИ — крупный российский осетиновед, Авторханов — известный чеченский просветитель, историк, почти всю жизнь прожил за рубежом, другие имена требуют исследований.
Через 70 с лишним лет после ликвидации весьма перспективного в научном отношении учреждения, каким являлся Северо-Кавказский горский историко-лингвистический научно-исследовательский институт, ученые другого крупного на Северном Кавказе учебного и научного центра, каким является Ставропольский государственный университет, знакомятся со скромным фондом из 331 единицы хранения и обнаруживают в нем уникальные документы, требующие дальнейших изысканий, или, по крайней мере, справедливого освещения тех планов и достижений, которые давно составили бы гордость науки, если бы не... Если бы не было в России зловещих тридцатых годов. Говоря языком юриспруденции, требуется реабилитация не только отдельных лиц института, но и целого научного учреждения. Мы считаем делом чести и научной этики по заслугам оценить роль наших старших коллег-ученых историков и лингвистов, пытавшихся когда-то поднять огромный пласт истории, лингвистики и культуры Северного Кавказа, продолжить труд, начатый более полувека тому назад. А пока перед исследователями этого замечательного архивного фонда — чистый лист, Tаbula Rasa, ждущий своих энтузиастов-первопроходцев. Как сказал один поэт начала века, «Искателям жемчужин здесь — простор».
Примечание:
к 2009 году данная часть архива разработана значительно, опубликованы несколько статей по теме, архиву посвящена глава монографии автора. К исследованию подключены работники архива и научной библиотеки СГУ. Архивом заинтересовались дагестанские коллеги из Махачкалы (проф -арабист А. Шихсаидов и др), в Ленинграде над письмами имама Шамиля работает арабист Рая Шарафутдинова, выпустила книгу о письмах имама, но письма Ставропольского архива не исследованы. Я в силу разных причин архивом более не занимаюсь, эстафета передана дагестанским ученым. Удачи Вам всем, друзья!
Рейс с террористами
Дело было году этак в 198… Начальство университета в Ставрополе поручило мне отправиться в Краснодар, в университет, чтобы разведать учебно- методическую базу для подготовки журналистов и установить научные контакты с кафедрой журналистики. На Кубани эта кафедра существовала давно, а мы только собирались открывать факультет или кафедру по подготовке журналистов для Северного Кавказа и региона.
Я благополучно выполнила все пожелания руководства, познакомилась с кем надо и заказала большой пакет программ и другой литературы. Надо было возвращаться. Я купила билет на вечерний автобус, чтобы было прохладнее ехать, и утречком собиралась прибыть домой. Пассажиры уселись на свои места. Вечерело, но шофёр бегал и бегал в какой-то тревоге. Рейс задерживался. Оказалось, что не пришел на смену напарник. и шофёру пришлось ехать в одиночку. Вообще-то, так не полагается. А что делать? Автобус полон народу, все спешат домой. Шофер уселся, и тут в автобус вошли четверо. Три парня дагестанской наружности и один - белобрысый- русский. Они предъявили билеты, уселись на заднем сидении, и мы поехали.
Я сидела справа от шофера, на втором сидении. Рядом устроился молодой человек военной выправки, но в штатском, бережно прижимающий к себе ноутбук. Тогда это была большая редкость, и обладатель этой покупки должен был беречь её как зеницу ока. Становилось темно, и многие пассажиры устраивались на ночлег. Просто спали, откинувшись на спинки сидений. Было тихо. Никто не разговаривал, всех утомила жара и вечер. Довольно долго я смотрела в окно, мой сосед не спал. Сторожил свой ноутбук. Проехали Усть- Лабинск, приближались к Кропоткину. Никто не вышел, все ехали почти до конца. Вернее, до конца ехала одна я. Но никто этого не знал. В Кропоткине должны были повернуть на восток и через Армавир и Невинномысск - в Ставрополь.
И вдруг я учуяла странный запах. Это была смесь уксусного запаха и ацетона. Резало глаза и ноздри. Я поделилась новостью с соседом, он сказал, что тоже чувствует вроде бы запах уксуса. Шофер услышал наш разговор и сказал, что у него давно режет глаза, он даже вести машину не может. Я повернулась к пассажирам и спросила громко: «Ребята, кто это балуется?». Все спали, конечно, никто не ответил, и только русский парении с заднего сидения произнес: «Это мы эссенцию пролили». «Какую эссенцию ?? Это не эссенция. Извините. Я каждый год мариную овощи-фрукты и знаю, как пахнет эссенция…». « Мы разбили бутылку..», - жаловались парни. Шофер остановил машину и попросил моего соседа пройти с ним в конец автобуса. Мой сосед вручил мне ноутбук и отправился с шофером в конец автобуса. Некоторые пассажиры проснулись и стали принюхиваться и возмущаться.
Парни на заднем сидении не спали. Возле них на полу была брошена тряпка, пропитанная вонючей жидкостью. Ещё бы немного, и они её или бы подожгли, или бы все задохнулись от резкого запаха . « Это уксус, мы разбили бутылку»,- повторяли парни. Я не вытерпела и крикнула: «А где же Ваша бутылка? Где осколки?». Осколков не было, и все окна были задраены. Шофер и мой сосед схватили парней за шкирку и стали продвигаться к переднему выходу, потому что задний был задраен тоже, как и окна. Парни сопротивлялись, ругались матом и отбивались кулаками. Наконец, все четверо вылетели из автобуса, вслед за ними полетела вонючая тряпка, шофер быстро сел на свое место, приказал открыть все окна и двери, верхние люки, и мы покатили на бешеной скорости. Газ разъедал глаза, резал ноздри, заставлял чихать и кашлять. Я натянула воротник своего свитера на нос, чтобы хоть немного облегчить дыхание. Шофер гнал что было мочи и все повторял, что никогда с ним подобного не случалось. Он говорил, что эти сволочи, наверное, хотели выбросить людей и завладеть машиной. Слева показались огни автомобиля. Было видно, что он стоял на обочине и сигналил зажженными фарами. Это были напарники бандюганов, поджидавшие товарищей с добычей. Увы. Товарищи остались далеко позади на дороге вместе со своей вонючей тряпкой. Фокус не удался.
В Армавире все вышли. Они проходили мимо меня и говорили : «Да, не завидуем мы Вам!». В салоне стоял удушливый запах и по-прежнему резало глаза. Шофер хотел закончить рейс в Армавире, там была гостиница для водителей и др. Но он был ставропольчанин и не знал, что скажет жене, если не приедет домой. Мы решили гнать дальше. Доехали до первой заправки, это уже на въезде в город. Я попрощалась с водителем, он поблагодарил меня за бдительность, воздал хвалу Богу, что живы остались, и я пешком пошла домой. Был уже рассвет. Никого на шоссе не было, Сумка была не очень тяжелая. Дошла быстро и легко.
Дочь открыла дверь и ужаснулась. «Мама, что с тобой??». Я посмотрела в зеркало. Глаза мои были очень узкими, как у китайца, смотрели в разные стороны, я чихала и кашляла страшно. На другой день весь универ пересказывал историю моей командировки. Но и это не все. Кажется, этим утром террористы захватили автобус с детьми в заложники в Минводах. Всё-таки нужен был им автомобиль!!! Сначала попробовали наш. А потом решили на детях отыграться. В сводках фигурировали пойманные бандиты- три лица «кавказской национальности» и один русский .
Русские узоры национального орнамента (отрывок из статьи )
Русский язык, называвшийся в недавнем социалистическом прошлом России языком межнационального общения, в условиях фактического многоязычия на Северном Кавказе продолжает выполнять функцию языка- посредника не только в повседневном общении русского населения и этнических групп национальных регионов России, но и в межэтнической среде, не связанной с русскими. Примером тому является язык публицистики южного региона России, в национальных образованиях которого за последние десятилетия произошли существенные изменения, представляющие интерес в том числе с точки зрения взаимодействия, взаимопроникновения языков и культур, диалога менталитетов. Западная и русская культура, знакомые национальной интеллигенции прежде всего благодаря русскому языку, в настоящее время в устах кавказской интеллигенции становится средством воздействия на мировоззрение, ум и чувства проживающих рядом друг с другом этносов, в том числе русских. Образность русского языка, популярность сюжетов и героев мировой культуры среди элитарного слоя кавказских интеллигентов самого региона и национальных диаспор в России позволяют использовать в национальной публицистике способы и средства эмоционального воздействия, связанные с русской и европейской традициями. С другой стороны, национальная публицистика представляет интерес и для россиянина, русского интеллигента, поскольку даёт ему возможность приобщиться к национальному менталитету, необычайно осложнённому национальной традицией, догматами веры, влиянием мировой культуры и сугубо восточной особенностью многозначности и важности подтекста, связанной с понятием «ал-батин», то есть «скрытая сущность» в исламе. Говоря современными терминами лингвистики текста, в восточной речи, как ни в какой другой, присутствует фактор «имплицитности», скрытости, подразумеваемости, порой существенно влияющей на истинное понимание высказывания.
Проследим такую имплицитность, или подтекст одного из публицистических выступлений известного учёного, бывшего, по нашим сведениям, в середине 90-х годов председателем Совета Старейшин чеченской диаспоры в Москве, уважаемого хаджи, профессора С. Вацанаева. Выступление написано в жанре обращения к редакции одной из северокавказских национальных газет в июле 1995 года. Не касаясь политической подоплёки и идеологической направленности выступления, мы преследуем цель чисто гуманитарного характера - проанализировать процесс взаимодействия элементов национальных культур, отражённых в тексте благодаря использованию русского языка, русских и европейских архетипов, то есть первоначальных или наиболее древних образов и идей, определить их ценностные характеристики и проследить функционирование публицистического стиля в тексте национального автора. Кроме всего прочего, нам хотелось бы увидеть влияние исторического фона, времени и ситуации на содержание и форму его выражения в тексте, каковым по сути является публицистическое выступление.
Судя по содержанию и стилистическому оформлению выступления, его автор видел в числе своих воображаемых собеседников прежде всего русского читателя. Поэтому текст можно рассматривать как часть диалога культур, каждая из которых ощутила на себе в своё время влияние общемировой культуры, восприняла общечеловеческие ценности. Внимание читателя привлекает прежде всего отсутствие традиционной для мусульманской культуры формулы, которая предваряет всякое издание и пишется перед текстом: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад - пророк Аллаха». Вместо этого-высказывание просветителя и философа Ж. Ж. Руссо: «Тысячи путей ведут к заблуждению. К истине - только один». Взятое в качестве эпиграфа, то есть концентрированного выражения идеи текста, оно перекликается со строчкой первой суры Корана: «Веди нас дорогой прямой, а не дорогой заблудившихся».
Анализируя текст сейчас, в конце 2010 года, мы являемся свидетелями гримас ипрыжков Истории, которые не были ещё видны в 1995 году, когда писалось Выступление. Аксакал и хаджи назвал его «Полярная звезда Кавказа - Ичкерия», намекая, по -видимому, на «Полярную Звезду» А. И. Герцена, издаваемую в Лондоне. Подзаголовок « Газета как светское Евангелие» наводит на мысль о заигрывании автора с православным или неверующим читателем, для которого чтение газет по утрам и слушание новостей по радио и телевидению равнозначно чтению молитвы и общению с Богом. Сопоставив элементы начала текста, обнаруживаем установку автора на французское деистическое вольнодумие (Руссо), русское народничество (Герцен) и русское православие (Евангелие). В соответствии с традициями восточного красноречия, автор вкладывает скрытый смысл в высказывание. Действительно, если захотеть, газету можно сравнить с Евангелием, книгой, которую надо читать ежедневно, которой верят, которая формирует мировоззрение, нравственность и определяет путь жизни человека. В использовании высказывания Руссо, как представляется, скрыта общечеловеческая идея мусульманского догмата и стремление приспособить её к национальному менталитету.
С позиций 1995 года, в заголовке Выступления «Полярная Звезда Кавказа - Ичкерия» отражены стремления тогдашнего руководства и интеллигенции Чечни привлечь к себе взоры всего Кавказа. «Да, - говорит автор, - Чечня- это Ичкерия, по ней ориентируются в пространстве, как путник ориентируется по Полярной звезде, а её газета призвана сыграть ту же роль, что и герценовская- разбудить народы Кавказа. Подтверждение этой идеи находим в высказывании: «Кавказские новости» станут и для Кавказа, и для России «Полярной Звездой» Герцена, что будет звать нас к высотам грядущего века». Вновь мы наблюдаем приспособление северной революционной идеи прошлого к южной современности России.
Непосредственно конец текста, завершаемого традиционно христианским «Аминь», не чуждым и мусульманству, содержит русский перевод французских строк Ф. Вийона, названного автором «христианским грешником»: « Господи, дай же ты каждому, чего у него нет. Дай же ты всем понемногу… и не забудь про меня». Прося аллаха принять молитву француза, автор не забывает попросить милостыню у Господа в пользу русских. Этот благородный жест почтенного хаджи выражают слова: « Боже всемогущий! Ты дал нам свой час: ты дал чеченцам бессмертие и вечную славу. Боже правый! За великую милость твою обет даём мы: «Никогда наши уста не произнесут слов «Чеченцы победили русских!» Это ты, Боже Всесильный, не дал российским войскам торжествовать победу над чеченцами…Великий Аллах! Прости русским и спаси их!». Коварно восточное красноречие. Вдумаемся в слова хаджи о бессмертии и славе его соотечественников, ибо, поистине, борьба за веру и свободу даёт народу бессмертие и славу. Победитель, каким, по-видимому, считал себя каждый вайнах (1995 год!), просит аллаха простить и спасти «побеждённых» русских. Что это? Искреннее желание или красноречие? Чтобы понять, надо прислушаться, чтобы увидеть, надо вглядеться, чтобы принять, надо поверить. До третьего ещё довольно далеко, а вот «прислушаться» и «вглядеться» вполне возможно, если собеседники в диалоге уважают друг друга, стараются узнать друг о друге побольше и обращаться друг к другу с понятиями и аргументами, близкими культуре и менталитету собеседника. Именно так поступает уважаемый автор, цитируя Гераклита и Демокрита, Августина Блаженного, Спинозу и Лонгфелло, Гомера и Гегеля, Дудаева, Ельцина, Аушева и Назарбаева, «певца Заратустры» Ницше и русского философа Богомолова. Замечательна большая эрудиция автора, знакомого с «Путешествием в Арзрум» А. С. Пушкина и «Очерками о Ленине» М. Горького, пытающегося разъяснить соседнему народу происхождение вайнахов, дерзнувшего комментировать строки Евангелия, что не осмелится сделать иной православный русский.
Налицо стремление автора установить контакт с собеседником, опираясь на реалии мировой и русской культуры, которой должен владеть тот самый собеседник, за которого пред Господом просит мусульманин.
Возникает встречный вопрос: «Способен ли собеседник вступить в диалог? На какие реалии будет опираться ОН в своей ответной речи вайнаху из Ичкерии? Что знает ОН о народе, рядом с которым живёт?». Уже в XIX веке русские матери пугали своих младенцев: «Не спи, казак, во тьме ночной чеченец ходит за рекой… Бегите, русские девицы, спешите, красные, домой, чеченец ходит за рекой» (А. С. Пушкин). И в настоящее время для большинства русских чеченец- это разбойник, обманщик, вор, враг, торгующий заложниками, грабящий поезда, угоняющий у соседей скот. Чёрная слава, печальный диалог. Но откроем историю Кавказа А. П. Берже: «…населённость Малой Чечни с 1847 года уменьшилась с лишком вдвое, а с 1840 года - почти вчетверо. На Бассе находился аул Шали, окончательно разорённый нашими войсками в 1841 году. До осени 1849 года на Джалке и по канавам, проведённым из этой реки, находились следующие аулы…. Из них первые два разорены в 1840 году, а последние - во время действий наших войск в Аухе, 23 февраля 1850 года…». Дата 23 февраля оказалась роковой для населения этого вайнахского региона. Именно в этот день произошла массовая депортация чеченцев в Казахстан и Сибирь. Диалог не получился ни в XIX, ни в XX веке. Беглый обзор той малой по объёму литературы, которая издаётся на русском языке авторами Северного Кавказа, свидетельствует о благородном стремлении интеллигенции установить добрый диалог.
Показательны одни только заголовки текстов: «Некоторые черты нравственного идеала
человека через призму народных обычаев и традиций», «Обычаи, традиции, их место и роль в культуре общения», «Любовь к Даймокх, патриотизм и героизм как моральные ценности народа». Существует довольно обширная библиография на русском языке о культуре, обычаях и традициях вайнахского народа, опубликованы исследования и тексты упомянутого ранее А. Берже, У. Лаудаева, А. Автурханова, современных авторов. Многие имена практически не известны русскому читателю. Например, скрыто за тьмою завесы имя Виссан - Гирея Джабагиева, называемого чеченцами «сыном Кавказа, гордостью вайнахов, честью Ингушетии», 85 лет назад провозгласившего идею «кавказского дома», оставившего в качестве завещания слова: «Пройдёт время, и вы вспомните обо мне». Кавказские авторы ставят его в один ряд с грузином Шота Руставели, армянином Давидом Анахта, азербайджанцем Низами Гянджави, осетином Коста Хетагуровым. Русские не знают о нём ничего. Многие русские интеллигенты осведомлены о древних скандинавских сагах, индийских ведах, персидской Авесте и египетских папирусах и практически ничего не знают о народных преданиях и сказаниях живущих рядом горцев, например, о нартской мифологии и горских амазонках. Для многих русских – открытие, что осетины, или аланы – народ индо-европейский, близкий по происхождению иранцам и славянам, что армяне и грузины- христиане по вере, что горцы не все и не всегда были мусульманами и что они свято хранят обычаи и законы предков. Возможен ли диалог в таких неодинаковых информационных полях?
У русских есть нерусская пословица: «Если Магомет не идёт к Горе, Гора идёт к Магомету». Попытаемся проследить далее, какими средствами пользуется «Гора», добираясь до «Магомета». Будучи учёным, философом, писателем, автор анализируемого выступления пытается привлечь арсенал своего таланта и эрудиции, вследствие чего публицистическое по своему назначению произведение риторики становится сложным по стилю текстом, включающим в себя непосредственно черты публицистики, художественного произведения и научного трактата. Поэзия перемежается прозой, ритмические строки сменяются математическими формулами и лингвистическими деривациями, национальные информационные поля вклиниваются в пространство русских реалий, литературный язык в некоторых строках уступает место бытийным, подчас жаргонизированным высказываниям, хрупкость поэтического слога сменяется беспощадной жестокостью и сарказмом восточной риторики. Например, автором цитируются стихи Кристины Хайдеггер в переводе с немецкого: « Наше одиночество таково, что мы готовы протянуть вздрагивающее сердце на беззащитных ладонях на прокорм птицам…». «Вздрагивающее сердце…, беззащитные ладони..». И рядом - горькие, жестокие, грубые строки: «Предназначение Кавказа видится лишь в использовании, рядовом использовании по-русски. В русской политике есть ещё рядовое использование по-китайски: «Корми солдата тысячу дней, чтобы использовать один час..».
К великому сожалению, между участниками публицистического диалога, к которому
призывает автор, лежат десятилетия, сотни лет крови, башни и штабеля мёртвых, как с той, так и с другой стороны. Потому понятно интуитивное стремление С. Вацанаева вновь и вновь обращаться к теме крови, мести, трагедии. Он цитирует Ницше: «Пиши кровью: и ты узнаешь, что кровь есть дух. Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть». Он перефразирует русские притчи, вплетая в них свой современный орнамент: «Правда только у женщины, у матери, что рожает сыновей, а не у отцов, которые за свою лень и глупость убивают своих сынов, посылая их на смерть «за землю русскую на землю половецкую», « за землю русскую на землю чеченскую» (намёк на антивоенную деятельность комитетов солдатских матерей ). Он изобретает собственные крылатые фразы,
за которыми стоит суровая действительность: «Мёртвые - это не те, кого смерть настигла. Мертвы те живые, что глумятся над мёртвыми», или, например, «Сегодня Чечня также наряду с памятниками своим сынам воздвигает в знак уважения к памяти павших русских генералов, офицеров и солдат памятник с надписью « Мёртвым великой армии». Не правда ли, сотворённая надпись есть напоминание о великом походе великого императора в заснеженную Россию?
В нашей статье «Научность, нравственность и правда, или некоторые тонкости
языка и стиля исторических документов», опубликованной в 10-м выпуске изданий
НМС «TEXTUS» и переизданной в 2004 году, мы говорили о саркастических высказываниях польского легионера кавказской войны с Россией полковника Теофила Лапинского, в которых тоже прослеживается «синдром Наполеона»: «Величайший гений этого столетия Наполеон I сказал известные всему миру слова: «Через 50 лет Европа будет республиканской или казацкой». Т. Лапинский с сарказмом восточного человека (полковник служил в войсках на стороне горцев и турок) констатирует: « Финско-татарские
москвичи сперва были русскими, потом- европейцами». Отмечая «рост московского могущества на Востоке, успехи в Туркестане и Китае», полковник ещё в середине XIX века называл Россию «чудовищным колоссом на глиняных ногах» и призывал « все индогерманские расы стать во фронт против близящегося Восточного урагана»,под которым подразумевал Россию. «Недостаточно выставить Польшу на отдалённейшие границы, отдать Финляндию её законным собственникам, освободить и организовать Кавказ, также необходимо эту чудовищную вполне державу изолировать, чтобы она не имела влияния на судьбы Европы. ..».
Стилистический приём оксюморона, то есть совмещения несовместимых понятий, вольно или невольно обильно используется чеченским автором, создавая эффект гнева, противоречия, осуждения: «Теперь на Руси правит православный большевик, большевистский царь… они создают православных чеченцев, тех, кого закладывают за щёки первыми, чтобы съесть их последними. Одним дают заглотить наживу и держат их на крючке, другим кидают, как чеховский мальчик собачке, кусок мяса на верёвочке, чтобы потом вытянуть….Так забавляются краснокожими русские политики». Горький сарказм автора по поводу неискренности «старшего брата» и лизоблюдства чиновников своего племени достигается использованием внутри фразы «крылатых выражений» русского народа, в которых скрыт тайный смысл чеченского менталитета:
«Россия обещала синюю птицу и райские кущи …непокорных уничтожали, как в охоте на волков…поддались на приманку двора и стали придворными лакеями в белых перчатках за блестящие золотые пуговицы и шёлковые шнурки эполет…». Завершающая фраза чеченского патриота: «Свободное поколение ни за что не пойдёт, как быдло в стойло необольшевизма». Подобные высказывания и стилистические приёмы делают выступление писателя произведением суровой публицистики и мягкой художественности. Перефразировка известных русских пословиц и крылатых фраз удачно перекликается с национальным фольклором, а традиционное на Востоке искусство изрекать красивые фразы создаёт новые «крылатые истины» как произведение взаимодействия двух культур, двух менталитетов: «Докажи в своём доме, что ты лучший хозяин, докажи на своём поле, что ты лучший земледелец», «Только сильному открываются сильные стороны», «Слабый- не противник», «Лучше бы сложные проблемы решать умом, умным словом и пить и проливать вино красное, а не кровь алую». Новое звучание в устах автора приобретают некоторые названия литературных произведений, применяемые к ситуации, например, «Над пропастью во лжи». Авторским следует считать фигурирующий в тексте термин «персональность», отсутствующий в современных словарях и понимаемый автором как « культ свободной личности- дитя жесточайших исторических битв в тысячелетиях с завоевателями мира». Пример употребления термина в контексте Выступления: «На Кавказе попавший в беду не просит о помощи, но все окружающие спешат на помощь, потому что этого требует их достоинство, их честь, их персональность». Удивительное качество личности и народа, если оно существует в жизни, а не в риторике!
Новым и неожиданно ёмким представляется авторское сочетание слов «русские интеллигенты чеченской национальности». Оно отражает тот естественный процесс сближения культур и менталитетов, который возник и развился в результате исторического взаимодействия (положительного и негативного) двух соседних народов. Считаем уместным целиком воспроизвести цитату из текста руководителя чеченской диаспоры: « Мы, русские интеллигенты чеченской национальности, обязаны русскому языку, русским учителям, что открыли дорогу в Европу, в мировую науку и культуру. Десятилетия мы ели русский хлеб и соль, пили русскую воду, поэтому считаем себя обязанными России и русскому народу. Мы чтим русскую славу, сопереживаем боль России, и нам больно, очень больно за её позор, мы хотим её величия, но не в блеске штыков, а в здравии русского народа, в его счастье, в культуре и науке».
Следует признать, что тексты публицистические, подобные вацанаевскому, более, чем все другие, подвержены опасности быть растолкованы по - разному, в силу всевозможных манипуляций их содержанием и стилем, поскольку их интерпретации зависят от многих экстратекстовых факторов и, прежде всего, установки читателя или интерпретатора, его мировоззрения, его идеологии, политических пристрастий и др. Само по себе идеологизированное содержание текста сопровождается неминуемой идеологизированной оценкой читателя. И автор, и читатель, и учёный балансируют на грани объективного и субъективного восприятия ситуации, событий, личностей, истории. Именно при анализе и восприятии подобных текстов исследователь рискует объективностью историка, вольно или невольно уподобляясь политику, ибо «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Поэтому естественно преобладание в методологии анализа других методов, нежели точные и объективные методы текстологии и исторические подходы.
Метод интерпретации, замешанный на преобладающей роли личностных качеств интерпретатора, по-видимому, здесь главенствует. Он зависит от динамических процессов, происходящих в обществе, подвергнут историческим изменениям, пересмотрам и чрезвычайно идеологизирован. Тем не менее, информация, которой оперирует комментатор или интерпретатор, должна быть точной, систематизированной, контекстуальной, под которой понимается выбор объекта для анализа в строгом соответствии с его местом в контексте всего произведения.
Прекрасные имена
В современных геополитических условиях существования России и русского населения в непосредственном контакте со странами и народами традиционной исламской религии возникла проблема нахождения точек соприкосновения двух культур и цивилизаций, которые позволили бы обеим сторонам более открыто и дружелюбно взглянуть друг на друга, ибо только по недоразумению стороны воспринимают друг друга как чужие, а ислам в представлении среднеобразованного россиянина - враждебная религия, плодящая террористов и мракобесов. Между тем, ислам и мусульмане по сути своей страшны не более чем гоголевский Вий, и многие отрицательные эмоции соотечественников к «иноверцам» объяснимы незнанием или нежеланием знать.
Думается, полезно было бы приоткрыть завесу тайны, окутывающую первоисточник всего сущего на Земле, который оказывается не таким уж чужим для нас и о котором долгие столетия имели право рассуждать только теологи и религиозные философы. Кто он? Бог? Человек? Пророк? Нечто неземное, но Сущее? И насколько страшен воинственный клич идущих за веру «Аллах Акбар» (Аллах Велик)?
В истории монотеистических религий, каковыми следует считать иудаизм, христианство и ислам, наиболее известны имена девяти пророков, единых для трех религий по сути и отличающихся звучанием имени. Это Ной (Нух), Ибрагим (Ибрахим), Иосиф (Юсуф), Давид (Дауд), Иаков (Якуб), Иов (Аййуб), Моисей (Муса), Иисус (Иса) и Магомет (Мухаммад). Христианство наделило одного из них (Иисуса) божественными качествами, создав понятие Троицы, и фактически отождествило с Богом, дав ему в русском языке названия Бог, Боже, Отец, Господь, Спаситель, Мессия, Христос, Иисус Христос. Антропоморфизм образа отчетливо проявляется в традиции христианских конфессий отображать Иисуса на иконах и в живописи в виде человека в разные периоды его жизни - от рождения и до предполагаемого «пришествия». Магомет, или Мухаммед никогда не уподоблялся Богу в исламе, он - человек, воин, глава рода, «посланник Аллаха» (Расул-ул-лах), в отличие от Исы, называемого в Коране «дух Аллаха» (Рух-ул-лах), и Ибрагима - «друга Аллаха» (Халил-ул-лах). Согласно исламу, Бог (Аллах) говорит с человечеством посредством «Святого писания», которое он передал разным народам через Моисея («Тора»), Давида («Забур», или «Псалмы»), Иисуса («Инджил», или «Евангелие») и Мухаммада («Аль-Куран», или «Коран»). Мы понимаем, что в основе всех «писаний» лежит Библия как древнейший памятник письменности и культуры многих цивилизаций.
Понимая, что несанкционированное вторжение филолога в экзегетику сакральных имен может вызвать неудовольствие людей более посвященных, а также помня завет «Не упоминай имя Господа твоего всуе», мы не претендуем на оригинальность, обращаясь к «именам Божьим», ибо многовековая история и православной, и мусульманской теологии и религиоведения богаты квалифицированными трепетными исследованиями в этой области. Однако вспомним, что на заре XX в. в России был велик интерес к имени (Е.П. Блаватская, В. С. Соловьёв, П А. Флоренский, А.Ф. Лосев), и русские религиозные философы пытались установить идеи терпимости ко всем религиям, в каждой из которых скрыта «единая божественная сущность». Упомянем также о теософских и антропософских направлениях в религиозно-философской среде интеллигенции начала и конца XX столетия, пытающейся организовать некий симбиоз религий с привлечением идей индийских и китайских философий и вероучений.
Хотелось бы взглянуть на проблему Имени Господа с позиции научного, лингвистического характера и показать на примере только одной конфессии антропоморфный характер Имени Бога, как и его самого, а также обратить внимание на комплекс нравственных и этических ценностей, воплощенных в представлениях о Боге, будь он Бага (санскрит), dues (латынь), Theos (греческий), Рабб, или Илах (аравийские диалекты), Яхве, Элохим или Иегова (др.- еврейский), Аллах (арабский).
В отличие от православия и католицизма, ограничивающих называние Господа несколькими именами-эпитетами, упоминание Аллаха и его эпитетов в исламе считается проявлением благочестия и веры. С этим связано количество бусинок на мусульманских четках (обычно 99), с этим связан обрядный танец «зикр», отправляемый в суфийских братствах, а в современном мире - среди сторонников ваххабизма, официальной идеологии Саудовской Аравии и Эмиратов.
Так называемые «прекрасные имена», или имена-эпитеты, которыми надлежит называть Аллаха, частично фигурируют в Коране, в сводах хадисов, или преданий о Муххамаде, их число достигает 99, а знатоки ислама называют и сотое имя. Историки ислама и Корана достаточно подробно исследовали религиозную типологию имен, среди российских ученых именами занимались М.Б. Пиотровский, И. Петрушевский, А Кныш, А. Хисматуллин и др. Для филолога интерес представляет богатая синонимия эпитетов как в арабском языке, так и в русских переводах, вариативность переводов и, что очень важно, глубокая концептология, стоящая за каждым эпитетом, которая соотносима не столько со Всевышним, сколько с его толкователями.
Однако исследователя- филолога подстерегает опасность увязнуть в изобилии точек зрения на правомочность существования того или иного Имени. Это зависит от принадлежности толкователя или интерпретатора к тем или иным школам ислама, от выбранного метода исследования и ведения дискуссии, от философско-религиозной или политической установки и т. д. И все же попытаемся, не вступая в дискуссии и не придерживаясь ни одного из религиозных толков, взглянуть на содержание наиболее известных имен-эпитетов, которые в русскоязычной литературе называют по разному: «свойства», «качества», «характеристики», «значения», «смыслы», «идеи», «модусы», «божественные атрибуты», «концепции состояния» и «прекрасные имена». Среди атрибутов признавались положительные и негативные, или отрицающие, сущностные, описательные, атрибуты действия, красоты, величия, совершенства, извечности. Ибн Сина (Авиценна) и его последователи признавали только «соотносительные» атрибуты (например, Бог - первопричина всего «тварного»). Сторонники «концепции состояния» характеризовали модусы Бога как «сущее» и «не сущее» одновременно. Суфийские теологи предлагали рассматривать Имена в зависимости от нашей установки. Во всяком случае, вопрос о божественных именах был и является центральным догматом мусульманского богословия, признающим наряду с антропоморфизмом «божественных свойств» возможность «внутреннего» видения неантропоморфизируемой сущности.
Отвлекаясь от многочисленных принятых в исламе классификаций «атрибутов», или «имен», мы постарались сгруппировать их по некоторым понятийным, концептуальным признакам, одинаковым как в арабском, так и в русском языках. Прослеживаются две неоднородные по наполняемости группы - атрибуты сущности, не соотносящиеся с человечеством, могущие быть субстанцией («сущий», «вездесущий», «вечный», «вечно живущий», «свет», «истина», «единственный», «первый и последний»), и атрибуты, имеющие отношение к человеку и природе. Вторая группа неоднородна: это, прежде всего, слова со значением деятеля («творец», «создатель», «образователь», «архитектор», «изобретающий») и верховной власти, как созидающей («царь», «царь царства», «господин», «правитель», «распоряжающийся»), так и уничтожающей («мстящий», «унижающий», «вредящий»). Верховная власть и могущество выражают эсхатологические понятия «умерщвляющий», «оживляющий», «воскрешающий», «возвращающий». Как и на Земле, верховный правитель и господин осуществляет суд над подчиненными («судья», «свидетель», «справедливый», «прощающий», «всепрощающий», «приемлющий покаяние»), руководит и контролирует («ведущий верным путем», «правильный», «учитывающий», «считающий», «следящий», «хранящий»).
Еще одна подгруппа атрибутов связана с положительными и желаемыми качествами, присущими, по-видимому, представлениям об идеале человечества («богатый», «обогащающий», «сильный», «дающий силу», «дарующий блага», «благостный», «благодарный», «защищающий» и «наказывающий» и др.). С понятиями величия связаны эпитеты «высокий», «превосходящий», «высочайший», «большой», «обладатель величия».
Значение Силы, Мощи содержат слова «сильный», «всемогущий», «могущий», «могущественный», «могучий», «прочный». Значительную часть представлений о качествах Бога составляют оценочные слова с положительным потенциалом: милосердный, милостивый, любящий, отзывчивый, мудрый, добрый, славный, терпеливый, верный, искренний, кроткий, мягкий, благородный. Два первых «сифата», или «качества» традиционно входят в начальную фразу первой суры Корана «Во имя Аллаха, милостивого и милосердного...». Особенностями арабского словообразования и богатством корневой системы языка можно объяснить замечательную синонимию и вариативность эпитетов, создающих порой трудности при передаче их на русский и другие языки. В перечне «имен» имеются и такие, смысл которых ясен только посвященным и может толковаться по-разному, например, «собирающий», «расстилающий», «сжимающий», «отодвигающий», «выдвигающий вперед», «наследник» и др. Среди неарабских народов, почитающих Аллаха, известно меньшее количество «имен», основу и последовательность которых можно продемонстрировать на примере оды афганского суфийского поэта Рахмана-баба, писавшего на одном из диалектов пушту, который характеризует своего «господина» (Рабб) следующими эпитетами и метафорами: «создатель», «владыка всего сущего», «высочайший из всех», «ни в ком не нуждающийся, и никому не обязанный», «творец, создавший из ничего сущее», «создатель всех сотворенных», «слышащий всякую речь», «не имеющий себе подобных», «зодчий всех строений в мире», «читающий ненаписанные страницы», «знающий любые тайны», «понимающий все, что явно, скрыто и между этим», «не имеющий сотоварищей в своем царстве», «множественный в своем единстве», «друг всякого живущего, но сам не нуждающийся ни в чьей дружбе», «находящийся рядом со мной в моём доме», «не подверженный никаким изменениям», «вечный». Как видим, основные качества, присущие Богу (Аллаху), связаны с его свойствами Творца, Созидателя, Вездесущего, Всезнающего и Всеслышащего, Вечного, Единого в своем многообразии.
Обращаясь к теме национально-религиозного сознания, отраженного в языке, отметим, что до сих пор в мусульманских семьях принято давать детям имена так называемого теофорного характера. Первой частью таких имен является слово абд (раб), а затем называется один из эпитетов Аллаха с определенным артиклем ал- (Абд-ал-Рахим, Абд-ал-Кайум, Абд-ал-Рахман). В устной речи -л- и -р- ассимилируются, в результате чего появляются имена типа Абдуррахман. В просторечии два первых слога опускаются и, таким образом, «прекрасные имена» оживают в образе человека - мальчика, юноши, зрелого мужа, затем расширяются добавлением слова абу (отец такого-то) и ибн (сын такого-то). В некоторых случаях в имени какого-либо старца божественный эпитет повторяется многократно. Отдельные имена связываются таким же образом с именами пророка Мухаммада и «праведного» халифа Али, зятя Мухаммада.
Интересно, что среди женских имен практически отсутствуют эпитеты Бога, разве что к единичным именам добавляются окончание женского рода –а /я или -ат (Рахима, Кудрийа, Зульфия, Наджиба). Женские имена обычно соотносятся с женщинами семьи пророка (Хадиджа, Фатима), с библейскими персонажами (Билкис, или царица Савская, Марьям - мать Исы), с иранским или индийским эпосом (Ширин, Зулейха, Зайнаб). Но большинство женских имен связывается с цветами, драгоценными камнями, реками и другими прелестями природы (Гульнар(а)- Цветок граната, Гульафруз- Разбрасывающая, Рассыпающая цветы, Лала- Тюльпан, Шарара- Искорка от костра, Лайла- Ночь, Фируза- Драгоценный камень …).
Таким образом, сфера собственных имен в сознании и языках народов, исповедующих ислам, неразрывно связана с божественными эпитетами Аллаха, Мухаммада, Али. Называние и частое упоминание «Имен» считается в исламе делом благочестивым. Божественные имена в быту прослеживаются, в основном, по мужской линии. Женские имена основаны на домусульманском или аравийском эпосе или связаны с красотой природы и атрибутами любви.
В последние годы модными становятся женские европейские имена, озвученные национальной интерференцией (Шила, Мари, Тамара, Лайза (Лиза), Сима), у тюркоязычных мусульман доминирует тюрко-монгольский эпос, мусульмане Северного Кавказа предпочитают имена, уходящие в глубины своего родного (не арабского) языка. Но по-прежнему сакральны (священны) три «самых-самых» имени - Рахман, Рахим, Акбар (Милостивый, Милосердный, Великий).
© Copyright: Галина Чеснокова, 2010
Свидетельство о публикации №21011070903