Наступление XV корпуса генерала Мартоса на германские укреплённые позиции 27 августа 1914г.
(Накануне атаки; распоряжения и планы русского командования;просьбы ген. Мартоса о поддержке его атаки XIII арм. корпусом, разгром 2 пех. дивизии XXIII арм. корпуса на левом фланге XV арм.корпуса)
Вот что писал об этих событиях советский историк Н. Евсеев: «После отхода 20-го арм. корпуса на позиции у Мюлен, Гильгенбург русским удалось собрать пять пехотных дивизий для нового удара против почти равных сил немцев (20-го корпуса, усиленного 2,5 пехотными дивизиями)…
В ночь с 23 на 24 августа командир 15-го корпуса ген. Мартос обратился с просьбой к командиру 13-го корпуса ген. Клюеву оказать ему помощь ударом с востока. На основании этой просьбы ген. Клюев свернул 1-ю пех. дивизию и к 12 час.
24 августа развернул ее на фронте Персинг - Ликузен и южнее. Эта дивизия повела наступление на фронт Линденвальде, Болейнец-Волька, а 36-я пех. дивизия остановилась у Яблонкен. Но по ходу боя поддержка 13-го корпуса опоздала настолько, что части 1-й пех. дивизии не смогли принять участия даже в преследовании. Ввиду опоздания 1-й пех. дивизии для боя в долине р. Алле, ген. Клюев считал, что дивизию нужно вернуть на ее старый бивуак и ночь с 24 на 25 августа провести па прежнем мосте, а с 25 августа начать выполнение задачи, т. е. повести наступление на Вартенбург. 1-я пех. дивизия поздно вечером 24 августа вернулась на старый свой бивуак и здесь заночевала.
24 августа в штабе армии были получены известии о завязке боя 15-м арм. корпусом, но донесений от командиров корпусов не поступило, так как штаб армии не имел связи с корпусами.
В 8 ч. 30 м. 24 августа командующий 2-й армией подчинил командиру 15-го корпуса 2-ю дивизию, предупредив его, что это последний резерв армии.
Таким образом, к участию в бою 15-го арм. корпуса были привлечены 1-я пех. дивизия 13-го арм. корпуса и 2-я пех. дивизия 23-го арм. корпуса. Однако обе дивизии участия в бою 23 и 24 августа принять не смогли ввиду того, что опоздали прибытием.
Вечером 24 августа командующий 2-й армией ввиду отсутствия связи с корпусами не знал расположения корпусов своей армии, кроме 6-го. Он также ничего не знал о противнике, не имея донесений от корпусов и не располагая средствами авиационной разведки. В его распоряжении в Хоржеле имелся только один самолет капитана Поплавко, который утром 24 августа направлялся в разведку, но результаты ее остались неизвестными.
Какие задачи поставить корпусам армий на 25 августа, командующий 2-й армией представлял себе весьма смутно».
Мы видим, что в этот момент командующий 2-й Армией не имел представления о том, где находится противник, и что хуже этого – не знал даже толком ГДЕ находятся ЕГО КОРПУСА. В его распоряжении, к этому моменту, был только ОДИН аэроплан, который пытались использовать для ведения хоть какой-то разведки, но безуспешно. Почему в распоряжении Самсонова оказался всего ОДИН аэроплан, остаётся только гадать. По штату, В КАЖДОМ русском корпусе 2-й Армии было ШЕСТЬ аэропланов. Видимо сказалось наше пренебрежение техническими новинками, неумение их использовать, и неудовлетворительное техническое состояние наших самолётов.
Немцы имели большое преимущество в авиации и регулярно вели авиационную разведку, оперативно используя её данные для управления действиями своих войск.
Для 2-й русской армии это было невиданным делом не только потому, что корпуса армии, имевшие по штату 18 самолетов, фактически располагали только шестью аэропланами, но и из-за несерьёзного отношения к авиации в русской императорской армии. Никакого внимания овладению приёмами ведения воздушной разведки, корректировке артиллерийского огня, организации связи, при помощи аэропланов, в нашей армии не уделялось. (Про организацию воздушного боя, или бомбардировке позиций неприятеля с воздуха – речь вообще не велась).
Большинство военачальников, включая военного министра Российской империи Сухомлинова, рассматривали авиацию как некую причуду и забаву, не имевшую никакого военного значения. В германской армии ещё до войны поняли значение авиации и уделяли ей самое пристальное внимание.
«25 августа командир 15-го арм. корпуса хлопочет о дневке, объясняя ее необходимостью дать войскам отдых, подтянуть тылы, привести в порядок части. Но командующий 2-й армией, получивший ряд порицаний за медленное наступление армии и за то, что он просил разрешения на дневки, дал приказ командиру 15-го корпуса продолжать энергично теснить противника вместе с подчиненной 2-й дивизией и 13-м корпусом. Что касается 13-го арм. корпуса, то 24 августа 1-я пех. дивизия бесполезно ходила с бивуака к фронту соседа, а затем на бивуак; 36-я же пех. дивизия стояла на месте, т. е. имела дневку.
Таким образом, 13-й корпус в этот день не продвинулся в ранее данном ему направлении. Это позволило ему подтянуть свой скудный тыл, чем командир корпуса был очень доволен. Но этому поводу он доносил:
"Благодаря ночлегу на прежнем бивуаке сегодня утром (25 августа) удалось подвезти часть хлеба и сухарей. Полагаю, что дня на три хватит. Теперь обеспечен, а потом настанет опять нужда. При быстром движении вперед транспорты по невозможно плохим дорогам нагнать не могут, район корпуса исключительно беден, буквально нельзя найти ни куска хлеба, что испытываю на себе лично; полков, богато обеспеченных хлебом и сухарями, в корпусе нет" .
- Это вовсе не было чем-то из ряда вон выходящим. Сознавая полный развал тылового обеспечения собственной армии, её командующий генерал Самсонов в директиве № 4 ещё 10 августа 1914 года указывал: «... При исполнении операции войскам довольствоваться преимущественно местными средствами».
Это предполагалось делать в ЧУЖОЙ стране, при КРАЙНЕ ВРАДЖЕБНО НАСТРОЕННОМ к нам местном населении…
- Обратите внимание, что в этой отчаянной телеграмме Клюева он докладывает ТОЛЬКО о снабжении его голодавших дивизий ХЛЕБОМ и СУХАРЯМИ. Ни о какой горячей пищи речи не шло вообще. Какое моральное состояние было у голодных полков, без толку мотавшихся от своих бивуаков к фронту соседнего корпуса и обратно (при тогдашней жаре и духоте, и дефиците обычной питьевой воды) можно догадаться. Боеспособность таких частей была на крайне низком уровне, и последующие события это подтвердили.
24 августа командующий фронтом генерал Жилинский все же отдал приказ 1-й армии о продолжении проследования противника, отходящего, по его мнению, на Кенигсберг и Растенбург.
О складывавшейся для нас ситуации точно повествует русский историк А. А. Керсновский:
«Тем временем на правом фланге 20-го германского корпуса бешеным темпом высаживался 1-й армейский корпус для удара в левый фланг «Наревской армии», а с востока шли 1-й резервный и 17-й корпуса для удара по правому флангу. Гинденбург и Людендорф нашли директивы Северо-Западного фронта в сумке убитого русского офицера, перехватили незашифрованные русские депеши. Германские военачальники действовали наверняка: положив заслониться от Ренненкампфа конницей и ландвером, они все свои силы — 13 дивизий — двинули концентрически на разбросавшуюся русскую армию. Решив сбить два фланговых русских корпуса, они захватывали затем в клещи центральную группу (5 дивизий) и воспроизводили «Канны», как учил их граф Шлиффен. С русской стороны мы не видим никакого стратегического замысла. Штаб Северо-Западного фронта, а за ним и штаб 2-й армии, превратившийся в его послушное эхо, механически ставили войскам задачей овладение отвлеченными географическими объектами — рубежами «от сих включительно до сих исключительно». Разбросанные веером на фронте 120 верст корпуса генерала Самсонова шли навстречу своей судьбе, ничего не зная друг о друге и о противнике…
Центральные корпуса наступали: XV — с боем, XIII — беспрепятственно. Командиры их были обеспокоены. Опытный Мартос и умный Клюев чувствовали, что дела идут совсем не так, как должны были бы идти. Им приказывали идти на север, они же видели, что надо повернуть фронт на запад, откуда и грозил удар. XV корпус и 2-я пехотная дивизия так постепенно и делали, XIII же корпус, не встречая сопротивления, шел на указанный ему Алленштейн. Генерал Клюев сознавал всю пагубность этого маневра, но не имел силы воли ослушаться. Он продолжал вести свой корпус в петлю».
Н. Головин пишет: «12/25 ген. Самсонов переживает тяжелые колебания. Со стороны командиров XIII и XV корпусов ген. Самсонов мог найти только подтверждение своим сомнениям. Самовольная приостановка XV корпуса у Орлау-Франкенау, хотя и имела оправданием необходимость привести в порядок снабжение корпуса, но вместе с тем, несомненно, вызывалась желанием командира XV корпуса облегчить производство неизбежного поворота 2-ой армией на запад. Такое же отношение проявилось и со стороны другого командира корпуса (XIII-го). Когда на разсвете 13/26 ген. Клюев получил оперативное приказание по 2-ой армии, предписывающее продолжение движения корпусов к Алленштейну, он решил задержать до полудня выступление корпуса и послал в штаб армии офицера Генерального штаба для доклада. "Зная хорошо Восточно-Прусский театр, военные игры старших начальников в немецком Большом Генеральном Штабе и учитывая отход немцев на северо-запад, ген. Клюев все время считал, что
удар немцев надо ждать именно с запада, примерно на Нейденбург; тем более, что вся создавшаяся обстановка сильно напоминала ген. Клюеву обстановку последней военной игры немецкого Генерального Штаба.
"Все эти сомнения Командир корпуса изложил в письме Командующему армией, в котором настойчиво указывал, что продвигаться с такой поспешностью нельзя, тылы не поспевают, снарядов хватит на один хороший бой, что трудно наладить связь и разведку и что настоятельно необходимо беречь левый фланг, помня последнюю военную игру немецкого Генерального штаба" .
Со стороны своего штаба подобной поддержки ген. Самсонов не имел.
Генерал Клюев был ЕДИНСТВЕННЫМ русским полководцем, вспомнившим тогда о предвоенной игре немецкого Генштаба, в ходе которой немцы «разгромили» своего противника, наступавшего именно так, как это и делали русские в августе 1914 года. Информацию о той довоенной игре русская разведка сумела оперативно добыть, для русского командования даже была выпущен обзор материалов этой игры, но… Никакой пользы для наших военачальников это не принесло. События развивались по худшему для нас сценарию.
Генерал Н. Головин, далее, анализирует ход сражения:
«В итоге решающие операцию усилия выпадали на две дивизии XV-го корпуса.
XV корпус двинулся утром 13/26 августа тремя колоннами в предписанном ему приказом по армии направлении. К 1-му часу дня он дошел до линии Шведрих-Надрау-
Ваплиц и отсюда вступил в сферу боя. Самый город Гогенштейн был занят бригадой 8-ой пех. дивизии без боя. Но перед 6-ой пех. дивизией (левая колонна) противник оказывал упорное сопротивление, в особенности в районе Мюлена. Здесь завязался горячий бой. К вечеру 6-я пех. дивизию развернулась, имея свой левый фланг перед Мюленом, а центр и правый фланг на линии Лихтенен-Кенигсгут; 8-ая пех. дивизия заняла линию Грислинен-Гогенштейн.
Из донесений войск и произведенных разведок выяснилось, что линия главного сопротивления противника находится на западном берегу р. Древенц. Вместе с этим летчики доставили сведения, что между озерами Мюлен и Дамерау тянется сильно укрепленная позиция и имеется большое число батарей. Это последнее сведение было немедленно сообщено в штаб армии и во вторую пех. дивизию, наступавшую на этот фронт.
Командир XV-го корпуса оценивает обстановку совершенно правильно и решает, прежде, чем продолжать дальнейшее движение, предписанное приказом по армии, разбить противника, расположенного на рубеже р. Древенц. Но для этого ему приходится в течение ночи с 13/26 на 14/27 августа переменить фронт корпуса более, чем на 45 градусов. Это решение было сообщено в штаб армии.
"Утром 14/27 августа", пишет ген. Мартос: "я послал на телефон Генерального штаба полковника Панаша (которому я наиболее доверял) передать ген. Постовскому, что по моему глубокому убеждению, для успеха всего дела необходимо, чтобы корпус ген. Клюева, вместо движения на Алленштейн, был присоединен ко мне, и тогда два корпуса совместно разобьют снова немцев, силы которых по числу тяжелых орудий я определял не больше одного корпуса. Ген. Постовский ответил, что командующий армией не хочет
стеснять инициативы ген. Клюева, но что для занятия Гогенштейна и удара оттуда на немцев будет в мое распоряжение направлена одна бригада XIII-го корпуса. Ответ этот меня крайне удивил, так как Клюев двигался на Алленштейн не по собственной инициативе, а лишь выполняя приказ по армии"...
Из дальнейшего изложения этого инцидента ген. Мартосом можно вывести заключение, что важнейший в стратегическом отношении доклад командира XV корпуса, переданный полковником Панашем Начальнику штаба армии, не был доложен последним ген. Самсонову.
"Таким образом", продолжаем мы выписку из очерка ген. Мартоса, "14/27 августа утром, когда я повел всем корпусом наступление на неприятельскую позицию, XIII корпус направился в противоположную сторону на Алленштейн".
Так и воевали…
Один из русских корпусов атаковал «в лоб» укреплённую германскую позицию у Мюлена, а второй в это время двигался В ПРОТИВОПОЛОЖНОМ направлении, стремясь захватить оставленный немцами Алленштайн. Начальник штаба 2-й Армии даже не стал передавать командующему просьбу генерала Мартоса о совместном ударе двух корпусов по ключевой немецкой позиции. Видимо, очень хотелось отрапортовать «наверх» о захвате очередного городка в Восточной Пруссии.
«С утра 14/27 августа бой разгорелся. XV корпус дрался теперь фронтом на запад между Дребниц и Мюлен. Противник оказывал упорное сопротивление. Прибывшая после полудня от Стабиготена бригада XIII-го корпуса была направлена от Гогенштейна на Дребниц с задачей охватить с севера левый фланг противника.
Около 4-х часов дня командир корпуса отдал приказ об общей атаке. Части XV-го корпуса, неся большие потери, перешли на всем фронте в энергичное наступление. Около 7-ми часов вечера русским удается временно захватить в свои руки сильно укрепленный Мюлен. Но все-таки к наступление темноты немцы удерживаются на рубеже р. Древенц. Бригада XIII-го корпуса задачи своей не исполнила. Левый немецкий фланг протягивался за р. Древенц севернее Дребница. В лесах к югу от колонии Платейнен при наступлении темноты она запуталась. Утомленная безконечными переходами и вновь сделанным 14/27 усиленным переходом эта бригада подверглась панике и в безпорядке отступила к Гогенштейну.
"Около 5-ти часов пополудни, когда по всему фронту корпуса шла непрерывная канонада, а ружейный и пулеметный огонь все усиливался", пишет ген. Мартос, "я был вызван к телефону ген. Постовским"...
"...ген. Постовский передал мне следующее приказание командующего армией: XV-му арм. корпусу утром 15/28 августа двинуться в Алленштейн на соединение с XIII и VI корпусами. К этому он добавил, что таким образом там образуется большой кулак для удара по немцам. Я ему ответил, что выполнение этого распоряжения невозможно, так как все части корпуса в горячем бою, а неприятель все усиливается, и что вернувшийся недавно летчик доложил о непрерывном движении немецких войск к востоку. Когда же Постовский стал настаивать на исполнении этого приказания, то я решительно заявил ему, что пусть командующий армией укажет, кому из генералов передать корпус, а меня удалит от командования. "Наш разговор я доложу Командующему армией", ответил Постовский; "и «Через час вызову Вас к телефону». Но к телефону он больше меня не вызывал"...
Так и шел бой по овладению ключевой германской позицией, от захвата которой во многом зависел исход всего сражения:
- части XV арм. корпуса, НЕСЯ БОЛЬШИЕ ПОТЕРИ снова атаковали немцев «в лоб»;
- Назначенная для выполнения важнейшего манёвра по охвату фланга немецкой позиции бригада XIII корпуса своей задачи НЕ ВЫПОЛНИЛА. Более того, запутавшись в сумерках в лесу её полки «подверглись панике» и бежали назад к Гогеншайну. Видимо, оценка генералом Клюевым войск XIII корпуса, как «шествия богомольцев», а не армии, была на редкость точной;
- штаб 2-й Армии в это время совершенно не владеет ситуацией и «строит воздушные замки» по созданию «большого кулака» для удара по немцам в районе Алленштайна из дивизий XV, XIII и VI корпусов. Насколько «выполнимой» была эта фантазия говорит то, что разбитые и деморализованные дивизии VI корпуса к тому моменту «откатились» от Бишофсбурга обратно к русской границе и были небоеспособны в это время. XV корпус вёл тяжёлый бой и не мог мгновенно выйти из него и оторваться от противника, а XIII корпус, в составе 3-х бригад, маршировал на оставленный немцами Алленштайн, совершая этот манёвр без особой необходимости и смысла.
Генералу Мартосу, корпус которого вёл в это время тяжёлый бой, пришлось пригрозить начальнику штаба Армии своей отставкой, чтобы закончить этот никчёмный разговор с генералом Постовским;
Ещё одна дивизия (2-я пехотная из состава XXIII арм. корпуса генерала Кондратовича) должна была помочь XV корпусу в его атаке на германские позиции. Вот что получилось из этой атаки:
К югу XV-го корпуса уступом за его левым флангом должна была двигаться 2-ая пех. дивизия (XXIII корпус)... К вечеру 13/26 она должна была дойти до линии шоссе из Гогенштейна в Рейхенау. Дивизия выступила двумя колоннами: левая (2-я бригада) шла западнее озера Ковнаткен на Гр. Гардинен-Турау; правая (1-я бригада) шла восточнее озера Ковнаткен на Зейтен, Мюлен. На линии Гр. Гардинен-Турау-Зейтен обе бригады попали под жесточайший огонь во много раз превосходящей артиллерии….
В результате, понеся громадные потери, обе бригады отошли: 2-я бригада к Липау, 1-я к Янишкау.
Советский историк Н. Евсеев так описывал этот бой:
«Корпуса 2-й русской армии с 15 августа… маршировали без дневок, покрыв расстояние в среднем до 150 км, при темпе в 15 км в сутки по плохим дорогам, без устроенного тыла, без хлеба и даже без сухарей и соли.
Состояние германских войск, опиравшихся на благоустроенный тыл и густую сеть железных и грунтовых дорог, регулярно подвозивших все необходимое своим войскам, а также большая свежесть всех войск, кроме участвовавших в боях 23 и 24 августа, выгодно отличалось от состояния русских войск…
В 14 ч. 45 м. командир 20-го немецкого корпуса ген. Шольц отдал приказ о наступлении.
В 15 ч. 45 м. началось наступление 41-й герм. пех. дивизии. На южном фланге развернулась 74-я пех. бригада с 35-м арт. полком.
Севернее в направлении Гросс-Гардинен развернулась 72-я пех. бригада с 79-м арт. полком. В резерве дивизии оставался 18-й пех. полк и одна батарея 17-го тяж. арт. полка. Еще севернее должна была примкнуть к наступавшим 75-я пех. бригада 37-й пех. дивизии в составе 146-го пех. полка и других частей усиления. Всего немцы развернули 21 батальон и 132 орудия.
Всем перечисленным германским войскам должны были противостоять 7-й Ревельский и 8-й Эстляндский пех. полки с 24 легкими пушками. Соотношение сил было подавляющим на стороне немцев: тройное превосходство в пехоте и превосходство в артиллерии в шесть раз. Атакованная в левый фланг колонна 7-го и 8-го русских пех. полков развернулась
в сторону левого фланга на фронте Турау, Гансхорн. Пехота быстро начала частью окапываться, а частью залегла в картофельных и свекловичных полях, используя борозды и канавы…
Русские встретили наступление немцев ружейным и пулеметным огнем с дальних дистанций. Бой у Гардинена затянулся до вечера и стих уже под освещением горевшей деревни. 72-я немецкая пех. бригада в бою у Гардинена потеряла 550 чел., в том числе 23 офицеров.
Присоединившаяся к наступлению 41-й пех. дивизии 75-я пех. бригада (усиленная) атаковала сперва лишь передовые части русской колонны, что удалось ей выполнить быстро и без больших потерь. Но дальнейшее продвижение немцев к Гросс-Лаубен было встречено огнем 1-й бригады 2-й пех. дивизии, и немцы ограничились здесь занятием высот в 1 км восточнее Гросс-Лаубен.
Атакованные подавляющими силами противника 7-и и 8-й пех. полки русских после упорного сопротивления потерпели поражение, потеряв 1750 чел. (по данным Рейхсархива). С наступлением темноты бригада стала отходить в большом беспорядке, роты и батальоны перемешались, управление было совершенно утрачено, и бригада в виде толпы собралась ночью к Липпау…»
Когда остатки бригады после боя собираются В ВИДЕ ТОЛПЫ, то результат сражения имеет только одно определение: РАЗГРОМ.
«Только на другой день, когда 3-й батальон 18-го пех. полка по распоряжению командира дивизии занялся очисткой поля боя, на котором еще лежало 600 германских и 300 русских раненых и было взято в плен еще 900 русских, немцы по-настоящему разобрались в обстановке.
По данным Военно-исторического архива, к 29 августа (11 сентября), т. е. после "Танненбергского" сражения 7-й Ревельский полк имел в строю 1 202 строевых и 139 нестроевых, а 8-й Эстляндский имел 7 штаб-офицеров, 33 обер-офицера, 1 990 строевых и 628 нестроевых. Иначе говоря, уже после окончания операции 7-й полк имел еще около 30% своего состава, а 8-й полк более 50%. Потери, исчисляемые Шефером в 554 убитых, 900 пленных, 300 раненых, взятых немцами, близки к действительности. Сюда надо добавить, что до 500 раненых было эвакуировано русскими, а в число 900 пленных входит и 300 раненых. Таким образом, общие потери русских достигают 1900-2000 чел. Потери же немцев, по Шеферу, составляют 1100 чел…
Поражение 2-й бригады 2-й пех. дивизии имело крупные тактические и оперативные последствия. С отходом этой бригады к Липпау левый фланг и тыл 15-го русского арм. корпуса были обнажены.
Н. Головин приводит подробности боевых действий наиболее пострадавшего
в этот день Ревельского полка:
«Отчет об атаке 7-го пех. Ревельского полка устанавливает, что полку пришлось перед атакой Турау вести наступление под фланговым огнем противника. Тем не менее, полк дружно шел вперед, увлекаемый примером своего доблестного командира и офицеров. Первая линия немецких окопов была захвачена, но когда полк двинулся дальше, он подвергся огню тяжелой артиллерии, на который наша полевая артиллерия из-за дальности разстояния не могла даже отвечать. Затем значительные силы немцев атаковали полк в левый фланг. Описание дает много примеров поразительного геройства. Горсти людей, оставшиеся от растаявшего, вследствие потерь, полка, производить несколько контратак, доходивших до штыковых схваток. При одной из них тяжело ранен командир полка. Все проявленное геройство не могло исправить создавшегося положения. Остатки полка отходят назад, с трудом вынеся свое знамя. Ревельский полк, имевший в этом бою 13,5 рот, потерял убитыми и ранеными 51 офицера и 2.800 нижних чинов, т.е. более 75%. По существу дела, в этот день полк перестал существовать.
На следующий день 14/27 августа под давлением противника 1-ая бригада осадила на Франкенау, а остатки 2-ой бригады совершенно разстроенными отошли к Нейденбургу. Люди были совершенно переутомлены, патронов не было, хлеба и сухарей не выдавалось уже третий день. (!!!)
В результате, пути от Гильгенбурга на Нейденбург были совершенно открыты для немцев. Эти пути вели непосредственно в тыл XV и XIII корпусов».
Мы видим, КАК была организована атака 2-й пехотной дивизии:
- личный состав дивизии, в результате бесконечных маршей и полной дезорганизации тыла русских корпусов, был крайне переутомлён и ТРИ ДНЯ НЕ ПОЛУЧАЛ ДАЖЕ ХЛЕБА И СУХАРЕЙ (!!!);
- русская артиллерия, неудачно размещённая вдали от поля боя, не могла ДАЖЕ ОТВЕЧАТЬ на огонь германской полевой и тяжёлой артиллерии. Наши полки были вынуждены наступать под фланговым огнём противника и без поддержки своей артиллерии. Немцы не прощали таких ошибок своим противникам…
В результате Ревельский полк был практически уничтожен (потеряно 13,5 рот из 16 штатных), потери составили более 75% состава полка. Героические штыковые атаки, в которых лично участвовал и был тяжело ранен командир полка, спасли его честь, но никак не сказались на результате боя. Обе бригады 2-й пех. дивизии в «совершенно расстроенном состоянии» отступили, открыв немцам путь для удара в тыл наших XV и XIII корпусов…
На схеме: общая обстановка на фронте 27.08 1914г
Видна дислокация и направление действий всех русских корпусов: 2 АК - бездействует на северо- востоке фронта 2-й Армии, разбитый 6 АК - отошел к Ортельсбургу, 13 АК - марширует на Алленштайн (на север), 15 АК - атакует "в лоб" позиции немцев у Мюлена (в западном направлении), 1 АК - на юге у Зольдау, Уздау, прикрывая левый фланг 2-й Армии.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/04/30/491