Эссэ.
Не содержит художественного вымысла.
Я с детства очень люблю кладбища, эти маленькие царства тишины и бесконечности, раскинувшиеся посреди царства деревьев. Помню, когда я был еще совсем ребенком, мы с мамой и дядей приезжали на главное городское кладбище, на могилу бабушки и дедушки. Несколько минут я стоял вместе с ними, а потом уходил бродить по сумрачным аллеям, рассматривая потускневшие могилы и вслушиваясь в особенный, кладбищенский шелест деревьев. Там тихо. Там странно. Там так безумно уютно и нежно… Может быть, поэтому я не боюсь смерти?
Лето было просто невероятно жарким. Однако я не унывал. У меня дома было вполне уютно, и я практически не выходил на улицу, проводя дни за книгами и аниме. Когда у меня уставали глаза, я отодвигал занавеску и разговаривал с березой, растущей у меня прямо под окном – прекрасная и нежная, я назвал ее Иа (ударение на первую букву),я даже подарил ей фенечку, которую сплел сам…
Однако в тот день я почувствовал, что жутко засиделся – дом уже начинал давить на меня своей душной застоялостью, и я решил прогуляться. Вообще-то я безумно люблю гулять один (хотя, если бы мне было с кем, я уверен, я стал бы гулять и с кем-нибудь). Обычно я выбираю местом своих размеренных путешествий парк или лес, но в тот день было так безумно жарко, что я решил сходить на небольшое озеро километрах в десяти от города – Любляну. Я одел плавки, кинул в сумку бутылку лимонада и полотенце и вышел в царство палящего солнца.
Город был ярким в безумных солнечных лучах и невероятно тихим, все словно вымерло, как на кладбище – люди попрятались в кондиционируемых помещениях и боялись высунуть нос в царство высоких температур.
Я неспешно побрел по дороге. Минут через двадцать я вышел из города, мимо меня потянулась деревенька. Мне было жарко. В один момент я понял, что не дойду – я прошел всего половину пути, но в теле не осталось ни грамма энергии, молочная кислота парализовала мои мышцы, даже в глазах начало темнеть от перегрева. Однако делать было нечего: все равно, я прошел уже половину пути и что туда, что обратно – все равно. Пот со лба размыл косметику, и по щекам потекла тушь. Я усмехнулся. Ну и видок у меня, наверное, сейчас. Радовало лишь одно – солнце уже клонилось к горизонту, еще минут сорок и начнется закат… Вот только до него нужно еще дожить…
Минут через десять передо мной появилась небольшая Миколо-Крутинская церковь. Такая красивая и такая одинокая. Как всегда закрытая и чуть подернутая легким налетом разрушения. Золотой крест отбрасывал на землю яркие и нежные солнечные зайчики. Я улыбнулся.
Рядом с церковью стояла проржавевшая остановка. Если подождать на ней подольше, рано или поздно дождешься какого-нибудь автобуса, хотя они и ходят довольно редко… Однако меня соблазняло другое.
Прямо за церковью была небольшая роща, роща-кладбище. Совсем маленькое, могил в пятьдесят. Я никогда не видел его при солнечном свете, каждый раз, когда я навещал его, было уже темно.
- Что ж, - подумал я, - будем считать, что я пришел для того, чтобы увидеть кладбище.
Я улыбнулся.
Я обошел церковь и вошел в чуть проржавевшие резные ворота. Каменная дорожка гулко отражала мои шаги в полном беззвучии. Абсолютно непонятно, зачем построили эти ворота, ведь вокруг кладбища нет забора и войти в него можно с любой стороны…
Я вхожу. Все заросло высохшей травой. Могилки разные, почти все – старые, видимо, больше на кладбище никого не хоронят. Деревья перешептываются о чем-то у меня над головой, такие прекрасные и такие загадочные, они живут собственной, особой жизнью…. Я думаю, деревья намного мудрее нас, людей.
Я вглядываюсь в надгробия, читаю имена, даты, высчитываю, сколько лет прожили эти люди, пытаюсь представить себе их судьбы. Самые ранние могилы – конец девятнадцатого века, самые поздние – восьмидесятые годы. С выцветших черно-белых фотографий на меня смотрят лица, молодые и старые, веселые и грустные… Кто-то умер в восемьдесят лет, кто-то в девятнадцать… Их жизни… Они так близко ко мне.
Всего лишь в нескольких сантиметрах от меня – остатки их мертвых тел, я могу протянуть руку и прикоснуться к надгробию, я вдыхаю аромат цветка, выросшего на могиле, питающегося энергией умершего тела.
Откуда-то пришли петухи. Весело кудахтая, они бродят вдоль могил. Я улыбаюсь. Они бродят и бродят, перекрикивая друг друга.
Но солнце начинает садиться, окрашивая все в розоватый и очень нежный цвет. Я снова остаюсь один на один с могилами.
Интересно, души людей прилетают на кладбище, чтобы посмотреть на свои могилы? Кто знает… Хотя, мне кажется, они меня слышат.
Я встаю и начинаю бродить по узким лабиринтам проржавевших оградок и протоптанных в высокой траве тропинок, то тут, то там попадаются покореженные, почти вросшие в землю холмики, на некоторых даже нет креста, или он лежит рядом. Нужно быть осторожным – зазеваешься на секунду – наступишь на чью-нибудь могилу.
Наконец, я останавливаюсь возле небольшой оградки, привлеченный фотографией прекрасной женщины. Я открываю скрипучую калиточку и сажусь на небольшую покосившуюся лавочку.
Женщина смотрит на меня. Я не помню сейчас ее имени, но помню, что она прожила всего тридцать четыре года. Это все, что я о ней знаю. А еще – у нее невероятно доброе лицо, не то чтобы идеально красивое, нет, просто от него так и веет светом и теплом.
Я сидел и разглядывал истлевшее изображение в закатных сумерках. Очень долго. Наконец, я начал о чем-то разговаривать с ней. О чем – уже не помню, кажется, рассказывал что-то о себе, делился мыслями о Боге, говорил, как она прекрасна. Мне казалось, что она слышит меня. Она и деревья вокруг.
А потом я начал молиться душам предков. На шее у меня висел небольшой купленный рублей за пятнадцать деревянный крест с остатками клея, когда-то на нем была прикреплена небольшая металлическая, не очень разборчиво сделанная фигурка Христа, однако, после того, как мы с моим другом Димой сходили вместе в баню, она отклеилась, теперь я храню ее на столе, в подставке.
Я сжал в руке маленький теплый деревянный крестик, закрыл глаза и почувствовал, как сливаюсь воедино с окружающим меня сумеречным кладбищем.
И тогда я попросил души предков защищать меня. По щекам струились слезы. Я просил их, чтобы они помогли мне найти свое счастье, просил дать мне сил и указать цель в жизни, просил не дать моей душе умереть, просил вернуть потерянные чувства.
Мне казалось, что бестелесные и прекрасные существа – совсем рядом и гладят своими бесплотными пальцами мое лицо. И тогда я улыбнулся и открыл глаза.
- До свидания, - произнес я в безмолвной тишине кладбища.
Я отправился на остановку и стал ждать автобуса. Он никак не хотел приходить. Минут через двадцать я дождался своей мамы, которая вместе со своим парнем Андреем ехала на велосипедах с Любляны. Андрей одолжил мне один из них, а маму пересадил на багажник. Я поехал вперед с огромной скоростью, длинный и безлюдный спуск, прекрасная дорога, ветер в лицо… Как жаль, что у меня нет своего велосипеда…
Тот день кончился. Кончились и еще много-много дней… Но все-таки, мне кажется, что духи предков где-то совсем рядом, и я слышу отголоски их шепота, а иногда – бесплотные прикосновения к своему лицу, и тогда я улыбаюсь.
Святослав Леонтьев.